Дорогие мои мальчишки

Глава 23. Остров Товарищества

Шли недели, день сменял день, но никто не сменял защитников Волги, которые отбивались от фашистов там, на правом берегу, в развалинах сожжённого, но не сдающегося города. Не смолкал за Волгой громоподобный рокот великого сражения, и зарево над рекой иногда так раскаляло небо, что в Затонске было светло по ночам.

И вот наступил памятный для городка октябрьский день, хмурый, туманный, с мокрым и резким ветром, который дул с верховья Волги. Нехотя занималось холодное, позднее утро. Было ещё темновато, когда Капка шёл по берегу. Он был послан в другой конец Затона с делом — отнести инструменты. Вдруг он увидел, что от берега по большому пустырю опрометью бегут к нему навстречу двое. Через минуту Капка узнал в них Тимсона и Валерку.

— Капка!.. — зашептал, весь трясясь, задыхаясь, Валерка. — Мы хотели на лодке… а там, у нас там…

Одной рукой он схватил Капку за шинель, другой показывал в сторону Волги. Он не мог говорить от волнения. И впервые за него должен был сказать Тимсон.

— На нашем острове народ какой-то, — сказал он с непривычной для него торопливостью. — Кто их знает, кто! Понимаешь?

Капка бросился к берегу прораны. Тимка, отдуваясь, бежал за ним. Валерка немножко отстал. Они выбежали на берег, и Капка велел спрятаться за разбитую купальню, давно уже стоящую на мели и загрязшую в мокром песке. Он осторожно выглянул и через неширокий пролив разглядел на острове каких-то странных людей. Казалось, что залив Вьюнка кишит ими. Они сновали в кустах по берегу, быстро собирали что-то большое, пятнистое, матерчатое и спешно тянули какие-то верёвки. На людях были тёмно-зелёные комбинезоны и шлемы. Они очень торопились, это было заметно даже издали. Капка замер, чувствуя, как по затылку от фуражки вниз по спине его щекотнул неприятный холодок. Он вспомнил, что несколько минут назад слышал шум мотора в тумане, но самолёта не видел, хотя, судя по звуку, он прошёл совсем низко. Сперва Капка подумал, что, может быть, это наши лётчики прыгнули на парашютах с подбитого самолёта. Воздушные бои то и дело разыгрывались над городом и были тут уже не в диковинку. Но Капка ясно разглядел, что люди на острове Товарищества что-то роют на берегу, подтаскивают пулемёты, спускают на воду резиновые лодки и, судя по всему, собираются перебираться на другой берег Затона. Секунду Капка стоял в нерешительности, потом кинулся к товарищам:

— Быстро давайте, ребята… Это немцы… Сообщить надо! Бегите!

— А ты сам? — спросил, дрожа от возбуждения, Валерка.

— Я к флотским побежал… Их тоже надо…

Валерка и Тимсон, сгибаясь за опрокинутыми лодками, а где надо — на четвереньках, бросились к небольшой казарме, в которой была размещена рота ополченцев, охраняющих Затон. Валерка оглянулся, приподнял голову, чтобы посмотреть, где же Капка, но его уже нигде не было.

Через минуту ополченцы высыпали на берег, залегли за камнями и лодками, открыли огонь. Но немецкие парашютисты на резиновых лодках уже подплывали к берегу, соскакивали с них и по грудь в воде бежали к городку. Забили пулемёты с островка. По всему берегу захлопали выстрелы. На пристанях часто, набатом, забили колокола. Закричал буксир. Далеко в Затоне залился громкий тревожный гудок Судоремонтного. Завод звал на помощь, завод трубил не умолкая, и Капка издали слышал голос своего завода. «Сейчас, сейчас! — твердил про себя Капка, увязая в мокром песке. — Сейчас… Погоди, поможем!»

И, когда гудок в Затоне вдруг замолк, Капка на мгновение даже остановился, но потом снова бросился к переезду.

