Его наглый друг (СИ)

59

— Макс… Почему ты молчишь? — толкаю его в грудь, не в силах контролировать эмоции. — Почему… молчишь?

Алина

На что я рассчитывала, когда сорвалась с пирса за Максом? Могла ли оценить свои силы и возможности? И чем бы я ему помогла?

Но когда он ушел под воду, я уже ни о чем не думала. Боялась лишь того, что не увижу его снова…

Едва погружаюсь следом за ним, чувствую, как сотни ледяных игл впиваются в кожу. Голову будто сдавливает железный обруч. Мышцы непроизвольно сокращаются, когда пытаюсь выплыть.

Вынырнув, задыхаюсь от паники и не сразу понимаю, что нахожусь в его руках. Он что-то говорит, но я ничего не слышу от охватившего меня ужаса и шока.

— Макс! — отчаянно цепляюсь за его мокрые плечи.

— Тише, тише, я держу, — крепко сжимает меня. — Успокойся, Алин.

Судорожно заглатываю воздух и пытаюсь достать до песка. Не чувствуя дна под ногами, всхлипываю и даю выход захлестнувшим меня эмоциям.

— Ты… Ты с ума сошел! Идиот!

Макс же… словно не воспринимая мои оскорбления всерьез, начинает смеяться.

— Я? Ты сама прыгнула с пирса, — выдает между смехом. — Чем только думала?

— Явно не головой… — сокрушаюсь я. — Ты в этом виноват! Зачем? Зачем так пугать⁈ Потащил меня за собой!

На это нелепое замечание он снова реагирует смехом, чем вызывает во мне злость.

— Перестань! Что смешного? — бью его по плечам, а затем, испугавшись, хватаюсь крепче и разве что не хнычу: — Мы так точно утонем…

Сердце бешено колотится в груди, дыхание перехватывает, тело трясет в ознобе.

— Люблю тебя.

— Боже, мы же не выплывем…

— Пиздец как, Алин. Люблю…

— Все из-за тебя! Ты… — осекаюсь, когда до меня вдруг доходит смысл его слов. — Что ты… Что ты сказал?

— Ты ведь слышала, — роняет глухо и подхватывает меня за бедра, вынуждая обвить его ногами.

Адреналин, что несется по венам, туманит рассудок. Но я не в силах игнорировать те чувства и ощущения, которые достигают сердца стремительной волной.

Будто прямой удар в грудь. После которого оно покрывается трещинами и мелкими сколами.

Зачем он так говорит? Когда на самом деле…

Отчаянно пытаюсь рассмотреть его лицо в темноте, найти ответы в глазах, но вместо этого… чувствую легкое прикосновение к губам.

И не могу ему сопротивляться…

Плевать, что после этого буду снова собирать себя по частям, чувствовать, как кровоточит внутри каждая рана. Это будет потом…

Макс, почувствовав мою податливость, накидывается на меня, словно только этого и ждал. Сминает губы, толкается языком глубже, ласкает, кусает, устраивает пожар во рту.

Но выбивает меня из равновесия совсем не это… А его эрекция, что упирается мне в ягодицы.

Дернувшись, пытаюсь подтянуться выше и тут же оказываюсь прижатой к нему плотнее. Ощущаю промежностью его твердый орган, что имела возможность не только видеть, но и чувствовать внутри себя.

— Макс… Пожалуйста… — молю в отчаянии, когда отрывается от моих губ и переключается на скулы и щеки, жадно впиваясь в пылающую кожу.

— Продолжать? — выдает промежутках.

— Нет, Макс, нет… Я хочу на берег…

Стыдно признать, но я чувствую, как пульсирует и сжимается у меня между ног. И я боюсь, что в какой-то момент этого просто не вынесу. Не смогу его оттолкнуть.

Словно опомнившись, он отрывается от меня. Тяжело и натужно дыша, снова тянется ближе и сталкивает нас лбами.

— Ма-а-акс…

— Плывем, плывем…

Довольно быстро мы оказываемся на берегу, но я все так же не могу успокоиться, ощущая его критическую близость. Все мои попытки слезть с него, он тут же пресекает, крепче впиваясь пальцами в мои бедра.

