Дуэль с собой

ГЛАВА 06

Рано утром следующего дня Родик сходил с трапа самолета в Душанбе. Погода была солнечная, и, хотя все признаки осени уже проявились, стояло приятное тепло. Окса махала рукой из-за ограждения аэропорта. Даже издалека чувствовалось, что она очень рада ему. Возле нее он увидел пожилого мужчину хрупкого телосложения с европейской внешностью и интеллигентным лицом. Родик подошел к Оксе, поцеловал ее в щеку, мужчина услужливо взял у него портфель. Родик догадался, что это новый водитель. Проблема с наймом водителя в Душанбе была огромной. На эту работу в основном устраивались таджики. Обычно представление о том, как нужно следить за автомобилем, сводилось у них к развешиванию в салоне всяких побрякушек, установке дополнительных фар и зеркал, а также постоянному мытью или протирке кузова.

Обычно Родик, выйдя из аэропорта, садился за руль, доезжал до дома, усаживал водителя за стол и просил написать заявление об увольнении по собственному желанию. Такая история произошла и в последний приезд.

Около недели назад Окса позвонила ему и сообщила, что нашла водителя с массой достоинств — русский, с высшим образованием, имеет огромный стаж работы в автохозяйствах и большие связи в городе. Родик заочно одобрил его кандидатуру и, по словам Оксы, приобрел совершенно незаменимого сотрудника.

Вспомнив все это, Жмакин улыбнулся и протянул мужчине руку.

— Сергей Викторович, — отвечая на рукопожатие, отрекомендовался водитель. — Много слышал о вас хорошего.

— И я о вас, — сказал Родик, усаживаясь на заднее сиденье шестерки. Садиться за руль он не стал — не хотелось обижать Сергея Викторовича, к которому он сразу проникся симпатией.

— Ты позвонил поздно. Поэтому завтракать поедем в чойхону[5] «Рахат», — доложила Окса. — Если не возражаешь, домой заезжать не будем.

Вообще-то Родик был не прочь заехать домой, позаниматься с Оксой любовью, принять душ, а уже потом куда-нибудь смотаться. Но, учитывая присутствие нового водителя, спорить не стал.

Чойхона «Рахат» считалась одним из самых популярных мест Душанбе. Кормили там вкусно и качественно. Несмотря на ранний час, народу было много, и почти из-за каждого столика кто-то вставал и приветствовал Родика. Сюда редко заходили обыватели. Основными клиентами были руководители разного ранга, как правило знающие друг друга. Родик поднялся на второй этаж и увидел Султона — тот, широко расставив руки, шел прямо на Родика. Обнялись, поцеловались.

— Давайте присаживайтесь за мой столик, — пригласил Султон. — Я сейчас распоряжусь, такое мясо сделают! Вы такого нигде не ели. Мое специальное блюдо. Не думайте — готовят из моего фирменного мяса, поставляемого с моей бойни. В Кремле такого нет!

Пока готовили горячее, Родик отрывал кусочки лепешки, ел их, макая в катык[6], приправленный зеленью и пряностями, потягивал из пиалы зеленый чай и вполуха слушал рассказы Султона о детях, о работе, о душанбинских новостях.

Скоро принесли баранину, приготовленную действительно не по-таджикски, в каком-то необычном соусе, и жареный курдючный жир. Султон не обманул — было очень вкусно. Родик ел и нахваливал, а Султон все сильнее расплывался в восточной улыбке и как-то незаметно успел заказать водку.

Настроение у Родика улучшилось, проблемы и хлопоты как бы отодвинулись. По утрам он обычно не пил, но сегодня сделал исключение, расслабился. Султон продолжал что-то говорить, Родик кивал, соглашался, но почти не слушал.

— Родион Иванович, приглашаю вас с Оксой на свадьбу сына в Ленинабад, — между тем сказал Султон и добавил: — Рассчитывайте не меньше чем на неделю. Увидите самое интересное. Обещаю прислать за вами машину. Поучаствуете в подготовке. Заодно посмотрите самую живописную в Таджикистане дорогу — от Душанбе до Ленинабада. Два перевала, попьете минеральную воду прямо из источника, снежной красотой нашей полюбуетесь. Искан-деркуль, наверное, не видели. Порадуетесь. Не приедете — обижусь.

