Дьявол ночи

Глава 5

Глухой переулок, куда их привели, был слабо освещен. Де Напье сощурил глаза, отвыкшие от режущего света, источник которого находился в руке одного из ждавших в переулке людей — четверых смуглых кабирцев. При появлении конвоируемых Гаспара и Жозефины трое всполошились, закрывая собой четвертого с феской на лысеющей голове, схватились за сабли. Один из кабирцев держал наготове пистолет. Второй был заткнут за кушак. Свет фонаря в его руке неровно колыхнулся.

Охраняемый кабирец был невысоким, широким, рыхлым, но не производил впечатления одышливого толстяка. Круглое смуглое лицо с опрятной черной бородой, может, и походило на купеческое, но лишь в том случае, если покупатель пришел за смертью. Не исключено, что собственной. Одет кабирец был в красный длиннополый распахнутый кафтан и башмаки с загнутыми носами. На поясе висела дорогущая джамбия, эфес и ножны которой были щедро украшены самоцветами. Упирающиеся в бока руки были унизаны золотыми перстнями с крупными каменьями, на широкой груди висела массивная золотая цепь с крайне неуместной медной бляшкой. Прищуренные глаза зло и властно смотрели на приведенных иностранцев. Гаспар невольно вздрогнул — преступный эб действительно внушал, не возникало сомнений, что достаточно всего одного слова, чтобы эти бравые ребята выполнили любой его приказ.

Их поставили напротив эба. Гаспар почувствовал, как пистолет прекратил упираться в спину. Менталист сдержал порыв завертеть головой — любую попытку обернуться за то время, что их вели в темноте, авторитетно пресекали красноречивым тычком под ребра или затрещиной. Гаспар до сих пор толком не знал, сколько кабирцев за спиной. Минимум трое, но не исключено, что больше. Краем глаза он увидел помятую, растрепанную Жозефину, которую крепко держали чьи-то руки — чародейка всю дорогу вырывалась, упиралась, истошно мычала и выказывала граничащую с безрассудством норовистость, за что пару раз получила по лицу, по заду, по ребрам и в какой-то момент ее уже тащили за волосы чуть ли не волоком. Если бы не явный приказ брать живыми, ей бы уже наверняка вскрыли горло.

Охрана почтительно расступилась перед недовольным эбом. Казалось, обеспокоенность его людей безопасностью хозяина оскорбляет до глубины души, но он ничего не сказал. Эб пристально посмотрел на Гаспара. Перевел взгляд на Жозефину, взглянул на нее гораздо пристальнее, внимательнее и дольше. Бегающие вниз-вверх глаза несколько смягчились. Эб огладил бороду и, заложив большие пальцы за широкий кушак, хозяйски подошел к чародейке. Гаспар осторожно повернул к ним голову. Жозефина подняла на кабирца лицо, сдула растрепанную челку и с вызовом взглянула исподлобья, недобро щуря глаза. Эб хозяйски протянул к ней руку, заботливо откинул волосы с ее лба, нежно прошелся ладонью по ее щеке, взял ее лицо за подбородок и любовно провел большим пальцем по ее губам. Жозефина внезапно щелкнула зубами, но эб проворно одернул руку.

— Нне! — властно остановил он державших чародейку кабирцев, один из которых занес уже руку, чтобы огреть ее по затылку за дерзость. — Ки фарас-энид са, — самодовольно улыбнулся, посмеиваясь. — Ан фарас-энид льхаб се.

Эб коротко хлопнул в ладоши. Руки, державшие чародейку, послушно, но нехотя отпустили ее. Та гордо расправила плечи, смело взглянула на эба почти вровень, но все равно казалась по сравнению с ним какой-то маленькой и жалкой растрепанной и помятой уличной девкой. Ей явно захотелось совершить какой-то необдуманный, наглый поступок, но она сдержалась. Только растерла ноющее от боли запястье левой руки.

— Ант! Хурбе! — щелкнул пальцами эб, повернувшись к Гаспару. — Ант леайт-аам он-кабири со?

— Нне! — энергично покачал менталист, вспомнив чуть ли не единственное известное ему слово на кабирском. — Не понимаю. Non capisco. Verstehe nicht…

Эб снисходительно ухмыльнулся, закладывая большие пальцы за кушак, выставляя напоказ инкрустированную самоцветами джамбию.

— Ляхат он-кальб Ла-Арди, — презрительно фыркнул кабирец. — Говорить так, — сказал он по-менншински с нескрываемым отвращением. — Ан Сарин ар Джаббал шайех-Фарим се, — представился он, немного поразмыслив. — Уго ар Залам бить друг мой. Близко… друг. Друг, сильно честний брата… хак-ир он-кайин так-ла он-шайтал Альфара-азли эт! — сорвался эб, гневно замахав руками. Переулок был удивительно пуст, как будто кто-то специально вынес из него все, на чем можно сорвать злость. — Уго сейчас мертвий, — быстро успокоившись, сказал ар Джаббал, поправив феску. — Мне сказать, ти убить он.

Гаспар выдержал обращенный на него взгляд суровых властных глаз, но промолчал. Когда стоявшим сзади показалось, что молчание затянулось непочтительно долго, в спину укололо острие ножа.

