Двойник (СИ)

ДЕНЬ 4

Всё вышло как нельзя лучше: был разыгран идеальный вариант развития событий — все документы на материальных носителях по Ягосору подготовлены вовремя и получены, печатями заверены, подписи проставлены. Телефонные разговоры состоялись, ответственные лица найдены — в Москве уже полным ходом работают над обеспечением секретного грифа вокруг перевозимого из Омска объекта.

Сам пришелец удивился, когда вместе с завтраком — раньше обычного, пришлось проснуться в начале седьмого — ему принесли весть о скором отбытии из города.

— Собирайте вещи.

Спецназовец показал ему новый рюкзак и кинул на соседний с Яго стул, когда тот уплетал за обе щеки отварные сосиски с фасолью.

— Что, на расстрел повезете? — хохотнул галактионец с набитым ртом.

Силовик не ответил, собираясь уходить.

— А нож мой где?

— Направим отдельно спецпочтой, — не оборачиваясь, ответил спецназовец.

Яго пожал плечами и медленнее задвигал челюстями, пережевывая пищу, пока совсем не замер. Если его перевозят со всеми, пусть и малочисленными, пожитками, значит, в другое место и надолго. Так не хочется в третий раз переживать прежнюю волокиту: там, куда его перевозят, вновь будут ограничения и исследования? А если опять попытаться сбежать? Ну и какой толк? Куда он может податься, куда денется? О нем стало известно больше, его найдут быстрее и вновь упрячут. Пора бы уже привыкнуть, что он навсегда в этом круговороте тоскливых и скучных дней, где одни замкнутые пространства и куча серьезных вооруженных мужиков.

Это был один из немногочисленных, редких дней за всё время пребывания в Омске, когда его не повезли в медцентр и ничему не подвергали. Даже не было утренней встречи с московским офицером. Объяснение нашлось в начале девятого.

Вошли вооруженные спецы и сказали ему собираться. Он переобулся, сложил оставшиеся вещи в рюкзак, надел куртку.

— Руки. И без вывертов, — к нему приблизился один спецназовец с наручниками. Яго протянул руки.

— Вы же знаете, для меня их сломать — раз плюнуть.

— Даже не думайте. Потому что и вам известно, что мы применим нечто пострашнее, — весомо произнес мужчина, оглянувшись на второго, демонстративного качнувшего в руках автомат.

Его провели в кабинет к Селиванову и усадили на стул возле стены напротив рабочего стола начальника департамента. По обе стороны встали спецназовцы. На него смотрели полковник с Владыкиной и Сезонов с Калдышем. Двое последних — в зимних куртках, положившие перед собой на стол шапки. Рядом с Сезоновым, на соседнем стуле — багажная сумка. Близ лейтенанта — закрытая темная папка на молнии и кобура с пистолетом.

— О, вся честна́я компания, — хмыкнул Яго.

— Общим решением, которое достигнуто в ходе договоренности между военнослужащими из разных городов, — заговорил полковник, обращаясь к галактионцу, — вы направляетесь с известным вам подполковником Сезоновым в его город, в столицу.

И молчание.

— Это всё? — Ягосор развел руками, прерывая затянувшуюся тишину.

— Это всё говорит о том, что вы переходите под другое крыло, так скажем, — произнес Сезонов.

— И для меня это значит усиленный охранный режим, усиленное исследование, понятно… — галактионец покивал, отведя глаза.

— Мы пойдем другими методами, — сказал подполковник.

— Я очень надеюсь! — Яго стукнул себя ладонью в грудь и изобразил глубокий признательный кивок. Владыкина с Калдышем переглянулись и воздели глаза к небу. Селиванов никак не отреагировал.

— Отправляемся прямо сейчас. В аэропорту садимся в самолет. Прилетаем в Москву. И совершаем некоторые… формальности.

— Надолго всё это?

— Напрямую зависит от вашего желания сотрудничать.

