Эффект Ноцебо

Глава 40

Cry — Mostus

Киллиан

Дальше все в какой-то одуряющей несознанке: дорога, больница, медицинский персонал, бесконечные вопросы и тонны непроглядного страха на плечах. Тиф не стало лучше — она из последних сил держала глаза открытыми, но практически ничего не говорила. Сколько времени прошло с того момента, как ее забрали врачи, не знаю. Возможно несколько минут, а может и часов. Оно как будто остановилось. Замерло в моменте жестокой паники.

— Все будет нормально, — чувствую тяжёлую руку брата на своем плече и только неосознанно киваю, пока мыслями абсолютно не здесь.

Чарли отходит к Элизабет, растянувшейся в больничном кресле. На них обоих только спортивные штаны и футболки. В декабре месяце. Как выбежали из крыла, услышав шум, так и поехали. И, надо признаться, мне хоть немного, но легче от присутствия родных людей рядом. Потому что эта жуткая неизвестность меня убивает.

Обхаживаю светлый коридор по кругу, пока мистер Грант, врач нашей семьи, не показался в дверях.

— Ну? — буквально сбиваю его с ног, подлетая вплотную. — Что с ней?

— Тише, Киллиан, полегче, — мужчина поправляет съехавшие на нос очки и серьезно смотрит на меня. — У Тиффани пневмания в достаточно острой форме. Затянули бы дольше, то все могло закончиться не так радужно, — чувствую, как весь воздух из лёгких в момент вылетает, заставляя замереть. — Она будет здесь под моим наблюдением.

— Может, ее лучше забрать домой?

— Не стоит, Киллиан, здесь ей будет лучше, — доктор Грант бросает на дверь палаты какой-то рассеянный взгляд, а затем возвращает его ко мне. — Ты знаешь, где она умудрилась подхватить эту заразу? Да ещё и в такой тяжелой форме?

Оборачиваюсь на Чарли, который по-прежнему сидит рядом с Лиз, прикорнувшей у него на плече, но внимательно наблюдает за нашим разговором. А меня внутри бомбит. От понимания собственной вины в состоянии моей женщины и от абсолютной беспомощности.

— Киллиан? — подсознательно сжимаю кулаки и челюсти до зубного скрипа. — Если ты что-то знаешь — расскажи.

И я говорю. Опуская детали, но вываливаю на него все, что произошло пару дней назад.

— Я понял тебя, — мистер Грант хмурит брови, переваривая услышанное, — постараюсь сделать все, что от меня зависит.

— Мне можно к ней?

— Лучше не стоит. Тиффани сейчас спит, ее организм сильно измотался. Я вколол ей лекарство, она очнётся не раньше, чем через двенадцать часов, — мужчина по-отечески хлопает меня по плечу, — поезжай домой, отдохни сам. А завтра утром приедешь к ней. И не спорь. Мне лучше знать.

Он уходит, что-то обсудив по пути с медсёстрами, которые приставлены к Тиф, но у меня уже сорвало планку. Разворачиваюсь к выходу, вытаскивая из кармана телефон. Чарли все понимает без слов. Встаёт навстречу и тормозит, упираясь ладонью в грудь.

— Ты уверен, что это правильная идея?

— Не мешай мне.

— Я просто хочу, чтобы ты не наломал дров.

— Езжайте домой, — киваю не спящую Лиз, — Тиффани не очнется в ближайшее время.

— Что с ней?

— Пневмания. В острой форме.

Не знаю, что отразилось в моем взгляде в этот момент, но брат долго сматривался в глаза, а затем молча отступил, давая мне возможность уйти. И он прекрасно понимал, что я собираюсь делать.

На выходе из больницы набираю знакомый номер, и после трёх гудков Карим отвечает:

— Твою мать, Хоггард, четвертый час утра! Какого хрена?

— Найди мне всех, — рычу в трубку, медленно опускаясь на холодную кожу автомобильного салона. — Сейчас. Плевать, как, но чтобы через час местоположение каждого было у меня.

— Понял, — после кратковременной паузы выдает моя главная ищейка, а потом скидывает вызов, не задавая лишних вопросов.

Шарю в бардачке рукой, пока не нахожу пачку сигарет. Затягиваюсь прямо в машине, хоть и терпеть не могу этого. Но сейчас не до чистоплюйства. Просто стараюсь сохранить рассудок трезвым. Не думать, не анализировать, не представлять. Даже слегка не касаться мыслями Тиф, чтобы не слететь, нахрен, с катушек. Просто выдохнуть. Просто отключиться и перестроиться.

