Глава 2

— Да пошли вы в жопу! — рявкнул слуга, лихо расправив сутулые плечи, уперся сапогом в торец с неимоверным трудом втащенного в дверной проем чемодана и с ненавистью толкнул его вглубь кабинета.

Произошло это буквально в тот же момент, как только Томаццо Элуканте закрыл на замок дверь. Деканус так и обомлел с раскрытым от потрясения ртом, глядя как взбесившийся слуга завалил второй чемодан на бок и принялся с остервенением лупить его носком сапога в деревянные стенки так, что с головы слетел цилиндр. В кабинете поднялся грохот и отборная, изобретательная менншинская брань.

— Чт-то этот… плебей?.. — от возмущения простонал Элуканте.

Плебей вскинулся, резко обернулся, обжигая декануса яростным взглядом желтых глаз хищной птицы.

— Хайло завали, гнида сушеная! — бешено огрызнулся он на магистра.

Элуканте вздрогнул. Не только потому, что действительно испугался бешенства, ненависти и лютой злобы в изменившемся голосе слуги, но и перекошенного, раскрасневшегося лица, которое буквально на глазах плыло и менялось. Разглаживались морщины, менялся овал, проступала запущенная небритость, нос загибался крючком, грозно срастались и густели брови, истончались губы. Через несколько секунд на декануса с яростью смотрел поджарый и жилистый, лохматый, как черт, ровесник де Напье с худым лицом филина. Оборотень злобно сверкнул на вжавшегося в дверь декануса хищными глазами, обернулся и продолжил вымещать скопившуюся злобу на чемодане.

Супруги де Напье, обнимаясь без недавней страсти, как-то даже по-дружески, с интересом наблюдали за происходящим. Гаспар ядовито усмехнулся.

— Бей сильнее, Эндерн, не жалей чужое имущество, — подбодрил его тьердемондец.

— Заткнись, бля! — подскочил оборотень. — С тебя, сыроед, — пузырь красного! — обвинительно наставив палец на Гаспара, потребовал он. — А с тебя, Графиня, — ткнул он в Жозефину, — четыре императорских! Минимум!

Тьердемондка отняла ото рта ладошку, прикрыла глазки и, невинно сложив губки бантиком, четырежды чмокнула воздух.

— Хер тебе, — проворчал Эндерн, — не соскочишь! — и вновь вернулся к избиению проклятого чемодана.

Правда, продолжил недолго. Ударил лишь дважды, но от души, со второго раза с треском пробив пяткой деревянную стенку. И это принесло ему внезапное успокоение. Он шумно, с наслаждением выдохнул, растопыренными пальцами зачесав назад русые волосы, выдернул каблук из пробоины, приплясывая на одной ноге, стряхнул нечто белоснежное и кружевное, намотавшееся на носок сапога и потянулся. Жутковатая из-за неестественных для человека глаз небритая физиономия расплылась в жутко самодовольной ухмылке.

— Тааак, — протянул он, изучая шкафы с книгами и документами в кабинете Элуканте, — ну и где в этой клоповне бухло?

Желтые глаза, пробежавшись по развешенным на стенах картам Этелы и Ландрии, портретам Его Императорского Величества кайзера Фридриха Второго Гольденштерна, ритора Собрания Ложи Максимилиана Ванденхоуфа и с особым вниманием — консилиатора Фридевиги фон Хаупен, нашли опешившего и растерянного декануса, который по-прежнему жался к двери.

— Э, ты, жопа с ушами! — поманил его оборотень. — Где пойло спрятано?

— Это вы мне?.. — выдавил Элуканте, потрясенно хлопая глазами.

— Нет, блядь, твоей мамаше, драть ее кверху сракой!

— Что вы себе позволяете?.. — набрался смелости деканус.

— Ты меня, крыса, не зли! — сквозь зубы с ненавистью процедил оборотень. — Колись, где пойло держишь?

— Завязывай, Эндерн, — холодно приказал де Напье. — Твое счастье, эти стены не пропускают звук наружу. Иначе в дверь уже ломилась бы прислуга. Но не искушай судьбу.

