Дуб тоже может обидеться

На темном фоне мониторов побежали светлые строки комментария, который сразу же проговаривались жестким женских голосом, отдаленно напоминавшим синтезированный компьютером голос.

- Георгий Леопольдович Могильский — Главный … Федеральной пограничной службы Российской Федерации, полковник медицинской службы. В 1974 году окончил Московский медицинский ... институт. С 1974 по 1989 гг. служил в частях пограничных войск. С 1989 года в Главном клиническом военном госпитале Федеральной пограничной службы. Награжден орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах» III степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За отличие в охране государственной границы СССР», «За отличие в воинской службе» I степени, афганскими медалями. Женат, имеет двое сыновей и дочь.

Ведущего сменила фигура подтянутого военного, с грустью смотрящего на зрителя.

- Прежде чем говорить о содержании предоставленных документов, хотелось бы несколько слов сказать об их форме..., - полковник аккуратно разложил шесть пухлых папок на столе. - Во-первых, все они являются частью какого-то общего архива. Нумерация показывает, что подобных папок было больше, гораздо больше, и они были выделены в некие направления, о сути которых нам, к сожалению пока сложно судить. В нашем распоряжении лишь намеки на истинное положение дел...

За спиной эксперта вспыхнул монитор, на котором начали возникать некоторые листы из папок.

- Большая часть материалом представляет собой стенограммы медицинских экспериментов, результаты которых, мягко говоря, шокируют, - полковник взял в руку указку и начал водить ею по экрану. - В частности, обратите внимание на приведенные здесь некие базовые, вероятно нормальные, и оценочные функциональные показатели.

Крупным планом выплыла таблица, в ячейках которой прыгали цифры.

- Вот, по этой строке фиксировалась максимальная приложенная испытуемым или испытуемыми сила на динамометре. Если, даже мы сделаем некоторую скидку на несовершенство измерительных прибором, то и в этом случае разница в результатах у обычного, среднестатистического на тот период, мужчины и у испытуемого просто фантастическая. Если у первый как правило выжимал 80 — 90 кг. на динамометре, то второй — 2000 — 2500 кг. Для сравнения, взрослая самка шимпанзе, которую искусственно вводили в агрессивное состояние, выжимает примерно 500 кг. на аналогичном приборе.

По следующей строке приведены данные по такому параметру, как скорость. Если верить этим цифрам, а оснований сомневаться в их достоверности у нас нет, то тестируемый объект на 100 метровом отрезке сумел развить скорость 87 км/ч. Вдумайтесь только в эту цифру уважаемые телезрители! 87 км\ч! Эта скорость сопоставима со скоростью бега некоторых животных. В настоящее время наивысшая скорость на дистанции 100 метров официально зарегистрирована у ямайского легкоатлета — феномена Усейна Болта. В финале берлинского чемпионата 2009 г. его пиковая скорость составила, как сейчас мы с вами можем сказать, всего лишь 44,17 км/ч...

Полковник Могильский вновь сменился ведущим.

- В принципе, можно было бы еще отметить множество других действительно удивительных результатов, зафиксированных в этих документах..., - проникновенным голосом начал Прокопенко. - Это и сверх быстрая регенерация тканей и органов, когда надрезы на коже заживали буквально в течение нескольких минут, и потрясающая реакция, позволяющая испытуемым уворачиваться от выпущенных в упор пуль, и способность долгое время без серьезных последствий обходиться без воды и пищи... Но, даже это не главное! Сейчас мы приведем вам свидетельства непосредственно того, кто, как считают эксперты, являлся куратором такого супер солдата.

Заиграла тревожная музыка, мониторы окрасились в красные цвета.

- Остатки Московской сводной дивизии, занимавшие оборону на втосном берегу реки Нара, примерно в 20-ти километрах от Наро-Фоминска, в первых числах декабря 1941 г. из последних сил сдерживали рвущегося к Москве врага. Стремясь любой ценой продавить оборону, немецкое командование бросило на бойцов Красной Армии свои последние резервы... Вспоминает лейтенант Александр Васильевич Мареев, командир первой роты … полка: «Немец атаковал, как сумасшедший... Сначала нас утюжила авиация. Этот нарастающий визгливый вой, сопровождавшийся взрывами бомб и треском пулеметных очередей, заставлял нас буквально вжиматься в землю. В такие минуты мы думали лишь об одном, чтобы оказаться где-нибудь по дальше отсюда... Потом шли танки, за которыми прятались бесконечные серые фигурки... Сейчас, когда прошло столько лет, я удивляюсь, как мы смогли тогда вообще выстоять. При таком соотношении живой силы и техники нас должны были в первые же часы просто смешать со снегом! - ведущий сделал небольшую паузу. - Вслушайтесь в эти слова! Они насквозь пропитаны ужасами войны, которые оставляют в душе человека незаживающие раны. «... Мне навсегда врезался в память один случай. Это кажется было 4 декабря, ближе к вечеру... Вторая атака за день. От моей роты почти ничего не осталось. Траншея оказалась полузасыпанной после налета бомбардировщиков. Метров на пятьдесят в обе стороны лежали одни трупы... Никого! Пригнувшись, я пробирался от одного бойца к другому. Кричал, звал! Никого!».

