Дуэль с собой

ГЛАВА 30

Незаметно наступила осень. Все шло своим чередом.

В коллективе установилось необходимое для производственной деятельности взаимопонимание, подкрепленное неформальным банным общением.

Единственное, что волновало Родика, — организация работы. Таких фирм, как его, в совместном предприятии создалось за последние месяцы более пятидесяти. Они находились в разных регионах страны и чем только ни занимались. Руководить столь сложной структурой, по мнению Родика, было невозможно. Григорий Михайлович, ссылаясь на решения своего мифического правления, ни одного члена которого Родику до сих пор не удалось увидеть, продолжал с непонятной целью плодить филиалы и фирмы, расширяя и без того огромную сферу интересов. На это еще накладывалось то, что Айзинский тратил массу времени на свой изначальный бизнес по продаже лошадей в Англию. В результате все больше проблем начало появляться в том, ради чего Родик и затеял участие в совместном предприятии.

Его это чрезвычайно волновало и заставляло искать способы изменения ситуации. Однако каждый раз он наталкивался на противодействие Григория Михайловича. Родик чувствовал, что, если в ближайшее время ничего не изменить, возможно возникновение серьезного конфликта. И вот случай «поставить точки над і» представился…

Раздвижной кухонный стол, заботливо передвинутый со своего постоянного места у стены в центр десятиметровой кухни, необычно большой для трехкомнатной сталинской квартиры, был уставлен разнокалиберными тарелочками и салатницами. Когда-то они входили в состав дорогих фарфоровых сервизов, а сегодня — в сочетании с разбросанным по пластику стола мелким цветочным рисунком — напоминали экспозицию краеведческого музея, посвященную быту дореволюционной буржуазии. Все эти остатки буржуазного быта были заполнены различными закусками еврейско-советской кухни. Форшмак, рыба под морковным соусом, фаршированный и тушеный карп, паштет, баклажаны соседствовали с вареной колбасой, сыром, салатом оливье, сациви из курицы, крупно нарезанными овощами, консервированными шпротами, сайрой, печенью трески и болгарской фасолью в томатном соусе.

За столом каким-то образом уместилось более десяти человек, толкающих друг друга при любой попытке завладеть закуской или что-то выпить. Однако это никого не смущало, наоборот, придавало застолью привычный уют.

Отмечали день рождения Михаила Абрамовича в тесном кругу руководства совместного предприятия. Родик без приглашения привел Сашу, чтобы тот побыстрее адаптировался в коллективе, а Юра, дабы сплотить этот коллектив, изготовил для именинника символический подарок — письменный прибор из зелено-желто-красной яшмы, желтого агата и нефрита.

Родик, преподнося подарок, полусерьезно пояснил его значение:

— Миша, дорогой, то, что я сейчас расскажу, ты должен запомнить. Это не просто красивый письменный прибор, который в нашей просвещенной стране дарят часто. Это символ благополучия. У каждого человека в зависимости от дня рождения есть свои камни, которые укрепляют и поддерживают его лучшие качества, оберегают от несчастий, приносят удачу. Ты по знаку зодиака — Дева. Твой талисман — нефрит, и Юра выполнил из него боковинки для хранения визитных карточек. Твой амулет — зеленая и желто-красная яшма, из которой сделано основание. Твой камень счастья и удачи — желтый агат, и им инкрустирован стаканчик для ручек и карандашей — твоих главных рабочих инструментов. Подарок этот, как ты понял, полон символики. Всего здесь шесть деталей — по числу членов нашего вновь создавшегося коллектива. Не вздумай разъединять детали. Я, конечно, не верю в сверхъестественные силы, но и не рекомендую с ними экспериментировать. Разобьешь или разъединишь — может распасться наш коллектив, а выбросишь хоть один камень — тебя могут посетить невзгоды. Кроме того, по восточным приметам цифра «шесть» приносит счастье, а по христианским — является одним из чисел дьявола. Это символизирует наше неустойчивое равновесие. Береги эту вещь — она залог не только твоего благополучия, но и наших успехов в совместной работе. Теперь ты хранитель единства, удачи и благополучия фирмы.

