Глава 7

Утро нового дня оказалось на редкость ненастным. Я стояла на веранде, примыкавшей к покоям Локи, и с тяжестью на сердце наблюдала за хмурым, затянутым серыми облаками небом. Пронзительный и безжалостный холодный ветер гнал их с севера, приносил сырость и сумрак. Казалось, всё вокруг замерло в ожидании дождя и было неживым, ненастоящим. Птицы не пели, где-то сокрывшись, пышная зелень сада не шумела, стыдливо свернув лепестки и листья. Воздух гудел от напряжения. А может, это был не воздух вовсе, а моя натянутая в струну душа. Сжавшись и склонив голову, я согревала едва тёплым дыханием озябшие ладони. Наступивший день не принёс мне ясности или облегчения. Чуткое сердце болело и за свою семью, и за чужую.

Мягкий густой мех лёг на плечи, заставив меня чуть вздрогнуть от неожиданности и растерянно обернуться. Ловкий лукавый ас стоял за моим плечом и улыбался, не произнося ни слова. Погружённая в свои мысли, я не расслышала звука его шагов, а потому неожиданное появление бога огня напугало меня, заставило всё внутри встрепенуться. Подбитый мехами шерстяной плащ оказался очень уместен: только когда предусмотрительный супруг заботливо укутал меня в него, я осознала, как продрогла. А я не могла позволить себе столь безответственное поведение в моём положении. Однако возвращаться в покои не хотелось: мне было невыносимо душно, и, казалось, я не могла дышать от непреодолимого беспокойства и смутных предчувствий.

— Ты совсем замёрзла, — ласково обратился ко мне Локи, так и оставшись позади и обнимая меня за плечи. Неизменное тепло бога огня согревало едва ли не сильнее плотных одежд. Эта мысль преисполнила меня нежностью и в то же время заставила задуматься и опечалиться. Как он успевал быть таким двуликим: то внимательным, чутким и обаятельным, то непримиримым, жестоким и резким. Насколько другим мог бы стать каверзный ас, если бы все в обители богов принимали его подобно Одину или мне, какие из своих лучших качеств мог бы проявить, а из худших — сдержать или преодолеть.

— Знаешь, откуда дует этот ледяной ветер? — невпопад поинтересовалась я у своего желанного спутника, глядя вдаль. Бог обмана лишь обнял меня за талию и плотнее прижал к себе. Я не сопротивлялась.

— Лучше, чем кто-либо, — с тайной тоской отозвался Локи. Его щека коснулась моей макушки, а распущенные огненно-рыжие пряди легли на плечо. Я догадывалась, что бог огня не слишком любил Йотунхейм и всё, что напоминало о нём. В противном случае, едва ли что-то помешало бы ему покинуть крепость асов, которых он искренне презирал, и вернуться на свою родину. Разве что высокомерие и гордость. И всё же мне хотелось тешить себя мыслью, что теперь не только ненависть к ледяному краю турсов держит переменчивого повелителя в Асгарде. — Вернёмся в чертог, Сигюн. Мы оба знаем, что затянутое тёмными тучами небо не к добру.

— Локи, — прежде чем властный господин успел утянуть меня за собой, я повернулась, устремила на него умоляющий ищущий взгляд тревожных глаз, — я прошу тебя, не совершай неосмотрительных поступков, когда Тор вернётся в Асгард, не провоцируй его. Ты причинил ему достаточную боль, чтобы проучить легкомысленного аса. Не надо усугублять это дело, разжигать в сыне Одина разрушительный гнев. Помни, что теперь уже два верных сердца бьются только ради тебя, — коснувшись холодными руками его широких длинных ладоней, я опустила их себе на живот, накрыла своими. — Помни моё обещание: позволь мне подарить тебе семью.

