Двойник (СИ)

ДЕНЬ 7

Пару дней, пока Сезонов не приходил в сознание, Яго на особом контроле держали все прибывшие в центр по указанию Селиванова спецназовцы. Они рассредоточились по коридорам, наблюдали за улицей и с улицы, следя за окнами, выходящими в палату к подполковнику. На первое время, предвещая возможные оружейные атаки, смежное с коридорной стеной стекло и окно палаты закрыли жалюзи, Яго установили запрет подходить к раме и вообще приближаться к уличным окнам.

Галактионец обосновался в палате Сезонова. Спал на соседней кровати поверх застеленного покрывала. Отлучался по мере необходимости, собственно, включавшей в себя естественные позывы организма, обмен репликами в кабинете врача, который вел его карточку с первого дня наблюдения в Омске, и дневные и вечерние короткие, несанкционированные концерты, что он давал в соседних палатах, распевая под гитару разученные песни. Медсестры накрывали сей «музыкальный притон», когда и десяти минут не проходило, и разгоняли пациентов по палатам. Спецназовцы, дежурившие в коридорах, невольно слушая пение, подзывали убегающего в палату к Сезонову Яго и узнавали о состоянии здоровья подполковника.

Делавшие обходы врачи поражались, как у Сезонова, которому уже назначили УЗИ, всё удачно заживает. Сам он, осознанно проведя в центре почти сутки, следовал рекомендациям. Когда нельзя двигаться, остается лежать и либо отдыхать, либо мыслить о насущном, думал подполковник, чем и занимался: преступные и вполне реальные, будущие сюжеты с участием Владыкиной сменялись сюжетными линиями на страницах приключенческого романа, одолженного у паренька-пациента из соседней палаты. Завтрак, обед и ужин разносили по палатам, никуда ходить не пришлось.

Сезонов благодарил удачное стечение обстоятельств, когда за время его сна не случилось ничего неординарного, что так или иначе указывало бы на заинтересованность Владыкиной возобновить план по похищению галактионца. У подполковника была идея, как обмануть женщину, когда она или ее команда придет за Яго сюда — он почему-то не сомневался, что Екатерина даже в настоящей ситуации не откажется от своего плана и пойдет на такой шаг, не дожидаясь, когда галактионец покинет стены госпиталя. Оформленная мысль слабо отработана на переложение в плоскость реального исполнения. Да, она в нем проста (а ведь говорят, всё гениальное — просто), но она не понравилась полковнику Селиванову и уж точно будет разнесена в пух и прах генералом Фамилиным. Да ладно им — идея даже ему, подполковнику, не нравилась! Но пока была единственной. Что до Яго… Он, если рассказать, наверняка примет, потому что в следующую секунду напомнит, что справится со всеми благодаря своей суперсиле. Вот он: человек — стоп: не-человек, рас! — у которого будто отсутствует инстинкт самосохранения (и стоп-линия): полезет без оружия на всех, думая решить всё тумаками, доведя до греха.

Перед обедом в центре внезапно, но ненадолго появился Фамилин, проведать Сезонова. Он ехал на новую встречу с Селивановым в управление и специально сделал большой крюк, чтобы навестить подполковника. Во время короткой беседы Сезонов не раскрыл генералу намеченные робким штришком идеи своего плана по предупреждению вполне возможного преступления. А время-то идет. А Владыкина-то может разыграть боевую фазу в любое время дня и ночи, хоть сейчас. Почему же так сложно доверить и довериться высшему начальству? Откуда вечная вера, что можно справиться и самому, полагаясь на опыт, выслугу? Да, он готов — морально точно — вступить в схватку с недоброжелателями и похитителями Яго (а галактионец уж тем более, даже без спроса, как пионер, отчаянно согласен шлепнуть тех, кто придет по его душу). Вопрос, сможет ли физически: не помешает ли еще незажившее ранение. Одно дело — в добром здравии десять часов бежать по пересеченной местности без остановки и после марафона чувствовать лишь легкую усталость. Совсем другое — уклоняться от ударов в возможной схватке, когда пуля оставила в туловище злосчастный тоннель, пройдя через органы и ткани.

Сезонов неспешно, на своих двоих направлялся в палату из процедурной, задумчиво глядя под ноги и силясь представить, что и как может выкинуть Владыкина. Врачи первые дни запретили ему ходить, предоставив в пользование кресло-коляску, но он, конечно, ею не пользовался, отчего выслушивал упреки от младшего медицинского персонала, который тем не менее лечащему врачу неуклонного пациента не сдавал.

