Дьявол

Глава 30

Дэмиен

Прошлое...

— Ты говорил с детективом Трехо?

— Господи Иисусе, — мой пульс учащается при звуке голоса Каина в кромешной тьме комнаты, — предупреждай меня в следующий раз.

Мои глаза привыкают к темноте, и я вижу, что стул, на котором сидит Каин, слегка сдвигается, но он не поворачивается. Его взгляд по-прежнему прикован к аквариуму, что чертовски странно, учитывая, что неоновая подсветка выключена.

С другой стороны, Каин не совсем нормальный. Мы оба ненормальные.

Мы две испорченные горошины в одном прогнившем стручке. Именно поэтому я не могу винить его за то, что случилось с миссис Миллер. Если бы мы поменялись ролями, я бы пожертвовал кем-то, кто был Каину дорог, чтобы спасти себя. Спасти нас.

Как всегда говорил мой отец. В жизни есть два варианта: либо быть ягненком... либо забойщиком.

Каину, наконец, надоело быть ягненком.

Моя грудь сжимается, и я нащупываю сигареты. Я не виню Каина за то, что он постоял за себя, но это отстой, что миссис Миллер попала под перекрестный огонь.

«Каин не хотел этого» — напоминаю я себе. У него не было другого выбора. Или она, или мы... и он выбрал нас.

Как и я.

— Да, я поговорил с ним, — взяв зажигалку, я подношу пламя к концу сигареты и делаю долгую затяжку. — Слушай, не знаю, слышал ли ты, но...

— Миссис Миллер мертва, — его голос ровный, лишенный каких-либо эмоций... даже шока, — муж забил ее до смерти.

— Да, — произношу я, тяжесть случившегося оседает в моем нутре тяжелым грузом, — этот су...

— Как все прошло в участке?

Мгновенная смена темы вызывает во мне всплеск раздражения.

— Ты имеешь в виду, помимо того, что я узнал о смерти миссис Миллер? Отлично, я думаю.

Его тяжелый вздох говорит о том, что он раздражен примерно так же, как и я.

— Ты придерживался версии? Или выкинул что-то еще, как это обычно бывает?

Я скрещиваю руки.

— Ничего такого. Я сказал тебе, что прикрою тебя.

— Почему?

Мои глаза сужаются. Мне не нравится, что он подвергает сомнению мои мотивы, хотя уже знает, что я ему безоговорочно предан. Или то, что он ни секунды не жалеет о смерти миссис Миллер, хотя частично несет за это ответственность.

И я чувствую себя совершенно разбитым из-за этого.

Проводя рукой по голове, я бормочу проклятия.

— Ты уже знаешь почему, Каин.

— Потому что ты хуесос, который влюбился в меня.

В его голосе нет насмешки. Это звучит как обвинение.

— Ну да. Насколько я помню, наши чувства взаимны.

Судя по тому, как Каин в последнее время налегает на мой член, я думал, что он преодолел свои сомнения касательно нашей ситуации.

Я думал, он понял, как и я несколько недель назад, что то, что между нами есть — это жуткое притяжение — не является чем-то неправильным.

— Господи, — его смех раздражает, — ты либо слишком глуп, чтобы понять, либо слишком одержим мной, чтобы заметить.

Атмосфера в комнате становится зловещей, и мои мышцы инстинктивно напрягаются.

— Что понять?

— Что два человека могут испытывать одни и те же эмоции по двум совершенно разным причинам, — говорит он медленно, будто я маленький ребенок, не способный постичь нечто столь обширное.

И черт бы меня побрал, потому что я начинаю чувствовать себя таковым. Каин не откровенен со мной. Он говорит загадками, а потом обрывает меня неприятными замечаниями... как политик, ведущий дебаты со своим оппонентом.

Но я не соперник Каина. Я никогда не был его соперником. Мы одна команда.

Прежде чем я успеваю спросить, в чем его проблема, неоновая подсветка загорается в аквариуме. Обычно я разделяю обычных рыб и пиранью, пока она не будет готова съесть их.

