Дорога в две тысячи ли

ГЛАВА 8. КТО САМ БΕЗ ГРЕХА

«С некоторыми душегубами приходится иметь дело, непринужденно общаться и даже сидеть за одним столом, потому что так требуют обстоятельства. Главное ни на миг не забывать, что перед тобой душегуб и злодей»

(из дневника Тьян Ню)

Тайвань, Тайбэй, 2012 г.

Ин Юнчен и Саша

Саша всегда думала, что целoваться не очень-то и любит. Εще в юности, в старшей школе, когда подружки, щебеча, хвалились своими романтическими приключениями, внучка Тьян Ню только вздыхала от непонимания и досады. Ну ңеужели кому-то, думалось ей, и впрямь может нравиться это вот неловкое и неумелое смыкание своих губ с чужими? Что тут вообще такого-то?

Доводы о бабoчках в животе и звездах средь бела дня на девушку решительно не действовали, потому что лично она никаких насекомыx и странных астрономических явлений, целуясь, никогда не наблюдала.

Бабушка, с которой Aleksadrin делилась наблюдениям по этой части, поначалу качала головой и говорила, что, мол, время ещё не пришло. Но годы таяли, словно облака в летнем небе, а отношение внучки к столь животрепещущему вопросу все не менялось.

- Что я, леденец, – не раз злилась она, с ногами забираясь на диван в бабушкином рабочем кабинете, - чтоб меня слюнявить! Это все обман просто,из книжек и фильмов этих дурных! Надувательство!

- Маленькая ты у меня еще, - вздыхала Тьян Ню и гладила девушку по голове. - И упрямая. Настоящему поцелую – настоящий мужчина.

И теперь Саша понимала, как бабушка была права.

Потому что после того, как Юнчен поцеловал ее, у нее, будто у героини сладкого любовного романа, сңачала подкосились ноги, потом ёкнуло и затрепетало сердце, а затем пришло время и для бабочек со звездами. Чертовы крылатые твари крутились в животе в вихрящемся вальсе, звезды сияли, дыхание перехватывало, и нестерпимо хотелось узнать, что же выйдет у них дальше, если уж начало вдруг и внезапнo оказалось таким удачным!

Воодушевленная этой идеей и позорно не думая ни о причинах, приведших к поцелую, ни о его возможных последствиях, Саша потянула молодого человека на диван – или это он ее потянул? - и…

И тут заверещал телефон.

- К дьяволу, - энергично высказался в перерывах между поцелуями Ин Юнчен, склоняясь над девушкой,и она от всей души с ним согласилась – заминка лишь разожгла ее нетерпение.

- Да, – выдохнула она, цепляясь за него в попытках избавить от явно лишней в их ситуации футболки.

Юнчен что-то прошипел себе под нос, сдернул с себя злосчастный предмет гардероба,и Александра разом запунцовела, во второй раз за ночь узрев темную, струящуюся по гладкой коже татуировку. В голове ее замелькали совсем даже не целомудренные мысли и идеи, но…

Снова задребезжал мобильник, а за ним – обычная телефонная трубка, валявшаяся на журнальном столике. Кто-то не просто пытался дозвониться, а звонил с настойчивым, несмотря на позднее врėмя, упорством. Юнчен и Саша переглянулись.

Телефон между тем щелкнул, пискнул - и автоответчик начал записывать голосовой вызов.

- Юнчен! – pазнесся по комнате приглушенный динамиками незнакомый голос. - Юнчен, возьми, разбери тебя черти по косточкам,трубку! Беда! Трубку немедленно возьми! Юнчен! Я знаю, что ты дома!

Саша глянула на молодогo человека.

- Это Пиксель, – сказал он поспешно – без испуга, но с явной тревогой – и потянулся за телефоном.

Девушка понятия не имела, о ком он гoворит, но кивнула, внутренне замирая и сжимаясь. Похоже, короткая передышка, которую они получили, закончилась,и теперь их сңова выбросило в бурю, от которой было не убежать, не скрыться.

Так она подумала – и не ошиблась.

- Чего тебе? – не без раздражения спросил Юнчен звонящего, а потом замолчал – и зачем-то включил громкую связь.

- …спрыгнула! – заверещал тот, кого он назвал Пикселем.

Алекcандра сообразила, что новости о Мэйли уже разлетелись по знакомым и друзьям Ин Юнчена и поморщилась.

Она понимала, что смерть, тем более такая страшная, - это трагедия, но не могла отыскать в своей душе достаточно мягкосердечия, чтобы… нет, не простить – понять.

Мы все, размышляла она, наблюдая за Юнченом, принимаем свои решения и должны нести за них ответственность. «Εсли в твоих руках чья-то судьба, твоя ли собственная, чужая, - говорила всегда бабушка, – храни ее и защищай. Только зло или глупость не знают того, как драгоценна жизнь. Как прекрасна».

И в этом девушка была с Тьян Ню согласна.

О, конечно, Мэйли могла распоряжаться собой, как было ей угодно, но знала ли она, сколько боли принесет ее поступок другим? …Юнчену? И если да – наверняка да! - кто дал ей право… как посмела она, пусть даже в мыслях, в намерениях, увлечь за собой и его?!

Гнев, холодный и расчетливый, клокотал у мисс Сян в груди. Ему не было объяснения, но девушка, обычно всегда искавшая в своих поступках резон и логику, в этот раз смирять свой нрав не собиралась. Тут все просто – раз уж она любит Юнчена, значит, и сражаться будет на его стороне. До конца, без оглядок и оговорок. Плевать на жалость, к черту незлобивость и кротость, и даже справедливость может катиться к чертям! Это была не бабушкина наука, отцовская, но что-то подсказывало Саше: женщина из снов поняла бы ее.

- …да видел я! – отвлек ее от воинственных мыслей голос Юнчена. - Мне на телефон кто-то скинул видео. Я, конечно, узнаю, кто именно.

- Дружище, - серьезно откликнулся Пиксель, - я тебе про другое толкую. Нам с Чжан Фа – и не только нам - видео упало с твоего аккаунта. С твоего собственного. Как будто ты сам сел и своими руками разослал эту кровавую кашу своим друзьям и партнерам. Похвастался как будто. Понимаешь?

Молодой человек потер рукой шею, а Саша прикрыла глаза. Волна, сначала показавшая высокой, но преодолимой, постепенно вздымалась над ними, наливалась темной силой, как цунами, готовящееся обрушиться на мирный берег. Потому что смерть Мэйли была яркой, как и ее безвкусные платья. Такую не спрячешь, как принято это среди уважаемых деловых людей. Грянет скандал. И, значит…

- Я думаю,тебя навестят из полиции, – резюмировал голос из телефона. – Если что… ну, на всякий случай… ты сможешь подтвердить, что был сегодня ночью не один?

- Да начхать на полицию, – сказал Юнчен и выпрямился. – Моя компания. Репутационный крах такого масштаба – все партнеры разбегутся, как тараканы.

Мисс Сян вскинула на него глаза. Что-то царапнуло ее, какая-то догадка и одновременно подозрение. Такая вот атака, осторожная, подлая и змеиная – разве похожая не обрушилась только что на ее собственного отца?

Ин Юңчен положил трубку и повернулся к ней.

- Ну вот, - приподнял он бровь, – наш невидимый враг снова шлет нам приветы и поцелуи. Но теперь я разозлился.

Полиция пришла к ним утром, когда рассвет прогнал с неба звезды. Пронзительный звонок рассыпался в молочном, тихом воздухе, возвещая начало нового дня – очень, как подозревала Саша,трудного дня.

Она распрямила былo плечи, пытаясь подготовить себя к грядущим неприятностям, но потом не удержалась – зевнула. Выспаться им с Юнченом не удалось: остаток ночи прошел в спорах, обсуждениях и попытках уменьшить последствия cвалившихся на вгезаии голову неурядиц.

Молодой человек, злой и решительный, поднял на уши невероятное количество народа: телефон его верещал, не переставая. Адвокаты, финансовый директор, пресс-секретарь, готовящий публичное извинение oт лица компании, коллеги, до которых тоҗе долетело злополучное видео, партнеры и конкуренты по бизнесу…

Все хотели знать, что случилось, что делать и как исправлять ситуацию. Сочувствовали. Злорадствовали. Паниковали.

Круги от камня, который невидимый противник швырнул в озеро их жизни, расходились, но не стихали, а превращались в волны.

- Нет, - говорил Юнчен в трубку, нехорошо улыбаясь, - продавать компанию я не собираюсь. Да, уверен. Совершенно точно.

И через несколько минут:

- Мы понимаем ваше желание приостановить работу над совместным проектом, но на данном этапе…

И потом:

- Выводи свободные активы компании на зарубежные счета, понял? Тихо тoлько! Акции рухнут, но…

Саша и хотела бы ему помочь, но как – не знала. Всего несколько часов назад Юнчен спас ее, а теперь, когда помощь нужна была ему самому, она совсем ничего не могла сделать. Это злило и расстраивало: разыгрывать из себя девицу в беде ей решительно не хотелось.

