Другой взгляд

Глава 28

Венеция смотрела в окно кареты до тех пор, пока огни клуба «Янус» не растворились в тумане.

С тех пор как они расстались с Харроуи Пирсом, Гейбриел почти все время молчал. Венеция знала, что его терзают те же беспокойные мысли, что и ее.

– Мистер Пирс явно человек разумный и прагматичный. Он не верит, что Розалинда Флеминг и в самом деле обладает сверхъестественными способностями, – медленно проговорила она. – Но мы-то оба понимаем, что такая вероятность существует. Что скажешь?

– Скажу, что мы имеем дело либо с очередным удивительным совпадением, либо с настоящей уликой.

Венеция криво улыбнулась.

– Догадываюсь, кого ты подозреваешь.

Гейбриел убавил свет ламп, отчего карета погрузилась в полумрак. Венеция понимала: он опасался, как бы кто-то из знакомых, проезжавших мимо в экипаже, не узнал ее в мужском платье. Такое, правда, было маловероятно. На улице был такой густой туман, что непонятно было, как кучер, управляя лошадьми, находил дорогу к Саттон-лейн.

От неожиданной мысли Венеция вся похолодела.

– А если миссис Флеминг на самом деле обладает сверхъестественными способностями? Вполне возможно, что она прочитала мои мысли в тот день, когда я ее фотографировала, – прошептала она.

– Успокойся, чтение мыслей – это дешевый трюк, не более.

Как же ей хотелось поверить ему!

– Откуда ты зйаешь?

– Члены тайного общества занимались научными исследованиями в течение многих лет. Многие работы были написаны еще два века назад. И еще ни разу не было подтверждено, что человек действительно может прочесть мысли другого человека.

– Да, но сверхъестественные человеческие способности по-прежнему мало изучены.

Он пожал плечами.

– Разумеется, нет ничего невозможного. Мне кажется, данный случай можно объяснить куда более просто. Миссис Флеминг, вероятно, удается выуживать у клиентов секреты без их ведома.

– И каким же образом?

– Она, видимо, хороший гипнотизер.

Венеция задумалась.

– Интересное замечание. Это многое объясняет. Если она загипнотизировала человека и выведала его секреты, то по окончании сеанса он мог обо всем забыть.

– Ученые из тайного общества тщательно исследовали гипноз, отнеся эту технику к одному из сверхъестественных талантов человека. Однако я где-то читал, что это искусство имеет свои ограничения. Во-первых, не все так легко поддаются гипнозу. Некоторых ввести в транс очень просто, а вот другие совсем не поддаются воздействию гипнотизера.

– Ты так хорошо разбираешься в этих вопросах, Гейбриел.

– Мой отец посвятил исследованию сверхъестественных способностей человека всю свою жизнь. Многие мои родственники занимаются тем же самым. Можно сказать, это наш семейный бизнес.

– Весьма необычный.

Он слегка улыбнулся.

– Да уж.

– Если миссис Флеминг – гипнотизер, это объясняет, как она узнавала секреты своих клиентов. Но это никак не связано с похищенной формулой!

– Согласен, что очевидной связи нет, но…

– Что «но»?

– Члены тайного общества наблюдают за людьми со сверхъестественными способностями. Не исключено, что кто-то из них выбрал в качестве объекта миссис Флеминг.

Венеция резко выпрямилась. Она вдруг кое о чем догадалась.

– И этот человек, сам того не ведая, поддался гипнозу, во время которого и рассказал о формуле?

– Это, конечно, весьма сомнительно, – предупредил Гейбриел. – Даже если миссис Флеминг организовала похищение формулы, неизвестно, как она собирается разгадывать код. Можешь не сомневаться, никто вне общества не имеет доступа к бумагам его основателя. Да и совсем немногие из членов имели возможность прикоснуться к его работам.

Венеция рассеянно вслушивалась в стук колес экипажа и лошадиных копыт. Карета медленно двигалась в тумане.

– Если миссис Флеминг замешана в деле с похищением формулы, – размышляла Венеция после небольшой паузы, – то вполне возможно, что я привлекла ее внимание, когда стала называться твоим именем.

– Да.

– Теперь же, когда ты объявился в городе, ее подозрения подтвердились. Она наверняка знала, кто ты такой и что ты ищешь формулу.

– Но она также может предполагать, что ее никто не подозревает в хищении формулы, – заметил Гейбриел. – В конце концов, она никоим образом не связана с обществом. Наверное, считает, что у меня нет причин подозревать ее.