Ополченцы отстреливались, заняв оборону вдоль берега. Несколько фашистов, не добежав до берега, свалились в воду; они лежали на мелком месте, и над поверхностью видны были их тёмно-зелёные комбинезоны. Но другие уже добрались до берега, засели в овражке, промытом сточными водами. Пулемёты с островка слали очередь за очередью. Одна лодка доплыла до берега пониже овражка, парашютисты выскочили, залегли, а потом короткими перебежками стали обходить ополченцев. Защитники Затона должны были податься назад. Положение их ухудшалось с каждой минутой. Их могли окружить, так как овражек, в котором засели немцы, глубоко врезался в берег и огибал защитников с тыла. Пулемёты фашистов простреливали всю местность. Пули неслись над железнодорожным переездом, где когда-то встретились впервые юнги и ремесленники. Гитлеровцы обстреливали всю линию, боясь, что из-за полотна железной дороги может ударить на них какая-нибудь засада. Они вели так называемый отсечный огонь на случай, если оттуда, из-за переезда, появится подкрепление защитникам Затона.

Но что это там за маленькая фигурка в шинели с подоткнутыми под пояс полами ползёт через переезд?.. Пули взвизгивают над ним, цокают о рельсы, а мальчик всё ползёт и ползёт. Это наш Капка Бутырев спешит пробраться под огнём через железнодорожное полотно и сообщить юнгам об опасности.

Звиг-звиг-звиг-звиг!!! — у самой головы его звонко лязгнули о рельсы пули из немецкого автомата. Капка припал к земле, полежал минутку, осторожно пополз дальше. И вот он уже во дворе школы, где собравшиеся юнги беспокойно прислушиваются к близкой пальбе. И, задыхаясь, грязный, весь в глине, кричит на них Капка:

— Чего стоите, флотские? Немцы на остров десант скинули, к нашему заводу уже подходят!

Сташук крепко взял его обеими руками за отвороты шинели:

— Стой! Ты говори толком, не части… Ну! По порядку!

— Сейчас… — Капка задыхался. — Сейчас!.. Я по порядку! Стой, отдышусь. Бежал очень быстро… Немцы там, за переездом, овраг заняли, за пристанями… А наши по берегу укрепились… Ополченцы. Им там трудно очень. Фашистов много. Слышишь, Витя? Помочь надо! А то прорвутся немцы, они с острова бьют…

Юнги обступили их со всех сторон, сгрудились вокруг, настороженно прислушиваясь.

— А ты как сюда пробрался? — спросил Сташук.

— Я ползком. Меня два раза вот настолько пуля не задела. Витя, скорее надо! А то наших там мало осталось.

— Полундра! — закричал Сташук. — Свистать всех! Где Антон Фёдорович?

Как на грех, сам начальник школы в тот день уехал, чтобы выяснить, что слышно о переводе юнгов на другое место. Мичман пытался созвониться с городом по телефону, но связь была уже нарушена.

— Давай ключи, разбирай оружие! — командовал тем временем Сташук.

Пока Антон Фёдорович, хрипя, бился над телефоном, крепко ругался в трубку и, наконец, в бессилии бросил её на стол, юнги уже выстроились во дворе, разобрав оружие, которое имелось в школе. Капка подошёл к Сташуку:

— Витя, возьми меня, я тоже!

— Да пошёл ты!.. Игрушки, что ли, это? Это тебе не кино и не синегорцы ваши! Жизнь надоела?

— А тебе что, надоела?

Сташук строго глянул на него и резко отвернулся, пожав плечами:

— Уж моя такая обязанность, я моряк, военный юнга.

— Ну, а я пехотный юнга буду! — со страстным убеждением настаивал Капка. — Всё равно, Витя, возьми, а, Витя! Дай мне гранаты. Я ведь почище тебя бросаю. Витя, а? Я вот фуражку сейчас задом наперёд надену, вот так, козырьком наоборот, и тоже буду на манер моряка. Заодно с вами. Витя, возьми, а то сам пойду. — Он сжал кулаки и, едва не плача, наступал на Сташука. — Не имеешь ты права меня не брать! Слышишь, Витька! Это не по справедливости. Я к вам через бой пробрался, а вы меня не принимаете. И я тут всю местность знаю. Я вам такую тропочку покажу… Витька, возьми…

— Да ладно, отвяжись только.

Юнги с винтовками, гранатами уже выбегали со двора школы. Мичман нагнал ребят.

— Антон Фёдорович, слышали, какое дело? — крикнул, не останавливаясь, Сташук.