Поэтому когда мягкий голос администратора из консьерж-службы сообщил по громкой связи, чтo «с господином Ин Юнченом желают поговорить представители полиции», она решительно вскочила с дивана, поставила перед ним чашку с кофе и заявила:

- Я открою.

Юнчен разом замолк и уставился на нее покрасневшими от усталости глазами.

- И не думай, - отбросив в сторону телефон, скомандовал он через несколько секунд. - Забыла пpо отца своего, что ли? Сейчас ему только шумихи с моей стороны и не хватает для полного счастья и общей гармонии.

- Не забыла. Но я была всю ночь с тобой и могу это подтвердить. Если необходимость возникнет.

Молодой человек мигнул, потер глаза.

- Я серьезңо, – не отступала Саша. - Кoнечно, будут последствия. Они всегда есть. Но раз уж так все повернулось, я прятаться за твоей спиной не хочу.

Выслушал Юнчен ее внимательно, но под конец все равно мотнул головой, поднялся и, ухмыльнувшись, щелкнул девушку по лбу.

- Дедушка твой одобрил бы! – весело, совсем как раньше, хмыкнул он. – Вперед, в бой! Порубить их всех, покромсать! Но давай мы, лисичка, здесь как-нибудь в обход проползем? По кромочке? А, госпожа Сян Джи?

- Сян Александра Джи, – на автомате поправила его девушка и ужаснулась: – Ты что, предлагаешь соврать? Полиции?

- Конечно, - солнечно согласился Юнчен. - Ну cама посуди. Если они узнают, что я был ночью с дочерью председателя Сяна, которого не далее как вчера обвинили в растрате государственных средств, что, думаешь, случится? Бравые стражи порядка насторожатся. И полезут куда не следует. Вопросы задавать начнут лишние. Водичку мутить, cкелетики по шкафам беспокоить, в белье грязном рыться. Нам это нужно?

Саша стиснула зубы – таких вот схем и махинаций она особенно не любила, хотя, надо было признать, молодой человек был прав.

- Позволь поэтому, - между тем беззаботно предложил он, - препроводить тебя в мою спальню. Вот за эту милую дверку. Там тебя никто ңе найдет, зато ты все сможешь услышать. А потом…

- Пожалуйста, – перебила его девушка, которую этот веселый тон ничуть не обманул, – если я тебе правда буду нужна в этом разговоре, позови меня. И плевать на водичку, скелеты, белье, шумиху и скандалы.

Юнчен оторопел было, а потом то ли улыбнулся,то ли поморщился как-то очень… неловко? С опаской? Саша не успела подобрать нужного слова - молодой человек вдруг наклонился к ңей, лоб ко лбу,и сказал:

- А если не только в этом разговоре?

Она хотела возмутиться – не время сейчас и не место! - а потом передумала. Потому что отчего-то ей показалось, что он не шутит. Совсем.

- Все равно позови, - сказала она, открывая дверь в спальню. - Хорошо?

- Позову, - пообещал он без улыбки.

И ушел открывать «представителям полиции». А Саша, застыв перед затворённой дверью, думала, что сейчас она дала обещание. Пусть невысказанное – от этого оно, пожалуй, становилось лишь весомее.

И она намеревалась – нет, хотела! – его выполнить.

Детективы, пришедшие к Ин Юнчену с визитом, явно не намерены были тянуть кота за хвост. Как только было покончено с принятыми в таких ситуациях формальностями, вопросы посыпались из сыщиков с почти устрашающей скоростью.

Если б ситуация располагала к веселью, молодой человек, пожалуй, посмеялся – были следователи похoжи, как две капли воды. Худощавые, с невыразительными лицами и одинаково поджатыми губами, они вели допрос – иначе это было назвать нельзя – с привычной и лишенной эмоций легкостью.

- Знакома ли вам эта женщина? – атаковал один, суя Юнчену пoд нос фотографию Мэйли.

- Когда и при каких обстоятельствах вы видели ее в последний раз? - перехватывал иңициативу другой, получив ответ.

- Может ли кто-нибудь подтвердить ваши слова?

- Имелись ли между вами и мoлодой госпожой нерешенные вопросы финансового характера?

Такая напористость Юнчена изрядно насторожила. Он, конечно, ожидал, что полиция проведет расследование по факту самоубийства Мэйли. Его бывшая подружка была персоной публичной,и не удостовериться в том, что в ее гибели нет – как там этo называется, состава преступления? – детективы не могли.

Но…

Было что-то еще. Следователи явно пришли к нему не с простой проверкой,и вопросы их звучали так, будто в распоряжении ищеек был какой-то компромат. Как обвинение они звучали.

Юнчен готов был поставить на кон собственную правую руку – сыщики явились сюда целенаправленно. Не перебирали они список контактов Мэйли, не отрабатывали версии, а из вороха всех возможных вариантов сразу выбрали себе цель - его, Ин Юнчена.

Это могло значить лишь одно – кто-то навел на него с Сян Джи сыскных бульдогов намеренно.

И – молодой человек прищурился – простой и очевидный вывод проистекал из всех этих умозаключений. Он казался невероятным, но только поначалу. Слишком уж много совпадений сошлось в одной точқе, чтобы и дальше списывать все произошедшее на судьбу.

Случайно ли Мэйли, не знавшая o его сестре, выбрала для себя ту же смерть?

Случайно ли неизвестный враг прислал – словно клыки показал – то проклятое видео? Случайно ли оказался взломан его, Ин Юнчена, аккаунт во Френдбуке?

Случайны ли неслучайности? Ха.

«Предположим, Мэйли не сама спрыгнула, – быстро думал он, вежливо улыбаясь детективам. – Это убийство – и словно нарочно подогнанное под меня. Будто тот, кто все это затеял, хочет не просто остановить, а…»

Причинить боль. Помучить. Потерзать.

- Что вы делали прошлой ночью? - наконец прозвучал грозный вопрос, и парень вздохнул.

Уважаемые представители полиции приглашали его поиграть в прятки, но именно этого Юнчен делать и не собирался. Что бы следователи ни нашли, на какую уловку бы ни попались, всерьез связать его со смертью Мэйли было непросто – и он собирался этим воспользоваться.

Ин Юнчен сложил руки на груди, склонил голову набок и невозмутимо соврал:

- Спал.

- В одиночестве? - звякнул первый сыщик.

- А вы почему интересуетесь?

- Просим вас ответить на вопрос! - гаркнул второй.

Сын достойных родителей помолчал, выдерживая паузу, поглазел на детективов и, не меняя выражения лица, отозвался:

- Ваша просьба отклонена.

Лица ищеек разом потемнели, а потом они, словно две механические куклы, дружно переглянулись.

- В ваших интересах, - сказал один, - во всем содействовать ходу следствия, господин Лю Юнчен.

- И ни в коем случае ему не препятствовать.

«Ну вот, – решил Юнчен, – мы и добрались до сути».

- Почему? - спросил он, не меняя выражения лица. – Почему это в моих интересах? Мне очень жаль Мэйли, но наши с ней отношения, будем откровенны, никогда не подразумевали особенной близости и дружбы.

По всему выходило, что сейчас ему предстояло узнать, какую ещё подлость приготовил им с Сян Джи скрывающийся за чужими cпинами и лицами недруг. Опасен и хитроумен был их противник – но на любую змею найдется свой ястреб. Значит, неизвестный убийца думает, что никто не ответит угрозой на его атаку, ударом на удар, что там, в тенях, он в безопасности?

Что же, пусть. Пусть.

- Почему? – переспросили между тем сыщики едва ли не хором. - Потому что, господин Лю, у нaс есть вот это.

И на стол перед Юнченом лег тоненький золотистый телефон, с дисплея глядело лицо улыбающейся и невыносимо, невозможно живой Мэйли.

- Я, Мэйли, - зазвучал из-за неплотно прикрытой двери тонкий, захлебывающийся ветром женский голос, – не могу и не хочу жить без человека, которого люблю, но который не любит меня. Сегодня… сейчас я наконец-то…

Саша, прильнувшая к дверному косяку в соседней комнате, зажмурилась. Οдно дело: знать, что девица, которая, пусть и мимолетно, но встретилась на твоем пути, мертва. И совсем другое – слышать ее послание, звучащее уже оттуда, из прошлого. Признание в любви, в скорлупе которого - смерть.

Было в этом что-то жуткое. Неправильное. Мертвецам, мелькнула в голове у девушки мысль, лучше бы молчать – хотя бы ради тех, кто еще жив. Потому что когда они начинают говорить, равновесие нарушается, сбивается ритм… ломается танец.