На этих словах телевизор поперхнулся и изображение сменилось крупной рябью, от чего по щекам мужика заиграли нехорошие желваки.

- «Они шли как на параде, - вновь появилось изображение. - В полный рост, с опущенным вниз оружием, словно нас уже не было. Германский офицер шел в распахнутой шинели, размахивая пистолетом... Они были все ближе и ближе. Рядом с ними, почти впритык, по льду пробиралась легкая танкетка... Меня тогда такая злость взяла! Это как же так, подумал я, они идут по моей земле, а я тут сижу и прячусь. Взял винтовку у лежавшего рядом бойца, вставил штык»

99.

3 декабря 1941 г. Восточный берег реки Нара, примерно в 20 километрах от Наро-Фоминска.

Лейтенант Мареев, пригибаясь, шел по траншее. Время от времени всем телом он прижимался к краю окопа и осторожно приподнимался на носках. Его белобрысая макушка, не смотря на крепкий мороз едва прикрытая сдвинутой набекрень ушанкой, замирала на несколько секунд и сразу же исчезала. Соседний берег реки, по-прежнему, выглядел вымершим. Оставшиеся после вчерашней атаки воронки уже припорошило утренним снегом и ни практически не выделялись на общем белом фоне. Лишь на льду, с которого сильный ветер без устали выметал падающий снег, богато чернели человеческие тела.

- Выдохлись, гады, - сплюнул он себе под ноги, после очередного осмотра. - Дали мы им прикурить вчера..., - парень бормоча, сполз по стенке и застыл, уставившись вперед. - Бежали аж на пятки срали, - вороненный ствол немецкого автомата, холодил руку даже через толстую варежку, но он этого совершенно не замечал. - Да, уж, драпали знатно!

Его правая рука вылезла из варежки, словно сурок из своей теплой норки, и судорожно сгребла колючий и хрустящий снег. От резкого, одуряющего холода Алексей очнулся и недоуменно оглянулся.

- Смотри-ка, чуть не уснул тут, - усмехнулся он, заметив, что скорчился рядом с чьей-то позицией. - Хозяин пришел бы, а тут я... спать улегся. Славно было бы! - от пришедшей на ум картины ему на какое-то мгновение стало смешно.

Стрелковая позиция была оборудована как-то по-особому, сразу же бросилось ему в глаза. Он с одобрением отметил и аккуратно вырытую выемку для незатейливого солдатского имущества и боеприпасов, и небольшую ступеньку возле его ног, и положенный по уставу бруствер. «Опытный видно боец, - подумал Мареев, вспоминая поредевшую роту и гадая,, кто бы это мог быть. - Видно, не первый день воюет... Кирпичников что-ли? Похоже. Больно уже по куркульски все устроено — как-то ладно, по-хозяйски».

Вдруг со стороны медсанбата до него донеслись какие-то голоса, а через несколько секунд оттуда же потянуло и чем-то аппетитным. Тут же его желудок откликнулся на это безобразие громким бурчанием.

- Это как же так, Илья Степанович, разве могет такое человек? - спросил чей-то простуженный молодой голос. - Вы сами посудите, вышел он налегке вечор, сразу после того, как немец угомонился, и пришел только на третий день, - говоривший сделал небольшую паузу, словно пытался подчеркнуть важность своих слов. - Три дня там был! Мы с Иванычем тогда на часах стояли... Слышим, ползет кто-то с нейтрала. Я с плеча винтовку скидываю и негромко так спрашиваю — кто идет? Нас до этого еще предупредили, что разведку надо ждать...

Лейтенант заинтересованно слушал, вновь привалившись к стенке окопа. Смолкнувший голос на несколько минут сменился хриплым и продолжительным кашлем.

- Ты ртом то не дыши, - покровительственно пробурчал второй, в голосе которого Мареев узнал старшину из пополнения. - Воздух горло обжигает.

- Дерет, проклятый, вздохнуть больно, - откашлявшись грустно ответил первый. - … Так вот, спрашиваю я — кто это? Стоять мол, а то стрелять буду! А тот молчит, гад! Ну думаю, стрельну сейчас... Я только выглянул, а меня как швырнут к стенке! Раз! Думал, дух выбьет! Оглянуться не успел, как этот спрыгнул вниз и мешок свой скинул на землю, - в голосе рассказчика буквально звенела обида, что его, такого справного бойца, да еще на посту, смог кто-то спеленать. - Стоит, лыбиться, а с черной морды глаза свои пялит. Чуть от страха не окочурился, хорошо Иваныч сзади подбежал на подмогу.

- И что? - в этот момент лейтенант узнал самого рассказчика — это был рядовой Авдеев, схлопотавший в свое время срок за кражу яловых сапог у одного майора. - Скрутили диверсанта-то?

