Дракон для семейного счастья

Глава 16

– Это вам нужно, – вполголоса проворчала Хенрика. – Не дело это, по полдня слёзы лить. Маленькому навредите. Да и поесть надо. Ночь на дворе, а вы не ужинали.

Я подавила закономерное раздражение. Пожилая женщина была совершенно права, за терзаниями я упустила из виду время. Упрёк был заслужен, поэтому я покорно села к столу, куда Неда водрузила поднос, хотя никакого голода не испытывала.

– А это группа поддержки, чтобы не так страшно было? – невесело усмехнулась я, кивнув на жавшихся за спиной экономки служанок.

Как ни странно, Хенрика меня поняла.

– А это пища для души, если хотите, – скупо улыбнулась она. – Тело сейчас накормим, а там и душой займёмся.

– Мне б самой разобраться, чего моей душе хочется, – вздохнула я, отломив вилкой кусочек рыбного филе и отправив его в рот.

– Чего хочется, это только светлые боги знают, госпожа Фрейа. А вот что на пользу пойдёт, и нам, грешным, видать. Мада, где там твой неслух? Зови его сюда.

Тойс появился на пороге так быстро, словно ждал за дверью, но явно чувствовал себя не в своей тарелке: робел и норовил спрятаться за мать.

– Говори, не мнись, – нетерпеливо приказала Хенрика. – Как мне рассказывал, так и хозяйке расскажи.

Мне стало любопытно, что же такое он должен рассказать.

– Тойс, иди сюда, – попросила я.

Мальчишка опасливо приблизился. Я выбрала на блюде самое симпатичное яблоко и протянула ему. То, что мальчишка неровно дышит именно к этим фруктам, я заметила уже давно, а теперь беззастенчиво воспользовалась его слабостью.

– Держи. Это чтобы веселее было рассказывать, что там в деревне случилось.

Уже успев вцепиться в румяный плод зубами, Тойс благодарно кивнул.

– Девки там болтали, госпожа хорошая… Да они вечно дурь болтают, пока по загривку от мамаш не схлопочут! Вот и тут болтали. Дурь, значит, всякую…

– Да. Я слышала, – поморщилась я.

Мальчонка понял мою гримасу по-своему и затараторил вдвое быстрее:

– Вы ушли, а господин сразу к ним пошёл. Да быстро так. Вот ещё у забора стоит, а тут, хоп, и в самой толпе! Никто и не понял, как он там оказался. Только я заметил: он размазался в воздухе и сразу посреди девок встал. Даже ногой ни разу не двинул. Да как рыкнет! У вас, говорит, языки лишние?! Так я оборву! Моя супруга, говорит, за вас душой болеет, а вы о ней гадости слушаете и сплетни придумываете!

Тойс словно стал меньше ростом, рассказывая о гневе господина, и мне пришлось успокаивающе погладить его по руке.

– Господин Эйнар не любит, когда лгут. Но этого никто не любит. Неудивительно, что он рассердился.

– Страсть как не любит, госпожа хорошая, – кивнул Тойс, поёжившись, и неуверенно посмотрел на мать. – С ним там такое сделалось…

– Что случилось? – насторожилась я, лихорадочно вспоминая, что видела Эйнара вечером, и выглядел он вполне здоровым. Глупое сердце, ещё час назад сжимавшееся от злости на упрямого мужа, теперь сделало кульбит от страха за него же.

– Вокруг него словно огонь заполыхал! – пояснил Тойс. – Только его никто не видел, кроме меня… А меня аж жаром обдало.

– Что тебе там померещилось, потом расскажешь, – вмешалась Хенрика.

«А мальчонка-то, похоже, маг, – подумала я. – И, наверное, как-то видит проявления этой самой магии».

– Господин Эйнар не любит ложь, ты не лгал, а значит, бояться нечего.

– Нечего… Да, госпожа Фрейа. Это я не подумал, – закивал паренёк, слегка приободрившись. – Господин Эйнар полыхнул, девки того не видели, но почуяли, разом притихли да пальцами в Мист тычут. Дескать, не мы брешем, а она нам сказки сказывает. А господин посмотрел на неё эдак… как на коровью лепёшку, да говорит: «Братец в своём… рапа… репа…»

– Репертуаре? – подсказала я, с трудом сдержав улыбку.