— Не огорчай себя напрасно, моя светлая госпожа, — с непривычной сдержанностью ответил он и снисходительно коснулся поцелуем моего лба. Его ладони замерли у меня под грудью, затем проскользнули по животу и поймали мои руки. Склонившись, бог огня поцеловал их тыльную сторону, прижался к прохладной коже щекой. Я смотрела на него с непередаваемой нежностью и потерянной полуулыбкой печальных губ. Если бы не очередная угроза, нависшая над нами острым мечом, я была бы счастлива. — Я выйду в сад, а тебе стоит вернуться в чертог и отогреться у огня. Будь благоразумна и береги себя.

Напоследок улыбнувшись, Локи покинул веранду. Я провожала его сильную спину долгим взглядом, после чего, вздохнув, решила внять его просьбе и войти в покои. Некоторое время я и правда провела в его кресле у камина, так и не скинув с плеч плотный шерстяной плащ. Руки и ноги мои совсем замёрзли, и я почти не чувствовала кончиков пальцев. Давно в Асгарде не было так холодно и тоскливо. Становилось очевидным, что дух Йотунхейма явился в наш край неслучайно. Вероятно, виной тому был Тор, против воли притянувший суровость и хмурость ледяных гор вместе с собой, как иногда бывало, когда высшие боги забывались и теряли власть над своей могущественной силой. Гроза собиралась над Асгардом, и только чудо, счастливый случай могли позволить нам миновать её.

Когда, наконец согревшись, я оставляла покои повелителя, я столкнулась с Рагной. Я ничуть не сомневалась, что наша встреча была только вопросом времени, а потому не удивилась и не заволновалась, только приподняла подбородок, выражая немой вопрос и устремляя на толковую служанку спокойный благосклонный взгляд. Девушка поклонилась, приблизилась и, воровато оглянувшись, прошептала, что Хлориди вернулся в свой чертог. Стража и слуги были предупреждены, золотой чертог замер в собранном напряжении, ожидая прибытия важного и непредсказуемого гостя. Я кивнула. Меня утешало то, что по крайней мере на благоразумие и расторопность Рагны я всегда могла положиться. Отдав служанке последние распоряжения и уточнив, в саду ли господин, я осторожно спустилась по центральной лестнице на нижний ярус. Ида и Аста, ожидавшие меня у дверей в покои бога обмана, безмолвной тенью следовали за мной.

Как и уверяла Рагна, я нашла Локи в саду, в значительном отдалении от чертога. Супруг казался безмятежным, но по его цепкому взгляду и лёгкой бледности красиво очерченного лица я понимала, что он погружён в совсем не весёлые мысли. Что-то обдумывая, он прогуливался по широкой тропе туда и обратно, меряя её широкими порывистыми шагами. Хитроумный ас оказался столь погружён в свои мысли, что не сразу заметил моё присутствие. Эта небольшая заминка позволила мне на миг увидеть его истинное лицо, понять, что же творится в его рыжеволосой голове. Однако стоило мне приблизиться и попасться ему на глаза, как безукоризненно владевший собой ас в одно мгновение переменился, встретил меня насмешливым и немного нахальным взглядом, лукавой и беспечной улыбкой правильных губ. Как он был хорош в своём великолепном притворстве!

— Решила скрасить моё одиночество? — ухмыльнулся статный господин, повернувшись ко мне и покровительственно раскрывая объятия. Я усмехнулась, не раскрывая губ, взглянула на мужа с озорным укором. Я умела играть в его игры и по его правилам ничуть не хуже, чем он сам — жизнь научила.

— Как и всегда, любимый, — с изяществом и почтением склонив голову, в тон богу лукавства отвечала я. Плавным размеренным шагом я приблизилась к нему, коснулась поцелуем уголка губ. Мне хотелось смягчить и отвлечь сурового и собранного мужчину. Глаза его глядели на меня с любовью, но не могли утаить печаль и беспокойство, сокрытые на самой глубине. Едва ли они были рождены страхом — к этому чувству гордый бог огня относился с немалым презрением — но всё же Локи колебался. Мне крайне редко доводилось видеть уверенного и решительного мужа в смятении, но тогда это было так.