— Конечно, обязательно буду, — заверил Родик. — Извините, но сейчас нужно ехать. Очень рад был встрече.

Вообще-то никаких срочных дел в Душанбе у Родика в этот раз по понятным причинам не имелось. Отдых тоже не планировался. А бездельничать он не умел. Надо было чем-то заняться. Сергей Викторович предложил посетить Министерство транспорта, где он последние годы работал начальником управления. Родик не был близко знаком с руководством министерства и решил, что это будет полезно. Кроме того, Сергей Викторович проявил инициативу — зная о желании Родика приобрести сейф, пообещал договориться забрать из своего бывшего кабинета старинный засыпной сейф, который, по его описанию, являлся чуть ли не антикварным.

В Министерстве транспорта Родика встретили как самого почетного гостя. Принимал сам министр — внешне интеллигентный, чисто говорящий по-русски таджик, получивший, как выяснилось в последующей беседе, образование в одном из московских вузов.

— Познакомьтесь. Абдулло Рахимович — мой заместитель, — представил министр стоящего рядом с ним коренастого мужчину.

— Очень, очень рад, что вы нас посетили, — расплылся в улыбке заместитель. — Много слышал о вас. Лучшие кадры у нас переманиваете.

Родик знал историю ухода Сергея Викторовича из министерства, но в ответ тоже улыбнулся и пошутил:

— Плохо, наверное, удерживаете лучшие кадры.

— Что вы, что вы, — вмешался Сергей Викторович. — Просто устал я на государевой службе, возраст, понимаете ли. Да и для себя и семьи хочется пожить…

Обсудили московские сплетни, тем для разговора нашлось много. Министр ударился было в воспоминания о своем студенчестве, но заместитель достаточно бесцеремонно прервал сентиментальные разглагольствования шефа и повел беседу о проблемах Таджикистана, о том, что настало время коммерциализации, что республике нужна помощь «старшего брата». Выражал он свои мысли косноязычно, путая русские слова. Под напыщенностью, с которой он вещал, проглядывали национально-патриотические мотивы, ставшие в последнее время популярными в таджикской среде.

Вообще заместитель был полной противоположностью министра. Типичный таджик, выросший, судя по всему, в одном из кишлаков, коренастый, с грубыми чертами лица. Однако в этом деревенском мужике чувствовались хватка и сила характера. Глаза его искрились природной хитростью, а цепкий взгляд внимательно изучал Родика. Его поведение, по мнению Родика, не укладывалось в принятую в Таджикистане систему иерархического подчинения. Слишком много было в нем самостоятельности. Размышляя об этом, Родик предположил, что Абдулло Рахимович принадлежит к одной из влиятельных семей Таджикистана. «Надо спросить у Сергея Викторовича, что все это значит, — подумал он. — Может, я вообще отстал от жизни». В конце беседы Родик пригласил всех к себе в гости, а Сергей Викторович напомнил насчет сейфа. Пошли смотреть. Сейф действительно оказался антикварным, с какими-то гербами, медными ручками, тремя отделениями. Родик попытался сдвинуть его. Безрезультатно.

— Его отсюда никогда не вытащить, — усомнился он.

— Родион Иванович, в понедельник сейф будет у вас дома, — с восточным апломбом заявил заместитель. — Это наш подарок.

— А я в понедельник вечером, часов в шесть, жду вас с министром в гости, — напомнил Родик. — Заодно и обмоем.

— Обязательно будем, явку министра обеспечу, — заверил Абдулло Рахимович, протягивая правую руку и прикладывая левую к сердцу в знак почтения…

На улице было солнечно. День разгорался осенними красками. Хотелось потянуться, подпрыгнуть и что-нибудь радостно крикнуть. Вместо этого Родик скомандовал:

— Поехали в Варзоб, пообедаем, подышим воздухом, попьем минералки и чего-нибудь еще.