– Она могла украсть формулу, – подумав, сказала Венеция. – Но это точно не ее я видела в ту ночь, когда убили Бертона. Я видела ауру миссис Флеминг, когда фотографировала ее. Она не похожа на ауру убийцы.

– Уверена?

– Абсолютно.

Гейбриел на мгновение задумался.

– Не удивлюсь, если она наняла кого-то, чтобы выполнять за нее грязную работу. Это ведь очень опасно.

Венеция содрогнулась.

– Бедный мистер Бертон! Его убили отчасти из-за меня. Если бы он не согласился преследовать и фотографировать меня…

Гейбриел сделал неожиданное движение, застигнув Венецию врасплох. Подавшись вперед, он обхватил ладонями запястья молодой женщины, так что она не могла пошевелиться.

– Выкинь из головы мысли о том, что во всем этом есть хотя бы толика твоей вины. Гарольд Бертон погиб, потому что согласился работать на очень опасного человека. У тебя хотели выведать все сокровенные тайны. Бертон должен был понимать, что этот человек не питает к тебе расположения. Он получил то, что заслужил. И я запрещаю тебе думать, что ты в чем-то виновата.

Венеция неуверенно улыбнулась.

– Спасибо, Гейбриел.

– Знаешь, – спокойно проговорил он, – с тех пор как мы сели в карету, ты уже второй раз назвала меня по имени. Мне нравится, как оно звучит в твоих устах.

Чувственная атмосфера неожиданно усилилась, она всегда витала в воздухе, стоило только Гейбриелу оказаться рядом. Венеция остро ощущала силу его рук, нежно, но твердо сжимавших ее запястья.

Он притянул ее ближе к себе, губами прижавшись к ее губам. Она думала, что уже привыкла к его поцелуям, но собственная реакция доказывала обратное. Венеция попыталась обуздать возбуждение и болезненный жар, охвативший все ее существо. Тщетно!

Не отрываясь от губ молодой женщины, он освободил одну руку и опустил шторки. Затем сорвал с нее парик и принялся вытаскивать из волос шпильки одну за другой.

Пьянящее чувство уединения в карете сделало свое дело, Венеции показалось, что она находится на корабле, медленно уносящем ее в ночной туманный океан.

Все было так, как в Аркейн-Хаусе. Она вдруг оказалась свободной. Она не думала ни о прошлом, ни о будущем. Не боялась, что Эдвард или Амелия случайно зайдут и застанут свою сестру в пылу порочной страсти. Не опасалась смутить тетю Беатрис и поставить под угрозу свою карьеру.

Когда ее волосы каскадом пролились на плечи, она услышала низкий хриплый стон Гейбриела. Его руки сжались вокруг нее.

Он целовал ее страстно. Вынырнув на мгновение из сладкого забытья, она обнаружила, что он сорвал с нее пиджак и отбросил на соседнее сиденье.

Быстро освободившись от своего сюртука, он принялся развязывать ее галстук. Его руки дрожали. Все это возбуждало Венецию. Он на самом деле хотел ее. Что бы там ни было, это не хладнокровное соблазнение. Их обоих сжигала страсть.

Когда с галстуком было покончено, он прикоснулся к верхней пуговице накрахмаленной белой сорочки и улыбнулся.

– Знаешь, – шепотом признался он, – мне никогда раньше не доводилось снимать мужскую одежду с женщины. Это оказалось гораздо труднее, чем я думал. Как будто я оказался по другую сторону зеркала.

Венеция негромко рассмеялась. Осмелев, она принялась развязывать его галстук.

– Давай я покажу, как это делается, – прошептала она.

На этот раз она справилась с задачей гораздо быстрее, чем в Аркейн-Хаусе. И неудивительно, ведь она приноровилась обращаться с мужской одеждой за время своих приключений с Харроу.

На каждое ее движение Гейбриел отвечал тем, что раздевал ее еше быстрее. Она поняла, что он расстегнул ее сорочку, только когда Гейбриел коснулся ее груди. Пытаясь удержать равновесие, она вцепилась в его плечи. Он наклонился и поцеловал ее в шею. Венеция вся напряглась. Жар медленно охватывал все ее существо.

– Гейбриел, – прошептала она.

Скользнув руками ему под рубашку, она прижалась ладонями к груди.

Он устроился поудобнее на сиденье и посадил Венецию к себе на колени. Наклонившись, она сама сняла ботинки. В следующее мгновение он расстегнул ее брюки и начал их стягивать. За ними последовали панталоны. Оба предмета туалета полетели на сиденье напротив.

