Дыши глубже

Глава 3

АМАЛЯ

Лежу молча, боюсь пошевелиться. Жду, пока не убеждаюсь, что спит, убираю его руки от моей талии, тихо выскальзываю из постели. Голова гудит, будто кто-то тарабанит по ней битой. Чувствую сильную пульсацию в висках. Между ног горит, жжёт, болит. Встаю на ноги, чуть не падаю от головокружения. Темно, не пойму который час. И посмотреть негде. Нащупываю на полу вещи. Его джинсы, натягиваю на себя, они такие большие, ещё пару таких, как я, может залезть, запросто поместимся. Натягиваю футболку, она мне чуть выше колен, завязываю узлом возле пупка. Выхожу из комнаты. Надо найти выход. На улице потихоньку светает, но всё равно в это время года холодно по ночам. Октябрь на дворе всё-таки. Прохожу дальше, прихожая, свет включить боюсь, поэтому на ощупь снимаю что-то с вешалки, надеваю. Такое ощущение, что тут живёт великан, судя по всему, как смотрятся на мне его вещи. Джинсы всё это время придерживаю у пояса, чтоб не спадали. Оо, мой клатч валяется на полу, хорошо, что наткнулась на неё. А вот с обувью – проблема. Придётся идти в тапочках великана. В комнатных тапочках. Что поделать? Открываю дверь, выхожу. Вспоминаю только, что нахожусь на другом конце города. Выхожу из подъезда, холодный воздух бьёт по лицу, проникая в лёгкие. Только сейчас вижу, что я в олимпийке, темно-синего цвета. Закрываю молнию до конца. Вид, конечно, зашибись. Иду на звук машин, которые доносятся со левой стороны, значит, там дорога. Точно. Смотрю в метрах пятидесяти от меня остановка и – вуаля! Такси стоит. Какое везение. Ходить больно, между ног жжёт, но нужно идти. Постоянно оглядываюсь, боюсь. Будто за мной кто-то гонится или я убегаю с места преступления.

Жалею ли я о случившемся? Нет!

– Доброе утро, – стучу в окно. Водитель просыпается.

– Доброе, красавица, – не знаю, конечно, что он имел в виду под словом красавица. Я представляю, как выгляжу, не лучше бабы Яги.

– Поедем? – кивает, я сажусь, называю адрес, и мы трогаемся с места.

Тихо пробираюсь в квартиру, молю, чтобы мама спала! Не дай Бог, она увидит меня в таком виде.

Свет нигде не горит, значит спит. Время на часах, которые висят в гостиной, показывают семь. Фух. Пусть спит. Пробираюсь в душ, снимаю с себя вещи, кладу их в мусорный пакет, чтоб мама не увидела. Кажется, его запах пробрался мне под кожу. Пахну им.

– Боже! – сама себе рот закрываю рукой, когда вижу на ягодицах синяки, следы его пальцев. Зверь. Долго приходится провести время в душе. Кровь засохла между ног, на бёдрах, как текла, так и высохла.

Внезапно нахлынывают воспоминания, после которых я пошла на этот шаг. Слезы текут рекой, комок в горле обещает задушить меня. Больно, очень больно. В груди, как будто большой тяжелый камень, давит. Сползаю вниз, по стенке, сажусь на холодный кафель. Даю волю слезам.

– Дочка! Амаля! Ты вернулась? – слышу мамин голос за дверью.

– Да мама, сейчас уже выхожу.

Заканчиваю с водными процедурами, выхожу и попадаю в объятия мамы. Сердце разрывается.

Она гладит меня по спине. Успокаивает, от неё веет теплом. Проходим в гостиную, садимся на диван.

– Извини, что заставила тебя волноваться, – крепко обнимаю её.

– У тебя такой вид, где ты была!? – спрашивает.

– Можно я не буду отвечать. Голова раскалывается.

– Ты не спала всю ночь? – гладит меня по волосам.

– Можно сказать, нет.

– Хочешь чаю, кофе? Что тебе сделать?

– Ничего не хочу. Таблетку от головы, и спать.

– Придётся спать в моей комнате, – говорит и встаёт за таблеткой, – в твоей спит Валя. Как ни уговаривала, не поехала домой. Не оставила меня, – протягивает мне таблетку и воду. Глотаю, целую её и прохожу в её комнату. Забираюсь под одеяло и проваливаюсь в сон. Как говорила Скарлет Охара: «Об остальном я подумаю завтра». Вроде так.

