Дом на семи ветрах

Глава четырнадцатая

Я проспала до позднего утра, и, когда проснулась, Зенит в постели не было. В южное окно ярко светило солнце. На часах было уже почти одиннадцать часов. Мне не давали покоя мысли о Зенит, вызывающей у меня весьма противоречивые чувства.

Несмотря на все перипетии прошедшей ночи, я чувствовала себя сравнительно неплохо и приписала это принятому мной транквилизатору. Но вскоре все подробности происшедшего вновь всплыли в моей памяти. Несколько минут я провела в постели, пытаясь привести свои мысли в порядок. Может быть, мне это все просто приснилось?

Пройдя в ванную, я смыла с себя остатки сна. Рука болела от полученного в коридоре третьего этажа пореза, и это полностью опровергало теорию о ночных кошмарах.

Рана была неглубокой, но все же я сделала себе легкую перевязку и, причесываясь перед зеркалом ванной, вдруг заметила, что надетый на мне фланелевый халат вовсе не мой. Рассмотрев его повнимательней, я увидела вышитые на груди инициалы Ф.А. Что бы это могло означать? — подумала я и вдруг вспомнила про Флору Айдс.

Но каким образом халат Флоры Айдс оказался в моем гардеробе? Вернувшись в спальню, я проверила ящик, из которого Зенит вытащила ночью халат. Все остальное принадлежало мне.

Меня мучил вопрос: каким образом связаться с Клайдом, не опасаясь быть замеченной? Одевшись и выйдя в коридор, я решила исследовать все комнаты, двери которых не были закрыты, в надежде найти телефонный аппарат. Большинство из них оказались закрытыми, к тому же шансы найти спаренный аппарат в этом старом доме были вообще невелики. Отыскать его мне так и не удалось.

С некоторой опаской я спустилась по лестнице в центральный холл. Занавеси на застекленной стене, выходящей на террасу, были раздернуты, что делало огромный зал светлым и почти приветливым.

С некоторой опаской открыв дверь в столовую, я была удивлена, застав всех еще за завтраком. Но больше всего меня поразило, что за столом как ни в чем не бывало сидел Дуайн Бретч собственной персоной. Молча заняв свое место, я обменялась с ним взглядами. Как это могло быть?

Первой нарушила молчание Зенит.

— Наконец-то наша дорогая маленькая соня присоединилась к нам.

Орен на мгновение отвлекся от грейпфрута, а сидящий во главе стола Алистер благожелательно кивнул мне и позвонил в серебряный колокольчик, вызывая миссис Грегстон. Ошалело переводя взгляд с одного на другого, я остановилась на Дуайне.

— Но Дуайн…

— Что, любовь моя? — Оторвавшись от грейпфрута, он улыбнулся мне своей обычной ослепительной улыбкой.

— Наша Вера, кажется, страдает галлюцинациями, — сказал Алистер мягко.

— Но я видела его…

— Где? — спросил Дуайн.

— В пруду с кувшинками, в том, что возле павильона, — выдавила я из себя.

— Купаться в такое время ночи? Я сказал бы, что это довольно глупо, — рассмеялся Дуайн.

Вошедшая миссис Грегстон поставила передо мной грейпфрут и, переведя взгляд с Зенит на меня и обратно, вышла из комнаты.

Беседа приняла другое направление, и Орен пустился в долгие и путаные рассуждения насчет охоты на куропаток, на которую он якобы собирался идти завтра.

Брендон Трэнт помог миссис Грегстон обслужить нас и вернулся вновь с булочками. Еда была вкусной, но не лезла мне в глотку.

Я мало что помню из разговора за завтраком. В голове у меня был полный сумбур, и их светская беседа представлялась мне набором ничего не значащих звуков. Впечатление было такое, как будто передо мной разыгрывается сцена из какой-то английской пьесы. Зенит, например, выглядела неестественно любезной, Алистер изображал из себя джентльмена, что было совершенно не свойственно его характеру. Воскресший Дуайн являл собой образчик светскости и хороших манер, без малейшего следа выказанного им вчера простонародного акцента. По правде говоря, я в любой момент ожидала от него сакраментальной реплики: «Нет ли желающих сыграть в теннис?»