Яго оказался удовлетворен этими малыми разъяснениями, и военные были избавлены от необходимости давать ему развернутые комментарии.

«Ему же на самом деле скорее всё равно, что с ним будет. Он уже привык к образу жизни и понимает, что иного может не быть. От монотонности дней его спасет только чудо. Чудо в виде «признания» в нем человека по имени Александр Креплов», — подумал Сезонов, когда Яго уводили в подготовленный для перевозки в аэропорт легковой автомобиль во внутреннем дворе.

— Ну, Валерий Игоревич, удачи, на всём пути! Рад был знакомству и сотрудничеству.

— Взаимно, товарищ полковник.

Офицеры обменялись рукопожатиями.

— Было приятно с вами работать! — подошедшая к Сезонову Владыкина протянула руку. Подполковник молча ее пожал, кивнув и глядя женщине в глаза. Взгляд — сама невинность. Однако Сезонов ожидал, что именно сегодня, в ближайшие часы что-то произойдет. И инициатором этого будет она. Возможно, она взяла в помощники Калдыша — хорошего приятеля, который, кажется, всегда на ее стороне, в любом споре и разговоре. Лейтенант так подчеркнуто аккуратен и услужлив всё утро. Он следует с ними в одной машине вплоть до аэропорта. Что-то выкинет в пути? Он, подполковник, должен быть предельно внимателен, чтобы не пропустить, не проморгать опасный момент.

— Валерий Игоревич. Всё по плану, — утвердительно произнес Селиванов, задержав Сезонова в кабинете, когда Владыкина с Калдышем вышли.

— Я буду рад узнать, что ошибся, если всё, что я надумал и наговорил вчера, не подтвердится, — так же негромко сказал подполковник, обернувшись на дверь. — Хотя это и будет говорить о моей неправильной оценке ситуации. Но такая уж у меня подстраховка: оказать все условия наступлению неблагоприятного, чтобы проверить, реально оно вообще или нет.

— Да, генерал Фамилин точно что-то о вас недоговорил.

Начальник оперативного управления усмехнулся и еще раз крепко пожал Сезонову руку. Подполковник подхватил багажную сумку и вышел во внутренний двор.

Яго уже сидел в машине на заднем сидении: с обеих сторон от авто стояли спецназовцы и наблюдали за галактионцем. Тот сидел расслаблено, глядя в лобовое стекло. У водительского места стоял сотрудник и курил, общаясь с Калдышем. Увидев вышедшего на крыльцо Сезонова, водитель бросил на землю и растоптал окурок, спешно запрыгивая в салон. Один силовик прошел открыть багажное отделение, чтобы Сезонов поставил сумку. Калдыш, наблюдая за подполковником, сел на соседнее с водительским кресло.

Сев в авто рядом с Яго, Сезонов кивнул стоявшим у машины спецназовцам. Те отошли. Легковушка тронулась. Лейтенант передал Сезонову папку с документами на галактионца. Подполковник положил ее на колени, придерживая.

Вылетали они в грузовом отсеке транспортного самолета. Селиванов минувшим вечером быстро договорился с представителем компании, сославшись на срочные, почти правдоподобные договоренности. На Яго не было ни одного документа, по которому ему бы приобрели авиабилет на гражданский рейс: справки из Новосибирска, устанавливающие статус его пребывания, были временны и срок их действия истек. В Омске выданные документы не продлили.

— Там частично дорогу перекрыли в сторону аэропорта, через центр, быстро не проехать, придется в объезд. Подольше, но к вылету успеем, — сказал водитель, едва машина выехала за ворота. Калдыш кивнул.

— Ну что ж, ладно. — Сезонов повел плечом. Ягосор никак не отреагировал, глядя в стекло.

Автомобиль долго ехал на север вдоль трамвайных путей, пока наконец не свернул влево.