- Ха! - рассмеялся боец, звякнув чем-то металлическим во время этого. - Скрутишь его, как же?! Он и Иваныча отоварил по башке! Так я, Илья Степанович, к чему веду-то. Пока хлобуздал он нас, мешок порвался... Чей, чей? Его, конечно! Ногой его Иваныч задел, да так смачно, что порвался он!

Алексей, стараясь чтобы снег не скрипел, подошел к краю окопа, за которым был поворот к медсамбату. Видимо, оба бойца несли обед для своего взвода и присели перекурить.

- Я глядь, а из него сыпется что-то блистющее, - голос паренька задрожал. - Ну, думаю, гроши приволок к нам! Цельный мешок грошей от немчуры, представляешь, Илья Степанович! И, это за здорово живешь, на тебе и распишись... Оказалось, тю! Немецкие люминивые железки.

Задубев от неподвижного стояния (его-то в отличие от спрятавшихся в закутке бойцов отлично продувало ветром), Мареев переступил с ноги на ногу. Ему показалось, что он уже что-то подобное слышал — и про странного разведчика, и про кучу немецких алюминиевых посмертных медальонах. Вот только что именно, лейтенант вспомнить никак не мог.

- Потом, Илья Степанович, мне уж тут птичка одна клювиком нашептала, что разведчик это секретный наш был, - боец напустил в голос таинственность . - Мол он по немецким тылам шастает и режет их сонными как курей..., - тут тон его изменился и он продолжил почему-то шепотом. - Врачиха мне сказала, что в мешке то было с полсотни медальонов. И почти все они в кровушке извазяканы! Вот и скажи мне теперь, Илья Степанович, разве могет такое человек? В тыл пробраться и пятьдесят человек отправить на тот свет? Могет?

Ответа он так и не дождался. Из-за поворота раздалось негромкое покашливание и второй произнес:

- Ладно, Ленька, заканчивая лясы точить! Народ-то поди уж и заждался обеда. Поднимайся... О, товарищ лейтенант, - действительно, второй говоривший оказался новоприбывшим старшиной. - Старшина Голованко! - вместе с металлическим бидоном литров на двадцать пять боец вытянулся в струнку. - Вместе с рядовым Авдеевым осуществляем доставку пищи в подразделение!

Мареев кивнул и отправился в сторону своей землянки. Он старшину даже толком не расслышал, погруженный в воспоминания.

- Что-то хмурной он сегодня какой-то..., - донесся до него еле слышный шепот, который сразу же развеяло ветром. - Из штаба что-ли что сообщили...

Хрустя снегом, он подошел ко входу в землянку. Плотный полог, натянутый вместо двери, оказался дубовым и прикрывал разогретое нутро не хуже самой настоящей двери.

- Черт, - чертыхнулся лейтенант, вытягивая замерзшие пальцы к огню. - Вот зацепило-то.

«А ведь правду рассказывает, сукин сын! - с неудовольствием, мысленно согласился ротный с бойцом-балагуром. - Был такой случай..., - чурки, нарубленные из снарядного ящика, уже практически прогорели и в землянке начало холодать. - С месяц назад кажется... Тогда комдив еще другой был — Федор Алексеевич Бобров. Он с немцами еще с той первой войны успел повоевать и поэтому до врага был очень лютый, - Мареев тяжело вдохнул, когда вспомнил о старой дивизии, от которой сейчас остались одни рожки да ножки. - Да, уж настоящий мужик был! Как говориться одни усищи чего стоили — сам маршал Буденный бы позавидовал...».

«Он тогда на той стороне две разведгруппы потерял. Одна вообще пропала! Как ушла, так от нее ни слуха ни духа — словно и не было на свете десять человек, десять матерых волков. Со второй сам ходил, да опять толку никакого не было! На обратном пути на засаду нарвались и снова немчура всех ребят положила, а у него опять ни царапины... Вот в таком настроении он и стоял перед полковников, смотря в земляной пол». Лейтенант стиснул кулаки и тихо застонал. Лица его разведчиков стояли перед его глазами, как живые.

- Братишки мои, - шептал он, обхватив голову руками и со всей силы ее сжимая. - Как же это так получилось... Ни царапины! Ни единой царапины...

Молодые ребята, полые сил, здоровые, веселые, они прошли перед его глазами и сгинули, а он снова уставился на затухающий огонь.

«- Значит, один хочешь идти? - тот день, оказавшийся поистине бесконечным, вновь встал перед ним, как наяву. - Не передумал?! Хорошо, Алеша... Вон капитан стоит, видишь? - того капитана, Алексей запомнил хорошо, и как потом оказалось не зря. - Это представитель Ставки. Ему надо на ту сторону, да и нам, позарез как туда же треба. Проведешь его и пару бойцов через линию фронта, где и распрощаетесь.

Алексей, как сейчас помнил, что во время разговора в пол глаза следил за своим коллегой из Москвы. И не сказать, что он тогда ему не понравился... Весь такой подтянутый, крепко скроенный. Видно, что не зад и пузо наедал в штабе, а по полям бегал. Держался независимо, но и превосходства особого над ними, простой пехотой, не выказывал. Короче, нормальное впечатление он произвел на него.