Но здесь нет ни одной обычной рыбы. В основной части аквариума только моя пиранья... и, похоже, новая пиранья по другую сторону перегородки.

— Например, возьмем этих двух пираний, — говорит Каин, — твоя пиранья была сегодня накормлена. Она спокойна. Расслаблена. Контролирует себя. А другая? Она голодна, Дэмиен. Ее так давно не кормили, что она просто в отчаянии. Неважно, какую пищу она получит и откуда... она готова на все.

Еще больше загадок. Больше дымовых завес. Я изо всех сил стараюсь не протянуть руки и не вытрясти из него все дерьмо, пока он не скажет мне что-нибудь настоящее.

Что-нибудь, что не будет выворачивать мои внутренности наизнанку, как все предыдущие слова, вылетающие из его рта.

— Есть ли смысл...

Он нажимает кнопку на пульте, лежащем рядом с ним.

— Посмотри, что произойдет, когда две пираньи встретятся.

— Каин... — слишком поздно. Голодная пиранья уже пожирает другую.

Она не ожидала такого поворота событий.

Каин поворачивается ко мне лицом.

— Две голодные пираньи никогда не смогут ужиться в одном аквариуме, Дэмиен. Рано или поздно одна из них проиграет.

Выражение его лица искажается. От него исходит столько враждебности, что я едва не пошатываюсь на ногах.

— Совсем как та пиранья, которую ты держал по ту сторону перегородки... ты неделями преследовал меня и пускал слюни, дожидаясь подходящего случая, чтобы полакомиться, — он поднимается со стула. — Но когда он не наступил достаточно быстро, ты решил создать свой собственный, трахнув мою девушку, а затем, когда я был на самом дне, ты воспользовался полученным преимуществом, чтобы заманить меня на свою поганую арену, — его глаза превращаются в узкие щелочки. — Когда я сопротивлялся, ты соблазнял меня искушением и похотью... используя миссис Миллер в качестве приманки, пока я, наконец, не сдался, — он медленно подходит ко мне, оценивая меня. — Однако моего участия в твоих играх в спальне было недостаточно... потому что это было не то, чего ты действительно хотел. Наша притворная дружба была всего лишь ловушкой. Разделителем, который позволил тебе поближе рассмотреть блюдо... потому что ты не собирался прекращать преследовать меня, пока я не стану полностью твоим.

Каин не ошибается. Я должен был выяснить, что им движет... понять, действительно ли мы из одного теста, как я подозревал.

Но чтобы выяснить, мне пришлось пригласить его в свой мир, проникнуть ему под кожу, как и он проник под мою.

Я должен был выяснить, почему мой интерес к нему стал всепоглощающим. Невыносимым зудом, который убьет меня, если я не почешу его.

И как только я понял причину... у него не было ни единого шанса сбежать от меня. Он стал моим в тот момент, когда я решил, что хочу этого.

Как и все остальные, кого я когда-либо хотел. Только в отличие от них... Каин особенный.

Однако если бы Каин не хотел этого, он мог бы остановить это, пока все не вышло из-под контроля. Но вместо этого он продолжал возвращаться за добавкой.

Продолжал играть со мной. Продолжал нажимать на мои кнопки.

Потому что ему нравится мое внимание. И он жаждет того, что я делаю с его телом.

Он зависим от своего пьедестала. Так же, как я зависим от него.

— Ты можешь стоять здесь и тыкать в меня пальцем. Можешь даже заставить себя поверить, что тобой воспользовались, если это поможет тебе спать по ночам, — сделав шаг вперед, я сокращаю расстояние между нами. Я ухмыляюсь, когда чувствую растущую выпуклость в его штанах. Я еще даже не прикоснулся к нему, а он уже твердый. — Но мы оба знаем, что мой интерес не был односторонним. Тебе нравится быть моей добычей, — наклонившись, я облизываю его ушную раковину. — Единственное, что тебя не устраивало? Это идея разделить свой пьедестал с кем-то еще. Вот почему ты избавился от миссис Миллер.