Родик любил природу. Причем нельзя было сказать, где ему больше нравится — в лесу или в горах, на реке или на море. В Таджикистане природа поражала разнообразием. Иногда хватало только поворота головы, чтобы оказаться в совершенно другой обстановке. Бескрайние долины переходили в экзотические скалы с искрящимися водопадами, живописными пещерами, гротами и голубыми озерами. Глубочайшие каньоны, по которым, причудливо сплетаясь, вились разноцветные — от бирюзово-голубых до сине-черных — ленты воды, вдруг превращались в статические соляные натечные плато самых фантастических форм и цветов, создающие иллюзию навечно застывшего движения…

Все это великолепие существовало недалеко от города. Достаточно было проехать от центра Душанбе пятнадцать-двадцать минут — и глазам уже открывалась невероятная картина, запечатленная создателем на фоне сверкающих белизной куполов памирских гор. Неподвижная подвижность этих пейзажей мистическим образом заставляла даже непоседливого Родика погружаться в созерцание, успокаивала и настраивала на лирический лад.

Варзоб, куда предложил поехать Родик, был одной из замечательнейших частей памирской натуры и врезался ущельем в горы на границе города. Живописные луга со «свечками» эремурусов[7], прохладная река с массой притоков и островов, тенистые рощи, минеральные источники, открытые кафе и рестораны, расположенные прямо у воды, — все это неизменно поражало и радовало Родика, воспитанного в обстановке постоянного дефицита и ограничений. Изобилие в сочетании с услужливостью и гостеприимством таджиков не шло ни в какое сравнение с Кавказом или Крымом, где Родик, по заведенной в Москве моде, проводил каникулы, а потом и отпуска. Роскошному отдыху здесь способствовала общедоступность памирских бань и купален, работающих круглый год благодаря термальным водам, насыщенным радоном, сероводородом, азотом и углекислотой. Можно было плескаться в кипящих газовых пузырьках, предполагая, что это очень полезно для здоровья, а потом, разогревшись, прыгать в ледяную воду быстрой реки.

Любимый ресторан Родика находился в поселке Варзоб и представлял собой каскад деревянных террас, спускающихся прямо к реке. Нижняя терраса нависала над водой, и летом Родик любил сидеть на полу, опуская голые ноги в бурный поток…

У дверей их встречал директор — старый знакомый Родика. Он излучал такие флюиды гостеприимства и уважения, что Родику стало даже не по себе.

— Что, не сезон, никого нет? — спросил Родик вместо приветствия, умышленно нарушая принятые нормы. — Небось мясо залежалось, зелень завяла, фрукты гнилые?

— Обижаете, око[8], — подобострастно заскулил директор. — Все наисвежайшее.

— Знаю я твое «наисвежайшее», — проворчал Родик. — Давай, живого барана будем резать. Вот это «наисвежайшее». Пошли за бараном, но только за молодым. Время есть, мы не спешим. Да, чтобы с курдюком был! А пока неси лепешки и чай.

— Хоп, око. Что сделать из барана? — повеселел директор.

— Шашлык, как обычно, — распорядился Родик. Отдай мне остаток курдюка и вырежи мяса для плова. Остальное возьми себе. Да, к шашлыку принеси бутылку арака руси[9], для дамы — бутылку вина… Если есть, то «Варзоба», и еще бутылок пять минералки, лучше, если есть, «Шаамбары».

— Рахмат[10],око, рахмат, — поблагодарил директор, прижимая руки к груди и пятясь к выходу.

Родика всегда поражала скорость, с которой таджики резали барана и готовили из него блюда. Не прошло и получаса, как на столе появился шашлык из печени, сердца и почек, зелень, овощи. Пока первый шашлык в прямом смысле слова таял во рту, принесли второй, из мяса, затем появился «жеваный» шашлык[11] и, наконец, обжаренные шарики из курдючного сала…

В общем, обед вышел на славу.

Директор провожал гостей до машины.

— Да, совсем забыл, — остановился Родик. — У тебя бальзам «Шифо» есть?

— Конечно, око, сейчас принесу, — с готовностью отозвался тот и мгновенно исчез.

— Да, и несколько лепешек прихвати! — крикнул Родик ему вслед.

— Я заметил, что око любит наши лепешки, — подавая сверток, почтительно склонился директор.

— Покуда есть хлеб да вино, все хорошо, — перефразировал Родик известную пословицу, беря горячие лепешки и бутылку знаменитого бальзама. — Сколько я должен?

— Ничего, око, подарок, приезжайте еще, — двумя руками сжимая руку Родика, прощался директор. — Ждем вас и вашу прекрасную завчу[12]. Счастливо доехать до города.