За несколько шагов до центральной лестницы, спуск по которой вел к палате, подполковник краем зрения заприметил, что с дальних ступеней в его сторону кто-то и зачем-то спешит, но не обратил на человека внимания.

— ВалерИгорич! Приветствую!

С той стороны коридора послышался громкий и радостный, знакомый голос. Сезонов поднял лицо и застыл от удивления.

К нему быстрым шагом, разведя руки будто для объятий, направлялся сам Власов. Как и на генерале Фамилине, на нем были бахилы и халат для посетителей. В одной руке он держал набитый вещами темный рюкзак.

— Юрий?! А… ты как здесь?! — подполковник с ног до головы оглядел его, убеждаясь, что подчиненный не чудится.

— Вы в своем репертуаре, ВалерИгорич! — капитан помотал головой, подойдя к Сезонову.

— В каком смысле? — озадачился тот, не до конца понимая.

— Ну влипли опять в какую-то историю. Прошу прощения, что так сказал, — виновато буркнул Власов и тут же пропустил в голос радостные нотки: — Но рад вас видеть!

— А ты разве не… Почему ты тут? — подполковник протянул ему руку. Власов участливо ее пожал.

— У меня ведь отпуск по ранению. Из больницы вышел, с нашими списался — справился, кто, что и где. А мне про вас сказали, что вы в Омске. На задании каком-то. И что случилось с вами что-то. Я подумал, что помог бы вам тут, ну, раз делать-то в Москве мне нечего: я ж на больничном отдыхе, на Знаменку не пускают. Фамилин, правда, не в курсе, что я сюда прилетел. Он же тоже здесь, я знаю. Не сдавайте меня, ВалерИгорич, если его увидите.

Сезонов открыл было рот, чтобы возразить, как воздух на этаже взорвался и вскипел:

— ВЛАСОВ, ТВОЮ ДИВИЗИЮ! ТЫ КАК ТУТ ОКАЗАЛСЯ?!

Насупленный Фамилин решительно надвигался в сторону Сезонова и юркнувшего за его спину капитана. Медицинский персонал и пациенты оглядывались на возмущенного посетителя в генеральской форме, с требовательной точностью североморского атомного ледокола несущегося на двух застывших военных.

— Ох, зяблики-кораблики, влетит… — заскулил Власов и зажмурился, съеживаясь и сжимаясь, будто хотел стать меньше и незаметнее, думая скрыться от начальственных глаз.

Фамилин, впечатывая жесткие шаги в пол, достиг подполковника и переводил взгляд с Сезонова ему за спину, на Власова, и обратно. Оба, не мигая, молча смотрели на генерала, ожидая приговор, который явно за всем последует.

Фамилин тяжело и протяжно вздохнул, помассировав переносицу:

— Так… Оба офицера моего подчинения, которым ввиду ранения положен постельный режим, а одному вообще положено быть в Москве и восстанавливаться на дому, не исполняют ни приказы старшего по званию, ни рекомендации врачей. Вот что мне с вами делать?!

— Понять, простить и отпустить, — прошептал Власов в сторону, думая, что его не услышат.

— Отставить! Капитан Власов! Дошутитесь у меня! — Фамилин зло погрозил подчиненному. — Валерий, где твой лечащий врач? Как раз его хожу и ищу.

— Третий кабинет справа в соседнем крыле. — Сезонов быстро указал в ту сторону, откуда пришел генерал. Фамилин обернулся и вновь посмотрел на подполковника:

— Сейчас зайду и поговорю, чтоб тебе внимания больше уделяли.

— Егор Семёныч!

Генерал, сжав губы, поднял вверх указательный палец, призывая отставить пререкания.

— Товарищ генерал, разрешите объясниться? — затараторил капитан, думая заполнить паузу своим оправданием. — Я летел по!..

Власов не договорил: Фамилин перевел на него тяжелый взгляд.

— А вы, товарищ капитан! Вы!.. Вот дождешься ты у меня, Юра! Летел он! Гагарин недоделанный! Тут останешься! С командиром своим. С ним долечишься. С ним и домой улетишь.