Лишь Орен оставался самим собой, столь же медлительным и добродушным. Однако он сегодня казался несколько взволнованным, перебегал взглядом от одного собеседника к другому, беспокойно замирал, когда в дверь кухни входили миссис Грегстон или Брендон Трэнт, и успокаивался только тогда, когда видел, что это они. Мне очень хотелось придумать какой-нибудь способ побеседовать с Ореном наедине. Он был легко внушаем и падок на грубую лесть. Но мне было совершенно ясно, что Зенит постарается держать нас подальше друг от друга. Она прекрасно понимала, что из него можно вытянуть любую информацию. С другой стороны, по моему мнению, Орен был всего лишь пешкой в их игре, посторонним человеком, лишь случайно, как сказала бы незабвенная Робертина Кавано, влипнувшим в эту историю.

Чувствуя себя неловко под взглядами обитателей особняка, я молча ковыряла вилкой в своей тарелке, почти не поднимая глаз. В чем дело? Что тут происходит?

Брендон Трэнт пришел забрать тарелки, и Дуайн Бретч поднял голову. На его лице было какое-то странное выражение, капризное и язвительное одновременно, быстро, однако, сменившееся широкой улыбкой, стоило ему заметить, что я наблюдаю за ним. Брендон, казалось, не обращал внимания ни на что, кроме своего непосредственного занятия.

— Послушайте, дорогая, — обратился Дуайн ко мне, протягивая руку, как будто собравшись похлопать по моей, — не прогуляться ли нам к этому злосчастному пруду и посмотреть, что там к чему, а?

— Не знаю, — ответила я, откровенно отодвигая свою руку.

— А по-моему, замечательная идея, Вера, — тоном великосветской дамы сказала Зенит, но с непонятным весельем в голосе. — Может быть, когда вы увидите пруд днем, вся эта история предстанет перед вами в другом свете.

— Конечно, — в один голос согласились Алистер и Орен.

Ясно было, что это неспроста. Пока миссис Грегстон наливала кофе и готовила еще одну яичницу для Дуайна, демонстрирующего в это утро поразительный аппетит, над столом повисло тягостное молчание. На этот раз кухарка уже не смотрела на меня и, даже наоборот, — почти демонстративно игнорировала мое присутствие. Может быть, она тоже участвует в этом представлении?

— Сегодня, надо сказать, Дуайн, у вас аппетит, как у подростка, — заметил Орен, размешивая сахар в кофе и щедро наливая туда сливки. — В юности я тоже был хорошим едоком, хотя мне часто говорили, что… — Почувствовав скептическое отношение к своим словам со стороны остальных, он прервался. — Хотя, может быть, это мало интересно.

Наступившее неловкое молчание нарушил Громкий смех Дуайна.

— Ну разумеется, Орен, я ведь еще расту, — выговорил он с полным ртом и, проглотив кусок, запил его глотком чая. Не дождавшись ни от кого реакции на свои слова, он, вновь набив рот, пробормотал что-то невнятное насчет своего физического здоровья и нужды в белках и витаминах, которую испытывают молодые люди его возраста. Странно было, что, не поддержав попытку Орена, остальные никак не отреагировали на пустую болтовню Дуайна. — Собственно говоря, на днях, когда я был в Лондоне, то зашел… — Слова словно застряли у него в горле, он выпучил глаза, и на побелевшем лице появилось выражение полного ужаса.

— Что с вами, Дуайн? — спросила Зенит.

Схватившись за шею, Дуайн пытался сорвать с себя галстук. Теперь его лицо было багрово-красным, а глаза чуть не выкатывались из орбит. Отодвинув стул, он попытался встать, но его лицо словно окаменело, и, издав какой-то булькающий звук, Дуайн упал лицом прямо в тарелку с яичницей.

— О Боже! — воскликнула Зенит, явно потрясенная этой сценой.

Орен опрокинул чашку с кофе, залив скатерть. Алистер, проворно встав, бросился к Дуайну.

— Может быть, мне стоит позвонить доктору Уолтерсу? — вмешалась я, но никто не обратил на мои слова ни малейшего внимания.