В Душанбе вернулись затемно. Сергея Викторовича отпустили домой, а сами решили провести вечер в квартире Родика. Она была двухкомнатная, с двумя лоджиями. Одну из комнат в рабочее время использовали как офис (в нем работали, не считая Оксы, еще две девушки), а в остальные часы — как столовую. Спальня была просторная, с выходом на лоджию и с окнами во двор. Располагалась квартира на втором этаже пятиэтажного дома, стоявшего на берегу реки Душанбинки, которая летом давала прохладу, а сейчас, осенью, — приятную влажность. Родик и Окса устроились на лоджии с видом на реку. Он поглощал свои любимые вахшские лимоны, а она ела дыню и виноград. Обсуждали планы на завтрашний день.

Вдруг зазвонил телефон. Родик поднял трубку.

— Окса у тебя, — без приветствия обратился к нему мужской голос, по которому он узнал Борю Тэна.

— Привет, Боря. Что случилось? Почему ты так неинтеллигентно разговариваешь?

— Окса у тебя, — утвердительно повторил Боря. — Пусть идет домой. У нее дети дома, а если захотела замуж, то мы найдем ей корейца, когда пройдет достаточно времени со дня смерти ее мужа. Не забывай, он был ближайшим моим другом и компаньоном. Я считаю себя ответственным перед ним и не допущу этого разврата. Тебе что, в Москве баб не хватает? Хочешь, позвоню твоей жене?

Родик почувствовал, как у него внутри закипает ярость. Такое состояние было ему знакомо, в приступе ярости он мог наделать массу глупостей. Однажды в детстве он сломал два ребра своему отцу, и, если бы не вмешалась мать, неизвестно, чем бы все кончилось.

— Ты вонючий подонок и шантажист, Боря. Если бы ты действительно был другом ее мужа, то отдал бы ей его долю в кооперативе. А ты, наоборот, эксплуатировал ее. Она перебивалась у тебя на нищенской зарплате. Ты жадная, бессовестная скотина и лицемер. Я раньше не заводил этого разговора, поскольку не считал себя вправе вмешиваться в ее личную жизнь. Но ты сам начал. И я тебе обещаю, что ты, скотина, приползешь просить о прощении.

— Запомни, — пригрозил Боря. — Мы создадим тебе такие условия, что ты сам сбежишь из Душанбе. Рекомендую тебе очень хорошо подумать.

— Да пошел ты… — выругался Родик. — Она будет поступать так, как хочет. Лучше ты возьми своих корейцев, и заходите ко мне. Тут и разберемся, а то я сейчас оденусь и зайду к тебе сам. Станет хуже. Жду час. Если не появишься, приду и оторву тебе яйца.

Бори он, естественно, не дождался. Да и сам успокоился — Родик был отходчивым. «Поживем, увидим, кто кого, — размышлял он. — Они в Москву приезжают чаще, чем я в Душанбе. А от Оксы я теперь из принципа не отступлюсь».

Субботу Родик и Окса провели вдвоем. Сначала валялись в постели, потом обедали в ресторане гостиницы «Таджикистан», а вечером гуляли пешком по городу. Праздное времяпрепровождение навело Родика на мысль осуществить давно задуманное путешествие на Памир. Не откладывая дела в долгий ящик, он зашел на переговорный пункт и заказал разговор с городом «Челябинск-70», где располагалась экспериментальная база его лаборатории и успешно работало подразделение кооператива.

Дозвониться удалось до Николая Фабричного. В гостях у того как раз случайно оказался Володя Зимин. Оба они были давними приятелями Родика. Отношения их начались в связи с работой, когда Родик впервые приехал в Челябинск-70 испытывать свои разработки и «заразился» уральской «болезнью» — любовью к камням. Коля и Володя болели этим давно. Все свободное время они посвящали поиску камней и их обработке. Каждый отпуск их словно магнитом тянуло в путешествие по Уралу и Казахстану.

Яшмовый пояс от Миасса до Орска они могли пройти с закрытыми глазами. В Гумешках искали сокровища хозяйки Медной горы, хотя вместо горы уже давно был котлован, с завидным упорством перерывали лопатами отвалы Учалинского комбината. Лопата и геологический молоток всегда лежали в багажниках их машин. Отдельным образцам из собранных ими коллекций мог позавидовать Ферсмановский музей. Родик, будучи человеком увлекающимся, влился в эту жизнь, как говорится, целиком и полностью. Уже через несколько лет его коллекция стала одной из лучших в России, его знали и уважали многие коллекционеры.