Просыпаюсь от того, что кто-то тарабанит дверь, готовый снести его вместе с рамой.

Господи, где мама, почему не открывает дверь? Встаю, нахожу тапочки, выбираюсь из комнаты. Как же больно ходить, будто я бежала кросс, между ног до сих пор болит. Валя, мама и уже Маша сидят на диване в гостиной и смотрят в сторону входной двери. А главное – никто из них и не думает встать, открыть ее.

– Что происходит? – они разом поворачиваются ко мне.

– Ооо, ты проснулась? Прости нас, – ко мне подбегает Валя.

– Там этот, твой... Игорь, – еле слышно говорит мама.

– Может, вы поговорите? – Маша встает и идет ко мне, – мы так и не поняли, что произошло, никто ничего не говорил.

– Я видеть его не могу, – слезы срываются с моих глаз, – он предал меня, растоптал мои чувтва...

– Дочка, может, расскажешь, что произошло? Я даже не знала, что говорить гостям. Благо, Игорь взял на себя эту проблему.

– Игорь? – сквозь слезы повторяю, а дверь сейчас и правда снести могут. Иду, открываю дверь.

– Привет, – говорит он, – я звонил тебе, у тебя выключен телефон. Можно войти? Амаль... нам надо поговорить.

– Какое ты теперь имеешь право приходить сюда? Уже ничего, слышишь, ничего не изменит того, что произошло – это непростительно!

– Я все объясню.

– Что ты мне объяснишь? Что? Как ты изменял мне? Этом есть объяснения?

– Амаль, послушай....

– Не перебивай! И послушай ты меня. Ты все эти годы врал мне и изменял! То есть, то, что сделал продуманный, осознанный поступок. Это не случайность, это твой выбор.

– Амаль, – пытается что-то сказать.

– Никогда в своей жизни не смей приходить в мой дом. Требовать что-то, ты не имеешь права. Никакого права.

– Амаль...пожалуйста...я тебя люблю, это правда.

– Ага, любишь меня, а трахаешь другую, – сердце сейчас выпрыгнет из груди, – уходи.

– Амаль...

– Прошу тебя, уходи...И больше никогда не приходи. Мое решение не изменится.

– Амаль..

– Уходи, – захлопываю дверь. Поворачиваюсь назад, все трое стоят молча, смотрят на меня.

– Это правда то, что мы слышали? – спрашивает мама. Я молча киваю, и даю волю слезам. Мама берет за руку, помогает сесть на диван, они вокруг усаживаются около меня. А я...реву, плачу громко, как маленький ребенок, мама гладит мои волосы:

– Поплачь, станет легче.

– Нет, почему она должна плакать!!!! – Валя встает, – он ничтожество, не достоин, чтобы ты так из-за него рвала душу! Прекрати убивать себя.

– Не слушай ее, плачь, – твердит Маша, – станет легче.

Маша протягивает мне стакан воды, когда я успокаиваюсь.

– Все пройдет, время лечит.

– Я пошла тогда к нему.....хотела помочь, думала, нужна будет помощь..

– Можешь не рассказывать, если больно, – говорит мама.

– А там, она, Зоя, сидит на нем, – опять всхлип, – полуголая... такое я даже в кино не видела.

– Господи, девочка моя.....все, дальше не стоит, – мама еле сдерживает слезы.

– Мама, что я сделала не так? За что такое наказание?

– Девочка моя, – лишь тихо и могла сказать мама.

– Я сделаю нам кофе! – Валя встала и прошла на кухню. Мы следом.

– Спасибо, девочки, что в такой тяжелый период моей жизни не бросили меня. Не оставили маму одну.

– Прекрати, а для чего тогда мы нужны? – в один голос сказали Маша с Валей.

– Хорошо, что вы у меня есть.

Сколько мы просидели, попивая кофе, не помню, пока я опять не захотела спать. Сон – это единственное место, где можно спрятаться от реальности.

Некоторые, когда расстаются, переживают, вообще не могу уснуть. Меня это не касается, и я очень этому рада.

Только спала и плакала.

Ком в горле обещал задушить. Обида тяжелым грузом давила на грудь. Так больно мне никогда не было.