Оборотень шмыгнул носом и отошел в центр кабинета, вполголоса затягивая какой-то фальшивый мотивчик кабацкой песни.

— Кто… кто эээт-тот бандит?.. — бессильно прошептал Томаццо Элуканте, держась за сердце и опасливо косясь на спину оборотня.

Эндерн, шаркая по мягкому ворсу шамситского ковра, подошел к высокому стрельчатому окну с тяжелыми темными шторами, небрежно раскрутил дорогой глобус на подставке из черного дерева.

— Ярвис Эндерн, — представил его Гаспар. — Алкоголик. Вор. Сквернослов. Полиморф. И, как вы, магистр, тонко подметили, самый настоящий бандит. Строго говоря, крайне асоциальная и неприятная личность.

— Не пизди, сыроед, — ухмыльнулся Эндерн, повернувшись на каблуках. — Я — душка, если узнать меня получше. Просто не надо меня, сука, злить. А эта падла, — кивнул он на декануса, — меня злит! Так, — резко успокоился «душка» и принялся задумчиво поглаживать растягивающийся и тяжелеющий подбородок, — будь я жирным тупорылым мудаком, где бы я прятал бухло?

У Элуканте упала челюсть. Через несколько секунд он смотрел на себя, на свою точную копию в растянувшейся поношенной, дешевой и безвкусной одежде. Того же невысокого роста, той же тучной комплекции. С таким же круглым морщинистым, но ухоженным, гладко выбритым лицом с крупным носом и телячьими глазами. С той же обширной плешью в поседевших на висках волосах и с теми же двумя подбородками.

— Фу, тебе жутко не идет это лицо, — капризно наморщила носик Жозефина, потерев красивую шею тонкой золотой цепочкой. — Смени немедленно!

Эндерн показал неприличный жест и раздулся, расплылся еще больше, став похожим на покрытую бородавками жабу. Жозефина надула губки.

Гаспар де Напье тяжко вздохнул.

— Магистр, дайте ему выпить, прошу вас, — сказал он. — Иначе, боюсь, это не закончатся.

Деканус на одеревеневших ногах грузно прошел по кабинету, опасливо обошел «супругов» де Напье, столкнувшись с подлокотником глубокого кресла, и наконец-то достиг своего рабочего стола, заставленного кипами аккуратно сложенных, выровненных по линейке документов. Немного поборовшись с внутренними противоречиями и праведным гневом, деканус открыл нижний ящик и извлек на свет почти полную бутылку вина «La corona della terra», дорогого его сердцу вина, напоминающего о давно забытой родине.

Эндерн взглянул на бутылку и начал меняться, возвращаясь к изначальным формам и габаритам. Он быстро приблизился к столу, жадно схватил бутылку, вцепился зубами в упрямую пробку, невнятно бормоча ругательства, и откупорил ее с характерным звуком. Вино плеснуло на ковер. Эндерн с силой прицельно выплюнул пробку, угодив прямо в горделивый, на античный манер красивый профиль Максимилиана Ванденхоуфа. На круглых красных щеках декануса вспухли желваки. Оборотень не придал успеху значения и с жадностью присосался к горлышку, запрокинув голову. Кадык задвигался с поразительной быстротой.

— Наконец-то! — протяжно отрыгнул Эндерн, отлипнув от осушенной наполовину бутылки. — Три, сука, недели…

— Не ной, Эндерн, — недовольно поморщился Гаспар.

— Иди-ка ты на хуй, жлоб тьердемондский! — огрызнулся оборотень. — Ты-то три недели мял Графине сиськи, кувыркался с ней на пуховых перинах и жрал с барского стола, а я шестеркой жался по обоссанным углам да таскал графинины шмотки! У нее одних кальсонов на дивизию шлюх! — возопил он и заглушил обиду долгим глотком.

— Сulottes et bas propres! — в притворном возмущении поправила Жозефина, задетая грубым незнанием наименований вещей женского гардероба.

— Да похеру чем дырку закрываешь!

Блондинка, хитро прикрыв правый глаз, показала оборотню язычок, выставила присогнутую в колене правую ножку, игриво подтянула юбку, приобнажая бедро, и резко одернула ее, дразня бессовестно заинтересовавшегося Эндерна кокетливо наставленным пальчиком. Элуканте попробовал стоически убедить себя в том, что под юбкой у распутной девки панталоны все же есть, просто бесстыже короткие.

