Дом без чёрного хода

Приветик с кисточкой

В кладовку хорошо забраться на несколько минут, но не на час. Час в такой конуре не очень-то выдержишь. Темень, пыль, какой-то гадостью пахнет и сесть не на что. И ещё в спину железяки давят.

Но выходить из укрытия после разговора, который Гоша подслушал, было тоже страшно.

Яшка сидел на подоконнике и болтал ногой. Казалось, он устроился тут на постоянное местожительство.

Мама всё время втолковывала Гоше, что от уличных мальчишек нужно держаться подальше. Этот, с расплющенным носом, судя по всему, был ещё хуже уличного.

От неудобной позы у Гоши онемели спина и шея. Он боялся шелохнуться и дышал ртом.

Вдруг в углу кладовки что-то пискнуло и зашуршало. Холодок сдавил Гошину грудь и опустился к коленкам. Крысы! Они нагло возились в темноте и пищали. Сердце у Гоши застучало гулко и часто. Гоша поджал одну ногу, чтобы было не так страшно. Он с удовольствием поджал бы и вторую. Но вторую он поджать не мог. И тут крыса — он ясно представил её — грязная толстая крыса с голым хвостом шмыгнула прямо через Гошин ботинок.

Загрохотали тазы и кровати. Гоша взвыл пожарной сиреной и, как из катапульты, вылетел на площадку. Он несколько секунд постоял с закрытыми глазами и, когда, щурясь от света, открыл их, то с удивлением увидел пустой подоконник.

Но обрадовался Гоша рано. Яшка, которого неожиданный грохот и вой сдули с окна, уже медленно поднимался по ступенькам. Вывернутые Яшкины ноздри возмущённо трепетали.

— Ты, — угрожающе прошипел он. — Трясогузка с чёлочкой. Я же сейчас из тебя салат сделаю. Как поступают со шпионами, знаешь?

Пятясь к стене, Гоша прикрывался ладонями. Руки у него дрожали. Полные губы — тоже. Этот живоглот с ноздрями был пострашнее любой крысы.

— За порядочными людьми шпионишь, да?

Гоша смотрел на свои руки. Там, где остались следы от мороженого, чёрными пятнами налипла пыль. Пятна дрожали и расплывались, потому что в глазах у Гоши скопились слёзы.

— Да? — повторил Яшка.

— Нет, — пробормотал Гоша. — Я просто… Мы на другую квартиру уезжаем, и я… я свой велосипед искал.

Неожиданно пришедшая мысль о старом велосипеде, который действительно валялся где-то в кладовке, немного успокоила Гошу. Он шмыгнул носом и взглянул на Яшку. По щеке у него скатилась слезинка.

— Ты, — прошипел Яшка и от чёлки до подбородка провёл по Гошиному лицу потной ладонью. — Заливать своим предкам будешь. Но если кто узнает, о чём мы тут с моим дядей говорили, то можешь заранее себе место на кладбище готовить. Тебе где больше нравится, на Серафимовском или на Волковом?

У Гоши ослабли ноги. Права была мама! И зачем только понесло его на эту чёрную лестницу? На парадной бы уже сто человек мимо прошло. А здесь тишина, как в могиле. Пырнут в живот финкой, и никто не узнает.

— Ладно, — миролюбиво заключил вдруг Яшка. — Ты вроде свой парень, хотя и с чёлкой. И на кладбище тебе не хочется. Точно?

— Нет, не хочется, — пролепетал Гоша.

— Во, — сказал Яшка. — Я сразу догадался. Сыграем?

Он щелчком большого пальца подбросил металлический рубль, поймал его и зажал в кулаке.

— Орёл или решка?

— Мне домой нужно, — прошептал Гоша.

— Да не дрейфь ты. Мы же по-честному. На три копеечки.

Рубль снова взлетел в воздух и шлёпнулся в грязную Яшкиду ладонь.

— Орёл или решка?

Зелёные Яшкины глаза горели хищно и весело.

— Мне домой нужно, — едва слышно повторил Гоша.

Яшка поднёс к Гошиному носу кулак:

— Ну?

— Решка, — выдавил Гоша.

Кулак раскрылся.

— Твоя, — определил Яшка. — Разменять рубль найдётся?

Гоша затряс головой.

Заверив, что за ним не пропадёт, Яшка снова подкинул монету.

