Глава 6

Минувшая ночь выдалась очень беспокойной. Несмотря на чудовищную усталость, я почти не спала и всё глядела тоскливым взором на ночные небеса через приоткрытые деревянные двери на веранду. Похищенные волосы Сив жгли мне руки. Сама того не желая, я вновь сделалась соучастницей страшного преступления. Как же так получалось, что Локи снова и снова заставлял меня выбирать между всеми, кого я когда-то любила и уважала, и тем, кому я всем сердцем была предана теперь? Делал ли он это непреднамеренно или каждый раз столь беспощадно испытывал мою любовь? Скольким ещё асам и асиньям я должна была стать врагом, скольких разочаровать и предать, чтобы бог огня насытился, остановился? Отныне я боялась взглянуть в глаза прежней подруги.

Вздохнув, я поднялась с постели, немного прошлась, разминая тело, и выглянула на веранду. Небо светлело. Раннее утро робко выглядывало из-за плеча томной ночи, улыбалось первыми рассеянными лучами солнца, дарило тепло своего дыхания. Я упивалась им, несмотря на слабость и лёгкое головокружение. Не высыпаться в моём положении было непростительным своеволием, но я ничего не могла поделать со своей воспалённой головой, беспорядочными мыслями. Лоб горел, как и в тот миг, когда я только увидела блестящую золотую волну злосчастных волос. Мне нужно было как можно скорее занять дрожащие руки, и я велела стражнику у дверей в покои разбудить и привести ко мне верных служанок. После случившегося с Эйнаром я старалась не испытывать судьбу и не ходить по золотому чертогу в одиночестве.

Когда Локи соизволил проснуться, солнце уже сияло во всю свою силу, заливая покои слепящим светом через отворённые двери и ставни. Верные Аста и Ида помогли мне привести себя в порядок и переодеться, и я чувствовала себя намного лучше, пусть ещё и покачивалась. Я успела снова увидеться с Рагной и дать им с Астой ежедневные утренние поручения. Пламенный дворец просыпался и оживал, всюду под зорким глазом доверенных девушек ладилась работа. К тому моменту, когда излишне весёлый накануне бог огня страдальчески простонал и перевернулся с живота на спину, я уже стояла подле постели, приветствуя сонного и измученного супруга ласковой, немного ироничной улыбкой. Сощурившись, Локи попытался посмотреть на меня, но быстро сдавшись, прикрыл золотистые на солнце глаза ладонью.

Рассмеявшись, я присела рядом на краешек постели, подала буйному мужу кубок холодной родниковой воды. Приподнявшись на локте, бог лукавства без слов принял его из моих рук и мигом осушил с наслаждением измученного долгой дорогой странника, после чего сел в постели, откинув назад густые рыжие волосы и потирая пальцами виски. Я протянула несчастному асу второй кубок, полный отменного целебного мёда. Локи удивился, а затем посмотрел на меня со страстным обожанием и искренним восхищением, опустошил и его. Только после этого мужчина немного пришёл в себя. Склонившись, Ида поднесла повелителю чашу с ледяной водой, чтобы он мог умыться и облегчить свои страдания.

— Благодарю, моя чуткая госпожа, — наконец, с доброй усмешкой приветствовал он меня, привычным жестом зачёсывая непослушные рыжие пряди назад, чтобы они не лезли в лицо, — в девяти мирах тебе не найдётся равной, — ухмыльнулся хитрец, после чего поднялся на ноги и потянулся, его лукавые лисьи глаза сверкнули в моём направлении. Я не сдержала полуулыбки, понимающе склонила голову, всё ещё стараясь не нарушать тишины. — И какая нелёгкая только занесла меня к Ванадис?

— Полагаю, это были твои ноги, — осмелилась предположить я, не сводя влюблённых глаз с мужа. Как он был грациозен и хорош в своей простоте и естественности, как ласково и благодарно смотрели на меня смеющиеся янтарные глаза, как мы могли бы быть счастливы, если бы только не одно маленькое «но». Мои отнюдь не весёлые размышления прервала Ида, которая осмелилась приблизиться к нам и робко поклониться. Локи с неодобрением поглядел на неё — он не любил, чтобы слуги вклинивались в разговор господ.