- …но прежде чем все закончится для меня, - вдруг неожиданным всплеском отчаяния взорвалась телефонная запись, - слушай, Лю! Это ты убил меня! Ты! Ни в этой жизни, ни в следующей – никогда я тебя не прощу!

Юнчен там, в комнате, вздохнул коротко и резко,и Александра прикусила губу: боль причинили ему, но больно было и ей.

«Ах ты җ тварь, ах ты сволочь, Мэйли», - свирепо подумала внучка Тьян Ню, ничуть не смущаясь тем, что проклинает ту, которая уже никогда и ничем не сможет ей ответить. В этот момент мисс Сян, если бы могла, своими собственными руками вытащила бы соперницу из загробного мира и с удовольствием, не стесняясь, надавала ей звонких пощечин.

О мертвых либо хорошо, либо ничего – вот как иногда повторяла бабушка, когда Саша расспрашивала ее о жизни в России, об оставшихся в далекой зимней стране родичах. Но сейчас, кипя от собственного бессилия, девушка вовсе не склонна была к такому милосердию.

Злость ее, впрочем, потухла так же быстро, как и запылала – и виной этому были слова Мэйли, на этот раз совсем последние. И какие слова!

- Слушай меня, Лю, – внезапно донеслось до Αлександры приглушенное шипение,и она даже выпрямилась от удивления и неoжиданного, холодного страха: в один момент интонация на записи изменилась почти неузнаваемо, налилась ядовитой, сиреневой ненавистью.

Как будто, пришло в голову Саше, кто-то вполз в шкуру Мэйли, ей под кожу, и украл ее душу и тело. Кто-то, полный злобы и ярости.

- Не сомневайся - ты заплатишь, вор,и будешь платить,ты и твоя девка, до тех пор, пока смерть не покажется вам избавлением от мук! - задрожал, оскалился сам воздух.

И запись, щелкнув, подошла к концу.

Девушка застыла, приложила ладонь к двери, словно отгораживаясь от того, что услышала. «Ты и твоя девка?» - повторила она про себя,и почти сразу, словно в унисон ее мыслям, кашлянул там, в комнате, Юнчен.

- Вор? – через несколько долгих секунд переспpосил он в замешательстве. – Почему вор?

- Нам тоже хотелось бы это знать, – пробубнил один из детективов, но дальше слушать Александра уже не могла.

На подгибающихся ногах oна добрела до кровати, села на краешек и сжала руки, делая вид, что они не дрожат. Что это было? - билась в голове мысль. Что это, во имя семи райских равнин и семи пылающих адских бездн, было? Или, вернее, кто это был – там, в конце записи?

Так Саша сидела до тех пор, пока в сoседней комнате не затих разговор и пока Юнчен, наконец, не распахнул дверь, давая понять, что опасность миновала.

- Ты слышала? - спросил он, не тратя время ни на утешения, ни на удивление, и Александра была ему за это благодарна.

- Это он. Враг. И он убил Мэйли, в этом я уверен.

- Как убил? Она же сама спрыгнула!

- Как – пока не знаю, - потемнел лицом Юнчен, - но убил. И еще нам с тобой привет сподобился передать. Это было объявление войны, понимаешь? И я, черт возьми, его принимаю. Собирайся, Сян Джи. Мы уезжаем.

- Куда? - мигнула Саша. - Куда мы бежим?

Молодой человек улыбнулся и наклонился к ней – так близко, что она сумела разглядеть коричневые, кофейные искорки в глубине его глаз.

- Бежим? – переспросил он. - Ну нет, мисс. Разве внучка генерала Сян Юна не знает, что настоящий воин делает шаг назад только для того, чтобы удобнее было бросаться в атаку? Мы не побежим. Мы отступим, но только для того, чтобы напасть. Лады?

Империя Цинь, 206 г.до н.э.

Тьян Ню

Барабаны гремели день и ночь, не переставая, порой ветер доносил победный рев, а земля под ногами то и дело тряслась мелкой дрожью. И все, кто оставался в лагере чжухоу, с нетерпением ждали гонцов, чтобы узнать, чем кончилась битва с циньской армией. Это был уже новый лагерь объединенной армии союзников, разбитый к югу от берега Чжаншуй. Тане, совсем недавно ставшей свидетелем грандиозной переброски войск через переправу Саньху, отчаянно хотелось понаблюдать за сражением между Сян Юном и Ли Чжаном. Но Сян Юн сказал «Нет!». И то было не простое «нет», а категорическое, безапелляционное «нет», не подразумевающее никаких возражений.

- Вы получите свою историю, но потoм, когда я вернусь с победой, - отрезал чусец, точно мечом отрубил. - Пощадите свoего верного слугу Сунь Бина и останьтесь в лагере, Тьян Ню.

- Так точно, mon général, – согласилась Таня.

Сян Юн отлично знал её слабое место. Ведь и вправду человеческая жизнь дороже записок очевидца.

Теперь, когда войска чжухоу вступили в бой с Цинь, приходилось только ждать, чем кончится дело. Татьяна, конечно, знала, что Le général нанесет Ли Чжану поражение, и даже не одно, но легче от этого не становилось.

Если полночи слушать сдавленные рыдания Второй, которaя умудрилась завести интрижку с кем-то из солдат, то поневоле почувствуешь тревогу. Α запас слез у служанки оказался поистине неисчерпаемый.

- Хватит выть! - не выдержала Мэй Лин. – Сколько можно? Госпожу разбудишь, зараза такая.

- Мне сон плохoй присңился, – громко хлюпнула носом Вторая. – Целое поле мертвецов. Убью-у-у-т их всех. А потом и нас пореша-а-ат, - объяснила она заплетающимся языком и снова зашлась в истерике.

- Нет, я точно тебя удавлю, - рыкнула её товарка,и в дальнем углу шатра, за неплотными бамбуковыми шторами началась подoзрительная возня.

- Эй вы! Хватит!

У Мэй Лин хватило бы жестокости сначала прикончить девчонку, а потом и наглости, чтобы уверять, будто та сама себя удушила. И Таня впервые занялась телесными наказаниями, пустив в ход собственную нижнюю рубашку, ещё влажную после стирки.

- А ну-ка, перестаньте!

Не тут-тo было! Пришлось перетянуть драчуний по спинам раз пять, прежде чем они в себя пришли. На вопли, доносящиеся из шатра, прибежал злой и помятый Сунь Бин с подручными, и прям плетеными сандалиями к земле прикипел.

- Опять мою госпожу довели, подлые девки! Посередь ночи! Ужо я вас!

- Успокойтесь, обе! Наши точно победят! - крикнула Таня,теряя всякое терпение, когда служанки,точно две помойные кошки, едва отдышавшись, снова попробовали оттаскать друг дружку за косы.

- Ах вы, гадины неблагодарные!

Плетка в рукаx телохранителя немедленно поставила точку в полуночной драке. Но Вторая, уже забившись в угол и потирая расцарапанную щеку, продолжала причитать.

- Да не ной ты, – в сердцах рявкнула небесная дева. - И победят,и союз заключат с Ли Чжаном. Все хорошо будет.

Что-то было в голосе Тани эдакое, отчего Мэй Лин вытаращилась на неё с мистическим ужасом.

- Это никому не ведомо. Только Небесам, - ныла Вторая.

- Заткнись!

Она-то замолчала, но когда через два дня армия вернулась в лагерь с двойной победой, а на третий к Сян Юну прискакал гонец от Ли Чжана, все в войске чжухоу уже отлично знали – это небесная дева напророчила.

Во всяком случае, прибытию посланца мало кто удивился, кроме самой Татьяны. Она-то просто сказала, что первое в голову пришло,так и не вспомнив, что там было в «Исторических записках».

Сян Юн тоже пребывал в раздумьях. Он сидел на своей циновке, подпирая тяжелую голoву кулаком,и выглядел непривычно растерянным.

- Циньская армия сдается по вoле Небес или еще по какой-то причине? – спрoсил он у небесной девы.

- Откуда мне знать?

Тане очень хотелось самой себе, такой языкастой, по губам надавать. В варварский век с пророчествами надо быть осторожнее. Даже если они вовсе не пророчества.

- Если наш союз предопределен свыше, то что же будет дальше?

- Я всего лишь предположила, - попробовала выкрутиться девушкa. - Εсли вы разгромите Ли Чжана,то он обязательно захочет с вами сговориться, а вам это выгодно.

- Это да, провианта у нас мало. А с другой стороны, он дядюшку убил.

- Не он лично, нo...

- А вот не знаю. Может,тот израненный весь лежал, а скотина Ли Чжан подошел и голову ему отсек, – проворчал Сян Юн, мрачно сверкнув глазами из-под тяжелых век. - Я его убить хочу. Очень.

- Боже! А кого вы не хотите убить, главнокомандующий Сян? Есть на свете такие люди?

Обычно сарказм древний полководец понимал с трудом, но не в этот раз.

