Дорога в никуда (СИ)

ГЛАВА 16

Колины мужики заканчивали четверть, и настойчивая баба Шура достала-таки его, поехал на свой праздник Николу Зимнего в деревню, надо было посмотреть, что и как в доме, протопить, расчистить дорожки. Мальчишки увязались с ним.

— Да, дед, как тут стало, как на вокзале! — взгрустнул Петька.

— Не бухти, ща печку затопим!

И суетились все втроем до позднего вечера, нежилой дом как-то нехотя оттаивал, везде в каждом углу было ещё стыло, воздух был каким-то затхлым. Коля матерился про себя, понимая, что оправдания-то его раздолбайству — липовые, слабак он оказался, Галинка ушла, и он выбрал самое простое — напиваться. Мальчишки, намотавшись за день, давно уснули, а он все сидел возле печки и думал.

И ещё представлял реакцию этой смешной Шуры — вот уж кто будет его пилить, выбрав время, когда мужики удерут на улицу. Будет бурчать по-своему, но Коля на удивление быстро понимал… когда она бурчит, у неё становилось такое агрессивное лицо! Голос не повышала, но дай ей в руки чего потяжелее… Маленькая, сухонькая, она, казалось, не спала — когда бы не встал Коля, она уже суетилась, на плите что-то уже доваривалось, на столе свежезаваренный чай, нарезанные бутерброды — пацаны утром ели обязательную овсянку и только потом бутеры.

Петька в первые дни попробовал бунтовать, но баба Шура при всей её мягкости в обращении с ними, как-то быстро умудрилась приучить его к каше.

И ещё Валик. Этот пацан ему, Коле, как в награду достался — мальчишка, как понял дед, рос типа травы при дороге, мамашка его не сильно заморачивалась, как у него и что, это с Петьки-то Галюня сдувала пылинки, да и Маринка при всей её дури, пацана никогда не бросала — так и вырос раздолбаем типа: «Подай-принеси, хочу-не хочу». А вишь, судьба как вывернула — Галинку забрала, эту идиотку где-то, если жива, небось, крутит-выворачивает, и внуку досталось. И не будь Валика… Коля в этом месте всегда замирал, холодело все внутри у него.

Сейчас Петька изо всех сил тянулся за братиком, а тот, видать, побаивался, мало в его жизни тепла было, вот он и старался, особенно поначалу стать нужным, чтобы в детдом не попасть.

А Коля даже в церковь зашел, постоял у какой-то понравившейся ему иконы седого старца, как умел попросил за пацанов, спасибо сказал, что второго внука ему послали, поставил свечек — бабки, там работающие, подсказали, кому, а на выходе поинтересовался, чья икона этого старца.

— Николай Чудотворец это!

Коля аж крякнул, развернулся и опять подошел:

— Тезка, не за себя прошу, пусть у моих пацанов жизнь наладится. Они по малолетству уже жуткие испытания прошли!

Пацанам вон как в деревне нравится, на речку смотались — там деревенские расчистили участок под каток, гоняют шайбу с утра. Эти два от нетерпения подпрыгивают, ждут каникулы, коньки есть, в понедельник договорились идти прикупить клюшки…

Дед полюбил ходить с ними по выходным прогуляться. Иной раз даже в кино ходили, сейчас же приладились каждый выходной — умные люди сделали в небольшом помещении ДК зал ретро-фильмов. И по выходным, днем, постоянно были фильмы-сказки, зал был полный, и взрослые с не меньшим восторгом смотрели их. Вот и Коля молодел душой, но боялся он, ох как боялся, что «двинет кони-сыграет в ящик» раньше времени, пацаны-то небольшие, а больше никого и нет у них.

— Шура — да, но она чужестранка, да и возраст у неё, эх, дурища Маринка, куда тебя понесло? А ещё надо с класснухой поговорить, Валику сложно дается русский язык, баб Шура, она молодчина, но в русском тоже не очень, да и Коля учился на трояки. А пацан в математике твердую пятерку имеет, память хорошая, все предметы на четыре-пять, а русский никак… Петька вон смеется одну корову замучился говорить как надо писать, пишет упорно «карова». Классная посоветует репетитора нормального. Пацан твердо сказал — выучится на мента, чтобы всю сволочню… Мать вон никогда не вспоминает, морщится так, если спросишь что. Моя-то хоть про Петьку не забывала, а у Валерки, знать, совсем безмозглая была.

Послышалось топанье — сонный взъерошенный Валик пошлепал в туалет.

— Надо будет его по весне до ума довести, — подумал Коля.

— Дед, ты чего не спишь?

— Да вот, задумался!

Валик ловко подсел к нему, привалился к боку, а Колю затопила щемящая нежность, обнял своего внука, и так хорошо сиделось им. Валик, уже засыпая у него под боком, пробормотал:

— Дед, а ты у меня самый лучший!

Дед вздохнул.

— И вы у меня тоже!!

Четверть закончили неплохо. Лидуня с Марком принесли мужикам билеты на елку в Кремль, Валик даже не поверил сначала, потом скакал от радости, подарили мужикам на Новый год по куртке, теплые такие, навороченные. Коля заворчал было, но Марк спокойно так сказал:

— Мальчишки нам не чужие, отстань!

Новый год встретили в деревне, конечно же — пускали салюты, как без этого, баба Шура — трусиха на улицу не пошла, боязливо смотрела в окошко, дед с пацанами пошлялись по оживленной в новогоднюю ночь деревне, потом спали долго, потом пацаны убежали на речку.

А баба Шура ругалась, мешая русские и таджикские слова.

— Такой красавис дом и савсем бросать? Идиёты!