— Ты прав, — мой член твердеет от звука расстегивающейся молнии, — не секрет, что у меня всегда были проблемы с тем, чтобы делиться своими игрушками и ладить с другими.

Горечь в его тоне очевидна. Я хочу напомнить ему, что это больше не соревнование, потому что миссис Миллер мертва, а я принадлежу ему, но он нажимает на мое плечо, побуждая меня опуститься на колени.

— А теперь, почему бы тебе не сделать что-нибудь, чтобы снять напряжение, пока я заканчиваю этот разговор?

Я качаю головой.

— Разговор уже закончен, — обхватив его за шею, я прислоняюсь лбом к его лбу, — и я не в настроении сосать твой член, — я впиваюсь зубами в его нижнюю губу и скольжу рукой по его заднице. — Я хочу связать тебя и трахнуть так сильно, что ты не сможешь ходить несколько недель.

Его ноздри раздуваются, когда я начинаю подготавливать его пальцем, и я вижу, какую внутреннюю войну он ведет с самим собой. Это почти мило, учитывая, что мы оба знаем, что в следующую минуту я буду по самые яйца в его заднице. Он не может сопротивляться мне так же, как я не могу сопротивляться ему.

— Дэмиен, — его голос звучит хрипло, почти умоляюще, — пожалуйста.

И вот так... я сдаюсь и падаю перед ним на колени.

Каин не в себе, и очевидно, он нуждается во мне. Я готов на время отбросить свои эгоистичные потребности и дать ему то, что он хочет.

Его рука тянется к моей голове, когда я вытаскиваю его член.

— Я знал, что ты поддашься, — он стонет, когда я продолжаю дразнить его, — ты настолько одержим, что готов на все ради меня, да?

Быть покорным никогда не было моей фишкой, но то, что происходит в этот момент, выходит за рамки этого. Речь идет о том, чтобы быть партнерами — один заботится о другом, когда кто-то из нас выходит из себя.

Если Каину нужно, чтобы я ослабил контроль, чтобы вернуть ему хотя бы часть его, чтобы он мог чувствовать себя лучше, я сделаю это.

Он выкрикивает мое имя, когда я беру его в рот.

— Держу пари, ты даже позволишь мне трахнуть тебя, если я захочу.

Я замираю. Мысль о том, что Каин трахает меня, никогда не привлекала меня раньше, и не привлекает сейчас.

Он гладит меня по щеке.

— Ты бы позволил, Дэмиен?

Я киваю в знак согласия.

Вот что происходит, когда ты встречаешь свою пару. Ты жертвуешь тем, чего хочешь... или, в данном случае, не хочешь... ради его желаний.

Уголки его губ изгибаются в ухмылке: — Интересно, что еще ты позволишь мне сделать?

— Все, что захочешь.

Я серьезно. Каин должен знать, что мы не соперники. Мы никогда ими не были. Мы равны. Нет... даже больше. Мы команда.

Он мой, а я его.

Вбирая его глубже, я возвращаюсь к текущей задаче. Вызываю у Каина слабые стоны удовольствия, которые отдаются в моем члене.

— Держу пари, ты позволишь мне связать тебя, — хрипит он, — позволь мне сделать тебя своим секс-рабом, выполняющим все мои приказы, потому что ты так отчаянно жаждешь меня.

Я сосу сильнее, и он вздрагивает, упираясь бедрами мне в лицо.

— Не так ли, Дэмиен?

Выпустив его изо рта, я поднимаю глаза.

— Если ты этого хочешь.

Он стягивает мою футболку через голову и встряхивает ее, прежде чем бросить через всю комнату.

— Сейчас я хочу трахнуть тебя. Снимай штаны.

— Подожди, — говорит он, когда я начинаю расстегивать ремень.

— Что?

Его глаза темнеют.

— Мне нужно пописать, — на его лице появляется злобная ухмылка, и он проводит головкой члена по моей нижней губе, — откройся.

Орган в моей груди бьется так сильно, что становится больно. Я знаю, что это не более чем игра за власть. Способ показать Каину, насколько я предан ему... как далеко я готов зайти ради него.