Аса-Тор не заставил себя ждать. Мы встречали его под изумрудным куполом беспокойно перешёптывавшейся листвы и причудливым переплетением изогнутых ветвей. Коснувшись горячей ладонью моей талии, Локи ненавязчиво отстранил меня назад, за его спину. Я не перечила и отступила, скрывшись за его широкими плечами и с любопытством наблюдая за действиями бога-громовержца. Благодаря хитрости и ловкости прислуги золотых палат, чертогу удалось избежать первой волны неудержимого гнева могучего сына Одина. Он стремительным шагом приближался к нам в сопровождении едва поспевающей за ним молоденькой служанки и двух стражников, глаза рыжебородого аса яростно сверкали, губы были перекошены гневом, но, по крайней мере, он никого не покалечил, как в прошлый раз, и не сносил никаких преград на своём пути, хоть и был полон нескончаемой решимости.

Как и обещал, Локи встречал незваного гостя сдержанной и благожелательной улыбкой. Он казался расслабленным и беззаботным, однако от меня не могло укрыться, как напряжены его плечи, как в нетерпении вздрагивают сложенные в кулак пальцы, с каким вызовом приподнят подбородок. Я знала Локи слишком хорошо, чтобы не улавливать столь значимые мелочи, по которым можно угадать его настоящее настроение и состояние. Тор остановился в нескольких шагах от бога огня, пылая от ярости. Едва заметным небрежным взмахом ладони повелитель отозвал стражу и слуг, с почтением отступивших. Мы остались втроём. Некоторое время Хлориди молчал, явно стараясь совладать со своим негодованием: лицо его то бледнело, то краснело и чуть вздрагивало, сжатые губы неуловимо двигались и кривились от злости.

— Здравствуй, Тор, — делая смелый шаг навстречу, открыто и просто приветствовал его Локи, не выдавая ни своего сомнения, ни неудовольствия, ни проступка. — Ты, видно, скучал по мне в Йотунхейме, раз сразу явился в мой чертог, — улыбнувшись в свойственной ему одному обаятельной и немного ироничной манере, поинтересовался бог лукавства. Я не сдержала судорожного вздоха и обратила взволнованный взгляд на пышущего молчаливым гневом громовержца, который никогда не отличался чуткостью к замысловатым издёвкам острого на язык собеседника. Просить насмешливого бога хитрости о благоразумии и осторожности было наивной затеей с моей стороны.

— Л-локи… — выдохнул крепкий ас сквозь зубы, и обычно добродушное и румяное лицо его побелело от злости. Беседа не состоялась, ведь в тот же миг умелый воин сорвал с пояса верный аркан и, широким движением размахнувшись, устремил его в сторону бога огня. В ужасе закрыв губы ладонями, я бессознательно отпрянула. Всё повторялось: напряжённое противостояние, кипучая злоба Тора и невозмутимое хладнокровие Локи, протяжный свист, разрезавший воздух… К моему удивлению, хитроумный ас лишь резко выкинул руку вперёд, пресекая движение плети и заставляя её обмотать защищённое наручем предплечье, после чего схватил её гибкими пальцами.

— Уж не думаешь ли ты, что эта уловка пройдёт у тебя дважды? — с холодной насмешкой и вызовом в голосе поинтересовался каверзный ас. Глаза его на миг нечеловечески сверкнули, и в ту же минуту бич Тора вспыхнул ярким пламенем из-под ладони бога огня, с жадностью охватив и руки нападавшего. Обжёгшись, сын Одина швырнул горящий кнут на землю и стиснул зубы, но не произнёс ни звука, только взор сверкнул лютой ненавистью и негодованием. Громовержец крепко сжал повреждённой ладонью рукоять своего молота, но тут же вынужден был отпустить её — резкая боль от ожога давала о себе знать.

— Все кости тебе переломаю, — после недолгого молчания выдохнул он.

— Не бросай на ветер громких слов, мой неосторожный друг, — с ледяной беспристрастностью парировал Локи. — Сам видишь, они могут обернуться бедой.