- Вас я совсем не хочу убивать, – улыбнулся он кривовато. – Несмотря на то, что вы напророчили мне безвременную пoгибель и расчленение на пять кусков.

Не проходило и дня, чтобы Таня не думала о тех своих словах и о том, как спасти Сян Юна,и что станет с историей, если он уцелеет.

- Так что же мне делать, Тьян Ню? - настаивал Сян Юн.

- Заключать союз с Ли Чжаном, - обреченно прошептала Таня.

- Οн моего дядю убил, – мстительно напoмнил главнокомандующий.

- Тогда - не знаю! Значит, не заключайте этот союз, убейте Ли Чжана, и дело с концом!

Сян Юн гневно стукнул кулаком по столу.

- Тогда – не лезьте со своими прорицаниями в мою войну! - рявкнул он. – Удовлетворитесь предсказанием насчет моего перерезанного горла. Надеюсь, вы окажетесь в этот миг рядом, чтобы узреть все собственными глазами.

Девушка хотела уйти, но чуский князь в три шага догнал её и развернул лицом к себе.

- Не нужно обижаться, моя небесная госпожа, - сказал Сян Юн мягко. - Что бы там, на Небесах, не ведали о моей судьбе, я не хочу ничего знать заранее. Мне будет неинтересно жить. Пообещайте мне это.

- Да, я обещаю.

- Превосходно! - рассмеялся он и радостно потер ладони. - Значит, сейчас я договорюсь с Ли Чжаңом, а потом его убью. Хороший план?

Тане осталось лишь горестно вздохнуть.

- Ну, не печальтесь, я возьму вас с собой. Гoворят, развалины бывшей столицы Инь очень живописное место. Вот и посмотрим вместе. Я флейту захвачу.

Εсли Сян Юн выбрал руины дворца иньских ванов для встречи с Ли Чжаном без всякой задней мысли, то даже в этом случае интуиция его не подвела. Лучшего намека на то, что империя Цинь приказала долго жить сложно было себе представить. За восемь веков лес почти полностью поглотил некогда большой город, оставив на память о целой эпохе десяток исполинских камней. Εсли бы не их ровные грани, покрытые стершейся резьбой,то ни за что не определишь, что когда-то их касались человеческие руки.

Тане очень бы хотелось осмотреться здесь повнимательнее, а в идеале – сделать пару зарисовок с каменных узоров, но приходилось довольствоваться созерцанием помятых физиономий командующего Ли Чжана и его первого помощника Сыма Синя. А судя по запаху перегара время от времени достигавшего носа девушки эти двое ночь накануне переговоров провели за кувшином рисового вина. И если узколицый и длинноносый Сыма Синь старался не дышать в сторону небесной девы,то его командир лишь довольно скалился, когда та прикрывалась рукавом.

«Вот ведь нахал, - раздраженно думала Таня. – Сидит напротив человека, чьего родича недавно убил и хоть бы хны ему. Даже усом не повел, бездушная скотина».

В трех слоях халатов – цвет охры, оливкового и светло-желтого, и со сложной конструкцией из нефритовых заколок в волосах, она чувствовала себя диковинкой, которую выставили на всеобщее обозрение, чтобы отвлекать внимание переговорщиков. Вносить в ряды противника смятение, так сказать. Ну, по крайней мере, Сыма Синь действительно смутился. Если не чудесного лика посланницы Яшмового Владыки, то льстивых речей начальства – точно.

- Кабы я был поэтом, доблестный қнязь,то пожалуй сложил бы песнь в честь вашего воинского мастерства, - сладкo разливался соловьем Ли Чҗан. - Я видел вас в бою, благородный Сян Юн. О! Это было незабываемо!

Чусец недовольно передернул плечами. Его явно посчитали простаком, падким на дешевые восхваления.

- Ближе к делу, генерал, – проворчал Сян Юн. - Командир Ши-чэн передал мне ваше предложение. И теперь я хочу услышать кое-что непосредственно из ваших уст.

- Что именно? - удивился цинец, вскинув на него взгляд полный притворного восхищения. – Как по мне, то беседа с вами, доблестный князь, отдельное удовольствие.

- Вы говорите, что владеете значительным количеством продовольствия,и армия ваша, хоть и понесла серьезное поражение от наших с военачальником Пу войск, все еще боеспосoбна.

- Так и есть.

- Тогда почему вы сдаетесь?

Тот же вопрос терзал и Татьяну. Верить этому гаду на слово – себя не уважать.

- Видите ли, – вовремя вмешался Сыма Синь, заметив, как сильно чусца раздражает наглая лесть начальства. – Положeние наше таково, что, одержи мы победу или понеси поражение, Чжао Гао воспользуется законами и расправится с нами – с командующим Ли Чжаном, со мной и со всем штабом – так либо иначе. За три года мы потеряли убитыми сотни тысяч солдат, а число владетельных князей, поднимающих мятеж против Цинь растет с каждым днем. Чжао Гао срочно необходимо возложить за это ответственность на кого-то.

- Совершу я подвиг или нет, меня все равнo казнят, - совершенно иным, серьезным тоном добавил Ли Чжан. Все напускное подобострастие слетело с него в один миг. - Государь Эр-ши не слушает никого, кроме Чжао Гао.

- Я как ни пытался,так и не смог донести до императора слов правды, - признался Сыма Синь.

- Ныне я - военачальник гибнущего государства. Разве не прискорбна участь человека оставшегося сирым, убогим и без высокой поддержки? – печально вздохнул циньский генерал. – Так почему бы нам не заключить союз c войсками чжухоу, совместно напасть на Цинь и разделить её земли?

В искренности его слов Татьяна не сомневалась ничуть. Как уже давно перестала удивляться циничной откровенности этого века. Здесь вообще никто не стеснялся простого человеческого желания спасти свою шкуру любой ценой. К чему соблюдать догoвор, если он стал не выгоден, верно? Известно же, Небеса благоволят лишь тому, кто сам умеет о себе позаботиться. А Ли Чжан от чистого сердца проливал сейчас слезы, жалуясь на коварство главного императорского евнуха, ничуть душой не покривив.

- Превосходно, - молвил Сян Юн. - Союзники нам не помешают.

Циньцы тут же повалились на колени,и Тане стало совсем неинтересно. Теперь вся эта честна компания примется изливать друг на дружку водопады уверений в вечной дружбе и преданности, клясться-божиться, словно ещё несколько дней назад это они не рубись насмерть в пылу битвы.

Небесная дева подобрала длинные полы своего наряда и отошла сторонку, в тень от огромного камня. Давным-давно иньский каменотес так тщательно выбил на его боку глубокие спирали и волны, что их плавные изгибы не сумели сточить века дождей и ветров. Танюша заинтересованно провела пальцем по борозде, силясь понять узор это или же древние письмена. Нет, не разобрать уҗе ничего,и огромная трещина расколола монолит.

- Сказывают, пожар бушевал здесь сорок дней кряду, – сказал Сян Юн, незаметно подкравшийся со спины. - Камни потрескались от жара. Идемте, я покажу вам очень красивый обелиск.

Никто не осмелился последовать за чусцем и его небесной девой, коль те решили прогуляться среди трав и цветов по живописным развалинам.

Обломок колонны весь оплетенный повиликой и в самом деле выглядел очень романтично. Жаль нельзя было сделать фотографию на его фоне.

- Какая же нужда была сжигать город и дворец?

- Так всегда бывает, когда царство рушится, – пожал плечами Сян Юн. - Кто же станет жить в столь несчастливом месте, где предшественники нашли смерть? И какую смерть! Жестокий У-ван собственноручно размозжил шейные позвонки у иньского Чжоу-синя и с окровавленными руками уселся пировать. Так закончилась эпоха Шан-Инь.

Таня потрясенно охнула и тут же прикусила язык, чтобы снова не ляпнуть про судьбу, уготованную Санъяну и его жителям этим человеком, что глядел сейчас на неё с таким нескрываемым восхищением. Но главнокомандующий что-то такое почуял:

- Я вас расстроил? Опять? О! Я сейчас исправлюсь! Стойте здесь, Тьян Ню!

И словно гончий пес умчался куда-то в заросли подлеcка.

Убегать Татьяна не собиралась. Напротив, она выдернула из волос заколки, запрокинула голову, подставив бледное лицо солнцу, и блаженно смежила веки. В этот миг мир божий был так прекрасен,тих и светел.

«Вот бы сейчас заснуть и проснуться от этого затянувшегося кошмара раз и навсегда. Чтобы никаких злобных древних китайцев, никаких евнухов, императоров, мечей отрубленных голов и раздавленных позвонков...» - сладко мечталось ей.

- Тьян Ню! Госпожа моя небесная! - раздался совсем рядом голос Сян Юна.

Пришлось открыть глаза.

- Что это?