— Абти! — приказал эб, коротко махнув ладонью. Нож сразу отстранился. Ар Джаббал смерил тьердемондца неприязненным взглядом, потер лоб. Собачий язык. Так сложно и неприятно говорить на нем, что аж в мозгу колет. — Говорить, хурбе, да, нне? Бистро, если хотеть бистрий смерть! — погрозил эб. Круглое лицо приобрело свирепый вид.

Гаспар украдкой взглянул на Жозефину. Чародейка тяжело дышала, одернула закатанный рукав и принялась растирать дрожащую левую руку.

— Гаспар Франсуа Этьен де Напье, — представился менталист. — Рад познакомиться с почтенным эбом. Хотя оружие и грубое обращение были излишними. Мы сами хотели встретиться с почтенным эбом. Правда, в ином месте и в более приятной обстановке.

Эб сосредоточенно слушал, задумчиво потирая лоб. Плохо зная чужой язык, он не понимал, что ему говорят, а занимался приблизительным, с трудом дающимся переводом. От занятия этого зудело в голове.

— Мы не убивали Уго ар Залама, — продолжал тьердемондец, пристально глядя на ар Джаббала. — И так же, как почтенный эб, сильно расстроены его смертью. Он был нужен нам живым. Нас связывают давние отношения. Мы приехали встретиться с ним и обговорить кое-какие дела, однако кто-то опередил нас. Поэтому я настоятельно рекомендую почтенному эбу отозвать своих людей, приказать им убрать оружие…

Сарин ар Джаббал слушал монотонный голос иностранца и, к своему удивлению, вдруг осознал, что понимает каждое слово. Ему не нужно переводить, чтобы вникнуть в суть. Голос как будто звучит внутри самой головы, донося смысл услышанного минуя уши. И вроде бы Сарина ар Джаббала должна была возмутить наглость хакира, эта требовательность, обернутая в монотонное, чуть усыпляющее бормотание, но он не возмутился. Просто смотрел в гипнотизирующие глаза менталиста, задумчиво тер лоб. А ведь из этого может выйти толк, подумалось эбу. Он же хочет найти и покарать тех, кто убил друга его семьи. Помощь будет не лишней. Тем более этим людям можно доверять. Надо только сделать, как велит голос, во всем слушаться ему…

Видимо, что-то в поведении тьердемондца насторожило и не понравилось людям эба. Охранник за спиной хозяина коротко прошипел, и Гаспара толкнули в плечо. Сарин ар Джаббал заморгал, сбрасывая оцепенение. Покрутил в руках медную бляшку на золотой цепи, испытующе глянул на потирающего ушибленное плечо менталиста, лицо которого болезненно морщилось, а потом вдруг ухмыльнулся и расхохотался.

— Ти наглий, хурбе! — воскликнул он.

Гаспар не ответил, лишь раздраженно поджал губы. Чародейка напряглась, сузила глаза. В них заблестела злая решительность.

— Я приносить ти, чтобы ти говорить, — усмехнулся ар Джаббал. — Сейчас ти говорить, чтоби говорить я?

— И лучше тебе говорить! — зло выкрикнула Жозефина, но взвизгнула от боли, падая в пыль на четвереньки. Стороживший кабирец пнул ее под зад. Чародейка стиснула зубы, сдерживая стон, уронила голову и затряслась. Гаспар, украдкой бросив взгляд, заметил, как на ее левой руке из-под рукава медленно выползают темные змейки, повторяющие вены. Едва заметные. Если не знать, то не увидишь их в тусклом свете.

— Велеть твой баба молчать, — равнодушно посмотрел на нее эб.

— Боюсь, если она не хочет молчать, сделать это невозможно, — позволил себе усмехнуться Гаспар. — Почтенный эб, нам ни к чему враждовать. Не лучше ли помочь друг другу?

— Мэд-ка? — насторожился ар Джаббал, заведя большие пальцы за кушак и выпятив круглый живот.

— У нас одна цель — найти того или тех, кто убил ар Залама, зачем и по чьему приказу, — начал тьердемондец. — Мы могли бы объединить усилия…

— Самт нне! — нетерпеливо прервал его эб. — Ты думать, я туп? — пронзил его колючим взглядом ар Джаббал. — Помогать хурбе? Ан леяк адан се нне!

Послышался нездоровый женский смех. Эб резко повернулся к Жозефине, севшей на колени. Левой рукой она упиралась в бедро. Правой размазала по лицу пыль, пытаясь утереть нос.

— Хочешь совершить самую тупую ошибку в жизни? — каркнула она, сверкая пьяной от наглости бирюзой на эба. — Конечно, чего еще ждать от тупого жирдяя? Ты настолько жирный, что хер уже лет десятьне видел! Ты…

Жесткий удар по затылку заставил женщину щелкнуть зубами и прикусить язык. Молчаливый кабирец огрел ее ногой по спине, и чародейка рухнула в пыль ничком. Она приподнялась, но другой «джинн» подошел сбоку и засадил ей носком мягкого сапога под ребра. Жозефина перекатилась на спину, бешено выкатив слезящиеся глаза и хватая ртом воздух. Гаспар крепко сжал кулаки.

— Бьешь хуже бабы! — не то кашляя, не то хохоча, простонала трясущаяся чародейка, обхватывая себя под грудью. Менталист заметил, как та прячет левую руку, на которой уже отчетливо проступали черные паутинки вен.

Кабирец коротко размахнулся ногой, но замешкался. Он не понимал менншинский, ориентировался лишь по интонациям. Женщины обычно умоляют не бить и больше не мучить, но не безумно вопят, явно требуя продолжения.

