Другие грабли

Глава 3

Как говорил Кабан в тот недолгий период, когда он пытался заниматься легальным бизнесом и еще не обратил свой взор в сторону большой политики, а что там по документам?

Я допил коньяк, проверил стенку, открывая все отделения и выдвигая ящики, но ничего не нашел. Ну, в смысле, никаких документов, которые могли бы пролить свет на то, чем я тут занимался все это время.

Тогда я перенес поиски в соседнюю комнату, которая, судя по задумке интерьерного дизайнера, должна была служить мне одновременно спальней и кабинетом. Там стояли кровать, шкаф и письменный стол. Я сел перед ним, выдвинул верхний ящик и сразу же обнаружил искомое.

Первым мне в глаза бросился диплом. Он был выдан пару лет назад, но выглядел абсолютно новым и от него даже пахло типографской краской. Но все печати, вроде бы, были на месте и подлинные.

Спасибо, хоть не красный.

Под дипломом обнаружилась сберкнижка, на которой лежало несколько тысяч рублей. Не знаю, какая сейчас у рубля покупательная способность, но, судя по тому, что я носил с собой мелочь и она еще не вышла из оборота, деньги были действительно неплохими, а по меркам обычного советского человека, возможно, даже огромными.

Правда, у меня осталось не так уж много времени, чтобы их потратить, потому что через пару лет все сбережения… Ну, это довольно грустная, но постоянно повторяющаяся в нашей стране история.

Еще я нашел свои водительские права, тоже новенькие, хотя выданы были черте когда, в момент моего местного восемнадцатилетия. Наверное, я ими просто не пользовался, потому что откуда же у простого советского учителя автомобиль? Говорят, люди, даже те, у которых деньги были, годами в очередях стояли, чтобы машину купить.

Мне это сложно было представить, потому что в мире, где я жил раньше, при наличии денег можно было купить абсолютно все. И чем больше денег, тем больше «всего» попадало в этот список.

Поэтому я изрядно удивился, когда следующей найденной мной бумажкой оказался техпаспорт. ВАЗ 2108, цвет синий, двигатель полтора литра.

Крыло, конечно, короткое, и дверей на две меньше, чем я привык, но что уж теперь?

Нет, все это было странно и решительно непонятно. Даже если на мгновение отвлечься от того факта, что я оказался в прошлом, все остальное объяснить было не проще. Учитель физкультуры, значит? А раньше чем я занимался, что у меня двухкомнатная квартира, набитая вот этим вот всем, что без связей вообще никак не добудешь? А откуда у учителя физкультуры такие связи?

Может быть, я все-таки уже бандит? А на работу в школу зачем устроился? Потому что статью за тунеядство еще не отменили? А кстати, в каком году ее отменили?

Я привычно потянулся рукой к телефону, чтобы загуглить неизвестный мне факт. А, ну да.

Сотовой связи-то еще нет, и смартфонов не придумали, и Стив Джобс еще даже не вернулся в «эппл». А в каком году в СССР вообще доступ в интернет появился и компьютеры перестали стоить, как крыло от боинга? Чувствую, что не в этом.

Во втором ящике стола лежала коробка, а в коробке был пистолет.

Ну все, теперь-то точно бандит…

А нет, опять фиг угадал. Пистолет был наградной, с гербом и надписью, в которой фигурировали мои имя и фамилия. Черт подери, чего ж я такого наворотить-то успел в свои тридцать с небольшим? И какого черта меня опять в школу занесло? Ладно, в моем времени это был осознанный выбор. А тут-то что?

К пистолету прилагались запасной магазин и патроны россыпью. В смысле, в коробке. А в восемьдесят девятом это вообще законно?

Бумажка с гербовой печатью, лежавшая в том же ящике стола, утверждала, что да.

Я принялся рыться дальше и нашел военный билет. Судя по военно-учетной специальности, напечатали его в одном комплекте с дипломом, потому что вряд ли наградное оружие выдали тому, кто два года срочной службы писарем при штабе отсиделся, а потом с армией и вовсе никаких дел не имел.