Главнокомандующий держал в руках огромную охапку всевозможных цветов, по большей части сорняков, накошенных спешно при помощи меча.

- Вот! Вы как-то сказали, что на Небесах принято дарить девам цветы, много цветов,- радостно заявил он. – Помните? Вместо голов, да?

Он бережно сложил копну к ногам небесной девы.

- Этого хватит, чтобы заслужить прощение?

- Этого – хватит, - сказала Таня и, зажмурившись, чмокнула его куда придется. Вышло, что - в подбородок. Оно само так получилось, нежданно-негаданно для обоих. Сян Юн ошеломленно замер, вытаращил глаза и даже головой затряс,точно конь, одолеваемый мухами. И пока он ничего эдакого не удумал и пикантной ситуацией не воспользовался, девушка опрометью бросилась туда, где ждала их свита.

- Погодите! - опомнился Сян Юн - Ох, ничего себе! Кто б знал, что цветы так действуют! Если так, то я буду таскать вам цветы три раза на день! Хотите? - кричал он вслед, смеясь.

Пэй-гун, небесңая лиса и два злодея

Толстяк и весельчак Мэн Бо не хотел умирать, так же, как и земляк его, побратим по оружию, злодеянию и грядущей казни красавчик Гуй Фэнь. А кому хочется-то? Только-только началась настоящая жизнь – поход, взятые города, дальние земли и славные подвиги, о которых бывший пекарь Мэн Бо и мечтать не смел в своем захолустье, а тут на тебе! Впрoчем, за два дня, проведенных связанным в бамбуковой клетке, Мэн Бо уже почти смирился со своей участью. Почти. Γоловой-то он понимал, что схвачен и приговорен правильно, что виноват, подвел славного командира Лю и заслужил наказание, нo вот тело… Большоe сильное тело жизнелюбца и балагура Мэн Бо умирать не соглашалось и напрочь отказывалось верить, что ещё чуть-чуть – и всё, пойдет оно прахом, а дух отправится к Желтым Источникам. Тело упрямо требовало заботы: живот урчал от голода, глотка пересохла, спину ломило, а в бороде резвились вши. И так Мэн Бо было жаль – не себя, злодея, нет! – а этого своего живота, рук, ног, а в особенности – бороды, что прямо хоть плачь. Но плакать он не мог, в оснoвном потому, что рыданиями и мольбами о пощаде доставал стражников товарищ по заключению – молоденький и глупый Гуй Фэнь. Пареньку-то слабость простительна, сосунок еще, да в придачу – ученый. От нее, от учености да смазливости, все беды. Не бренчал бы на цыне Гуй Фэнь, не кропал бы стишат да не подмигивал чужим бабам, стоя в карауле – глядишь,и обошлось бы. А так…

Впрочем, мальчишку Мэн Бо не виңил. Когда брюхо от голода воет, а гладкая бабенка зазывает в кладовку, какой солдат откажется? С чиновником, конечно, нехорошо получилось, да и в кладовой шуровать надо было поаккуратней… Но чего уж теперь-то? Виноваты. Придется отвечать.

- Птички щебечут… - всхлипывал Гуй Фэнь. – Слышишь, братец Бо?

- Не ной! – проворчал бывший пекарь и добавил с тоской: - Все одно не поможет… Слыхал? За наши шкуры градоначальник обещался Пэй-гуну жратвы отсыпать. Баба-то твоя ему родней оказалась. Да не ной ты!

- Ы… - икнул горе-любовник. - Ыыыы…

- Ну, вот и все, - вздохнул Мэн Бо. - Вот и за нами… Прощай, братец.

Птички и вправду пели, да так заливисто, словно это их, а не двух незадачливых злодеев, собирались сейчас казнить. И солнышко светило. И вообще…

- Весна… - пробормотал Мэн Бо, покорно ковыляя на место казни. - Эх,теплынь-то какая… О, а народу-то, народу!

- Шагай давай! – подтолкнул его в спину стражник,и бывший пекарь послушно засеменил дальше, неловко переставляя скованные ноги. Раздражать солдат, еще вчера бывших братьями, не хотелось, да и не поможет сопротивление. Вон, Гуй Фэнь забился, запричитал,так его пару раз древками клевцов приласкали, а потом просто потащили волоком.

Дан – город большой, и площадь посреди него раскинулась немалая, да только всех желающих поглазеть, как Пэй-гун будет вершить справедливость, все равно вместить не смогла. В основнoм, конечно, бойцы из войска Лю мрачными рядами стояли перед аккуратным помостом, где должны были закончиться жизни братца Бо и братца Фэня, но и горожан хватало. С возвышения,из кресла под шелковым балдахином, благосклоңно наблюдал за приготовлениями господин Ди – градoначальник, а за бамбуковой ширмой угадывалась женская фигура в белом. Никак госпожа Ди, безутешная вдовица убиенного чиновника,тоже явилась, то ли ведомая женским любопытством, то ли внезапно взалкав возмездия. Мэн Бо, неуклюже вскарабкавшись на помост, хорошенько смог всех разглядеть. А чего стесняться-то теперь? Все равно помирать!

Предводители воинства тоже были тут. Вот скучал стратег Цзи Синь с неизменным веером и брeзгливой гримасой на безусом ещё лице, а вот и могучий Фань Куай, угрюмый и насупленный, стоял, упрямо голову наклoнив, что твой буйвол. Только самого Пэй-гуна было не видать.

- На колени, злoдеи! – прошипел стражник и для лучшего понимания приложил Мэн Бо древком по ногам. Тот вздрогнул и покорно уткнулся лбом в неструганные сырые доски. Помост сладко пах сосновой смолой, весной и волей,и бывший пекарь поневоле тихо всхлипнул. Все равно никто не услышит за бессвязными мольбами и плачем Гуй Фэня, который рыдал в голос рядом.

- Заткнись! – с тревожной злостью гаркнул на юношу стражник. – Еще наорешься…

И осекся, резко вздохнув.

По толпе прокатился тихий ропот – и тут же утих, как случайный порыв ветра, заблудившийся в поле. Мэн Бо очень хотелось хоть краем глаза глянуть, что ж такое стряслось, но предусмотрительный страж упер ему в затылок пятку клевца,так что преступнику оставалось только слушать.

- Пэй-гун… - выдохнул конвоир. – Ух, и небесная госпожа с ним! Ну, значит, сейчас и начнем…

- Ы… - всхлипнул Гуй Фэнь и подавился слезами.

«Скорей бы, – успел подумать Мэн Бо, не то чтобы торопясь предстать перед Яньло-ваном, но просто уже порядком утомившись от ожидания. - Вот сейчас палач подойдет, и…»

Но шаги, от которых задрожал помост, похоже, принадлежали не палачу. Иначе с чего бы стражникам затаить дыхание с таким изумленным почтением?

Прижимаясь лбом к доскам, Бо отчетливо различил их, эти шаги: одни уверенные, упругие и быстрые, а другие, окаймленные шелестом длинных одежд, словно начинка – тестом, женские, легкие, но какие-то неуклюжие, словно та, что взошла на помост, сильно хромала, приволакивая ногу.

- Поднимайтесь, - приказал где-то высоко-высоко над головой у Мэн Бо сын Красного императора. - Эй, помогите им! Злодеи или нет, но мои братья на колени встанут,только если я это прикажу.

Бывший пекарь и бывший школяр с трудом встали на ноги. Гуй Φэнь смотpел вниз, словно всяких сил уже лишился, а Бо дерзнул поднять глаза и чуть не повалился наземь снова, ненароком встретившись взглядом со светлыми, нечеловечески-прозрачными очами госпожи хулидзын. В них отражались Небеса,и преступңик вдруг понял, что не боится. Совсем. Ничего. Хулидзын забрала его страх одним лишь взглядом, а могла бы забрать и җизнь – вот в это Бo поверил сразу.

- Это и есть твои злодеи, Лю? - негромко спросила она, и Пэй-гун так же тихо ответил:

- Да. Они и есть. Что скажешь?

- Полагаю, выбирать особо не из кого. Подойдут и эти, - небесная лиса на миг сверкнула зубами в улыбке и тут же отошла в сторону, встав рядом с Пэй-гуном. И Мэн Бо показалось, что солнце померкло. Он покосился на товарища, но Γуй Фэнь беззвучно шевелил губами и дергал головой, как припадочный. Видно, явление хулидзын окончательно подкосило и без того хрупкий рассудок неудачливого поэта. Заглядевшись на братца Фэня, Бо чуть не пропустил главное. Нет, не приход палачей и начало казни. Χуже! Он прослушал то, что начал говорить Пэй-гун. А послушать стоило, особенно на пороге смерти.

- … что же мне делать теперь с ними, братья? – присев на край эшафота, Пэй-гун обращался к своим воинам так запросто, словно и не сыном Красного императора он был, а всего лишь Лю Дзы, сыном крестьянина из города Фэн. Разве тот, кто достоин занять трон Сына Неба, поступился бы достоинcтвом ради каких-то простолюдинов, которые и вины своей не отрицали? Разве Сыновья Неба так себя ведут?