— Товарищ… Егор Семёныч…

Указующий перст генерала ткнул Власову прямо в грудь.

— Обоим исполнять приказание. Тоже мне, товарищи по несчастью… — генерал понизил голос; между тем мягче он не стал. — Сначала оба влипаете в ярославскую историю, сейчас, в Омске, вновь ваша парочка контуженая образуется. А?.. Значит, следующее. Я улетаю завтра в утро. Вместе с объектом. С Селивановым договорюсь.

— Он же, в смысле, объект, тут, в центре, вместе со мной остается, я думал, — заметил Сезонов.

— Всё постараюсь устроить. Ты, Валерий, долечиваешься тут. И ты, товарищ капитан, — Фамилин посмотрел на Власова, — тоже долечиваешься тут.

— Но меня выписали… — несмело произнес тот.

— Ничего страшного не произойдет, если за тобой еще сверх меры специалисты понаблюдают, — покивал генерал.

— Ну… Есть, — выдавил Власов.

— Надеюсь, что мои требовательные указания будут вами исполнены. Если всё решится удачно, завтра рано вернусь за объектом. Увидимся. На связи, Валерий. Поправляйся скорее. — Фамилин протянул Сезонову ладонь.

— Да, товарищ генерал, — подполковник пожал ее, кивнув.

— Смотрите у меня, товарищ капитан. — Фамилин взглянул на Власова и, надев фуражку, зашагал обратно по коридору.

Когда генерал скрылся за углом, Сезонов перевел взгляд на подчиненного:

— Интересно голова у тебя, Юр, работает: тебе бы действительно дома сидеть, а ты по стране летаешь.

— Пустяки. Я правда в норме. — Власов грустно вздохнул, пригладив волосы на затылке над заживающей шишкой. — Вы-то как? Не очень серьезно, раз на ногах? Это радует.

— Сквозная пуля, большая кровопотеря и два дня без осознанной связи с миром.

Власов уставился на подполковника, переваривая информацию.

— Не бери в голову, Юр. — Сезонов привычно махнул рукой, поймав взгляд капитана. — Сейчас нормально всё. Сменим тему.

— Есть сменить тему.

— Поделиться с тобой кое с чем хочу. Раз ты здесь, о помощи упоминал, что уж делать… Пойдем в палату.

Сезонов кивнул, приглашая капитана за собой. Тот зашагал рядом.

В отделении этажом ниже дежурная медсестра собрала всю свою профессиональную волю, чтобы отказать Власову, которого она приняла за посетителя, в дальнейшем пропуске, как Сезонов убедительно ее заверил, что скоро данный гражданин будет оформлен здесь пациентом для прохождения постоперационной терапии. Правда, не в данном отделении, но сейчас «просто необходимо, чтобы он был здесь». Сезонов ткнул капитана, чтобы тот показал военное удостоверение, которое он удачно захватил с собой. Власов развернул корочку перед медсестрой. Девушка помялась и пропустила обоих. Всем отделениям медцентра было указано пропускать военнослужащих, отряженных для пресечения возможного несанкционированного проникновения в здание в целях покушения на жизнь и здоровье хорошо известной центру личности — загадочного человекоподобного пришельца. Дежурная, увидев удостоверение, приняла Власова за одного из таких военных.

— ВалерИгорич. Что за объект-то? — допрашивал капитан.

— В палате увидишь… — достигнув двери, подполковник повернул ручку. — Вот и он.

Власов поднял глаза на молодого мужчину, сидевшего на стуле, вытянув ноги и положив одну на другую. Ягосор оценивающе просканировал капитана от макушки до зимних полуботинок в бахилах.

— Я думал, вас выписали так быстро. Пришел — вас нет, — сказал галактионец, оглядываясь на Сезонова.

— При всём при этом мои вещи остались. Я без них бы не ушел, — подполковник, опустив стекольные шторки, сел на кровать, указал Власову на стул у двери и тут же перевел ладонь к Яго. — Вот, Юра, наш объект, представляю.

Капитан поднял бровь, глядя на незнакомца и опускаясь на стул.

— Я тебе не имею права это говорить, но скажу всё равно, — подполковник, понизив голос, покачал головой.

— Уточню: вам за это ничего не будет? Вы или кто-то другой не пострадаете… еще раз? — предупредительно спросил капитан.