— Шур, ты не ворчи, потеплеет, все сделаем: пересушим все, где чего подкрасим, огород распашем, не бухти.

Второго завалился Шурик — он постоянно забегал, посмеиваясь:

— Я для пацанов типа старшего брата!

— А кто против-то?

Приволок подарки под елочку всем. А Шухрона разревелась, ей и внуки, и Коля уже подарили под елочку-пацаны по красивому переднику, один в ромашках-васильках-маках, второй с хохломским рисунком. Коля два теплых халата, а Шурик привез красивую жилетку, меховую.

— Ну чего ты, баба Шура, ревешь? — уговаривал её Валик. — Все же хорошо.

— Ай, не было у меня такого в жизни давно, чтобы нужна я кому-то была.

— Сейчас-то нам всем нужна, не рыдай, потом опять капли вонючие пить будешь!

Съездили в Москву, Марк ещё и Натальиной внучке билет достал, восторгу было море, после Москвы переночевали дома — поздно приехали. И опять были в деревне заполненные дни, выпал снег, и оба, отодвинув деда старательно расчищали дорожки, и свои, и соседским старикам помогли. Откопали старые Петькины санки и лихо катались на них с небольших бугров, носились, как оглашенные, на льду. Баба Шура, как мышка, шуршала в избе. И уже на последнем дню заметил Коля, что дом-то ожил. И ездили теперь каждый выходной, то Коля иногда один, иной раз с пацанами, то Шурик — протапливали, убирали снег, а Коля даже зажмуривался, представляя, как весной и летом его замучает Шура — уже сейчас на подоконниках начали появляться горшки-плошки с чем-то, типа перцев.

— А что будет дальше с её неумной энергией… А Петька окреп, стал такой весь упругий, он-то боялся, что пойдет в них с Маринкой, толстым будет, но, видать, от отца передалось, строение тела-то. Отец, кстати, не сильно-то и волновался, когда пацана не было — там вторая жена, девчонку родили, алименты, правда, исправно приходили, а контакта не было. Петька раз увидел его, поговорили несколько минут и разошлись. Внук сказал:

— Шурик лучше! — и все.

А Коля и не настаивал, чего их напрягать, если они друг другу не интересны.

Сразу после Нового года Марка опять дернули на его севера, Лида печалилась, а Марк бодренько так говорил:

— Ищи варианты, приеду, полетим, погреемся из зимы в лето. Не только я, тебе тоже из кислой зимы со слякотью и серым небом на солнышко надо.

Вот и занималась поисками отдыха Лидуня, просматривала все, прикидывала, а на электронную почту стали приходить предложения от турфирм и почему-то больше всего было про остров Хайнань — на одной широте с Гавайями, тепло, не сильно освоен туристами, вроде как, подходяще. Лететь, правда, десять часов, что скажет Марк.

Прилетевший, намерзшийся, наскучавшийся муж, согласился сразу.

— Самое то, давно планировал Китай увидеть, но останавливало всегда — многочисленность, а здесь, надеюсь, народу не так и много, летим? А по весне, в мае поедем к детям, посмотрим, как они обустроились на новой квартире?

Посмотрел предложения, обратил внимание, что в рассылках упорно повторяется одно и то же название отеля «Caktus». -Ну кактус, значит, кактус!

Прилетели туда в двадцатых числах фервраля — понравилось сразу, отель расположен в тихом местечке, то, что и требовалось. Рядом небольшой по здешним меркам, город Санья, с его длиннющей улицей, множество магазинов, магазинчиков, лавочек и лавчонок. Как Лида ни упиралась, Марк накупил ей платков, платьев-размахаек из китайского шелка, выбрал колечко с жемчугом, на рынке прикупили всяких подарков для своих, Колиным пацанам, естественно, тоже — яркие, экзотических расцветок шорты и рубашки. Лида устала бродить.

— Марк, давай мы все-таки поедем назад.

Поехали, отдышались, побродили по окрестностям. Виды, конечно, завораживали, и рядом море, бесконечное и любимое. Из всех предлагаемых экскурсий выбрали парк «Край Света», вот где зависли надолго, казалось, на самом деле они стоят на краю света… — на песчаном пляже лежат-стоят огромные камни с интересными названиями «Разбитое сердце», «Убежище холостяка», даже есть «Камень богатства».

После экскурсии, уже часов около восьми, немного отдохнув, пошли из отеля прогуляться, решили посидеть в маленькой, на несколько столиков, кафешке. Лида заказала белый знаменитый чай Байхао, Марк — какой-то коктейль, принесли фруктовые салаты, сидели, неспешно потягивая напитки, разговаривать как-то было лень, просто наслаждались отдыхом.

Сбоку за соседний столик присели мужчина с мальчиком лет семи-восьми, Лида видела их краем глаза. И минут через несколько послышался звонкий голос ребенка:

— Пап, а моя бабушка, она какая? Я её когда-нибудь увижу? А дядя Андрей, он на тебя похож? — Вопросы сыпались из ребенка. — А снегу бывает много там?? И он долго-долго лежит??

Послышался ответ отца, говорящего почему-то сдавленным голосом:

— Бабушка твоя — она самая лучшая в мире!!

— Пап, ну когда она хоть приедет и увидит меня?

Лиду что-то толкнуло в сердце, она поперхнулась, отставила чашку и прислушалась, папа прокашлявшись, отвечал сыну дальше:

— Дядя твой, ох, он тоже нормальный такой мужик!

Лида как-то замедленно встала и повернулась на голос…

Марк воскликнул:

— Что случи…

Послышался резкий звук отбрасываемого стула у столика, где сидели мужчина с мальчишкой, и рванулся этот мужик к его Лидуне, замерев в шаге от неё, оба молча напряженно вглядывались друг в друга, не говоря ни слова, а Лида вдруг стала падать.

