Досье Габриэль Витткоп

ПИКПЮСОВСКИЕ ГНОМЫ[1]

— Вы очень хорошо поступили, убив свою мать - пренеприятнейшую особу, - сказала фея, — и заслуживаете награду. Можете загадать три желания - на выбор.

С этими словами она схватила бутыль шампанского и сама налила себе, ведь феи везде чувствуют себя как дома.

— Вы так добры ко мне, - ответила молодая и красивая вдова-маркиза, - и я премного вам благодарна. Первое мое желание: пусть церковь монахинь Конца св. Иосифа растает, как сахар, с первым же ливнем.

— Будет исполнено, - сказала фея, блаженно улыбаясь, — но это желание свидетельствует о величайшей наивности. Неужели вы считаете, что монашки, которые никогда не скупятся в денежных вопросах, не отстроят тотчас же свой улей?

— Во-вторых, я хочу, чтобы мои экскременты впредь получили образ и подобие шоколадных человечков, крайне редкостных из-за своей дороговизны и лакомых для детей и богомольцев.

— Превосходная мысль! Это вызовет массу забавных недоразумений. А каково ваше третье желание?

— Пожалуйста, дайте немного поразмыслить, - погрузившись в раздумья, маркиза забыла о своих обязанностях радушной хозяйки, и фея сама налила себе восьмой бокал шампанского (в те времена бутылки были куда вместительнее, чем в наши дни).

— Я желаю, - наконец сказала красивая и молодая вдова-маркиза, — чтобы естество моего кузена, мальбезского каноника, коего я не выношу из-за лицемерно-немощного вида, внезапно вытянулось на семь локтей, превратившись в тощего неправедного змея, который начнет его чрезвычайно стеснять.

— Вот смеху-то будет! Но меня удивляет, что ни одно из трех ваших желаний не касается срока вашей жизни или вашей красоты.

— Я слишком молода для того, чтобы думать об этом, и мне важно только вволю насмеяться.

— Значит, вы вволю насмеялись, убив свою мать?

— Разумеется, и я хочу вам рассказать, как это произошло. Дело было прошлым летом, в нашем отдаленном поместье Ты-Не-ПОВЕРишь-Где, куда моя матушка ненадолго уехала. Я подсыпала ей изрядную дозу сулемы, но у нее только повыпали волосы да зубы, а в прочем она осталась здоровой, как никогда. Я накормила ее красными мухоморами, бледными поганками и базидальными грибами, попробовала лютик ядовитый, безвременник, цикуту и морской лук, но все было тщетно. Тогда мне пришло в голову прибегнуть к Пикпюсовским гномам, кои по собственному почину перебираются на лето в наши сады, где мы их и терпим. Несмотря на свою неотесанность, они оказали мне огромную помощь. Если вы знаете наш замок Ты-Не-ПОВЕРишь-Где, вам известно, что тамошние сады расположены террасами и от верхнего до нижнего можно спуститься по лестницам, ведущим к Бассейну Нимф. Поперек этих-то ступенек, по моему настоянию, гномы с величайшей ловкостью натянули крепкие и надежные нити. Крепкой оказалась и моя покойная матушка, которая беспрестанно орала, скатываясь по четырем лестницам кувырком, пока не стукнулась головой о мраморную Нимфу. По счастью, ни одно из ее жемчужных колье не порвалось, и я преподнесла два из них гномам, изумленным такой щедростью, поскольку, обладая веселым нравом, они думали только о том хорошем и праведном поступке, коим являлось убийство моей матушки, хоть и бесхитростно считали его простым развлечением.

— Позвольте мне, мадам, спрятаться в этой табакерке и велите, пожалуйста, принести еще одну бутыль, ведь хотя сия новая мода на шампанское весьма изысканна, эликсир, способный поднять мою волшебную палочку, не стоит того, что хранится в ваших подвалах.

Так и сделали, и вечер плавно приблизился к тому часу, когда начинают ухать совы.

На следующий день Болтунья, выливая испражнения Мадам, была весьма удивлена их видом. Решив, что, возможно, случилось чудо, она все же не удержалась оттого, чтобы грызнуть предмет, явно не предназначавшийся для отхожего места, но, укусив фигурку за голову, тотчас сплюнула и громко раскричалась. Маркиза прыснула со смеху и легкомысленно заявила, что отныне ее экскременты всегда будут такими.

— Что же с ними делать? - сказала Болтунья. — Выбрасывать без крещения было бы грешно, а продавать - опасно, так что лучше оставлять их на каменной тумбе, будто новорожденных.

Так она и поступала каждый день, а маркиза вместе с Болтуньей весело наблюдали в окошко за тем, как прохожие хватали фигурку и тотчас пробовали ее на вкус или тайком уносили, пряча под пальто. Вскоре поползли слухи, хотя виновница все же оставалась неизвестной, и теперь человечки высыхали и зеленели на тумбе на углу Медвежьей улицы, а никому и в голову не приходило к ним притронуться. Кроме того, дефекация проходила не без труда ввиду их чрезмерной формы, и в скором времени маркиза начала страдать жестоким геморроем.