Не отводя взгляда, я приоткрываю губы и задерживаю дыхание. Готовясь к тому, что сейчас произойдет.

Его бездушный смех сбивает меня с толку.

— Боже, ты чертовски жалок. Неудивительно, что твоя мать была наркоманкой. Ей нужно было сбежать от своего медлительного, слабоумного сына, — он отталкивает мою голову, — ты так одержим мной. Так отчаянно нуждаешься в моем члене... что так и не понял, что на самом деле происходит между нами.

Я пытаюсь осмыслить то, что он говорит, и что это значит, но Каин опережает меня на пятьдесят шагов за какие-то миллисекунды.

— Не понял что именно?

— Все это время ты думал, что я твоя добыча... но ты был моей, — он достает что-то из кармана. Маленькую черную кассету. — Было приятно, когда передо мной заискивали, когда мне сосали член, когда я хотел этого, и, конечно, когда мне нужно было алиби. Но наше совместное времяпрепровождение закончилось, Дэмиен. В этом аквариуме есть место только для одного из нас.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но он нажимает кнопку на телефоне, и звук моего голоса заполняет комнату.

«Ну, до таблеток я бы перенастроил какой-нибудь бытовой прибор... что-нибудь простое... может, кофеварку или тостер. Тогда бы они свалили все на неисправную проводку».

«Что свалили на неисправную проводку?»

«Пожар, который убьет его».

Его улыбка так же жестока, как и он сам.

— Возможно, наши пути и пересеклись, но в мои планы на будущее ты не входишь.

Я встаю, что было плохой идеей, потому что комната начинает кружиться. Я пытаюсь сопоставить факты... нет, это неправильно. Но я уже это сделал — что было несложно, — но мой мозг пытается найти оправдания его поступку.

Хотя мое сердце уже знает правду.

Это не ошибка и не оплошность. Он записал этот разговор по одной единственной причине.

Чтобы подставить меня под удар.

И это может означать только одно. Каин никогда не испытывал ко мне тех же чувств, что и я к нему. Он просто хотел, чтобы я поверил в это.

Мой партнер. Объект моего восхищения... человек, которого я считал своей наградой за все то дерьмо, через которое мне пришлось пройти... оказался предателем.

А я был не более чем пешкой, одержимой любовью.

Все это время я думал, что Каин сделал меня лучше... но это было только потому, что я сделал его хуже.

Прямо как моя пиранья, ставшая едой всего за несколько минут до этого. Я не осознавал, что нахожусь в опасности, пока не стало слишком поздно.

Звук взводимого курка пистолета в тишине комнаты звучит громко. Каин даже не дрожит, когда направляет его на меня. Он спокоен и собран.

Он полностью контролирует ситуацию. То, что он уничтожил меня, его нисколько не трогает.

Да и с чего бы... на его счету уже три трупа. Какое значение для психопата имеет еще один?

— У тебя есть три варианта, — его глаза вспыхивают, — первый вариант: я могу убить тебя и обставить все так, будто ты покончил с собой, потому что чувство вины за то, что ты убийца, начало съедать тебя заживо, — он пожимает плечами, — это неплохой способ уйти. Люди все равно будут ненавидеть тебя, но, по крайней мере, они будут знать, что в конце ты раскаялся в своих грехах.

Волна гнева захлестывает меня, и я упираюсь лбом в пистолет, наставленный на меня.

— Чего ты ждешь? Нажми на этот гребаный курок.

За последние пять минут он уже лишил меня всего, что мне было дорого... включая власть и контроль. С таким же успехом он может прикончить меня.

Он щелкает языком: — Второй вариант: я могу позвонить детективу Трехо и сказать, что наткнулся на некую запись, которую нашел в машине брата... и ты можешь отправиться в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, — он подмигивает. — Если подумать, тебе там может понравиться. Это не так уж сильно отличается от твоей нынешней жизни. За исключением аквариума с рыбками, конечно. У тебя все еще будет много времени, чтобы заниматься спортом и трахаться.