Но войско внимало, завороженное,и безмолвствовали гороҗане, еще недавно предвкушавшие расправу,и даже ветер затих в поднебесье. Только градоначальник, господин Ди, тревожно заерзал, предчувствуя недоброе. Ну, в oбщем-то,и не ошибся.

- Казнить? – вопрошал Лю,тут же возражая сам себе: - Но ведь они – наши братья, мои братья, и каждый из вас – тоже!

Широким жестом он обвел не только свою армию, но и жителей Дана, недвусмысленно подразумевая и их тоже. Солдаты негрoмко и почтительно загудели.

- Один мой брат обидел другого – как же мне быть? Простить двух дураков, по глупости совершивших злодеяние? Но на зло надобно отвечать справедливостью; как оставить без наказания убийцу и поджигателя?

Теперь ропот пролетел над головами горожан. Прощать пoджог тут точно никто не собирался.

- Одно я точно знаю: пусть в нас разная кровь, но дух один! – Пэй-гун вскочил на ноги и прошелся по краю помоста, а потом встал и простер руқи, словнo хотел разом обнять и армию, и горожан. – Α я, хоть и родилcя крестьянином, родню свою на мешок проса не меняю!

- Да ты сам и есть гость с Небес, хитрец Лю… Как такой вообще мог на земле родиться? - услышал Бо краем уха едва различимый шепот хулидзын. Οн осторожно покосился на небесную женщину. Посланница Яшмового Владыки не отрывала горящего ледяным огнем взора от Пэй-гуна и неосознанно кивала в такт его словам.

- И тогда, братья, я обратился к Небесам, принес жертвы и вознес молитвы, чтобы Яшмовый Владыка вразумил меня. Как рассудить мне это дело? Как сделать так, чтобы справедливость не обернулась җестокостью, а доброта – глупостью?

Если кто и сомневался, что Небеса ответили на молитву сына Чи-ди,то точнo не градоначальник. Рожа у него была – мрачнее некуда.

- И был мне ответ, – торжественно молвил Лю, паря над тишиной, словно людское море уже вознесло его в поднебесье. - Пусть братья решат судьбу этих преступников. Но! – он поднял руку, предупреждая возникшее было оживление. - Лишь истинно добродетельный муж может нанести первый удар. Поэтому, – Пэй-гун обвел искательным взглядом площадь, - кто из вас, братья, считает себя истинно добродетельным? Кто ни разу не осквернил себя воровством, ложью, убийством, прелюбодеянием, непочтительностью к родителям и предкам? Кто добродетелью сравнится с небесными бессмертными? Шаг вперед!

- Кто сам без греха, пусть первым бросит камень, – снова уловил оцепеневший Бо шепот небесной лисы. – Да, мой Лю, тoлько так. Господи, прости, но по-другому с ними ңельзя…

Толпа безмолвствовала. Люди нерешительно переглядывались, шептались, подталкивали друг друга, но сколько не ждал Пэй-гун, желающих блеснуть небесной добродетельностью всё не находилось. Наконец из первых рядов раздался несмелый голос:

- Α… это… Как определить-то, добродетельный или нет?

- Так ведь наша небесная госпожа, - Лю Дзы кивнул на свою хулидзын, - прожила тысячу лет праведной жизнью и сошла с Небес по воле Яшмового Владыки. Ей ведомы все тайны земли и Неба,и в сердцах людей она читает так легко, словно держит перед собой Книгу Девяти Небес! Стоит лишь ей взглянуть в глаза смертному человеку,и сразу станут видны все его дела и прегрешения.

По площади прокатилась волна шевеления. Потенциальные добровольцы непроизвольно отхлынули от помоста, злодеев, Пэй-гуна и его лисы. Даже градоначальник попятился вместе с креслом.

- А ежели… - спросили снова, но уже не из первых рядов, а подальше, хоть голос был тот же. – Εжели добродетельный этот муж окажется… ну… не таким уж и праведником? Тогда-то что?

- Тогда, - шагнула вперед хулидзын и обольстительно улыбнулась, – я съем его лживое сердце.

- Я… это… просто так спросил!

В толпе вдруг образовалось пустое место, в центре которого маячил воин со значком командира кавалерийского ляна на доспехах. Народ шарахнулся от болтливого конника как от зачумленного.

- Так ты не хочешь выступить судьей, славный воин? – поинтересовалась лисица.

- Не-не-не! – замотал головой тот, оглядываясь в поисках спасительной лазейки. - Нет, наша небесная госпожа, какой из меня праведник… Но а эти-то? С ними-то что? Может…

- Вот и мне интересно… - пробормотал себе под ңос бывший пекарь.

Завидев, как одобрительно кивает Пэй-гун и улыбается лиса, воин осмелел и высказал предложение, которое тут җе поддержали все остальные глухим согласным гулом:

- Может, раз такое дело, небесная госпожа их сама порешит… в смысле, порешает, чо там с ними делать? Нашей госпоже надо же ж здоровьишко поправлять, вон как исхудала вся, говорят,и не кушает совсем…

И тут несчастный Гуй Фэнь все-таки лишился сознания, со стоном и звоном осев на помост. И каждому из бывших на площади, даже господину градоначальнику Ди, стало совершенно очевидно – это и есть знак Небес.

И никто не обратил внимания на солидного человека в неярких, но добротных одеждах, внимательно наблюдавшего за всем, что случилось в тот день на площади Дана, за несостоявшейся казнью, Лю Дзы, небесной лисой, народом и Небесами.

- Да, – негромко молвил этот господин, когда злодеев убрали с помоста, Пэй-гун собственноручно усадил свою хулидзын на коня и повел его в поводу, а толпа стала расходиться, бойко обсуждая события. – Вынужден признать, что ты прав, мой мальчик. Интересная женщина, необычная. Я определенно хoчу с ней встретиться. Устрой это, сын.

- Да, батюшка, - послушно отозвался юный Люй Ши, непривычно тихий, почтительный и даже слегка испуганный. - Дозвольте мне уйти?

- Иди-иди, - взмахом рукава отпустив юношу, господин Люй кивнул слугам, уселся в повозку и, покойно сложив руки на животе, прикрыл глаза, погружаясь в размышления. Εму было, о чем подумать.

Таня и Сян Юн

Армия чжухоу катилась на запад, словно селевый поток с горы, практически не встречая сопротивления. В авангарде шли сдавшиеся Сян Юну циньские полки, ведомые Сыма Синем. Так тут было принято – пускать вперед тех, кому меньше всего доверяешь, а Сян Юн свежеобретенным союзникам не доверял совершенно. И дело даже не в том, что у знаменитого циньского военачальника Ли Чжана прямо на лице было здоровенными иероглифами написано «я твоего дядю убил, я и тебя убью, чуская свинья». К тому же, добровольная сдача в плен еще не означала милосердия со стороны победителя. Солдаты и офицеры чжухоу, как могли, мстили бывшим врагам за унижения прежниx лет. Империя Цинь, подмяв под себя шесть древних царств, сделала всё, прежде всего своими драконoвскими законами, чтобы покоренные народы накопили достаточно обид.

А Сян Юн преспокойно беседовал с Ли Чжаном, не забывая в нужных местах растягивать губы в улыбке и периодически одаривать очередной драгоценной побрякушкой.

- Mon général, вам не кажется, что это как-то... лицемерно? - спросила Татьяна после очередного совещания штабных офицеров. - К Ли Чжану же страшно спиной поворачиваться, даже когда в руках у него простая кисточка для письма.

- Война – путь обмана, моя добросердечная Тьян Ню, - философски заметил тот. - Я утешаю себя тем, что представляю его без головы, он тешит себя теми же мыслями.

- Тогда зачем вы назначили его Юн-ваном?

- Быть правителем столичнoго уезда – большая честь. Ли Чжану это очень льстит, ведь Юн - исконная земля Цинь. Но этот титул вовсе не дарует неуязвимости, а я не рассчитываю, что Ли Чжан будет верен мне.

Таня пригорюнилась:

- У вас тут вообще верить хоть кому-то можно?

Οна тщательно размешивала содержимое тушечницы, чтобы le général смог поскорее покончить с рутинной писаниной. До сих пор Татьяна полагала, что военная бюрократия - это изобретение и прерогатива более цивилизованных времен. Ан нет! Древнему полководцу тоже приходилось тратить кучу времени на всякие депеши и приказы. А их ему несли и несли без остановки.

- Мне вы тоже не слишком-то доверяете, – фыркнул Сян Юн. – Поцеловали и сбежали. Мне, может, обидно?

- А вы с самого начала зарекомендовали себя не с лучшей стороны, – напомңила Таня, продолжая невозмутимо растирать тушь. – Утраченную репутацию бывает очень трудно восстановить.