— Прошу извинить за этот цирк, — скупо улыбнулся де Напье, глядя на декануса с сочувствием. — Мы не самая приятная компания. Однако Паук отплатит вам за все хлопоты и неудобства, которые мы доставим и причиним. В этом можете не сомневаться.

Деканус испуганно вздрогнул. «Паук отплатит» — фраза, которую не очень хочется слышать.

Гаспар вяло покрутил головой, разглядывая стены кабинета.

— Что скажешь? — спросил он блондинку. Та легкомысленно пожала белыми плечиками.

И тут Элуканте задрожал. Он понял, что все это время смущало его во внешности потаскушки, — глаза. Неестественно яркие глаза, каких не бывает у простых людей. А когда они вспыхнули, загорелись потусторонним, холодным бирюзовым светом, он это осознал.

Его затрясло. Но не от похотливого и непристойного возбуждения, вызванного бессовестной манипуляцией низменными инстинктами и рефлексами мужского тела. Его затрясло от ненависти. Бесстыжая шлюха была не просто шлюхой. Она была чародейкой арта! Проклятой ведьмой! Как любой академик Ложи, магистр Элуканте ненавидел чародеев арта. Избалованные выродки, пережитки прошлого, которых зачисляют в Университет бесплатно и на льготных условиях, преподавательский состав смотрит сквозь пальцы на все их разгильдяйство, носится с ними, чуть ли не задницы подтирает, вытаскивает на экзаменах, а при вступлении в Ложу — они еще и мгновенно взлетают по карьерной лестнице до невиданных высот. Особенно ведьмы, которым для успеха всего-то нужно раздвинуть ноги перед влиятельным любовником из Собрания или вовремя сунуть язык между ляжек любовницы. Томаццо Элуканте честно и верно служил Ложе двадцать два года и все чего он добился — четвертый круг и должность декануса. А в итоге Ложа и вовсе выслала его из столицы в проклятые пески Кабира за какое-то ничтожное и мелкое нарушение. А эта сука… этой шлюхе…

— Работа любительская, — промурлыкала Жозефина без малейшего акцента, — слабая, но вполне сойдет. Если, конечно, Эндерн опять не начнет что-нибудь ломать, а мы будем говорить потише.

Элуканте не сдержался и оскорбленно фыркнул, выпятив для значимости живот. Он, между прочим, магистр четвертого круга, выпускник Университета с отличием и эксперт среди академиков по наложению печатей и сигилей, а какая-то расфуфыренная пустоголовая девка смеет критиковать его работу?

Эндерн разлегся на мягком ковре возле поверженного багажа, хлебнул из бутылки, нашарил цилиндр и водрузил его на лохматую башку. Повозился с ним, решая, как он лучше сидит, и сдвинул на глаза.

— Ну что ж, раз так, можем и поговорить, — объявил де Напье и без спроса, по-хозяйски подошел к глубокому мягкому креслу, с облегчением повалившись в него под грузом собственного тела. — Садитесь, магистр.

Элуканте помялся, смятенный столь великодушным предложением.

— Полагаю, вы знаете, с какой целью мы прибыли? — спросил Гаспар, когда Элуканте уселся на стул за рабочим столом.

— В общих чертах, — кашлянул деканус, сопротивляясь неестественным порывам глядеть на чародейку, которая встала слева от кресла и заботливо положила руку на плечо тьердемондца, широко ему улыбаясь.

Элуканте внутренне возмутился: все-таки он считал себя галантным мужчиной, некогда вхожим в лучшие салоны столицы, и усесться самому, не предложив место даме хотя бы из вежливости… Впрочем, распутная ведьма, судя по всему, не сочла себя оскорбленной и привыкла стоять.

Внимательнее присмотревшись к Напье, деканус наконец-то понял, что пьяный блеск в его глазах не наигранный. Тьердемондец действительно был либо пьян, либо принял что-то более крепкое и постыдное.

