Дорогой читатель. Неавторизованная автобиография Ким Чен Ира

Такого рода разделение не должно происходить нигде на земле. Из всех многочисленных пыток, совершенных американцами в отношении Кореи - и других стран по всему миру, - разлучение корейских семей, длившееся десятилетиями, пожалуй, самое жестокое. Сцены воссоединения и единения вызывали восхищение во всем мире. Даже те, кому нет дела до политики, были тронуты теплыми объятиями и пролитыми искренними слезами. Инциденты воссоединения и выступления труппы продемонстрировали, как быстро и легко две части Кореи могут примириться, как только будет открыт диалог.

Я не хотел, чтобы движение к воссоединению замедлилось хотя бы на мгновение. Я думал, что можно сделать дальше, чтобы продемонстрировать, насколько вся Корея привержена идее прекращения национального разделения. Что может превзойти воссоединение семей? Что может привлечь внимание всего мира, как ничто другое? Некоторые скептики уже начали шептаться, что воссоединение никогда не произойдет. Мне нужен был смелый шаг в стиле чучхе, действие, которое заставило бы всех на земле встать и обратить внимание.

Однажды вечером я стоял у Башни идей чучхе, пытаясь найти именно такое вдохновение. Когда я смотрел на красивую башню и яркую скульптуру с факелами на вершине, мне пришло решение моей дилеммы. На следующее утро я отправил свой план в Южную Корею по соответствующим каналам. В сентябре 1981 года Сеул получил право на проведение летних Олимпийских игр 1988 года. Что может быть лучше для демонстрации национального единства, что может быть лучше для проявления "олимпийского духа", чем совместное проведение Олимпийских игр Севером и Югом? Ничего подобного ранее не проводилось. Такое зрелище привлекло бы внимание всего мира и послужило бы мощным стимулом для объединения двух частей нации.

Я ждал ответа, ждал и ждал. Я был удивлен, что ответ не был немедленным и сразу же положительным. Я смирился с тем, что хаотичному "правительству" Южной Кореи потребовалось гораздо больше времени, чтобы принять какое-либо решение, чем мне, - особенно в отношении такого важного события, как Олимпийские игры.

Постоянно беспокоясь о том, чтобы не пропустить ни одной свободной минуты, я отвлекал себя тем, что больше знакомился с исполнительским искусством, которое принесло Корее мировую известность. Однажды по прихоти я отправился посмотреть на магическое представление. Фокусники открыли представление трюком с созданием шелка; в этом не было ничего инновационного. Это не говорило ни о чучхе, ни о Корее.

Во время антракта я поднялся на сцену и задумался о том, как лучше улучшить представление. "Выпускать горстку шелков вряд ли стоит", - сказал я артистам. "Вместо этого вы должны создать нескончаемый поток прекрасных шелков, заполнив ими сцену, как будто с одной из наших текстильных фабрик."

"Я понимаю, - сказал один из магов.

Но всех моих советов было недостаточно, чтобы спасти баланс шоу. Проблемы выходили за рамки простого исправления и критики. "Мы должны полностью изменить колдовство", - объявил я. "Вместо того чтобы довольствоваться простым фокусом, мы должны сделать так, чтобы фокусы были правдивыми и настолько технически совершенными, чтобы вызывать восхищение, как это делает наше искусство чучхе".

Спустя несколько недель, после долгих репетиций, корейская труппа фокусников была готова к мировому турне. Люди, привыкшие к ужасающим действиям фокусников - вбиванию кинжалов в головы людей, распиливанию женщин на две части, выстрелам в человеческие сердца, - были "заворожены". Теперь же они стали свидетелями фокусов, которые выражали истинную жизнь людей.

Финал, который я поставил в качестве хореографа, был поистине особенным. На сцене внезапно выросли два дерева, усыпанные яблоками (символизирующими изобилие). Девушки с корзинками собирали яблоки, танцуя вокруг саженцев. Затем фокусник издал крик и высоко поднял руку. В этот момент развернулся серпантин, на котором был написан лозунг "Дружба и солидарность". Вся аудитория каждый раз отзывалась громом аплодисментов.

Еще более восторженную реакцию вызвало выступление труппы на Международном фестивале современной магии. В финале судьи поднялись на ноги, крича "Дружба! Солидарность! Дружба! Солидарность!" на вершинах своих голосов. Зрители прервали овацию, чтобы подняться на сцену. Они брали фокусников за руки и осыпали их похвалами: "Корейская магия представляет собой вершину искусства, ярко отображающего жизнь!" "Вы - непревзойденные чемпионы мира!" Благодаря моему мудрому руководству и большому вниманию корейская труппа фокусников получила специальный приз, а также пять первых мест на фестивале. Корейские фокусники были объявлены королями и королевами магии всего мира.

Поэтому, добившись успеха, я надеялся, что, возможно, смогу "сотворить волшебство" в отношении юга. В конце концов Сеул ответил на мое предложение - и это был не тот ответ, на который я рассчитывал. Мягко, но твердо южные корейцы заявили, что мое предложение неправдоподобно. Олимпийские игры, сказали они, присуждаются городу, а не стране. Это будут Олимпийские игры в Сеуле, а не "Олимпийские игры в Южной Корее" или даже "Олимпийские игры в Корее". Поэтому они собираются провести Олимпиаду, как и планировалось.

Я понимал, что моя идея не имеет прецедента. Но я считал это поводом для продолжения, а не поводом для отказа. Никто не мог предположить, что такое произойдет, и в результате дело воссоединения получит огромную огласку - в этом был весь мой смысл. Мой план мог показаться слишком смелым, поэтому я призвал южнокорейских фашистов хорошенько все обдумать.

Вскоре после отправки второго сообщения я решил посмотреть акробатическое представление в надежде, что оно принесет мне олимпийскую удачу. Это была бы прекрасная возможность увидеть лучшие образцы корейской гимнастики. Наблюдая за шоу, я снова не мог поверить в то, что вижу. Неужели только я один понимал, что означает чучхе в контексте гимнастики? Сначала одна женщина раскачивала другую то в одну, то в другую сторону. Затем она совершала подвиги, стоя на голове другой. Я рванул за кулисы и нашел директора как раз в тот момент, когда представление закончилось.

"Этот женский дуэт - противоестественный поступок, противоречащий благородным, прекрасным чертам корейских женщин!" огрызнулся я. "Какая кореянка захочет делать стойку на голове у другой женщины? Это абсурд!"

Он стыдливо опустил голову. "Теперь я это вижу".

"Наша акробатика должна демонстрировать физическую и эстетическую подготовку людей. Это должно быть изящное искусство, благородное искусство, в котором правильно сочетаются социалистическое содержание и национальный стиль!"

В результате моей критики новая акробатика чучхе раз и навсегда покончила с ненормальной акробатикой. Появились превосходные трюки, основанные на человеческом достоинстве: подвиги, основанные на использовании центробежной силы; формообразующие трюки с использованием прыжков и поворотов; акробатические полеты с использованием силы подбородка; различные акробатические трюки, состоящие из трюков головой, трюков ртом и трюков руками и ногами.

Затем ответили южане. Вежливо, но твердо они повторили, что не в состоянии сделать то, на что я рассчитывал, поскольку Олимпиаду назначил Международный олимпийский комитет, и только МОК может изменить план. Затем последовали незаслуженные оскорбления: они поинтересовались, есть ли в Пхеньяне "необходимые условия" для проведения мероприятия такого масштаба.

К моему удивлению, основы дискуссии между Пхеньяном и Сеулом каким-то образом стали доступны мировой прессе. То, что раньше было братскими переговорами, теперь превратилось в игру за власть, и слухи полетели в обе стороны. Я получил сведения о том, что Ро Тхэ У, курировавший подготовку Сеула к Олимпиаде, подкупил МОК, чтобы Сеул получил право на проведение Игр 1988 года. По всей видимости, его американские хозяева убедили его сделать это, надеясь, что Олимпийские игры придадут колониальной Южной Корее видимость независимого государства. В отличие от переговоров о воссоединении, олимпийский обмен продемонстрировал, насколько трудно, а то и вовсе невозможно обеим частям Кореи вести переговоры при участии янки. В очередной раз американские империалисты решили влезть в дела суверенного государства, которое не имело и не хотело иметь с ними ничего общего. Во всех бедах корейской нации были виноваты проклятые американские ублюдки. Так было тогда и так остается по сей день.

Вскоре до меня дошли сведения о неясном, неопределенном заговоре с целью дискредитации Севера, который дал бы Сеулу повод замолчать мои попытки стать одним из организаторов игр. Я понятия не имел, что это будет за гамбит. Более того, я не собирался ни в коем случае менять свою решимость, и южнокорейские марионетки, несомненно, это понимали. Поэтому заговор, который они решили развязать, был поистине беспрецедентным. Как бы плохо я о них ни думал, я никак не ожидал, что они окажутся настолько мстительными, злыми и двуличными, какими оказались на самом деле. Я хотел переговоров, но они выбрали терроризм.

Утром 29 ноября 1987 года рейс 858 авиакомпании Korean Air вылетел из Багдада в Сеул. После остановки в Абу-Даби рейс отправился на вторую остановку в Бангкоке. Рейс так и не достиг ни Бангкока, ни тем более Сеула. Где-то над Индийским океаном на борту самолета взорвалась бомба. Все находившиеся на борту - весь экипаж и все пассажиры - погибли, в общей сложности более ста человек. Это была поистине ужасная трагедия.

Но для американцев и их приспешников это не было трагедией. Для них это была возможность.

Низкопробное японское боевое искусство дзюдо основано на принципе обращения силы противника против него самого. Американские империалисты не раз пытались использовать этот прием против меня. Они указывают на мою знаменитую любовь к кино и используют ее как доказательство того, что я сумасшедший, которого больше интересуют фантастические истории, чем реальность. Меня даже обвиняли в том, что я пытаюсь превратить всю КНДР в свою личную звуковую сцену.

Исходя из этого, ниже приводится то, что Соединенные Штаты и их приспешники в Сеуле утверждают как факты, лежащие в основе трагического взрыва. Это их версия реалистичного изложения событий. Она наглядно демонстрирует, какая сторона рассказывает невозможные истории, не имеющие никакого смысла. Американская точка зрения не только неправдоподобна, но и похожа на бред кинофанатика, совершенно оторванного от реальности. Вот, например:

Жила-была в КНДР девочка по имени Ким Хен Хи. Она выросла и поступила в Университет имени Ким Ир Сена, самое престижное учебное заведение во всей Корее. После успешной учебы в университете ее отбирает партия и забирает из семьи. После этого она поступает в военный колледж Кымсун (учебное заведение, которого в Корее не существует, и о котором никто не упоминал ни до, ни после).

Там Хён Хи проходит изнурительную подготовку, чтобы стать высококлассным шпионом. Через три года ей предстоит сдать экзамен. Если она его провалит, Хён Хи исключат из партии и опозорят на всю оставшуюся жизнь. В рамках этого экзамена ей приходится сразиться с двумя мужчинами, обладающими черными поясами третьей степени, второй из которых вооружен муляжом ножа. Чудесным образом, но необходимым для нашего сюжета, героине удается расправиться с обоими нападавшими. Кроме того, ей удается пробежать десять миль чуть более чем за два часа, а также выжать на 50 % больше веса своего тела. Очень впечатляющие подвиги.

Пройдя тест, Хён Хи получает задание на шпионаж: она должна проникнуть в фальшивое посольство в лесу посреди ночи, а затем украсть документ, взломав сейф. Целый ряд актеров будет выдавать себя за "посла" и его сотрудников. Хён Хи, снабженная черной маской, ботинками и комбинезоном, одета, по ее словам, "как старый ниндзя". То, что в КНДР любят все японское, - это, конечно, общеизвестный факт. Мы всегда делаем все возможное, чтобы привить нашему народу как можно больше аспектов традиционной японской культуры. Воистину, "японский" - это корейское слово, означающее "восхитительный".

Конечно, наша героиня выполняет свою миссию. Она проскальзывает мимо охранников в нужный момент, использует свой крюк для захвата, пока люди смотрят в другую сторону, прячется в шкафу, когда "жена посла" вешает платье (как же это было близко!), проносится мимо камер наблюдения, находит сейф, спрятанный за картиной в библиотеке, использует стетоскоп, чтобы взломать замок, а затем сбегает без потерь, случайно "убив" нескольких охранников шуточными пулями. Хотя в реальном мире убийство охранников в собственном посольстве вызвало бы гигантский международный инцидент, испытание нашей героини можно считать успешным. Ведь ей удалось открыть фальшивый сейф в воображаемых декорациях.

Напарником нашей героини становится шпион постарше, которому предстоит пройти последнее испытание. Их отправляют за границу, чтобы они потренировались выдавать себя за японского отца и его дочь. Ведь отличить корейца от японца невозможно, так как все восточные народы имеют схожие черты, неотличимые даже друг от друга. Далее Хён Хи и старший шпион отправляются в турне по Европе. Хотя наша героиня никогда раньше не покидала Северную Корею, позже она сможет описать свое европейское путешествие как "размытое пятно". В ее защиту можно сказать, что шпионы не отличаются способностью замечать детали, их этому не обучают и не выбирают из-за этого.

После грандиозного европейского турне пара возвращается в Корею, чтобы получить свое последнее задание. Приказ, который они получают, написан лично мной, потому что, когда я раздаю шпионские задания, у меня не должно быть сомнений в том, что я лично принимал в этом участие. Я легко могу отрицать, что отдал устный приказ, а напечатанный на машинке листок бумаги мог написать кто угодно. Должно быть ясно, что приказы исходят непосредственно от меня - хотя пара шпионов почему-то никогда не встречается со мной.