- Товарищ капитан..., - потянул лейтенант руку к фуражке, но был остановлен кивком головы.

- Не чинись, разведка, не на параде! - он протянул свою руку; крепко сжал, гад, словно проверял. - Не люблю такого, в бою опасно. Игорь. Ну, будем знакомы, разведка?!

Последующие часы, что Мареев провел рядом с москвичами отпечатались у него настолько сильно, что и сейчас он помнил все, что произошло, до самой последней мелочи. Ни тяжелые изматывающие бои, ни бессонные ночи и отчаянные вылазки не смогли стереть эти воспоминания.

- Леха, - вот запросто капитан и окрестил его. - Забыл тебя предупредить — о времени, что ты провел с нами и о том, что случиться, тебе запрещено сообщать кому бы то ни было. Запомни, летеха, держи язык за зубами и все будет хорошо. Лады?!».

На какое-то мгновение Алексей очнулся от воспоминаний и удивленно осмотрелся. В землянке никого не было. Огонь уже совсем догорел, небольшая куча углей успела подернуться серым пеплом. Он со вздохом подкинул в самодельную печурку, сделанную из найденного кем-то бидона, пару деревянных брусков и вновь провалился в этот непонятный полусон.

«Первая странность, на которую он сразу же обратил внимание, это подготовка сопровождавших капитана бойцов. Он конечно много слышал от своих однокурсников (Специальные ускоренные военные курсы по подготовке младшего командирского состава в г. Куйбышеве, действовавшие особенно интенсивно в 1941 — 1942 гг. и готовившие скороспелого командира роты или командира батареи за неполные три месяца) о чрезвычайно сложной довоенной подготовке диверсантов, но увиденное в пути через линию фронта заставляло его не раз поежиться от возникающего холодка в груди. Оба бойца помимо лично оружия (которое само по себе весило не два и не три килограмма — автомат ППШ, два пистолета — один ТТ, второй немецкий Вальтер, четыре противотанковой и две противопехотной гранаты) тащили на себе словно вьючные мулы внушительных размеров вещмешки. Мареев еще при выходе из штаба случайно коснулся одного из этих мешков ногой и смог оценить их тяжесть. При всем при этом, они перли по буеракам и болоту так, что сам лейтенант, шедший налегке, еле за ними поспевал. В какой-то момент, когда Алексей неудачно наступил на кочку и провалился в топь почти по грудь, его мгновенно подхватил шедший за ним боец и дернул за шкирку так, что его просто вырвало из смачной жижи. Вот так легко примерно 80 килограмм живого веса взял и вытянул из болота!

- Давай-ка, лейтенант, вон к тому кусту правь, - прошептал почти сразу же капитан, легонько ткнув в спину переводящего дух Мареева. - Нам до утра надо уже быть километров за пятьдесят отсюда...

Даже сбитой дыхание и попавшая в рот болотная жижа не помешала Алексею выдать в тот момент изумленный возглас.

- До утра? Ты, что Игорь, спалишь людей! Ночью рваться по буреломам, да еще в ближнем тылу.

Капитан никак не отреагировал на его реплику — они уже почти вышли к переднему краю немецкой обороны. Со стороны болота, которое считалось непроходимым, у них не было постоянного поста, чем и пользовались разведчики дивизии. Здесь существовала лишь опасность случайно нарваться на один из пеших патрулей, которые изредка наведывались к самому краю болота.

- Посидим, пока здесь, а мои бойцы пошукают там, что да как, - вновь прошептал Смирнов, кивая разведчикам.

- Посидим..., - словно эхо отозвался Алексей, наблюдая как быстро те освободились от навьюченного на них груза и исчезли в густых, нависших над ними, кустах. - Слушай, капитан, что-то они у тебя не разговорчивы... И где ты только таких и набрал?

Видно было, что тот хотел промолчать, но не сдержался.

- В лесу, Леща, в лесу, - сверкнули в темноте белые зубы. - Таких бойцов можно найти только в настоящем русском лесу. В таком лесу, где даже днем темно от высоких и здоровенных деревьев; где овраги такие, что на их дне и летом можно неплохо подмерзнуть...

Прошло наверное с час времени, как из кустов вылезла перемазанная в земле голова, а следом и все остальное тело. Под ноги капитану мягко звякая железом легла связка оружия — пара карабинов с подсумками, пулемет с патронной коробкой (пост, кажется, выпотрошили) и один пистолет, отливающий хромом.

- Как-бы шум не поднялся, - смотря на гору оружия, с тревогой произнес Алексей. - Не надо было здесь ничего трогать, - Смирнов вопросительно посмотрел на своего человека.

- Прямо перед нами какая-то пехотная часть расположилась. Скорее всего недавно подошли. Они даже толком расположиться еще не успели. Ящики, бочки кругом, - глухо доложил первый боец, лицо которого было почти полностью скрыто маской маскировочного халата. - Напрямик нам не пройти... Мы в сторону реки махнули и там пост на передовой в ножи взяли. Вон унтера притащили... Как там шум поднимется, можем проскочить».

