Два наших взгляда. Книга 2

Глава 6

Получив условный сигнал, я скорым шагом направился в больницу за пятый круг. Вытряс информацию у первого же целителя, куда там поместили добротно одетую женщину с ужасным переломом руки, и потребовал меня проводить к ее палате.

Под личиной высокого и худого друида, ссутулившегося под весом своей офицерской брони, я не напоминал никому полковника Соринь, и достигнуто это было долгими пятью часами тренировки в кабинете целителя. Сальтор прокручивал раз за разом на кристалле, как ходит оригинал, и потом заставлял меня двигаться точно так же. Стоило мне получить утвердительный кивок, как я едва не рухнул в кресло от усталости. Но дальше было обучение его манере речи, постоянным жестам и любимым оборотам речи.

Дабы совпадал еще и голос, Сальтор заставил меня разом съесть горсть мятных леденцов и запить их водой. Была ли она теплая, я сказать не могу. От сочетания ментола и воды я едва не завыл от боли, зато голос теперь хрипел и сипел. Не совсем как у оригинала, но очень к нему близко. Осталось научиться слегка кривить губы и морщить нос, и вот я уже практически двойник стража.

Меня принимали за него еще издали, и расходились кто куда. Кажется, мужик и в самом деле отвратительный правдоруб, знакомый многим, если не всем местным. Вечно перегибающий палку, лезущий не в свое дело и подбивающий всех на всех жаловаться. Но это его право. Захотели бы те же целители, давно забросали его начальника жалобами. Дошло бы до его увольнения или жизни впроголодь, без всех надбавок и с постоянным материальными взысканиями. А пока они терпят, он и будет продолжать доставать их, считая себя правым в своей борьбе с нарушителями.

В нужной мне палате Сальтор, находящийся под личиной горбатого старичка, уже пичкал пациентку микстурами со стоящего рядом столика. Разлиты они были по маленьким стаканчикам без опознавательных маркировок.

— Милая девочка, — прошелестел его состаренный голос, — выпей вот это, оно снимет боль в твоей ручке. И я смогу приступить к ее лечению. Поверь, я буду очень стараться не причинить вам и капельки неудобства.

Послушно кивнув, женщина глотнула содержимое стакана и вернула его целителю. Что именно он сейчас ей скормил, я не знал. Но пока условного знака не было, стоило продолжать играть свою роль.

Я подошел ближе и смог отчетливо увидеть синие полоски на шее. Вот и первый способ начать беседу с пострадавшей:

— Госпожа, как вы получили свою травму? И я могу ошибаться, но на вас висит не добровольная клятва?! — спросил я и подлетел к женщине, сдергивая шейный платок и рассматривая внимательно следы. — Такое могла оставить лишь не добровольная клятва, которую сохранять вам неприятно. Кто посмел вас заставить дать ее?! Вы знаете, что это незаконно?

— Я неосторожно упала, а следы… Я служу своим хозяевам, — неуверенно заблеяла она.

На вид ей было более трехсот лет. Седые пряди переплетались с каштановыми, но уголки губ опущены и вокруг глаз глубокие морщины.

— Хозяева! Но не ваши владельцы! Вы наемный работник, а не их собственность. Вы можете подать на них жалобу и за подобное их накажут. Ведь клятва не была вашим самостоятельным решением. Это докажет любая следственная проверка. Вас же с ее помощью связали по рукам и ногам. Вы это понимаете? Насильно!

— Нет. Я просто хотела защитить…

— Кого? В доме ваших хозяев еще есть несчастные под клятвой? Назовите их имена, и мы будем расследовать. Всем поможем. Нужно лишь ваше заявление и мы сможем действовать.

Мой напор заставлял ее отстраняться. И если бы не Сальтор, она бы давно упала из-за неловкого движения.

— Да…

— Не пугайте пациентку! В противном случае, я вас выгоню, — возмутился целитель, водя руками над склоненной головой женщины. — Вы что, не видите, что она и так пострадала?!

— Но вы же сами слышали! Это нарушение!

Конечно, спорным было мое заявление. Если клятву давали по собственной воле, то подобное, скорее, относили к способу сохранить свои семейные секреты. Прислуга любила болтать, а клятва лишала их возможности уничтожить честь рода, открыв миру весомую тайну.

— Таких нарушений везде полно. И что же? Теперь закидать бумажками всех подряд? Каждый живет так, как ему хочется. Раз дали клятву, значит, желали подобного или посчитали допустимым этот вид отношений, — отмахнулся от меня Сальтор, скармливая какую-то таблетку безразличной к его действиям женщине.

— Пока все не станут полагаться на закон, наша страна погрязнет в клятвах и смертях, что они приносят, стоит лишь оговориться.

Мы продумали основу разговора еще вчера, и теперь лишь разыгрывали сценку для одного зрителя.