Так какое же преступление должен совершить гнусный международный террорист Ким Чен Ир? Не иначе как для того, чтобы Южная Корея не получила Олимпиаду. Для этого нужно заложить бомбу в южнокорейский самолет. Переполох, вызванный авиакатастрофой, в сочетании с политическими беспорядками, которые были вечной проблемой южан, будет достаточным для того, чтобы лишить их Олимпийских игр. Другие страны, очевидно, будут бояться, что их собственные самолеты будут разбомблены или что их спортсмены станут жертвами терроризма, оказавшись в Сеуле. Как ревнивый любовник, если я не могу получить Олимпийские игры, то их не получит никто! (Чтобы убедиться, что эта жизненно важная атака будет проведена правильно, я поручаю ее агенту, которого никогда не видел и за плечами которого ноль, буквально ноль, успешных миссий за черным поясом ниндзя.

Перед тем как оба агента отправляются исполнять мой дьявольский план, каждому из них выдается сигарета, в которой спрятана ампула с цианидом. В случае если их поймают, разбив ампулу, они мгновенно умрут. Они послушно выполняют задание, не задумываясь о том, что им придется убить множество южных корейцев, которых они всегда считали своими соотечественниками.

Выдавая себя за японских туристов, они садятся на самолет в Багдаде, а затем надежно прячут бомбу в форме часов в верхнем отсеке. Пока бомба ведет роковой отсчет времени до своего взрыва, остальные пассажиры сидят, не подозревая, что их ждет смерть. Когда самолет останавливается в Абу-Даби, мои приспешники выходят из него и пытаются улететь в Рим через Бахрейн. В Бахрейне их поддельные японские паспорта оказываются фальшивыми, и их задерживают для допроса. Тем временем рейс 858 авиакомпании Korean Air взрывается, как и было запланировано, и все на борту погибают.

В Бахрейне партнер нашей героини принимает цианид и сразу же умирает. Она тоже пытается покончить с собой, но цианид на нее почему-то не действует (возможно, это намек на мастерство КНДР). Хён Хи приходит в себя в больнице. И впервые в жизни эта женщина, выросшая на севере Кореи, женщина, только что убившая более сотни человек во имя своей страны, начинает молиться. Похоже, ее индоктринация чучхе была не слишком эффективной. Хён Хи доставляют в Сеул на фоне громких споров в СМИ. Когда она выходит из самолета, то слышит комментарий мужчины: "Как такая красавица может быть террористкой?" - ну конечно же, она красавица, она же героиня, и ее ведут на допрос. При этом Хён Хи утверждает, что она японка. Пресса устраивает парад перед телекамерами. Они даже публикуют фотографию, на которой она якобы изображена ребенком, дарящим цветы южнокорейскому делегату. (Когда я раскрываю и показываю настоящую женщину на фотографии, меня обвиняют во лжи).

В корейском ЦРУ к нашей героине относятся очень хорошо, и она не подвергается

Известные пытки в КСИА на бесчисленные пытки, которыми они славятся.

Пытка гадюкой

Пытка каратэ

Пытка с приготовлением пищи "Джингис Хан"

Пытка с использованием светящейся лампы

Пытка с использованием наркотиков

Сексуальная пытка

Пытка с использованием электричества

Пытка с использованием воды

Пытка в самолете

Она настолько захвачена Сеулом, что быстро осознает всю глупость своего поступка и отказывается от всего, чему училась всю жизнь. Хён Хи полностью раскаивается в содеянном и устраивает пресс-конференцию, на которой признается в содеянном. На последующем суде ее приговаривают к смертной казни. Другого выхода не было: она выступила по национальному телевидению и призналась, что заложила бомбу в самолет, намеренно убив более сотни человек.

Но история не может на этом закончиться. Такой финал был бы слишком унылым для этой истории об искуплении. То, что произошло дальше, настолько невероятно, что, будь это в кино, все бы закатили глаза и застонали. Однако все произошло именно так, и не в кино, а в реальном мире Южной Кореи. Спустя некоторое время Ро Тхэ У - тот самый человек, который курировал подготовку к Олимпиаде, - стал "президентом" Южной Кореи. И как же он поступил с женщиной, которая выступила по национальному телевидению и призналась, что взорвала самолет в результате террористического акта?

Он помиловал ее.Я не имею в виду, что он заменил ей приговор на пожизненное заключение или что он помиловал одно из ее преступлений, но оставил в тюрьме за другие. Нет, Ким Хен Хи было позволено совершенно свободно разгуливать по улицам Сеула без каких-либо последствий для ее действий. Это было бы похоже на то, как если бы президент Клинтон помиловал Тимоти Маквея за взрыв в Оклахома-Сити, в результате которого погибло такое же количество людей.

Причиной помилования стало то, что женщине "промыли мозги" Великий лидер и я. Мои оппоненты часто говорят, что я утверждаю, будто обладаю мистическими способностями... но контроль над разумом? В любом случае, судить должны были мы, а не Хён Хи. В конце концов, она "всего лишь выполняла приказ" - международная юридическая защита, обоснованность которой не вызывает сомнений. Неважно, что Хён Хи в любой момент могла просто дезертировать во время выполнения задания. Нет, она была невинной жертвой, случайно заложившей бомбу в самолет. В конце концов, президент Ким Ир Сен и товарищ Ким Чен Ир - настоящие злодеи в этой истории.

И, конечно же, "история" - это все, чем она является. На самом деле признанная террористка Ким Хен Хи получила контракт на издание книги от американского издательства. Она даже назвала свои мемуары "Слезы моей души" - вполне очевидный намек на "Сеул", откуда она, должно быть, родом. К сожалению, многие равнодушны к несоответствиям в официальной американской версии бомбардировки рейса 858 Korean Air. Они считают их ошибками, а не ложью и мошенничеством, которыми они являются. Для этих людей все сводится к тому, что мое слово против слова империалистов США и их марионеток на Юге.

Однако я могу предложить абсолютное доказательство того, что американская история с рейсом 858 авиакомпании Korean Air не соответствует действительности. Это доказательство заключается в следующем: Мне никогда не пришлось бы посылать корейца за границу, чтобы он выдавал себя за японца, поскольку я уже много лет похищаю и обучаю настоящих японских женщин для этой цели.

Вот как работала моя система. Наши агенты приезжали в Японию с поддельными паспортами и удостоверениями личности. Там они хватали людей и переправляли их в КНДР. Похищенные часто брались наугад и не имели ничего общего друг с другом. Даже обстоятельства похищения были совершенно разными: на пляже, в торговом центре, на улице. Попав в Корею, они проходили длительную подготовку, чтобы стать иностранными агентами КНДР и помочь корейцам стать лучшими шпионами.

По тем или иным причинам некоторые из похищенных не сработали как агенты. Они получили привилегию выйти замуж за корейцев по выбору и договоренности партии и прожить остаток жизни в гораздо лучших условиях, чем в Японии. Это было прекрасное соглашение для всех заинтересованных сторон, и никто никогда не пострадал.

Ирония заключается в том, что эти похищения были замечены, но мало кто верил, что это были настоящие похищения. Вместо этого люди предполагали, что женщины сбежали или, скажем, были изнасилованы и убиты. В мировой прессе было так много антикорейских настроений, что эти инциденты даже воспринимались как пример крайней лжи о Корее - хотя это был, пожалуй, единственный случай, когда антикорейская пропаганда оказалась правдой!

Я говорю об этом, чтобы показать, что не стал бы использовать корейца, если бы мне когда-нибудь понадобилось, чтобы "японец" взорвал самолет, чтобы сорвать Олимпиаду. В то время я не мог этого сказать, поскольку программа была еще в самом разгаре. Я сочувствовал семьям похищенных, желая знать, что случилось с их сыновьями и дочерьми, умоляя японские власти дать ответы, но я мало что мог сказать, не раскрывая своей руки. Таков был сложный выбор, который сопровождал мою роль.

Все, что я мог сделать, - это отрицать, но было очень трудно, чтобы мои отрицания были услышаны на фоне авиакатастрофы и гибели более ста человек, а также десятилетий вражды и пропаганды. Тем не менее, это было очень горькое время для всех заинтересованных сторон. Отношения между двумя частями Кореи стали совершенно ужасными, и казалось, что война может разразиться снова. Соединенные Штаты решили официально объявить КНДР "государством-спонсором терроризма", что имело множество негативных последствий.

В конце концов, о взрыве самолета забыли, и Олимпийские игры в Сеуле прошли по плану. На личном уровне я не хотел, чтобы эта неудача превратилась в полное поражение. Это противоречило бы олимпийскому духу и, что еще важнее, совершенно не соответствовало тактике чучхе президента Ким Ир Сена. Я рассматривал ситуацию как временное "стратегическое отступление". В КНДР у нас был социализм "на нашем пути", у нас было искусство "на нашем пути", у нас было строительство "на нашем пути". Не было никаких веских причин, по которым мы не могли бы провести Олимпийские игры также "по-нашему".

Глава 15. Оттепель

Враги любили называть это "коммунистическими Олимпийскими играми", и в каком-то смысле они были правы. Первый Всемирный фестиваль молодежи и студентов состоялся в Праге, Чехословакия, в 1947 году. Первоначальная идея фестиваля заключалась в обеспечении мира и безопасности путем борьбы с империализмом, а также в укреплении дружбы и единства среди молодежи всего мира. С течением времени фестиваль стал менее идеологизированным и превратился скорее в место для веселья.

Эта история дала КНДР прекрасную возможность принять у себя следующий фестиваль. Ни одна другая страна не поднимала социалистическое, антиимпериалистическое знамя с такими четкими идеалами, как Северная Корея. Мы могли возродить как первоначальный прогрессивный характер фестиваля, так и присущую ему воинственную солидарность.

Фестиваль никогда не проводился в Азии, тем более в Корее, где полуострову постоянно угрожает опасность агрессии и войны. Проведение фестиваля в Пхеньяне не было само собой разумеющимся, особенно если учесть, что Олимпиада проходила так близко. На самом деле многие страны не хотели враждовать с американскими империалистами и стремились выбрать место проведения, которое не вызывало бы споров.

Фестиваль станет грандиозным международным событием, с которым ничто не сможет сравниться, и поэтому потребует огромной подготовки. Некоторые из необходимых строительных работ обычно занимали десятилетия. Один за другим скептики из принимающего комитета в один голос говорили: "Это не по силам Корее".

Когда я получил информацию об этой критике, я нисколько не колебался. "КНДР может и будет выполнять огромный объем работы самостоятельно", - сообщил я комитету. "Честно говоря, такой маленькой стране, как Корея, будет нелегко проделать колоссальную подготовительную работу. Но я твердо убежден, что мы сможем провести фестиваль в нашем собственном грандиозном стиле".

К счастью, моя репутация строителя и артиста снискала мне международное признание, особенно среди социалистических стран. Несмотря на некоторое сопротивление, Пхеньян был выбран в качестве принимающей стороны. Реакционеры во главе с США были сильно разочарованы, узнав, что им не удастся выхолостить антиимпериалистический характер фестиваля и ослабить его политическое значение. Все шло как по маслу.

Я знал, с каким любопытством иностранцы относятся к Пхеньяну. У города была такая репутация, что те, кто его посещал, казалось, не могли перестать его обсуждать. Для этого было много веских причин. Для столичного города Пхеньян был уникален самой своей планировкой. Как правило, в центре столицы капиталистического государства располагаются правительственные здания и монополии, не представляющие никакого интереса для широкой публики. Японские и европейские города также заполнены грубой и скандальной коммерческой рекламой. Но в Пхеньяне есть только вывески универмагов, магазинов, кинотеатров и театров. Вместо рекламы - рекламные щиты с мощными лозунгами, вдохновляющими зрителей на еще большие усилия в революции и строительстве. Упорядоченные и гармонично вписывающиеся в окружающую обстановку, они состоят из таких изящных рисунков и букв, что их часто принимают за произведения искусства. Эти вывески, а не аляповатый неон, делают город особенно красивым в ночное время.

Поскольку столица Кореи в свое время стала легендарной, я хотел показать ее в самом лучшем виде, принимая фестиваль. Я немедленно начал новое строительство. Я развернул гигантскую операцию по завершению строительства соответствующих фестивальных площадок. Вся страна всколыхнулась, выделила колоссальные суммы денег и материалов для реализации планов. За очень короткий срок мы успели построить две совершенно новые улицы с 260 сооружениями, включая четыре новых отеля и новый стадион. Для того чтобы создать благоприятную атмосферу для фестиваля, подчеркнуть его политическое значение, были проведены международные мероприятия. Я пригласил множество молодежных и студенческих делегаций со всего мира, а также глав государств и партийных лидеров.

И все же кульминация строительства имела для меня большое личное значение. Я никогда не забывал, что обещал своей матери, героине антияпонской войны Ким Чен Сук: однажды я построю для народа здание высотой в сто этажей. Наконец-то КНДР оказалась на том этапе, когда такое здание можно было обосновать и оплатить. Отель "Рюгён" должен был возвышаться на 105 этажей и вмещать 3 700 номеров - в два раза больше, чем ближайший аналог на юге страны. Гигантская пирамидальная конструкция стала бы самым высоким зданием в Корее и, по сути, самым высоким отелем в мире. Хотя все остальные приготовления были закончены раньше срока, гостиница, к сожалению, не была построена к фестивалю. В то время я не придал этому значения.