– Ага. Вот в этом самом. Уж не знаю, что за пакость, а господин Олаф в него явно вляпался, да, видать, не в первый раз, болезный. Так вот, господин Эйнар и говорит, мол, братец в этот реперавар как вступит, так всегда выбирает самую бестолковую да гулящую девку в округе. Мол, больше никто его сказки глупые слушать не соглашается. Мист покраснела вся, как рак варёный, и давай верещать: «Господин Олаф сказал, что я ему глянулась!»

– Ой, дурочка… – прошептала я, но паренёк услышал и закивал.

– Ага, господин Эйнар тоже так сказал, только не так красиво. Он сказал…

– А вот это повторять не следует, – перебила Хенрика. – Госпоже в её положении вредно бранные слова слушать. Ты дальше рассказывай.

– Ага, – снова мотнул головой Тойс. – Господин Эйнар сказал, что Мист вот то, что вам слушать не надо, и просто дурёха. Но раз у неё с господином Олафом любовь, то он, господин Эйнар, значит, лично передаст, что Мист теперь в посёлке обретается – навозные ямы чистит. Теперь это у неё работа новая.

Я заметила, как Хенрика одобрительно кивает, и догадалась, что глупая и болтливая девица сидит в печёнках не только у меня. А Тойс, уже вполне освоившись в роли рассказчика и даже слегка приосанившись, продолжал:

– Господин Эйнар на всех поглядел таким взглядом, словно камень на плечи положил – к земле пригнуло, и говорит: «Чтобы о моей жене ни слова дурного сказано не было! Она моя семья, а для дракона семья – превыше всего». И снова так глянул, что, кажись, скажи кто слово поперёк, так бы и спалил весь посёлок с поселянами.

– Никого бы он не спалил. Не бойся.

– А чего мне бояться? – мальчишка явно остался при своём мнении. – Вы ж, госпожа Фрейа, сказали, раз я брехню по людям не ношу, то мне драконово пламя ничего не сделает.

– Тоже верно, – не смогла сдержать улыбку я. – Ты вообще умница.

Тойс слегка покраснел от похвалы, бросил на мать довольный взгляд и закончил рассказ:

– Кликнул господин Эйнар мужиков, те брехуху и забрали. Она, правда, вопила, что господин Олаф за ней придёт, но чёй-то мне не верится. Когда господин в особняк приехал, я слыхал, как он про Мист господину Олафу сказал. Мол, твоя новая… Ну та, что вам слушать не надо какая, теперь в посёлке обретается. А тот нахмурился и говорит: «А это кто?» И даже переспрашивать не стал. Они сразу в кабинет пошли, что-то там про деньги говорили. А больше я ничего не слышал, меня мамка позвала.

Он с такой обидой покосился на Маду, что я протянула ему ещё одно яблоко:

– А больше и не надо. Спасибо. Ты меня очень порадовал.

Парень зарделся, но яблоко взял и быстро сунул в карман.

– Спасибо, добрая госпожа. Очень уж яблочки у вас вкусные, в посёлке не растут такие.

– Иди уж, попрошайка, – хмыкнула Хенрика и посмотрела на меня. – Вот и пища для души израненной, а уж поможет она или нет, решать вам самой.

Я не нашла что ответить и только с благодарностью кивнула. Эта самая душа так изголодалась по хорошим новостям, что готова была проглотить что угодно. Заснула я той ночью с улыбкой.

* * *

Поутру Неда укладывала мне волосы, а я терзалась неразрешимой дилеммой: идти или не идти на завтрак. С одной стороны, видеть Олафа, который наверняка припрётся к столу, не было никакого желания. После того, как узнала, какие слухи мерзавец обо мне распускает, его хотелось придушить. Ну или заколдовать как-нибудь попротивнее. Но уж никак не любезничать.

С другой стороны, я не хотела показывать слабость, а в моём понимании затворничество в комнате было именно слабостью. Я должна быть сильной ради собственного будущего. Но разве выстою одна против всего мира, если буду давать себе поблажки даже в таких мелочах, как неприятный собеседник за столом?

И в то же время холодная вежливость Эйнара теперь, когда я знала, как может быть по-другому, ранила не хуже ножа. А негативные эмоции совсем не то, что требуется беременным.