— Абти! — приказал эб. От невменяемой ландрийки даже ему делалось не по себе.

«Джинн» нехотя отошел, не сводя с катающейся в пыли, сыплющей приглушенные грязные ругательства чародейки глаз. Гаспар стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу. От волнения взмокла спина. Внутри черепа копилась привычная боль после неудачной попытки проколоть эба. Слишком крепкий и везучий, со злостью думал менталист. Чародейка рассмеялась. Хрипло, зловеще, как-то по-змеиному.

— Нне, хурбе, — произнес ар Джаббал, с минуту молча посверлив Гаспара жестким взглядом. — Ти не обмануть я. Уго ар Залам предупреждать о ти. Таких как ти. Говорить, что ти искать его, преследовать много год. Говорить, что ти приходить к я и спрашивать об он. Ант макуд факун со, хурбе. Твой сак-ар помогать не. Ти умирать.

Сарин ар Джаббал резко повернулся к Гаспару спиной, махнув полами кафтана. Отошел к своим безмолвным людям, повернулся к иностранцам, зловеще ухмыльнулся, коротко хлопнул в ладоши.

— Ясле-таклюс мин-хурбе эт, — распорядился он. — Айн-дайяман.

Гаспару жестко заломили руку за спину. Он, словно не замечая этого, уставился на эба.

— Ты совершаешь ошибку, почтенный, — проговорил де Напье. — Одумайся, пока не поздно.

— Элле-эла, — брезгливо махнул рукой эб, не глядя на менталиста.

Кабирец склонился над Жозефиной. Та дернулась, взметнув пыль. «Джинн» поймал ее левую руку, схватил и рывком поднял чародейку с земли. Треснула ткань порвавшегося под мышкой платья. Чародейка взвизгнула, плюнула кабирцу в лицо, царапнула щеку. «Джинн» немилосердно выкрутил ей руку, влепил чародейке звонкую пощечину, ударил кулаком в живот. Жозефину скрутило. Кабирец рванул ее за волосы к себе и крепко обхватил сзади, лишая возможности двинуться. За спиной Гаспара раздался неприятный смех.

— Мен нан он-яляб ликьям бик, альсайи-мубаил? — послышался знакомый голос старшего над «джиннами».

Эб глянул на ландрийку. Грязную, мятую, оборванную, жалкую, ничтожную.

— Мэд-ка ант турид со, — брезгливо ответил он.

Смех за спиной повторился. Сальный до того, что у Гаспара бешено застучало в висках. Боль внутри черепа усилилась.

— Лучше бы нам сотрудничать, эб, — зло процедил он сквозь зубы, увернувшись от руки, легшей ему на плечо.

Эб бандитски ухмыльнулся, поправляя феску. Истерично завизжавшую Жозефину перехватили за талию и поволокли сучащую ногами чародейку к выходу из переулка. Вновь затрещало платье. Кабирец развернул Гаспара за плечо, заходя за спину. Менталист увидел перед собой еще двоих. Тип с пистолетом кровожадно улыбнулся, зловеще сверкая в полумраке злыми глазами безжалостного убийцы, привыкшего убивать и получать от этого удовольствие.

В тусклом свете фонаря возник силуэт бросившего вниз большого филина. Над самыми головами не заметивших его «джиннов» птица широко раскинула крылья, вытягиваясь в человеческую фигуру, и между кабирцев рухнул Эндерн, заваливая их на землю. Оборотень сделал едва заметное движение кистями, приглушенно щелкнули пружины, из рукавов вылетели два ножа. Эндерн ловко перехватил их, вогнал лезвие одному «джинну» в шею по самую рукоять. Второму, тому, что несколько секунд назад предвкушал долгие минуты радости за любимым делом, воткнул нож в подбородок снизу. В полумраке встретились глаза: блестящие от гашиша, привыкшие к долгим, мучительным расправам, и янтарь хищника, убивающего быстро, без раздумий и сожалений. «Джинн» захрипел и забулькал, истекая кровью, не успев даже толком понять, что произошло.

Гаспар тем временем с силой наступил растерявшемуся конвоиру на ногу, вывернулся из ослабевшей хватки, развернулся и коротко ударил его кончиками пальцев в основание шеи. Кабирец кашлянул, теряясь в пространстве. Менталист выбил из его руки кинжал, коленом ударил в живот, заставив согнуться и локтем по затылку довершил начатое. «Джинн» упал ничком. Гаспар, зашипев и зажмурившись от боли, резанувшей виски, отшатнулся к стене.

— Э! Сыроед! — крикнул Эндерн, подбрасывая обернувшемуся Гаспару пистолет кабирца, а сам подскочил пружиной.

Менталист поймал оружие, взял его в руку, взвел курок, наставил дуло «джинну» на затылок и нажал на спуск. Грянул выстрел. В ответ раздался второй. Пуля просвистела над самой головой Гаспара, посыпав мелкой крошкой и пылью волосы. Эндерн, инстинктивно метнувшийся в сторону, коротко разбежался, оттолкнулся от земли, сжимаясь и покрываясь перьями.

— Жирный мой! — крикнул ему вслед Гаспар сквозь звон в ушах.

Большой филин, расправив крылья, недовольно ухнул, устремляясь на эба, закрытого охранниками.

И тут сбоку послышались крики ужаса, прорезавшие слух даже сквозь вязкую глухоту.