С началом кооперативного движения хобби обросло коммерцией. В кооперативе Родик организовал изготовление и сбыт изделий из поделочных камней. Бусы, шкатулки, письменные приборы в условиях общего дефицита пользовались колоссальным успехом. Ювелирные магазины покупали их без ограничения за наличные деньги. Это приносило ощутимую прибыль и одновременно удовольствие. Кроме того, Родику удалось войти на ювелирный рынок Москвы. Его друг, работающий заместителем директора ювелирного ПТУ, обеспечивал производство молодыми специалистами, которые делали украшения из мельхиора, нейзильбера и поделочных камней. Родик договорился с известным ювелиром Юрой Розенблатом, и он на основах деления прибыли руководил молодыми ювелирами, создавал высокохудожественные изделия. Украшения, выпущенные кооперативом, выставлялись на Московских выставках, хорошо продавались, и Родик думал о расширении производства.

Поделочные камни закупали на Урале Николай и Володя. Часть камней, пригодных для изготовления ювелирных изделий, доставляли в Москву, а из оставшегося сами производили, в основном камнерезные, изделия.

Родик давно звал друзей поискать камни на Памире, но из-за нехватки времени реализовать это не получалось. До сих пор он ограничивался приобретением коллекционных образцов у местного населения, а также несколько раз закупал в «Памиркварцсамоцвете» низкосортный аметист, из которого сделали несколько сотен бус и браслетов.

Недавно Родик добыл в «Памиркварцсамоцвете» карту, на которой были нанесены все месторождения камней. Самые интересные места располагались по дороге в город Хорог.

Конечно, ему прежде всего хотелось добыть знаменитый таджикский лазурит, а заодно поискать различные кварцы, которыми так богат Таджикистан. Родику не давал покоя рассказ одного мальчика из кишлака о «бутячих», как он выразился, камнях, которых в горах очень много, и если их разбить, внутри окажется много стекляшек. Родик понял, что речь идет о друзовых полостях, скорее всего аметистовых. Однако выбраться в горы на достаточно длительный срок из-за занятости не удавалось. И вот, наконец, время для желанной экспедиции появилось.

Долго уговаривать Колю и Володю не пришлось. Они все равно должны были лететь в Душанбе за зарплатой, которую обычно получали в Москве. Хотя, скорее всего их влекла не столько зарплата, сколько неугомонный азарт камнеискательства. Договорились, что приятели прилетят в Душанбе в пятницу, если не возникнет проблем с билетами.

В воскресенье рано утром Родик с Оксой поехали на дачу к его сотруднику, в Рамитское ущелье. Родик планировал там отдохнуть, посмотреть продающиеся дачи и, может, даже договориться о покупке. День провели прекрасно. Ярко светило солнце, хотя у реки и ощущалась осенняя прохлада. Родик с удовольствием бродил по поселку, осматривая выставленные на продажу дачи и заодно лакомясь еще сохранившимися на деревьях фруктами. Одна дача, сложенная из колотого дикого камня и живописно украшенная кованными решетками, очень ему понравилась. Поторговавшись, Родик чуть было не оставил задаток, но его отговорила Окса, считающая, что перед зимой торопиться не надо. Потом устроились в саду, закусывали и выпивали, пока в большом казане готовилось «домломо». Домой вернулись не поздно и не успели закрыть дверь, как раздался телефонный звонок.

— Родион Иванович? — послышался в трубке знакомый голос. — Вы не могли бы завтра заехать к нам в офис? Есть вопросы.

— Не смогу, — холодно и максимально грубо ответил Родик. — У меня весь день расписан. Я в этот раз надолго в Душанбе. В течение недели выберу время и подъеду. — И, не попрощавшись, он повесил трубку, а Оксе сказал: — Надо угомонить твоих корейцев. Вообще распоясались. Натравлю на них кого-нибудь или сам морду набью. — Про себя же подумал: «Слова словами, а вообще-то это треп и блеф с моей стороны. Ну, предположим, морду этому недомерку я набью, а вот защиты от его угроз у меня реальной нет. Надо разрабатывать какую-то систему. Может быть, выделить на это финансирование».