— Ну, Родик, ты и нагнал жути, — заметил Григорий Михайлович. — Смотри, как Миша вцепился в подарок — боится уронить.

— Правильно делает, — вмешался Юра, продолжая взятую Родиком тему. — Я всю сознательную жизнь имею дело с камнями и знаю массу историй об их мистических, лечебных и других действиях. Не свойствах, как считают многие, а именно о действиях. Я думаю, что камни — это коридор, соединяющий живое и мертвое, рай и ад, покой и движение, в них хранится вековая информация, они не только передают эту информацию, но и воздействуют на нас.

— Я буду хранить этот прибор как зеницу ока, — посерьезнев, заявил Михаил Абрамович. — Пойду найду ему достойное место. Мама, смотри, когда будешь убираться, не сломай в нем чего-нибудь.

— Мишенька, я старый коммунист и в чертовщину не верю, и твой покойный папа был атеистом (дай бог, чтобы он сейчас находился в раю) и, конечно, посмеялся бы над такими бреднями. Не маши руками, если ты так хочешь, то я буду с этим каменным монстром очень аккуратна. Водрузи его в моей комнате в секретер. Я туда залезаю не часто, и он будет в полной сохранности, — предложила Галина Моисеевна.

— А может, мне отнести его на работу и поставить на своем письменном столе? — неизвестно к кому обратился Михаил Абрамович.

В этот момент раздался звук бьющегося стекла. Все, до этого увлеченно участвующие в судьбе подарка, вздрогнули и оглянулись. Жена именинника расстроенно развела руками.

— Разбила хрустальный фужер, — сокрушенно сообщила она.

— Ну вот, видели… — Родик многозначительно поднял вверх указательный палец и ехидно улыбнулся. — Галина Моисеевна богохульствовала, кое-кто выразил недоверие — и вот вам знак свыше. Это предупреждение. Разбился всего лишь бокал, возможно, к счастью. Миша, чтобы завтра это чудо камнерезного искусства стояло на твоем столе. А теперь давайте праздновать, смотрю, все что-то загрустили. Выпьем водки — она всегда святая или кошерная. За нее кара не предусмотрена. За тостуемого. Самого тебе, Миша, хорошего, здоровья, успехов…

Перед чаем и десертом, пока женщины суетились на кухне, мужчины расположились в маленькой, забитой мебелью комнате, используемой как столовая. Здесь стоял круглый столик, старенький диванчик, видавшее виды кресло и сервант. Григорий Михайлович, бывавший, вероятно, в этой квартире часто, сразу занял кресло и, не спрашивая разрешения, закурил. Михаил Абрамович принес рюмки, бокалы, водку и графин с соком. Разговор, как обычно, быстро перекинулся на обсуждение рабочих вопросов.

— Читали Постановление об организации малых предприятий в виде товарищества с ограниченной ответственностью? — спросил Родик.

— Я изучал, но не знаю, дает ли это что-то новое по сравнению с кооперативом, — ответил за всех Григорий Михайлович. — Мне кажется, это то же самое, но взгляд с другой стороны. Просто более цивилизованно, и часть юридической базы позаимствовали в Европе и Америке. Наш менталитет сведет все различия и возможности на нет. Хотя плюс есть — ответственность. На бумаге декларируется солидарная ответственность всех членов общества, но все портит ее ограничение уставным капиталом, который при нашей бедности будет маленьким. Значит, и ответственность — пропорционально маленькая или вообще никакая.

— Спорить не стану, возможно, Гриша, ты и прав. Однако нельзя отрицать, что появляется аналог госпредприятия. Думаю, скоро все заводы преобразуются в товарищества. Скажи мне, какой смысл в этом случае иметь учредителем в совместном предприятии государственную организацию? — продолжил Родик и сам ответил: — Кормить массу бездельников и жить под угрозой потери всего.