— Прошу прощения, госпожа, — произнесла она, залившись румянцем при виде полуобнажённого повелителя, успевшего вернуть себе былую безукоризненную форму. Я усмехнулась уголками губ, потому что понимала чувства юной девушки — я сама не могла не любоваться сильным и гармоничным телом бога огня. — Аста у дверей, она спрашивает, пожелаете ли Вы спуститься в столовую залу к утренней трапезе?..

— Сюда неси, — прервал её Локи, заставив скромную девушку смутиться ещё больше. Забавно, в лучшем случае он воспринимал Иду как ребёнка и совершенно не осознавал, какое ощутимое влияние оказывает на неё, в какой трепет приводит бедную служанку. — Пусть поставят стол, мы поедим на веранде.

— Да, повелитель, — пропадающим голосом произнесла девушка и поклонилась, отступила назад, к дверям, передала приказ Асте. Пока моя ловкая спутница приносила на веранду подушки и устраивала всё должным образом, тёплая ладонь мужа едва ощутимо коснулась моей руки. Я обратила на него доверчивый взгляд из-под светлых ресниц.

— Ты бледна сегодня, Сигюн, — заметил он, проводя кончиками пальцев по моей щеке. Внимательные карие глаза обеспокоенно глядели на меня, проникая в самую суть моего естества. — Как ты себя чувствуешь? — бог хитрости обнял меня за плечи, и мы вышли на воздух, где Ида заканчивала последние приготовления, остановились у каменного заграждения.

— Это была тревожная ночь, Локи. Очень тревожная… Я мало спала и ощущаю связанную с этим слабость, — пояснила я, устремив взгляд за горизонт, в бесконечную и плотную голубизну кристально-прозрачных небес. Так тихо, ясно… Как изменится мой родной город, любимый чертог, когда Тор вернётся в Асгард, узнает о произошедшем? Могучего воина не было на родине уже долгое время, и со дня на день все ожидали его возвращения. Все, кроме меня. Буря разразится над крепостью асов. И мой любимый легкомысленный супруг будет в самом сердце неё.

— Что такое? — понизив тон и наклонившись ко мне, поинтересовался заботливый господин. — Уж не успел ли я обидеть тебя минувшей ночью? — скрытая тревога промелькнула в его ровном голосе, вынудив меня перевести на двуликого бога удивлённый взгляд. По его растерянному лицу я понимала, что он, скорее всего, и не помнит прошлый вечер. Это было удивительно, потому что точная память Локи ничего не упускала и могла бы позволить ему посоревноваться со скальдами, если бы только у взбалмошного аса возник такой интерес. Лёгкое смятение мужчины позабавило меня, но я никак не проявила своих чувств, только покачала головой и опустила трепещущие ресницы. Догадливый мужчина не сводил с меня проницательного ищущего взгляда.

Я не смогла открыть лукавому повелителю причину своих печалей, потому что на веранде вновь появилась прислуга: ловкий молодой человек принёс невысокий деревянный стол и опустил его между подушек, сопровождавшие его служанки ставили блюда и кубки. Сладостный аромат распространялся вокруг, а затем исчезал, слившись с вольным утренним ветром. И всё же этого хватило, чтобы вспомнить о приземлённых желаниях своего тела. В животе заурчало подобно приглушённому мурлыканью кошек Фрейи. Смутившись, я отвела взгляд, надеясь, что никто, кроме меня, не расслышал этих предательских звуков. Однако по тихому смеху Локи я понимала, что это, увы, не так. Я готова была провалиться сквозь землю от стыда, но тактичный супруг только поцеловал меня в лоб и утянул к столу. Я была зверски голодна, никогда раньше я не испытывала такого ненасытного чувства. Бог обмана с умилением и усмешкой наблюдал, с какой необузданной дикостью я расправляюсь со своей частью трапезы. Казалось, его это забавляло.