— Он мертв, — мрачно констатировал Алистер после тщетной попытки нащупать пульс и уронил обмякшую руку Дуайна.

Я выскочила из-за стола.

— Меня сейчас стошнит! — Быстро выбежав из столовой, я влетела в кухню и склонилась над раковиной.

Миссис Грегстон подбежала ко мне.

— О, девочка, что там такое творится? — Она обняла меня и оглянулась через плечо. — Пойди посмотри, Брендон.

— Думаю, мне лучше остаться здесь, — ответил Трэнт с угрозой в голосе.

Миссис Грегстон посадила меня на стул и взглянула на камердинера взглядом, полным ненависти.

— Говорить с тобой, Брендон Трэнт, все равно что с бревном! Да, с бревном! Вот что ты такое. Тебя надо положить в камин и поджечь, вот как!

— Кого интересует твое мнение?! — не менее резко ответил Брендон. — Боюсь, что оставлять тебя с мисс Блейк опасно, учитывая твой болтливый язык…

— Болтливый язык, как бы не так! — отпарировала миссис Грегстон. — Говоришь, опасно? Да кто ты такой?

— Эй, держи свой ирландский темперамент при себе, старуха, — предупредил Брендон.

— Да, опасность существует! Реальная опасность! — Она сжала мое плечо. — Опасность существует везде, где находишься ты, Брендон Трэнт, и это истинная правда! Готова поклясться в этом на Библии.

— Полегче, старушка, полегче, — попытался урезонить ее не потерявший присутствия духа Брендон.

На мгновение оставив меня, миссис Грегстон оттолкнула стоящего на пути Брендона, намочила полотенце и, вернувшись, приложила его к моему лбу.

В этот момент в кухню вплыла Зенит.

— Что тут происходит? — спросила она с тревогой в голосе, но, заметив присутствие Брендона Трэнта, вздохнула с явным облегчением.

— Боюсь, что мисс Блейк плохо себя чувствует, — ответила нежно ухаживающая за мной миссис Грегстон. — Ее только что стошнило.

— Сейчас все пройдет, — попыталась улыбнуться я.

— Тогда позвольте проводить вас в столовую, — сказала Зенит, помогая мне подняться со стула. — Хорошая чашка чая с мятой, и вы будете в полном порядке, дорогая Вера.

— Мне не хотелось бы идти туда, — сопротивлялась я. — Но чай я бы выпила с удовольствием.

— Чепуха, Вера, — настаивала Зенит, подталкивая меня к двери. — Да, миссис Грегстон, боюсь, что сквайру понадобится другая чашка кофе, если вам не трудно.

— Конечно, мадам, — ответила кухарка. — Я могу позаботиться о мисс Блейк, если вы не возражаете, мадам.

— Спасибо, миссис Грегстон, я сама справлюсь, — ответила Зенит. — Если уж мы, родственники, не проявим заботу о Вере, то кто же тогда это сделает?

Я заметила, что при этих словах Брендон Трэнт закатил глаза и, ухмыльнувшись в свои до смешного большие усы, отвернулся. Зенит вытолкнула меня в столовую.

Тело Дуайна уже убрали, так же как и его столовый прибор. Единственным свидетельством случившегося была разбитая чашка Орена. Однако атмосфера была напряженной. Алистер с трудом сохранял на лице улыбку, а Орен явно находился в шоке, нижняя губа его отвисла, взгляд был абсолютно пуст.

— Но как же?.. — Я растерянно посмотрела на место, где только что сидел Дуайн. — Как же Дуайн?

Зенит взглянула на мое побледневшее лицо.

— Может, вам пройти в свою комнату, Вера? — предложила она.

Меня все еще подташнивало.

— Наверное, вы правы, Зенит. Я чувствую слабость и головокружение. — Мне хотелось вновь предложить позвонить доктору Уолтерсу, но результат можно было предсказать без труда.

В столовую вошла миссис Парвер и внимательно оглядела всех присутствующих.

— Вам помочь, дорогая? — предложила мне Зенит.

— Благодарю вас, я доберусь сама. — Нетвердыми шагами я направилась мимо миссис Парвер к двери. — Кстати, в доме есть Библия?