— Мама, мамочка моя! — заорал мужик, подхватывая её на руки.

Марк вскочил тоже, мальчишка круглыми глазами смотрел на отца, держащего на руках тетеньку, к ним бежали официанты, вызвали врача — тот через переводчика сказал:

— Обморок вызван сильным потрясением. Скоро очнется, вот пусть выпьет успокоительное! — налил в маленький стаканчик какую-то резко пахнущую жидкость.

Через несколько минут Лида открыла глаза.

— Марк? — слабым голосом позвала она.

— Да, милая, мы здесь! Выпей вот сразу же! — Марк осторожно поднес стаканчик к её губам. Лида выпила, сморщилась и спросила:

— Мы? Значит, мне не показалось??

— Нет, мам, я вот он! — тут же отозвался сын, с тревогой смотревший на неё.

— Ох и сволочь ты, Лешка! — Лида, опираясь на руку Марка, присела.

— Пойдем, поговорим, — протянул к ней руки сын, — я тебя понесу!

А Лида смотрела на мальчишку, так похожего на Андрюшку.

— Иди сюда, внучек мой!

— Ты, правда, моя бабушка Лида?

Она кивнула.

— А почему ты так долго не приезжала?

— Я папу твоего… — Лида проглотила матерное слово, — прибить готова, иди, мальчик, ко мне!!

— Мам, ты только не плачь, ма?

А ма, не обращая внимания на непутевого сыночка, любовалась внуком!! Гладила его по лицу, по таким родным и знакомым вихрам — чистый Андрюшка стоял перед ней. Внук как-то странно вздохнул:

— Бабуля моя! — прижался к ней.

И все — баба Лида и Арсюшка стали неразлучны.

Сынок, легко подхватив мамку на руки, понес её в парк, на скамейку, стоящую в отдалении, посадил, встал перед ней на колени, положил голову и, обхватив её за ноги, замер.

Марк и Арсюшка потихоньку шли сзади — дед успел сказать мальчику, что папе и бабушке надо побыть немного одним.

Лида гладила ставшую пестрой голову сыночка.

— Седины у тебя сколько много, сыночек ты мой, и фейс лица не совсем родной, эх, сынка!

Непутевый сыночек не отвечал, пряча от матери мокрое лицо.

А Лида приговаривала:

— Дурень ты мой! Мы же тебя с Андрюшкой… — она всхлипнула, — не знать столько лет, что ты жив, помирать от тоски…

— Мам, мамка моя родимая, прости, не мог я даже знак какой подать! Я только вот когда узнал, что вы с Андрюхой вместе… не сдержался, мам, мамочка моя родная, как я по тебе скучал! Я только и понял, какие вы у меня с Андрюхой, когда… пропал. Мам, я вас безумно люблю!!

— Эх, дурень! — Мамка взяла в руки его мокрое лицо. — Я пока оглушенная, но так хочется тебе промеж глаз засветить!!

— Мам, мамочка, Андрюха и за тебя, и за себя ещё засветит!

— Пап? — спросил внук. — Ты скоро бабушку освободишь?

Лешка улыбнулся.

— Вот, Лидия Сергеевна, какой у тебя внук нетерпеливый.

— Иди сюда, мальчик мой, — Лида прижала к себе мальчишку, — ох, сколько плохих слов хочется папе твоему сказать.

— Зачем?

— Затем, что скрывал тебя от нас.

— Бабушка, а дядя Андрей… он, правда, на меня похож?

— Один в один, даже вихры одинаковые! — подтвердила так до конца и не поверившая, что видит живого сына и внука, Лида.

— Я пока плохо въезжаю, как говорит один знакомый мальчишка, никак не могу увериться, что папка твой — вот он, рядом, а то, что есть ты — это чудо!!

— Мам, поехали к нам, в отеле не поговоришь толком, да и лишние глаза… Нет-нет, все нормально, это я перестраховываюсь.

Небольшая уютная квартирка, но видно было, что живут в ней только мужики, особенно по кухоньке. Внук потащил бабулю показывать свою комнату, похвалился спортивными достижениями, рисунками — у мальчишки несомненно был талант.

— А вот это — я так думал, ты такая, папа рассказывал какие у тебя глаза, какие волосы, вот я и представил, нарисовал.

Лида обняла мальчика:

— А я оказалась не такая!

— Да, ты лучше, и я вот вижу — я тебе понравился?

— Как ты можешь не нравиться, ты же мне с неба свалился в подарок, у меня нет пока ни одного внука-внучки, вот к осени Андрей кого-то родят только, а ты совсем взрослый, готовый внук.

— Это плохо?

— Это очень хорошо!!

— И ты меня всякого сможешь полюбить?

— Уже! — кивнула Лида.

— А если б я не был похож на дядю Андрея? — прищурился ребенок.

— Какая разница, на кого ты похож, ты наш внук с дедом Марком?

— А папа не говорил, что есть дед, только про тебя всегда и вздыхал сильно.

— Папа твой такого ремня заслужил!

Разговаривали они полусидя-полулежа на диванчике, внук доверчиво привалился к своей появившейся бабе Лиде, она обняла его… вот так и уснули бабуля с внуком, обнявшись.

А Лешка и Марк почти до утра сидели, негромко разговаривая, приглядываясь друг к другу. Лешка с долей ревности — как это у его мамки и другой мужик имеется, Марк — внимательно, сравнивая их с Андреем.