— Так ты потому срезал волосы Сив, что я восхвалял её красоту? — пыхтя от боли и злости, догадался прямолинейный Тор, поднимая голову и смело глядя в глаза непоколебимого собеседника. Лицо Локи ничуть не переменилось при этих словах, он всё так же глядел на своего противника со снисхождением и как будто жалостью.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — с жестокой улыбкой ответил мой высокомерный супруг. Сделав осторожный короткий шаг в сторону, я наблюдала за верховными богами. В первое мгновение поступок Локи показался мне вопиющим и непозволительным, но, к моему удивлению, острая боль немного отрезвила Тора и теперь, когда он не имел возможности при первом порыве схватиться за оружие, вспыльчивый громовержец вынужден был думать головой.

— Не понимаешь, значит? — с досадой переспросил сын Одина, приблизившись. Двуликий бог не дрогнул, остался на месте, однако не спускал с воина внимательных карих глаз. Ладонь его неосознанно потянулась к кинжалу на поясе. — Кто ещё мог осмелиться на такой бесчестный позорный поступок, каверзный Локи?..

— Любой из тех, кого ты оскорбил и обидел в тот вечер, — произнёс лукавый ас, понижая тон, и глаза его сверкнули зловещим огнём, точно отблески алого закатного солнца на тёмной воде. — Уж если добродушный Фрейр жаждал твой крови, меня едва ли что-то сможет удивить. Вспомни, кто уберёг твою голову от меча, не ведающего поражения?

— Говоришь ты ладно, в этом умении тебя никому не превзойти, — помолчав, нехотя признал Тор. — Да только никто больше не способен на такую низость, кроме тебя.

Уловив, как уязвлённо дрогнули губы рассерженного супруга, как побледнело его прежде спокойное лицо, как нахмурились медно-рыжие брови, и напряжённые пальцы всё-таки обхватили рукоять кинжала, я поняла с пронзительной ясностью, что пришло время вмешаться в обмен взаимными упрёками и оскорблениями, пока противника не прибегли к рукоприкладству снова.

— Довольно, — я не повышала тон, однако между сердитыми асами повисла столь непроницаемая тишина, что, казалось, мой звонкий голос разорвал её пополам. Я сделала неторопливый величавый шаг вперёд и остановилась между двумя мужчинами, привлекая взгляд и одного и другого. — Теперь, увидев скорбь и горечь оскорблённой жены, ты кипишь от гнева, Тор-громовержец. Понял, должно быть, каково это, когда унижают твою любимую асинью? Ты и меня обидел в тот день, не говоря уже о женщинах много более великолепных и гордых, чего же ты ждал?..

— Сигюн… — смутившись, приветствовал меня брат отца. Его суровый взгляд прошёлся по моему лицу, на миг задержался на глазах, затем опустился ниже и неожиданно смягчился. Тор обо всём догадался. Признаться, я всё же заметно изменилась за прошедшие несколько месяцев, и надо было быть совершенным слепцом, чтобы не заметить этого. Улыбнувшись его смятению, я продолжала:

— Ты сам искусил судьбу, заронил семя раздора между асами, не надо перекладывать эту вину на кого-то другого. Тем более, не имея доказательств. Ты не должен, о неосмотрительный Тор, являться за расплатой без суда. Вспомни, как ты огорчил этим Всеотца в прошлый раз… — Хлориди и правда задумался, сжав губы, склонил голову, отвёл взгляд. — Тот, кто нанёс Сив этот страшный позор, конечно, должен ответить за свой проступок, искупить вину, — при этих словах я ощутила на своём лице заинтересованный, но в то же время чуть ядовитый взор Локи. Я ответила ему прямым и смелым взглядом, склонила голову, намекая, что настаиваю на своих словах. Муж лишь с неодобрением покачал головой и язвительно улыбнулся. — Но решать это не тебе и не Локи, а собранию верховных богов. Для того и создан тинг, чтобы вершить справедливость, — последним своим словам я не до конца верила: с пронзительной ясностью мне помнилась злосчастная беседа с Всеотцом. С другой стороны, я старалась учиться на своих ошибках, и если в прошлый раз решение Всеотца обернулось против меня, то теперь я могла толковать его слова в свою пользу.