— Слышал я, слышал, Сташук. Что это за порядок? Кто приказал? Где разрешение? Слушай мою команду. Рота, стой!

Юнги остановились.

— Сперва надо разведать расположение противника, а что же так дуром на пулю лезть? Учили, кажется, вас.

— Антон Фёдорович, — обратился к нему Сташук, — разрешите. Вот Капка всё уже разведал.

— Капка? Это что за такой Капка?.. Ах, это ты будешь! Знакомый. Ты чего такое говоришь? Быстро!

— Они вон там, в овражке в том, за переездом. А пулемёт у них на острове нашем, — заторопился Капка. — Товарищ командир, я вам чего скажу, слушайте… Тут можно за пригорком через кусточки на берег выйти, а оттуда незаметно совсем будет для немцев. А там как раз у прораны поворот делается. И мелко сейчас совсем. Я там каждое место знаю. Я покажу, где… Мы на остров и выберемся. У немцев сзаду… А немцы ведь думают, что это правда остров, они думают, к ним и не добраться, а там, в проране, мелко, я покажу.

Мичман на секунду задумался, обернувшись к Волге, покусал усы, потом, видимо, одобрил план.

— Значит, тихо, — приказал мичман. — Чтоб молчок, чтоб ни звука. Ударим с тыла. Гранаты чтоб в готовности были. И сразу по моей команде. А до этого чтоб ни-ни! Ясно?

Капка вывел юнгов через кусты на берег прораны там, где рукав реки делал крутой поворот.

— Вот тут мелко совсем, мне по грудь, а вам уж и вовсе хорошо будет, — звал Капка, первым зайдя в нестерпимо холодную воду у берега.

Издалека продолжала доноситься частая стрельба, судорожный стрекот пулемёта. Потревоженные птицы носились над островком. Юнги сбросили шинели, оставили их под кустами, завернули выше колен клёши, разулись и, высоко держа гранаты и винтовки, вошли в воду. Она была по-октябрьски студёна и обожгла сперва, а потом тело немножко свыклось, и вода не казалась уж такой ледяной. Капка оказался прав: вода на отмели была юнгам не выше пояса. Но сам маленький проводник погрузился уже почти по самую грудь. Тогда Сташук и Палихин подхватили его с двух сторон под мышки и перенесли через глубокое место. Они быстро выбрались на берег островка. Немцы были на другой его стороне, за поворотом, и никак не ждали нападения отсюда: остров казался целиком отрезанным от левого берега Волги.

Юнги залегли цепью и поползли. Холодный ветер сипел в оголённых кустах. Сыпалась изморось. Сухая, выгоревшая за лето трава была холодна и мокра. С прутьев ивняка срывались отяжелевшие капли. Дрожь пробирала юнгов, вымокших при переходе вброд прораны. Рядом с мичманом, у левого плеча его, полз гибкий, изворотливый Сташук, а справа сосредоточенно пыхтел маленький Капка Бутырев. Он для чего-то надел чёрные суконные наушники, которые носил иногда зимой, в холодные дни, и перевернул фуражку задом наперёд, так что она смахивала теперь на бескозырку. Оттого, что они ползли, прижимаясь к земле, мир казался им очень высоким, деревья, кусты, былинки и самое небо — всё ушло вверх.

— Ну как, ручок, не страшно? — тихо спросил Сташук.

— Пока ещё не страшно совсем, — шёпотом ответил Капка, — а так только, боязно чуток.

— Разговорчики! — зашипел на них мичман.

Они ползли, и всё громче отдавался в ушах частый стук близких пулемётов, низко посвистывали пули. Учебный ров, вырытый недавно юнгами, был совсем уже рядом, за кустами. Во рву и сидели немцы, живые немцы, немцы, обстреливавшие с островка Затон. Юнги бесшумно подползали.

— Передать по цепи. Слушать мою команду, — шёпотом приказал мичман. — Товьсь! Встали… За мной!

Сташук пронзительно засвистел в два пальца и швырнул гранату. Капка бросил свою. Крики «ура», «бей фашистов», «балтийцы, вперёд» слились с трескучим грохотом разрывов, с беспорядочным щёлканьем выстрелов. Капка почувствовал, что какая-то сила увлекает его вперёд и он летит в ров.