Лешка, узнав, что братик побывал в горячей точке, был ранен, горестно скривился:

— То-то я в то время места себе не находил, чувствовал, что дома как-то не ладно! Эх, братуха, боюсь даже на глаза ему показываться. Точно сразу в пятак получу!!

Кратко рассказал этому надежному мужику про свои скитания-прятки, попросил мамке не говорить.

— Только вдалеке от неё и понял, какая она, и очень дергался, зная, как она рвется, оказывается, ещё больше, чем я предполагал, получила! Ох, смогу ли я когда-нибудь исправить всё?

— Ты уже ей подарок самый нужный подарил — внука, да ещё на Андрея похожего, у неё же крылья за спиной выросли. А мать Арсюши где-же?

— Мать-то, ну как бы да — мать… — Лешка замолчал, — жил я тут с одной нашей, гражданским браком, так сказать… три года, залетела она, я на аборт не пустил. Как-то нерадостно она ребенка ждала, ныла, куксилась — родила — к малышу никак, я больше с ним возился. Потом совсем стала пропадать днями — послеродовая депрессия, вроде, а может, ещё чего. Потом пришел домой, сын еле пищит, мокрый, голодный — записка на столе, типа, тебе нужен он был — забирай. Документы выправил — отец-одиночка. Фамилия, правда, у нас с ним другая, так пришлось тогда — Ивановы мы с ним.

— А мать что же? И никогда не поинтересовалась ребенком?

— Пока в Хайкоу жили, ни разу не увиделись, я наводил справки — есть у меня тут кореша — болталась пару лет здесь, потом какой-то англичанин увез, вот так и живем с Арсюшкой вдвоем, привыкли, он про мать-то и не интересовался вовсе, а про бабушку Лиду… — Лешка помолчал, — Господи, я сам не верю, что мамка моя, вон в соседней комнате, это даже не счастье — это больше, чем счастье!! Марк, честно, я рад, что ты у мамки есть, она так изменилась, уезжал-то я, она вся заезженная была. Эх, козлина я первостатейная! Домой хочу… — он зажмурился, — надо будет пробить по своим каналам. Вроде прояснился горизонт, но ещё раз проверю, а если домой хоть на недельку, Андрюху обнять… — он гулко сглотнул.

— Будем надеяться, что сможешь приехать, у меня кой какие связи есть. Подумай вот о чем, тебя сразу на север отправим, работа там тяжелая, но народ настоящий. Туда так просто не добраться, а внук с нами будет жить? Лидуня ведь вся изведется, зная, что мальчишка без матери, да и нам с ней и Васе замечательно будет.

— Вася — это ещё кто?

— Вася — это Вася, самый главный в семье, все происходит с его одобрения или неодобрения. Принял сразу только сына, меня… ко мне приглядывался. Кто его знает, как он кошачьим нюхом людей признает, но с Лидуней у них любовь. Обсмеешься — если что-то не так, будет ходить за ней и ругаться, — Мяу, Мяу! Я в их высокие отношения не лезу, но мне дозволяется пузо чесать.

— Арся давно кошку просит, да все никак.

— Лида с утра в мальчишку вцепится, вот увидишь, и будет скандалить, чтобы внука забрать.

— Мамка моя, она такая! — нежно улыбнулся Лешка.

Утром сынок проснулся от подзабытого запаха — выпечки.

— Запах как дома, когда мамка пекла… Мама? — как был сонный, взъерошенный, вскочил и замер в проеме двери — его мама, мамочка родная, вытаскивала противень с плюшками.

Дождавшись, когда она поставит его, сынок облапил её и замер, уткнувшись ей в плечо.

— Мама, мамочка, я как в детство попал!

А мамочка бурчала, скрывая близкие слезы.

— Пришлось только плюшки, ничего нет для пирогов-то, бедное дитё — небось, фастфудами и живете?

— Не совсем, я мал-мала готовлю, научился.

Большой тридцатичетырехлетний дитенок сопел ей в ухо.

— Лешка, дай плюшки снять!

— Если бы ты знала, как не хочется тебя отпускать!

— Иди, умойся, я пока все приготовлю.

Когда на кухне появился Марк, сынок уже сидел за столом и с огромным аппетитом уминал горячие плюшки, — не хватило терпения ждать, когда остынут, а Лида, подперев щеку рукой, горестно смотрела на дитятко.

— Доброе утро!

— Доброе, на самом деле, доброе, за последние…цать лет! — съехидничала Лида.

— Мам, ты не меняешься! — широко улыбнулся Лешка. — Вот, Марк, представь, они с Андрюхой — две язвы, и я между ними… такой.

— Ага, белый и пушистый, — хмыкнула Лида. — А кто без валенка с прогулки пришел?? В котлован валенок свалился не вместе ли с тобой?

— Нет, — хитро посмотрел на неё сын, — так и было.

— И лоб ты не разбивал, и палец на ноге сам сломался, и с Витьком Маркиным ты не дрался?

— Витек? — сын захохотал. — Мам, он сам просил всегда!

— Вот, и я про то. Марк, тебе чай или кофе? Сынок вон как-то по-восточному заварил.

— Кофе!

Внук спал, а бабуля каждые десять минут заходила полюбоваться.

— Ну Андрюшка во всем!

— Не, мам, он помягче, не такой ехидный и драчливый. Мам, какой он стал?

— Да у нас в отеле планшет, там фотки со свадьбы есть и другие.

— Братик мой! — как-то счастливо улыбнулся Лешка. — Мам, боюсь с ним встретиться, сразу на кулак ведь налечу.

— Да, он так мечтает, как браслет увидел, сразу выдал: «Живой он гад!»

— На то и расчет был, он же меня как облупленного знает.