Весь путь подполковник был внутренне сосредоточен и исподволь наблюдал за водителем и Калдышем: отмечал изменения во взгляде, подергивания лицевых мышц, перемигивания. Внешне ему удавалось напускать на себя вид контролирующего ситуацию, потому спокойного и уверенного человека. Однако сердце всё колотилось. То ли от облегчения, что до аэропорта осталось не так долго и ничто с ними уже не произойдет, раз не произошло до сих пор. То ли, наоборот, точила опасная мысль, что нечто подстерегает и вот-вот нагрянет, давая ложную надежду на, казалось, удачное завершение пути без происшествий. Сезонов даже переложил нож в карман аляски, сняв чехол с пояса, на всякий, что говорится, случай.

Спокойствие оборвалось внезапно. Когда до прибытия в аэропорт, по словам водителя, оставалось совсем ничего, шина переднего колеса внезапно лопнула. Машину резко повело. На трассе никого не оказалось. Ближайший транспорт, межмуниципальный автобус, обогнав их, умчался вперед еще минуту назад. По другую сторону дороги, несколько вдалеке, стояли редкие деревянные домишки частников.

Они проезжали какой-то монолитный недострой за строительным ограждением. Автомобиль вдруг дернуло в сторону забора, и они влетели в ворота, снеся их и заехав на территорию. Протащив за собой металлическую ограду, врезавшись в связку водопроводных труб, легковушка застыла.

Водитель уронил голову на руль. Лоб окровавлен. Калдыш заложил руку ему за воротник и, развернувшись к Сезонову на заднем сидении, молча помотал головой.

Никто не успел произнести ни слова: прямо в середину лобового стекла влетела пуля, пустив «паутинку» трещин. Военные и Яго закрыли голову руками, пригнувшись.

— На выход, живо! — выкрикнул лейтенант и раскрыл дверь со своей стороны.

— Куда, стоять, за мной и ни на шаг! — приказным тоном выстрелил Сезонов, схватив галактионца за воротник куртки и рванув на себя, затягивая его назад: Яго, мгновенно среагировав на восклицание Калдыша, распахнул дверь и уже был готов выпрыгнуть, как подполковник вернул его в салон. И вовремя: туда, где мгновение назад галактионец опустил ногу, выстрелили.

Толку от ножа — ноль. У Калдыша удачно есть пистолет: лейтенант присел за раскрытой дверью авто, держа заряженное оружие наготове, и оглядывался, пытаясь понять, с какой точки стреляют. Явно снайпер. Может, и не один.

Сезонов, пригнувшись, сжимая папку с документами на галактионца, спрыгнул на землю и поманил за собой Яго, указав ему ладонью за трубы, куда въехала машина. Галактионец кувыркнулся за связку и прижался к ней спиной. Рядом присел подполковник, оглядываясь на Калдыша и обозревая площадку.

— Спрячь. — Сезонов впечатал папку в руку пришельца. Тот, расстегнув на груди куртку, спрятал папку в пазуху, вновь потянув застежку-молнию.

«Вот, кажется, и оно. План приводится в действие. Интересно, сколько здесь стрелков? Какие им даны указания? Убить? Ранить? Доставить живыми и невредимыми? Кому и куда?»

— Лейтенант, есть понимание, откуда стреляют? — крикнул Сезонов, высовываясь. Тут же у самого уха неприятно лязгнуло: выпущенная пуля попала в трубу совсем близко от головы и срикошетила в сторону. Подполковник спрятался обратно.

— Не уверен. Обратным ходом, на дорогу, выйти не получится, это факт: мы открыты. Если только перебежать здание насквозь и выйти по другую сторону. — Калдыш оглянулся на него.

— Если он единственный, но у нас есть шансы, это уже неплохо, — кивнул Сезонов.

— Почему на нас напали? — Яго поменял позу.

— Одни нехорошие люди хотят тебя выкрасть. — Сезонов даже не успел отобразить, как перешел к галактионцу на «ты».