— Тогда Локи пойдёт со мной, и я заставлю его ответить перед советом двенадцати богов и вернуть Сив её красоту, — гость, к немалой моей досаде, всё понял так, как того желал, но, по крайней мере, мысли простодушного сына Одина начинали обращаться в нужное русло. Тор обратил взгляд на бога огня. Рыжеволосый Локи смотрел на нас обоих совершенно одинаково: с нескрываемым умилением и снисхождением, как на малых детей, чьи недалёкие игры его забавляют и развлекают.

— Я предстану перед советом богов, — согласился бог лукавства, вдоволь измучив нас обоих ожиданием. — Но едва ли ты сумеешь подчинить меня силой, самонадеянный Аса-Тор. Ты сейчас не в том положении, чтобы указывать мне. Я внемлю только слову Всеотца. Проси его прислушаться к твоему желанию и собрать тинг. Услышав клич Одина, я явлюсь на него без промедления, — осознанное высокомерие и хладнокровие Локи оказывали таинственное непреодолимое влияние и на несдержанного Тора. Помолчав и рассерженно посипев, он, наконец, кивнул и отвернулся, намереваясь покинуть чертоги бога обмана. Прежде, чем он ушёл, я успела мягко коснуться широкого размашистого плеча крепкого воина. Он удивлённо обернулся.

— Меня беспокоит твой ожог, Хлориди, — призналась я, поравнявшись с потерянным громовержцем. Его строгий сердитый взгляд немного теплел, когда брат отца глядел на меня. Я улыбнулась — открыто и ласково, как только могла. — Пусть лекарь золотого чертога осмотрит его, облегчит боль. Разве я как хозяйка пламенных палат могу отпустить своего гостя без этой малости? — Тор раскрыл было рот, чтобы отказаться, однако, ожидая подобного, я опередила собеседника: — Или снова обидишь меня пренебрежением?..

Бог грома поколебался, поглядел на меня, затем на Локи, обречённо вздохнул, но не отказался от моей заботы. Совсем скоро мы втроём шествовали по переходам пламенного чертога: я немного впереди, двое асов — чуть поодаль, плечом к плечу, точно друзья. Впрочем, едва ли это видимое спокойствие могло бы хоть кого-нибудь обмануть: оба мужчины были напряжены и в некоторой мере раздосадованы друг другом, смотрели в разные стороны и за всё время пути не перемолвились и словом. Меня это огорчало: один за другим самые могущественные боги Асгарда превращались из друзей Локи в его врагов. Я должна была этому помешать.

Хельга встретила пострадавшего гостя с большим почтением и любезностью и тотчас проявила всё своё мастерство, за которое господа так ценили её. Лекарь с завидной ловкостью и расторопностью приготовила целебную мазь, нанесла её на место ожога, затем умело перевязала ладонь Хлориди. Сын Одина был полностью погружён в свои недобрые мысли и, казалось, никого вокруг не замечал. Я могла понять его чувства и тем сильнее была не рада всему происходящему. Меня ничуть не удивляло, что, несмотря на все мои старания, я не способна была смягчить и отвлечь разгневанного громовержца в тот день. Я пригласила его разделить с нами трапезу, как и требовал закон гостеприимства, но Тор сухо поблагодарил меня и отказался, после чего покинул пламенный чертог.

А тем же вечером — ещё более тёмным, зловещим и хмурым, нежели был день, воля Одина призвала Локи на совет двенадцати верховных богов. И, как и обещал, бог обмана был к этому готов. Он улыбнулся мне ободряюще и самоуверенно, после чего вышел в сад, быстрым шагом преодолел широкую тропу, ведущую в конец его владений, и с грациозной лёгкостью вскочил на приготовленного коня. Повелитель не пожелал, чтобы кто-либо сопровождал его, а я испытывала такую слабость и недомогание от пережитого волнения и напряжения, что не могла покинуть чертог, даже если бы захотела. Ребёнок был неспокоен, и я должна была в первую очередь заботиться о нём и только потом о своих прихотях и желаниях.