— Не смейся, — глядя в его озорные, задорно сияющие глаза, попросила я, ощущая, как щёки алеют под его пристальным взглядом. — Нас теперь двое — могу себе позволить. А будешь глумиться, припомню тебе прошлую ночь, — я не сумела сдержать смешка, вспоминая произошедшее, но мысли о золотых волосах Сив, пришедшие ему на смену, заставили меня помрачнеть, нахмуриться. Локи вопросительно изогнул бровь, но после, уловив смену моего настроения, промолчал, только наклонил голову, с любопытством меня изучая. Бог лукавства с завидной чуткостью ощущал перемены в собеседнике, угадывал их по дрогнувшему голосу, незаметному движению брови или уголка губ. Его острый глаз и не менее острый ум позволяли читать собеседника яснее, чем руны, которыми он так искусно владел, чтобы потом обратить его мысли, чувства и слабости в свою пользу.

— Что же произошло накануне ночью? — поинтересовался наблюдательный ас, подперев щёку кулаком и не сводя с меня родного хитрого взора. — Говоришь, я не ранил твоих чувств, а сама сидишь темнее ночи, только стараешься казаться весёлой. Уж не думаешь ли ты, что я этого не вижу? — я обратила взгляд на хитроумного бога и помолчала, закусив губу и обдумывая то множество неосторожных слов, что засели на языке. Я так сильно любила Локи, лучшую его сторону, что могла ему всё простить. Но он совершил страшный проступок, который я не должна была оставить без внимания. Я никак не сумела бы его одобрить.

— Нет, ты не ранил моих чувств, лукавый Локи, — подбирая слова, начала я, всё же робея перед его уверенным спокойным обликом, — но ты обидел и оскорбил другую асинью, не причинившую тебе зла. Или ты не помнишь уже про свой новый золотой пояс?.. — лицо супруга переменилось. Нет, он не разозлился на мои слова и не удивился им, однако и спокойствие, и весёлость вмиг покинули его, и каждая чёрточка родного любимого лица говорила о глубокой задумчивости и сосредоточенности.

— Где он сейчас? — после долгого молчания, наконец, глухо спросил каверзный ас. Горящие глаза его скользили по столу, по моему платью, по веранде, и становилось явным, что мыслями повелитель где-то далеко. От столь несвойственного для Локи поведения мне становилось не по себе. Я ожидала, что он рассердится или, напротив, начнёт отшучиваться, но в ту минуту муж был очень чужд и одному, и другому.

— Я забрала его, пока ты спал беспробудным сном, — голос мой становился всё тише и тише, точно кто-то мог расслышать нас, точно озорной и равнодушный порыв молодого тёплого ветра мог тотчас подхватить его и унести прочь, поведать страшную тайну всему Асгарду без исключения. Впрочем, едва ли кто-то из асов усомнится, чьих это рук дело, когда правда откроется. И, что хуже всего, они будут правы.

— Кто ещё знает об этом? — строго уточнил бог обмана, придвигаясь ближе ко мне. Подняв голову, я всмотрелась в его ожесточённое лицо, сжатые губы и, покачав головой, ответила, что никто не видел и не ведает. — Хорошо, — кивнул он. — Ты молодец, Сигюн, — не глядя на меня, заключил злокозненный супруг. Присмотревшись, я заметила, как едва уловимо дрогнувшие от самодовольства уголки губ выдали своего властелина. Этой мимолётной перемены в его лице мне хватило, чтобы всё понять.

— Зачем, Локи, зачем ты принёс такую скорбь в Асгард? — запуская похолодевшие кончики пальцев в волосы, я сжала ладонями виски. Голос против воли становился всё слабее и тише, грозя сорваться и исчезнуть совсем. Я слишком ясно осознавала, чем всё это обернётся не только для меня, бога коварства и золотых палат, но и для крепости асов. Какой раздор отныне поселится среди верховных богов. Тор будет в ярости, он никогда не простит Локи подобного вопиющего оскорбления. Да и как тут искупить свою вину?.. — Повелитель, ведь ты хитроумнее и дальновиднее всех среди нас, неужели ты не видишь, какую боль это причинит тем, кто тебе дорог? Зачем — я умоляю тебя! — скажи, зачем всё это?..