— Страдать уже начали, и не только я. Но раз ситуация начинает оборачиваться таким способом, как она это делает, терять почти уже нечего. И будет лучше, если кто-то, кому я доверяю и на кого могу положиться, будет знать, что происходит. Быть может, даже сумеет помочь.

— Спасибо, товарищ подполковник, за честь.

— Это не честь. На тебя ляжет страшная ответственность. И опасно, и рискованно станет.

— Я всё равно готов.

— Тогда знакомься. — Сезонов посерьезнел и еще раз указал на Яго, понизив голос: — Так называемый объект. Ягосор Акили Тофиа. Коротко Яго. Новый. Инопланетный. Гость.

Власову понадобилась пара минут, чтобы переварить и проанализировать услышанное, свыкнуться с невероятным и подготовить стоящие и важные вопросы. Всё это время подполковник и галактионец так же молча сидели и внимательно смотрели на капитана.

Власов поднялся и медленно подошел к галактионцу. Тот встал. Капитан осмотрел его с ног до головы.

— Капитан Юрий Власов. Управление Минобороны, — негромко произнес он, раскрывая ладонь навстречу Яго для рукопожатия.

— Яго. Галактионец. Гран, то есть наследный князь правящей фамилии. Бывший, правда.

Крупная и крепкая ладонь сжала Власову руку и тряхнула.

— Я даже не знаю, чему больше удивляться, — выдавил капитан, переводя взгляд с Ягосора на Сезонова. — То ли пришельцам с дикой звероподобной внешностью. То ли пришельцу с внешностью человека. Еще и говорящего на нашем языке. И понимающего речь.

— Что есть, то получилось. — Яго повел плечами.

— За ним нужно наблюдать. В смысле «охранять», — сказал со своего места Сезонов. Оба повернулись к нему.

— Завтра утром, Ягосор, за тобой приедет мой военачальник — генерал, которого ты видел — и заберет тебя. Всё переиграно, как оказалось. Вместо меня полетишь с ним. Я остаюсь здесь на лечении еще какое-то время. Надо постараться без передряг прожить остаток дня, вечер и эту ночь. А там станешь под охрану прямо до Москвы. В отношении одного, виновного, лица у меня больших сомнений нет. Вопрос, кто будет вторым, и даже третьим, и, может, четвертым.

— Что, целый батальон придет его красть? — спросил Власов.

— Правда не знаю, сколько. Двое минимум.

— Итак. Почему кому-то вы нужны? — капитан взглянул на Яго и тут же перевел взгляд на подполковника: — А у вас уже готов какой-то план?

— Намеки и наработки есть. Похоже, надо еще раз связаться с Селивановым. Договориться о некоторых моментах. Выйдет рискованно. Но я делаю большую ставку на твою, Ягосор, сознательность больше, чем силу.

— Вот в чём, а в силе я отменен! Размажу всех по стенкам.

— До таких крайностей не доводить, только оглушить при необходимости.

Сезонов описал Власову ситуацию вокруг пришельца. Начал он издалека, с Ярославля, припомнив некоторых уголовных фигурантов из числа следователей. Проследовал к Омску, где работает родственница одного из них, и указал на факт вхождения ее в рабочую группу по изучению, наблюдению и исследованию инопланетного персонажа — которым является Ягосор из далекой вселенной. Вкратце пересказав историю юного галактионца, услышанного от него самого днями ранее, Сезонов завершил свой рассказ следованием автомобиля до аэропорта и нападением.

— Копец, — только и смог выдавить Власов, откинувшись на спинке стула, и помотал головой, сглотнув. — Жуть какая-то. Нереальщина!

— Это говоришь ты, кто воочию видел уродливых зверей в Ярославле, — хмыкнул Сезонов.

— Так, хорошо, ладно, допустим. Что делаю я? Как вписываюсь в текущую ситуацию? Расскажете про план?

Подполковник рассказал. Власов и Ягосор будто подавились.

— Это самое лучшее, что вы смогли придумать? — галактионец недоверчиво махнул в воздухе рукой.

— А ты что-то иное предложить хочешь? У меня было не так много времени! Хочу напомнить, меня два дня в сознании не было! А тебя в любой момент могли забрать еще тогда, когда я не очнулся! — парировал Сезонов.

— Прав был Селиван… — буркнул Яго в сторону, отвернувшись.

— Что? — подполковник встрепенулся, услышав его шепот. — Насчет чего?

