Дорогие мои мальчишки

Глава 18. Поговорим, как мужчина с мужчиной

— Здесь проживает товарищ Бутырев Капитон?

— Входите, отперто! — крикнул Капка.

Стукнула щеколда, дверь в сени растворилась. Вошёл Виктор Сташук. Увидев его, Капка поднялся. Он был озадачен и готов ко всему. Сташук, разглядев при свете коптилки Капку, тоже замер от неожиданности и сделал поворот к двери, готовый уйти.

— Мне товарища Бутырева, — сказал он нерешительно.

— Я Бутырев.

— Нет, мне нужно самого Капитона Бутырева.

— Я это!

Сташук смотрел на него с недоверием. Вот так дело! Неужели этот шпиндель и есть тот самый Капитон Бутырев, к которому его направили из школы? Но отступать уже было поздно, и, кроме того, комсомольцы, пославшие Сташука, строго-настрого наказали договориться с ремесленниками. Ничего не поделаешь — дисциплина. Сташук чинно откозырял и щёлкнул сдвинутыми каблуками. Но в эту минуту вбежала Рима. Увидев Сташука, она на мгновение смутилась, потом быстрым взглядом окинула юнгу и брата, заметила неловкость и замешательство.

— Здравствуйте! Капа, ты познакомился? Это тот флотский самый.

— Вижу, — сказал Капка, глядя в сторону.

— Помнишь, Капа, про которого я тебе рассказывала? Помнишь теперь?

— Мало о каких флотских ты мне уши прожужжала!

Сташук сделал шаг вперёд, свёл каблуки, ещё раз козырнул:

— Разрешите? Юнга школы Балтийского флота Сташук Виктор. Прибыл по заданию.

— Бутырев, — сухо представился Капка. — Присаживайтесь… Ты что, Римка, опять собралась в кино?

— Нет, в кино нынче не получится, — сказал Сташук, присаживаясь на край табурета. Он снял двумя руками бескозырку и аккуратно положил её на колени. — Увольнительную мне дали только до восьми. У нас к вам будет дело одного такого свойства… Ребята-комсомольцы через меня к вам обращаются…

Он замолчал, надеясь, что Капка полюбопытствует и спросит, за каким делом послали Сташука комсомольцы. Но Капка не любопытствовал. Вид у него был очень официальный. Сташуку опять захотелось плюнуть на всё и уйти. Он чувствовал себя уязвлённым. Однако надо было выполнять поручение. Сташук метнул на Капку из-под бровей хитрый взгляд, решил переменить тактику.

— Мы вроде ведь уже встречались с вами!

— Возможная вещь, — сказал Капка совершенно так, как произносил это мастер Корней Павлович. — Допустимо вполне. Не помню только. Так насчёт чего будет дело?

— Значит, вопрос такой стоит — дело оборонного значения, — начал Сташук и коротко изложил своё дело.

Юнги обращались к ремесленникам с просьбой помочь им отремонтировать старый баркас, без дела лежащий на заводской площадке.

— Прошпаклюем, покрасим это уж мы сами, — говорил Сташук, — и такелаж весь и рангоут поставим. — Он посмотрел краешком глаза на Капку — какое впечатление произвели на этого сухопутного сложные морские слова, но Капку, казалось, не проняли корабельные термины. — А вот вы бы нам насчёт движка помогли, перебрать бы надо, цилиндр расточить, ну и тому подобное.

Капка солидно поджал губы. Он сидел, уставившись в стол, соображал что-то.

— Рима, налей товарищу чаю.

— Спасибо, не беспокойтесь, — вскинулся Сташук, — я ведь по делу. На минуточку.

— Дело-то не минутное, — строго пояснил Капка. — М-да… Эта работа не так простая. Я тот баркас знаю. С ним возни будет. Работа своего времени требует. Тут надобно каждый момент наперёд учесть. Это ведь не «ать-два, ать-два» или там на сухом месте вёслами водить. Главное, ребята чересчур перегрузку имеют. Даёт себя знать. Достаётся ребятам. А это уж сверх того будет.

Разговор получался теперь уже деловой, и оба были довольны, что всё идёт так всерьёз.

— Уж прямо не знаю, что и сказать, — говорил Капка, дуя на блюдечко, которое он держал в растопыренных пальцах. — Пейте ещё… Рима, налей.

Рима налила Сташуку ещё одну чашку и села в сторонке молча. Она понимала, что разговор идёт мужской и ей вмешиваться не к лицу.

— Ты уж будь друг, окажи, — сказал Сташук, ожесточённо дуя на горячее блюдечко, которым только что обжёг себе губы.

— А что я, директор? Или кто?

— Ну всё ж таки… У тебя авторитет есть, говорят.