— Я так пожелал, — лукавая полуулыбка сползла с тонких изогнутых губ, и голос бога обмана стал ледяным, безжалостным. Супруг гордо приподнял подбородок и обратил ко мне мужественное лицо с прорезавшимися скулами, делавшими его притягательным и в то же время зловещим. Его взгляд — высокомерный и презрительный — заставил меня сомкнуть губы и отстраниться. Нечто недоброе затаилось в красивых карих глазах, где вольно резвились отблески солнца. Не выдержав его уничтожающего взгляда, я вздохнула, прикрыла веки и вернулась к своей трапезе. Правда, есть мне больше не хотелось, и я смотрела сквозь драгоценное блюдо рассеянным невидящим взглядом.

Некоторое время мы молчали и глядели в разные стороны, словно совсем чужие друг другу. Холодность Локи ранила подобно резкому обжигающему удару кнута — я ещё помнила то страшное ощущение. Я была подле него не первый год, но своенравный супруг всё ещё не доверял мне, закрывался, отталкивал. Это было так несправедливо, что губы мои против воли дрогнули, а из груди вырвался судорожный вздох огорчения. Как бы я ни любила его, как бы ни оставалась верна, как бы ни старалась, этого снова и снова оказывалось недостаточно. Я не скрывала зарождавшихся на краю ресниц слёз и позволила себе сдавленно всхлипнуть. Мне хотелось, чтобы жестокосердный супруг знал, что причиняет мне боль, что ранит мои чувства своим упрямством и надменностью.

Признаться, не непреодолимое недоверие Локи было самым страшным для меня, его однажды я всё же надеялась сломить. Гораздо сильнее меня пугал этот непререкаемый тон и беспощадная жёсткость голоса двуличного аса. Он не сомневался и не сожалел. Он не собирался с кем-либо делиться и уж тем более оправдываться. Локи совершил зло ради зла и, не скрывая, упивался им. Это было свойственно той части его натуры, которой я боялась и избегала, которую должна была попытаться сдержать. Она была стихийна, как само пламя, и стремилась к разрушению, к пороку, к низости. И недобрые нотки удовольствия, которые я могла расслышать в его негромком, обманчиво спокойном тоне, говорили красноречивее слов. Он так пожелал… Развлечение, прихоть, минутный порыв. Это был не тот Локи, которого я любила, но тот, кого ненавидел и презирал весь Асгард. Своенравный и жестокий дух зла… Я обязана была остановить его, смягчить и переубедить супруга, пробудить его совесть и здравомыслие, но я не могла. Любое моё слово не имело силы, покуда каверзный бог сам не пожелал бы услышать меня.

И я молчала, обдумывая свои дальнейшие слова и действия. Локи молчал тоже, отчего тишина становилась всё более тягостной. Смирившись и приподняв подбородок, я вытерла слёзы внутренней стороной рукава, устало провела ладонями по лицу. Очевидно, нам нужно было время. Мне — чтобы собраться с мыслями, Локи — чтобы остыть и обдумать свои слова. Только время — благословенный дар провидения — могло рассудить и примирить нас. Локи посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом, поставил кубок, так и замерший в ловких пальцах, на стол, после чего поднялся со своего места и покинул покои, оставив меня наедине со своими сомнениями и опасениями. Я не держала его, не обернулась, не окликнула, только опустила в пол трепетавшие ресницы.

Остаток дня мы не виделись и не встречались, я даже не знала, покинул ли повелитель свой чертог и куда направился, оставив мои покои. Я просидела в горьком одиночестве дольше, чем следовало, затем вернулась к обязанностям госпожи. Я провела трудный растянутый день, стараясь забыться работой, что, впрочем, мне совсем не удавалось — слуги золотых палат по-прежнему рьяно оберегали меня не только от любых опасностей и случайностей, но и от переутомления. Ближайшие из них разделили со мной вечернюю трапезу в столовой зале, потому как своевольный бог обмана не соизволил спуститься, а вновь оставаться в одиночестве я не желала.