Утро понедельника было прекрасным, лучи солнца, рассеиваясь в тюлевых занавесках, приятно освещали спальню, из открытого окна тянуло свежестью. Не обнаружив рядом Оксу, Родик потянулся и прислушался. Она на кухне звенела посудой, вероятно, готовила завтрак.

— Окса, — позвал Родик, — сколько времени?

— Уже десять, — отозвалась она. — Вставай. Будем завтракать. Сергей Викторович и Света ждут в машине, стесняются зайти, Свете надо подготовить платежки и ехать в банк.

— Спустись, позови Свету, — отозвался Родик. — Пусть работает. Это важнее. Я встаю и иду умываться. Скажи, чтобы ехали в банк быстрее. Мне нужна машина. Поедем на зеленый базар. Помнишь, мы на вечер пригласили министра? Надо купить закуску.

Родику доставляло неизменное удовольствие бродить по восточному базару. Причем, по мере постижения премудростей Востока, его взаимоотношения с этим удивительным местом менялись. Впервые попав на восточный базар, он был поражен разнообразием невиданных ранее товаров и способами их продажи. Ножи и сабли ковали прямо при покупателе, обувь тачали, сняв с него мерку, халаты шили, шашлыки жарили, лепешки пекли и делали еще массу чудесного. Все дымило, кипело, шумело и трубило, живя своей непонятной жизнью. Купить можно было все, что угодно, если ты понимал, что витрина базара это только вход в чудесную сокровищницу Али-Бабы. Однако даже эта витрина поражала неискушенного человека. На солнце сверкали разнообразные украшения, развевались пестрые шелковые платки и шерстяные шали, расстилались изумительные ковры, на которых причудливо ютились резные, литые, кованые, гончарные предметы восточного интерьера. Тут же продавали животных — от птиц до баранов и лошадей. Разнообразие же изделий сельского хозяйства вообще не поддавалось описанию… Вероятно, что если сложить увиденный в Токио супермаркет и московский склад, где Родик добывал продукты, то получится жалкое подобие раскинувшихся рядов со съестными припасами.

Искушенный человек понимал, что все это великолепие — очень маленькая часть жизни базара. Основное же было скрыто от глаз чужаков. Узнав это, Родик медленно начал постигать внутреннее устройство. Сперва он научился торговаться, поняв, что торг — это не способ сэкономить деньги, а важный элемент специфического восточного общения, составляющая образа жизни. Нежелание или неумение торговаться вызывало презрение. Родик, воспитанный в российских традициях, не смог приучить себя торговаться только при покупке лепешек. Во всех других случаях он активно вступал в доброжелательные и веселые диалоги с продавцами. Затем он освоил много других тонкостей, позволяющих ему получать удовольствие как от покупки, так и от ее обсуждения.

Зеленый базар — самый большой в Душанбе — встретил Родика и Оксу многоликим шумом, криками животных и людей, приятными и тошнотворными запахами, пестротой красок и суетой многолюдья. Родик с радостью окунулся в эту дымно-душную атмосферу. Привычно ощупывая товары, шутливо обсуждая их качество, Родик продвигался среди пестрой толпы, что-то пробовал, часто повторял «кимат»[13] и «рахмат», советовался с Оксой, улыбался, говоря «хоп»[14], утвердительно кивал, жал протянутые руки, укладывал провизию…

Наконец все необходимое было куплено и отнесено Сергеем Викторовичем в машину. Однако уходить Родик не торопился. Давно он не любовался восточными экзотическими товарами. Кроме того, на свадьбу сына Султона необходимо было купить подарок. А лучший подарок на востоке — ковер. Выбор ковров был огромный. Родик умел отличить качественную вещь от дешевки, висевшей на стене любой московской квартиры и с большим трудом купленной по записи на предприятии. После долгого хождения он выбрал туркменский ковер ручной работы с мелким сине-зеленым рисунком. Торговался Родик долго, несколько раз делал вид, что уходит, а продавец сам догонял его и предлагал новую цену. Родик не соглашался. Но всякая игра рано или поздно кончается или надоедает. Он сделал покупку, довольный не хорошей скидкой, а процессом. Продавец услужливо скатал ковер, поднес его к машине, помог Сергею Викторовичу разместить его на верхнем багажнике шестерки. Надо было спешить домой — готовить плов и накрывать стол.