Как ни странно, именно воспоминание об Эйнаре и помогло мне сделать выбор в пользу завтрака в столовой. Да, он холоден, но всё же защитил вчера в посёлке. Значит, уважение ко мне у него никуда не делось, и ни к чему давать Олафу шанс отравить ядом лживых намёков то немногое, что ещё осталось.

После всех этих размышлений в столовую я входила с высоко поднятой головой и привычное «Доброе утро, милорд» произнесла ровно.

Радуясь маленькой победе и отсутствию негодного родственничка, принялась за еду. Но не успела донести до рта первый кусок, как на пороге нарисовался Олаф.

– Доброе утро, брат. Фрейа, как вы сегодня себя чувствуете? Разве в вашем положении стоит просыпаться так рано?

– В моём положении стоит просыпаться тогда, когда хочется, – ответила я.

– Ну, может быть… Но наша матушка всегда говорила, что леди надо спать, как можно дольше. Юные драконы, даже ещё не появившись на свет, требуют много сил. Впрочем, виноват, я понятия не имею, что требуется вашему ребёнку. Это вам виднее.

Грязный намёк был прозрачен как стекло. Дескать, маленькие дракончики требуют много сил, а кто там у вас в животе – не доказано. И в то же время формально придраться было не к чему. Действительно, кому, как не матери, знать, что нужно ребёнку, которого она носит под сердцем?

Даже Эйнар, хоть и сдвинул брови, бросив на брата предостерегающий взгляд, ничего не сказал. Но что Олафу до каких-то взглядов? Иногда мне казалось, что его и палкой не урезонить. Он только распахнул удивлённо глаза, мол, а что я такого сказал, и занялся гусиным паштетом.

– Вам сегодня надо в посёлок, моя леди? – спросил вдруг Эйнар. – Я хотел поработать с документами, но если вам требуется сопровождение…

– Спасибо, не требуется, – покачала головой я. – Вам помочь с бумагами?

Эйнар долго молчал, словно взвешивал все за и против, но в конце концов мотнул подбородком:

– Благодарю, я справлюсь сам.

Бросил салфетку на стол и вышел из столовой.

Я с трудом удержала лицо, ничем не выдав разочарования. Думала, что после вчерашнего муж должен был как-то опомниться, стать мягче, может быть, более открытым. Но нет… снова ледяная вежливость, и только.

– Ты, малыш, конечно, будешь похож на отца, но, надеюсь, его упрямый характер всё-таки не унаследуешь, – едва слышно пробормотала я. Однако меня услышали.

– А чей характер он унаследует? – поинтересовался Олаф, промакивая губы салфеткой.

– Например, мой.

– Да, это возможно. А какие ещё варианты?

– Никаких. Разве что вы опять что-нибудь придумаете.

Сил устраивать словесную дуэль с мерзавцем не было. Решив, что попрошу Неду принести что-нибудь вкусное в спальню, я встала.

– Ну что вы так нервничаете, дорогая сестра, – Олаф приторно улыбнулся и, поднявшись, перекрыл мне дорогу к двери. – В вашем положении нельзя так волноваться из-за ерунды, и уж тем более злиться.

– Моё положение вас не касается, – отрезала я. – Дайте пройти.

– А могло бы касаться, – он в притворной печали развёл руками. – Я, помнится, предлагал завести совместное потомство, и не раз, но вы почему-то отказывались. Сперва это мешало каким-то вашим ритуалам, потом вы вдруг воспылали нежданной любовью к супругу. Так что не сложилось. Но мне по-прежнему интересно… Меня вы в отцы записать не можете, моего бесплодного братца тем более. Так кто же тот счастливчик, что имеет к этому счастливому событию прямое отношение, а?

Волна удушливого гнева вскипела так быстро, что я не успела не только совладать с ней, но даже подумать, что именно делаю: рука сама собой взлетела в воздух, и на щеке Олафа запылал отпечаток моей ладони. Ошарашенный мужчина отшатнулся, а я, гордо вскинув голову, пошла к двери.

Увы, ушла недалеко. Олаф догнал меня через два шага и, схватив за плечо, развернул к себе.

– Маленькая упрямая дрянь! – он вдавил пальцы, причиняя боль. – Я ведь могу и по-другому! Но, может, именно так тебе и понравится?

