Дорога перемен

72 Джейн

Тело человека способно многое вынести. Я читала о людях, выживших при экстремально низких температурах, переживших зверства, дубинку, ужасные ожоги. Я читала откровения этих людей. Все они говорят просто о возможности выжить.

Мы все собрались в начале подъездной дороги, где слой гравия не такой толстый. Сэм только что занес Ребекку в машину. Оливер стоит на почтительном расстоянии. Джоли держит меня за руку, пытаясь заглянуть мне в глаза. Хадли с нами нет, и этого я простить себе не могу.

День выдался чудесный. Прохладно и сухо, сквозь облака проглядывает небо. Уже все деревья плодоносят. Куда-то подевались птицы.

Джоли улыбается мне и в сотый раз просит, чтобы я перестала плакать. Он поднимает мой подбородок.

— Что ж, в любой другой ситуации я бы сказал: «Возвращайся поскорее», — говорит он.

Мой брат.

— Звони, — отвечаю я.

Не знаю, как ему сказать все то, что я чувствую. Без его поддержки я бы это не пережила. Несмотря на то, как все обернулось, я хочу его поблагодарить.

— Завтра зайди на почту в Чеви-Чейз, штат Мэриленд. Там два почтамта. Тебе нужен тот, что в центре города. — Он заставляет меня смеяться. — Так-то лучше.

Мимо воли я бросаю взгляд на Сэма. Джоли обнимает меня в последний раз.

— Это мой прощальный подарок, — шепчет он и подходит к Оливеру. — Эй, а теплицы ты еще не видел, верно?

Он хлопает Оливера по плечу и подталкивает к сараю. Оливер пару раз оборачивается, неохотно оставляя нас наедине. Но у Джоли с крючка не сорвешься.

Вот так мы и остаемся с Сэмом одни. Мы подходим поближе, но не касаемся друг друга. Это было бы опасно.

— Я кое-что для тебя собрал, — тяжело сглотнув, говорит он. — На заднем сиденье.

Я киваю. Если попробую что-то сказать, ляпну какую-нибудь глупость. Как он может на меня смотреть? Я убила его лучшего друга, нарушила все обещания. Я уезжаю. Сэм улыбается мне — по крайней мере, пытается.

— Знаю, мы обещали никогда не расставаться. Знаю, от этого будет только хуже. Но ничего не могу с собой поделать.

Он крепко обнимает меня и целует.

Вам не понять, какое это блаженство — его прикосновения! Мы прижимаемся друг к другу бедрами, плечами, щеками.

Там, где прикасается Сэм, я чувствую электрический разряд. Когда он отталкивает меня, я ловлю ртом воздух.

— О нет! — задыхаюсь я.

Он сохраняет дистанцию — и это означает конец.

Нужно прекратить дрожать, пока я обо всем не позабыла. Маленький «Эм-Джи», который мы купили в Монтане, стоит рядом с голубым пикапом. Мы оставляем его Джоли. Мой брат нагнулся к окну «линкольна» представительского класса Оливера и разговаривает с Ребеккой. Я не уверена, что она готова путешествовать. Я бы еще денек подождала. Но Оливер считает, что ее нужно забирать домой. Она быстрее выздоровеет там, где ничего не будет напоминать о Хадли. И в этом он прав.

Мне кажется, что я сейчас потеряю сознание. Я больше не чувствую ног, перед глазами все плывет. Неожиданно рядом со мной оказывается Оливер.

— С тобой все в порядке? — спрашивает он, как будто я могу ответить на этот простой вопрос. — Хорошо. Тогда в путь.

— Тогда в путь! — повторяю я его слова.

Кажется, сама я идти уже не смогу. Когда я соскальзываю на пассажирское сиденье, Джоли рассказывает Оливеру, как вернуться на магистраль 95. Я опускаю окно.