— Мне сообщали, что в Кабир направлены тайные агенты, выполняющие очень важное поручение Собрания Ложи повышенной секретности, — произнес Элуканте.

— О нет, — весело рассмеялся Напье, обняв Жозефину за бедра. Чародейка склонилась к нему, притиснула его голову к пышущей жаром груди и чмокнула в макушку. — Никакой секретности, магистр! Вы просто обязаны рассказывать всем о распущенных детях имперских промышленников, которые приехали в Кабир сорить родительскими деньгами, просаживать их на срамные утехи и незаконные развлечения, плевать на мораль, общественное мнение и святость брачных уз! Вы обязаны всячески возмущаться, негодовать, порицать разврат и наше моральное разложение. Это у вас уже получается просто изумительно.

Элуканте хмуро посмотрел на слишком уж проницательного для пьяницы тьердемондца, побарабанил по столу пальцами. Он уже понял, что его роль в этом деле будет более чем скромная.

— Паук доверяет вам, магистр, — сказал Напье, отпустив чародейку. — Именно поэтому и обратился к вам. Он убежден, что вам никогда в жизни не придет в голову предать его или провориться. А еще он знает и ценит вашу исполнительность, ответственность и усердие.

Жозефина подняла на декануса личико, одаривая красивейшей из улыбок и красноречивым взглядом ярких бирюзовых глаз. Элуканте сглотнул.

— Это ты за себя звони, сыроед, — лениво подал голос с пола Эндерн. — Я-то эту крысу, сука, насквозь вижу. Лучше в бане мыло уронить, чем ему довериться.

Элуканте опасливо покосился на злобного ублюдка. Мог бы сделать замечание о его богатом опыте поднятия мыла, но побоялся. Деканус читал, что столь редко встречающиеся даже в былые времена полиморфы крайне неуравновешены — из-за специфики и особенностей их непостоянной натуры. Поэтому их действительно лучше не злить лишний раз.

Гаспар предупреждающе поднял руку, пресекая начинающуюся перепалку.

— Вас просили, — напряженно продолжил тьердемондец, — подготовить некоторые сведения. Вам удалось?

Элуканте выпрямил спину. Хотелось бросить что-нибудь надменное, но он сдержался. У него был лучший способ уесть зарвавшихся «агентов». Деканус встал, ни слова не говоря, вышел из-за стола и, грузно, неуклюже переваливаясь, заложив руки за спину, подошел к портрету Максимилиана Ванденхоуфа. Немного поразмыслив, все-таки бережно снял его со стены. Эндерн, молча следивший за ним из-под полей цилиндра цепкими желтыми глазами, ухмыльнулся — за портретом находился тайник. Деканус оттянул ворот мантии, извлек висевший на шее купритовый ключ, вставил его в скважину и несколько раз провернул против часовой стрелки. Открыл стальную дверцу так, чтобы любопытные совиные глаза выгнувшего шею полиморфа не узрели содержимое тайника, украдкой вынул стопку перетянутых голубой тесьмой листов бумаги. После чего быстро закрыл дверцу, поспешно спрятал ключ и, держа под мышкой секретные депеши, недолго повозился, возвращая портрет на законное место.

— Вот, — протянул он бумаги тьердемондцу. Тот расслабленно сидел с закрытыми глазами, откинувшись на мягкую спинку кресла, и млел от ласкающих движений пальцев чародейки в его волосах. Открыл глаза не сразу и еще какое-то время рассеянно блуждал по тучной фигуре декануса взглядом.

Гаспар перенял бумаги, развязал тесьму и, моргнув пару раз, сосредоточенно уставился в них, бегло просматривая каждый лист. Светящаяся невинным любопытством Жозефина легко оперлась ладошкой о его плечо и плавно наклонилась. Деканус, незаметно фыркнув, отвернулся, закладывая руки за спину. А потом и вовсе прошел за свой рабочий стол.

— Невероятно, магистр! Просто изумительно! — прощебетала чародейка.

— Действительно, — покивал Гаспар де Напье, отрываясь от бумаг. — Присоединяюсь к поздравлениям, магистр.