Рядом были любимые и выслужившиеся слуги: Рагна, Аста и Ида, Хельга и Дьярви, чуть позже подошёл Варди. Хакан с завидным, только ему свойственным упорством трудился до самого позднего вечера. Это был один из самых надёжных и неутомимых людей бога огня. С каждым днём я уважала и ценила его всё больше и больше. Я вполголоса беседовала со своими приближенными, узнавала, как обстоят дела в чертоге, все ли живут в достатке и благополучии, доступном подчинённым влиятельного господина, не нуждается ли кто-то в чём-то, не хворает ли, доволен ли своим положением. Время от времени я выслушивала своих слуг, как в тот вечер, и каждый говорил не только за себя, но и за других, кто был в его ведении. Так мне удавалось поддерживать порядок и процветание в пламенном дворце двуликого бога.

Поздним вечером, крайне довольные друг другом, мы разошлись. Я была рада узнать, что хотя бы в стенах родного чертога господствовал покой. Верных помощников и друзей нужно было держать как можно ближе к себе, особенно в нелёгкие времена. Распрощавшись с присутствующими, я вышла к лестнице, поднялась по ступеням в сопровождении любящей Иды и, остановившись у своих покоев, вдруг развернулась и отправилась ярусом выше. Я замерла у деревянных дверей, ведущих во владения бога огня, когда служанка нерешительно постучала, и в ответ послышалось невозмутимое и обыденное: «Войди». Мы переглянулись, и ловкая девушка распахнула передо мной двери.

В покоях супруга царил полумрак — томный и густой. Локи стоял у камина ко мне спиной, сложив руки на пояснице и глядя на бушевавшее перед ним пламя. Казалось, он был полностью поглощён своими мыслями, по крайней мере, на звук моих шагов хозяин чертогов даже не обернулся. И всё же я привычно коротко поклонилась, прежде чем приблизиться к любимому асу. Жаркие языки огня волновались и вздрагивали под его пристальным невесёлым взором, словно трепещущая невинная девица, какой и я была когда-то. Это настораживало, но я всё-таки решилась прильнуть к двуликому богу со спины, обнять его за пояс, коснуться щекой мягкой прохладной ткани его одежд. Повелитель не сопротивлялся, только чуть повернул голову в моём направлении, точно прислушавшись.

— Ты какой-то потерянный сегодня, мой переменчивый Локи, — я приветствовала его самым ласковым тоном, на какой была способна. Лукавый ас молчал, хотя сомкнутых губ его коснулась рассеянная задумчивая улыбка. Я ощущала где-то внутри себя, что он рад моему приходу, и это обнадёживало, вселяло в меня силы. Помолчав и ненавязчиво поглаживая его кончиками пальцев, я вздохнула и добавила: — Сомневаешься?.. — бог обмана покачал головой и снова устремил взгляд в огонь, обдававший нас томным жаром. Кусая губы, я лишь сильнее прижалась к желанному супругу. — Побеседуй со мной, повелитель, прошу. Мне так тебя не хватает…

— Нимало не сомневаюсь, — недрогнувшим голосом отозвался Локи, повернувшись и взяв меня за локти — не обнимая и не отталкивая. Я взглянула в его отрешённые тёмно-карие глаза, смотревшие на меня со снисхождением. — Сив должна была понести наказание, и её счастье, что я отрезал ей только волосы, а не дрянной язык.

— За что ты так с ней, Локи? — обхватив его щёки неверными ладонями, я сделала к мужу шаг, поднялась на носочки и коснулась своим лбом его. — Я знаю, ты сделал это неслучайно, но почему? Чем она заслужила твой гнев?

— Знаешь ли ты, почему Бальдр пришёл в мой чертог? Отчего именно тогда? — поинтересовался Локи, прикрыв глаза. Я не сводила с него глаз, ощущая, как предательски дрогнули губы, выдавая меня перед чутким наблюдательным хитрецом. — Знаешь. Я вижу это по твоим глазам. Он явился сюда сразу же, как только прослышал о покушении турсов. Только кто мог напеть ему об этом?..