Много сил ушло на проработку планов церемонии открытия: отдание почестей Президенту Ким Ир Сену в момент его появления на трибуне; шествие делегаций, входящих на площадку; военные, трубящие в горн в знак открытия фестиваля; зажжение факела; выступление оркестра. Место проведения фестиваля - Первомайский стадион - было оборудовано сценой в форме лепестка цветка, а также струями воды, салютом электрических искр и другими специальными устройствами.

13-й Всемирный фестиваль молодежи и студентов официально стартовал 1 июля 1989 года. В нем приняли участие более двадцати тысяч иностранцев, что стало беспрецедентным событием за последние десятилетия. Делегаты от молодежи и студентов приехали из 180 стран. Но хотя каждый из них был почетным гостем, один выделялся на фоне остальных: южнокореец Рим Су Гён.

Другой цветок воссоединения

В 1988 году зарубежный цветовод вывел новое растение. Обладающее сердцевидными листьями и крупными малиновыми цветками, которые цвели 120 дней подряд, оно было самым красивым среди всех сортов рода Бегония.

Он хотел назвать его в честь защитника мира и справедливости, архитектора прекрасного будущего человечества, выдающегося человека, вызывавшего уважение у всех людей мира. Прочитав множество биографий великих людей, он решил назвать его Кимджонгилией в мою честь.

За прошедшие годы по всему миру были созданы общества почитателей Кимджонгилии, а во многих городах прошли выставки Кимджонгилии. Люди говорят, что при виде цветка им кажется, будто они смотрят на восходящее солнце, и что он заслуживает того, чтобы быть названным в честь великого человека.

Рим Су Гён был членом "Джондэхёп" - совета представителей студенчества, в котором состояло более миллиона южнокорейских студентов. Согласно непристойному закону о национальной безопасности, жителям юга было запрещено ступать на территорию Северной Кореи. Чтобы добраться до КНДР, Рим Су Гён пришлось обогнуть весь земной шар. Из Сеула она летала в Токио, Анкоридж, Цюрих, Западный Берлин, Восточный Берлин и Москву. Через десять дней после отъезда из дома она приземлилась в Пхеньяне.

На севере Рим Су Гён повсюду встречали поклонники. Они приветствовали ее речи и бились о стенки ее машины, плача от восторга. Ее стали называть "Цветком воссоединения" за ее открытую поддержку воссоединения Кореи. Она делала это, не пропагандируя чучхе и не восхваляя Север. И, к ее огромной чести, Рим Су Гён также молчала об ужасах юга.

Рим Су Гён никогда не упоминала о том, как репортеры были вынуждены носить противогазы, освещая новости в загрязненном Сеуле. Она не рассказывала о том, как американские солдаты безнаказанно совершали убийства, изнасилования и другие преступления, связанные с насилием, из-за унизительного административного соглашения, подписанного между Южной Кореей и Соединенными Штатами. Она также не указала на то, что более 50 % населения Южной Кореи заражено туберкулезом, и что они были счастливчиками, поскольку 4,5 миллиона из них болели гепатитом. Хуже того, в Южной Корее был самый высокий в мире уровень заболеваемости СПИДом. Армия США направила специальное подразделение зараженных СПИДом военнослужащих, чтобы заразить как можно больше людей, чтобы испытать использование вируса в качестве биологического оружия. Нет, Рим Су Гён никогда не говорила о таких вещах. Все, чего она хотела, - это чтобы корейская нация жила как единое целое, как это было на протяжении пяти тысяч лет до прихода американских империалистов.

Олимпийские достижения привели к ожесточению настроений в Сеуле. К этому моменту президент Ким Ир Сен уже почти десять лет выступал за одну нацию, одно государство и две системы. Теперь южане решительно требовали одной нации, двух государств и двух систем. Они требовали перекрестного признания и отдельного вступления обеих частей Кореи в Организацию Объединенных Наций. Очевидно, что признание севера и юга разными государствами со стороны ведущих держав приведет к постоянному разделению, а не к воссоединению.

Несмотря на все это, фестиваль имел колоссальный успех по всем остальным параметрам. В течение восьми дней на более чем пятистах различных площадках проходило три тысячи всевозможных мероприятий - политические встречи, культурные представления и спортивные состязания. Каждая сцена была более впечатляющей, чем предыдущая: От массового гимнастического шоу "Корея сегодня", организованного пятьюдесятью тысячами молодых людей, до пятитысячного представления "Песня радости" и художественного шоу "Песня фестиваля", организованного семьюдесятью тысячами молодых людей. Таких монументальных шедевров за всю историю фестиваля еще не было.

Мир осыпал мероприятие похвалами, назвав его "совершенным фестивалем, выходящим за рамки человеческого воображения" и "величайшим фестивалем, не имеющим аналогов в истории фестивального движения". В частности, фестивальную песню назвали "практически самой яркой звездой в истории художественного творчества" и высоко оценили ее идейное содержание, воплотившее в себе девиз фестиваля "За антиимпериалистическую солидарность, мир и дружбу!" События фестиваля буквально завораживали людей, и я не мог не гордиться этим. Фестиваль должен был стать началом чего-то прекрасного и беспрецедентного в истории человечества. Должна была наступить очередь КНДР выйти на мировую арену.

Но все было не так.

Рим Су Гён получила отказ, когда заявила, что намерена вернуться на юг через Пханмунджом. Она объявила голодовку, чтобы заручиться согласием южан, но они снова отказались. Наконец, спустя более месяца после завершения фестиваля, она отправилась в демилитаризованную зону и решила все равно пересечь ее.

Тут же американский солдат крикнул ей в мегафон. "Теперь вы незаконно находитесь на юге! Немедленно возвращайтесь на север!"

Перед многочисленными камерами, снимавшими ее путешествие, Цветок Воссоединения размахивала паспортом и удостоверением личности. "Я гражданка Республики Корея и жительница Сеула!" - кричала она в ответ. "Почему я должна возвращаться на север?"

"Я вам еще раз говорю! Вы можете вернуться на север хоть сейчас. Иначе, если вы сделаете еще один шаг, вас арестуют и возьмут под стражу!"

Рим Су Гён сделал ещё один шаг, и Рим Су Гён был арестован и взят под стражу. За то, что она осмелилась ступить на территорию КНДР, ее приговорили к пяти годам тюрьмы, в то время как женщина, признавшаяся в подрыве самолета, получила президентское помилование.

Отель "Рюгён" также никогда не был достроен. Он просто стоял как недостроенное здание, гораздо более высокое, чем все остальное в Пхеньяне, в течение многих лет. На самом верху, на высоте ста этажей над землей, висел одинокий ржавеющий кран. Там он и останется на десятилетия.

Да, фестиваль должен был стать ярким началом для Кореи. Но если он и был началом чего-то, то это было начало конца.

Я с огромным подозрением относился к Михаилу Горбачеву с тех пор, как он занял высший пост в Советском Союзе в марте 1985 года. Хитрый оппортунист агрономического происхождения, Горбачев был настолько далек от истины, что Хрущев показался ему Сталиным. Его банда советников вскоре подняла вихрь "реформ" и "перестройки", рекламируя "новый образ мышления". Это был новый образ мышления для Советского Союза: они думали о полной капитуляции и подчинении империалистам. Каждое их действие ускоряло вырождение советской рабочей партии и социалистического правительства.

Горбачев и его соратники по "перестройке" призывали к "обществу всеобщего благосостояния" как "третьему пути", сочетающему якобы эффективность капиталистической экономики с социалистическими социальными мерами. Из этого следовало, что они не верили в социализм даже в теории, не говоря уже о практике. Было ясно как день, что этот "третий путь" может означать только реставрацию капитализма.

Эти сторонники современной "социал-демократии" прямо указывали на Швецию как на образец для подражания. Но у Горбачева и его приспешников все было с точностью до наоборот. Если бы они хотели обратиться за советом к другим странам, то советовали бы им больше социализма, а не меньше. Соединенные Штаты внедрили социалистические методы "Нового курса", когда столкнулись с Великой депрессией, спасли капитализм и заложили основу для будущего процветания. Британия, где Карл Маркс изучал капитализм и империализм, также внедрила социалистическое государство всеобщего благосостояния, превратившись в образец правительства "от колыбели до могилы". Именно социализм был ответом - и не просто социализм, а социализм, правильно понятый и примененный.

Советский Союз строил социализм по принципу материальной ориентации, а не по идеям чучхе, ориентированным на человека. Столкнувшись с трудностями, советские люди, соответственно, делали упор на увеличение производства и материальных благ. Они не потрудились поработать над идеологической перестройкой масс. Делая упор на материальное, они не смогли предотвратить проникновение в общество империалистической идеологии и связанных с ней подрывных действий. Попытки Горбачева мотивировать массы материальными стимулами, деньгами, противоречили природе социалистического общества. Это был капиталистический метод, который неизбежно привел бы и привел к капиталистическому возрождению.

Как я и предвидел, военная и экономическая сверхдержава, которой был Советский Союз, рухнула в одночасье. Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы предсказать такой поворот событий, учитывая советское руководство. Советская армия, трехмиллионная сила с вооружением мирового класса, не смогла защитить партию и социализм. Она не смогла поддерживать свое существование ни в мирное время, ни в день войны. Причина была ясна: ряды распались философски, потому что не были сформированы советским руководством. Опьяненная ядовитым горбачевским ликером, армия-ветеран, победившая Гитлера, превратилась в жалкое подобие нищей.

С момента вторжения в Корею американские империалисты выдвинули свою "теорию домино", чтобы оправдать агрессию и грабеж в Азии и во всем мире. Аргумент заключался в том, что если одна страна станет социалистической, то следующей будет гораздо легче сделать то же самое. Вскоре этот импульс станет неостановимым. Янки не понимали, что они предсказывали не подъем коммунизма, а его падение.

В конце 1980-х годов, когда закончилась холодная война, по всей социалистической Восточной Европе произошла серия государственных переворотов. Одно за другим рушились и падали правительства в Венгрии, Польше, Восточной Германии, Албании, Болгарии и Чехословакии. Желтый ветер капитализма распространялся среди населения социалистических стран, как наркотик, парализуя его здравое мышление. Партии рабочего класса были разрушены повсеместно.

Возможно, самым страшным домино из всех было то, которое обрушилось на Румынию. Ни один мировой лидер не был так похож на президента Ким Ир Сена, как румынский президент Николае Чаушеску. Чаушеску называл себя лидером собственной нации и во многом следовал примеру корейцев чучхе.

Однажды в конце декабря 1989 года я вместе с Великим Лидером смотрел выпуски новостей. Чаушеску и его жена были свергнуты и предстали перед "судом". Только это был не суд, а фарс: "защита" в какой-то момент фактически сломала ряды и помогала обвинению! После этого супругов поставили к стене и казнили, а их тела оставили на всеобщее обозрение, скорчившись на земле. Мы с президентом Ким Ир Сеном просто смотрели друг на друга. Картинки и то, что они означали для Кореи и для нас лично, говорили сами за себя.

"...Это Европа", - сказал я с некоторым сомнением. "Они не такие, как мы".

Великий Вождь покачал головой. "Я всегда говорил, что народ - мой бог. Но боги непостоянны, они жестоки и опасны".

Партии, стоящие у власти в Румынии и других странах Восточной Европы, никогда не превращались в "материнские партии". Скорее, с годами они превратились в партии бюрократов, которые пользовались своей властью и злоупотребляли ею. Наша партия, напротив, была великой матерью для масс, держащей в своей груди прекрасные цветы и надежды и являющейся их самым надежным проводником в жизнь. КНДР, вероятно, не угрожала опасность. Но я все равно хотел быть абсолютно уверенным, что то, что происходило в Восточной Европе, никогда не случится в Корее.

Я немедленно созвал всех партийных работников, каких только мог. Были представлены все государственные учреждения, включая Министерство иностранных дел, Министерство народных вооруженных сил, Министерство народной безопасности и Департамент государственной безопасности. Слишком долго Великий Вождь и я несли на себе всю тяжесть революции и строительства. Благодаря тому, что мы так хорошо работали и достигли стольких великих успехов, многие из этих кадров уверенно занимали свои посты. Они знали, что мы сделаем любую работу, которую они не смогут выполнить.

Теперь эти дни официально закончились.

Когда все собрались за длинным столом для совещаний, я попросил принести телевизор и показал им кадры того, что произошло в Румынии. Хотя все они были революционерами до мозга костей, просмотр этих сцен вызывал у них тревогу и даже тошноту. "Вы видите это?" кричал я им. "Вы видите, как даже Чаушеску, румынский лидер, был убит массами, как собака на улице? Если они когда-нибудь восстанут в Корее, многие из нас будут повешены - и те, кто сидит в этой комнате, будут первыми!" Я сжал рукой горло, чтобы они поняли, насколько серьезно это дело.

"Мы гораздо ближе к Китаю, чем когда-либо были к европейцам", - сказал один чиновник. "И китайские танки вполне успешно разобрались с подобной ситуацией этим летом".

"Вы правы", - сказал я. "Мы не европейцы. Но мы и не китайцы. Мы корейцы, живущие в эпоху чучхе. У нас есть силы и возможности сделать так, чтобы этого никогда не произошло на нашей земле, но мы должны сделать это наверняка. Последствия будут невообразимыми. Все вы должны немедленно удвоить свои усилия по руководству массами".