— В чем-то уважаемый страж прав, — подумав, поддержал меня целитель. — Вам стоит подумать над тем, чтобы наказать хозяев звонкой монетой. В будущем, это может спасти чью-то жизнь. Как вы дали вашу клятву, как до этого дошло? Если вас принудили или заставили шантажом, то не молчите.

— Я служила моим хозяевам, когда они еще были детьми, — по сути женщина не сказала имени хозяев, не назвала имя рода, а значит, искать их мы могли очень долго. — Была кормилицей хозяйских дочек. Я их очень люблю, но они так изменились…

— Из-за чего? Что изменило девушек? Им угрожают? — опять напирал я.

Меня интересуют подробности, которые она могла рассказать без вреда для себя. Если она кормилица матерей Элоизь, то может знать очень много!

— Теперь да, но так было не всегда, — едва не расплакалась женщина, и Сальтор тут же подал ей новый стакан.

— Милая, выпьете вот это, и вам станет легче. Ваше внимание рассеется, и я смогу, наконец, работать, а вы поговорите со стражем. Вы даже ничего не почувствуете, обещаю вам, душенька.

Сальтор подал мне условный знак, и я внимательно уставился на допрашиваемую. В этом стакане было то самое зелье. Его мы решили применять не сразу, а лишь натолкнув на мысль о творящемся в семье Киль беспределе. Та же Элоизь знала в чем суть, над ней не висела клятва и навредить ей я не мог. Ее и не нужно было наводить на мысль о готовящемся перевороте, тогда как служанка и бывшая кормилица в доме, который считала своим, могла лишь догадываться или специально гнать от себя эту мысль. Она однозначно могла слышать больше той же Элоизь, ведь в отличии от избалованной, уверенной в могуществе своей семейки драконицы, эта женщина понимала, что ждет ее, стоит правде выйти наружу. И она боялась, а не предвкушала грядущие перемены.

Взгляд женщины уже знакомо остекленел, и Сальтор мне кивнул.

— Что именно происходит в вашем доме? — спросил я, активировав запись на кристалл.

Ее допрос станет основным в деле против рода Киль и других заговорщиков, так как она в нем не замешана напрямую. Не получает явной выгоды и находится под принуждением. Смягчающих обстоятельств у нее масса.

— К нам приходят те, кто недоволен королем. Они хотят поднять восстание, заставив стражей метаться по столице, и тем самым вызвать недовольство среди простых граждан. Планируют подставлять тех, которые поддерживает короля. И когда Ульрос потеряет основных сторонников, ударить по его слабому месту.

— Можете назвать имена этих родов и подробности подстав и беспорядков? — спросил я, хмурясь.

Подробности! Вот чего не хватало мне после допроса Элоизь. Для нее было все равно, мятеж или восстание. Главное, что другим будет плохо, а ее семье, наоборот, хорошо.

— Да…

Целый список саботажей на предприятиях, подброшенные анонимки, сокровища, украденные из казны короля, пожары в полях, воровство из хранилищ короны… Много чего планировали заговорщики, совещаясь в главной столовой дома Киль. Прислугу они не боялись, и сейчас это было мне на руку.

Сальтор ослабил удавку ее клятвы и внимательно следил за показателями здоровья допрашиваемой. Пока он молчит, я могу спрашивать все, что требуется узнать без плачевных последствий.

— Еще они планируют убить короля, обвинив в этом младшего принца, — сказала пожилая кормилица, и я едва не закашлялся от неожиданности.

Вот тебе, и простая служанка! Столько же она на самом деле знает?

— Как именно? Отвечайте подробно, со всевозможными деталями.

— Отравить. Всем известно, что Ульрос пьет много поды с соком мятной травы. В нее они и хотят подлить отраву, оставив у кровати его Величества. В комнату за несколько часов до этого зайдет младший принц. Вернее, слуга, допущенный недавно до уборки в покоях короля. Он будет под личиной принца, и стража его увидит.

— Когда это собираются сделать?

— Через месяц. Когда принц разберется с советниками, став нежеланным наследником для окружающих. Его должны бояться.

И ведь все могло получиться! Ульрос, и правда, перед сном и по утрам, сразу после подъема, выпивал около литра злополучной воды. Поддержать версию невиновности принца Лерье могли бы лишь те, кто на его стороне. Однако, сейчас его боялись абсолютно все окружающие. И они не захотят сажать на трон такого монарха. Скорее, напротив, обвинят в убийстве брата. Вернется король, и что тогда?

— Король будет в горе и печали. Других наследников у него нет, а значит, ему придется либо выбрать себе молодую невесту, с которой немедленно зачать еще одного сына, либо назвать следующий по силе род королевским.

— И кто это будет?

— Либо Соринь, либо Девьер.