Тогда в темноте и запале Алексей не сразу обратил внимание на то, что и капитан со своими бойцами и они между собой практически не разговаривали. Конечно, все они были не на дружеских посиделках, где можно было без опасения горло драть... Но все же! Ни звука, но слова, ни полслова произнесено ими между собой не было! Как это было все понимать?! Сейчас, сидя в землянке, когда буквально в десяти метрах располагались твои товарищи с оружием, он пытался как-то объяснить все эти странности, но у него никак не выходило...

«Все это было, действительно, похоже на волшебный сон. Разведчики были не глухонемыми; они прекрасно слышали и разговаривать с самим лейтенантом, но в между собой была тишина». Алексей вспоминал их скрытые непонятными балахонами фигуры, надвинутые на лицо капюшоны, темные словно обожженные руки... Вот перед ним застыл первый боец, настороженно водя автоматом перед собой. Сразу же насторожились остальные — капитан и второй разведчик, не сговариваясь присели и стали внимательно всматриваться в темноту.

- Что же, черт побери, происходит? - непроизвольно прошептал он, медленно потирая руки друг об друга. - Чертовщина какая-то.

Перед его глазами вновь начала проявляться давняя картинка. «Пробиравшийся через кусты боец немного замедлил шаг. Левой рукой он попытался на ходу поправить сбившуюся лямку вещмешка, но та никак не давалась. Алексей только потянулся помочь, как из-за его спины вынырнул второй и молча поправил лямку».

- Видать славно сработались..., - пробормотал он, продолжая не отрываясь смотреть на пылавший огонь. - Давняя связка.

100

Отступление 33. реальная история.

Дело №72-Б 1/4

«... Когда перед нами зачитали постановление товарища Маленкова (16 апреля 1942 г.) о начале нового этапа индустриализации («индустриализации нового типа, которая не знакома ни человеконенавистнической фашисткой Германии, ни западному капиталу, … это перестройка всего экономического организма государства с средневековых, рутинных рельс на новый, человечный принцип...», цитата), указанное лицо высказало недовольство этим. Он (Захаров Олег Георгиевич, мастер сушильного цеха керамической посуды) сказал, что «все это одни бесконечные разговоры и от них никакого толку не будет. И так приходится гнуть хребет по 15 — 17 часов в сутки, а что будет потом...». Мы, Акинфеев С.К., Петров С.Т., Магдеев И.Р., стоявшие рядом, в корне с ним не согласны и сообщаем, что только дальнейшее развитие советского экономического строя через новый индустриальный виток отвечает социалистическому пути развития и приближает коммунизм...

Кроме того, им же было высказано сомнение в словах товарища Маленкова о том, что «необходимо выстраивать совершенно иные отношения с Природой, отходит от варварского и производственного к ней отношения и переходить к бережному» (цитата). Захаров Олег Георгиевич сказал, что «человек — есть царь природы и должен поступать так, как ему хочется».

Вышеизложенное написано мною собственноручно. Член ВКП(б) с 1920 г. Акинфеев Степан Кузмич. (в самом низу листа замысловатая роспись с разными загогулинами и закорючками)»

Отступление 34. Реальная история.

Маленков Г. М. Воспоминания о былом. - Москва, 1974. [отрывок]

«... По прошествии стольких лет, когда история отринула всю шелуху и оставила лишь настоящее и неизменное, я с полной уверенностью утверждаю, что он (И. В. Сталин), действительно, был великим человеком. Его величие, как это ни странно для всех нас, в том числе и для меня, заключалось отнюдь не в выдающемся организаторском, дипломатическом или военном таланте, хотя все это, несомненно, было и сыграло свою определяющую роль. Суть в том, что Иосиф Виссарионович был исключительно прозорлив! Пусть даже это прозвучит кощунственно, но многие его идеи был по-настоящему пророческими!

… Тот вечер, 26 ноября 1941 г., мне запомнился на всю жизнь. Даже скажу больше, эта дана отмечена в моем личном календаре наряду с трагическим 22 июня... Примерно в десять часов в дверь моей квартиры постучали. Столь поздний визит меня не удивил — шла война и часто возникали дела, решение которых требовало моего личного присутствия. Странным были только то, что за дверью был один из охранников товарища Сталина. Первой мыслью было лишь одно — случилось что-то страшное! Уместно ли будет сказать, что к счастью ничего страшного не произошло, или нет, я не знаю, так как в эти самые часы советские солдаты из последних сил сдерживали немецкие орды на подступах к Москве.

Товарищ Сталин ждал меня в своем кабинете с неизменной трубкой в руках. Увидев меня, он произнес:

- Георгий Максимиллианович, проходите, садитесь, - рукой он коснулся ближайшего к себе стула. - Извините, что так поздно.