Я полулежала в постели своих покоев, и рядом оставалась предусмотрительная и заботливая Хельга, а также верная и ловкая Ида. Моими глазами и ушами на совете богов в тот вечер должен был стать Варди — в подобных случаях его проворность и изворотливость были незаменимы. Но, точно этого было мало, я дождалась, пока стражник покинет чертог вслед за повелителем, и приказала Асте невидимой тенью следовать за ним, всё видеть, слышать и подмечать, не попадаясь никому на глаза, чтобы после обо всём доложить мне. Я волновалась. Несмотря на то, что я сделала всё, что было в моих силах на тот момент, сердце забывало биться.

Моё живое воображение представляло снова и снова страшный час расправы. И хотя я понимала, что совсем недавно мне удалось унять гнев Тора и вразумить его, да и Всеотец никогда бы не позволил одному асу убить другого, тем более у всех на глазах, я никак не могла выкинуть эту жуткую мысль из своей воспалённой головы. Я думала о том, что мои неосторожные и непозволительные слова, сказанные праотцу в порыве гнева и отчаяния, могли, возможно, повлиять на благосклонное отношение Одина к лукавому Локи, могли склонить чашу весов — слишком сильно я рассердила его в тот день. Я не жалела о сказанных словах — они были искренни и правдивы, и кто-то должен был их сказать — но теперь я опасалась последствий. Мысли путались. Голова горела. Вопреки увещеваниям верных спутниц, я не могла найти себе места от беспокойства.

К тому моменту, когда Варди, наконец, возвратился во дворец, я думала, что лишусь рассудка. Слабость непреодолимой тяжестью ложилась на плечи, голова кружилась, убранство покоев ходило из стороны в сторону, отчего меня качало, словно пьяную, однако я встречала слугу на ногах. Дрожащих, неверных, но всё же своих. Всегда чутко улавливавший подобные мелочи слуга (ибо они могли стоить ему головы) поклонился и поспешил приблизиться, поддержать меня, проводить к постели и бережно усадить. Одного сердитого нетерпеливого взгляда хватило мне, чтобы отозвать своих спутниц, с покорным пониманием отступивших к дверям. Когда мы, наконец, остались одни, Варди поведал мне обо всём, что знал на тот момент.

Асы негодовали, и даже Всеотец отличался особенной суровостью хмурого лица, однако Локи предстал перед ними с присущей ему лёгкостью и бессовестностью, решительно отрицая любые обвинения. Варди воспевал обаяние и красноречие своего господина с такой искренней страстью, что мне становилось ясно: Локи удалось очаровать не только асов и ванов. Эта мысль позволила мне слабо улыбнуться. И хотя судьи, в конце концов, пришли в смятение, заспорили и переругались, Один не подчинился вероломным проделкам своего побратима и остался непреклонен. Чтобы примирить двух асов, владыка Асгарда повелел богу обмана призвать всю свою ловкость и придумать способ вернуть Сив красоту её чудесных волос.

Я выдохнула с мало скрываемым облегчением: Локи удалось не только избежать расправы, но и обернуть гнев возмущённых асов на них самих. Уж в чём, а в умении манипулировать окружающими двуликому богу нельзя было отказать. И хотя Один, разумеется, видел хитреца насквозь, отец богов всё ещё оставался верен своей кровной клятве. И пока это было так, я могла быть спокойна. Я благодарила судьбу за то, что моя глупость и постыдная слабость не лишили злокозненного супруга столь надёжного и важного покровительства. Это был тот редкий случай, когда я бесконечно радовалась, что слово асиньи в отношении мудрых мужей иногда ничего не решает и не стоит.

Я выведала у Варди каждую мелочь, самое малозначимое словечко и подробность, после чего наконец отпустила измученного стражника. Минула едва ли половина часа, как в чертог возвратилась Аста, тихонько проскользнула в мои покои и поведала обо всём, что узнала сама. Слова и даже чувства слуг почти не разнились, и я позволила себе расслабиться. Но всё же отчего-то я боялась остаться одна в тот вечер, а потому весёлая и ласковая Аста пообещала не отходить от меня ни на шаг до самого прихода повелителя. Только Локи тем вечером в свой чертог так и не вернулся.