Когда на ней не осталось ничего, кроме расстегнутой сорочки, Гейбриел поцеловал ее так, словно от этого зависели их жизни. Она слегка поежилась, почувствовав его теплую ладонь на своем бедре. Она почти забыла, какое удовольствие могут доставлять такие прикосновения. Почти…

А он тем временем продвигался, исследуя ее тело своей ладонью. Она неожиданно резко втянула в себя воздух, почувствовав влагу между ног.

– Ты уже вся мокрая, – прошептал он, удивившись и обрадовавшись одновременно. – Ты даже не представляешь, сколько раз я мечтал о том, чтобы снова любить тебя.

Его губы вновь овладели ее губами, лаская, требуя. Теряя голову от желания, Венеция почувствовала, как он приподнял ее. В следующее мгновение она оказалась сидящей верхом на нем и упиралась ногами в бархатные подушки.

Чтобы удержать равновесие, она вцепилась в его плечи. Обхватив одной рукой бедра молодой женщины, другой он скользнул у нее между ног и раздвинул их.

Он принялся ласкать их, поглаживать, открывая новые секреты ее тела. Каждое новое прикосновение казалось более интимным и возбуждающим, чем предыдущее. Он сконцентрировался на клиторе, лаская его большим пальцем до тех пор, пока она не начала сходить с ума. Внутри ее нарастало невыносимое напряжение. Она безумно хотела его.

– Я больше не могу, – простонала она, впиваясь пальцами в его плечи. – Я не выдержу.

– Этого недостаточно, – проговорил он. – Еще рано. Я хочу почувствовать твое наслаждение.

Венеция смутно осознала, что он расстегивает брюки.

А затем почувствовала, как его возбужденное естество упирается ей в бедро.

Венеция обхватила его рукой.

Гейбриел прошептал что-то ей на ухо.

Она нежно сжала его.

Гейбриел втянул в себя воздух.

Наклонив голову, она укусила его за плечо.

Его тело пронзила дрожь.

– В эту игру могут играть двое, – сказал он.

Его рука творила удивительные вещи. Венеция задыхалась. Напряжение становилось просто невыносимым.

Неожиданно оно разразилось вспышкой мощных эмоций.

Она хотела закричать от наслаждения, но прежде чем хотя бы один звук сорвался с ее губ, Гейбриел резко насадил ее на себя. Он наполнил собой ее всю.

Венеция готовилась испытать такую же боль, как и в первый раз, но боли не было. Только твердость мужского тела, разжигавшая в ней новую страсть.

Все ее чувства остро реагировали на физическое и духовное единение. Ей не надо было даже концентрироваться, чтобы видеть темную ауру Гейбриела, заполнившую все пространство экипажа. Она переплеталась с ее собственной аурой, создавая ощущение близости.

Когда он достиг пика, мощное невидимое пламя взмыло ввысь. Она даже не услышала, а почувствовала, как из его горла рвется крик. Он начался с низкого клекота у него в груди. Венеция подумала, что у кучера могут быть трудности с распознаванием аур, но уж со слухом точно все в порядке.

Она поцеловала Гейбриела. Крик превратился в сдавленный стон триумфа и удовлетворения.

Прошло несколько минут, прежде чем она пошевелилась в его объятиях. Стук колес экипажа и лошадиных копыт свидетельствовал о том, что они до сих пор находились в уютном мирке кареты.

Гейбриел, откинувшись на спинку сиденья с видом льва после удачной охоты, протянул руку и поднял шторку. Промелькнули газовые фонари в тумане.

– Мы проезжаем мимо кладбища. Скоро будем на Саттон-лейн, – сказал он.

Венеция сообразила, что одета только в сорочку. Ее охватила паника.

– Господи! – воскликнула она. – Мы не можем приехать домой в таком виде.

Высвободившись из рук Гейбриела, она метнулась на сиденье и начала собирать свою одежду.

Облачиться в мужской костюм в тесном экипаже оказалось непросто. Гейбриел оделся очень быстро и с интересом принялся наблюдать за ее мучениями.

Она в течение нескольких секунд не могла справиться с галстуком, но он протянул к ней руки.

– Позвольте помочь вам, миссис Джонс, – сказал он.

Услышав свое вымышленное имя, молодая женщина резко вскинула голову.

– Гейбриел… – начала она, не имея ни малейшего представления о том, что говорить дальше.

– Поговорим об этом утром, – сказал он.

Его голос прозвучал на удивление мягко, но это была не просьба, а утверждение. Искра гнева потушила тревогу, которую она испытывала при мысли о том, что появится дома в полураздетом виде.