– Отпустите меня немедленно, – потребовала я, титаническим усилием заставив голос звучать ровно.

– А если не отпущу? – выдохнул он мне в самое ухо. – Что тогда? Закричишь? Позовёшь Эйнара? Давай… А я покажу ему твои письма. Помнишь их, красотка? Те, где мы обсуждали твой ритуал на бесплодие? Ты, конечно, велела их сжечь, но я не такой идиот, чтобы отказываться от улик. Они у меня здесь, с собой.

Мерзавец отстранился, пристально вглядываясь в моё лицо, и с удовлетворением кивнул.

– Вот… Такой ты нравишься гораздо больше… Злишься, но молчишь. Потому что страшно… Думала, Олаф дурак, Олафом можно вертеть как угодно? Ошиблась, милая. Это Эйнар с его благородными замашками будет терпеть заскоки, а от меня ты такой глупости не дождёшься.

– Отпусти, мерзавец! – прошипела я. Боль, гнев и страх сплелись в огненный жгут. – Или сильно пожалеешь!

– Ой-ой-ой, – ухмыльнулся мужчина. – Уже боюсь. И что вы сделаете, о великая и ужасная леди из рода Среброликих? Силой вас боги не наградили, магией тоже обделили. Только и остаётся, что со всякой ритуальной мерзостью возиться. Но защиту от ритуалов ты сама мне делала или забыла? Вот он, амулетик.

С отвратительной ухмылкой он расстегнул ворот и показал мне уродливый кулон: какой-то камушек, обкрученный проволокой и сухими корешками.

– Бойся, милая, и жалей, что поставила мне защиту.

– А ты до сих пор уверен, что амулет работает именно так? – выплюнула я, с удовольствием наблюдая, как ухмылка быстро сменилась серой бледностью. – Бойся, милый, и жалей, что встал на моём пути.

Дёрнула рукой, отдвигая Олафа в сторону. А потом развернулась на каблуках, высоко подняла подбородок и вышла из столовой.

И только у себя в комнате, за закрытыми на все замки дверями, я дала волю обуявшему ужасу. Письма! Проклятые письма Фрейи! Что, если Олаф действительно покажет их брату?

* * *

С час я расхаживала по комнате из угла в угол, пытаясь придумать, как решить возникшую проблему. Оставлять такой компромат в руках негодяя было бы по меньшей мере неосмотрительно. Мало ли когда и где может это всплыть?

Конечно, существовала небольшая вероятность, что переписку подлый родственничек всё-таки сжёг и сейчас лишь угрожал. Но вряд ли, уж слишком уверенно он себя вёл.

Рисковать я не хотела. Дело оставалось за малым – достать и уничтожить. И вот тут меня поджидал большой и очень тёмный тупик: как найти то, что спрятано в магическом мире, да ещё понятия не имея, как оно выглядит?

Об этом размышляла до самого вечера, и даже когда Хенрика пришла, чтобы обсудить меню на предстоящую неделю, не могла избавиться от навязчивых мыслей.

– Где Эйнар? – невпопад спросила я вместо ответа на какой-то вопрос. – Всё ещё работает в кабинете?

– Работает, как же, – экономка неодобрительно поджала губы. – Сидел полдня над бумажками, а теперь с братцем своим брехливым, простите за прямоту, заперся.

В голове забрезжила какая-то странная идея.

– И давно они… заперлись? – медленно протянула я, пытаясь сообразить, что такое вертится на краю сознания.

– Так с четверть часа уже, теперь до ночи просидят, как пить дать. Всё пытается братца в разум ввести, да без толку. Какой тут разум, все себялюбием да завистью занято.

– Так, так… Подожди, – остановила я праведное возмущение пожилой женщины, а потом, просияв, щёлкнула пальцами. – Вот оно!

Хенрика с опаской посмотрела на меня, словно прикидывая, какая муха укусила взбалмошную хозяйку, но мне было не до её удивления. Я наконец нащупала хоть какой-то план действий.

– Позови Тойса. И Неду тоже позови!

– Но мы ещё не закончили с…

– Это потом. – Я широким жестом отодвинула бумаги.

Экономка кивнула и вышла из комнаты. А я пыталась лихорадочно сообразить, не сошла ли с ума, задумав форменное безумие?