На той неделе я вызывал их всех к себе каждый день. И каждый день на этой неделе я проигрывал им те же самые румынские кадры. Я хотел, чтобы образы мертвого Чаушескуса преследовали их во сне, а также в часы бодрствования. Чтобы быть абсолютно уверенным в том, что подобные вредные идеи не просочатся в КНДР, я отправил многих сотрудников в центры просвещения. Любой, кто провел время в Восточной Европе, был слишком подозрителен, чтобы позволить ему разгуливать на свободе, разжигая инакомыслие.

После Румынии пришло следующее домино. После окончания Корейской войны Китай последовательно блокировал принятие Южной Кореи в Организацию Объединенных Наций в качестве собственного государства. Но в 1991 году китайцы установили дипломатические отношения с "Республикой Корея", публично и на международном уровне унизив КНДР. Тогда нам не оставалось ничего другого, как самим вступить в ООН в качестве государства-члена, отличного от "Южной Кореи". Казалось, что у Северной Кореи не осталось настоящих союзников, а нам все еще нужны были союзники.

Никто - ни я, ни Великий Лидер - никогда не отрицал, что построение полностью самодостаточной экономики займет очень много времени. К 1990 году КНДР добилась огромного прогресса в достижении этой цели, но еще не достигла ее полностью. Мы по-прежнему вели бартерную торговлю с другими социалистическими странами. Наша внутренняя экономика велась с помощью корейской воны, но на международном уровне мы торговали товарами. Работало это так: мы получали "цены дружбы", когда товары обменивались по цене ниже капиталистической, коммерческой. В результате нам не нужны были ни доллары, ни иены, мы никогда ими не пользовались.

Но начиная с 1991 года такие страны, как Россия, Куба, Вьетнам и Китай, настаивали на том, чтобы в будущем платить в твердой валюте. "Нам не нужны ни ваши товары, ни ваши деньги", - говорили они нам. "Нам нужны доллары!" Это был капитализм американского образца, сжатый в один лозунг. Корея чучхе могла создать практически все: искусство, строительство, оружие. Но мы никогда и ни при каких обстоятельствах не смогли бы создать американские доллары. Как говорится, "пустой кошелек обрывает узы дружбы". КНДР начала испытывать нехватку сырья, а также энергии. Темпы работы заводов стали резко снижаться, что означало сокращение производства, а это означало всевозможные и очень неприятные последствия. В экономике образовался порочный круг.

Несмотря на все это, я все же смотрел на ситуацию с другой стороны. Возможно, эта временная заминка на неизбежном пути к победе социализма приведет к положительным последствиям в краткосрочной перспективе. Во времена холодной войны господствующий порядок в мире основывался на огромной мощи Соединенных Штатов и Советского Союза. Каждая из них властвовала над другими странами в своем лагере. Корея часто была похожа на креветку среди китов из-за своего стратегического положения.

С окончанием холодной войны у двух стран отпала необходимость противостоять друг другу, попирая при этом права более мелких государств. Это могло быть, это должно было быть поводом для реализации независимости во всем мире. У Соединенных Штатов больше не было оправданий для использования своей военной мощи для доминирования и вмешательства в дела малых стран.

Однако все произошло иначе. Новый призрак преследовал мир - призрак "Pax Americana", нового мирового порядка под полным контролем Соединенных Штатов. Никто лучше меня не понимал, что такое бесконтрольная империалистическая Америка. В КНДР было много музеев, посвященных памяти о военных злодеяниях, совершенных янки.

В сентябре 1991 года, после десятилетий жизни корейцев под ядерной угрозой, президент Джордж Буш объявил о выводе тактического ядерного оружия из Южной Кореи. Новость показалась столь же прекрасной, сколь и неожиданной, и давно назревшей. Большинство американцев в то время не знали, что именно США разместили ядерное оружие на Корейском полуострове после войны, превратив юг в крупнейший в мире ядерный арсенал.

Кроме того, в январе 1992 года Буш объявил о приостановке совместных военных учений Team Spirit, которые проводились ежегодно с 1976 года, когда произошел инцидент у Пханмунджомского дерева. Эти учения, имитирующие войну, были постоянным источником провокаций и напряженности в отношениях между Кореей и США. Разумеется, эти жесты были сделаны не из великодушия. Американцы жестоко просчитались, полагая, что Корея взорвется, как другие социалистические страны. Когда этого не произошло, они испугались, что мы будем искать ядерное оружие. И действительно, вскоре от наших дипломатов поступило сообщение, что американцы требуют проведения ядерных инспекций в качестве "услуга за услугу".

Обычно я сразу же отвергал все, чего хотели американские империалисты. Но в данном случае они не просили ничего ценного, поскольку я знал, что их опасения беспочвенны. Северная Корея присоединилась к Международному агентству по атомной энергии в 1976 году и подписала Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в 1985 году. В первую очередь мы подписали договор, потому что хотели, чтобы мир был свободен от ядерного оружия, но мы также подписали договор, потому что он устанавливал баланс между всеми подписавшими его странами. Соглашение заключалось в том, что малые страны отказывались от своего суверенного права иметь ядерное оружие, а ядерные державы обещали никогда не использовать ядерную угрозу против неядерных стран.

Я пришел к выводу, что если американцы хотят мира - а именно это предполагали шаги президента Буша, - то я, безусловно, могу работать с ними. Соответственно, 30 января 1992 года мы подписали Соглашение о ядерных гарантиях МАГАТЭ, надеясь, что оно приведет к миру и воссоединению. Я согласился разрешить инспекторам посещать подозрительные районы и убедиться, что ядерные испытания не ведутся.

Все это было ловушкой, и я на нее попался. Соединенные Штаты опубликовали шпионские спутниковые фотографии, на которых не было видно некоторых зданий и линий электропередач. Другими словами, они не предлагали фотографии оружия и реакторов - они предлагали фотографии отсутствия оружия и реакторов. Поскольку они ничего не видели, американцы заявили, что мы, должно быть, что-то скрываем.

Я согласился на дальнейшие инспекции, чтобы разоблачить клевету американских империалистов. Начиная с мая 1992 года МАГАТЭ приехало и провело не один, не два, а целых пять раундов специальных инспекций предполагаемых ядерных объектов. Более того, чтобы успокоить страхи, нагнетаемые Соединенными Штатами, я приказал показать инспекторам несколько подземных объектов, о которых они даже не подозревали!

Наконец, когда 1992 год подошел к концу, инспекторы должны были вернуться в Корею для проведения шестой специальной инспекции. Я ничего не думал об этом, поскольку все пять других инспекций были ничем не примечательны. Однако для беседы со мной пришел представитель КНДР по связям с МАГАТЭ, и его поведение было совершенно иным, чем раньше.

"Они хотят больше проверок", - пробурчал он.

"Что вы имеете в виду, седьмую?"

"Нет", - сказал он. "Товарищ, они требуют специальных проверок". Он

Он показал мне бумаги с информацией от МАГАТЭ, в которых описывались новые места, попавшие под подозрение.

С первого взгляда я понял, о чем идет речь в газетах. "Это военные объекты. Ни одна страна не позволит обнародовать такую информацию. Это просто невыносимое посягательство на суверенитет Кореи. МАГАТЭ выдвигает требования, на которые мы не можем согласиться. Скажите, хоть одна страна подвергалась подобным "специальным инспекциям"?"

"Нет, товарищ".

Я начал размышлять вслух. "Если мы пустим их в эти места, то они найдут другие места для подозрений, а затем другие, и другие. Они не успокоятся, пока не исследуют каждый дюйм корейской земли. Вот это будет экскурсия! От горы Пэкту и фермерских и рыбацких деревень Уама до военных постов на демаркационной линии, затем до островного маяка в Восточном море и, наконец, до прибрежных земель западного побережья. Чем закончатся эти вторжения? Корея не может снять трусы для своего врага!"

Тогда я понял, что американцы добрались до МАГАТЭ и дергают инспекторов за ниточки. На самом деле американские империалисты не хотели, чтобы КНДР согласилась с этими последними требованиями. Им нужен был предлог, чтобы осудить и напасть на нас. Окрыленные недавней победой в войне в Персидском заливе, американцы стремились переиграть Корейскую войну - только на этот раз они намеревались победить в ней.

"Так что мне им сказать?" - спросил меня связной.

"Пусть они проведут шестую специальную инспекцию, как мы и договаривались", - сказал я. "Мы докажем, что Корея - страна, которая держит свое слово, даже если Соединенные Штаты используют обман для достижения своих целей. Что же касается этих "специальных инспекций"... что ж, я проведу их особым образом".

Само собой разумеется, что в ходе шестой инспекции инспекторы МАГАТЭ ничего не обнаружили. Тем не менее, международное настроение полностью изменилось. Янки-дьяволы открыто начали обсуждать войну, даже разработали "сценарий 120-дневной войны". Они рассуждали о том, что для завоевания КНДР потребуется 120 дней, поскольку Корея сильнее Ирака.

Затем, в январе 1993 года, империалисты США вернулись к своим словам и объявили о возобновлении военных игр Team Spirit. Они будут проводить масштабные переброски войск: более двухсот тысяч военнослужащих будут мобилизованы с материковой части США, Гуама, Гавайских островов, Японии и других стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Высокотехнологичные истребители и корабли ВМС, оснащенные ядерным оружием, вновь сосредоточатся у Корейского полуострова. Они утверждали, что это всего лишь учения, а не угроза или ультиматум. В конце концов, американцы никогда бы не стали угрожать другой стране без предупреждения. Их ядерный арсенал, способный многократно уничтожить мир, якобы предназначен только для мирных целей.

25 февраля 1993 года состоялось заседание Совета управляющих МАГАТЭ. Были выдвинуты обвинения в "непоследовательности" во время шестой инспекции, и была принята резолюция, требующая от КНДР принять специальные инспекции. Нет нужды говорить, что такие инспекции полностью выходили за рамки Соглашения о ядерных гарантиях, которое подписала КНДР. Инспекторы буквально настаивали на получении мандата на свободное перемещение по тщательно охраняемым военным объектам Кореи. Это было не что иное, как попытка облегчить шпионаж для империалистов США.

Кто-то должен был положить конец этим разбойникам, и, очевидно, этим кем-то должен был стать Ким Чен Ир. Их просьба была решительно отклонена.

Как обычно, Соединенные Штаты сразу же перешли от переговоров к угрозам. Американские империалисты пригрозили Корее непосильными санкциями. Очень быстро Южная Корея и Япония встали в один ряд со своими американскими соратниками. Любой диалог между севером и югом Кореи был заморожен, как и планировали и надеялись американцы. Санкции закрыли внешние рынки КНДР, заморозили любые средства в иностранных банках и заставили другие страны прервать любые торговые или экономические переговоры. Запад предсказывал, что КНДР вывесит белый флаг, и не без оснований. Было ясно, что все шансы были против моей страны.

Я сделал первый шаг 8 марта 1993 года, за день до того, как должна была начаться агрессия Team Spirit. Проще говоря: с меня хватит, официально. Если американские империалисты хотят играть в военные игры, то я, безусловно, заслужил шанс сыграть в них. Как Верховный главнокомандующий Корейской народной армии, я издал приказ, объявляющий полувоенное положение для всей страны, всего народа и всей армии. "Во-первых, - сказал я, - вся страна должна перейти в состояние готовности к войне. Во-вторых, все солдаты должны проявить высокую революционную бдительность и быть в полной готовности разгромить врага. В-третьих, весь народ должен с серпом и молотом в одной руке и винтовкой в другой произвести великий подъем социалистического экономического строительства". Многие молодые люди добровольно шли в армию или возвращались в нее. Солдаты шли более рослые и сильные, готовые защищать свою страну от иностранных захватчиков.

Американские империалисты снова впали в истерику. Они не могли поверить, что им бросили такой дерзкий вызов - особенно нация, которая намного меньше Америки по численности населения, богатству и технологиям. Подобные вещи не должны были происходить в "Новом мировом порядке".

Я не остановился на одном лишь приказе. Я знал, что должен использовать свое преимущество и элемент неожиданности, пока империалисты США будут судорожно искать ответ на мое беспрецедентное неповиновение. Я прекрасно понимал, что договоры часто могут быть дико открыты для интерпретации. Независимо от фактических формулировок, суть Договора о нераспространении ядерного оружия заключалась в том, чтобы не допустить появления ядерного оружия у новых стран. Когда Корея подписала такой договор, у других стран, в том числе у США, действительно появились основания поднимать шум, что привело к необходимости МАГАТЭ разрешить международный конфликт. Это было одной из главных причин, почему такие страны, как Индия и Израиль, не подписали ДНЯО: они не хотели отвечать перед каким-то международным органом.

12 марта, через четыре дня после вступления в полувоенное состояние и прямо в разгар боевых действий Team Spirit, я объявил, что КНДР выходит из ДНЯО. "У нас нет другого выбора", - объяснил я. Мы вынуждены это сделать, чтобы защитить свои интересы". Поскольку Корея больше не является участником ДНЯО, теперь мы имеем законное и моральное право как суверенная нация искать ядерное оружие - точно так же, как это сделала Америка, когда она в нем нуждалась".

Американские империалисты рассматривали ядерное доминирование как один из своих инструментов для осуществления внешней политики, а я лишил их этого права. Все еще не оправившись от моего объявления полувоенного положения, этот последний шаг потряс их до глубины души. Они не знали, что делать. Американский исследовательский институт имени Ким Чен Ира не смог разгадать мою тактику, его компьютер не смог разобраться в моей постоянно меняющейся мудрости и стратегии. Каждая компьютерная симуляция второй корейской войны приводила к поражению американской стороны. Я знал, как они действуют, лучше, чем они сами.