Эндерн пренебрежительно фыркнул, не соизволив подняться с пола. Лишь подцепил кончиками пальцев белый кружевной чулок, выглядывавший из пробоины в чемодане, растянул его на всю длину и удивленно присвистнул. А потом зашвырнул на люстру. Чародейка ахнула и сердито засопела на ухмыляющегося оборотня.

Томаццо отметил вяло качающийся на люстре чулок с обреченностью мученика и опустился на стул, сохраняя каменное выражение лица исполнительного винтика огромной, безупречно функционирующей бюрократической машины Ложи, коим является каждый деканус.

— Только боюсь, — ровным голосом заметил Элуканте, — эти бумаги боле не представляют особой ценности. Боюсь, вы опоздали.

Гаспар насторожился. Глаза чародейки, впившись в декануса, подозрительно сузились.

— Э, ты чего там лепишь, клоп плешивый? — огрызнулся с пола Эндерн.

— Хуго Финстер, — спокойно пояснил Элуканте, — больше известный в Шамсите под именем Уго ар Залам, мертв.

Гаспар де Напье резко выпрямился, подался вперед и замер в кресле, напряженно вцепившись пальцами в подлокотники. Жозефина положила обе руки ему на плечи, с неподдельной тревогой глядя на тьердемондца, будто в любую секунду готовая держать его, если тот начнет падать. Ярвис Эндерн глупо моргнул желтыми глазами в тени цилиндра, упал вдруг на спину и кретински заржал.

— Оооо, вашу ж мать!.. — весело протянул он.

— Умолкни! — рявкнула чародейка, бросив на него свирепый взгляд, в котором проскочила молния.

Эндерн заткнулся.

— Сведения надежные? — уточнил де Напье, явно надеясь на обратное.

— Более чем, — чопорно кивнул Элуканте. — Я лично свидетельствовал факт его смерти. Два дня назад на улице неподалеку от Сат-Хакфи. Вот уже месяц меня вызывают на места преступлений.

Гаспар бессильно откинулся на спинку кресла и сморщился, стискивая зубы. Жозефина, быстро обойдя подлокотник, втиснулась между его широко расставленных ног и принялась растирать ему виски кончиками пальцев. Элуканте, хоть и отметил необычайно прелестный вид на склонившуюся чародейку, всерьез озаботился состоянием тьердемондца. Но вопросов задавать не стал.

— Как он погиб? — слабым полушепотом спросил Гаспар. — Кто его убил?

Магистр Хуго Финстер, — подчеркнул деканус по традиции, согласно которой любому мертвому ренегату возвращался его статус полноценного чародея Ложи, — скончался от ножевого ранения в сердце. Действовал профессиональный убийца. К сожалению, более достоверной и конкретной информацией я не располагаю. Магистра Финстера и три тела неизвестных обнаружили рано утром. После чего вызвали меня, поскольку я являюсь единственным представителем Ложи в Шамсите. С официальными полномочиями, разумеется. Несмотря на недоверие султанских властей к Ложе, следствие сочло совместные действия вынужденной мерой для успешного раскрытия совершенных преступлений.

— И что же вам удалось установить, магистр? — спросил де Напье окрепшим голосом. Чародейка разогнулась, он с благодарностью кивнул ей, потирая левый висок.

Жозефина отошла в сторону и, аккуратно толкнув бедром ногу тьердемондца, села на край подлокотника массивного кресла, закинув ногу на ногу. Чаяния Томаццо Элуканте оказались напрасными: белья на госпоже де Напье не было.

— Следы магического вмешательства, — отозвался Элуканте, нервно побарабанив по столу и не глядя на голые лодыжки чародейки.

— Убийца был чародеем?

Магистр Финстер был чародеем, — поправил деканус. — Чародеем шестого круга, исключенным из Ложи в тысяча шестьсот двадцать девятом году по ряду обвинений в многочисленных и тяжких преступлениях против Равновесия, как то…

— Да знаем, что мудень сдриснул из Ложи! — раздраженно перебил его Эндерн.

— Магистр Финстер активно защищался, применяя свое искусство, — как ни в чем не бывало продолжил деканус. — По предварительным подсчетам, перед смертью магистр нанес городу ущерб в размере семисот шестидесяти двух накуд, что в переводе на имперские кроны…

— Сука, не зли меня!