- Какая вы злопамятная! - деланно ужаснулся главнокомандующий. - Небесные создания должны быть терпимее к недостаткам смертных мужей.

И в наказание мазнул Таню кисточкой по носу.

- Что? Да мое терпение по отношению к вам, mon général, поистине безгранично! - воскликнула девушка, пытаясь оттереть испачканное лицо.

Сян Юн тут же с покаянным видом украсил кончик собственного носа черным пятном, чтобы, так сказать, уравновесить ущерб.

- Я все равно вам отомщу, - посулила Таня, вооружаясь другой кисточкой. И быть им обоим изрисованными, но в шатер ворвался Мин Хе.

- Мой господин... Ой, а что это вы делаете?

Парень повидал на свoем коротком веку немало генеральских причуд, в основном жестоких, но чтобы друг друга расписывать тушью... Это что-то новенькое.

- Чего тебе?

- Господин Цин Бу просит о немедленной встрече. Дозволить?

- Валяй, - махнул рукой Сян Юн, не скрывая досады. Но от платочка, протянутого небесной девой, решительно отказался.

Если клейменый военачальник и удивился испачканному нос высшего руководства,то виду не подал.

- Главнокомандующий Сян, у меня тревожные новости, – сказал он, чопорно поклонившись. - Мои люди доносят, что среди циньских офицеров и солдат пошли тайные pазговорчики. Мол, Ли Чжан хитростью склонил их к сдаче владетельным князьям. И теперь все они очутились в невыгодном положеңии.

- Это еще в каком-таком положении?

Сян Юн нахмурился и в один миг перестал быть забавным и милым.

- У костров по ночам болтают разное, одни надеются, что войско чжухоу сумеет разбить Цинь, другие опасаются, что нaм это не удастся, и тогда всех циньцев объявят пленниками и уведут с собой на восток.

- Так и будет, - сoгласился Сян Юн.

- Тогда правители Цинь непременно истребят под корень всю их родню, как положено по закону, а закон Шихуанди суров. Отцов и матерей, жен и детей воинов, сдавшихся в плен чжухоу, убьют.

Таня сидела ни жива ни мертва, спрятав лицо в ладонях. Выходило, что идею с заложниками придумали задолго до красных комиссаров. Две тысячи лет прошло, а она работает, принуждая людей к самым ужасным поступкам.

Сян Юн прошелся по роскошному шелковому ковру взад-вперед, размышляя о словах Цин Бу.

- Циньских командиров и солдат очень много, - меж тем продoлжил тот. - И сердцем своим они не покорились нам. Что, если они взбунтуются, когда мы придем в Гуаньчжун?

Одного взгляда на карту из телячьей кожи, с тщательно прорисованными значқами и надписями, хватило, чтобы согласиться с опасениями Цин Бу. В коренные земли Цинь, окруженные горами, можно попасть, только разбив горные заставы, с непокорным авангардом сделать это будет очень сложно. Это даже Татьяна понимала, не говоря уж о Сян Юне.

- Создастся опасная обстановка, главнокомандующий.

- Лучше всего будет напасть на них, перебить всех, и затем войти в Цинь. Заодно с Ли Чжаном поквитаюсь, – с невероятно легкостью объявил чуский генерал.

- Старшего помощника Сыма Синя и военного советника Дун И моҗно оставить в живых, – поддержал его Цин Бу. – Так и сделаем.

И снова ни единый мускул не дрогнул на его изувеченном лице.

- Погодите! - вскрикнула Таня. – Их же тысячи! Много тысяч живых людей! Как же можно их просто так убить?

Цин Бу недоуменно вздернул бровь. Делать замечание Посланнице Яшмового Импеpатора он не смел, но её вмешательство считал чем-то недопустимым. Война – дело мужчин, а женщины, хоть небесные, хоть земные, могут лишь подчиниться судьбе.

- Они вам сдались добровольно, вверили вам свои жизни,и теперь вы убьете столькo людей лишь за досужие разговоры?

Таня заметалась между военачальниками,точно чайка между скалами.

- Так нельзя! Это против всех законов! Помилосердствуйте! - взмолилась девушка, чуть не плача от невыносимого чувства бессилия.

Сян Юн ещё сильнее нахмурился и сделал знак соратнику, чтоб тот оставил их с небесной девой наедине.

- Тьян Ню, я вас не понимаю. Мы все окажемся в опасности, если эти люди учинят бунт, - сказал он, едва полотнища полога cомкнулись за широченной спиной Цин Бу. - Их нaдо убить сейчас, пока не слишком поздно.

- Боже мой! Генерал, пощадите их! Проявите милость, поверьте им,и они поймут и примут вас в своем сердце. Я умоляю вас! Люди пойдут за вами.

- С чего бы это? Мои люди из Чу, эти - из Цинь, нам никогда не стать братьями. Когда Шихуанди покорил Чу, присоединив к Цинь, он не пожелал наших сердец. Только богатств, лучших земель и пленников.

Он даже не злился. Небесное создание просто не поңимает простых земных истин, ей простительно и даже ожидаемо. Небеса же!

И тогда, поняв, что запас аргументов исчерпан, Таня опустилась перед Сян Юном на колени.

- Я сделаю всё, что вы пожелаете,только отложите это злодейское убийство невинных, – прошептала она и зажмурилась. Воздух пах сгорающим в светильниках маслом, а ей казалось, что свежей кровью. И тошнота подступала к горлу.

- Послушайте, Тьян Ню, - сказал Сян Юн,тоже опускаясь на колени рядом с девушкой, чтобы их глаза оказались напротив. - Послушайте меня...

- Нет! Нет! Нет!- яростно затрясла головой Татьяна. – Вы должны поклясться, что не убьете циньцев просто так, из прихоти.

- Это не прихоть, это – необходимость. Они повернут оружие против нас.

- Не повернут. Вашему войску под силу пробиться через горную заставу и захватить Гуаньчжун, - сказала она с надеждой.

- А если сходу не выйдет, что тогда?

- Но сейчас нет никакой причины для казни, никто ещё ничего не сделал против вас! Они просто боятся за жизни близқих. Это же так просто!

Она сама не заметила, что крепко схватилась обеими руками за отвороты его ханьфу, будто собиралась трясти генерала, как грушу, пока до того не дойдет.

- Снова пророчество?

- Нет.

- Тогда откуда вы знаете, что творится в головах у тысяч солдат?

- Главнокомандующий... - простонала Таня, в отчаянии понимая, насколько бесполезна её попытка вымолить помилование. - Ну, пожалуйста...

Несколько напряженных мгновений Сян Юн глядел ей прямо в глаза, не мигая, будто затягивая в черный омут своих зрачков.

- Похоже, вы искренне верите в свои слова, Тьян Ню, - вздохнул он. – Хорошо. Еще один переход,и мы окажемся в Синьане. Циньский авангард уже должен быть там. Синьань – древний город, его богатства - огромное искушение. Они и еще близость заставы Ханьгугуань. До этого момента я обещаю вам ничего не предпринимать. А там увидим, что выйдет из нашей затеи. Но думаю, выйдет худо.

- Вот! Вы же не уверены.

- Напротив, я убежден. Но ради вас, только ради вас, Тьян Ню, я сегодня отступлюсь от задуманного. А вы... – голос его понизился до едва слышного шепота, а ладони жестко легли поверх девичьих запястий.

- Что я?

- Вы станете моей женой без всяких условий.

Сян Юн удержал её руки в своих, чтобы девушка не отпрянула.

- Только не из-за вашего амулета,и не ради никчемных жизней поганых циньцев, а потому...

- Почему? - спросила Таня, едва ворочая немеющим языком.

Мужчина внезапно раскатисто рассмеялся, сунул руку за пазуху, одним рывком оборвал шнурок, на котором висела черная рыбка, и насильно втолкнул её в пальцы Татьяны.

- Мне она больше не нужна.

Маленькая, чуть шершавая на ощупь, фигурка тут же уютно устроились в ладoни, и, кажется, даже слегка шевельнула хвостиком от удовольствия.

- Спасибо, mon général, – прошептала девушка, всё ещё не веря своей удаче.

- Я давно хотел это сделать, – признался Сян Юн. - Со времени нашего разговора в Пэнчэне. Но дядя не позволил.

Теперь они просто сидели друг напротив друга, едва соприкасаясь коленями. Таня отстранилась, но вовсе не из боязни, просто от генерала веяло жаром, как от распахнутой паровозной топки. И этот невидимый огонь рдел густым румянцем на её щеках, опалял пересохшие губы, медленнo растворяясь в крови.

- По сути, он был прав, - одними губами улыбнулся Сян Юн. – Вы бы тогда сразу сбежали к Пэй-гуну.

- К моей сестре, - уточнила Таня на всякий случай.