Поскольку для официального выхода из ДНЯО требуется шестьдесят дней, у американцев оставалось два месяца на то, чтобы попытаться разобраться в ситуации. Пока янки бешено метались, у меня нашлось время отпраздновать, как и во время инцидента в Пханмунджоме. Все потому, что 13 марта 1993 года Ри Ин Мо наконец-то вернулся в Северную Корею.

Воплощение веры и воли" в общества Красного Креста по всему миру, а многие международные организации провели кампанию солидарности за его репатриацию. Ри Ин Мо не был одинок в своей дилемме. На протяжении многих лет я последовательно добивался освобождения таких необращенных заключенных-долгожителей, патриотов, заключенных в тюрьму за преданность, а не за какое-либо преступление.

Враги Кореи распространяют ложь о том, что в наших магазинах продаются книги только о президенте Ким Ир Сене или обо мне. Это нелепость. У нас также есть книга Ри Ин Мо, великого героя корейского народа.

Ри Ин Мо был военным корреспондентом КНА во время Отечественной освободительной войны. Во время боя он был ранен и захвачен врагом. В течение следующих тридцати четырех лет - дольше, чем Мандела, - он находился в плену в Южной Корее по той простой причине, что отказался отречься от своей социалистической идеологии.

Было отправлено множество писем с требованием освободить его.

Возвращение Ри Ин Мо на социалистическую родину не могло быть более своевременным. Менее чем через неделю полувоенного состояния корейский народ переполняло чувство гордости. Перед нами был живой, дышащий пример победы идей чучхе над грубой силой наших противников. Прозванный "воплощением веры и воли", Ри Ин Мо продемонстрировал, что Корея непобедима. Если империалисты не смогли сломить одного человека, то как они смогут сломить целую двадцатичетырехмиллионную нацию, сплоченную под началом Великого Вождя?

В этот период я постоянно находился в оперативном штабе, командуя КНА и оценивая текущую ситуацию на линии фронта. В то же время на публике я старался держаться непринужденно. Например, я не преминул сфотографироваться, обсуждая предстоящий монумент победы в Отечественной освободительной войне. Важно было, чтобы мир увидел, что мы не агрессоры в конфликте, а скорее те, на кого нападают.

Напуганные моим суровым отношением, американские империалисты прервали свои военные игры "Team Spirit". МАГАТЭ также отказалось от своего требования о проведении "специальной инспекции". Говоря прямо, американцы полностью уступили и согласились на переговоры. Услышав об их капитуляции, я остался верен своему слову. 24 марта я издал приказ о выходе КНДР из состояния полувоенного положения.

Ядерное противостояние было образцовым примером психологической войны. Мне потребовалось всего две недели, чтобы сломить дух американских империалистов. Не было сделано ни одного выстрела, не было потеряно ни одной жизни, не пролито ни одной капли крови. И это при том, что против севера активно организовывались ядерные бомбардировщики, сверхбольшие атомные авианосцы и другие современные средства массового уничтожения. Даже многие американские комментаторы восхваляли мою военную мудрость и непостижимую тактику. Я продемонстрировал, насколько преданно КНДР стремится к миру на Корейском полуострове и как отчаянно противятся этому империалисты США.

Чтобы еще раз проиллюстрировать, насколько я предан делу мира, я отправил американцам послание. За три дня до начала переговоров КНДР запустила ракету в Тихий океан. Более быстрая, чем "Томагавк", и такая же точная, как ракета с абсурдным названием "Пэтриот", она успешно достигла цели между Гуамом и Гавайями. Это дало понять, что ракеты больше не являются монополией Соединенных Штатов. Прошли те времена, когда американские империалисты могли безнаказанно наносить удары по другим странам. Очевидно, что Корея уже не была тем, чем она была в 1950-е годы. Теперь мы были социалистической державой, обладающей непоколебимой волей и имеющей все необходимые средства для беспощадного уничтожения любого врага. Как говорится, "слабый кулак утирает слезы".

Запуск ракеты и демонстрация нашей силы сделали переговоры довольно безболезненными для КНДР. Стороны пришли к соглашению 11 июня, всего за день до нашего фактического выхода из ДНЯО. США обязались уважать нашу политическую систему, поддерживать мирное воссоединение и никогда не угрожать КНДР ядерным оружием. Наш выход из ДНЯО был приостановлен, и напряженность на Корейском полуострове ослабла.

Дальнейшие переговоры затянулись на год с постоянными уловками со стороны американцев. Как только Корея соглашалась на одно из требований США, янки тут же выдвигали новые. Они снова настаивали на "специальных инспекциях" и снова хотели ввести санкции. Они уперлись пятками, и я уперся. Казалось, что нет никого, кто мог бы выйти из этого тупика. 13 июня 1994 года я объявил о немедленном выходе Кореи из МАГАТЭ. Нам нужно было чудо, чтобы снять напряженность.

В итоге мы получили Джимми Картера.

Глава 16. Великая потеря

17 июня 1994 года резидент Картер покинул Корею. Это был первый случай, когда американский президент переступил порог Пхеньяна. Поскольку Соединенные Штаты были самым большим препятствием на пути к миру в Корее, естественно было предположить, что бывший президент может сыграть важную роль в установлении мира на родине.

На следующий день после отъезда президента Картера Великий лидер вызвал меня к себе на виллу, чтобы рассказать о том, как прошли переговоры. Я никогда не забуду, как он сидел там, человек, которого они называли солнцем, сияющим под корейским небом. Когда я приехал, он был одет в бледно-голубой костюм и выглядел гораздо моложе своих восьмидесяти двух лет. Да, его волосы поседели. И да, военная рана на шее стала размером с яблоко. Но выглядел он прямо-таки задорно. Президент Ким Ир Сен заключил с президентом Картером Совместное соглашение о денуклеаризации Корейского полуострова, заложив основу для дальнейших корейско-американских переговоров.

Великий вождь всю жизнь сражался: От Калуна до Анту и Сяованцина, от Наньхутоу до Дунган и Почонбо, от Наньпайцзы до района Мусан и от реки Хунци до Сяохаэрбалинга. Теперь американцы наконец-то приехали, чтобы отдать ему дань уважения на его собственной родине, которую он так любил. После смертей, войн и десятилетий все, за что он боролся, оказалось в пределах досягаемости.

"Вы слышали, что сказал обо мне президент Картер?" Президент Ким

взволнованно спросил Иль Сон.

"Нет", - соврал я. Я хотел дать ему возможность похвастаться, он это заслужил. Он сказал, что "Президент Ким Ир Сен - это человек, в котором сошлись Джордж Вашингтон, Томас Джефферсон и Авраам Линкольн, эти популярные три президента Соединенных Штатов в начале их истории". Он сказал, что был совершенно очарован мной с момента нашей встречи, и что он знал, что я человек, который действительно любит мир".

"Это замечательно, - сказал я, широко улыбаясь. Генерал Ким Ир Сен действительно был корейским генералом Вашингтоном. Оба они были революционными генералами, которые привели свой народ к свободе и впоследствии единогласно были избраны лидерами своих стран. Меня огорчало, что американцы просто не могли заставить себя увидеть величие генерала. Янки считали, что верить в одного Великого лидера "абсурдно" и "безумно", а сами утверждали, что лучшие умы в истории были сосредоточены в тринадцати небольших атлантических колониях в конце восемнадцатого века.

"Президент Картер сказал журналистам, что Северная Корея - очень своеобразная страна со своей собственной политической философией", - отметил Великий Лидер. "Он сказал, что принимать против нас санкции очень непродуктивно. Разве это не замечательно?"

"Да, да".

"Хватит об этом. Пришли ли последние экономические данные? Как обстоят дела с продовольствием?" - спросил он.

"Расслабься и наслаждайся старостью", - сказал я ему, похлопав по колену

"Продолжай работать над мемуарами, а мы позаботимся обо всем остальном".

Тут же его лицо вспыхнуло гневом. "Ответьте на мой вопрос, будьте добры!"

"Мы делаем успехи", - настаивал я.

"Вы уверены? Я знаю, что вы что-то скрываете от меня, так же как знаю, что те, кто ниже вас, скрывают от вас".

"Если вы действительно хотите знать, - сказал я, - я скажу вам. Санкции все очень усложняют".

"И какие меры вы приняли?"

"Во-первых, я запустил новую кампанию: "Давайте есть два раза в день, а не три!". Массы не понимают, насколько вредно есть три раза в день. Если бы они перестали так сильно желать еды, то не были бы так голодны".

Президент недовольно хмыкнул. "Если ядерная напряженность ослабнет, мы сможем ослабить подготовку к войне. Это будет означать больше денег на продовольствие и сельское хозяйство. Возможно, я даже смогу попросить о помощи; президент Картер, кажется, согласился. В любом случае, если нам удастся добиться воссоединения в ближайшем будущем, все это станет далеким воспоминанием. На юге гораздо больше пахотных земель, чем на гористом севере".

Жаль, что я не могу вспомнить, о чем еще мы говорили в тот день. Жаль, что я не остался, вместо того чтобы спешить на работу. В тот день я сделал бы миллион вещей по-другому, если бы только знал, что это именно Тот День, а не какой-нибудь другой. Но, видя, что Великий Вождь счастлив, я тоже мог уйти счастливым.

А потом случилось самое худшее из возможного. Это уже не было началом конца. Это был конец конца. Я не помню, кто мне об этом сказал, и не помню, как я об этом узнал. Это могло быть предчувствие во сне, или меня разбудил кто-то из сотрудников, или мне позвонили по телефону. А может, это были все три варианта, один из которых привел к другому. Я не знаю. Помню только, что утром 8 июля 1994 года президент Ким Ир Сен, великий маршал героической Корейской народной армии, генеральный секретарь Трудовой партии Кореи, великий вождь всей Кореи - и мой отец - скончался.

Когда я спешил на его виллу, дождь был неистовым и яростным. Когда я вошел в дом, мимо меня прошли все его сотрудники, не сказав ни слова и даже не взглянув на него. И хотя я не мог уловить ничего из того, что они говорили, я все равно чувствовал их скорбь, заполнившую весь дом. Кто-то (может быть, его секретарь?) указал мне, где он находится. Я вбежала в спальню, в промокшей от непогоды одежде, ожидая, что все это было огромным недоразумением, дурным сном, чем-то, чем угодно, только не тем, что было на самом деле.

Я увидела его лежащим на кровати. Всю свою жизнь он работал день и ночь, просыпаясь каждое утро в три часа, чтобы превратить свою страну в блестящий образец самостоятельной независимости, а теперь казалось, что он спит от усталости, накопившейся за всю жизнь. Я стоял в дверях, не решаясь подойти, но при этом уважая его пространство. Быстрым жестом я попросил всех покинуть комнату, хотя сколько их было и кто они могли быть, я даже не заметил. "Великий Вождь", - позвал я. "Великий Вождь, проснись... Отец? Отец, это я!"

На мгновение мне показалось, что он шевелится, но потом я понял, что он стал расплываться, и начал плакать. Я надеялся, что для того, чтобы разбудить его, достаточно просто хорошенько встряхнуть, и медленно подошел к кровати. Я взяла его за руку, но тут же выронила ее. Я знал, какой была его хватка - сильной и уверенной, но это было холодное, вялое рукопожатие покойника. Я села на кровать и снова взяла его руку, уставившись на ковер. Я просидела так, проливая кровавые слезы, неизвестно сколько времени.

Через некоторое время я улыбнулась, несмотря на себя. Я вспомнил, что он говорил о слезах, причем конкретно в отношении меня: "Товарищ Ким Чен Ир не только обладает глубокими гуманными чувствами, но и легко растроган до слез. Он все время улыбается, но когда случается что-то печальное, он проливает слезы, как ребенок. Меня тоже легко растрогать до слез. Хорошо, когда у человека много слез. Холодный и равнодушный человек не может пролить ни слезинки, даже если пытается плакать. Герой, который может проливать слезы, - настоящий герой".

О чем бы ни шла речь, Великому лидеру всегда удавалось уловить ее суть в нескольких предложениях, наделяя простые слова великой глубиной. Каждая книга, каждая лекция, каждая статья в Корее начиналась с одной из его цитат. Но теперь новых изречений не предвидится. Придется довольствоваться тем, что мы попытаемся вспомнить все, что он говорил в разные периоды своей жизни. Я отчаянно пытался вспомнить, как звучал его голос, зная, что больше никогда не смогу услышать его лично.

В этот момент я услышал выстрел. Крики разнеслись по всему дому. Я выбежал в коридор, где все были в панике. В главном кабинете президента Ким Ир Сена на полу в море крови лежала его самая любимая секретарша. Мужчина взял револьвер и выстрелил себе в голову. Тогда я понял, что у меня самого нет возможности оплакивать случившееся. Мне нужно было справиться с горем нации. Корее меньше всего нужно было, чтобы еще больше людей покончили с собой.

"Никто ничего не говорит!" крикнул я. Мгновенно в доме стало тихо, только гром снаружи гремел снова и снова. "Мы сделаем объявление, когда придет время. Мне нужно, чтобы кто-нибудь обзвонил всех членов Политбюро Центрального комитета партии".

"Я сделаю это!" - вызвался один из помощников.

"Скажите им, чтобы они встретились со мной в зале собраний Кумсусан в течение часа. С каждым, кто не явится, я поступлю самым суровым образом, и не сомневайтесь в этом".

"Слушаюсь, товарищ".

"Где доктор?"

"Здесь", - сказал мужчина. Следуя моему примеру, он тоже взял себя в руки и сразу же принял профессиональный вид.