Еще я нашел телефонную книжку. Телефонная книжка — это такая карманного формата тетрадь, в которую ты в алфавитном порядке записываешь телефонные номера своих знакомых. Аналоговый список контактов, так сказать.

Понимаю, что не слишком удобно, а куда их еще записывать, если сотовой связи нет, смартфонов не придумали, и Стив Джобс еще даже не вернулся в «эппл»?

Я полистал страницы телефонной книжки, заполненные, надо сказать, весьма обильно, но все фамилии показались мне незнакомыми, и ни одно имя не отозвалось никакими ассоциациями. Впрочем, оно и понятно, все эти люди были не моими знакомыми. Они были знакомыми того типа, который занимал это тело до сегодняшнего вечера.

Кстати, а где он?

Я поискал в голове отголоски каких-нибудь чужих мыслей, но ничего не нашел. Там и со своими-то мыслями было не очень. Да и потом, версия, будто я перенесся в тело своего полного тезки, жившего в том же городе, что и я, только на тридцать лет раньше, да еще и похожего на меня, как две капли воды, не выдерживала никакой критики.

Если у всего этого и есть какое-то рациональное объяснение, то сейчас я понятия не имею даже, в какой стороне света его искать. А значит, надо пока отложить сии поиски и заняться более насущными проблемами.

Например, накатить еще коньяка.

Как говорил мой старик-отец, в любой непонятной ситуации (при условии, что опасность не грозит тебе прямо сейчас), нужно как следует напиться. Проблемы это, может быть, и не решит, но утром тебе уже будет не до того.

Я набулькал себе еще бокал коньяка, на этот раз совершенно не стесняясь, и сделал большой глоток. Может быть, утром я вообще проснусь в своем времени и события сегодняшнего вечера покажутся мне странным, хотя и довольно реалистичным сном.

Наверное, это был бы идеальный вариант, поэтому я не сомневался, что так не будет.

Не знаю, как это происходит у других людей, но если в моей жизни случается какая-нибудь фигня, то это всегда надолго и сама она точно не рассосется.

Ни разу еще такого не было, чтобы сама рассасывалась.

Я уселся на диван, включил телевизор. Разумеется, эфирные каналы уже ничего не показывали, но в видеомагнитофон уже была вставлена кассета. Я ткнул кнопку на пульте и на экране появились начальные кадры фильма «Рэмбо. Первая кровь», и молодой еще Сильвестр Сталлоне в армейской куртке и с рюкзаком за плечами шел по дороге где-то среди североамериканских лесов.

Сто лет этого фильма не видел.

Интересно, а за его просмотр меня в каком-нибудь низкопоклонничестве перед западом не обвинят?

Свой прошлый восемьдесят девятый я прожил в не особо сознательном возрасте, и у меня не было почти никаких представлений о реалиях эпохи. Конечно, старшие товарищи что-то там рассказывали, но черт его знает, насколько таким рассказам можно доверять.

Может, они просто байки травили, и к реальности все это вообще никакого отношения не имело. А теперь эта реальность каким-то образом оказалась вон там, прямо за окном, и вполне возможно, что мне придется с ней активно взаимодействовать.

Я зевнул.

Есть люди, которых алкоголь толкает на поиски приключений. Кабан, например. Но я никогда не принадлежал к их числу. Когда я напиваюсь, мне просто хочется спать.

А приключения я вообще не люблю и никогда их специально не искал. Они обычно меня сами находят.

Джон на экране уже убежал в лес. Я решил, что дождусь момента с вертолетом и легендарным прыжком, и пойду спать. И загадал, что если все так и получится, то утром я проснусь в своем обычном времени.

Но заснул раньше.

За окном шел восемьдесят девятый год и дождь. Немногочисленные прохожие скрывались от него под цветными зонтиками.

Нормальное московское лето…

Я проснулся бодрым и полным сил. Голова не болела, значит, коньяк был неплохой. Так-то я в коньяках не разбираюсь, не специалист.

Я пошел на кухню, нашел железный чайник, наполнил его водой, поставил на газовую плиту. Поискал в шкафах, обнаружил банку бразильского растворимого кофе с головой Пеле на банке. Вкус, конечно, у него оказался так себе, но растворимый кофе обычно пьют не потому что он офигенно вкусный.