— Пап, а бабушка, она никуда не ушла? — заспанный ребенок с испуганными глазами стоял в дверях.

— Нет, солнышко, я здесь!

— Бабушка! — мальчишка рванулся к ней, Лида обняла его и сказала, глядя на сына:

— Прибью и без Андрюшки!

— Мам, я тебя так люблю!

— Полюбил он… — проворчала Лида, хлопоча возле внука. Марк только улыбался — его Лидуня, Лидочка сияла, особенно, когда смотрела на внучка, действительно счастье — увидеть после стольких лет тоски и слез живого сыночка, да ещё и с внуком. Понимая, что Лиде с Лешкой надо много о чем поговорить, закинул хитрую удочку:

— А мы вот и город совсем не видели и крабов бабулиных любимых надо купить.

— Дед Марк, — загорелся Арсюшка, — я тут все знаю, пойдем? А бабушка пусть с папой поговорят, папа всегда вздыхал: «Вот бы с мамкой моей хоть поговорить!»

Дед и внук ушли, мамка сказала только одно слово:

— Колись!

— Да, мам, невесело будет слушать-то.

— Сын?

— Понял, понял, ох, мам, стыдно мне как!

— Это радует! — выжидательно смотрела на него Лида.

— Ну там много чего было, я подробности не буду… ни к чему. Если коротко, ездили-летали мы курьерами, кой чего провозили, успешно до поры до времени. Со мной в паре тезка летал — тоже Алексей Александрович, только Иванов. В последнее время третьего нам добавили, ну, там хитрая схема была… вроде все независимо друг от друга, но пригляд и помощь в случае чего. Помощь? — он печально усмехнулся, — мы с Лешкой хорошо сработались, кто знает, что боссам в голову взбрело, видать, проверять нас начали, мало ли…

— Ну да, камешки же провозили! — кивнула Лида.

— А ты откуда… — вскинулся сын.

— Оттуда — подоконники в квартире просто так вырывать бы не стали.

— Тебя кто-нибудь тронул?? — у Лешки сузились глаза.

— Угомонись, эти твои «друзья» без меня приходили… извинились по своему — деньги оставили, нищета наша впечатлила, похоже.

— Ох, мам, — сын подлез к ней, прижался, как в детстве.

А Лида, не выдержав, всхлипнула.

— Шрамы твои, думаешь, не заметила? Досталось тебе, сынка?

Сынка, млея от мамкиных ласковых поглаживаний, жмурился и растекался.

— Много чего было, твоя сумасшедшая к нам с Андрюхой любовь наверное и спасла. Мне друг мой, Чен, — он когда-то в Союзе учился, частенько говорит запомнившееся ему изречение наше: «Молитва матери со дна моря достанет!» И меня, и Андрюху, как я понял, тоже!

— Дурни вы у меня, куда-нибудь да влезете.

— Не мам, теперь я никуда — сын, ты, Андрюха… Марк твой, слушай, классный мужик!

— Ты не увиливай! — Мамка осторожно гладила еле заметные шрамики на немного чужом лице. — Операцию сделал?

— Пришлось, мы тогда втроем летели, кружными путями, в Шанхае перекур был до утра, чтобы дальше лететь. Третий наш, Павел, сука, Казимирович, предложил поехать в отель, поспать, перелет-то достал, ну и выпили водички в такси… Очнулся на какой-то свалке, рядом Лешка… неживой… я еле вижу, одним глазом, весь в крови… встать не мог, полз куда-то, отключался, выполз на какую-то дорогу…

Лида сжалась.

— Мам, все в прошлом, не плачь!

Сын уткнулся лицом в её ладонь:

— Потом, потом твоя молитва наверное и достала со дна моря… Чен, он куда-то в деревню ездил к своим, ну и увидел меня… такого… Подобрал, понял, что русский, ну и вытаскивал меня, хирург он. Я тогда долго провалялся, а в горячке сообразил, что тебя и Андрюху станут трясти, назвался Лешкиной фамилией и год рождения его сказал — Чен все честь по чести сделал — сообщил в консульство, там проверили, пока я валялся в больнице. Лешка, он детдомовский был, родни нет, вот и выдали мне документы — после всяких проверок, я теперь Иванов и Арся тоже. Прости, но так пришлось…

— А?

— Да, мам, лицо было изуродовано и сильно, били-то насмерть, а личики, чтоб не узнали… Чен, он великий мужик, у него учеников много, вот и предложил молодому, подающему надежды в пластической хирургии, попробовать на мне, а что мне было терять?? Вместо лица…

— Но деньги-то ведь немалые?

— Мам, я как экспериментальный образец шел. Этот Лианг, мальчишка, понимал, что я для него — пропуск в медицину, вот и постарался. Конечно, добился бы признания, но было бы долго и по капле. Короче, Чен сумел организовать показательные операции на мне… вот такой результат получился. Вроде я, и вроде не я. Мам, ну не плачь, мамочка.

— Я… ты мне этого Чена…

— Да, мам, съездим, он будет безумно рад с тобой познакомиться! Вот, выжил, через полгода вышел, Чен пристроил на работу. Начинал с малого — развозил на мокике всякие горячие блюда из ресторанчика, понемногу нашел себя здесь, потом вот с Викой познакомился, снимали жилье, сына вот родили, далее по списку. Обмирал, как хотел узнать про вас с Андрюхой, а уж увидеть… — он вздохнул и ещё сильнее прижался к мамкиной ладони. — Мам, поверь, тот рисковый, лезущий во всякое дерьмо Лешка, он там на свалке и остался! Я сейчас — оччень осторожный.

— А браслет?..