— Тогда я пойду им и сдамся. Вы не должны пострадать из-за меня, если им нужен один я, — вдруг сказал Ягосор и выпрямился во весь рост, вглядываясь в холодный зев монолитного недостроя.

— Яго, назад! — почти одновременно вскричали военные.

Калдыш развернулся и кинулся к галактионцу. Сезонов схватил его за куртку и рванул вниз. Пришелец потерял равновесие, рухнув на спину и ударившись головой о трубы. В эти же мгновения прозвучал выстрел.

Лейтенант качнулся, будто его сильно толкнули в спину. Из груди брызнула кровь: пуля прошла навылет. Калдыш упал на трубы и больше не шевелился.

— Чччерт! — Сезонов смотрел на застывшее тело, распластанное в неестественной позе. Он хотел вынуть из ладони лейтенанта пистолет и протянул руку. Новый выстрел — рикошет, едва не попало в него самого. Подполковник вновь скрылся за связкой.

Крайне паршиво. Поскольку на сей счет была жесткая инструкция: спасать одного лишь галактионца. «Что ж, если можно пробежать сквозь здание, значит, пробежим». Сезонов не знал, что на другой стороне. Но хотелось верить, что многолюдно: среди людей стрелять в них не будут. Не должны.

— Слушай внимательно: как сказал лейтенант — пробегаем через здание и выходим на той стороне. Есть надежда, что там оторвемся. Только от меня — ни на шаг. — Сезонов, сглотнув, развернулся к Яго. Тот еще потирал ушиб на голове.

— Принято, командир, — произнес он.

— Отлично. Тогда — по моей команде.

Оба снялись с места и ринулись в сторону входной группы, пробегая за широкими контейнерами для строительного мусора, надеясь, что в утреннем сумраке их движущиеся фигуры плохо различимы. Невозможно определить, со скольких точек ведут обстрел, хотя бы потому, что на анализ и разбор этих данных нет времени — драгоценные секунды нужны лишь, чтобы успеть скрыться в здании. Дважды стреляли, но не попали. Лишь впрыгнув внутрь долгостроя и прижавшись к стене, Сезонов и Яго позволили себе пять секунд на отдых.

Подполковник оценил пространство. Одна трехэтажная бетонная коробка, просматриваемая на всю длину, без напольных стяжек, с неготовыми перекрытиями сверху, даже частично без потолочной кладки. Рамы, стекла и двери не установлены, где-то от набегающего ветра шуршит клеенчатый материал. Либо это ходит стрелок. И, может, не один. Паршиво, что освещения внутри нет. Нечетко обрисованные силуэты стройматериалов подстегивали взвинченное сознание фантазировать об опасностях из каждого темного угла, которых было в избытке.

Сезонов прислушался. Затаил дыхание и Яго. Обманчивая пугающая тишина.

Подполковник медленно отделился от стены: нужно оценить, свободен ли путь, чтобы вот так, малыми перебежками, приближаться к другому концу здания, который в таких близких, но таких далеких двадцати метрах.

— Будь осторожен. Следуй за мной, когда разрешу, — шепнул Сезонов и выглянул в смежный коридор. С верхних этажей прямо над ними, как он уже оценил, шорохов не слышно.

Подполковник пару коротких мгновений вглядывался вглубь здания, в его открытую темную пустоту. Тревожило нечто необъяснимое. Интуиция? Что-то за быструю секунду разрослось внутри и шестым чувством указало на опасность, даже когда глаза еще не успели увидеть.

Сезонов уже поманил галактионца — тот уже выступил в пространство дверного проема рядом с ним, — как тут же впечатал ладонь ему в грудь и со всей силы оттолкнул.

Послышался глухой, едва различимый щелчок, а вместе с ним пришла и острая, жаркая боль, словно тело проткнули раскаленным прутом. Сезонов не успел понять, как всё произошло. Бок неумолимо ныл и пульсировал. Пуля прошла навылет: по спине и животу сочилась теплая кровь, внутри всё горело.