Признаюсь, я немного ошарашен тем, что больше никого к кабинете не было. Обычно, при изменении военной обстановки в его кабинете всегда было много военных. В этот же раз не было никого — ни Шапошникова, ни Жукова, ни Тимошенко.

- Мне нужно с вами серьезно поговорить, - в те минуты я даже и представить не мог, о чем товарищ Сталин мог со мной говорить. - Речь пойдет о том, что будет потом..., - он сделал небольшую паузу и слегка встряхнул трубку. - Потом... после войны.

Отмечу, тогда я не просто не знал о готовящемся контрнаступлении, но и даже не думал о такой возможности. Поэтому моей первой мыслью было лишь одно — какое, к черту «потом, когда немцы почти ходят у самого нашего носа?

- Я понимаю, товарищ Маленков, что ваша голова сейчас забита войной и всем, что с ней связано, но никогда не забывайте, что настоящий руководитель, должен не только только правильно реагировать на происходящее, но и предвосхищать, а лучше строить это самое настоящее так, как это ему необходимо!

В ответ я ничего толком не произнес. Как помню, мне удалось выдавить из себя что-то невнятное, но на большее меня просто не хватило.

- Сейчас наше государство и весь советский народ ожесточенно, напрягая все свои силы, борется с крайне сильным и коварным врагом. Этот враг подгреб под себя почти всю Европу и заставил работать ее промышленность и населения на удовлетворение своих нужд, что не менее страшно и опасно для нас. Однако, я уверен ... - тогда мне совершенно случайно удалось поймать его взгляд и замечу, он был очень странным. - не усталым, не яростным, скорее даже мудрым, всезнающим каким-то. - Мы победим Германию.

Зачем он говорит все это мне, подумал я. Хочет выговориться?

- Мы победим Германию, - вновь повторил он, подходя к плотно зашторенному окну. - А что потом? Что будет после нашей победы? Вы, Георгий Максимиллианович, задумывались об этом? Как будет строиться наша внутренняя политика? Как дальше будем жить?

Что тогда на эти вопросы я мог ответить товарищу Сталину? Рассказать о том, что на протяжении почти десяти лет мне, как начальнику Управления кадров ЦК, приходят сотни писем об ужасных перегибах на местах? Или представить Иосифу Виссарионовичу последние цифры о числе колхозников, ежегодно умирающих от недоедания? Пожаловаться на недопустимо низкое качество сельскохозяйственной техники, поставляемой в село? Поведать ему обо всем этом и о многом другом? … Я не стал молчать и выгораживать других, да и себя тоже... Скажу сразу, в той моей речи была даже не критика того, что происходило в стране, и не жалоба на конкретных руководителей. В моих словах было обвинение всех нас, коммунистов, в отсутствии принципиальности при решении кардинальных для государства вопросов и недопустимой мягкости к себе. Может быть в чем-то тогда я и был не прав! Может быть...».

Отступление 35. Реальная история.

Из подслушанного на «черном рынке» в одной из подворотен Москвы.

- Барышня, почем пальтишко? - развязный голос донесся до идущей вдоль ряда девушки.

- Оно не продается! - она дернулась от обнявшей ее за талию мужской руки.

- А то, что в нем? Гы-гы-гы-гы! - бандитского вида парень загоготал и, сплюнув на снег, пошел дальше.

- … А ну-ка бабуля отсыпь семян, да чтоб нормальных, сахарных! - он наклонился к сидевшей на каком-то ящике женщине.

- Сахарных ему?! Ишь ты какой, милок! - забурчала она, роясь в своих мешочках. - Какие есть, такие и бери! А за сахарными, мил человек, милости просим в ЗАТО.

- Ты что, старая карга, сказала?! - взбрыкнул парень.

_______________________________________________________________

9 декабря 1941 г. Кремль. г. Москва. Заседание Ставки. Среди высшего руководства партии и правительства Советского Союза, сидевшего за столом, царило приподнятое настроение. Все было уже ясно — фашистский блицкриг не удался и контрнаступление советских войск позволило отбросить немецкие войска почти на сотню километров на запад. Буденный лихо приглаживал свои знаменитые усы, слушая что ему негромко рассказывал сидевший рядом Тимошенко. Расположившийся чуть дальше Жуков, кажется, впервые за все время, прошедшее с начала войны, улыбался.

- ... Товарищи..., - раздавшийся с дальнего края стола негромкий с хрипотцой голос мгновенно установил в кабинете тишину. - Я вижу у вас хорошее настроение, - это был даже не вопрос со стороны Сталина, а утверждение.

На него устремились удивленные взгляды.

- Но, товарищ Сталин, - немного растерянным тоном проговорил Хрущев. - Это же победа...Мы же им дали такого пинка, что они улепетывали словно обгадившееся ворье, - речь Никиты Сергеевича всегда была эмоциональной образной и часто по-деревенски простоватой, за что его не всегда воспринимали всерьез. - Товарищ Сталин это же победа...

Сидевшие рядов были абсолютно с ним согласны. Буденный от избытка чувств даже пристукнул по столу кулаком, одновременно бормоча что-то. Одобрительно кивал головой Тимошенко.