— Ты шутишь, верно?.. — затаив дыхание, прошептала я в ответ, глядя на собеседника с удивлением и непониманием. Этого не могло быть! Да и откуда кто-либо, и уж тем более Сив, мог узнать о случившемся?.. Локи не ответил, только выразительно, с деланным недоверием, приподнял бровь. Я лишь нахмурилась в ответ. — Но, Локи, этого не может быть… Да и зачем ей это?

— Уж точно не ради злого умысла, — заметил бог лукавства, — на это ей не хватило бы ума. И всё же я уверен: это не случайность, что она оказалась подле Бальдра. Её длинный язык не единожды втравливал меня в неприятности, но это будет последний раз. Отныне она будет бояться сказать хоть слово о тебе или обо мне, а если преодолеет этот страх, я не ограничусь волосами. Пусть будет в назидание и ей, и Тору, — Локи говорил жёстко, отрывисто, злые глаза его сверкали, но голос был спокоен и холоден. Я молчала, обдумывая его слова. Если быть честной с собой, то Сив слишком сильно любила интриги и сплетни, чтобы утаить от моего отца такие громкие вести. И она без всякого сомнения разгласила бы их по недоумию и легкомысленности, ни на миг не задумавшись, к чему это приведёт.

— Если всё правда, то как она могла узнать? Мы, Один да Скади были заложниками этой тайны… — и только я озвучила свои сомнения, как мне всё стало ясно. Прочитав это в моих наивно распахнутых глазах, бог огня ухмыльнулся. Скади… Конечно, это была Скади — мастерица подлостей и злоключений чужими руками. Значит, ледяная великанша всё никак не желала угомониться, и наша последняя встреча ничуть не уняла её самонадеянную смелость. Разумеется… Я лишь разожгла в ней кипящую злость. — Вот как, значит… Какая ловкая провокация! Но, Локи, зачем, понимая это, ты всё равно идёшь у неё на поводу? Отчего мстишь доверчивой Сив, но не Скади?

— Дочь Тьяцци получит своё, в этом можешь не сомневаться, — довольно хладнокровно для его буйного мстительного нрава пообещал мне Локи. Я взглянула в его сверкнувшие в полумраке недобрые глаза. — Придёт только срок. Сейчас она пользуется защитой и покровительством Ньёрда, и Один не простит мне убийство жены вана ни в Мидгарде, ни, тем более, в Асгарде. Но этот союз не продлится долго. Они слишком разные, как юг и север, во всём расходятся, стремятся в разные стороны. Они расстанутся, и тогда я возьму со Скади причитающееся мне по праву, — голос супруга затих, губы на миг исказило ненавистью. Я не могла его в ней упрекнуть. Я и сама ненавидела великаншу, едва не лишившую меня всего.

— Но Сив, Локи… — с затаённым укором протянула я, запуская кончики пальцев в мягкие медные волны волос каверзного аса. — Она поступила опрометчиво и принесла беду в наш чертог, но… Заслужила ли она такое страшное наказание, ни с чем не сравнимый позор? Соразмерно ли оно совершенному проступку? Ты ведь знаешь лучше меня, с кем её уровнял…

— Лишь с теми, кем является большинство богинь Асгарда, — с нескрываемым презрением отозвался высокомерный супруг. Его слова ввели меня в окончательное замешательство, и я посмотрела на него ещё более удивлённо, чем прежде. Уж в чём, а в неразборчивости любовных связей и супружеской неверности я не могла упрекнуть богиню плодородия. — И Сив — не исключение. Даже будучи замужем за Тором, слишком многих она согревала в своей постели. Уж я знаю, мне довелось быть в их числе, — при последних словах супруга кровь ударила мне в голову, заставив отдёрнуть руки и отстраниться. Поражённо и возмущённо раскрыв губы, я не отводила оскорблённых глаз от неверного мужа. Криво усмехнувшись, двуликий бог склонил голову и посмотрел на меня с упрёком и насмешкой.

— Это было до того дня, как ты появилась в моей жизни, конечно, — невозмутимо добавил он, наконец, всласть измучив меня. Я знала, что ревность льстит самолюбию — помнила и свои чувства, и его. Однако это ощущение было слишком разрушительным, чтобы испытывать его снова только ради тщеславия супруга.

