Дорогой друг Декстер

ГЛАВА 20

Я никогда не стесняюсь своих скромных талантов. Счастлив признать, например, что мне лучше, нежели многим, удаются остроумные замечания, и у меня есть дар пробуждать у людей ко мне симпатию. Однако, чтобы быть в отношении к самому себе абсолютно справедливым, я всегда готов признаться и в своих недостатках. Даже самый поверхностный анализ моих способностей свидетельствовал, в частности, о том, что я плохо умею дышать под водой. Когда я с помутившимся рассудком висел на ремнях безопасности вниз головой и наблюдал, как вода, вращаясь, покрывает мне голову, этот недостаток стал казаться мне существенным.

Последний взгляд на Дебору, перед тем как вода сомкнулась над ее головой, тоже не зарядил меня оптимизмом. Сестренка неподвижно висела на ремнях с закрытыми глазами и открытым ртом, что являлось полной противоположностью ее обычному состоянию. Это, видимо, можно считать дурным знаком. Затем вода залила мне глаза, и я больше ничего не мог увидеть.

Всегда приятно было думать, что я адекватно реагирую на неожиданные ситуации, поэтому свою столь необычную, тупую апатию я посчитал результатом случившегося кавардака и следствием удара подушкой безопасности. В общем, со стыдом вынужден признать, что, провисев вверх ногами в воде довольно долго, я занимался лишь тем, что скорбел о своем безвременном уходе из жизни. Обладающий огромным потенциалом дорогой Декстер трагически погибал в расцвете сил, в то время как на земле еще оставалось множество мрачных негодяев, которых обязательно следовало препарировать. Увы, Темный Пассажир, я знал уходящего Декстера очень хорошо. Бедный парень, наконец-то решился связать себя узами брака. Печально. Я увидел Риту, как она, вся в белых одеждах, рыдает у алтаря, а двое детишек воют у ее ног. Маленькая, милая Эстор, с волосами, уложенными пышным пучком. Ее светло-зеленое платье подружки невесты уже насквозь пропитано слезами. А облаченный в крошечный смокинг и, как всегда, спокойный Коди пристально смотрит в глубину церкви и, вспоминая нашу последнюю рыболовную прогулку, задает себе вопрос: когда ему в следующий раз удастся вонзить нож в тело и повернуть его, с улыбкой наблюдая за тем, как красная кровь, булькая, вытекает на клинок?

Притормози, Декстер. Откуда у тебя подобные мысли? Вопрос, конечно, риторический, и мне вовсе не требуется ответа от засевшего у меня внутри старого друга. Но с его подсказкой я сумел из разрозненных кусков сложить половину головоломки и понять, что Коди…

Очень странные мысли лезут к нам в голову, когда мы умираем. Машина улеглась на ставшей плоской крыше и, наполнившись водой, покачивалась. Вода была настолько мутной, что я не увидел бы вспышки, если кто-нибудь вдруг решил бы выстрелить из револьвера у меня под носом. Коди тем не менее я видел совершенно ясно. Гораздо яснее, чем тогда, когда мы с ним находились в одной комнате. Теперь я наблюдал, как за его крошечным тельцем маячит гигантская тень — черная, не имеющая каких-либо отдельных черт, но смеющаяся фигура.

Неужели подобное возможно? Я вспомнил, как Коди со счастливым выражением лица вонзил нож в рыбу. О его странной реакции на вопрос о пропавшей соседской собаке. Реакция Коди очень напоминала мою, когда меня в детстве спросили о собаке, которую я успел пустить на свои эксперименты. Кроме того, я вспомнил, что Коди, как и я, пережил травму, когда биологический отец, находясь в приступе вызванной наркотиком ярости, бил его и сестру стулом.

Мысль абсолютно немыслимая. Идея совершенно нелепая, однако… Все части мозаики легли на место, и картина обрела полный, не лишенный поэзии смысл.