— Говорят… Выходит, значит, «ручок-малёк» тоже сгодился? — Капка поставил на стол пустое блюдечко и утёр рот уголком скатерти. Рима бросила на него негодующий взгляд, но он грозно двинул в её сторону локтем. — Ладно, сообразим что-нибудь.

— Ну, счастливо, я пошёл. — Сташук встал и надел бескозырку. — Благодарствуй!

— Погоди, чего спешишь? Сиди.

Они не заметили оба, что уже несколько минут говорят на «ты».

— Чего спешите, отдохните, — сказала Рима, хотя она и Лида уж давно были с Виктором на «ты».

Сташук сел с явным удовольствием.

— Страшно было в Ленинграде-то? — неожиданно и с азартом спросил Капка, и в глазах его загорелся такой жадный огонёк и так разом слетела с него вся солидная деловитость, что Виктор, собравшийся было ответить, как требовал морской фасон, что ничего, мол, особенного не было, сказал просто:

— Ещё бы не страшно! Знаешь, как нам там приходилось? Это жуткое дело просто. А народу сколько легло…

И он стал рассказывать о Ленинграде, как жили они в смертельном кольце блокады, как пришлось им участвовать в бою у Невской Дубровки, когда немцы чуть было не прорвались к городу и юнги несколько часов сдерживали напор врага. Капка слушал его, почти не дыша, изредка лишь громко глотая, чтоб отошло пересохшее от волнения горло.

— Я и к медали представлен за отвагу. Только ещё очередь не дошла, а как дойдёт, так, говорят, пришлют непременно. Я такой, знаешь: не боюсь.

— Вот и я тоже такой!

Потом говорили о кино. Тут уж разговор пошёл совсем легко. Все болтали наперебой. Только и слышалось: «А Чарли Чаплин… Помнишь, как он свисток проглотил?! А сам пошёл…»

— Ой, чудак этот Игорь… Помнишь, как он: «Меня мама уронила с шестого этажа…»

— А это ещё помнишь?.. Это уж в другой картине. Его полицейские забирают, а он так пальцем: «Но, но, без хамства!»

— Капка, покажи, как Игорь Ильинский глазами делает, — просила Рима. — Ох, он здорово у нас показывает! Ну прямо в точности!

Капка послушно встал, прошёлся по комнате семенящей походкой, по-петушиному отставив зад, страшно скосил глаза и наморщил нос.

— Здорово! Ну прямо Игорь Ильинский, честное слово! — восхитился Сташук.

Тут от шума проснулась Нюшка. Сперва из-под одеяла показался её один глаз, потом другой, а затем высунулся любопытствующий носишко; вскоре Нюшка осторожно высвободила подбородок, окончательно осмелела, села на постели, прибила руками вокруг себя одеяло.

— Рима, это кто? — громким шёпотом спросила она.

— Ты чего? Спи! — И Рима уложила её, подоткнув со всех сторон одеяло.

Но Нюшка глаз не сводила с гостя и с его странной фуражки без козырька.

— А почему у тебя шапка назадом вперёд надета? — спросила она и заглянула, вытянув шею, за затылок Сташука. — Ой, и сзади козырька нет!

— Дядя — моряк, — поспешила объяснить Рима. — Видишь, у него ленточки сзади.

— Она у нас какая-то отсталая, оттого что без матери… — пожаловался Капка Сташуку. — Другие в её возрасте уже все ордена знают, а наша до сих пор ромбик от шпалы различить не может. Ну её! Спи, Нюшка.

— А чего это на ленточке написано спереду? — спросила Нюшка, залюбовавшись золотой надписью на бескозырке Сташука.

Сташук протянул ей ленточки:

— Вот, гляди. Здесь якоря, а тут написано: «Краснознамённый Балтийский флот». Ясно? Чтобы видно было, откуда мы.

— Это если потеряетесь, да?

— Ну тебя, Нюшка, спи! — прикрикнул на неё Капка и повернулся к гостю: — Знаешь что? Давай-ка, пока время ещё есть, сходим к Корнею Павловичу, мастеру нашему. Надо с ним дотолковаться сперва.

Когда они выходили, какая-то тень метнулась от калитки. Капка и Сташук не обратили на это внимания.

Они шли по улице. Чернели силуэты домов. Ни огонька не было вокруг — затемнение в последнее время соблюдали очень строго.

— А у нас в Затоне сомы здоровые есть, — хвастался Капка. — Один раз человека утащил совсем.

— А камбала у вас есть? — спросил Сташук.

— Нет, камбалы нет.

— Ну то-то!..

Они перешли через улицу, свернули в проулочек, спускавшийся прямо к Волге. И сразу им дохнуло в лицо тепловатой сыростью.

Волга была рядом, совсем близко, и чёрная, почти невидимая гладь её кое-где была продёрнута поблескивающими нитями плёсов.