Воспользовавшись переполохом и смятением, чародейка, словно только этого и ждала, вцепилась пальцами державшему ее кабирцу в пах, крепко сдавила уязвимое место и бешено рванулась назад. У «Джинна» полезли на лоб глаза, сперло дыхание, но он успел схватить чародейку за левую руку. Жозефина рванулась еще сильнее, ткань жалобно затрещала, и кабирец с яростью швырнул на землю оторванный рукав. Озверев от боли, тот метнулся к Жозефине с намерением глубоко всадить ей нож между ног, вырезать все, что делает ее бабой, и кромсать до тех пор, пока на ландрийской суке не останется живого места, но пораженно застыл, взглянув на нее слезящимися глазами. Вскрикнул.

Из-под платья по всей длине левой руки расползлась густая паутина черных вен, отвратительно контрастирующих с белой кожей. Вены противно пульсировали, как будто грозя в любую секунду лопнуть, пролившись густой зловонной липкой жижей. Чародейка стояла, широко расставив ноги. Окрепшие груди натянули тонкий голубой шелк и конвульсивно тряслись от тяжелого, хриплого дыхания. Губы на грязном лице растянулись в мстительной зловещей ухмылке. Широко распахнутые глаза ярко пылали безумием, наливались жаждой крови. Из-под ворота по шее на левую щеку ползли тонкие черные трещины, рассекающие и уродующие лицо.

Кабирец испуганно попятился, разевая перекошенный от ужаса рот. Чародейка вскинула левую руку. «Джинн» замер, дергаясь на месте, панически взвыл и захрипел, давясь чем-то мягким, склизким, липким и горячим. Тело почти мгновенно попыталось вытолкнуть ком в приступе обильной, мучительной рвоты, но лишь болезненно расперло глотку изнутри. Ком вдруг уплотнился, набух. Кабирец заметался, раздирая горло, страшно выпучил обезумевшие глаза на пунцовом от удушья лице, подавился, засипел, и его шея лопнула мерзкой кровавой массой. Тело свалилось кулем. Ведьма безумно захохотала.

— Сакира! — завопил второй «джинн», приходя в себя от суеверного ужаса. — Сакира-яхик!

Он бросился прочь. Ведьма вскинула уродливую руку, скрючив напряженные пальцы. Кабирец застыл, хватаясь за горло. Его встряхнуло, неестественно выгнуло и скорчило. Хрустнули выворачиваемые суставы, нутро с чудовищной болью скрутило, как будто перемешивая все органы. Рвущиеся от натуги мышцы заработали сами по себе, не отзываясь на сигналы протестующего мозга. Кабирца рвануло назад, ноги сами собой неуклюже засеменили, переступая маленькими шажками и разворачивая его к приближающейся ведьме. Та перешагнула через труп с развороченным горлом, сверля новую жертву безумным взглядом. Жадно кусала губы в предвкушении. Вены на ее левой руке вздулись, едва не разрывая истончившуюся кожу. Что-то мягкое и бескостное крепко обвязало кабирцу шею, сдавило горло, вынуждая ноги подчиняться, против воли тащить его навстречу ведьме, покорно встать перед ней. Колени «джинна» сами собой подогнулись, ошпарив болью рвущихся протестующих сухожилий, опустили его вровень со страшным лицом ведьмы. Та голодно облизнулась, прикоснулась к мокрому от пота лицу нормальной рукой. Кабирец попытался дернуться, но собственное тело, подчиняющееся страшной силе, в наказание выкрутило ему руки. Ведьма любовно провела ладонью по его щеке, а потом крепко обхватила лицо ладонями и впилась ему в губы. Чернота на левой стороне лица ведьмы зашевелилась, поползла к ее губам. Правую щеку «джинна» обожгло едкой болью, кабирец беспомощно замычал, захаркал, давясь заполняющей рот горячей склизкой мерзостью. Ведьма отлипла, издав сладострастный стон, властно опустила его на колени, держа за лицо. «Джинн» дернул шеей, но щека как будто прилипла к жгущей, будто кислотой, ладони ведьмы. Краем мутнеющего глаза он заметил тугое движение в черных венах ее левой руки. И заорал. Беспомощно и отчаянно заорал, срываясь на булькающий визг.

Черная жижа перетекла в его вены, смешалась с густеющей кровью. Сердце отчаянно заработало, разнося этот студень по всему телу. Ведьма оттолкнула от себя «джинна», тот упал, мучительно хрипя, бешено задергался. Его скрутило, выгнуло, затрясло, вырвало от той склизкой мерзости, что ползла по глотке к желудку. На штанах проступило постыдное мокрое пятно. Сосуды, наполненные черной жижей, не выдержали давления, начали лопаться. Из ушей, носа и глаз засочилась кровь. «Джинн» хрипнул, спазматически скрючил ломающиеся пальцы, дергаясь на земле, и его сердце взорвалось. Он замер, голова бессильно завернулась на бок. Из уголка рта потекла вязкая слюна, смешанная с рвотой.

Жозефина мучительно выдохнула, вздрогнула, испуганно поднесла левую руку к лицу, сжала-разжала дрожащие пальцы. Облизнула губы, чувствуя во рту солоноватый привкус крови.

Жозефину передернуло от омерзения.

— Ликта! — услышала она рев Сарина ар Джаббала. — Ликта альшайтал-масах!!