"Пойдемте со мной. В машине вы расскажете мне все подробности".

Несмотря на ужасные погодные условия, нам удалось добраться до актового зала в рекордные сроки, и доктор рассказал мне все, что знал, пока мы ехали. Как только я вошел в зал, мой взгляд сразу же остановился на портрете президента Ким Ир Сена. Его фотографию на стене я видел каждый день. Его каждый день видел каждый житель Кореи. Теперь же она приобрела иной смысл. Теперь он смотрел на нас с небес, не в силах сделать что-либо, чтобы помочь нам. Никогда бы не поверил, что слово "бессильный" может быть использовано по отношению к Великому Вождю.

Один за другим члены партии входили в комнату, снимали шинели и находили свои стулья. Все они в замешательстве смотрели на меня, недоумевая, что может быть такого срочного в столь раннее утро. Неужели мы находимся в состоянии войны? Америка согласилась на условия объединения? Я ухожу в отставку? И где был Великий Лидер?

Когда я поднялся на трибуну, члены партии с тревогой вцепились в подлокотники. Как я мог начать заседание без президента? Такого еще не случалось за всю многодесятилетнюю историю WPK. Я видел, что некоторые из них догадывались о случившемся, но надеялись, что я скажу им обратное. Я держался за края трибуны, готовый все объяснить. "Великий вождь..." начал я. "Великий вождь, президент Ким Ир Сен... Прошлой ночью Великий вождь, президент Ким Ир Сен, он..." Я буквально не мог выговорить слова. Вокруг меня мужчины на сцене начали разрываться, сжимая кулаки в попытке сдержать себя. Я отступила назад, жестом приглашая доктора подойти.

Доктор поднялся на трибуну и испустил долгий вздох. "Товарищи, - сказал он, - я был одним из врачей, лечивших президента. Он очень долгое время страдал от болезни сердца. Сегодня утром, в два часа, он скончался".

Все были ошеломлены. Они наверняка вспомнили случай, произошедший несколько лет назад, когда один из чиновников спросил, что будет после смерти Великого Вождя, за что был немедленно приговорен к пожизненному заключению в центрах просветления. Теперь эту же запретную вещь говорил сам президентский врач на глазах у всех, прямо под портретом Великого лидера.

Один из членов партии вскочил на ноги и выглядел так, словно готов был обвинить доктора. "Вы знали об этом? Ты, его врач? Я сам убью тебя за это безобразие!" Другие партийные функционеры встали и полушутя-полусерьезно сдерживали его. Они тоже были возмущены тем, что ничего не было предпринято, и одновременно испытывали неловкость от того, что в зале собраний творится такое насилие.

Доктор опустил голову и начал открыто плакать. Никто из нас не завидовал глубокому чувству вины, которое испытывал этот человек, вины, от которой он никогда не сможет избавиться. "У президента часто болела грудь, но он отказывался будить своих помощников, когда они спали. Я убеждал его вызывать любого из нас при малейшей проблеме. Может ли кто-нибудь в этой комнате представить себе, что может отдыхать, зная, что президент страдает? Если бы не его работа, никто в Корее не смог бы спокойно спать. Но когда я настаивал, он просто смеялся над моими опасениями и отказывался слушать".

Разгневанный член партии опустился на свое место. "Великий вождь был упрямым типом", - сказал он. "Это свойственно лидерству. Вы не единственный, товарищ, кто пытался его переубедить. Я тоже пытался. Мне было бы проще перенести гору Пэкту".

Теперь я нашел в себе силы говорить. "Президент Ким Ир Сен находился в своем кабинете и до последнего вздоха работал над документом, касающимся воссоединения. До самого последнего момента Великий Вождь усердно работал для партии, для революции, для страны и для народа. Сколько еще глав государств так долго и так неблагодарно трудились? Мы должны вечно уважать Президента как нашего лидера и делать все так, как делал Президент. Он вернул Корею в центр мира. Корею, само существование которой было стерто с карт. Сегодня утром я говорю, что у меня нет никаких сомнений в том, что генерал Ким Ир Сен был величайшим человеком, который когда-либо жил!"

Зал разразился аплодисментами. "Мансе! Мансе Чосун!"

"Я позабочусь о том, - продолжал я, - чтобы инструкции, оставленные нам Великим Вождем, были выполнены. Они станут нашим единственным руководством на сотни и даже тысячи лет. А пока, товарищи, перед нами стоит незавидная задача - завтра объявить народу новость. Я устанавливаю период соболезнования с сегодняшнего дня, 8 июля, по 17 июля".

В этот момент я действительно почувствовал себя сыном своего отца. Именно от него я черпал силы, чтобы пережить следующие неотложные часы. Я принимал решение за решением за тех, кто потерял способность ясно мыслить. Как всегда, работа позволяла мне отвлечься от напряжения и стресса, которые я испытывал.

Вечером того же дня в мой кабинет зашли три врача из медицинской бригады после вскрытия. Я просмотрел медицинский отчет и нашел их заключение: "Сразу же были проведены различные лечебные мероприятия, но состояние сердечного приступа ухудшилось, и наш любимый Великий Вождь скончался в 2 часа ночи 8 июля".

Я поднял голову и посмотрел на врачей. Они стояли и дрожали, гадая, придется ли им нести ответственность за самую большую потерю, с которой когда-либо сталкивалась Корея. Они хотели, чтобы я закричал на них, но я ничего не сказал. Я взял ручку и после их заключения написал "по причине повторного психического стресса". Этим людям пора было простить себя, а Корее - исцелиться.

"Великий вождь прожил жизнь в борьбе", - сказал я им. Он нес бремя, которое никто не мог облегчить". Президент Ким Ир Сен скончался, в конце концов, от переутомления. Это было то, с чем современная медицина ничего не могла поделать".

В полдень следующего дня весть об этом разнеслась по всей Корее и за ее пределами. Мир в целом передал шокирующую новость в необычайной манере, наполнив всю планету горем и скорбью. Рассказывали о многочисленных чудесных явлениях, которые произошли: Птицы жутко летали вокруг статуй, громко щебетали, усугубляя людскую скорбь. Озеро Чон начало закипать. Тучи стрекоз закрыли небо. В Корее было столько дождя и столько вспышек молний, что люди связали это со смертью президента. Но все это не было чудом. Единственное чудо, которое осталось в мире, - это если бы сердце Великого Вождя забилось снова.

Люди рыдали во всех уголках КНДР и во всех уголках Земли. По всей Корее граждане шли к одной из 34 000 статуй Великого Вождя и горько плакали. Они били по земле, били себя в грудь, дергали за волосы - некоторые даже падали в обморок от горя. Эти трогательные сцены транслировались по всем новостным каналам мира. Реакция была настолько бурной, что некоторые даже сомневались в искренности скорбящих, но я могу с уверенностью сказать, что это были самые искренние сцены, когда-либо происходившие в Корее. Горе в Америке, если бы умер их президент, также было бы огромным.

Однако президент Ким Ир Сен был не просто "президентом" - он был единственным президентом, которого когда-либо знал корейский народ. Он пережил таких коммунистических лидеров, как премьер Сталин и председатель Мао. Он пережил десять американских президентов, двадцать одного японского премьер-министра и шесть южнокорейских "президентов". Он привел корейский народ к двум грандиозным победам над врагами, гораздо более многочисленными и могущественными, чем они. Он действительно был их отцом - и даже янки могут понять, как больно терять отца.

Начиная с 11 июля гроб с покойным покоился в зале собраний Кумсусан. В течение нескольких дней толпы жителей Пхеньяна до глубокой ночи шли к бронзовой статуе на холме Мансу, чтобы выразить свои соболезнования, мокрые от дождя и слез. Я часто стоял там и наблюдал за ними, гордясь тем, что Великий Вождь воспитал их в духе совершенства.

В течение недели после его кончины миллиарды людей по всему миру выражали свои соболезнования Корее. Они выражали глубокое сочувствие самыми разными способами. Во многих странах были установлены периоды соболезнования, флаги подняты на полумачте. Генеральный секретарь ООН сказал, что президент Ким Ир Сен был "великим человеком, который надолго останется в истории". Один из экспертов по смертям мировых знаменитостей сказал, что до этого не было

Великие скорбящие

60+ руководителей иностранных государств и правительств

170+ лидеров политических партий

2 000+ дипломатов

3 480+ посланий соболезнования

3 300+ венков, присланных из 166 стран мира

Прецедент для таких обильных слез, какие были пролиты по поводу смерти президента Ким Ир Сена.

Я хотел, чтобы церемония похорон прошла совершенно по-новому, на самом высоком уровне и в корейском стиле, как подобает человеку, не похожему ни на кого в истории. Вместо пушечного лафета или бронированного автомобиля, как это было принято в других странах, я распорядился, чтобы гроб везли в таком же автомобиле, как у президента Ким Ир Сена. Вместо обычных похоронных букетов машину украсили магнолиями - национальным цветком. А вместо траурной церемонии я попросил исполнить бессмертный революционный гимн "Песня генерала Ким Ир Сена".

Но самой важной частью был портрет. Я заказал один портрет, создав его по образцу ярко улыбающейся фотографии Великого Вождя. Я пришел в студию, когда работа была завершена, внимательно посмотрел на него, а затем отошел. Я даже уходил и возвращался три раза в тот день, чтобы убедиться, что эффект не ослабевает. "Вы проделали отличную работу", - сказал я художнику, который сиял от гордости. "Хотя было бы гораздо лучше, если бы портрет повесили при жизни президента Ким Ир Сена".

19 июля похоронная процессия пронеслась по городу скорби. Все жители Пхеньяна, а их более двух миллионов, были одеты в черное и несли белые ленты. 20 июля на центральном, провинциальном, городском и уездном уровнях прошли поминальные службы по Президенту Ким Ир Сену. По корейской традиции я, как старший сын, не выступал. В полдень в Пхеньяне и провинциальных городах прогремел оружейный салют. Каждый поезд, каждый корабль, все по всей стране, что могло звонить в колокол или сирену, звонили в них в течение трех минут по усопшему президенту. Ни на одном из этих мероприятий не было иностранных делегаций. Службы проводились только для корейцев, как того и хотел Великий Вождь.

Но одного корейца не хватало.

Я пригласил нынешнего правителя Юга, Ким Ён Сама, в надежде, что он придет выразить свое почтение. Однако, судя по всему, на юге не осталось места для приличий. Корейцы в его регионе установили кадильницы, пытаясь провести поминальные службы по ушедшему президенту, но сеульские бандиты продемонстрировали бесчеловечное отношение к смерти Великого вождя. Они запретили народу выражать соболезнования и грубой силой подавляли всех, кто пытался это сделать.

Ким Ён Сам так и не удосужился приехать в Пхеньян. Не прислал он и официальную делегацию с соболезнованиями. Даже если бы он был грязным подонком, я бы все равно встретил его с распростертыми объятиями. Какая упущенная возможность для него! Если бы этот идиот появился, он мог бы стать лидером единой Кореи. Вместо этого все запланированные встречи между двумя частями Кореи были быстро отменены.

В течение последующих ста дней мы оплакивали кончину Великого Вождя. В большинстве других стран смерть главы государства приводит к политической неразберихе. Новый лидер сразу же начинает вносить поправки в политику своего предшественника, иногда даже полностью ее меняя. КНДР такое явление было чуждо. У меня уже были свои рекомендации по ведению дел, я знал, что мы хотим жить "по-своему": по-идеям чучхе президента Ким Ир Сена.

Однако вскоре, несмотря на всепоглощающее, неописуемое горе, десятки тысяч корейцев нашли время, чтобы написать письма в Центральный комитет партии. Все без исключения письма содержали одну и ту же просьбу: чтобы Уважаемый Руководитель Ким Чен Ир встал у руля партии и государства. Я старался не обращать внимания на эти письма, но не мог игнорировать их настроение. Наконец, однажды один из видных партийных деятелей набрался смелости и позвонил мне, чтобы напрямую затронуть этот вопрос. "Товарищ, - сказал он, - нельзя больше откладывать выборы нового президента". "Разве мы закончили выполнять оставшиеся заветы президента Ким Ир Сена?" огрызнулся я.

"Нет, - признал он, - не закончили".

"Выборы нового президента - это время для празднования, как в Корее, так и во всем мире. Было бы аморально, если бы народ ликовал так скоро после кончины Великого лидера, вы не находите?" "Конечно", - сказал он. Очевидно, он хотел, чтобы эта безысходная национальная печаль прошла. Но печаль была вызвана вполне реальными причинами, ведь мы понесли невосполнимую утрату. Я понимал, что только длительное время сможет положить конец трагедии.

Хотя КНДР была едина в наших страданиях, те, кто находился за границей, видели только разделение и разрушение. Западные комментаторы были практически единодушны: неминуемый крах корейского государства. Они расходились лишь во мнениях относительно формы краха. Мое руководство будет нестабильным. Произойдет военный переворот. Государство распадется и исчезнет. Реформы сделают Корею неузнаваемой по сравнению с эпохой чучхе. Это был бы просто вопрос времени, когда Корея пойдет по пути Советского Союза. Корея была маленькой страной. Как она могла сохранить свой курс, когда СССР не смог? КНДР не пришлось бы терпеть поражение от сил империализма. Она уничтожит себя сама, нужно лишь немного терпения.