- Победа, товарищ Хрущев, это когда советский солдат стоит у развалин рейхстага, над которым развивается красный флаг. Вот это Победа, - жестко проговорил Сталин, неторопливо вышагивая за спинами сидевших за столом. - Сейчас мы сделали всего лишь шаг вперед по этой сложной и кровавой дороге. Вам это понятно, товарищ Хрущев?! - в спину виновника был задан вопрос.

Никита Сергеевич, еще несколько минут назад блиставший своей деревенской улыбкой, сейчас пытался расстегнуть душивший его ворот. Его лицо стало багрово красным, что невольно наводило мысль о сердечном приступе.

- У китайских трудящихся есть одна очень правильная пословица, товарищи, - Сталин остановился около стула, на котором сидел Маленков. - Дорога в тысячу ли начинается с одного ли, - Он внимательно обвел присутствующих глазами и негромко с хрипотцой произнес. - Мы обязательно победим... и для этого сделано много, чрезвычайно много, но недостаточно, - его рука коснулась маленковского плеча. - Товарищ Маленков сейчас расскажет о тех задачах, которые стоят перед нами в это непростое время.

Взгляды скрестились на встающем с места Маленкове, в руках которого была зажата небольшая папка с торчащими из нее бумагами.

- Прежде всего, товарищи приведу несколько цифр. В целях перестройки народного хозяйства СССР на режим военного времени была проведена мобилизация более 80% производственных мощностей социалистической промышленности на нужды армии. В частности, в несколько раз повысился удельный вес качественного проката в производстве металла, авиабензина в производстве нефтепродуктов и специальных химикатов в продукции химической промышленности; более чем в четыре раза вырос удельный вес продовольствия и вещевого довольствия для Советской армии в продукции пищевой и легкой промышленности; существенно увеличены посевные площади зерна, картофеля и овощей в восточных районах, прежде всего на Урале, на Волге и в Западной Сибири; усилена пропускная способность железных дорог Урала и важнейших железнодорожных узлов — Челябинского, Свердловского, Тагильского, Новосибирского и Кировского. Это только небольшая часть осуществляемых мероприятий, которая, тем не менее, дает нам представление о масштабе проделанной работы.

Однако, все эти шаги, как правильно заметил товарищ Сталин, не что иное, как попытка, пусть и довольно успешная, строить плотину из размываемого водой песка. Уже сейчас нам необходимо прекратить оглядываться назад в поисках примера для подражания, пытаться поспеть за нашими врагами. Нужно кардинально менять старые, уже отжившие взгляды и механизмы работы и управления народным хозяйством.

Сказать, что члены ГКО были растеряны, это ни сказать ничего. Они недоуменно переглядывались, словно спрашивая друг друга, в чем подоплека этого разговора? Из всех присутствующих, кроме самого Сталина, лишь еще один человек выражал полное спокойствие своим видом — Берия.

- Для достижения кардинального перелома в войне, - продолжал Маленков, приближаясь к огромной карте Советского союза на стене. - нам недостаточно приложенных усилий. В кратчайшие сроки нам необходимо не просто перестроить экономику страны на военные рельсы и максимально увеличить выпуск военной продукции, но и придать народному хозяйству, науке форсированный импульс...

Эти слова, пока еще не подкрепленные конкретными предложениями, вызывали искреннее непонимание у многих из тех, кто сидел за столом. «Какой к лешему прыжок вперед, когда почти почти 60% заводов находятся на оккупированной территории или лежат в развалинах? - хмурил брови Жуков, с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать своего недовольства. - Ни черта не хватает! Ни винтовок, ни гранат... Я не говорю уже о танках и самолетах, а этот болван талдычит о каком-то импульсе...». Сидевшие рядом с ним Хрущев, не смотря на свою деревенскую внешность прекрасно разбирался во всех закулисных играх, так глубоко не копал: «Этот чертов кадровик (Маленков в указанное время занимал должность начальника Управления кадров ЦК) что-то знает... Вон сука очкастая с какой рожей сидит (существуют достоверные сведения современников о достаточно напряженных отношениях между Хрущевым и Берией в тот период. В частности, сам же Маленков не раз отмечал, что Берия нередко демонстративно игнорировал Хрущева) — в курсе скорее всего... Военные кажется не с ними». Его взгляд быстро прошелся по лицам сидевших недалеко друг от друга Жукова, Тимошенко и Шапошникова, которые слушали выступление довольно внимательно.

- … Предлагаемый план перестройки народного хозяйства на совершенно новой основе, своеобразном витке новой индустриализации, предусматривает:

* во-первых, масштабное строительство на Урале и в Сибири новых мощностей черной металлургии и основы военного производства;

* во-вторых, перенос из Европейской части Советского Союза на Урал и в Сибирь существенную часть научной инфраструктуры;

* в-третьих, опережающее развитие сельского хозяйства на основе широко применения химических удобрений в зерноводстве, садоводстве, рыболовстве и биологических добавок в животноводстве, а также посредством массовой механизации сельскохозяйственного производства;

Одновременно планируются осуществление мероприятий социального характера:

* стимулирование переселения жителей Европейской части Советского Союза на Урал и в Сибирь;

* существенное повышение качества медицины...