Меня заполнила пустота.

И, если бы не болезненные ощущения внутри меня там, внизу, чувство жжения, я бы никогда не выбралась из квартиры.

Под предлогом покупки телефона и сим-карты я выбралась из дома. Одна. Хорошо, что мама не напросилась со мной.

Я быстро доехала в клинику, повезло, пробок не было. Записалась на прием к гинекологу.

– Одевайтесь, – произнесла врач после осмотра, – я вам выпишу свечи, через неделю должно пройти. И половой покой – минимум, неделю! – произнесла холодно врач.

– Хорошо, – тихо говорю, – все так плохо?

– Деточка, такое чувство, что вас изнасиловал голодный зверь, простите. Впредь будьте аккуратнее.

Господи, какой стыд!

Попрощавшись, я забрала лист с рецептом и вышла из кабинета врача.

А что такое половой покой? Погуглю. Спросить-то не у кого.

Через неделю уже чувствовала себя прекрасно. В плане физической боли, в плане душевной ничего не изменилось. Мама еле заставляла меня что-нибудь поесть. Чтобы жить...

Я глянула на себя в зеркало и ужаснулась от своего вида. Бледная, как стена, мешки и черные круги под глазами.

– Да. Выгляжу я, как умирающая лебедь, – вслух произнесла перед зеркалом.

– Я о том же, – сказала мама.

– И давно ты тут стоишь?

– Нет, там Валя с Машей пришли.

– Уже бегу. Только приму душ.

Быстро закончив водные процедуры, вышла в гостиную. Девочки кинулись меня обнимать.

– Долго ты еще будешь сидеть взаперти?

– Девочки, не надо, – я грустно опустила глаза, чтобы не расплакаться, – не отпускает меня эта боль...обида, предательство.

Мама только головой помахала из стороны в сторону.

– Если будешь сидеть дома взаперти, так и будет, – моя Валя неугомонная.

– Возьми себя в руки, в конце концов, не конец же света, – Маша присела рядом со мной, – соберись, поедем, прогуляемся.

– Не хочу гулять, а вот кое-куда съездить не помешало бы.

– Куда это?

– Девочки, – смотрю на них, – мама, я приняла решение, хочу уволиться. С моими рекомендациями я легко найду работу.

– Это из-за Игоря?

– Это из-за всего произошедшего, вы же понимаете, что я там не смогу больше работать.

Они молча кивают.

– Мы будем рядом, будем поддерживать любое твое решение, ты главное – улыбнись. Вернись к нам.

– Я соберусь и поедем в офис, вы же поедете со мной? – согласно кивают, – хочу попасть туда к обеду, чтобы никого не встретить.

Мы работали все вместе. Я, Игорь, Маша, Валя и ...Зоя. Там я впервые встретилась с Игорем. Он был директором отдела по продажам, а я его помощником, и по совместительству переводчиком. Я владела тремя иностранными языками в совершенстве. Французский, немецкий и китайский. Да, не удивляйтесь, английский я не знала, только в пределах школьной программы. Зоя работала в бухгалтерии. Я и подумать не могла, что они любовники. Никогда не замечала за ними ни подглядываний, ни улыбок друг другу. Только дружественные приветствия, и те по работе.

– Выглядишь шикарно! – крикнула Валя, – покрутись.

Да, я решила одеться красиво, накрасится, чтобы не выглядеть ущербной, если вдруг кого-то из них встречу.

– Да как же так? Амаля, ты хорошо подумала? – удивленно смотрит на меня Нина Васильевна, когда перед ней появилось мое заявление об увольнении, все уходили на обед вовремя, кроме Нины Васильевны. Она уходила, когда все уже возвращались.

– Да, даже думать не о чем, Нина Васильевна.

– Как жаль, я буду скучать по тебе, по твоим шуткам и смеху, – она даже прослезилась.

– Нина Васильевна, по-другому никак. Вы же знаете.

– Знаю.

– У меня к вам будет просьба.

– Слушаю.

– Пусть моим увольнением и расчетом займется Даша, ни ...Зоя. Все остальные документы передадите мне через девочек.

– Конечно, я все понимаю и все для этого сделаю, – вздыхает, – знаешь, ее все тут ненавидят.

– Не надо.