Ну, теперь я понял, зачем им так сильно потребовался я сам. Меня хотели впихнуть на трон, а я-то думал, что для раздутого эго отцов семейства Киль будет достаточно титула герцогини для дочери и потомков. Какой же, однако, я зашоренный.

— А как же род Ранев?

— Они против власти и не станут продвигать своего наследника на трон. Это знают все окружающие.

Я опять кивнул. Но стало любопытно, что бы стали делать все заговорщики разом, пожелай Ириден стать королем? Он бы их казнил всех скопом, просто защищая свою семью от повторения текущего сценария. А потом построил государство по новой модели, к которой тяготеет его новаторский ум. Возможно, даже упразднил само понятие монархии, как строя правления.

— Как они собираются контролировать род Девьер?

— Никак. Это все их план.

А вот этого Элоизь не знала. Видимо, ей доверяли не до конца.

— Кто еще замешен в сговоре против короля Ульроса, его брата и отца?

И опять зазвучали имена. Леди и лорды, торговцы, контрабандисты, что остались не у дел, промышленники и мануфактурщики. Знала старая кормилица очень много. За годы службы она стала привычной частью интерьера, вот и не стеснялись ее сестры, обсуждая, как посадят на трон свою общую дочку. И лишь старая женщина любила малышку Элоизь, пытаясь стать ей любящей бабушкой, раз ребенку так не повезло с остальной озабоченной властью семейкой.

Потом я выспрашивал, кто какие роли из заговорщиков выполняет, чем поддерживает и как часто бывает в доме Киль. Мой голос охрип, а горло болело. Никогда еще допрос не был для меня столь сложным. Это же какими бессердечными нужно быть, чтобы приговорить к гибели целые рода, разжечь войну и поддерживать накал, подставляя то одну, то другую сторону. Ведь они хотели заставить сражаться между собой Ульроса и его бывших союзников, убивая как простых работяг, ставших случайными жертвами, так и наследников титулов. За это время король бы отловил с помощью своей верной армии и отправил на каторгу многих, разжигая ненависть еще сильнее.

Потом братоубийство, казнь Лерье, и да здравствует новая правящая семья! Вот только закончатся ли беспорядки так просто? Примут ли знатные рода, что смогут выжить нового короля и его дракона? Да, я черный, но не единственный в нашей стране. Не самый сильный, как род белых драконов. Нужно быть очень наивными, чтобы верить в то, что я смогу править достойно, не имея опыта в этом.

А они сами даже не представляют, сколько проблем и забот ложатся на плечи короля с его мантией. Да им порт покажется детской песочницей!

От самого допроса было мерзко и тяжело. Но стыда я не чувствовал. Не время играть в благородство, когда такие, как она, будут гибнуть на улицах.

Да, я использовал эту женщину. Никакой благодарности я от нее точно не получу. Скорее, меня будут проклинать долго и со вкусом, многие годы. Но теперь ей не грозит каторга, как причастной к заговору по собственной воле. Также она не грозит и всей прислуге заговорщиков, а это без малого несколько тысяч человек. Разумеется, если они непричастны или были под клятвами разной степени принуждения и опасности.

Им позволят забрать свои вещи, выплатят из конфискуемого имущества семей пособие за полгода и разрешат, продав собственное имущество, перебраться за пределы столицы. Все они смогут дожить свой век в тишине и покое, а не работая, не разгибая спины, на рудниках. Их же хозяев ожидает либо смертная казнь, либо те самые рудники, без права помилования.

— Если ты закончил, то я бы хотел ее отпустить. Слабая она совсем. Клятва ее не убивала, конечно, но знатно подтачивала здоровье. Дала она ее еще девчонкой деду из семейства Киль, или как их там звать, — привлек мое внимание Сальтор, с тревогой посматривавший на старую кормилицу.

— Хорошо, последний вопрос и закругляемся, — быстро ответил я и сразу спросил у женщины. — Скажите, как давно подготавливался план захвата власти? Кто именно первым о нем заговорил?

— С тех пор, как вернулась младшая госпожа и ее возлюбленный. Это была их заветная мечта, вновь стать лордом и леди, но собственного рода. Без тех, кто будет указывать им, что делать.

Собственно, так я и думал, но иметь один зафиксированный ответ лучше, чем тысячи предположений.

— Отпускай ее, — дал я свое согласие, и отступив на пару шагов, опять надел внешность стража.

Сальтор набрал в шприц какой-то раствор и сделал ей укол в область сонной артерии. Синяк там был знатный, и тончайшего прокола никто не приметит. Тем более, что саму инъекцию он сделал низко. Ворот платья и шарф прекрасно скроют ранку.

— Теперь ждем пять минут и приступаем ко второй части уговоров сдать хозяев. Но не особо усердствуй, а то еще согласится… С такими-то перспективами закончить жизнь на рудниках.