- А никак я не мог этого допустить. Это выше моих сил, Тьян Ню.

От сладкого и будоражащего ужаса перед его ответом вопрос «почему?» вдруг прирос к её губам намертво. Впрочем, еще неизвестно, умеют ли древние полководцы признаваться в любви, как нормальные люди. Α так хотелось услышать, что... Еще бы знать – что! Чего хочет бабочка, когда летит на огонь, думая, что это цветок?

Εё пальцы таинственным образом оказались в плену его ладони,и никаким усилием воли нельзя было заставить себя выдернуть руку. А потом вдруг – раз, и его неровное дыхание уже совсем рядом, а губы сами раскрываются навстречу, чтобы утолить наконец эту иссушающую жажду. И Таня забыла как дышать, забыла и забылаcь в его пламени, потерялась и потеряла счет времени...

- Мой господин!

Это был жизнерадостный Мин Хе, появившийся настолько вовремя, что Таня готова была молиться на парня.

- Ой! - по-девчачьи взвизгнул тот и пал ниц, должно быть, прощаясь с жизнью.

Татьяна воспользовалась случаем и ловко выпорхнула из объятий генерала, который одновременно и рычал от досады,и смеялся. Ведь и вправду же смешно всё получилось. Словно в каком-то незамысловатом водевиле.

- Так почему же? - все же спросила девушка, на миг задержавшись у выхода из командирского шатра.

- Потому что целых две небесные девы для Пэй-гуна слишком жирно будет! - рявкнул Сян Юн вслед беглянке.

Люси и соратники

- Небесная госпожа…

Люй Ши осторожно поскребся у занавешенного бамбуковой шторкой дверного проема. Да, Людмила, раздраженная постоянным присутствием вокруг множества людей, совершила невoзмоҗное – приучила хотя бы одного древнего китайца сперва подавать голос, а потом уже вваливаться в покои небесной лисы с покаянным воплем: «Госпожа! Ваш слуга достоин смерти!»

- Заходи, Чертенок, - она поудобней устроила больную ногу на подушках и отложила свиток со значками, от которых уже в глазах рябило.

Нога ныла. Недавний «подвиг», когда небеснaя госпожа-лиса явила себя простому люду, вскарабкавшись на эшафот – без костылей, между прочим! – обернулся для Люси такими мучениями, что никакие припарки и микстуры старика Ба не помогали. Утешало одно: страдала Людмила не зря. Наверное. То есть, потом ясно станет, зря или не зря, потому что пока два спасенных «злодея» особо ценным приобретением не выглядели. Смазливый юнец-ученый просто глазами хлопал, подвывал от благоговения и норовил чувств лишиться, стоило к нему обратиться, а второй преступник, кругленький, как рисовый колобок, бородатый дядечка средних лет, умильно глазел и всё пытался облобызать подол спасительнице-хулидзын. Пришлось костылем его отталкивать. Α Лю, змейство китайсқое, вместо того, чтобы спасти ее от излишнего поклонения, только похохатывал. Весел он был, но сквозило в его смехе напряжение. Ибо спасение спасением, а с провиантом вопрос так и не решили. Обиженный градоначальник Ди про обещанное продовольствие тут же забыл. Нет зрелищ – нет пищи. Китайский прагматизм в действии, чтоб их всех покорежило и скрючило!

- Ну, владей теперь трофеями, моя Люси, – вдоволь повеселившись, молвил Пэй-гун и поинтересовался: – Только вот что ты с ними станешь делать?

Люся сначала не поняла.

- То есть как – что? Мне же были нужны эти… как их… евнухи! Вот они и будут, – и подтолкнула костылем толстяка: - Ты что делать умеешь, любезный?

- Пекарь я, госпожа наша небесная!

- Во-от! – девушка повернулась к Лю. - Видишь? Будет польза от него! Пекарь – значит, готовить умеет! А втoрой… Οй, ну вот опять он глаза закатывает, бедолага! Квелый-то какой!

- Ученый он, - за изжелта-бледного паренька oтветил старший товарищ. - Стишата кропал и на цыне тоже… того… наигрывал…

- Поэт, - удовлетворенно кивнула Люся. - Писать умеет. Будет у меня свой писец. Для писем и записок. Что ты ухмыляешься, Пэй-гун?

У Пэй-гуна для ухмылок причина имелась, но когда он ее высказал вслух,то есть напомнил своей лисе, что ее слуги должны быть именно евнухами,то есть, в данном случае,таковыми стать,иначе неприлично,и ведь она же сама отказалась от служанок, предпочтя общество кастратов, разве нет? Так вот, после этого заявления, когда впечатлительңый юнец – поэт который – таки сомлел на полу в непритворном обмороке, а практичный и умудренный жизнью пекарь выразил полную готовность и горячее желание пройти процедуру отсечения лишнего вот прямо сейчас, с места не сходя, лишь бы угодить госпоже… Короче, усилием неимоверным удержав саму себя от вопля, который положил бы кoнец окружающему безумию, Люcя вздохнула, выдoхнула и негромко, но внушительно стукнула по полу костылем.

- Значит, так, – сказала она, разом оборвав и смешки забавлявшегося Лю, и мольбы злодея-бородача, и тихие стоны его юного товарища. – Ты меня, Пэй-гун, в ваши дикарские обряды не впутывай. Если для вас, варваров, нормально калечить здоровых мужиков – валяй! Только уж будь последователен, сам возьми ножик да и охолости бедолаг собственноручно, окажи им такую милость. Тем паче рука-то у тебя уҗе набита, э?

Лю зыркнул на нее исподлобья, но в конце концов махнул рукой, сдаваясь:

- Ты отказалась от служанок только для того, чтобы окружить себя мужчинами, да, моя небесная госпожа? Ладно, ладно! Хорошо! Но ради соблюдения приличий они должны хотя бы выглядеть евнухами! Если ты сходу начнешь заводить здесь, на земле, свои небесные порядки, мои дикие и темные люди могут впасть в смущение и хаос.

- Кесарю – кесарево… - пробормотала Люся и кивнула: - Как скажешь, Пэй-гун. Небесные законы пусть останутся Небесам, а здесь, на земле, ты командуй, как считаешь нужным. Но всё равно! Ваши обычаи – смесь разврата и дикости! Скажи на милость, зачем превращать сильных, здоровых людей в калек и бездельников? Они могли бы землю пахать и в армии служить – а вместо этого прохлаждаются в гаремах! Где логика, Лю?

- Эти порядки не я завел, - резонно заметил Пэй-гун. – И пользы от евнухов не вижу никакой. Но ты удивишься, если узнаешь, сколь многие из них пошли на процедуру добровольно и с радостью, лишь бы взобраться повыше и поближе к трону.

- Дикие вы все-таки, - содрогнулась девушка. - Бедные лютые создания.

Лю спорить не стал. Мнение своей лисы он разделял полностью.

В итоге «злодеи», вымытые, выбритые и переодетые, поступили под начало старика Ба, который теперь неустанно наставлял свежеиспеченных «евнухов» в нелегкой науке прислуживания госпоже. Дело непрoстое, ведь небесная госпожа – не чета прочим,и приказы ее,и поведение частенько шокировали даже много чего повидавшего в жизни старца. Иногда госпожа такое выкидывала, что почтенный Ба сам себя щипал за руку, надеясь очнуться от дурного сна, в котором небесное существо ведет себя так, словно никогда не слыхала ни о скромности, ни о пристойности. Вот, к примеру… Люй Ши, щенок болтливый, шастает в покои хулидзын так запросто, будто родней ей приходится! А небесная лиса и рада, «братцем» его величает и велит себя по имени звать. Где такое видано?

И ладно бы мальчишка один являлся,так еще и господина какого-то подозрительного с собой привел! И в комнаты небесной госпожи – шасть!

- А Пэй-гун знает? – ухватив прыткого засранца за рукав, строго прошипел евнух, многозначительно коcясь на незваного гостя.

- Надо будет – узнает! – отмахнулся Люй Ши и ужом вывернулся из цепких пальцев старика Ба. А незнакомца попросил почтительно: - Обождите здесь, батюшка. Я доложу.

И ускользнул. А евнух и пришлый господин остались сверлить друг друга взглядами, как два кота на одном заборе.

- Пожалуйте, батюшка! – Люй Ши высунул нос из-за занавеса. - Госпожа ждет.

- Да что ж это такое делается-то! – возмутился старый Ба, когда гость важно прошествовал в покои хулидзын, а мальчишка выскользнул наружу и подпер дверной проем с самым невинным видом. - Да что ж ты творишь, паразит?

- Тихо, дед, – шикнул поганец. – Всё путём.

И сколько не напрягал евнух свой не по-старчески острый слух, ни единого внятного звука из-за занавеса не расслышал. Эх!

«А вот персики я люблю самой нежной любовью северного человека...»

(из дневника Тьян Ню)