— Не хочу этого слышать, — оборвав его, я сделала ещё один шаг назад, ощущая, как кровь неистово бьётся в висках, а сердце — где-то в горле. При мысли о том, что Локи принадлежал или мог принадлежать другой, я начинала задыхаться, теряла над собой власть. Голова закружилась, и я поспешила сесть на край его постели, коснулась холодной ладонью лба. — Как бы там ни было, ты не в праве судить. И ты не в праве так поступать с женой верховного бога. Тор будет в ярости, как только он узнает о случившемся, сразу же явится за твоей головой. Чем ты ответишь ему?

— Улыбкой, — с бесстрастной уверенностью парировал Локи, сделав ко мне ленивый грациозный шаг и коснувшись ладонью волос. — Этот вопрос не должен занимать твои мысли, уж ты мне поверь. Тор также заслужил этот позор, и мне безразличен его гнев. Ты ведь знаешь, мне весь Асгард безразличен: их малодушные толки и пересуды, переменчивость нравов и мнений, их тинг и лживое понятие справедливости. Я вижу всё это наперёд, и я явлюсь к собранию богов, выслушаю их крики и порицание, покорюсь слову Одина и, в конце концов, верну Сив её красоту. Я даже знаю как. Всё станет по-прежнему, но этот страх, что я зароню в её сердце и мысли, это унижение, что я нанесу Тору, — они останутся и заставят обоих молчать, быть осторожнее и умнее.

— Ты головы лишишься раньше, чем твой ребёнок увидит свет, — вздохнув, прошептала я в ответ, снова обращая взгляд печальных глаз к мужу. — Сколько ещё ты будешь искушать судьбу, сколько ещё хочешь нажить могущественных врагов? И ради чего? Ты не сумеешь изменить их, не сумеешь что-либо асам доказать. Никто не сумеет. Ты только лишишься единственного друга, а затем и покровителя.

— Что с того? — отмахнулся Локи. — Помнил ли Тор о нашей «дружбе», — тут ас презрительно скривил выразительные губы, — когда едва не проломил мне череп молотом? А где был мой покровитель, пока я медленно умирал? Что сказал, когда изобличили убийцу?.. — голос повелителя дрогнул от ненависти, подвижные тонкие пальцы сжались в кулаки. Я только склонила голову в ответ. Что я могла ответить ему, чем возразить, разубедить разгневанного мужа? Ведь, к моему прискорбию, всё так и было. Асгард давно отвернулся от нас, я лишь тешила себя иллюзиями. Я жалела Тора и ещё больше жалела Сив, но в момент отчаяния, слабости, горя нас никто не пожалел. Доверь я свои печали кому бы то ни было, стало бы только хуже. Поступок прежней подруги являлся тому подтверждением.

Я не знала, как должна была воспринимать слова и решение Локи. Казалось, слишком много его было теперь во мне: его мысли и его взгляды, его чувства и его отношения. Я всё больше становилась отражением своего супруга, и тем труднее было сохранять здравомыслие, быть голосом его совести. Я начинала задумываться: что, если Один одобрил наш союз вовсе не из благих побуждений? Что, если он желал моими руками покорить своенравного и сумасбродного бога обмана воле Асгарда? Ведь недаром он так гневался, когда я допускала ошибки, не просто же так его выводило из равновесия моё неподчинение, моё возраставшее сходство с мужем? На чьей отныне я была стороне, кому служила?

Я не знала. Я разрывалась между двумя разными противоборствующими мирами и больше не могла примирить их. Я не могла примирить их даже внутри себя самой. Может, Бальдр был прав, и я попала под непреодолимое влияние своего вспыльчивого мужа. Может, прав был Локи, и Асгард не заслуживал ни жалости, ни снисхождения. В тот вечер отличить свет от тьмы, разделить правду и ложь я была не способна. У меня оставалась только одна непререкаемая правда: я люблю никому непокорного аса и сделаю всё, что в моих силах, чтобы сохранить свою семью.