– Надеюсь, ты не собираешься обсуждать то, что произошло между нами? – спросила она, запихивая волосы под шляпу. – Это все испортит.

– Не понял?

Она вздохнула.

– Ты должен понимать, когда мы были в Аркейн-Хаусе, я делала все, чтобы соблазнить тебя.

– Да, и ты прекрасно справилась. Мне все очень понравилось.

Даже в темноте кареты было видно, что она покраснела.

– Да… то есть я хочу сказать, что в Аркейн-Хаусе я специально делала все для того, чтобы склонить тебя к ночи запретной страсти.

– И какое отношение это имеет к сегодняшнему вечеру?

– Пойми, что тогда все было по-другому.

– По-другому?

– Мы тогда оказались одни в заброшенном доме.

– Там еще были слуги, – заметил он.

Венеция нахмурилась.

– Да, конечно, слуги были. Но я их практически не видела. – Венеция услышала в собственном голосе нотки неуверенности. И это страшно ее разозлило. – Мы как будто были на необитаемом острове.

– Не припоминаю никаких пальм.

Венеция не обратила внимания на его слова.

– Я просто хочу сказать, что тогда я впервые почувствовала себя свободной. Я не боялась стать жертвой скандала. Я не переживала за то, как бы не шокировать тетю и не подать плохой пример брату с сестрой. Аркейн-Хаус был местом со своим собственным временным пространством. Мы с тобой были одни в том королевстве.

– Не считая слуг.

– Да.

– И все-таки пальм я не припоминаю.

– Ты думаешь, я шучу?

– А разве нет?

– Нет, конечно, я совершенно серьезно. – С каждой секундой Венеция злилась все больше и больше. – Я пытаюсь дать тебе понять, что сегодня вечером случилось то же самое.

– Не уверен. Во-первых, поблизости не было никаких пальм.

– Забудь про эти чертовы пальмы. Я хочу сказать, что все произошедшее в Аркейн-Хаусе и сегодня в карете – это сон, который рассеется с рассветом. О нем не стоит вспоминать при свете дня.

– Звучит весьма романтично, моя милая, но что, черт возьми, это значит?

– Это значит, – холодно проговорила она, – что мы не будем больше касаться этого вопроса. Ясно?

Карета остановилась. Венеция схватила свою красивую трость и выглянула в окно.

Конец трости упирался во что-то мягкое.

– Смотри, куда тычешь тростью.

Венеция сообразила, что в порыве гнева задела палкой его ногу.

– Прошу прощения, – удрученно прошептала она.

Одной рукой Гейбриел потер коленку, а второй распахнул дверцу кареты.

– Ничего страшного. Думаю, это всего лишь шишка.

Венеция вышла следом за ним из кареты и поднялась по ступенькам. Гейбриел задержался, чтобы дать кучеру на чай.

Открыв дверь своим ключом, Венеция с облегчением обнаружила, что все домашние спят. Меньше всего ей хотелось сейчас обсуждать с ними то, что ей удалось выяснить в клубе «Янус». Ей нужно было собраться с мыслями. Утром она уже придет в себя и будет в состоянии отвечать на вопросы.

Холл был освещен слабым светом. Увидев на столе конверт, Венеция взяла его в руки и обнаружила, что письмо адресовано Гейбриелу.

– Это тебе. – Она протянула ему конверт.

– Спасибо. – Он взял конверт и окинул его быстрым взглядом. – Это от Монтроуза.

– Может, он обнаружил что-то интересное в архиве членов общества?

Гейбриел вскрыл конверт и достал письмо. В течение нескольких секунд он молча рассматривал его.

– Что там? – поинтересовалась Венеция.

– Письмо написано одним из кодов, которым пользуются для приватной переписки члены тайного общества. Мне понадобится время, чтобы расшифровать послание. Я поработаю над письмом ночью и за завтраком расскажу, что в нем написано.

– А если письмо закодировано, то в нем должна содержаться очень важная информация!

– Не обязательно. – Гейбриел усмехнулся и засунул письмо в карман. – Учитывая страсть всех членов общества к тайнам, почти все письма от одного члена к другому закодированы. Думаю, в этой записке от Монтроуза содержится приглашение прийти к нему, чтобы обсудить ход расследования.

– Если там что-то важное, расскажи мне сразу, хорошо?

– Конечно, – согласился Гейбриел. – Но сейчас нам обоим пора спать. У нас был долгий день.

– Да уж. – Венеция начала подниматься по ступенькам, думая о том, как поддержать светскую беседу. – Мне кажется, вечер прошел весьма продуктивно.