В этом ключе 20 октября 1994 года президент Клинтон направил письмо с заверениями "Его Превосходительству Ким Чен Иру, Верховному руководителю Корейской Народно-Демократической Республики". Клинтон подтвердил обязательства, которые были согласованы в последние дни жизни президента Ким Ир Сена. КНДР заморозит свой графитовый реактор и другие соответствующие объекты, чтобы развеять все ядерные страхи. В качестве компенсации за последующую потерю энергии США предоставят Северной Корее легководные реакторы. Американцы также будут поставлять пятьсот тысяч тонн тяжелой нефти ежегодно до тех пор, пока не будет завершен первый реактор. Вскоре, пообещал Клинтон, будут отменены и санкции.

Отмена санкций не могла наступить достаточно скоро.

Современная экономика не может работать без нефти. Это было особенно актуально для КНДР, учитывая наш климат. В наших северных провинциях холодная погода держится до девяти месяцев в году. Даже в южных провинциях зима длится пять месяцев. Из-за особенностей рельефа только 20 % наших земель пригодны для земледелия. Это означает, что наше сельское хозяйство в значительной степени зависит от промышленности. Нам нужны были заводы по производству удобрений, химикатов и пестицидов. Кроме того, в наших сельскохозяйственных провинциях использовалось электрическое орошение, чтобы избежать наводнений в сезон дождей. Санкции нанесли нам огромный ущерб в международной бартерной торговле. А поскольку у нас не было твердой валюты, мы не могли получать нефть. Без нефти мы не могли производить электричество. Без электричества мы не могли заниматься сельским хозяйством. А если мы не могли заниматься сельским хозяйством, мы не могли есть.

Поначалу все это казалось временным, чем-то, что я могу решить. Правда, иногда полки распределительного центра оказывались пустыми. Я просто решил сократить пайки, которые получали люди, пока трудности не утихнут - но трудности не утихали. Я мог быть великим военным стратегом, которым восхищался весь мир, но даже я не мог предсказать погоду.Не мог я и бороться с ней.

Глава 17. Красная смерть

Западные люди часто насмехаются над загадочными погодными явлениями, которые сопровождают Великого Вождя и меня. Когда я однажды посетил Пханмунджом, меня окутал густой туман, сделав невидимым для врага, хотя я находился всего в нескольких футах от него. Когда я посетил Китай, ливень закончился так внезапно, что местные жители сказали, что погода признает мое величие. Когда я отправился в путешествие по России, чудесным образом выглянуло солнце, благодаря чему я получил русское прозвище "человек, который приносит солнце".

Иностранцы отвергают и опровергают эти истории. Однако никто не оспаривает сообщения о сильной непогоде, случившейся вскоре после смерти Великого Вождя. Во-первых, в сентябре 1994 года на КНДР обрушился ливень с градом. Было потеряно более миллиона тонн зерна, что является огромным количеством. Это потребовало принятия очень сложных решений, и я встретился с другими партийными чиновниками, чтобы проанализировать, как лучше справиться с мрачной ситуацией.

Мужчины волновались, когда мы собрались в конференц-зале. Впервые после смерти Великого лидера они столкнулись с таким кризисом, и им хотелось предложить решения и предложения, соответствующие его мышлению. "Мы должны объяснить людям, что происходит", - предложил один из чиновников. "Тогда они смогут лучше понять, как прокормить себя".

"Как они могут понять, как прокормить себя, если им нечем питаться?" - спрашивает другой.

"Они могут есть меньше".

"В определенный момент меньше есть уже нельзя".

"Мы приближаемся к этому моменту", - сказал я. "Но если партия позволит народу самому решать продовольственную проблему, то процветать будут только фермеры и торговцы. Это породит эгоизм и разрушит социальный порядок нашего бесклассового общества. Партия потеряет свою народную базу и потерпит крах, как это произошло во многих странах Восточной Европы. Американские империалисты уже злорадствуют, что они составили графики трехдневного, трехмесячного и трехлетнего корейского краха. Если мы, партия, не будем действовать сейчас, мы докажем, что американцы правы. Как многие из вас знают, самые худые времена - это не зима, а весна, когда запасы уже исчерпаны, но еще не пополнены. Именно на это время мы и должны планировать".

Все присутствующие в комнате подумали о том же, но никто не осмелился произнести эти слова вслух. Сама идея была ересью. Наконец один тихий чиновник в дальнем конце комнаты заговорил. "Тогда у нас нет другого выбора, кроме как просить о помощи", - сказал он.

В нормальной ситуации немедленной реакцией было бы осуждение таких разговоров, но никто этого не сделал. В чрезвычайных ситуациях приходится мириться с тем, на что при других обстоятельствах никто бы не решился. "Товарищи, - сказал другой чиновник, - мы уверены, что нам стоит идти этим путем?"

Я прочистил горло. "В такие моменты я всегда обращаюсь к словам Великого Вождя. Я помню его слова, сказанные на национальной конференции фермеров в 1979 году: "Только когда есть много еды, нация может отстаивать свою независимость и иметь свое мнение. Если страна не справляется с сельским хозяйством и выпрашивает еду у других стран, она не может ни отстоять независимость, ни высказать свое мнение".

Настроение в зале стало проницательно мрачным. Наконец, первый чиновник произнес. "Это не помощь, если она исходит от той же нации, верно? Значит, мы можем попросить помощи у юга. В конце концов, мы помогали им десять лет назад во время наводнения".

"И это не "помощь", если это реституция", - улыбнулся я. "Так что мы можем обратиться за помощью к япошкам, которые нам очень обязаны за все, что они сделали с Кореей в прошлом. Главное, чтобы ни одно иностранное государство не узнало об истинной природе этой временной ситуации. Империалисты США наверняка воспользуются любым предлогом, чтобы вторгнуться в Корею. Если они не могут открыто напасть на нас по милитаристским соображениям, они с таким же удовольствием раздуют ситуацию под предлогом "гуманизма"".

Незаметно наши официальные лица указали южным корейцам и япошкам на чрезвычайную ситуацию и попросили о временной помощи на этот год. Наши соседи придерживались принципа ООН, что продовольствие и политика не должны мешать друг другу. Хотя отношения между нами и ними были плохими, они не хотели, чтобы корейский народ голодал, и прислали нам помощь, которую мы просили. С этим вопросом я справился, и мне удалось провести нацию через зиму и весну с незначительными трудностями.

12 июня 1995 года я возглавил все ветви власти, чтобы принять важное совместное решение: Зал собраний Кумсусан, где работал Великий вождь, будет переименован в Мемориальный дворец Кумсусан. Территория вокруг зала будет перестроена в самый священный храм чучхе. 8 июля, в годовщину смерти Ким Ир Сена, его вечный образ был открыт для посетителей со всего мира: Президент Ким Ир Сен, хранящийся под стеклом, в состоянии покоя на веки вечные.

Я считал, что беды Кореи - всего лишь погода, аберрация, и хотел, чтобы нация вернулась к славе как можно быстрее и эффективнее. Но летом 1995 года небеса вновь взорвались скорбью и печалью. В КНДР пошли сильнейшие дожди, небывалые по своей жестокости. Каждый день я сидел в своем кабинете, смотрел в окно и отчаянно надеялся на передышку в бурях. Но их не было, никакой передышки.

Затем пришли наводнения.

Когда наши шахты затопило, мы не могли добыть достаточно угля, чтобы поддерживать работу наших тепловых станций. На государственной эмблеме КНДР изображена гидроэлектростанция, но теперь электростанции были так же безжизненны, как и растения, растущие на наших полях. Исчезли и запасы зерна, хранившиеся под землей и также затопленные. Даже когда продовольствие было в одном месте, мы не могли эффективно его перевозить, поскольку наши железные дороги работали на электричестве.

К августу я уже не мог скрывать кризис. Было потеряно почти два миллиона тонн зерна. Более 5,4 миллиона человек - примерно пятая часть нашего населения - были вынуждены покинуть свои дома. Великому вождю потребовалось более пятидесяти лет, чтобы построить Корею чучхе. Год спустя я оказался на грани того, чтобы потерять все это. Вопреки всему, что я знал, у меня не было другого выбора, кроме как публично попросить о помощи. Мое решение было беспрецедентным - впрочем, как и погода. В дело вмешались Международный Красный Крест и Всемирная продовольственная программа ООН (ВПП). Весь мир, все больше находящийся под влиянием "Pax Americana", считал КНДР своим врагом. Почему они должны были помочь?

Вскоре я узнал ответ.

Я был на экскурсии, когда ко мне подошел один из чиновников, который вел переговоры о программе помощи. "Товарищ, - сказал он, - ВПП выдвигает всевозможные требования".

"Чего они хотят?"

"Они хотят инспекций, чтобы убедиться, что продукты доставляются туда, куда надо".

Инспекции. Всегда только инспекции! "Кто они такие, чтобы решать, куда доставлять еду?" спросил я. "Это роль нашей системы общественного распределения. Они что, пытаются отменить роль партии? Это же завоевание Кореи без единого выстрела!"

"Что же нам делать?"

"Мы должны окутать наше окружение густым туманом, - сказал я, - чтобы наши враги не смогли ничего узнать о нас. Слушайте внимательно. Спрячьте самые плохие районы от наших внешних врагов; они не должны видеть нас слабыми. Убедитесь, что в официальных агентствах по оказанию помощи нет ни одного человека, говорящего по-корейски. Кто знает, сколько шпионов в их среде? Они будут показываться только по нашему усмотрению. В то же время наши внутренние враги не должны знать об источнике помощи. Проследите, чтобы каждый мешок зерна, каждое семя доставлялись через партию по системе PDS".

"Товарищ, - осторожно сказал чиновник, - если мы не будем показывать им худшие районы, то, конечно, они будут присылать нам меньше продовольствия".

"Больше продовольствия означает больше вмешательства в нашу работу. Мы сами будем решать, куда "положено" отправлять продовольствие. Мы будем решать, а не они! Я сам придумаю, куда ее отправить, только пусть они ее доставят".

Теперь мне предстояло принять самое сложное решение: куда отправить еду? Кто должен есть, а кто нет? В конце той недели я изучал карты страны, отмечая, какие районы больше всего пострадали от катастрофы. Я сопоставлял эти карты с картами транспортных систем, прикидывая, сколько продовольствия реально перевезти, учитывая ограниченность наших механизмов. Что бы я ни делал, я всегда оказывался в проигрыше. Еды просто не хватало. Некоторые регионы должны были иметь приоритет перед другими - но мне нужен был какой-то критерий, чтобы решить, какие именно, как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе. И тут ко мне пришел ответ.

Я был так поражен, что ручка выпала у меня из рук. Для кого-то мои слова о том, что присутствие Великого Вождя все еще ощущается в Корее так же сильно, как и при его жизни, покажутся поэтическим приемом. Для врагов КНДР такое заявление звучит как чистый бред. Но это не так. Глядя на карты, я увидел, что президент Ким Ир Сен предвидел нынешний кризис и уже нашел решение.

В рамках проекта "Интенсивная ориентация", начатого Великим вождем в 1958 году, массы были разделены на основные, колеблющиеся и враждебные. С течением десятилетий их сонбун еще больше разделили на пятьдесят одну подкатегорию с помощью таких программ, как проект "Понимание людей". Партия использовала эту информацию, чтобы определить многое в жизни каждого корейца, в том числе и место его проживания. Представители враждебного класса были переселены на северо-восток Кореи несколько десятилетий назад, и там остались они и их дети. Для внутренней миграции в КНДР требовалось официальное разрешение, в котором представителям враждебного класса обычно отказывали. Даже если бы они захотели, то не смогли бы выехать за взятку. Из-за отсутствия электричества железнодорожные пути, которые раньше занимали несколько часов, теперь в буквальном смысле занимали месяцы. Поэтому я точно знал, где локализуются враги партии, народа и Великого Вождя: на северо-востоке.

Я взял ручку и вычеркнул эти провинции на карте. Им последним пришлют продовольствие - если вообще пришлют. Представителям враждебного класса просто придется искать способ прокормиться самостоятельно. Я считал, что для них это хорошо. Они всегда громче всех кричали о своей преданности. Теперь у них была беспрецедентная возможность доказать свою веру в принцип чучхе - опору на собственные силы. Это было хорошо и для меня, поскольку наличие слишком большого количества людей в КНДР значительно усложняло руководство.

Решив так, я работал до глубокой ночи, набрасывая различные сценарии. Продовольствия для остальной части страны все равно не хватало, но мне удалось согласовать в основном справедливое решение. Скоро все это закончится, думал я, и Корея снова будет на подъеме.

В ближайшие месяцы наступили трудные времена, но даже я не знал, насколько трудные. Например, если я заходил на куриную ферму, партийные чиновники собирали всех окрестных кур, чтобы создать видимость отсутствия проблем. Урожай зерна пополнялся за счет добавления в мешки мелких камней, что ложно увеличивало их вес. Вскоре мы уже с большой осторожностью откусывали хлеб, стараясь не обломать зубы о проскочившие камешки.

Когда 1995 год подошел к концу, я начал работать над предстоящей новогодней совместной редакционной статьей, возможно, самым важным произведением, выходящим в КНДР каждый год. Опубликованная всеми тремя газетами, передовица задает тему и излагает планы страны на следующий год. Послание 1995 года было посвящено президенту Ким Ир Сену; послание 1996 года станет первым, которое действительно будет моим собственным.

Времена были тяжелые, ужасно тяжелые, но КНДР и раньше переживала тяжелые времена и всегда выходила из них лучшей. Хотя президента Ким Ир Сена уже не было в живых, построенное им здание по-прежнему стояло высоко и гордо. Потребуется нечто большее, чем стихийное бедствие, чтобы подорвать его. Я хотел, чтобы редакционная статья успокоила людей. Я также хотел создать ощущение преемственности с прошлым, чтобы мой оптимизм не выглядел как попытка успокоить страхи. Должны были быть доказательства того, что подобные ситуации уже успешно разрешались в Корее.