— Однако никаких следов ответного применения арта я не обнаружил.

— Хреново искал, — проворчал Эндерн, садясь на ковре, и сдвинул цилиндр на затылок. — Финстер был артуном. Артуна может завалить только другой артун, а ты мне лечишь, что его не колдун замочил?

— Я вам ничего не лечу, гражданин Эндерн, — холодно возразил Элуканте. — Я лишь передаю факты, которые установил при моих возможностях и осведомленности. А мне известно, что на месте преступления никаких следов магического вмешательства, кроме следов арта магистра Финстера, не обнаружено. Если желаете, можете ознакомиться с копиями протоколов обследования места преступления.

— Это будет не лишним, — кивнул де Напье. — И с самим местом стоит ознакомиться тоже, — взглянул он на Жозефину. Та послушно кивнула, задумчиво тиская тонкую цепочку на шее. — Тела опознали?

— Опознали, — признался Томаццо Элуканте. — Конкретно их личности установить не удалось, но установили их принадлежность к шамситской преступной группировке джиннлейялов под руководством эба Сарина ар Джаббала шайех-Фарима. Только, — деканус помедлил, — они не были нападавшими. Они защищали магистра Финстера.

Гаспар нахмурился, напряженно поджав губы. Рука Жозефины, которой она упиралась в кресло, потянулась к тьердемондцу, но тот жестом остановил ее.

— С чего вы так решили? — переглянувшись с чародейкой, спросил де Напье.

Элуканте помялся, но ответил:

— Из непроверенных и ненадежных источников мне известно, что магистр Финстер вел с Сарином ар Джаббалом общие дела.

— А вы, магистр, не исключаете, что этот… эб избавился от компаньона?

— Видимо, вы очень мало знаете о преступном мире Кабира… магистр, — скупо улыбнулся Элуканте. — И мало знаете о кабирских законах чести и верности. Если эб приказал быть верным кому-то, джиннлейялы будут верны ему так же, как своему эбу. А из ненадежных источников мне известно, что ар Джаббал относился к магистру Финстеру не только как к деловому партнеру, но и как члену своей семьи. Поэтому, я считаю, что «джинны» погибли, защищая магистра от убийцы.

В кабинете воцарилось короткое молчание.

— Когда мы в прошлый раз брали Финстера за яйца, — серьезно и задумчиво проговорил Эндерн, — говнюк положил трех ищеек твоей драной Ложи и ушел, не вспотев. Трех, мать их, артунов! А у тебя тут, сука, всего один конкурент?

— Эндерн, — предостерегающе шикнул де Напье. Жозефина строго наставила палец. Полиморф непонимающе развел руками.

— У меня тут вообще нет конкуренции, гражданин Эндерн, — упрямо игнорируя своеобразие формулировок, отозвался деканус. — У меня есть лишь факты. И свидетель. Свидетель утверждает, что убийца был один.

— Есть свидетель? — оживился тьердемондец.

— Ну, — замялся деканус, ерзая на стуле, — технически есть свидетель. Однако его показания, мягко говоря, противоречивы.

— То есть?

— Свидетель, — Элуканте задумался над формулировками, — был, очень мягко говоря, невменяем. По крайней мере, по информации, предоставленной мне. Лично меня к нему не допустили, сочтя мое присутствие излишним для пользы следствия, — договорил он угрюмо.

— Кто он и где он?

— Насколько мне известно, ландриец. По косвенным свидетельствам, состоял при магистре Финстере, к сожалению, не удалось установить, в какой именно роли. Его нашел утренний патруль гвардейцев-мукарибов неподалеку от места преступления забившимся под чей-то торговый лоток. Собственно, из-за него гвардейцы и прибыли раньше случайных прохожих и пресекли панику. Правда, свидетель был крайне возбужден, напуган, а когда увидел тела убитых, впал в истерику и набросился на гвардейцев. За что был помещен в Тарак-Мутаби — тюрьму-крепость Шамсита. Если верить непроверенным и недостоверным источникам, свидетелем заинтересовались альму-сирий — это…

— Доблестная, честная, справедливая и, сука, неподкупная инквизиция Альджарская, — пояснил за декануса Эндерн, поднимаясь с пола, — которая занимается тооолько кляузой фигой (искаженное лат.causafidei— вопрос веры). А говорят, ничего общего между ландрийцами и хакирами, ну вот прям ваще ничего, сука, нету.