— Родик, я понимаю, куда ты клонишь. Это и моя больная тема. Конечно, заманчиво уйти от этих кровососов. Поверь, они внешне как бы ничего не делают, но многое определяют и от многого нас защищают. Зарубежный участник, конечно, не зарабатывает денег, но без него тоже нельзя. Он инструмент для накопления за рубежом валюты и легализации деятельности. Я к этой валюте касательства не имею, но как только ее не будет, мы сами закроемся. Если ты надеешься, что товарищества, обладающие правами на экспортно-импортные операции, создание филиалов и представительств за рубежом, открытие расчетных счетов в иностранных банках, при учреждении совместных предприятий чем-то отличаются от кооперативов, то, думаю, сильно заблуждаешься. Разница несущественная, хотя действительно госпредприятия распадаются на малые предприятия. Просто слово «кооператив» им не нравится.

Выслушав это признание, Родик понял, что настал момент одним махом покончить со всеми организационными проблемами. Он уже хотел высказать витающее в воздухе предложение, но тут вмешался Боря:

— У меня родной дядя живет в Америке. Он не эмигрант, вернее, эмигрант, но в третьем поколении. Я с ним часто общаюсь по телефону. Его интересует создание совместного предприятия и вообще бизнес в нашей стране. Кроме того, он все время хочет мне чем-то помочь. У него есть своя фирма. Я его близко не знаю, но думаю, что он нас обманывать не станет.

— Зарегистрировать совместное предприятие не сложно, — заметил Михаил Абрамович, — но получить без поддержки необходимые внешнеэкономические разрешения очень трудно. Наличие зарубежного партнера — это важный фактор. Однако…

— А чем мы рискуем? Давайте зарегистрируем на шестерых товарищество, переведем в него все наши, не связанные с внешнеэкономической деятельностью, направления, переговорим с Бориным дядей, — предложил Родик, — а там посмотрим, поддержку поищем. Не боги горшки обжигают.

— Товарищи! Я не смогу в этом участвовать, не известив правление нашего совместного предприятия. У меня есть обязательства, — возразил Григорий Михайлович.

— А тебя никто и не толкает на непорядочный поступок. Ты сам недавно говорил: жизнь нам подсказывает. Извещай, кого хочешь. Только извещай правильно, не забегая вперед. Скажи, что входишь учредителем в товарищество, которое не связано с твоей работой. Это чистая правда. Со своей стороны, я предлагаю перевести в товарищество часть дел из моего душанбинского кооператива. Это, прежде всего, пошив защитных жилетов — база в Солнечногорске, изготовление нитридтитановых покрытий, только начатое в Челябинске, участок термопластавтоматов в Дмитрове, а также выпуск терраблоковых прессов как направление, в котором совместное предприятие не нуждается.

— Я бы перенес в товарищество изготовление сушилок, выпуск сухого картофеля и моркови, — добавил Боря.

— А мы с Мишей будем носить за вами портфели, — мрачно пошутил Григорий Михайлович.

— Почему? — сделав вид, что не понял или посчитал шутку неуместной, спросил Родик и добавил: — Вы займетесь организацией нового совместного предприятия и продолжите все текущее в нашем сегодняшнем предприятии, оставив пока в стороне все планы на будущее. Это будет честно. Когда же мы встанем на ноги, решим, как расходиться с твоим любимым правлением, с которым, кстати, мне интересно познакомиться. Думаю, и они к этому времени все осмыслят и не захотят рубить сплеча. Нам чужого не надо, но и «работать на дядю» всю жизнь я не намерен. Предлагаю с сегодняшнего дня все, что заработаем, делить поровну, оставляя, естественно, на развитие.

— Так, а я чем займусь? — спросил Юра.

— Чем занимался, тем и занимайся, но дополнительно возьми на себя руководство фирмой вместо меня и помоги моей жене с выставочной деятельностью, особенно в части таможни, где у тебя хорошие связи. Не забудь про Венесуэлу — у нас там вложены приличные деньги, — предложил Родик.

— А когда откроем новое совместное предприятие, что ты планируешь мне поручить? — настаивал Юра.

— Я должен расписать тебе всю твою жизнь? — парировал Родик. — Степ бай степ[56], как говорится. А если серьезно, то я думаю получить разрешение в пробирной палате на работу с драгоценными металлами и камнями. Чувствую, что камнерезные изделия скоро станут малорентабельными. Я прикидывал разницу в стоимости карата бриллианта у нас и за рубежом. Очень выгодно. Хорошие камни у нас достать трудно, но у меня есть один интересный канал. Так что ты думай пока о помещении. Требования к защите помещения для таких работ серьезные.