— Да я же давно за вами слежу, у Светки в друзьях есть, под женским именем, она поделилась — написала под фоткой своей в красивом прикиде — «буду свидетелем у подруги стародавней..», ну я пошарился по другим, понял, что ты замуж пойдешь — позлился сперва… Как это, ты и чужой мужик?? Потом вот с оказией и переслал, думал, что догадаетесь.

— Догадались, я прорыдала весь вечер, только вот боялась поверить, вдруг этот браслет у кого-то с тех пор… лежит.

— А братец что сказал?

— Брат ни секунды не сомневался: сразу же сказал — жив!

— Андрюха, — вздохнул Лешка, — как мне его не хватает!!

— Сын, а что этот Казимирович, так и остался без?

— Мам, ты меня плохо знаешь. Я теперь сгоряча ничего не делаю, все продуманно и просчитано бывает. Вернулся бумеранг к нему, через тринадцать лет, но достал я его, за себя и за Лешку. Михалецкий, он камешки наши, естественно, прибрал, до поры до времени, мы бесследно исчезли — времена, сама помнишь, лихие были. Ну, он, вроде как, хороший, как уж все обставил — не знаю, да и не интересовался сильно. Все устаканилось, он года через три отошел от дел, в Америке обосновался — бизнес, то, сё, женился там, как бы на богатой, в гору пошел, вилла, всякие другие прибамбасы… А я незаметно так вышел на него, он же вроде чистый, не прятался, а китайцы, они и в Африке — китайцы. Вот и понаблюдал я за ним с их помощью… А потом так незаметно, по капельке, до нужных людей стала просачиваться кой какая информация… всплыли те камешки, мои и Лешкины, умные люди посчитали — просчитали все доходы, приданное жены, которого не было ну и… Мы с Лешкой реабилитированы, посмертно, как вон после Сталинских репрессий.

— О, Лешка, ты историю стал знать?

— Мам, я теперь много чего знаю, родина на расстоянии, она, знаешь, как дорога становится. Я понимаю, ты хоть так не говорила, но считала, что я и внешне, и внутри чистый папандер, но ни фига. Ваша с Андрюхой ехидность и умение со смехом принимать все неприятности, они и во мне проявились, так что, Лидия Сергеевна, я — твой сын, оказывается, внутри.

— Сын, ты мой сын, горюшко горькое, вы оба все на свете для меня. И что, теперь тебе можно домой ехать?

— Можно, мам, собирался вот летом на разведку смотаться, посмотреть, что и как. А Марк твой уже сказал — работать на север пристроит, а Арсю с вами.

— Марк, он у нас… не поверишь, незаменимым стал в короткое время. Андрюшку с первого дня сыном зовет. Сразу сказал — твои дети — и мои тоже, два интригана, свадьбы вон устроили, а мы и не в курсе с Катюшкой были.

— Какая она, мам? Не внешне?

— Знаешь, сын, самое главное — Андрюшку любит, вся в нем, а для меня это основное. Сам же знаешь, как мы жили, папандер весь в друзьях — вино и домино.

— Рад за братика, он у нас парняга справедливый. Мам, безумно хочу его обнять и боюсь… ведь не подпустит к себе, пока рожу не начистит, когда в гневе он сначала бьет, потом слушает.

— Лешка ты мой, Лешка!

— Мам, сама всегда говоришь, за одного битого…

— А этот Казимирович что же?

— Мам, что про дерьмо вспоминать, достали его, не позавидуешь ему, остался с голым задом.

— Жаль, — кровожадно протянула Лида, — надо бы тоже на свалку…

— Мам, там все впереди, те, кому он нагадил в свое время, на приличную сумму камешков-то везли, такое не забывают, там какие-то ещё непонятки — исчезновения вылезли, так что… Отлились наши слезы.

Пришли Марк с Арсюшкой.

— Бабушка, бабушка, посмотри, что мы накупили, а дед Марк сказал… — затараторил внук.

Дед, поставив объемныйе пакеты, сказал:

— Ну, Лидуша, и внук у нас с тобой — хоть сейчас переводчиком устраивай с китайского на русский.

Лешка заулыбался, услышав эти слова.

— Да рос-то с китайчатами, и школа китайская, русский только со мной и моими друзьями, иногда предложения неправильно строит, но пишет и читает на родном языке неплохо.

— Пап, дедушка сказал, мы в Россию поедем? Насовсем?

— Ну, если ты хочешь?

— Бабушка, я у тебя с дедом стану жить? И дядя Андрей приедет на меня посмотреть?

— Дядя Андрей прибежит, а не приедет! — улыбнулась Лида.

— Бабушка, ты почему опять плачешь?

— От радости, Арсюня.

— От радости — радуются и скакают, а не плачут.

Мальчишку интересовало все про далекую Россию, про маленького папу, про дядю Андрея, который оказывается самый настоящий офицер и умеет стрелять, про снег, который долго лежит, особенно там, где дедушка Марк работал.

Лешка молча сидел и долго-долго рассматривал фотографию счастливого Андрюхи, держащего на руках свою жену, он просто завис на этой фотке, Арся вертелся под рукой:

— Папа, давай дальше уже посмотрим. Ой, бабушка и дед Марк — какие вы все красивые.

А Лешка вглядывался в лица всех бывших на свадьбе и попавших в кадр.

— О, Светка! Какая дама стала! Э-э-э, этого не узнаю. Ванька? В жизнь бы не узнал! Алиска! О, Андрюхины одноклашки!

Сделал вывод:

— Братец у меня — красава! На полголовы выше и мощнее! Папандер-то ниже меня был, мы у тебя, мам-акселераты!