– Молчу, девочка моя, – грустно произносит она, – у тебя все будет хорошо. Ты встретишь еще свою половинку.

– Нина Васильевна! Я еще от этой половинки не отошла, – улыбаюсь сквозь слезы.

Попрощавшись, я вышла из офиса. На парковке, возле моей ауди , меня ждали Валя и Маша, которые выпросили выходной, чтобы вытащить меня из дома. Я в последний раз оглянулась на стеклянную многоэтажку, где отработала три года, и села в машину.

– Ну, что, девочки! Вы готовы к дальнейшим изменениям?

Они удивленно кивают, видя, как горят мои глаза.

– Ура! Мы видим прежний блеск в твоих глазах, – восторженно закричали девчонки.

– Надо вернуться к жизни. Поехали, – говорю и трогаюсь с места. Всю дорогу девочки пытаются выпытать у меня, куда все-таки мы отправляемся, но я ни слова не говорю.

Останавливаюсь возле салона красоты «Козырная дама».

– Приехали, – поворачиваюсь к девочкам.

– Ты решила подстричься? – смеются.

– Нет, я решила поменять образ. Говорят, это помогает быстро справиться с депрессией. Пошли.

Выходим и двигаемся в сторону салона.

– Тогда я тоже приведу свои волосы в порядок, а то руки никак не доберутся.

– И я, – соглашается Маша.

– Добрый день! – приветствует нас администратор Настя, – вы разве записаны на сегодня? – девушка удивленно смотрит на меня.

В последние два года я клиент этого салона, поэтому все меня знают уже не понаслышке.

– Настя, – говорю тихо, – придумай что-нибудь, нам нужны три мастера по перекрашиванию волос. Скажи, Ирина же тут? Ты же знаешь, я только к ней.

– Ну, задача не из легких, – Настя грызет ручку, вредная привычка. – Но я что-нибудь придумаю.

Встает и удаляется на пару минут. Потом является с улыбкой, одобрительно кивает. Делает несколько звонков, сообщая об отмене приема нескольких клиенток, извиняется за причинённые неудобства. За что она получает красную купюру от меня. Через пятнадцать минут мы уже сидели в креслах, в ожидании своих мастеров.

Ирина удивленно спрашивала не один раз, хорошо ли я подумала, прежде чем решилась на подобные изменения.

– Да, да и еще раз, да! – перед свадьбой она окрашивала мои каштановые волосы, и прическу свадебную делала именно она.

– Это процедура будет долгая! Не один час займет.

– Мы никуда не торопимся, – я повернулась к сидящим в соседних креслах Вале и Маше, – правда, девочки?

Они согласно кивнули.

Вышли мы оттуда в начале восьмого вечера. Ждали долго меня. Но результат шокировал всех. Даже меня. Я теперь блондинка, с золотистыми, вьющимися волосами. Сто смываний, нанесения разных тонов краски, потом маски, тонирования, одним словом – результат превзошел мои ожидания.

Валя и Маша радикально ничего не изменили, но выглядят отлично.

Мама была в шоке, когда я появилась в новом образе.

– Ты настоящая красавица, – обняла меня своими теплыми руками.

– Мама, накорми нас чем-нибудь вкусненьким, – я оглянулась на девочек, которые стояли сзади, – а то они из-за меня целый день голодные.

– Конечно, накормлю!

Мы прошли на кухню, для нас мама накрыла чай с булочками. Потом мы расположились в гостиной, мило беседуя. И ни слова об Игоре.

– Девочки, с этого дня я попрошу, чтобы не случилось, – я тяжело вздохнула, с комом в горле, – при мне ни слова о нем. Ни слова! – я прекрасно понимала, что они останутся работать там же, и хотят они этого или нет, но пересекаться с ним(и) будут.

– Конечно, милая, не сомневайся.

А когда они ушли, я с горькими слезами упала на кровать. Изменение внешности не удалило всю печаль и боль с души.

– Ты же не думала, что это будет так легко, – мама подкралась незаметно, – забыть его, всю обиду, боль. Но, я уверена, ты сильная, справишься, – она села рядом со мной на кровать и гладила мои волосы.

– Мама, что я сделала ни так? Скажи? – хочется скулить.

– Не вини себя, дочка. Через год ты даже не вспомнишь все, что произошло с тобой.