— Что у вас тактика действия, а не построения.

Сезонов кивнул, легко соглашаясь:

— Я почти десять лет был исполнителем. Выполнял приказы. Мне давали задачу. Я работал на результат. Но в то же время, конечно, не забывал о пути к этому результату. Порой расстояние между поставленной задачей и целью максимально укорачивалось, сокращалось: в экстренных ситуациях, которые чаще всего и случались, приходилось опережать время. И полагаться на смекалку и опыт. Не только боевые, но и обычные, жизненные. Может, вам всё и кажется скоропалительным, не до блеска отшлифованным, но я всегда верил и верю, что шанс присутствует даже при быстроте решений. Не бывает больших и малых шансов, о которых говорит теория вероятности. Есть только два варианта: либо шанс есть, либо его нет. А пятьдесят процентов — это уже большая, весомая доля в любом деле, особенно если она начальная, базовая.

— Вы сейчас о чем, ВалерИгорич? — негромко спросил Власов, разбивая установившуюся тишину. — Исполнителем чего вы были?

Сезонов посмотрел на Ягосора, перевел взгляд на капитана, поднялся с кровати и подошел к шкафу.

— Я не всю жизнь проработал в министерских кабинетах, знаешь ли.

Подполковник медленно приблизился к Власову со своим удостоверением в руках, вынимая его из обложки. К своему стыдливому неведению, с которым он отчего-то чувствовал себя не в своей тарелке, капитан совершенно не имел понятия, где еще служил его начальник до своего появления на Знаменке. В отделе сложилось впечатление, что он всегда там был.

— В части тоже какой-то долго служили? — неуверенно спросил Власов.

— И да, и нет.

Сезонов, вынув из-за обложки сложенный лист, протянул его капитану. Тот принял его и развернул. Бумага старая, несколько потускневшая, шероховатая — такие еще в печатные машинки лет тридцать назад загружали. По линиям сгиба почти не видно букв, один печатный оттиск просвечивает сквозь лист, второй более свежий. Капитан внимательно прочел весь текст, начиная от наименования министерства до последней буквы отчества подписавшего документ лица.

На него будто обрушились все атмосферные столбы, придавив к стулу. Власов сморгнул, проверяя, не померещились ли ему фразы, что он прочитал прямо сейчас; потрогал пальцами лист, удостоверившись, что бумага осязаема и ему не чудится.

— Это что? — недоверчиво спросил капитан тоном, будто держал в руках преподнесенный кило картофеля вместо заказанного подарочного вина.

— Мне нечего добавить, Юр. Там всё написано. Там про то, что я исполнитель.

Подполковник забрал листок и, вновь сложив его по сгибам, убрал в удостоверение. Возвращаясь к шкафу, Сезонов кивнул Яго:

— Тебе не показываю, там то же самое, о чем я тебе говорил.

— То есть ему, ему — первому встречному человекоподобному инопланетянину вы рассказали! А мне, мне — который под вашим началом почти все свои пять лет работает — ни слова!

Власов повысил голос, так что подполковник даже шикнул и махнул на него рукой, призывая сбавить громкость.

— Юра, это было необходимо, ради моей безопасности — не говорить тебе, — произнес Сезонов, садясь на краю кровати напротив капитана.

— Я что, думаете, кому-то бы вас сдал, узнай про это?! — Власов продолжать восклицать. — Зачем и кому мне вас сдавать? Я даже ребят-то таких не знаю, слава богу!

— Ну и хорошо, что не знаешь. Не только в моей безопасности дело. В безопасности моей семьи.

Новый возглас Власова оборвался, не успел он открыть рот для очередного раунда возмущений.

— Веры Николаевны?

Сезонов быстро, коротко кивнул.

— И Жени?

Новый, такой же, кивок.

— А вашей мамы?

— Она в такой безопасности, что ее даже обеспечивать не надо. Дело касается только нас троих.

— Почему?

— Это долгая история.