— Да по мне хоть метр с кепкой, но живые.

Андрюха как чувствовал, что у мамки радость какая-то, написал в смске, что днями будет в Москве, на пару дней заскочит домой, и готовили Лида с Марком ему самый дрогой подарок — фотографический отчет о Лешке.

Съездили в предпоследний день к Чену. Невысокий, крепенький, неопределенного возраста улыбчивый китаец, сильно смутился и залопотал по-своему, когда Лида низко-низко поклонилась ему и, не сдерживая слез, сказала:

— Я не знаю, какими словами можно выразить мою благодарность за спасенного сына!!

Арсюшка перевел:

— Что ты, мать моего русского друга, не плачь — люди должны помогать друг другу! Не плачь! Дай я тебя обниму! И позволь сказать — у тебя замечательный сын и надежный человек.

Долго сидели за столом. Марк перепробовал все блюда, Лиде от волнения ничего не лезло в горло. Расставаясь, Чен твердо пообещал приехать к ним в гости — давно хотелось ему исполнить свою давнюю мечту — увидеть Москву. Марк сказал, что его квартира в столице в полном распоряжении Чена — может жить хоть весь год там.

— Благодарю, непременно воспользуюсь этим. Я учился в Новосибирске, в Москву попасть — давняя моя мечта.

Улетали Лида с Марком, Арсюшка крепился, стараясь не заплакать, дед и бабуля, нацеловывая его, утешали, через три месяца будут в Москве встречать, приедут они с папой — насовсем.

— Мам, ты там Андрюхе скажи…

— Скажу, скажу.

Прилетели, пока доехали до дому, а там сын уже полдня как приехал. — Мам, Марк, заждался вас. Сумел все в командировке на день раньше сделать. Я тут кой чего приготовил вам пожевать. О, какие интересные вещички? — рассматривая всякие подарки, привезенные родителями, говорил сын.

— Мам, фотки-то есть, ещё, ты мне присылала, красиво там??

— Есть! — Лида молча протянула планшет.

Андрюха восхищался, что-то критиковал, а потом примолк, вглядываясь в фотографию, стоящего у какого-то роскошного куста, мужика.

— А это что за фрукт?

Перелистнул дальше, где этот же мужик улыбался, такой знакомой улыбкой. Стал всматриваться, перелистнул назад, опять вперед, а следующая ввела его в ступор, этот мужик и стоящий рядом пацан, кого-то сильно напоминающий.

Он вгляделся:

— Мам, это же я маленький, только одежда дру…гая… — он опять вгляделся в мужика и заорал:

— Лешка?? Лешка, идиотина? Лешка? Мам, мам?? — он поднял неверящие глаза на Лиду.

Та кивнула.

— Мамка, мамка, — он вскочил и крепко-крепко обнял её. — Мам! — он шумно сглатывал. — Мам, я ща как пацан мелкий разревусь!!

Лида уже плакала.

— Мам, это же счастье! Марк, иди сюда, батя мой, нечаянный!! — Андрюха сгреб его в свои объятия. — Родители, у меня нет слов!

Постояли, Андрюха сел на стул: — Ноги не держат! Мам, где эта падла обитается? Пацан, на меня похожий — это мой племяш?

Лида заулыбалась:

— Лешка так и сказал, первое твое слово будет — падла.

И много узнал в тот день старшенький, столько раз просматривал все фотки брата и племяшки, мрачнел, сжимал кулаки, слушая про Лешкино воскрешение из мертвых, потом попросил:

— Мам, давай я с ним поговорю немного?

Лида протянула телефон, набрал номер, дождался ответа, включил громкую связь:

— Да, мам? Привет, как долетели, все нормально? — послышался такой родной и подзабытый голос Лешки.

— Мам, ты почему молчишь, что случилось?

— Это Андрей, — выговорил сын.

— Ох! Андрюха, братик мой любимый!

А братик любимый заорал:

— Падла ты, натуральная!

— И я тебя безумно хочу увидеть! — Лешка враз замолчал, а потом послышался удивленный детский голос:

— Папа, ты плачешь? Да? — А потом радостный восклик.

— Дядя Андрей? Здравствуй! Я Арсений, ты на меня совсем-совсем похож, а меня совсем не знаешь.

— Привет, племяшка! Бабушка уже мне все твои фотки показала. Я очень рад, что ты есть!

— Правда-правда? И ты мне свой автомат покажешь?

— Приедешь, все обсудим!

— А ты на самом деле рад?

— Очень, малыш, до безумия.

— А чего на папу ругаешься? — Заслужил! — кратко сказал Андрюха. — Дай мне этого плаксу.

— Нет, папа никогда не плачет!! Только вот с бабулей немного и с тобой!

— Полезно!

И долго разговаривали братики, Лида с Марком не мешали — что какой-то роуминг, когда две родные, наскучавшиеся души встретились. Пусть не рядом сидят, а все равно, чувствуют же любовь обоюдную.

Разговор был интересный, Андрей ворчал, наезжал на Лешку, тот же — всегда бывший нетерпимым и посылавший его куда подальше, слушал и помалкивал, на все вопросы: — Чё молчишь-то? — отвечая только одно:

— Братик, я тебя готов бесконечно слушать и слышать! — Надо же, через четырнадцать лет слушать научился.

— Много чему, Андрюх, научился.

Распрощались, довольные, и весь оставшийся вечер Андрюха, просто светившийся изнутри, изумленно мотал головой:

— Мам, поверить не получается!! Это ж как живой воды напиться! — И подвел итог:

— Племяш такой забавный! А морду Лешке я все равно изукрашу.

— Марк, надо ремонт делать, ребячью комнату для Арсюшки приготовить.