— Орёл, — осмелел Гоша и с ужасом подумал о маме. Увидела бы она сейчас, что он делает. На чёрной лестнице, с самым что ни на есть уличным мальчишкой играет в деньги!

— Фу ты, ну ты, — удивился Яшка. — Опять твоя. Давай по пятаку.

По пятаку Гоша тоже почти всё время отгадывал и подсчитывал в уме, сколько выиграл. Незаметно перешли на гривенники. Потом Яшка предложил метнуть на полтинник. Понятно, человек, который не собирается отдавать проигрыш, может идти хоть на сто рублей. Ему всё равно. И всё же Гоша сказал:

— У тебя на полтинник не хватит. У тебя только рубль, а ты уже шестьдесят шесть копеек проиграл.

— Шестьдесят шесть? — удивился Яшка. — Когда это?

— Ну да. Вот смотри: сначала два раза по три. Потом два пятака я проиграл, а ты три. Значит, одиннадцать копеек. Потом…

— Стопочки, — выставил ладонь Яшка. — По арифметике у меня все равно трояк. Верю на слово. Ну, на полтинник?

— А у тебя хватит?

— Дура ты, — сказал Яшка. — У меня даже на швейную машинку хватит. Вместе с иголками. Такое видел?

Между Яшкиным большим и указательным пальцами блеснула золотая монета.

— Старинная! — удивился Гоша.

— Тысяча восемьсот девяносто первого года рождения, — подтвердил Яшка.

— Ты их собираешь?

— Чего это?

Они уселись на подоконник. Гоша рассказал про свою коллекцию и никак не мог наглядеться на золотую десятирублёвку. На одной её стороне были отчеканены профиль царя с густой бородой и надпись по кругу: «Александр III император и самодержец всероссийский». На другой — двуглавый орёл.

— И я вроде как собираю, — хмыкнул Яшка. — Только не коллекцию. Для дела одного. У меня таких Александров третьих уже пять штук накопилось. В одном заброшенном домишке храню. С боку окна доску оттяну, а там коробочка железная.

— Давай меняться, — предложил Гоша. — Хочешь, я тебе за эту монету турецкую дам. Она с дыркой.

— Сам ты с дыркой. — Яшка вырвал из Гошиных рук монету. — Знаешь, сколько такая штучка стоит?

Он спрыгнул с подоконника.

— Ну, на полтинник?

— А если выиграю, ты эту отдашь?

— Ты играй давай.

— Орёл, — сказал Гоша.

— Шиш, — сощурился Яшка. — Решка.

За одну минуту Гоша просадил весь свой выигрыш и ещё сорок четыре копейки в придачу. Остаток денег от мороженого не покрыл и половины.

— Ещё? — сверкнул зелёным глазом Яшка.

— Давай.

На семидесяти шести копейках Яшка остановился. На предложение получить за них турецкую монету и ещё чего-нибудь только фыркнул.

— Чего ты мне всё суёшь свою дырявую? Ты чего положено гони. Без дырок.

Гнать чего положено было неоткуда. Но признаться в этом Гоша не мог. Он сказал Яшке, что сейчас принесёт всё сполна, и поплёлся домой.

Мелкие деньги хранились на буфете под кружевной салфеткой. Гоша частенько заглядывал под неё. Но на сегодня такой вариант не подходил. Под салфетку хорошо заглядывать, когда никого нет дома. Оставалось одно: просить у мамы… Придумать какую-нибудь историю и просить.

Мама лежала на бабушкиной кровати, но уже в очках и без полотенца на голове. Про Риту, которую Гоша неожиданно встретил на улице и которой давным-давно задолжал семьдесят шесть копеек, она не поверила. Гоша клянчил деньги очень старательно, и по щекам у него катились настоящие слёзы.

— Да, — ныл он, — мы уедем, а я так и останусь ей должен. Рита мне тетради покупала и ещё заплатила за меня, когда на подарок учительнице собирали.

— На какой еще подарок? — не выдержала мама. — Господи, да что же это такое в конце концов?

Но на пятьдесят копеек мама всё же расщедрилась.

По дороге на лестницу Гоша прихватил в кухне литровую бутылку из-под молока. Сдать — пожалуйста, ещё двадцать копеек.

Однако Яшка от бутылки отказался.

— Дарю её тебе, — презрительно дёрнул он сплющенным носом. — В память о нашей встрече. Про кладбище не забывай. И учти: мне терять нечего. Я даже в колонии был. Приветик горячий с кисточкой.