Речь Маленкова продолжалась примерно часа полтора и вызвала довольно разнородные чувства у присутствующих. С одной стороны, говорилось все совершенно правильно и все эти мероприятия, действительно, позволили бы достичь невиданного до настоящего времени подъема экономики страны и качества жизни ее жителей. С другой стороны, предлагаемый проект, мягко говоря, попахивал невыполнимостью и более того сказочностью. В условиях военного времени, когда все усилия были брошены на нужды фронта, предлагалось затевать такое грандиозное дело. Лучше всех это последнее ощущение удалось выразить Буденному, который не стал отмалчиваться, как обыкновенно поступал:

- А пупок у нас с вами не развяжется, Георгий Максимиллианович? Кто все это будет делать? Пацанва и бабы?

Его слова словно прорвали плотину.

- Распыление сил очень опасно в такой период, - потирая лоб, негромко произнес Шапошников. - Только максимальное сосредоточение всех ресурсов — людских, материальных и иных может позволить достичь сначала паритета с врагом, а позднее и победы над ним...

- Мне тоже не понятно, - вклинился кто-то с дальней части стола. - Как это все произойдет?

Оглядываясь не невозмутимо посасывающего трубку Сталина, Хрущев предложил:

- Действительно, Георгий Максимиллианович, за счет каких ресурсов вы это планируете сделать?

… Участники заседания разошлись уже далеко за полночь. В кабинете остались лишь трое — Сталин, Берия и Маленков.

- Вы, товарищ Маленков, сегодня неплохо держались, - еле заметно улыбаясь в усы, проговорил он. - Выстоять и не смутиться перед таким шквалом вопросов и обвинений — это, скажу я вам, не каждый сможет! - он сделал небольшую паузу и, бросив взгляд на наркома внутренних дел, продолжил. - Я думаю, вы понимаете, что товарищи правы, говоря о некой авантюрности данного проекта. Действительно, в наших условиях делать такие шаги крайне проблематично и опасно, если бы не одно но...

Все это время Маленков ждал именно этого «НО». Еще при прошлой встречи, он догадался, что ему рассказали далеко не все, что могли бы. По этой причине, сам разработанный им проект, не смотря на всю его востребованность, выглядел сказочным. «Похоже, Хозяин, решился, - подумал он, замечая характерное сталинское движение — постукивание трубки. - Что же...?».

- В нашем распоряжении, товарищ Маленков, есть несколько предложений от товарищей, которые не только искренне поддерживают дело Великого Октября и товарища Ленина, но и желают помочь нашего государству в тяжелой борьбе с фашистской Германией. Они заявляют, что могут обеспечить рост производства зерна в семь — восемь раз в течение одного сезона, а также существенно увеличить урожайность других сельскохозяйственных и огородных культур. Только одно это может дать очень неплохие шансы вашему проекту...

С силой сжимая карандаш, Маленков пытался лихорадочно сообразить, как такое вообще возможно? Не смотря на свою деятельность, весьма далекую от сельского хозяйства, он неплохо представлял истинное положение дел в деревни. «В семь — восемь раз? Это же... невозможно! - не мог поверить он в услышанное. - Даже если каждого колхозника посадить на трактор, от этого никак не может вырасти урожайность!».

- Существенную помощь товарищи из коминтерна могут оказать в обработке засушливых земель, особенно в среднеазиатских республиках. Если удастся реализовать эти планы, то посевные площади Советского Союза могут вырасти примерно на 80%. И это с учетом того, что оккупирована Украина с ее плодородными землями...

Тряск! Карандаш сломался! Маленков с удивлением посмотрел на руку, в которой остался зажатым кусок сломанного карандаша.

- Помимо этого ими предложена помощь в развитии нашей медицины. Они утверждаю, что существуют специальные медикаменты растительного и животного происхождения, которые могут существенно ускорить выздоровление пациентов при различных тяжелых заболеваниях, а в ряде случаев и не допустить самого заболевания.

«Что это за товарищи такие? - пытался сообразит он. - Испания, Китай... откуда они взялись?».

- Есть еще много подобного рода предложений, которые существенно укрепят наше положение. Есть предложение, товарищ Маленков, в целях сохранения секретности, создавать на Урале и в Сибири закрытые административные территориальные объединения, в которых бы в массовом порядке и внедрялись все эти новшества. Так сказать, будет проходить апробирование все нового.

… Еще через несколько часов в кабинете осталось лишь двое тех, кто, действительно, знал все.

- Думаешь, Лаврентий, он поверил в это?

- Маленков умный человек, товарищ Сталин. Я думаю, что он глубоко сомневается в этой версии, но будет вынужден ее придерживаться...

- Хорошо. Пока еще не время рассказывать все... Эх, Лаврентий, как же еще далеко до весны.