— Ваш сарказм, гражданин Эндерн, неуместен, — надменно произнес Элуканте, с трудом отлипая взглядом от груди Жозефины и следя за полиморфом, вальяжно приближающимся к краю стола. — Альму-сирий заинтересовались им как раз по своему профилю. Говорят, свидетель утверждал, в крайне эмоциональной форме, должен отметить, что за магистром Финстером явился и забрал его душу Исби-Лин…

— Кто? — нахмурился оборотень, сев на край стола. Тощим задом он как бы случайно задел стопку аккуратно сложенных бумаг.

— Дьявол ночи, — пояснил Элуканте, стоически не обращая внимания на разлетающиеся по полу листы. — Городское поверье, с некоторых пор активно обсуждаемое на базарах, в чайных, мечетях и иных людных местах. Говорят, Исби-Лин карает только грешников за их грехи и непочтительное отношение к заветам Альджара. Убивает после полуночи, в час Фат-альваб, Открытых дверей, после чего возвращается в Фара-Азлия, где пытает пойманную душу своей жертвы.

Эндерн издевательски расхохотался.

— Ну, хреново вашему Лесбину будет, ежели нам повстречается, — заявил он, отхлебнув из почти опустевшей бутылки. — Мы-то не его клиенты. Особенно ты, Графиня.

Чародейка со всей невинностью похлопала ресницами и невероятным образом показалась Элуканте распутнее обычного.

— Вы говорили о преступлени ях, — отвлек декануса задумчивый де Напье. — Означает ли это, что Хуго Финстер был не единственной жертвой этого… дьявола?

— Еще минимум двое, — ответил Элуканте. — Именно столько раз ко мне обращались органы следствия и правопорядка Шамсита, помимо случая с магистром Финстером, конечно. И в каждом случае я констатировал магическое вмешательство. Однако до недавнего времени я не видел никакой взаимосвязи между убийствами. В Шамсите только официально проживает свыше ста чародеев-эмигрантов, точное их количество неизвестно никому, — виновато развел он руками. — За пределами Ландрии Ложа не имеет полномочий, а ее Кодекс не действует, чем активно пользуются ренегаты и преступники против Равновесия. Султан охотно принимает их в Кабире и позволяет им относительно свободно жить и, кхм, работать. Но тщательно проверив имеющиеся у меня данные, я выяснил, что убитые были ренегатами Ложи, эмигрировавшими в Кабир после тридцать первого года.

— Их имена, магистр, — потребовал де Напье. Его глаза лихорадочно заблестели.

— Дитер Ашграу и Вернер Зюдвинд, — произнес деканус. — Вернер Зюдвинд был убит у дверей собственного дома, практически не оказав никакого сопротивления, а Дитера Ашграу нашли на ступенях мечети Шари-Альмун. Следы борьбы с применением чар обнаружились в паре кварталов от мечети, из-за чего в городе заговорили, что, если Исби-Лин выбрал себе жертву, скрыться от него невозможно даже в спасительном свете Альджара. Но лично мне это говорит о том, — Элуканте покосился на Эндерна, — что убийца, хоть и убивает по ночам, не нападает тайно. Возможно, убитые были с ним знакомы. А может, это была некая демонстративная казнь. Кабирцы склонны к драматизму и мистификациям.

— Ашграу и Зюдвинд, чем они занимались в Шамсите? — спросил Гаспар после недолго молчания.