Для гурманов существуют и более другие решения.

За ночь информация в голове немного систематизировалась, и у меня сложилась рабочая версия о предыстории персонажа, роль которого мне теперь придется отыгрывать.

Судя по всему, он служил где-то в силовых структурах и в свои тридцать с небольшим уже вышел на пенсию. Причем, это была почетная отставка, а не та история, в которой его вышибли из этих структур с позором. Отсюда пистолет, машина, деньги, вполне приличные по этим временам условия проживания. И, видимо, отсюда же и новая личность, под которую подогнали документы. Работу в школе ему могли и навязать, но вполне возможно, что он выбрал ее сам.

Я же когда-то выбрал… То есть, еще выберу… То есть…

Чувствую, с непривычки у меня будет постоянная проблема с временами.

А служил я, видимо, за границей. Потому что дома слишком много вещей, которые обычному человеку в СССР достать было очень непросто. КГБ? СВР? Что же я такого натворил, что меня в столь юном возрасте на пенсию отправили?

Эта гипотеза объясняла странное, на грани суицидального, поведение ребят на пустыре. Они просто меня не знали, потому что меня слишком долго не было в городе.

К сожалению, рабочей версии о том, как я сюда попал, у меня не сложилось.

Массовая культура неоднократно описывала подобные ситуации, но где массовая культура и где реальная жизнь? Люди обычно проваливались в прошлое для того, чтобы исправить ошибки либо в своей жизни, либо в окружающем мире. Ну, то, что эти конкретные люди считали ошибками.

В моем же случае речь о втором шансе лично для меня вообще не шла. Потому что это, все-таки, была не моя жизнь. Какого-то очень похожего на меня чувака, но не моя. В восемьдесят девятом настоящий я точно не успел бы совершить ничего критичного, что могло бы отравить его (мою) жизнь навсегда.

В ближайшие годы тоже вряд ли. Ну что он (я) мог бы такого сделать? Не в тот детский сад пошел, мало каши кушал, не ту девочку за косичку дернул?

Да и, говоря откровенно, я не был уверен, что даже будь у меня такая возможность, я попытался бы что-то изменить. В конце концов, наша личность определяется и суммой тех ошибок, которые мы совершили, и если мы их по какой-то причине не совершим, то это будем уже не мы.

Кто-то похожий, но все равно другой.

Однако, если высшие силы или кто там еще меня сюда закинул, желали, чтобы я исправил ошибки в окружающем мире, то фиг они угадали с кандидатурой. Я не представлял, что я вообще тут должен сделать. Порох изобрести, железную дорогу построить, чикатилу какую-нибудь остановить, Ельцина еще раз с моста сбросить?

— Дорогое мироздание, — сказал я, обратив свой взор к потолку. — Если ты на самом деле ждешь от меня каких-то свершений, то, пожалуйста, будь добро и сформулируй свои цели как-то конкретнее.

Мироздание, разумеется, промолчало. Соседи сверху тоже ничего не ответили.

Я посмотрел в окно. Пока я пил кофе, дождь практически закончился, теперь там лишь слегка накрапывало. Я накинул непромокаемую ветровку, которая висела на крючку в прихожей, в кармане звякнули ключи от машины.

Что ж, эпоха, пора познакомиться с тобой поближе. Обновить, так сказать, наши давние связи.

Я уже почти собрался выходить, как в гостиной зазвонил телефон. Пришлось разуваться и брать трубку.

— У аппарата, — сказал я.

— Здоров, Чапай, — голос, как и следовало ожидать, был незнакомый.

— Здоров, — осторожно сказал я. Надеюсь, собеседник не ждет, что я обязательно назову его по имени.

Неудобно все-таки с этими дисковыми телефонами. Ни имени оппонента не видно, ни даже номера его не подсмотреть.

— Как там на пенсии? Осваиваешься?

— Да нормально, — сказал я. — Вон, завтра первый рабочий день на новом месте, сижу, готовлюсь.

— Подобное тянется к подобному, — хохотнул он, но смысла шутки я не понял. — Слушай, ты вчера пил?