Большой филин кружил над эбом и его охраной. Оставшиеся «джинны» растерянно размахивали саблями, пытаясь достать его, но Эндерн налетал то на одного, то на другого. Третий кабирец, целившийся в птицу из пистолета, вдруг выронил фонарь, инстинктивно закрыл лицо предплечьями, когда огромный филин набросился на него, лупя крыльями, раздирая когтями в кровь кожу и пытаясь достать клювом глаза. Оттолкнулся, заложил короткий вираж и упал за спиной, вытягиваясь до человеческих размеров. Эндерн крепко удушил «джинна» сзади, перехватил его руку с пистолетом, с противным хрустом ударил суставом о свое колено, чуть ли не выгибая в обратную сторону. Кабирец дико заорал, разжал пальцы. Оборотень ловко подхватил падающий пистолет и направил в подскочившего с ножом «джинна», без раздумий выстрелив почти в упор. Кремень вышиб искру из крышки-огнива. Вспыхнул вонючим облаком порох на полке. Грохот прокатился по переулку прерывистым эхом. «Джин» издал предсмертный вскрик и упал, хватаясь за окровавленное лицо. Эндерн резко ударил заложника в висок рукоятью пистолета, отшвырнул тело в сторону. Отскочил назад, уворачиваясь от ножа третьего «джинна», напавшего справа. Ушел еще от пары его выпадов, разорвал дистанцию. Кабирец с перекошенным от ярости лицом раздумал нападать, поиграл ножом в пальцах и пошел полукругом, закрывая прижавшегося к стене эба. Эндерн пошел в противоположенную сторону.

Он кровожадно оскалился в свете валяющегося на земле фонаря. Хищные глаза блестели темным янтарем.

— Ну, давай! — издевательски поманил оборотень.

«Джинн» не подался на провокацию. Встал, почувствовав спиной хозяина, и шагнул назад. Эндерн, коротко размахнувшись, бросил в него пустой пистолет.

Кабирец увернулся, но на миг потерял оборотня из поля зрения. Полиморф сорвался с места и бросился на «джинна», но в шаге от него поднырнул под нож, подсек тому ноги. Кабирец упал навзничь. Эндерн наскочил на него, придавил к земле коленом и тремя короткими, жесткими ударами разбил ему лицо. Подобрал нож, ловко раскрутил его на пальцах, оборачивая лезвием книзу, и почти без замаха вонзил в сердце. Кабирец умер, не издав ни звука.

Оборотень поднялся во весь рост, пихнул носком сапога труп, шмыгнул и утер пальцем крючковатый нос. Ухмыльнулся Сарину ар Джаббалу и пошел на него, насвистывая незатейливый кабацкий мотивчик. Где-то вдалеке заходились истеричным лаем всполошенные выстрелами псы.

Эб вжался в стену, бегая затравленным взглядом по лицам берущих его в кольцо посланников Эджи. Ухмыляющаяся бандитская рожа с дьявольскими глазами сакра-гуул, демона пустынь. Дрожащее от возбуждения лицо ведьмы. И их прислужник с выражением злой решимости на поганой морде продавшего душу иблисам Фара-Азлия. Эб стиснул зубы, глухо зарычал, выхватил джамбию из ножен, широко размахнулся, отгоняя мерзостных ночных духов.

— Альджар-Алязим латах ан со! — бешено взревел он, кидаясь на Эндерна. Феска слетела с лысеющей головы. Оборотень отскочил. — Альджар-Рахим лиет он-альку эбд-со! — эб отогнал Гаспара. — Альджар-Кувин мусад рувн-сарун со! — лезвие сверкнуло перед лицом чародейки. — Альджар-Айкаб…

Хватит, болезненно уколола в мозг тончайшая игла. Эб застыл, пошатнулся, хватаясь за голову, но кинжал не опустил, с разворота замахиваясь на оборотня. Нет, пронзила мозг вторая игла, вынудив беспомощно вскинуть руку. Брось, острая боль заставила дрожащие пальцы разжаться. Джамбия упала в пыль. Повернись, приказала игла. Тяжело дышащий, обливающийся потом эб, неуклюже повернулся вокруг себя к менталисту, который стоял на нетвердых ногах, приложив пальцы к левому виску. Глаза были плотно закрыты. Лицо морщилось и вздрагивало.

Мы могли договориться, безжалостно вонзил он иглу в мозг эба, от которой по грузному телу в дорогом кафтане прошла мучительная судорога. Теперь я узнаю все сам, ар Джаббал стиснул зубы, сдерживая стон. Думай о том, что я хочу знать. Так будет легче. Тебе.

Эб заметался от последовательных уколов. Кажется, что-то лопнуло в голове. Сарин ар Джаббал привалился к спасительной стене, мстительно подумав, что умрет быстрее, чем поддастся прислужнику Эджи. Ты меня плохо знаешь, — острие пики прошило его череп насквозь.

Истошный вопль эба джиннлейялов пронесся над всем ночным Шамситом, заставив беснующихся псов жалобно заскулить.

Магистр Томаццо Элуканте сладко простонал в своей постели, почесался сквозь сон и глубоко вздохнул. Ему снилось, что он окружен прелестными гуриями в шелковых шароварах, танцующих заводящие танцы. Плавно двигались широкие бедра, сверкали сапфиры в пупках, звенели каскады золотых браслетов на изящных руках и соблазнительно качались обнаженные груди. Одна из гурий — белокурая, с удивительными желтыми глазами — льстиво потерлась о магистра, легла животом ему на колени и послушно приспустила шаровары, грязно выругавшись. Магистр провел ладонью по упругой ягодице и звонко наказал ее за сквернословие. Гурия похотливо пискнула, сладко застонала сквозь стиснутые зубки и заругалась еще грязнее.