У меня был сын. Такой же, как я. Но у него не было мудрого приемного отца, чтобы направлять его первые детские шажки по миру вивисекции и удачи. Рядом с ним не было всевидящего Гарри, способного научить его стать тем, кем он должен стать, не было человека, который мог бы превратить ребенка, обуреваемого жаждой бесцельного убийства, в задрапированного плащом мстителя. Одним словом, около него не было существа, способного осторожно и терпеливо вести его через все ловушки, чтобы он мог в будущем стать сверкающим клинком мщения. Рядом с Коди не будет ни единой души, если Декстер умрет здесь и сейчас.

Заявление типа «Эта мысль толкнула меня на действия» очень попахивало мелодрамой, а я позволяю быть себе мелодраматичным, когда это необходимо и имеется соответствующая аудитория. Однако прозрение о подлинной сущности Коди меня потрясло, и, кроме того, до меня донеслись похожие на эхо слова: «Расстегни ремень безопасности, Декстер». Каким-то непостижимым образом я заставил свои огромные и неуклюжие пальцы нащупать запор ремня и нажать кнопку. Это походило на поиски иглы в стоге сена, но я щупал и тыкал пальцами до тех пор, пока что-то не сработало. Это в первую очередь означало, что я упал, уткнувшись головой в крышу автомобиля. Удар показался мне чрезмерно сильным, с учетом того, что я находился под водой. Но шок от удара сорвал часть паутины с моего мозга, и я продвинулся к месту, где раньше находилась дверь. Я сумел выбраться из машины, вспахав физиономией несколько дюймов придонного ила.

Я выпрямился, одновременно оттолкнувшись от дна. Толчок, должен признаться, был хилым, но его оказалось достаточно, поскольку глубина в этом месте была около трех футов. Даже слабый толчок выбросил меня из воды чуть ли не до колен. Когда ноги снова почувствовали дно, я замер, отрыгивая вонючую жижу и хватая чудесный, чистый воздух широко открытым ртом. Замечательный и недооцененный людьми воздух! Как справедливы слова, что мы не ценим вещей до тех пор, пока не остаемся без них! Как ужасно положение обитающих в нашем мире и оставшихся без воздуха людей. Таких, как…

Дебора?

Подлинное человеческое существо наверняка раньше вспомнило бы о своей тонущей сестре, но будем справедливы, разве можно многого ожидать от эрзаца после того, что мне пришлось пережить? И я вспомнил о ней сейчас, очевидно, еще обладая временем на то, чтобы сотворить нечто осмысленное. Сказать, что я без особой охоты спешил спасать сестру, было бы несправедливо, но я не мог не думать о том, что за один вечер от динамичного Декстера хотят получить слишком много. Только выбравшись из опасности, я снова должен был в нее вернуться.

Но семья есть семья, а нытье никогда не приносило мне пользы. Набрав полную грудь воздуха, я погрузился в мутную воду, нащупывая путь руками, пролез в лежащую вверх колесами машину и добрался до места водителя. Что-то шлепнуло меня по физиономии, а затем грубо вцепилось в волосы. Я надеялся, что это сделала Дебора, поскольку не увидел в мутной воде никакого существа, обладающего столь острыми зубами. Я поднял руку и попытался разжать ее пальцы. Задерживать дыхание и действовать на ощупь было трудно и без импровизированной попытки со стороны сестры стилизовать мою прическу. Но Дебора держала крепко, что в некотором роде являлось хорошим знаком, поскольку означало, что она пока жива. Но я не мог не задавать себе вопроса, что сдастся первым — мои легкие или скальп. Но мне удалось избежать как первого, так и второго. Пустив в дело обе руки, я сумел оторвать пальцы сестры от своей легко уязвимой прически. Потом я провел своими пальцами по ее руке до плеча и продолжил движение вокруг тела, пока не нащупал застежку ремня безопасности.

Я нажал кнопку, но ту, как и положено, заклинило. Как вы понимаете, это был один из дней, когда все идет шиворот-навыворот. Одна неприятность тянула за собой другую, и не было надежды на то, что нечто — пусть даже самое малое — обернется так, как надо. Словно в подтверждение этих слов я услышал у своего уха нечто похожее на «бульк» и сообразил, что у Деборы истекло время, и она испытывает судьбу, пытаясь дышать водой. Вероятно, это удастся ей лучше, чем мне, но меня почему-то одолевали сомнения.