— Библия? — Алистер поморщился, как будто я произнесла неприличное слово.

Вошла миссис Грегстон с чашкой кофе для Орена.

— Насколько я знаю, нет, — угрюмо ответила миссис Парвер.

— Нет Библии? — удивилась я.

— А зачем она вам понадобилась? — спросила домоправительница.

— Думаю, что чтение Библии может успокоить встревоженный ум Веры, — вмешалась Зенит. — Не забудьте, она воспитывалась в религиозной школе.

— Библия? — спросила миссис Грегстон. — У меня в коттедже есть Библия, и я с радостью одолжу ее девочке.

— Правда, миссис Грегстон? — попыталась улыбнуться я.

— Надо только сходить за ней, — сказала кухарка и вышла из столовой.

— Не беспокойтесь, идите в свою комнату, Вера, — предложила мне Зенит. — Мы принесем вам Библию, дорогая.

Вернувшись в спальню, я бросилась ничком на кровать. В голове у меня был полнейший сумбур. На самом ли деле умер Дуайн? Может быть, они просто разыграли очередную сцену? Однако, вспомнив выражение их лиц в тот момент, я решила, что они действительно испытали потрясение.

Интересно также, почему Брендон Трэнт настоял на том, чтобы остаться на кухне? Не для того ли, чтобы помешать миссис Грегстон поговорить со мной наедине? Вспомнив о том, как она назвала его бревном, я чуть было не рассмеялась. Мне в голову пришли бы гораздо более сильные выражения.

Я перевернулась на спину. Разве миссис Грегстон не повторила сказанное Брендоном Трэнтом слово «опасность»? Хотя, я уже и так поняла, что в Гнезде Ворона меня подстерегает опасность.

Ход моих мыслей был прерван приходом миссис Парвер, которая принесла мне Библию. Отдав мне ее, она ушла, не произнеся ни единого слова.

Я пролежала так еще минут пятнадцать. Как бы мне хотелось, чтобы рядом сейчас оказалась Робертина Кавано. Мы с ней имели обыкновение обсуждать все проблемы, неважно чьи: мои или ее. Мысль о Робертине заставила меня улыбнуться. Я пребывала в полной уверенности, что она разгадала бы эту загадку с блеском, даже если бы ей понадобилось для этого отдернуть в доме каждую занавесь, заглянуть в каждую комнату и кладовую и простучать каждую стену. Так уж она была устроена.

Представив себе словесную битву Робертины с Зенит, а еще лучше с миссис Парвер, я рассмеялась уже вслух. У меня было подозрение, что победа осталась бы за Робертиной, а миссис Парвер надолго запомнила бы этот разговор.

Но на самом деле мне хотелось быть сейчас рядом вовсе не с Робертиной, а с Клайдом Уолтерсом, образ которого не выходил у меня из головы. Я видела улыбку Клайда, слышала его смех, ощущала прикосновение его руки к своей коже. Мне представлялось, как он ищет мой взгляд, как хочет коснуться моих губ своими. О, Клайд! Увижу ли я тебя когда-нибудь еще? Ясно, что единственный способ связаться с ним — это найти себе в доме союзника, но в голову не приходил никто, кроме Орена, но он был слишком недалек и зависим от Зенит. И тут меня осенило. Улисс Грегстон! Правда, непонятно, как с ним общаться, но, без сомнения, он умеет читать. Некоторое время я взвешивала все «за» и «против». Удастся ли мне связаться с ним? А если и удастся, то не принимает ли он участие в заговоре?

Потом я вспомнила о миссис Грегстон и ее материнской заботе обо мне и взяла в руки Библию. Интересно, почему у меня возникла столь внезапная необходимость в ней? Из-за смерти Дуайна? Возможно. Открыв книгу в случайном месте, я наткнулась на девяносто шестой псалом и начала было читать его, но неожиданно вспомнила, как миссис Грегстон хотела поклясться в чем-то на Библии. Не пыталась ли она направить мои мысли в определенном направлении? А если так, то почему? Закрыв Библию, я уставилась на обложку книги, почему-то уверенная в том, что кухарка пыталась каким-то образом связаться со мной. Неужели с помощью Библии? Но как?