Счастливый магистр, посапывая во сне от блаженства, наказывал бесстыжую задницу.

Здесь, в особняке Томаццо Элуканте, была территория Ландрии. Здесь было совершенно безразлично, что происходит в ночной темноте шамситских улиц, и никакие злые духи Эджи и призраки пустыни не имели власти в скромном уголке, свободном от предрассудков и суеверий.

— Надо уходить, — слабо проговорил Гаспар.

— Это Шамсит, — буркнул Эндерн. — Тут до утра всем насрать, что ночью происходит. Таак, — жадно потер руки он.

Подвинув сапогом раскинутые ноги ар Джаббала, полиморф присел возле бесчувственного тела. На широкую грудь капала слюна. Оборотень поднял безвольную руку эба, цинично стащил с мизинца перстень. Повертев перед глазами, он надел его на средний палец, покрутил руку перед лицом, растянул губы в одобрительной ухмылке. После чего принялся методично и неторопливо стягивать остальные перстни, засовывая их в карман куртки. Самый массивный, с огромным овальным ограненным рубином, слезать не захотел.

— Э, Графиня, — Эндерн повернулся на носках сапог, потряс безвольной рукой эба, — тут твоя помощь нужна.

Жозефина сидела на корточках, обняв себя за плечи и сжавшись в комок. Ее лихорадило. Ныло и ломало опустошенное тело. Во рту как будто копошились жирные черви, стоял мерзостный привкус гноя. Чародейке казалось, что от нее жутко воняет, и от этой вони никогда в жизни не избавиться. Она с трудом подняла лохматую голову. Во взгляде потускневших глаз читалась озлобленность и ненависть ко всему и ко всем. В первую очередь, к себе.

— От-вал-ли, ур-род-д! — прошипела она трясущимся и срывающимся голосом, стуча зубами, как кастаньетами.

Эндерн хмыкнул, пожав плечами, бросил руку эба, потянулся за валяющейся неподалеку джамбией. Поставив ее острием кривого лезвия на средний палец левой и поддерживая за яблоко пальцами правой руки, он пробежался по всей длине кинжала глазами вниз-вверх, потрясенно присвистывая. Подкинув кинжал, поймал его, ловко раскрутил на пальцах и… почтительно вложил в ножны на поясе эба, заботливо похлопав того по мягкому животу. А потом, наклонив голову бесчувственного кабирца, снял цепь с его шеи.

— Извиняй, дядя, — полиморф погладил ар Джаббала по плеши и поднялся, на весу разглядывая добычу. Больше всего его привлекла неуместная медная бляшка с вписанным в семиконечную звезду Оком Натаса, крайне редким в Кабире магическим символом.

— Ты — вор, Эндерн, — с осуждением пробормотал Гаспар. — Жалкий, мелкий вор.

Менталист сидел, привалившись к стене и обхватывая раскалывающуюся голову руками. От боли на глаза наворачивались слезы.

— Угу, — невнятно отозвался оборотень, надевая цепь, и повернулся к Гаспару, карикатурно раскинув руки. Цепь тяжело свисла ниже груди. — А вы идиоты, и че?

— Эндерн! — прошипел сквозь зубы менталист.

— Самые, сука, ушибленные на всю башку идиоты, — цинично продолжал полиморф и нагнулся за валяющейся феской эба, — каких в жизни встречал. Самые безмозглые, фу-фу, — сдул он пыль с головного убора, — придурки, с которыми я не пойми как связался. И ведь скажут, скажут! — он потряс пальцем, — потом, что идиот-то я, а они, бля, интеллектуа-а-алы. Вот, сука, до слез иногда обидно!

Оборотень водрузил феску на косматую голову, поборолся с кисточкой, упрямо маячившей перед желтыми глазами.

— Я, конечно, не эксперт, — он задумчиво почесал небритую щеку, сдвинув феску на затылок, — но мне вот интересно: че у тебя в башке? Мозги или сыр вонючий?

Гаспар приложился к холодной стене затылком, прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Я хотел встретиться с этим эбом, — тихо пробормотал он. — Но не так же. Я не просил орать, что по Шамситу шастают его убийцы, да еще и с точным указанием места, где и когда они шастают! — слабый голос менталиста зазвенел от злости.

— Ты хотел эба, — пожал плечами Эндерн, — и хотел быстро. Ты получил эба. Чем не доволен?

— «Быстро» не значит «прямо сейчас», — зло прошипел Гаспар, жмурясь от боли в висках.

— Ну извиняй, — скрестил руки на груди оборотень, — надо конкретнее обговаривать сроки. И вообще, как будто, сука, первый день знаемся. Я ж мастак с три короба плести! Надо будет — Боженьку с небес на землю опущу, как по заказу!

Гаспар открыл один глаз, буравя невозмутимого Эндерна, ухмылка на физиономии которого была еще более мерзкой, чем обычно.

— В следующий раз делай что говорят, — фыркнул Гаспар.