Несмотря на крайне засушливое начало осени, внезапно подул сильный ветер и полило, как из ведра, так что церковь Конца св. Иосифа растаяла, точно сахар. Первой под ливнем обрушилась колокольня, а все украшения и скульптуры, утратив свои контуры, сначала стали гладкими, словно масло, а затем лишились всякой формы и превратились в мягкую, разжижающуюся массу, которая, затопив мостовую, погребла под собой три кареты, стадо баранов и двух всадников. В то же время монашки, опасаясь, что могут пострадать другие здания, вышли из своего убежища. Задрав подолы до пупка, монахини, черницы и жирные послушницы душераздирающе кричали, тогда пак Настоятельница дудела в рожок, который смастерила сама, а библиотекарша, знавшая древнееврейские буквы, обвиняла во всех ужасах Фасфа - истощенную глотку, Мааи - чудовищное чрево, Гаал - образ мерзости и Силфаад - тень страха. Эти жуткие откровения подтвердились разрушением церкви до основания, и одна послушница тут же произвела на свет двухголового мальчугана, которого простаки приняли за Антихриста.

Когда роды закончились, дождь перестал, а церковь растаяла (хотя монастырь остался на месте, поскольку не был упомянут в желании), собрался капитул. Не прошло и трех месяцев, как каменщики уже взялись за работу, не обращая внимания ни на грозу, ни на ливень, и стало ясно, что новая церковь, уже не растает столь же легко, как прежняя. Молодая и красивая вдова-маркиза вызвала фею, дабы поведать о своей досаде.

— Что-что? Разве я виновата, что вы неполно и опрометчиво выразили свое желание?

— Но я имела в виду повторяющееся событие - хроническое, как изъясняются аптекари, - полагая, что дождь будет лить снова и снова.

— Сожалею, что вы не высказались точнее, - сказала фея. — Но теперь уже слишком поздно что-либо менять.

С тех пор, как было озвучено третье желание, мальбезский каноник оставался прикованным к постели, ибо естество его претерпело столь катастрофическую, ошеломляющую и колоссальную метаморфозу, что у него даже не хватало духа в ней признаться. Сначала он позвал хирурга, который, нацепив на нос очки, пригласил другого, тот явился в сопровождении третьего, а за ним последовал четвертый их коллега. Они принесли клистирные спринцовки, ланцеты для кровопускания, скальпели и зонды, щипцы и пиявки, которые тотчас пустили в дело. Медики растирали снадобья, вызывавшие у мальбезского каноника колики, поили отварами, лишавшими его сил, и, наконец, накрыли его естество черным сукном с серебряной вышивкой, каковым покрывают катафалки вельмож, одновременно уложив помянутое горемычное естество на огромный помост, на краю коего поставили ночной горшок для мочи. В таком положении пациент лежал целыми днями, попивая хлебную похлебку или читая требник и не ведая при этом, откуда свалилась на него сия неслыханная напасть, ведь он не имел никаких сношений с феями.

В народе распространились слухи. Один мальчуган, который изредка тайно прислуживал канонику и был довольно лукав, рассказал обо всем своей бабушке - женщине здравомыслящей, да к тому же искусной повитухе.

— Сдается мне, - сказала добрая старушка, - что в деле замешана волшебная фея, или я уж и не знаю, что сие означает.

После чего она пошла советоваться с феей, которую знала с давних пор.

— Я не умею устранять то, что сделано одной из моих сестер, - сказала та, - поэтому придется искать иные средства. Быть может, обратиться к Пикпюсовским гномам, всегда готовым услужить? Предоставь это дело мне, добрая женщина, и я все улажу.

Фея направилась прямиком в Пикпюс, где гномы как раз собрались ужинать. Она обрисовала им бедственное положение каноника, но, зная, как нравится им в летний зной прохладная тенистая листва Ты-Не-ПОВЕРишь-Где, скрыла от них первопричину недуга. Гномы посовещались за десертом, состоявшим из груды засахаренных фруктов, айвового варенья, марципанов и драже. Они договорились устроить некий балет, по очереди усаживаясь верхом на естество каноника денно и нощно, вдвадцатером либо втридцатером, дабы сделать жизнь святого человека сносной и развлекать его по римскому обычаю, как это изображено на античных фризах. Они также предложили очень смешные или, наоборот, изысканные переодевания и отправлялись на выездки в костюмах фавнов и сатиров или Панталоне, Арлекинов и Скарамушей. Чехарда, глиссе верхом, кульбиты вперед и назад, прыжки, тройные тулупы на греческий манер, кувырки, скачки и арабская акробатика - все это вовсе не удручало естество, а, напротив, придавало ему сил и энергии, хотя помост и пришлось затем выбросить на помойку. Вскоре на естестве обосновалась целая деревня гномов, выделывавших сальто либо готовивших вафли с сахаром, что необычайно обогатило жизнь каноника. Он отбросил ханжество и стал приглашать дам. Слух об этих беспрестанных празднествах достиг ушей молодой и красивой вдовы-маркизы, у которой, возможно, из-за газов, развилась опасная желтуха. Фея принесла ей варенья.

— Обидно, что, формулируя собственные желания, - сказала она, — вы не выказали такого же ума, как и при убийстве своей матери... Церковь Конца св. Иосифа отстроена и стала еще краше, чем прежде. Дерьмовые человечки больше не смешат и к тому же вызвали у вас серьезную болезнь. Что же касается естества каноника, вас берет лишь досада. Впрочем, если бы вы пожелали его исчезновения вместо его превознесения, никто бы ничего не заметил, а сам каноник - уж подавно. Итак, ваши желания не принесли вам пользы, да и посмеялись-то вы всего ничего. Жаль, конечно, но это доказывает, что во всем следует задумываться о конечной цели. Но довольно поучений, Мадам. Неужели вы даже не предложите мне в столь поздний час выпить?