— Ты мне рассказываешь?! — явно успокоившись, усмехнулся Юра. — Я практику на московском ювелирном заводе проходил. Думать надо не только о помещении, но и об оборудовании. Давай присматривать ограночные станки и специальные рабочие места ювелиров со сбором отходов. Имей в виду — это дефицит даже за рубежом.

— Посмотри что-нибудь в Израиле. Теперь это нам доступно, — посоветовал Михаил Абрамович.

— Ладно. Уговорили, — констатировал Григорий Михайлович. Он молчал все это время и о чем-то размышлял. — Наверное, это и впрямь естественный жизненный прогресс. Надеюсь, правление меня поймет. Что-то Александр у нас весь вечер безмолвствует?

Саша стоял у стола и разливал по просьбе Родика водку. Он повернулся и спокойно заметил:

— Я человек новый, да и опыта у меня почти нет. Я польщен тем, что вы принимаете меня в свой коллектив. Но, думаю, несправедливо уравнивать меня со всеми…

— Твое расшаркивание понятно, — прервал Родик. — Однако предложение остается в силе, и коль уж об этом зашла речь, давайте обсудим. Я предлагаю применить старый еврейский способ. В конце отчетного периода все собираемся и опрашиваем, кому что надо. Выбираем самое дорогостоящее желание и оплачиваем каждому его стоимость, а остальное оставляем на развитие.

— Принцип известный. Полностью поддерживаю такой подход, — согласился Боря.

— Что-то вы гоните лошадей, — с задумчивым видом, затянувшись сигариллой, осадил их Григорий Михайлович. — Я, наверное, выскажу свое и Мишино мнение. Делить все поровну — великодушно и очень по-социалистически, но я против. Сомнения Александра правильные. Давайте на этапе становления наших отношений, которые пока неизвестно чем закончатся, не заниматься уравниловкой. Прежде всего, разделим доходы на две части — зарплата, которая у всех должна быть по понятным причинам разная, и дивиденды, которые тоже должны рассчитываться индивидуально. Я готов через день-два представить соответствующие предложения.

— Думаю, что Григорий прав, — поддержал Юра. — Так более справедливо и не должно испортить наши отношения, а наоборот, только улучшить их. Я уверен: мы достаточно разумны, чтобы понять, в чем заслуга каждого, и по достоинству это оценить.

— Так, если будем голосовать, то мы с Борей останемся в меньшинстве, — подвел итог Родик. — Ну что же, не хотите, как хотите. Надеюсь, что Гриша предложит разумную шкалу…

Боря развел руками:

— Родик уже все сказал, мне добавить нечего. Пойдемте пить чай.

— Подождите. Водка налита, надо выпить за успешное достижение наших целей. Миша и Гриша, тоже пейте, а то не получится, — поднял рюмку с водкой Родик.

Все, включая Григория Михайловича, чокнулись и выпили до дна.

— Ну что же, сегодняшний день легко запомнить. Теперь будем каждый год праздновать два дня рождения — Мишин и нашего коллектива. Предлагаю второй тост за долголетие собравшейся здесь великолепной шестерки, — разливая водку, пафосно предложил Юра.

Остальные радостно поддержали его. Родик обратил внимание, что Григорий Михайлович осушил и вторую рюмку. Такое было совершенно необычно.

— А теперь за Гришино здоровье. Саша, наполняй рюмки… — перехватил он инициативу. — Гриша у нас старший и по возрасту, и по опыту. Нам есть, чему у него поучиться. Твое здоровье…

Григорию Михайловичу ничего не оставалось, как выпить третью рюмку.

— Я так с вами сопьюсь, — отшутился он.

Родик очень любил изучать людей в моменты застолий. Он был уверен: в эти минуты человек расслабляется, и все его потайные, вольно или невольно скрываемые пороки проявляются, дремлющие или даже самому неизвестные достоинства ярко разгораются и начинают бросаться в глаза, недостатки, порой нервирующие и вызывающие антипатию, получают свое оправдание и становятся вполне переносимыми, а иногда и переходят в достоинства.