Наконец отложив книгу, я закрыла глаза, не чувствуя уверенности ни в чем, кроме своих чувств к Клайду, и с мыслью о нем уснула.

Проснувшись освеженной и с ощущением того, что сегодня должно произойти нечто хорошее, я пошла в ванную умыться и, улыбнувшись своему отражению в зеркале, вернулась в спальню.

Не зная, чем занять время, я подошла к восточному окну, выходящему на павильон. Мистер Грегстон уже успел убрать обломившийся во время грозы сук дуба, и мне опять пришла в голову мысль попытаться объясниться с глухим садовником. От одного вида павильона, напомнившего мне о прошедшей ночи, у меня мороз по коже пробежал, и, как я ни пыталась выбросить эту сцену из головы, само воспоминание вновь испортило мне настроение.

Внезапно из-за кипарисов появился сам мистер Грегстон, двигающийся от дома в обратном направлении. Шаги его были широкими, но столь замедленными и размеренными, что, казалось, будто ему совершенно все равно, когда он дойдет до цели. Однако в движениях садовника ощущались грация и чувство собственного достоинства. Вероятно, в молодости он был красив, возможно даже очень красив. Жаль, что такой человек страдает глухотой. Внезапно мне захотелось познакомиться с мистером Грегстоном поближе, но вскоре он исчез из поля моего зрения.

Несмотря на то что с моря дул довольно холодный ветер, я открыла окно и, пододвинув кресло, села возле него. Но чем дольше я смотрела на зеленеющие лужайки фамильного имения, тем больше понимала, что меня держат здесь в заточении. Настроение мое все ухудшалось, пока наконец я не впала в депрессию.

Но стоило мне увидеть въезжающий в главные ворота автомобиль Клайда, как все мое уныние как рукой сняло. Выскочив в коридор, я услышала стук дверного молотка, а когда добежала до балюстрады, миссис Парвер уже открыла дверь.

— Можно видеть мисс Блейк? — вежливо спросил Клайд.

— Извините, — ответила миссис Парвер, — но мисс Блейк сегодня нездоровится.

— Ничего подобного! — крикнула я и ринулась вниз по лестнице со всей скоростью, на которую только была способна. — Я здесь, Клайд!

— Должен сказать, — заметил он, окинув меня взглядом с головы до ног, — вы совершенно не выглядите больной.

— Наверное, миссис Парвер просто ошиблась, — сказала я, бросая на домоправительницу торжествующий взгляд.

— Мисс Блейк, я не думаю… — миссис Парвер запнулась.

— Да, миссис Парвер? — дерзко спросила я.

В это время на балюстраде появилась Зенит.

— В чем дело, Вера, дорогая? Я думала, что вы больны и лежите в постели.

— Спасибо, мне уже лучше, — заявила я, беря Клайда под руку.

— Мы только хотим немного прокатиться, — сообщил Клайд с широкой улыбкой. — Я привезу мисс Блейк обратно еще засветло.

— Не думаю, чтобы это было разумно, — сказала Зенит и начала спускаться по лестнице.

— Что ж, а я думаю, — возразила я, почти выталкивая Клайда наружу.

— Вера!

Не отвечая, я схватила его за руку и потащила вниз по ступенькам. Наконец-то свобода.

Рассмеявшись, Клайд усадил меня в машину и сел с другой стороны.

— Не говорите ни слова, Клайд, пока мы не покинем это ужасное место.

— Ужасное?

— Тихо. Уезжайте, и поскорее!

Улыбнувшись своей чудесной улыбкой, он повернул ключ зажигания. Ничего не произошло. Клайд попробовал еще раз.

Теперь стало понятно, почему за нами никто не последовал — они что-то сделали с машиной.

— Что такое?.. — сказал Клайд, пробуя снова и снова. — Понятия не имею, что с ней случилось. Горючего полный бак, аккумулятор заряжен.

Я тронула его за руку.

— Неважно, Клайд. Теперь мы попались оба.

— Я прямо сейчас позвоню в гараж, — сказал он, видимо не совсем поняв истинный смысл моих слов.

Мы пошли обратно в дом.