Оливер заводит машину и трогается. Сэм отходит в сторону и становится напротив моего окна на таком расстоянии, что мы беспрепятственно можем смотреть друг на друга. Я не позволяю себе моргать. Сосредоточиваюсь на его глазах. Мы запечатлеваем друг друга в памяти, чтобы при следующей встрече — через десять месяцев, десять лет — обязательно все вспомнить. Машина начинает двигаться. Я поворачиваю голову, не желая первой отвести глаза.

Мне приходится развернуться на сиденье, смотреть поверх Ребеккиной головы, сквозь специальную систему, рассеивающую туман, но я продолжаю его видеть. Я продолжаю видеть его, когда мы проезжаем мимо указателя «Добро пожаловать в сад Хансена», мимо почтового ящика.

Я понимаю, как все будет дальше. Как будто металл раскатали до тоненькой фольги — металл растянули, но на его прочность это не повлияло. Он просто изменил форму. Изменил форму…

Оливер всю дорогу болтает, но я не слышу, что он говорит. Нужно отдать ему должное, старается он изо всех сил. Я открываю глаза и вижу дочь. Ребекка пристально смотрит на меня, а возможно, и сквозь меня, сказать трудно. Она стягивает одеяло в сторону. Яблоки. Ящики и ящики яблок. Вот что Сэм хотел, чтобы у меня осталось. Я ловлю себя на том, что беззвучно шепчу названия сортов: «белльфлауэр», «макун», «джонатан», «кортланд», «боттл-грининг».

Ребекка берет «кортланд» и надкусывает его.

— Ого! — восклицает Оливер, глядя в зеркало заднего вида. — Ты взяла с собой яблок, да?

Я смотрю на Ребекку с яблоком. Она зубами снимает с него шкурку, а потом вонзает зубы в белый бочок. Сок бежит у нее по подбородку. Глядя на дочь, я чувствую вкус яблока. Она замечает мой взгляд и протягивает мне вторую половину.

Наши руки соприкасаются, когда я беру яблоко. Я чувствую, как кончики ее пальцев скользят по моим пальцам. Похоже, они подходят друг другу. Я подношу яблоко ко рту и откусываю огромный кусок. Кусаю еще раз, не успев даже прожевать. Я набиваю рот яблоком, как будто несколько недель не ела. Вот почему он их подарил. Даже после того, как яблоки Сэма закончатся, они останутся частью моего тела.

Под пристальным взглядом Ребекки я выбрасываю огрызок на дорогу, не сводя взгляда с руки, которая так легко его отпускает. На пальце нет обручального кольца. Я забыла его у Сэма. Нашла что забыть!

Интересно, что мы будем делать с Оливером, когда вернемся домой? Как вернуться на круги своя? Невозможно продолжить с того места, где мы остановились. Я не смогу совсем забыть Сэма, когда буду рядом с Оливером. С другой стороны, а забывала ли я об Оливере, когда была с Сэмом?

Я когда-то любила Оливера, но была тогда совсем другим человеком. Я не знала того, что знаю сейчас. Я увидела его стоящим по пояс в воде и представила нашу семейную жизнь. У нас родилась дочь — главное доказательство любви. Она вобрала в себя лучшее, что есть в нас. А это значит, что и во мне есть хорошие черты. И в Оливере.

Можно выбрать в саду сухое дерево и возродить его к жизни. Можно привить два сорта на одном дереве, и оно будет плодоносить. Прививка — наука совмещать несовместимое, возрождать к жизни то, что уже умерло. Интересно, а что думает наша дочь, когда смотрит на нас? Я поднимаю стекло и сажусь вполоборота. Хочу одновременно видеть и мужа, и дочь.

Оливер притормаживает у кабинки, где оплачивают проезд. Мы уже доехали до автострады. Я улыбаюсь мужу и дочери. Ребекка глубоко вздыхает и тянется к моей руке. Оливер поворачивает на запад, к Калифорнии. На этот раз мы с Ребеккой пассажирки и обе следим за извилистым рядом деревьев вдоль автострады. Я поворачиваюсь к дочери, чтобы посмотреть, как она воспринимает меняющийся пейзаж. И, насколько я понимаю, впервые жду будущее с открытыми глазами.