— В умеренных количествах. А что?

— А приезжай, — сказал он. — Адрес ты знаешь. Посидим у меня на фазенде, водочки дернем, шашлыков пожарим, о делах наших скорбных покалякаем.

В любом другом случае предложение звучало бы довольно заманчиво, но проблема в том, что адреса его дачи я не знал, равно как и того, кто он вообще такой, что несколько затруднило бы нашу беседу и обмен старыми армейскими байками. Конечно, вероятность того, что рано или поздно я нарвусь на кого-то из своих знакомых, стремилась к единице, но это тот квест, который следует начинать как можно позже.

— Извини, не могу, — сказал я. — Я ж говорю, завтра первый рабочий день на новом месте, надо подготовиться, все такое. Не идти же в школу с похмелья.

— Уроков-то все равно не будет, — сказал он.

— Коллеги будут, — сказал я. — Хочу произвести на них благоприятное впечатление.

Хотя бы в первые минуты знакомства, до тех пор, пока они меня поближе не узнают.

— Скучный ты стал, Чапай. Некомпанейский.

— Какой есть.

— А мы, пенсионеры, должны держаться вместе, — он хохотнул. — Боишься сесть за руль — возьми частника. Я даже оплачу.

— Ты ж знаешь, — сказал я. — Когда что-то движется со скоростью большей, чем я хожу пешком, я предпочитаю сидеть за рулем.

— Ты никогда не изменишься, да?

— Я слишком стар для всего этого, — сказал я.

— Ладно, давай тогда на следующей неделе, — предложил он. — Если в пятницу вечером начнем, но к воскресенью как раз и закончим. За неделю, правда, не поручусь.

— Созвонимся, — пообещал я. Узнать бы еще, кто ты такой, но не представляю, как это можно сделать.

— Ладно, бывай, — сказал он. — Удачи тебе на новом поприще.

— Увидимся, — сказал я и положил трубку.

В смысле, реально положил трубку, на рычаг. А не просто ткнул пальцем в экран на кнопку отбоя.

Старые добрые ламповые технологии. Современные-то дети, из две тысячи девятнадцатого которые, наверное, даже номер на таком аппарате набрать не смогут.

Впрочем, некоторые и на машинах с тремя педалями ездить не умеют…

Я-то умел, у меня и в моем времени машина с тремя педалями была, но это не от хорошей жизни. «Ласточка» было очень дешевой в обслуживании машиной, а я, пытаясь скопить первоначальный взнос на ипотеку, экономил везде, где только мог.

Погрузившись в свои мысли, я спустился по лестнице и на выходе из подъезда едва не столкнулся с пытающимся втиснуться в дверной проем чуваком. И вот насчет попытки втискивания это ни черта не фигура речи, потому что чувак был огромен. Высоченный, довольно объемный, в черном болоньевом плаще, который едва сходился на выпирающем пузе. Помимо прочего, чувак был обильно волосат и чрезмерно бородат, и в целом напоминал мне священника, за тем исключением, что я еще не встречал ни одного священника, от которого бы разило пивом в десять часов утра.

— Извини, — сказал я. — Не заметил.

— Да ничего, — сказал он. — Только прошу, впредь будь поаккуратнее, мужик, ты ж меня чуть не снес к хренам.

— Задумался, — сказал я.

— Бывает, — сказал он. — Я сам один раз так задумался, что чуть с мотоцикла не упал и по асфальту не размотался. А дело, между прочим, на кольцевой было, а позади — одни сплошные «камазы». Нет, вру, там еще «татра» была. С песком.

— Ну, тогда и ты будь аккуратнее, — сказал я.

— А смысл? — философски спросил он, бочком просочился мимо меня и начал подниматься по лестнице. Я машинально глянул ему вслед и заметил выпирающую из-под плохо подогнанного по размеру плаща наплечную кобуру.

Занятные у меня здесь соседи. Или этот чувак просто в гости к кому-то зашел? Со стволом и в десять часов воскресного утра уже нетрезвый?

Немного подумав об этом, я решил, что не очень-то мне и интересно и вышел на улицу.