Я погрузился еще глубже, утвердил колени на крыше машины, уперся плечом в живот Деборы и приподнял ее, освобождая ремень безопасности. Затем ослабил натяжку ремня и после того, как тот стал обвислым, вытащил сестру из его объятий и потянул к дверям. Дебора тоже показалась мне обвислой. Не исключено, что, несмотря на все свои героические усилия, я все-таки опоздал. Я протиснулся через двери и вытянул ее. Моя рубашка зацепилась за что-то и порвалась, но я не сдавался и снова выпрямился, окунувшись с головой в свежий ночной воздух. Дебора лежала в моих руках мертвым грузом, а из уголка ее рта стекала тонкая струйка мутной воды. Я взвалил сестру на плечо и двинулся по грязи к траве. Грязь при каждом шаге отказывалась вернуть мою ногу, и, сделав три шага, я ухитрился потерять левую туфлю. Но найти замену туфлям гораздо проще, чем сестрам, поэтому я продолжал шествовать до тех пор, пока не добрался до травы и не сгрузил Дебору лицом вверх на твердую землю.

Неподалеку взвыла сирена, к ней сразу присоединилась вторая. Какое счастье, помощь близка! Возможно, что у них даже сыщется полотенце. Однако я все же не был уверен, что по прибытии они успеют принести Деборе какую-либо пользу. Я опустился на землю рядом с ней, перебросил ее через колено лицом вниз и постарался выдавить из нее как можно больше воды. Потом положил сестру на спину, вычистил изо рта ил и приступил к процедуре искусственного дыхания рот в рот.

Первоначально моим единственным вознаграждением оказалась еще одна порция илистой воды, что вовсе не сделало мое занятие более приятным. Но я не отступил, и вскоре Дебора, содрогнувшись всем телом, исторгла из себя много воды, большая часть которой, к моему великому сожалению, оказалась на мне. Затем она зашлась в страшном приступе кашля, втянула в себя воздух — мне показалось, что заскрипела ржавая дверь, — и выдавила:

— Черт…

Должен признаться, на сей раз я высоко оценил ее красноречие.

— Добро пожаловать, — сказал я, и она, с трудом перевернувшись на живот, попыталась подняться с помощью рук и колен. Но у нее ничего не получилось, и сестра шлепнулась физиономией на траву, кривясь от боли.

— Черт побери! У меня что-то сломано, — простонала Дебора, повернула голову набок и принялась блевать, выгнув спину и стараясь между позывами к тошноте заглотнуть как можно больше воздуха. Наблюдая за ней, я испытывал удовлетворение самим собой. Дайвер Декстер прошел через все и спас положение.

— Разве не приятно тошниться? — спросил я. — Особенно учитывая альтернативу?

Бедная девочка находилась в таком состоянии, что не могла дать мне достойного ответа, но я был вполне доволен, услышав:

— Имела я тебя…

— Где у тебя болит? — поинтересовался я.

— Проклятие, — тихо произнесла Дебора, — я не могу двигать левой рукой. Всей рукой… — Она замолчала и попыталась пошевелить упомянутой конечностью, преуспев лишь в том, что причинила себе сильную боль.

Дебора зашипела, что вызвало новый приступ кашля. Он отнял у нее последние силы, и она, упав на спину, принялась хватать воздух широко открытым ртом.

Я присел рядом и осторожно надавил на верхнюю часть руки.

— Здесь? — спросил я, и Дебора отрицательно покачала головой.

Я провел ладонью по плечевому суставу по направлению к ключице. Спрашивать о чем-либо не было необходимости. Сестра широко открыла рот, веки затрепетали, и даже под слоем грязи я заметил, как побледнело ее лицо.

— У тебя сломана ключица.

— Это невозможно, — прошептала Дебора. — Я должна найти Кайла.

— Ничего подобного, — возразил я, — ты должна отправиться в отделение «Скорой помощи». Если станешь таскаться по городу в таком виде, то очень скоро окажешься рядом с ним связанной и с заклеенным липкой лентой ртом. Это, уверяю тебя, никому не принесет пользы.