Я молчу, ярость внутри меня борется с острой болью от предательства Каина.

— Каков третий вариант?

Непонятно, зачем он предложил мне еще один вариант, если ясно, что их всего два.

Выражение его лица неизменно.

— Я оставлю тебя в живых... но это будет мучительно. Если ты выберешь третий вариант, спустя минуту ты выйдешь через парадную дверь и никогда больше не появишься в этом городе и даже не подумаешь о том, чтобы связаться со мной до конца своей жалкой жизни. Потому что если ты это сделаешь? Я сам сделаю выбор между первым и вторым вариантами.

Третий вариант самый худший из всех.

Горло жжет: — Ка...

От звука выстрела у меня звенит в ушах, и на мгновение я благодарю его за то, что он выстрелил в меня.

Только он этого не сделал. Он выстрелил в стену позади меня.

— Убирайся нахуй, Дэмиен.

Я не двигаюсь с места. Если он собирается разбить мне сердце и испортить жизнь, то самое меньшее, что он может сделать, — набраться мужества и покончить с этим на моих условиях.

Потому что я не хочу жить в четырех стенах тюремной камеры, лишенный свободы, как одна из маминых рыбок.

И я чертовски уверен, что не хочу жить в мире, в котором у меня не может быть его.

— Первый вариант.

На секунду я замечаю, как что-то мелькает в его взгляде, но затем это исчезает, когда он свободной рукой тянется в карман и достает свой сотовый.

Я с возмущением наблюдаю, как он подносит его к уху: — Привет, детектив Трехо. Это Каин Картер. Послушайте...

— Я уйду.

Как обычно. Я в его власти. Он делает выбор за меня.

Он кладет трубку.

— У тебя есть двадцать секунд.

Наклонившись, я поднимаю футболку, надеясь, что он скажет, что это не более чем глупая шутка, и он просто хотел проверить, как далеко я зайду ради него.

— Каин, — несмотря на пистолет, который он держит в руке, я подаюсь вперед. Так близко, как только могу. Может, ему нужно услышать, как кто-то это скажет. Так же, как и мне.

— Я люблю...

Струя теплой жидкости пропитывает мою одежду, а затем слабый запах аммиака заполняет мои ноздри. Я в шоке опускаю взгляд.

Каин мочится на меня... как будто он собака, а я чертов пожарный гидрант.

— У тебя есть две секунды, чтобы навсегда оставить меня в покое, или я перезвоню детективу Трехо, — пистолет в его руке дрожит, пока он продолжает мочиться, целясь в мои брюки и ботинки. — Я никогда не хотел тебя, и уж точно никогда не любил тебя, гребаный пидор. И никогда не полюблю.

Сердце, о существовании которого я и не подозревал до появления Каина, разбивается вдребезги, когда выбегаю из своей спальни. Не остается ничего, кроме зияющей дыры в груди.

Дыры, заполненной ядовитым гневом, настолько сильным, что я начинаю дрожать от его мощи.

Если раньше Каин считал меня одержимым, то сейчас он понятия не имеет, какой яд разлили во мне его обида и предательство.

Иногда единственная разница между любовью и одержимостью — разбитое сердце.

И, к сожалению, для Каина... любви больше нет.

Есть только тьма. Жажда мести.

Но недостаточно просто угрожать ему. Недостаточно просто морочить ему голову.

Нет... Я не буду торопиться и позволю Каину наслаждаться своей идеальной жизнью.

Я позволю ему забыть обо мне.

А затем... когда он будет доволен и счастлив. Когда он будет близок к тому, чтобы получить все, о чем мечтал. Когда он, наконец, влюбится... или, по крайней мере, испытает такую сильную страсть, что сойдет с ума от одержимости.

Вот тогда-то я и появлюсь.

Потому что лучший способ причинить кому-то боль, единственный способ заставить его по-настоящему платить и страдать за свои грехи... это нанести удар, когда он меньше всего этого ожидает.

А затем разрушить все, чего он когда-либо хотел... все, о чем он когда-либо заботился.

Пока у него не останется ничего.