— В следующий раз не будь идиотом, — парировал оборотень. Де Напье зашипел от боли, но злобно впился в него глазами. — Ты на меня, сука, не пялься, ага, — усмехнулся оборотень. — Ты че за цирк устроил?

— Хотел склонить к сотрудничеству… со следствием, — пренебрежительно буркнул Гаспар. — Подумал…

— А-а-а-а, — злорадно протянул Эндерн, — ты подумал… Херово как-то каждый раз выходит, — энергично почесал он затылок, — как ты, сука, подумаешь. Может, начнешь уже думать меньше, да соображать больше, а?

— Ты вообще бросил нас! — внезапно подала дрожащий голос Жозефина.

— Тха! — оборотень всплеснул руками и уперся в бока, прохаживаясь туда-сюда. — Проснулась! Крайнего нашла! Да если б я вас, полудурков, бросил, покрошили б вас на лам-макяли, а с утреца на ближайшем базаре горяченькими подали! Не смей предъявлять мне, поняла⁈

Жозефина вздрогнула и уткнулась в руки лицом.

— Я за вами сразу полетел, видел, как вы там в потемках строили с себя, сука, ищеек! Я как резаный орал, когда эти черти по вашу душу явились! — разошелся Эндерн. — А ты Графиню лапал и долбил ей мозги самозабвенно!

— Эндерн, хватит! — примиряюще поднял руку Гаспар.

— Не дождешься! — оборотень сорвал феску и швырнул ее на землю, обвинительно ткнул в чародейку пальцем: — А эта? Тоже хороша, мать ее! Ты че вытворяла опять, истеричка гребаная?

— Мне было нужно накормить ее, — всхлипнула Жозефина.

— Тха-ха! — хохотнул Эндерн, приблизился к ней и склонился. — Ну и че, накормила?

— Не думай, что мне это нравится! — чародейка вскинула голову, явно борясь с желанием плюнуть ему в лицо.

— А я не думаю, я знаю, — цинично ухмыльнулся оборотень. — Между прочем, если б ты не маялась дурью там, — он неопределенно кивнул, — в потемках, все по маслу прошло!

— Я виновата⁈ — вскрикнула Жозефина.

— Нет, блядь, я! — огрызнулся Эндерн. — Это я, сука, тебя в обморок уронил и все соки с тебя высосал, да?

— Заткнись… — всхлипнула чародейка, поджимая дрожащие губы, и вновь уткнулась в руки. — Пожалуйста…

Полиморф хотел что-то добавить, но сдержался. Увидел, как затряслись плечи Жозефины, и безнадежно махнул рукой. Быстро скинул с себя куртку и накрыл спину чародейки.

Затем прошелся взад-вперед, отчаянно почесывая лохматую голову и протяжно, гневно выдыхая. На руках поверх старой, ношеной, но крепкой рубашки были закреплены наручи-ножны с хитрым механизмом.

— Финстер убит, Эндерн, — нарушил опустившееся молчание Гаспар. — Кто-то сорвал месяцы работы, понимаешь? Перед самым нашим носом! Я не успокоюсь, пока не выясню, кто и зачем это сделал.

Эндерн обернулся на него. В совиных глазах загорелся дьявольских огонек.

— Ну да, — широко ухмыльнулся он. — Жандарм де Напье! Лучшая, сука, ищейка Ложи и самый именитый мозгоеб всея столицы! А тут тако-о-ое! — оборотень обвел руками улицу, словно пытался объять весь Шамсит. — Жандармья, сука, честь задета!

— Магистр-следователь де Напье давно мертв, — мрачно отозвался Гаспар. — И ты знаешь это.

Эндерн смачно сплюнул под ноги, махнул рукой и направился к трупам кабирцев, умерших первыми. Де Напье проводил его тяжелым взглядом, поворочался на стене. Спина успела занеметь и замерзнуть, несмотря на то, что этельская ночь была теплой. Но чтобы подняться, у Гаспара не хватало сил.

— Мне, конечно, не интересно, — проворчал Эндерн, без особых церемоний вырвав нож из трупа и обтирая лезвие о мешковатые штаны покойника. — Чисто так, из любопытства… узнал-то что?

— Ты не поверишь, — Гаспар задумчиво потер нахмуренный лоб. В голове назойливо ныло, требуя немедленно заглушить боль и мешая трезво мыслить. Мысли упрямо возвращались к настойке, оставшейся в одной из комнат особняка магистра Элуканте.

— А ты постарайся быть убедительным, — буркнул Эндерн, шаря по карманам покойника. — А, сучьи дети, — пожаловался он, поднимаясь во весь рост, и брезгливо пихнул труп второго кабирца ногой, — даже взять нечего!

— Профессор Уго ар Залам, почтенный математик Шамситского Университета, несчастный эмигрант, вынужденный просить у кабирского султана политического убежища из-за несправедливых преследований Ложи, в перерывах между лекциями занимался торговлей олтом в особо крупных размерах. Наш почтенный эб отвечал в этом деле за вопросы безопасности и имел солидную долю.

— Неплохо, — одобрил Эндерн и закусил рукоять одного из ножей зубами. Он переступил через тела, на ходу вкладывая другой нож в ножны на левой руке лезвием наружу. Пружинно-шестерный механизм тихо затрещал, возвращаясь во взведенное положение.

— А на вырученные деньги магистр Финстер спонсировал революционную партию, с которой имперская тайная полиция с переменным успехом борется последние пять лет.

— Так, может, — Эндерн глянул на ар Джаббала, — чего с конкурентами не поделили?