По дороге заехали на предприятие, организовавшее поездку в Токио. Необходимо было сдать вкладыш и высказать претензии. Встретили их предупредительно вежливо. Очевидно, из Южно-Сахалинска поступила информация. Извинялись столько, что Родику даже стало неудобно. Все деньги обещали возвратить в минимально возможные сроки.

— Ладно, — сказал Родик, отдавая вкладыш в паспорт. — Все бывает. Не ошибается тот, кто ничего не делает.

— Родион Иванович, — увидев вкладыш, поднялся из-за стола строго одетый мужчина. — Мы так перед вами виноваты. В качестве компенсации давайте мы оформим вам общегражданский зарубежный паспорт. Вышло новое постановление, существенно облегчающее эту работу. Этот паспорт хоть формально и надо сдавать после приезда из-за границы, но он выдается на пять лет. У вас станет существенно меньше проблем.

— Буду очень благодарен, — внутренне обрадовавшись, сдержанно ответил Родик. — Сколько я должен заплатить?

— Что вы, что вы, Родион Иванович! — прижимая руку к сердцу, ответил мужчина. — Все за наш счет. Это подарок, залог нашего будущего сотрудничества. Работать с таким человеком, как вы, для нас большая честь. Вам надо только подписать анкету и прислать ваши фотографии.

— Хорошо. Извините, но мы очень торопимся, до свиданья, — попрощался Родик, пожимая руки окружавших его людей, — жду от вас информацию по паспорту, а фото Сергей Викторович подвезет вам завтра-послезавтра.

Дома их ждал сюрприз — привезли сейф. Родик полюбопытствовал, как его занесли, но Света могла только сказать, что тащили его шесть человек. Сейф стоял в коридоре, занимая почти весь проход. Поставить его на место собственными силами было невозможно. Решили послать Сергея Викторовича за грузчиками. Женщин определи-ли готовить плов и накрывать на стол. Родик, взяв свежую лепешку, зелень, фрукты и детектив, удалился в спальню. Он слышал, как Сергей Викторович давал указания где-то найденным грузчикам по поводу установки сейфа. Подумал, что он сделал бы это по-другому, но не стал вмешиваться в процесс. «Чем проще вопрос, тем больше мнений по поводу его решения», — вспомнил он один из законов Паркинсона.

Однако суета в коридоре не прекращалась. Не выдержав, Родик отбросил книгу и вышел из спальни. Вокруг сейфа, стараясь его поднять, бестолково крутились четыре таджика.

— Круглое кати, квадратное кантуй, — пошутил Родик и добавил: — Давайте, ребята, спуститесь во двор и найдите три-четыре обрезка трубы…

Наконец, сейф занял свое место у балконной двери в офисной комнате.

— Так, сколько я должен? — спросил Родик.

— Сколько не жалко, хозяин, — ответил за всех худощавый, пожилой, с задорно горящими глазами таджик, которого Родик принял за бригадира.

— Не люблю я этого, Сергей Викторович, — возмутился Родик. — Эти восточные дела меня нервируют. Надо сразу договариваться о цене. Не в мечети…

— Мы можем и без денег, — как-то странно усмехнувшись, предложил все тот же таджик. — Мы делаем это больше из уважения, чем за плату.

— Мне подачек не надо. Какое уважение? Я вижу вас первый раз, — вспылил Родик. — Я за работу всегда плачу. Сергей Викторович, разберитесь с ними. Окса даст денег. Я пошел заниматься своими делами…

Министр и его заместитель прибыли точно в назначенное время.

Не обошлось без казуса. Девушки поставили на стол любимую Родиком еду — зельц и сало.

— Родион Иванович! — буквально закричал заместитель, отпрыгнув от стола. — Вы мне свинью подсовываете.

— Абдулло-джон[15], — спокойно сказал министр, демонстративно кладя кусок сала в рот. — Вас же никто не заставляет есть свинину, а на столе может стоять что угодно. Ведите себя прилично.