Но стоит сигналу сообщения ознаменовать приход долгожданной информации, как внутри меня что-то обрывается. Медленно пробегаю взглядом по адресам, выбрасываю окурок и выжимаю педаль газа до упора.

***

— Кил… Не надо… Пожалуйста! — все, что вырывается из изуродованной рожи последнего из тех ублюдков, что гоняли Тиффани, как собаку на стадионе. Я разобрался с каждым. Добавил к той порции отменных пиздюлей свежие. Более взвешенные, яростные и масштабные. Каждый из них визжал как девка, когда я окунал их раздетыми окровавленной мордой в снег. И только Карим, который приехал сразу же, как узнал, куда я направляюсь, тормозил меня от того, чтобы не убить мразей.

Я выливал на них собственный гнев и смешивал свою вину. Так было проще, но ни разу не правильней. По большей части я сам виноват в том, что произошло. Все из-за меня. Но в открытую признаться в этом слишком сложно. Проще выбивать дерьмо из этих кусков мяса, чем предъявить обоснованные факты себе. Да, они стали следствием того, что случилось. Но я причина. Я.

— Все, Кил, харэ, — Карим оттаскивает меня от кучи, которая является здоровым мужиком с переломанными костями, валяющимся в снегу, — ты уже достаточно выразил ему свои мысли.

Сплевываю и вытираю рот окровавленными костяшками, размазывая грязь по лицу. Долгожданного удовлетворения от возмездия нет — только абсолютная пустота и мысли о Тиф, отравляющие сердце.

— А теперь может, всё-таки, объяснишь, почему я под утро ищу наших старых партнёров, чтобы ты вышиб из каждого дух?

— Личное.

— Все настолько серьезно?

Бросаю на него хмурый взгляд и разворачиваюсь к машине. Отрывистыми шагами достигаю цели и облокачиваюсь на нее грудью, упираясь лбом в крышу. Медленно тяну носом морозный воздух и снова падаю в панику, потому что не знаю, как буду смотреть в глаза Тиффани.

— Брат, — Карим становится рядом и протягивает закуренную сигарету, — ты точно в порядке?

— Нет. Но говорить об этом я не хочу.

— Понял. Я уехал. Без глупостей только.

Молча киваю и вскидываю голову к небу, где едва пробиваются лучи рассвета. Слышу, как взвизгивают колеса тачки друга, как скулит в снегу морально и физически уничтоженный воротила, чувствую, как сердце медленно отбивает ритм в своем темпе. А потом понимаю, что не здесь я должен быть. Не так решать проблемы, как привык. Только не с ней.

Снова сажусь за руль и двигаю на квартиру. Захожу внутрь и стопорюсь, потому что здесь все осталось так же, как когда мы уходили из нее с Тиффани. Смятые простыни на кровати, две чашки из-под кофе на острове, моя футболка, как ее пижама. Каждая деталь бьёт по ребрам пониманием того, что я больше не хочу по-другому. Хочу так, как с ней. Чувствовать, смеяться, любить.

Да, я, черт возьми, действительно люблю. Разрывает и подкидывает в этих ощущениях. Одновременно взрывает все внутри и заливает сладкой патокой. Это не сравнить ни с одним из способов получить долгожданные эндорфины, потому что в любви все естественно и до безобразия гипертрофированно. И сейчас это знание выносит из меня всяческое отрицание того, что может быть иначе.

Быстро принимаю душ, смывая с себя кровь и грязь. Переодеваюсь в чистые вещи, попутно вдыхая запах Тиф, оставшийся в квартире, и направляюсь в больницу. Когда добираюсь до места — время переваливает за полдень. На ресепшен цепляю одну из молоденьких сестер, приставленных к Тиф, и сразу же перехожу к делу:

— Тиффани Барлоу, сто шестая палата. Она очнулась? К ней можно?

Девчонка заторможенно оглядывает меня с ног до головы и жутко краснеет, а затем ныряет в папку с информацией об обходах, пряча от меня глаза.

— Да, она очнулась, но у нее сейчас посетитель.

— Кто? — напряжённо свожу брови к переносице. — Кто-то из семьи Хоггард?

— Хм… Нет, — девчонка бегает глазами по буквам, пока не находит нужную фамилию. — Какой-то мистер Петтифер.

Не успевает она договорить, как я, проклиная все на свете, уже лечу в палату к Тиф. Точно так же летит и мое самообладание куда-то вниз, заставляя снова чувствовать коктейль из дичайшего гнева и лютого страха.