— Я бы в это поверил, если бы не то, что нашла на месте убийства Жозефина. Это слабо походило на бандитскую разборку из-за торговли наркотиками. К тому же эти «джинны» за последние годы очень крепко встали на ноги. Мало кто осмелился бы перейти им дорогу. Потому-то наш почтенный эб так и взбесился, что лично взялся за это дело. Но вот еще что интересно, — добавил Гаспар, облизнув губы. — Догадайся, как, вернее, через кого сбывали олт в Ландрии?

— Через того торгаша специями?

— Именно. Есть у меня подозрение, что беседа с сайиде ар Курзаном у нас будет очень долгой. И в его же интересах начать с нами сотрудничать.

Эндерн неприятно рассмеялся:

— Ежели откажется, Графиня… — он осекся, взглянув на чародейку, и только хмыкнул. Смущенно почесал затылок. — А с этим чего? — кивнул он на эба.

— Ничего, — слабо пожал плечами Гаспар. — Жить будет. Может, даже оклемается со временем. Надеюсь, нас к тому моменту в Шамсите уже не будет.

— После тебя обычно лучше, сука, добить, чем так жить, — мрачно и серьезно произнес Эндерн. Кисть опущенной вдоль тела правой руки легко дрогнула, механизм в ножнах издал натужный тонкий звон, однако нож остался на месте.

Гаспар ничего не сказал в ответ. В кои-то веки он был полностью согласен с оборотнем.

— Ладно, вставай, — сказал Эндерн, протягивая тьердемондцу руку. Тот с непониманием уставился на его ладонь.

— Я сам, — упрямо помотал головой Гаспар. — Помоги Графине.

— Да конечно, сам он, ага, то я не знаю, — проворчал Эндерн, схватив менталиста под мышки, и тяжело поднял его на ноги. Гаспар с благодарностью кивнул.

— Я справлюсь, — сказал он, опираясь о стену. В висках как будто безжалостно проворачивали острое лезвие и скребли по оголенным нервам. — Ей хуже, чем мне, — схватился за голову Гаспар, — она и шагу не ступит…

— Да без тебя уж знаю, — зло пробормотал Эндерн, извлекая из расстегнутого ворота рубашки медальон на медной цепочке — круглую красноватую бляшку, покрытую мелкими символами. — Вот только хер я вас обоих на своем горбу потащу.

Он снял медальон с шеи и издевательски потряс им перед лицом Гаспара, на волнах усиливающейся головной боли уплывающего далеко от реальности.

— Я ж чуял: все оно сегодня так и будет, — добавил оборотень, ловко напяливая медальон менталисту на шею через отяжелевшую голову. Тот был слишком сосредоточен на том, чтобы удержать раскалывающийся надвое череп, и не сопротивлялся. Лишь когда медальон лег на грудь, Гаспар нащупал талисман возврата, поднес его дрожащей рукой к сморщенному лицу и уставился на символы. Глаза широко распахнулись.

— Постой, ты чего?.. Нет! — с запозданием крикнул он, предприняв слабую попытку сорвать медальон. Эндерн удержал его руку.

— Respondendum, — прошептал полиморф, легко толкнув менталиста. Гаспар стиснул зубы, в глазах промелькнула беспомощная обида.

— Пи!.. — вскрикнул он, сверкнул и исчез. В воздухе на мгновение зависла искрящаяся пыль, повторяя контуры его головы и плеч, и невесомо опала на землю.

— Bon voyage, — помахал рукой оборотень, мстительно ухмыляясь. — Ну, краля, остались мы с тобой, — Эндерн повернулся к чародейке.

— Отстань! — огрызнулась она, трясясь под его курткой.

Оборотень бесцеремонно сорвал с нее куртку, схватил ее за голую руку и рывком поднял чародейку с земли.

— Не трогай меня! — взвизгнула она, пытаясь влепить ему пощечину. Эндерн откинул голову назад. Чародейка с размаху ударила его в грудь. Удар вышел слабым, последующие оказались еще слабее. Оборотень терпеливо дождался, когда запал Жозефины иссякнет, она окончательно, уткнувшись ему в рубашку. Ее плечи вздрогнули. Послышался приглушенный всхлип.

— Ты только соплями меня не уделай, а? — брезгливо поморщился Эндерн, осторожно погладив чародейку по дрожащей спине.

— Скажешь ему, что я чуть не заревела — убью, понял? — глухо пробурчала Жозефина, не поднимая головы.

— Да конечно, — хмыкнул оборотень, заводя руки за спину чародейки и растягивая куртку. — Кто ж вас, идиотов, таскать будет?

Жозефина слабо оттолкнулась, шмыгнула носом, не поднимая головы, и вдела руки в рукава. Закутавшись и неуютно поежившись, обхватила себя за плечи, так и не подняв головы.

— Сама справлюсь, — упрямо заявила она и шагнула…

…Чтобы бессильно завалиться на оборотня.

— Слышь, Графиня, — демонстративно закряхтел тот, поднимая ее на руки, — ты это, завязывай с тортами, а с прошлого раза жопу еще больше отожрала!

— Заткнись, Ярвис, — беззлобно отозвалась Жозефина и обняла его за шею, прижимаясь щекой к плечу.

— Э-э-э-э-эх, — обреченно выдохнул он, перехватывая чародейку поудобнее. — Мне слишком мало платят…