Григорий Михайлович, несмотря на их более чем полугодовое знакомство и общение в различных неформальных обстановках, оставался для Родика во многом загадкой, хотя отдельные стороны его характера Родик уже понимал. Некоторые из них он принял, другие — перетерпел, а многие — отрицал, но была и та часть жизни, куда Григорий Михайлович, во всяком случае Родика, не допускал. Самое сложное в их общении состояло в том, что Гриша умел, что называется, «держать дистанцию», не пускать в свой внутренний мир. Такое поведение не позволяло Родику удовлетворять свои амбиции. Хотя он и осознавал, что образованного и умного человека по определению трудно переносить и надо как-то подстраиваться, но самолюбие протестовало. Кроме того, он любил открытые отношения, в которых все точки над і расставлялись заранее… Некоторые положительные сдвиги произошли сами по себе. Так, манера поведения Григория Михайловича, насторожившая Родика при первом знакомстве, перестала его волновать, как только он понял, что она не имеет никакого отношения к его душевным и умственным качествам, а является продуктом специфического жизненного опыта. Некоторые особенно неприятные черты пропали, и Родик не без основания надеялся, что случилось это благодаря их общению. Однако этого не хватало для доверительных отношений.

Родику хотелось большего. Отдельные детали жизненного пути Айзинского он прояснил недавно благодаря стараниям Абдужаллола — тот приезжал летом и по своим каналам навел соответствующие справки. Алексей Владимирович, рекомендуя Григория Михайловича, не соврал: он не имел отношения к КГБ. Однако доступ к информации по Айзинскому был закрыт, а учитывая несекретный характер его работы, частые поездки за рубеж, придуманную специально для него должность на заводе, можно было с высокой степенью достоверности предположить: он является действующим сотрудником одного из закрытых ведомств.

Эта версия объясняла неуместные для совместного предприятия при машиностроительном заводе ежемесячные командировки в Англию под предлогом купли и продажи лошадей, необычно широкий круг разрешенной предприятию внешнеэкономической деятельности и, что самое главное, наличие мифического правления. Поведение Григория Михайловича и образ его жизни тоже косвенно подтверждали такую версию — слишком контрастировали образы богатого денди, тратившего за одну поездку деньги, на которые можно купить апартаменты в Москве, и советского семьянина, проводящего вечера у телевизора в прокуренной однокомнатной квартирке на первом этаже панельного дома. Вместе с тем через счет во Внешэкономбанке за последний год прошло более шести миллионов фунтов стерлингов, а остаток не превышал семидесяти тысяч. Кто получил эту огромную сумму, Абдужаллолу установить не удалось, а попытка Родика залезть в бухгалтерские документы была резко пресечена. Все это многое объясняло. Выходило, что создание фирм и филиалов — вынужденный шаг, а не какое-то благо, как это представлял Григорий Михайлович.

Родик долго со всех сторон вместе с Абдужаллолом анализировал возможные плюсы и минусы совместной работы и близкого общения с Григорием Михайловичем при условии правильности предположений, но к окончательному заключению так и не пришли. Эта информация прокручивалась в голове Родика, пока он наблюдал, как Григорий пьет водку. Появилась возможность вызвать его на откровенный разговор, попытаться сблизиться и, возможно, начать совершенно новый этап их взаимоотношений.

— Мальчики, идите пить чай, — позвала мама именинника.

— Галина Моисеевна, а можно мы попьем чай вместе с водкой здесь? — попросил Родик.

— Кто как хочет, но если за стол не идете, то займитесь самообслуживанием. Для Григория Михайловича я сделаю исключение и сама принесу любимый им кофе, приготовленный по моему рецепту.

Самообслуживаться никто, кроме Родика, не захотел. Поэтому (или понимая, что намечается конфиденциальная беседа) все, кроме Айзинского, не спеша встали и поплелись на кухню. Григорий Михайлович остался докуривать очередную сигариллу в ожидании кофе. Родик взял чашку с чаем и вернулся в столовую.