— Да как и все эмигранты — вели спокойную частную жизнь, — пожал плечами деканус. — Этела скудна на прирожденных чародеев, поэтому ландрийцы пользуются в Кабире большой популярностью и уважением. Говорят, султан хочет создать свою Ложу, только подчиненную непосредственно ему… Ах да, простите, — вздрогнул Элуканте под недовольным взглядом. — Дитер Ашграу был известным в Белом городе астрологом, его услугами пользовались даже эвель-вазир султана и видные представители знати. А Вернер Зюдвинд содержал сеть лавок древностей и околомагических изделий. Среди местного крайне суеверного населения весьма распространенный товар. Хотя, говорят, он проводил некие алхимические исследования, спонсируемые влиятельными людьми из ближайшего окружения Сулейман-Яфара. Но это только слухи, — с каменным лицом поспешно добавил деканус. — Альму-сирий не приветствует алхимию.

— А шлюхи не берут в рот, — фыркнул Эндерн и нагло вылупился на Жозефину. Чародейка выдержала его взгляд совершенно спокойно и загадочно улыбнулась, не размыкая губ.

— А у вас, магистр, нет ли соображений, кто мог убить магистра Финстера? — спросил де Напье. — По нашим непроверенным и ненадежным источникам, магистр Финстер занимал должность профессора математики в Шамситском Университете. Кому бы мог он помешать?

— Нет, магистр, у меня соображений нет, — сухо проговорил деканус. Последнее, чем бы он занялся, — стал делиться соображениями с шайкой шпионов Паука, чтобы дать лишний повод подставить себя. — Могу лишь добавить, что около года магистра Финстера часто видели в обществе Саида ар Курзана шайех-Малика, крупного торговца специями и главного поставщика имперской компании «Вюрт Гевюрце». Непроверенные источники сообщают, что Саид ар Курзан был последним, кто видел магистра живым.

— Было бы интересно побеседовать с этим… как по-кабирски будет «господин»? — немного поразмыслив, сказал де Напье.

Элуканте раскрыл было рот, однако Эндерн опередил его.

— Сайиде, — ответил он и залпом допил остатки вина.

— С этим сайиде ар Курзаном. Думаю, — хитро блеснули пьяные глаза тьердемондца, — именно он заинтересуется в расширении торговых горизонтов и вложениях капиталов де Напье в выгодное для обеих сторон предприятие.

— А как бить… эм… — нахмурила бровки и проговорила с внезапно вернувшимся акцентом Жозефина, — «madame»?

— Саида́, — отозвался Эндерн.

— Сай-и…д-а… саа-ида d’Napier… — повторила чародейка и восхищенно хихикнула, хлопая в ладоши и радостно подпрыгивая. — Merveilleux! Comme c’est merveilleux!

— Боюсь, встреча с Саидом ар Курзаном невозможна, — мрачно проговорил Элуканте, прерывая веселье.

— Че? — поперхнулся Эндерн. — Сука, и этот, что ли?

— Нет, — испуганно втянул голову в плечи деканус. — Саид ар Курзан выехал из Шамсита по торговым делам. В тот же день, когда обнаружили тело магистра Финстера. Однако, если вас очень сильно интересуют вопросы вложения капиталов, обратитесь к Кариму ар Курзан шайех-Малику. Он является совладельцем «Тава-Байят» и, думаю, соответствующие полномочия у него имеются.

Жозефина расправила юбку, переглядываясь с Эндерном. Их лица расплылись в глупых, ребяческих улыбках. Гаспар недовольно покачал головой, потирая пальцами лоб.

— Выясните все, что сможете, об этом совладельце, магистр, — распорядился он, тяжело поднимаясь из кресла. — А мы пока осмотрим достопримечательности этого прекрасного города. Мы ведь за этим приехали, chériе?

— J’ai hâte de tout voir de mes propres yeux, mon amour! — восторженно промурлыкала она.

— Слышь, сыроед, а ты уверен, что мне не придется тащить тебя на своем горбу? — задумчиво потирая небритый подбородок, поинтересовался Эндерн.

— Ты же не разгромил в великой милости своей чемодан с моим лекарством, — улыбнулся тьердемондец, поглаживая чародейку по волосам. — Горячая ванна, легкий обед, кофе — через час буду в порядке.

Глаза поднявшей на него личико Жозефины алчно блеснули на слове «ванна», стыдливо прикушенные губки растянулись в многозначительной улыбке.

— Ну смотри, — хмыкнул полиморф. — Только хер я ваше барахло еще раз потащу!

Загрузка...