Стрелок… Глаза не увидели, но интуиция опередила… Почему он не выстрелил в голову, сердце? Целил ли вообще или стрелял наобум? Хотя какое это уже имеет значение.

Неужели у него, подполковника, именно такой конец.

Послышался новый выстрел, звук удара и падения, человеческий возглас. Сезонов не поднимал лица и глубоко дышал, накрыв обеими ладонями входное отверстие, старался не паниковать и не позволять боли вытягивать из себя силы. Но, кажется, противостояние неравно. Участившееся от волнения дыхание дрожало. Кровь пропитывала одежду и обманчиво грела туловище.

Кто оказался спасителем, предупредил новый, возможно, смертельный выстрел прямо в него? Думается, сам Яго. Но ему же было велено не высовываться!

Повело куда-то в сторону. Подполковник рухнул на колени, чуть не растянувшись на мерзлом, припорошенном снегом бетонном полу. Оперся одной рукой о холодный строительный блок, оставив на нем своей ладонью кровавый след. Долетавшие звуки казались разодранными на клочки в пространстве и времени. Мир перед глазами шатался.

Новый короткий возглас: какой? чей? Он не разбирает. Что-то ударилось о пол. Следуют новые звуки: бег? топот? Сезонов понял, что не сможет подняться: просто нет сил— боль забирает их все без остатка. Прескверно.

Рубашка и китель намокли от крови, прилипли к телу. Зимняя куртка увлажнилась. Ладони, прижатой к животу, влажно и горячо. Подполковник боялся скосить глаза вниз и оценить масштаб ранения. Вряд ли, конечно, всё может быть хорошо.

По ушам резко ударил голос, оказавшийся совсем рядом. Сезонов моргнул, пытаясь стряхнуть пелену, покрывавшую взор. Все мышцы, секундами ранее еще тугие, будто отключили — он разом ослаб. Рука соскользнула с блока. Тело завалилось. Он упал, тяжело дыша. Перед собой, в десятке метрах над ним, он видел перекрытия, застеленные укрывной пленкой — он определил ее по шороху. Всё почему-то удалялось, рябило, тускнело…

Боль распространилась к грудине и пояснице. Знобило — от страха, от осознания всей паршивости ситуации. Если мозг еще в состоянии распознавать боль и понимать опасность, значит, сознание еще сохранено, он еще жив… Долго ли?..

В поле зрения внезапно возник растрепанный, раскрасневшийся и запыхавшийся Яго. «Эй! Вы как? Слышите меня?» — голосил тот. (Надо же, он еще может слышать: слух подводит, но вырывает нужные фразы.)

Сезонов тяжело кивнул и попытался встать: оперся слабой рукой о пол, но едва приподнял тело на жалкие сантиметры, как упал обратно, зажимая рану на животе.

— Сможете идти? — галактионец тронул его за плечо, заглядывая в лицо. Вид у него одновременно сосредоточенный и взволнованный.

— Нет… — прошептал Сезонов, мотнув головой на полу.

— Я донесу вас на себе.

Ягосор, бегло осматривая его, прикидывал, как можно бы перенести подполковника в безопасное место, но тот, сглотнув, набрав в легкие насколько хватило воздуха, произнес:

— Оставь меня… Беги назад, к полковнику…

Язык заплетался сам собой. Это невозможно контролировать. Стоило титанических усилий открывать рот и произносить короткие фразы, фокусировать взгляд (и всё равно ничего не видеть), бороться с опустошающей тело болью.

— Возвращайся к Селиванову… Скажи, как есть… Он передаст… Уходи скорей… Только будь осторожен… Здесь… опасно…

Веки захлопнулись сами собой. Так же, как и внезапно пропал голос. Как и резко оборвались звуки вокруг.

Ничего, кроме кромешной тьмы и пугающей беззвучием тишины.