В поисках вдохновения я отправился в мемориальный дворец Кумсусан, чтобы посетить вечный образ. Я прошелся по храму Чучхе, гордясь тем, как красиво там все выставлено. Я улыбнулся, проходя мимо машины Великого вождя, вспоминая наши совместные поездки. Я склонился перед его статуей, остановившись на мгновение в тишине. Наконец, я вошел в комнату, где он лежал в состоянии покоя, укрытый флагом WPK. Вокруг него цвела орхидея Kimilsungia, выведенная в его честь, что придавало строгой обстановке тихую красоту.

Я искал параллели между нынешними условиями и тем, что пережил Великий Вождь. Вместо того чтобы вспоминать о его победах, я думал о худших моментах его жизни, когда более слабый человек потерпел бы поражение или сдался: Стратегическое отступление во время Отечественной освободительной войны. Попытка переворота против него из-за границы и попытка переворота изнутри. Потеря его жены и моей любимой матери, героини антияпонской войны Ким Чен Сук. Все это были мрачные дни, но те ситуации никогда не были похожи на нынешние. Ни одно из этих переживаний не было столь продолжительным и интенсивным. Ни одно из них не казалось таким мрачным. И

тогда я вспомнил, что, несомненно, это были самые страшные моменты, с которыми когда-либо сталкивался Великий Вождь.

Во времена антияпонской борьбы партизанская армия генерала Ким Ир Сена более ста дней пробиралась сквозь суровую зимнюю погоду. Они постоянно вели бои не на жизнь, а на смерть, пытаясь прорвать окружение японской армии, что впоследствии получило название "Тяжелый марш". Ситуация не могла быть хуже, но генерал обратил невзгоды в удачу. Этот поход положил начало его окончательной победе

Теперь корейскому народу предстоял собственный "Тяжелый марш".

В новогодней передовице, которую мы опубликовали, признавалось, насколько сложными представляются события. Но, как и в первом "Тяжелом марше", победа могла прийти только в конце. Дух "Тяжелого марша" заключался в решимости довести революцию до конца. Это был дух ожесточенной борьбы, который не знал поражений перед лицом тяжелых испытаний. Это был дух оптимизма, который бросал вызов и преодолевал все препятствия. Это был дух чучхе Кореи генерала Ким Ир Сена, простой и понятный.

У меня еще не было решений наших проблем. К тому же большая часть наших средств была заморожена из-за американских санкций. В последующие месяцы я делал все, что мог, с тем, что у меня было, пока продолжалось шествие к победе. Наши фабрики по переработке продовольствия не могли поставлять настоящую еду, поэтому я приказал им производить "заменители": Кукурузные субпродукты смешивались с шелухой, травой и морепродуктами, а затем формировались в лапшу или батончики. Хотя они не имели практически никакой питательной ценности и с трудом переваривались, я знал, что их можно хотя бы использовать для утоления голода. Как и питьевая вода. Как и сосание пальцев.

Затем в КНДР завелись чудовища. Сначала появился "марш муравьев". Голодающие люди длинными вереницами отправлялись на склоны гор в поисках дикой травы или желудей, чтобы поесть, и были похожи на муравьев, сползающих со своих холмов. А еще были "пингвины" - бродяги, которые бродили по деревне, одетые в темные грязные лохмотья на спине.

Но ни один из этих "зверей" не вызывал у меня такого ужаса, как кочеби, "маленькие воробьи". Многие дети осиротели во время Тяжелого марша или были просто брошены семьями, которые больше не могли о них заботиться. Я отдал приказ снабжать наши детские дома всем, чем можно, но этого все равно было недостаточно. Не хватало ни угля, чтобы согреться, ни еды, чтобы накормить детей. Вот и прыгали эти кочебуры по дорогам, царапая грязь и выискивая какую-нибудь крошку, чтобы полакомиться, как птицы, давшие им свое имя. Поначалу вид этих голодных бездомных малышей обескураживал и угнетал народ. Но потом люди привыкли к ним и в конце концов стали воспринимать этих кочебеев лишь как помеху. По моему указанию власти в конце концов собрали их и позаботились о них.

По мере того как приближалось лето 1996 года, новости становились все хуже и хуже. Я узнал, что голодающие фермеры съедают свои кукурузные початки до того, как урожай успевает развиться, - и это были счастливчики. Вещи, которые никогда не считались пригодными для употребления в пищу, теперь стали основой корейской диеты: Одуванчики. Полынь. Корни травы. Кора деревьев. "Бульон" из вареных листьев. После этого в ход шла любая органика. Люди употребляли настолько несъедобные сорняки, что их едва можно было проглотить, а проглотив, едва можно было удержаться на ногах. Великолепные склоны корейских гор пожелтели, поскольку любая растительность систематически удалялась и потреблялась. В конце концов дошло до того, что люди просто пили сахарин, их лица раздувались от химикатов, прежде чем они неизбежно умирали.

Все стало настолько плохо, что не было никаких прецедентов. Я не знал, что делать, потому что ни одна страна никогда не оказывалась в такой плохой ситуации. В 1996 году снова пришли наводнения - и они были такими же, если не более ужасными, чем в предыдущем году. Казалось, сами небеса хотели, чтобы я потерпел неудачу. Мне нужно было, чтобы массы поверили, что их страна самая лучшая, даже если они едят очень мало. Они должны были видеть КНДР как "бедную страну изобилия". Но мне становилось все труднее и труднее рассказывать людям с пустой посудой, что социализм - это хорошо. Они просто не верили. Они вообще ничего не покупали. Полки в распределительных центрах были пусты, часто по несколько месяцев подряд.

Куда бы я ни пошел, люди ликовали громче, чем когда-либо. Честно говоря, я был рад, что у них хватало сил ликовать. Но я уже давно работал в киноиндустрии. Я совершил революцию в мире театра и оперы. Я знал плохую игру, когда видел ее, и видел ее в изобилии. Все аплодисменты были фальшивыми. Они болели не от чистого сердца. Когда меня не было, народ шептался обо мне. Вскоре их ворчание стало таким громким, что даже я не мог его не слышать. Они шутили, что "вода всегда течет вниз", и говорили, что там, где я сидел на земле, больше не росла трава. "Отец-тигр, сын-собака". Некоторые стали называть меня "повелителем каши".

В Корее страдали все - и никто больше, чем я, который чувствовал муки народа так, как никто другой. И все же из всех многочисленных групп населения КНДР только одна не теряла веру в меня: военные. Ни одна армия на земле не была так пропитана революционным сознанием, как Корейская народная армия. Как никто другой, КНА обращалась за вдохновением к антияпонским партизанам. Они рассматривали "Тяжелый марш" как возможность жить так же, как жили их предшественники, сражаясь так же, как они, за независимую Корею.

Вместо того чтобы заставлять солдат сидеть сложа руки в ожидании войны, которая, надеемся, никогда не наступит, государство направило их на работу в области социалистического строительства. Даже в самые мрачные дни тяжелого марша мужчины и женщины КНА продолжали реализовывать оставшиеся проекты, запланированные Великим Вождем: вторую очередь моста Чхонрю, туристическую магистраль Пхеньян - Хянсан, базу отдыха на горе Куволь. У КНДР были не только лучшие в мире вооруженные силы, но и единственная армия, которая одновременно являлась национальной строительной силой.

Одним из самых важных строительных проектов было строительство молодежной электростанции Анбён. Больше электростанций - больше электричества, а значит, и спасенных жизней. Утром 10 июня 1996 года я вышел под моросящий дождь, чтобы проверить, как продвигается работа. Когда я подъехал к месту строительства, солдаты-строители стояли во всеоружии, и я с грустью заметил, что вся их форма была выцветшей, потрепанной и в пятнах. То, что это их не смущало, говорило о том, что теперь это стало нормой. Я понимал их, ведь ткань было очень трудно достать. Но меня беспокоило то, что мужская форма висела на них, как будто одежда была на два размера больше, хотя на самом деле это мужчины были на два размера меньше, сжимаясь от голода.

Командир провел меня по территории с большим достоинством в голосе. Мне было приятно слышать, что он все еще гордится своей страной, хотя она переживает неописуемые трудности. "Мы строили плотины и прорывали туннели для водных путей через труднопроходимые горы", - объяснил он. "В общей сложности мы пережили 128 обвалов".

"Были ли какие-нибудь травмы?" спросил я.

Офицер сделал паузу. "Это революция".

"Какой бы острой ни была ситуация с властью в стране, - сказал я, - вы должны принять радикальные меры для защиты здоровья и безопасности рабочих".

Он кивнул. "Конечно, товарищ. Но именно рабочие подвергают себя опасности".

"Как это понимать?"

"Ну, возьмем один из первых дней проходки тоннеля этой зимой. Весь котлован внезапно оказался под водой".

"И это могло погубить весь проект".

"Верно. Понимая это, солдаты прыгнули в воду и в итоге заблокировали отверстие. К сожалению, от пребывания в ледяной воде некоторые из них сильно заболели".

Я посмотрел на лицо офицера и понял, что это еще не самое худшее. Он наблюдал за моей реакцией, боясь рассказать мне всю правду. "Продолжайте. Что еще произошло?"

"Однажды, когда подразделение копало склон, обрушилась часть крыши, и солдаты оказались в ловушке. Даже не имея ни капли доступной питьевой воды, даже тяжело дыша, они все равно продолжали свою строительную работу. Их товарищи пытались дать им рисовые шарики через трубку, но они сказали, чтобы мы оставили еду для тех, кто в ней больше нуждается. Им просто нужен был сжатый воздух, чтобы они могли продолжать работать, так как воздух был бесплатным и его было много. В итоге почти все они выжили после этого инцидента".

Я поморщился. "Сколько их погибло?" Только один, товарищ. Он был тяжело ранен во время обвала. Вам будет приятно узнать, что до последнего момента своей жизни он пел революционные песни, вдохновляя своих коллег на новые строительные подвиги. Он умер солдатом, сражавшимся за современную цивилизацию".

Я был бы более доволен, если бы он продолжал жить как солдат, сражающийся за современную цивилизацию. Мне было бы приятнее, если бы по всей Корее вообще жило больше людей. Но в тот момент я не мог сосредоточиться на таких вещах. Я был там, чтобы оценить тяжелый труд и мужество солдат, и поэтому должен был сделать все, что в моих силах. "Через десятилетия, - провозгласил я, - будут говорить, что революционный солдатский дух зародился здесь, на Молодежной электростанции Анбиона!"

Как один, солдаты начали петь "Нет Родины без тебя", замечательную песню, написанную в мою честь. Я бурно аплодировал, когда они закончили, зная, что именно я должен был петь им дифирамбы. "Уже почти наступило время обеда", - наконец заметила я.

Мгновенно в атмосфере воцарился страх, даже ужас. Командир кивнул с большим напряжением. "...Конечно, товарищ", - сказал он.

Солдаты-строители смотрели друг на друга, не зная, что делать, и отчаянно надеясь, что откуда-то появится еда. Они явно не ожидали, что мой визит продлится так долго, как это случилось.

"Знаете, какая еда мне понравится больше всех остальных?" Я быстро сказала

"Рисовые шарики. Те самые рисовые шарики, от которых отказались попавшие в ловушку солдаты. Такие же, как эти, мне очень понравятся".

"Мы не можем подать вам рисовые шарики!" - воскликнул офицер.

"Ну что вы. Я ел рисовые шарики в годы Отечественной освободительной войны и в дни послевоенного восстановления. Все наши люди ели. Когда я учился в школе, я заворачивал рисовые шарики в бумагу и клал их в карман, чтобы в перерыве между уроками съесть их с друзьями на траве. Я и сейчас люблю есть их время от времени, чтобы вспомнить трудные прошлые дни и набраться сил для их успешного преодоления. Вообще, рисовые шарики - идеальная еда для нас, революционеров, когда мы путешествуем".

"Нет, товарищ. Мы не можем угостить вас рисовыми шариками, потому что нам нечего вам предложить. Мне очень, очень жаль". И тут мужчина начал плакать.

Я подошел и похлопал его по спине. "Все в порядке, все в порядке. Не беспокойтесь обо мне. Я буду есть все, что вы едите, все одинаковое. Мне даже не нужна небольшая порция, поскольку я тороплюсь. Ты же знаешь, как это бывает, я часто остаюсь без твердой и своевременной пищи. Что же мы будем есть?"

Офицер снова выпрямился, чтобы привлечь к себе внимание. "У нас есть кимчи, товарищ".

"О, замечательно!" быстро сказал я. "Кимчи - мое любимое блюдо. Это даже лучше, чем рисовые шарики. Я собирался предложить кимчи, но не стал, потому что не был уверен, что у вас они есть. Знаете ли вы, что корейцам не хватает определенного пищеварительного фермента, который дает кимчи? Это потрясающе. Какое замечательное угощение".

Уголком глаза я заметил, как один из солдат-строителей пытается привлечь внимание командира. Молодой человек пытался хитрить, но, видимо, он больше подходил для строительства, чем для коварства; я не мог не заметить его. Командир взглядом приказал ему замолчать, но я все равно жестом попросил молодого солдата говорить. Не зная, как поступить, взгляд солдата метался туда-сюда между нами двумя. Наконец он набрался смелости и сказал то, что хотел. "У нас есть еще кое-что поесть, товарищ".