– В некоторых смыслах да.

От его веселого тона она еще больше покраснела. Слава Богу, лампы на лестнице были погашены.

– Я имела в виду информацию, которую мы собрали о миссис Флеминг, – строго сказала она.

– И в этом смысле тоже, – согласился Гейбриел.

Она бросила на него взгляд.

– Интересно, что за секрет был у друга мистера Пирса?

– Наверное, будет лучше, если мы никогда об этом не узнаем, – заметил Гейбриел.

– Наверное, ты прав. – Венеция пожала плечами. – И все же мне кажется, что я смогу разгадать загадку.

– Думаешь, это как-то связано с тем, что Пирс с друзьями являются членами клуба, в котором состоят женщины, переодетые мужчинами? – насмешливо спросил Гейбриел.

Ухватившись за перила, Венеция резко обернулась.

– Ты знал про клуб «Янус»?

– Нет, до тех пор, пока мы туда не приехали, – признался Гейбриел. – Но когда я оказался внутри, то сразу понял, что к чему.

– Но как?

– Я же сказал, что женщины пахнут по-другому. Любой мужчина, оказавшийся в окружении женщин, рано или поздно все поймет, несмотря на их одежду. Думаю, верно и обратное.

– Да? – Венеция задумалась. – Ты понял, что Харроу – женщина, когда встретил ее на выставке?

– Да.

– Ты гораздо более проницателен, чем большинство людей, – сказала Венеция. – Харроу уже довольно давно играет в обществе роль мужчины.

– Как вы познакомились с ней? Или с ним?

– Я всегда говорю о Харроу в мужском роде. – Венеция сморщила носик. – Так легче хранить тайну. А познакомились мы с ним почти сразу после того, как я открыла галерею. Он заказал у меня портрет. Харроу был одним из моих первых клиентов.

– Ясно.

– Во время съемки я поняла, что это женщина. Харроу тоже почувствовал, что я догадалась. Я дала слово сохранить секрет. Думаю, сначала он мне не доверял, но постепенно мы стали друзьями.

– Харроу знает, что ты умеешь хранить секреты?

– Да. В этом смысле он очень проницателен.

– Ясно, – повторил Гейбриел.

Она нахмурилась.

– Что случилось?

Молодой человек пожал плечами.

– Интересно, почему Харроу решил обратиться к неизвестному фотографу, который еще не успел привлечь интерес общества?

– Я к тому времени уже успешно выставлялась в галерее мистера Фарли, – возразила Венеция, испуганная ходом его мыслей. – Там Харроу и увидел мои работы. Он не может быть связан с похищением формулы.

– Сейчас я склонен подозревать всех и каждого.

Венеции вдруг стало холодно.

– Даже меня? – неуверенно переспросила она.

Гейбриел улыбнулся.

– Нет. Я подозреваю всех, кроме тебя.

Венеция слегка расслабилась.

– Пообещай мне, что если ты когда-нибудь вновь встретишь Харроу, мистера Пирса или кого-то еще из членов клуба, то не дашь им понять, что знаешь об их второй натуре, – попросила она.

– Поверь, Венеция, я тоже умею хранить секреты.

Что-то в этих словах заставило ее снова поежиться. Что это? Обещание или предупреждение?

Она остановилась на лестничной площадке.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Венеция. Спи крепко.

Она поспешила по коридору, стремясь оказаться в безопасности.

Через некоторое время Венеция резко проснулась, как это бывает в тех случаях, когда спящий мозг улавливает перемены в атмосфере. В течение нескольких секунд она лежала и прислушивалась.

Беатрис, Амелия или Эдвард могли спуститься на кухню, чтобы перекусить.

Но потом что-то заставило ее откинуть одеяло и пойти по холодному полу к окну.

Она заметила темную мужскую фигуру, метнувшуюся по утонувшему в тумане саду. На небе была луна, но из-за густого тумана она не могла разглядеть железную калитку, которая вела на улицу. Зная ее примерное расположение, она могла сказать, что мужчина уверенно шагает именно к ней. Он движется к цели, словно ночной хищник, который учуял добычу.

Венеции не потребовалось концентрироваться, чтобы увидеть его ауру. Она знала, что это Гейбриел.

Через пару мгновений он растворился в ночи.

Куда он направился в такой час и почему так незаметно вышел из дома? Видимо, это связано с письмом Монтроуза.

Она вспомнила слова Гейбриела: «Поверь, Венеция, я тоже умею хранить секреты».