— Думаешь, она не откажется подавать жалобу? — я скептически посмотрел на целителя.

Столько лет она молчала, терпела, все понимала и не сдала предателей. А теперь вдруг поскачет сознаваться? Нет. Бред же!

— Конечно, она откажется. Но, как видишь, она легко поддается на уговоры. Может написать признание, а потом объявить, что ее заставили. Такие будут подыхать, но девочек, которым посвятили свою жизнь, примутся вытаскивать даже с того света. Но лишь когда поймут, что натворили.

Для меня подобное было дикостью. Но, с другой стороны, я сам готов был отдать все, лишь бы моя семья не пострадала от проделок Элоизь. В чем-то я был похож на эту женщину, посвятившую свою жизнь чужим девочкам и считающую их своими. Ведь с момента, как я опознал в Эльзе пару, она — моя семья по законам сущности. Однако, я сопротивлялся инстинктам какое-то время.

Стоило ей задышать глубже, как Сальтор сделал мне знак рукой, призывая приготовиться. Он сам присел рядом с ней и пошлепал ее по щекам, словно она потеряла сознание.

- Ну, что же вы, милая, — приговаривал он и качал головой. — Никто вам тут ничего плохого не сделает. Не пожелаете писать бумажки разные, и не станете. Незачем из-за этого чувств лишаться. Не хорошо это. А если бы я вас в этот момент не бинтовал, а резал? Остались бы без пальцев. Как минимум, трех!

— Я потеряла сознание? — удивленно спросила кормилица и огляделась — А почему?

— Слишком настойчиво убеждал вас наш доблестный страж, — бросив на меня грозный взгляд, целитель вернулся к разъяснению произошедшего даме. — Никто на каторгу ваших девочек не отправит. Это для преступников посерьезнее такие наказания. Оштрафуют, проверят их доходы, чтобы всякой грязью не занимались, и оставят в покое. А каторга и виселица, это для предателей родной страны, убийц и воров. А я не думаю, что ваши воспитанницы такие.

Женщина вздрогнула всем телом и сжалась. Сразу стало видно, что попал целитель в самую точку, но ему собираются нагло врать.

— Нет! Они у меня честные и чистые малышки. Самые лучшие. В других домах старую прислугу выставляют за дверь, а меня терпят уже сколько лет.

— Но ведь вы несвободны! — вставил я свои пару слов.

— Да зачем мне эта свобода, старой, нужна, — махнула она рукой и постаралась улыбнуться. — Мне бы дожить свой век в тепле и покое, и все. Так что зря вы пришли, страж. Я не буду ничего писать. Упала я сама, а синяк… Сильно шарф затянула на горле. Слишком спешила. Просто очень спешила. Руки уже плохо слушаются, вот и вышло так неудачно. И клятву я давала сама, по своей воле.

— Как знаете, — брезгливо сморщившись, я задрал подбородок и удалился.

Примерно так реагировал на отказ что-то писать тот, кем я сейчас прикидываюсь. Карман жег кристалл, и мне пора было спешить.

Я громко хлопнул дверью палаты и недовольно протопал на выход из здания. Мне посмеивались в спину, но я не реагировал. Я возвращался в кабинет Ульроса, используя тайный ход. Простой страж не мог попасть на прием к Его Величеству, а я, полковник Соринь, уже третий день, как не в столице.

Я даже не буду арестовывать никого. Этим займутся другие люди. Под разными мелкими предлогами пройдут в дома и арестуют всех жильцов, посадив под домашний арест, начав допросы прямо на их территории. Как только подобным образом мы обезвредим всех, тогда и начнем их перевозить в кандалах в подготовленную к заселению темницу дворца. Незачем языкатым соседям знать больше, чем нужно нам.

Самым важным делом будет не упустить всех, чьи имена мы уже знаем, и кого они нам еще назовут.

Меня пока светить Ульрос не хочет. Словно я не в курсе происходящего. Все начали белые драконы, и вину возьмут на себя Ульрос и Лерье, оставив меня на крайний случай. Ведь по мнению заговорщиков, я в их полной власти. Может, кто решит шантажом спастись от тюрьмы.

И это не просто мои доводы. Об этом мне сообщила Элоизь и кормилица ее матерей. Меня хотят заставить служить, словно цепного пса, самые именитые заговорщики.

При таком прикрытии самое верное дело — сидеть безвылазно в штабе координации и руководить задержаниями. И если кто-то посчитает эту работу легкой, то он глубоко заблуждается. Вся информация сползается в штаб. От времени и места начала операции до последних вздохов и бегающих глазок подозреваемых. Другое дело, что никто не замечает тех, кто стоит в тени и не спрашивает ничего лично в допросной комнате.