Власова разрывало и жгло изнутри неописуемое любопытство наравне с возмущением. Только что он узнал, что его начальник, руководитель, командир на самом деле не совсем тот, за кого себя выдает. Не тот, каким его описывают всему управлению, не тот, о котором говорит его личная страница в электронной базе данных военнослужащих. Часть его личности — интересно, какая: малая доля? львиная? — зашифрована, упрятана под гриф. Потому что под эту секретную метку спрятана и информация о советском проекте и отряде с одноименным названием Г.Р.О.М. Сезонов ни разу не обмолвился хоть словечком, ни намеренным, ни случайным, об этом проекте, об участии в рядах агентов отряда. Ну невозможно же столько лет держать язык за зубами и не растрепать обо всём, с тобой случившимся! Или возможно? Он, Власов, самый первый проорал бы с Воробьевых гор до Крылатского и Нагорного, что работал в элите спецназа. Ну или хотя бы поделился этой новостью с одним или двумя близкими товарищами, проверенными временем. Не то чтобы он самонадеянно относил себя к близкому кругу общения Сезонова — всё-таки служебная субординация. Вместе с тем отношения у них с первого дня службы в одном месте сложились прекрасные. И факт, что он, Власов, был первым в списке офицеров и служащих, кого несколько лет назад включали в состав нового сформированного отдела под руководством Сезонова, и то, как он с подполковником прошел через ужас, поджидавший их на ярославских улицах и площадях, давали капитану повод надеяться на несколько иное к себе отношение. Или всё-таки это чрезмерно и бессовестно?

Капитан мялся и давился воздухом, который заполнял грудь и готов был выплеснуться вместе с миллиардами слов и эмоций, но невидимый барьер ступора стеснял, стягивал грудную клетку, сжимал горло.

— И вы об этом никому, ни слова, ни разу?! — в голосе Власова чувствовалась необъяснимая паника.

— Если бы ты задал вопрос по-другому, я бы ответил так, как скажу сейчас: об этом знает, без всяких грифов, Фамилин. Из нашего управления — всё. Из других в нашем здании — еще два человека. Но я не назову их имен.

— Так, я не понял! — огласил Яго, привлекая к себе внимание. — Он, — галактионец указал ладонью на капитана, — только сейчас, что ли, понял, кто вы?

— К моему счастью, — кивнул подполковник, оборачиваясь к галактионцу.

— Товарищ главный, это!.. Это!.. У меня слов нет, как и!.. что!.. — Глаза Власова горели, он готов был лопнуть от бессилия выразить шквал неподъемных эмоций, скопившихся в душе. — Это же поразительно и невероятно! Почему вы такие вещи не рассказывали?

Капитан хотел выдавить что-то еще, как дверь в палату открылась и вошла главная медсестра вместе с заведующей отделением.

— Так, это вы — капитан Власов? — заведующая сверху вниз посмотрела на него.

— Да.

— Мы с врачом общались с вашим командиром, генералом. По поводу размещения вас в нашем центре для продолжения лечения. Поскольку, как мы понимаем, сопроводительных документов от медицинской организации, где вы были прооперированы и проходили курс лечения, у вас нет и направления тоже…

— Так точно, отсутствуют.

— Мы не можем назначить вам дополнительную реабилитацию и разместить в палате. В наших силах разместить вас, лишь временно, на ограниченный срок, в одной из стационарных комнат для родственников пациентов. Также выдавать бесплатные лекарства. Поскольку ваш случай несерьезный и вы уже здоровы, можно сказать…

— Можно, безусловно.

— Статус пациента вам не понадобится.

— Приятно слышать. Я согласен на любые условия!

— Хорошо. Сейчас пройдемте с нами, вам покажут палату, выдадут постельное белье, выпишем пропуск. Питание не предоставляем — оплачиваете сами: буфет на нижнем этаже. И вы можете выходить за территорию центра в продуктовый магазин.

Данным предложением капитан позже, под вечер, не преминул воспользоваться и пронес Сезонову запрещенные к употреблению ввиду назначенного диетического питания на время реабилитации, купленные в продуктовом супермаркете сухофрукты и сахарное печенье. Яго заказал Власову две бутылки сидра, но капитан ясно дал понять, что ничего подобного из отдела алкогольной продукции не принесет, и, вернувшись с покупками, вручил галактионцу шаурму, а сам захрустел пшеничными хлебцами, зажимая их между кружочками нарезанной ветчины, запивая гранатовым соком.