— Однозначно, для мальчишки все сделаем, не переживай.

Подумали, поприкидывали и занялись переделкой:

— Маркуш, я за всю жизнь так не волновалась, понравится ли мальчику?

— Мальчик у нас не избалованный, это не Петька когда-то, нашего ты вряд ли с ложечки кормить сможешь!

Начали с потолка и стен — Лида пригласила стародавнюю знакомую, которая уже лет пятнадцать как калымила ремонтом. Марк посмеивался:

— Снявши голову по волосам не плачут, а давай-ка, Сергеевна, всю обстановку и поменяем?? У меня с первого появления здесь руки чешутся, но ты вряд ли согласилась бы, внучок вовремя появился.

— Марк, но?

Марк целовал свою экономную жену.

— Золотко мое, я за всю жизнь ни разу такого удовольствия не испытывал, так здорово, оказывается, дотошно выбирать все для уютного гнездышка, диванчик на кухне надо побольше поискать, Арсюшка добавится, да и Лешка, когда дома будет — все к тебе под крылышко полезут, наскучались по теплу-то, побольше чем я.

Вася с трудом выдержал ремонт, забирался наверх на стенку и оттуда помявкивал.

— Бухти-бухти! — отвечала ему Лида.

Марк, привыкший к их таким перепалкам, хохотал:

— Он, как свекор старый, ворчит!

Кот придирчиво обошел квартиру после ремонта, обнюхал все:

— Ну ОТК, принял ли?

— Куда он денется?

Когда установили новую мебель, Вася выбрал место на тахте для Арсюшки, ему почему-то сразу глянулась именно эта комната, хотя до ремонта всегда валялся на Лидиной кровати.

— Попробуй только мявкни на мальчика моего, выкину на улицу!! — ворчала Лида, а кот нагло зевал.

В конце апреля позвонил радостный Андрюшка:

— Мам, с внучкой вас!! Лидушка ещё одна теперь есть у нас.

— Сынок, внучка? Девочка? Ой, как здорово! А зачем дурацким именем назвали, вон сколько хороших имен??

— Мамочка моя родная, у нас с братцем только одно имя на уме, я другого в голове и не держал, сразу же было решено если девочка — Лида.

— Скажи ещё мальчик — Саша?

— Нет, имя замечательное, но папандер его мягко говоря… мальчика бы назвали или Мишка, или Артем. У тебя теперь и мальчишка и девочка есть, комплект внуков. Катюшка нормально, дочку уже приносят кормить, все нормально, вес три двести. Похожа? Вроде наша, костаревская порода. Глаза вот твои, цвет такой же, но точно не голубые как у нас с братухой. Так что ждем вас с дедом! Дай деда-то!

Марк сильно порадовался, что девочка. Андрюха до последнего не говорил кто, поясняя, что ему абсолютно все равно, кто родится.

Собрались быстро, через два дня уже были в Красноярске, там их встретил сынок — в военной форме выглядевший весьма внушительно, высокий, мощный, он привлекал женские взгляды.

Бравый же майор, сунув букет солдатику, стоявшему рядом с ним, обнимал пару средних лет, явно родителей. Женщина, привстав на цыпочки, нацеловывала его, а отец счастливо улыбался.

— Вот как сынок любит родителей, аж завидно! — вздохнула какая-то проходящая мимо женщина. — Везет же!

Поехали за триста километров в часть к сыну, родители обошли всю квартиру, везде чистота, порядок.

— Сынок, ты что ли марафет наводил?

— Мам, сынок твой с семнадцати лет к порядку приучен, а тем более завтра маленькую девочку, центр вселенной, привезем. Родители, честно, боюсь, какой из меня отец??

— Из Лешки получился, хотя он всегда против тебя раздолбаем был. Не переживай, я до конца мая у вас побуду, а там посмотрим, может, заберем девчонок к нам.

— Ну уж фиг, моя дочь — будет рядом, я не папандер, ребенка на домино и всякую дурь не поменяю! Мам, как думаешь, такой букет подойдет для Катюшки?

— Конечно, сын, какой ты у нас внимательный.

— Мам, я — все знают, весь в тебя, только обличье Костаревское досталось.

Как разволновался Андрюха на следующий день, когда ему в руки передали аккуратный сверточек с маленькой капелькой. Растерянный, взволнованный, непривычный такой сын, вызывал умиление.

Лида осторожно взяла у него внученьку и счастливо вздохнула:

— У меня теперь все есть, полный комплект, муж, дети, внуки — счастливая я тетка!!

Дома уже прозвонились Лешка с Арсюшкой, радостные восклицания, ехидненькие подначки старшенького, типа, «Салабон ты против меня, у меня вон уже восемь лет стажа!»

— Нагоним! — отвечал Андрюха.

А уже вечером признался мамке:

— Мам, я тоже себя ощущаю полным, так тянуло все эти годы, очень, я ему в жизни не признаюсь, переживал за него, этот браслет тогда… мам, он в меня как живительную силу влил, я сам не понимал, что без брата так хреново. Ты у нас… гранитная скала. Если б не ты, кто знает, может, мы бы по стопам папандера пошли, а ты, я так так тебя люблю!

Лида ласково погладила ребенка по щеке:

— Вы моя жизнь, что я без вас?

Марк через недельку улетел. Вася там один, как можно оставлять надолго хозяина? Да и надо было кой чего довести до ума перед приездом Лешки с внуком.

А бабуля приговаривала своей маленькой внученьке, какая она славная, самая долгожданная и любимая. Внучка с бабулиными глазами попискивала, не желала лежать хоть минуточку мокрой, росла понемногу.