— Гриша, как насчет рюмки водки? — спросил он.

— Спасибо, но больше не буду. Я и так сегодня перебрал норму.

— Ну тогда и я не буду. Пить в одиночку — первый признак алкоголизма… Мне кажется, тебя что-то смущает в намеченном нами плане?

— Родик, меня не смущает будущее, меня волнует выход из сегодняшнего. У меня есть ряд обязательств, о которых я не могу вам рассказывать. Суть этих обязательств в том, что я не имею права бросить бизнес, который веду в совместном предприятии.

— Ты о продаже лошадей?

— И об этом тоже. Более того, у меня есть обязательство развивать его.

— Не подумай, что я лезу в твой бизнес, но, по-моему, развивать там нечего. Я уже много раз тебе об этом говорил.

— Не скажи. Пусть даже лошади… Я покупаю их здесь, причем чистых кровей за шесть-семь тысяч рублей, переправляю в Англию, там мой партнер Кон — ты его знаешь — проводит обучение, получает документы и продает за пятьдесят-сто тысяч фунтов. Это бизнес…

— Весь этот бизнес стоит на курьих лапках взяток. Завтра заводчики поймут, что им выгоднее продавать на аукционах. Благо, это уже официально разрешено. Твой бизнес рухнет. И не факт, что ты уйдешь без потерь. Я случайно увидел в бухгалтерии некоторые документы по затратной части твоего бизнеса… Потом, вероятно, с твоей подачи, мне в резкой форме объяснили, что я лезу не в свое дело… Так вот — картина печальная. А по поводу плодящихся, как кролики, фирм я тебя неоднократно предупреждал.

— Объяснили тебе правильно, а вот вывод твой ошибочный. У меня, Родик, есть уверенность в том, что мне всегда будут выгодно продавать лошадей или что-то похожее, позволяющее производить большие затраты. Фирмы в этой цепочке чрезвычайно важны.

— Не хочу спорить. Я не профессионал в этом деле. В новом совместном предприятии ты всем этим можешь заниматься. В разумных пределах, конечно. Пять-шесть филиалов. Равноправный контроль финансов.

— Вот об этом я и думаю. Это меня и смущает. Кроме того, все знают наше совместное предприятие, и заменить его будет очень трудно. Ты даже не догадываешься, как много связано с его названием.

— А кто нам мешает назвать новое совместное предприятие так же, как и старое, и дать ему тот же юридический адрес? Тогда никто вообще не сообразит, от имени какого предприятия мы работаем, и замена пройдет безболезненно.

— Ты как ребенок. Разве не ясно, что это тоже нужно согласовывать? Слово — не дело. Информацию утаить нельзя.

— Нет, не ясно. Хотя, если надо согласовывать, согласовывай. Я примерно догадываюсь, с кем. По-моему, лозунг опричников никто не отменял. Тебе не кажется, что хотя бы со мной стоит играть в открытую? Ведь если мы сегодня просто уйдем, то у тебя и мифического правления опять останется лошадиное совместное предприятие с машиностроительным уклоном. Доказывать, что автомобилю нужна конная тяга, намного сложнее, чем «согласовывать» все волнующие тебя вопросы и соединять слово и дело. Я верно мыслю?..

— Давай закончим на сегодня этот разговор? Вернемся к нему через неделю-другую и проведем его тет-а-тет. Сегодня я еще не готов…

— Хорошо, мы и так за сегодня продвинулись дальше, чем за прошедшие полгода. Я раньше считал, что пить на брудершафт, ходить в баню и друг к другу в гости вполне достаточно для того, чтобы сблизиться. Теперь понимаю, что эта методика не всегда применима к обремененным обстоятельствами умным, деловым и образованным людям. Разум и диктуемые им жизненные ситуации часто так неодолимо отягощают отношения, что требуется либо туннельный переход — как для квантовых частиц, либо накопление энергии возбуждения.

— К тебе это относится не в меньшей степени. Ты просто нетерпимее и общительнее, чем я, а все остальное — то же самое, — вставая из кресла и гася сигариллу, закончил разговор Григорий Михайлович.

Родик хотел возразить, но передумал.