Проведя остаток дня в палате Сезонова, Власов, вернувшись после дневного размещения в стационарной комнате, был немногословен, легко соглашался с мнениями подполковника, которыми обрастал план уберечь галактионца от хищения, и задавал вопросов меньше, чем того требовалось. Зато Яго вежливо пререкался, конструируя более жесткие схемы своего спасения и жестокие модели схваток, легко исполнимых в силу своих суперспособностей, и сообщил пациентам соседних палат, что бесплатного концерта сегодня не даст, равно как и завтра, и послезавтра, и позже. Когда Сезонов уходил в процедурный кабинет, Власов сидел в палате с Яго, следя за ним в оба глаза. Когда врач делал обход по палатам и осматривал пациентов, капитан выходил с галактионцем в коридор.

Власов не знал, что можно спросить у Ягосора, и что можно рассказать. Хотя вот же она, невероятная возможность — поговорить с настоящим, разумным пришельцем; вступить в контакт с инопланетным разумом, как говорят персонажи фантастических саг. Того скоро отправят в столицу, и вряд ли, находясь в одном городе, он, Власов, еще хоть раз увидится с пришельцем: умело и профессионально сделают так, чтобы о нем никто и ничего не узнал. Но как бы ни был огромен интерес к персоне Яго, сознание капитана в разы больше перекрывала новость о Сезонове. Да, он прошел срочную службу в танковых войсках, да, какое-то время, на гражданке, до военного управления, он работал на заводе, и это известные и достоверные факты, о которых знали, о которых упоминал он сам. Получается, в жизни подполковника между этими событиями и приходом на Знаменку был и еще не известный военному управлению период. Вдруг он больше? Десять лет — только ли участие в проектных операциях? А входит ли время длительных тренировок, подготовок, практик? А время для понимания и научным сообществом, и военными, что проведенные испытания дали положительные значения и признаны успешными? Голова пухнет. Нет, не может быть, не представляется и не верится, что все годы знакомства с Сезоновым он, Власов, разговаривает с человеком, накачанным двумя сыворотками, которые весьма эффективно сказались на его физической форме. Поэтому он так хорошо выглядит (а никакие не диеты и здоровое питание тому причиной, как всё время думает Ксюня). Поэтому на нем всё заживает быстрее, чем у обычных людей (вон в Ярославле, после безумного от встречи с тварями утра: у Сезонова уже после полудня тех же суток спал отек с плеча и зарубцевалась рана на затылке, а он, Власов, еще два дня хромал и обрабатывал рану на колене).

К вечеру Сезонов позвонил Селиванову и вполголоса, выйдя в коридор, попросил полковника об одолжении. Голос омского начальника, услышавшего просьбу, искрил укором и недоверием.

— Это шанс, Владимир Дмитриевич.

— Но он не единственный. Уверен и знаю: мои люди рядом с вами справятся гораздо лучше и быстрее.

— Будет много шума. И задачи будут даны каждому в отдельности. В моем же плане все действия проходят через меня одного, я всё аккумулирую. К тому же объект…

— Предприятие рискованное и страшно опасное, Валерий Игоревич! Из-за этих, новых, пунктов, что вы только что сообщили, я не могу дать разрешение на приведение вашего плана в исполнение в случае… в случае чего. Я, да и вы вообще-то тоже, не имеем права рисковать жизнью и здоровьем объекта. Тем более вы еще проходите лечение!

— Да я уже здоров.

— Пока не услышу эту фразу от вашего лечащего врача, вам, простите, не поверю.

— Товарищ полковник, мы ведь не знаем, когда и как что-то произойдет. И предупреждая возможное, я и прошу вас об этом. О чем сказал в самом начале разговора.

— Как по-вашему мои бойцы узнают, когда всё закончится?

— Я дам сигнал, через систему пожарного оповещения, например, договорюсь.

— Вот, вы даже еще этого не сделали, а говорите, что всё пойдет по вашему плану, что всё устроено!

— Это детали, которые разрешаются в два счета.

— Вы, кажется, слишком самоуверенны и самонадеянны, подполковник.

Сезонов промолчал на замечание Селиванова.

— И в то же время я доверяю словам генерала Фамилина о вас. И… Не знаю… — На том конце послышался тяжелый вздох. — При условии, что вы незаметно для сторонних глаз спрячете по бойцу в каждом крыле, я дам вам добро на приведение плана в исполнение при попытке напасть на объект или похитить его.

— Так точно, Владимир Дмитриевич. Принято.

Сезонов слукавил. Ягосор незаметно для спецназовцев покинул палату подполковника. Ночевать в комнате стационара Власов не остался.