Родик впервые за все время пребывания в Таджикистане столкнулся с открытым проявлением мусульманских традиций. Коммунистическая партия такого не поощряла. Руководители, получившие образование, как правило, в России, даже бытовые и застольные восточные обычаи соблюдали редко. «Да. Наступают новые времена. Забыл выяснить у Сергея Викторовича расстановку сил. Надо подумать, как себя вести и на кого делать ставку. Перестройка пришла и на восток. Можно вляпаться в какое-нибудь дерьмо», — подумал Родик, а вслух сказал:

— Девушки, уберите, пожалуйста, свинину. Извините, Абдулло Рахимович, как-то не подумал.

Слава богу, больше никаких инцидентов не было, и вечер прошел удачно. Министр уехал первым, сославшись на домашние дела.

Абдулло Рахимович оказался любителем выпить, что не вполне сочеталось с нескрываемым им почитанием мусульманских законов. Родику даже пришлось послать Сергея Викторовича еще за одной бутылкой водки. Водку пили, добавляя в нее бальзам «Шифо». Так было вкуснее, поскольку местная водка продавалась лишь одной марки — арак руси — и имела крепость всего около тридцати градусов. Смесь же получалась что надо. Обсуждали новые возможности, которые дают кооперативы. В основном говорил Родик. Он как-то очень откровенно рассказал обо всех своих достижениях. Абдулло Рахимович внимательно слушал, а перед уходом предложил на трезвую голову обсудить возможности совместной работы.

— Только давайте без министра, — попросил он, хитро подмигнув Родику. — У меня в одном из хозяйств есть баня.

Я вас приглашаю. Сергей Викторович знает, где это. Не пожалеете. Завтра часа в четыре жду вас.

— Спасибо, буду обязательно, — заверил Родик.

На следующий день он задал Сергею Викторовичу давно назревший вопрос об этом человеке.

— В нашей республике, как и повсюду в стране, происходят изменения, — начал пояснять Сергей Викторович. — Вам известно, что исторически республикой руководят ленинабадцы. Ленинабадская область всегда была промышленной, а поэтому более развитой, хорошо финансировалась центром. По республиканским наборам в ведущие учебные заведения страны попадали в основном ленинабадцы. Под ними самое ценное в республике — алюминий, золото, обогащение урана, половина сельскохозяйственного производства. Это ценится центром. Хлопка, который тоже естественно ценится, производится сравнительно мало, но его распределение пока тоже у ленинабадцев.

Абдулло Рахимович — кулябец. Кулябцы традиционно получали от ленинабадцев ограниченный кусок государственного пирога и этому радовались. Другим вообще ничего не доставалось. До недавнего времени всех такое положение устраивало. Сегодня, я думаю, это изменилось. В Курган-Тюбе создано движение «Таджик», участники которого ненавидят ленинабадцев. Причин много. Да еще рядом памирцы, которые возомнили себя борцами за национальные интересы. У них появился ряд теневых, а может, и криминальных доходов, ваххабиты их активно поддерживают. Во многом под их давлением в июле приняли закон о языке. Говорят, что скоро с руководящих должностей выживут всех, кто не говорит по-таджикски. Кстати, министр — ленинабадец и почти не знает таджикского. Его положение вообще неустойчиво…

Еще важный фактор. В Афганистане официально уже кончилась война, а это означает новый приток денег в Куляб и Памир, причем очень больших. Ленинабадцы, наоборот, теряют финансовые рычаги, и в этом виноват центр. Кроме того, перестроечные проблемы вызывают недовольство и в обществе — винят в этом опять же ленинабадцев. Ситуация дополнительно подогревается известными вам ферганскими событиями. Пока партия все ставит на прежние места — ни одного серьезного поста у кулябцев, а тем более у памирцев нет, но много второстепенных должностей в МВД, Госплане, ряде министерств они купили. Не забывайте, что часть русскоязычного населения уехала. Их места заняли в основном кулябцы. У кулябцев очень хорошо сохранились, в отличие от ленинабадцев, кланово-племенные инстинкты — это для нашей республики тоже сила. Ведут они себя достаточно напористо. Я думаю, что за ними большое будущее…

— Спасибо, очень познавательно, — поблагодарил Родик.

— Думаю, что вчерашний разговор — это поиск новых связей, — предположил Сергей Викторович и посоветовал: — Прислушайтесь к Абдулло и постарайтесь абстрагироваться от его одиозности. Я думаю, что будущее за такими, как он.