— Но я должна!

— Дебора, я только что вытащил тебя из подводного автомобиля, погубив превосходную рубашку для боулинга. Неужели ты хочешь, чтобы все мои героические усилия по твоему спасению пошли прахом?

Она снова закашлялась и застонала, поскольку ключица в результате судорожного дыхания пришла в движение. Я понимал, что сестра еще не закончила дискуссию, но уже начала сознавать, что сломанная кость может очень сильно болеть. Поскольку наш диалог никуда не привел, я обрадовался появлению Доукса, следом за которым прибыла и «скорая помощь».

Добрый сержант одарил меня тяжелым взглядом, будто я лично загнал машину в пруд и перевернул ее на спину.

— Значит, ты их потерял… — усмехнулся Доукс, что в принципе было несправедливо.

— Да, оказалось, что после того, как мы очутились под водой вверх колесами, следить за ними стало труднее, чем можно было предположить. Следующий раз попытайся это повторить, а мы будем стоять и жаловаться.

Доукс, посмотрев на меня, издал легкий рык и склонился над Деборой.

— Ты ранена?

— Ключица, — ответила она. — Перелом.

Шок проходил, и Дебора, сражаясь с болью, кусала губы и прерывисто дышала. Я надеялся, что у врачей отыщется более действенное средство унять боль.

Доукс злобно покосился на меня. Дебора схватила сержанта действующей рукой за плечо и прошептала:

— Доукс, найди его.

Сержант промолчал, наблюдая, как она скрипит зубами, борясь с очередным приступом боли.

— Давай сюда, — сказал один врач, жилистый молодой мужчина с прической «ирокез».

Вскоре он и его более пожилой и толстый партнер провезли медицинскую каталку через проделанный нашей машиной разрыв в цепном ограждении. Доукс хотел подняться, чтобы дать им дорогу, но Дебора с неожиданной силой потянула его за руку.

— Найди его! — повторила она.

Доукс кивнул, что было для нее вполне достаточно. Дебора отпустила его руку, и он поднялся, освобождая место для врачей. Те быстро провели предварительный осмотр, переложили сестру на каталку, привели каталку в верхнее положение и покатили к «скорой помощи». Я смотрел им вслед, задавая себе вопросы: «Что случилось с нашим дорогим другом в белом микроавтобусе? Как далеко он смог укатить на лопнувшей шине?» Скорее всего он, вместо того чтобы позвонить в Американскую автомобильную ассоциацию с просьбой сменить шину, предпочел сменить транспортное средство. Весьма вероятно, что где-то поблизости мы найдем брошенный микроавтобус и услышим о какой-то пропавшей машине.

Повинуясь внезапному импульсу и проявляя исключительную душевную щедрость, я двинулся к сержанту Доуксу, желая поделиться с ним своими соображениями. Но не успел я сделать и двух шагов, как услышал шум. Повернувшись, чтобы взглянуть на источник шума, я увидел, что по направлению к нам мчится какой-то толстый человек средних лет. Из одежды на нем были только трусы-боксеры. Брюхо свисало над резинкой трусов и болталось при каждом шаге. Ясно, что мужчина не часто практиковался в беге. Он сильно усложнял пробежку тем, что размахивал руками и орал на ходу: «Эй! Эй! Эй!» Когда мужчина, перебежав через дорогу, приблизился к нам, он так жадно хватал воздух ртом, что не мог произнести ничего связного, но я сразу сообразил, что бедняга хочет сказать.

— Мбосус… — выдохнул он, и я сообразил, что на фоне одышки и сильного кубинского акцента это должно означать — «микроавтобус».

— Белый? Со спущенной шиной? А ваша машина исчезла? — спросил я, а Доукс поднял на меня глаза.

Но задыхающийся человек потряс головой и выпалил:

— Белый. Точно. Когда услышал, то подумал, что это собака. Может, раненая. — Он надолго замолчал, чтобы затем связно доложить о том, что увидел: — А потом…

Но мужчина зря переводил драгоценный кислород. Мы с Доуксом уже мчались по улице в том направлении, откуда появился толстяк.