И только когда заходим в домик, он опускает меня на пол и позволяет скрыться в ванной. Правда, практически сразу же заходит следом…

Пока я пытаюсь справиться со своей мокрой одеждой и раздеться, Макс настраивает воду.

Смущение — последнее, что я сейчас испытываю, желая как можно скорее согреться. Однако все равно не решаюсь снять с себя нижнее белье.

Вставая под горячие струи, прикрываю глаза и обхватываю себя руками. Вздрагиваю, ощущая, как он обнимает меня со спины и скользит пальцами по плечам до кистей и сжимает их своими ладонями.

В голове крутятся сотни тягостных мыслей, но не успеваю выцепить и одну, как он разрывает затянувшееся между нами молчание.

— Алин… — его протяжный выдох перекрывает мой судорожный вздох и дает такую необходимую обоим паузу. — Ты же помнишь, что я тебе сказал? Я тебя уже не отпущу. Понимаешь?

Конечно, помню. Вот только, что значат эти слова? Надеюсь… что это не очередная игра.

— Ты уехал…

— Обстоятельства, Алин. Были… некоторые проблемы дома, и требовалось мое личное присутствие. Собственно, поэтому мы так быстро и сорвались в ту ночь отсюда.

В ту ночь… И ее я прекрасно помню. Как и раннее утро после нее, его изменившееся настроение и отстраненность.

— А Марина? — просочившуюся ревность в голосе скрыть не удается. — И Лёша… Он сказал, что ты…

— Нахрен Лёху, — выдает чересчур грубо, вынуждая сжаться в его руках, хоть и понимаю, что эта злость направлена не на меня, — и Марину туда же. Всех нахрен. Только ты, — давит интонациями. — Пойми уже это, наконец.

Развернувшись в его руках, выдыхаю почти спокойно:

— Он сказал правду?

Поймав тяжелый взгляд, тут же теряю его. Вижу, как напряженно сжимает челюсти, как дергается его кадык, и сама с трудом сглатываю образовавшийся в горле ком.

— Вопрос ведь простой, — не знаю, как мне еще удается говорить. Спазмами сдавливает не только горло, но и легкие. — Макс… Почему ты молчишь? — толкаю его в грудь, не в силах контролировать эмоции. — Почему… молчишь? — выхожу из себя, обрушивая на него всю свою боль.

— Успокойся, Алин, — толкает меня к стене, наваливаясь всем телом. Руки мои не держит, позволяя лупить его уже по спине. Хотя я слишком быстро теряю запал, отчаянно цепляясь за него и царапая кожу. — Успокойся, — давит тоном, не терпящим неповиновения. — Я тебя не знал. И это единственное, о чем я действительно жалею.

Нервная усмешка, вырвавшаяся из груди, словно вовсе и не мне принадлежит. Слезы жгут глаза, но я не могу… не могу разорвать этот губительный для моей души контакт.

— А о цветах, которые дарил моей подруге не жалеешь? Ни о чем больше не жалеешь?

— Жалею. О том, что не объяснил тебе всего сразу. Позволил надумать всякий бред и вариться в нем одной.

— Ты пропал на целый день, а потом заявился на день рождения Марины с цветами в руках. Целовал ее…

— Блядь… Да никого я не целовал! Приехал туда только, чтобы увидеть тебя! Поговорить, блядь!

— Перестань…

Опустив голову, смотрю на стекающие по его телу капли. Поддаваясь необъяснимому порыву, касаюсь широкой груди ладонями и чувствую, как загнанно бьется его сердце.

Макс перехватывает мои руки и переплетает наши пальцы. Сжимая их, вынуждает снова посмотреть ему в глаза.

— Прекращай придумывать то, чего не было. И пойми уже, наконец, главное — только ты, — выделяет последние слова с какой-то особой чувственностью. — Я, блядь, с ума сходил эту неделю… Даже не представляю себе, что могу тебя потерять. К тебе вернулся. Только к тебе…

Может и стоило бы не принимать его слова так близко… Но я не могу не чувствовать то, как отзывается на них мое сердце. Как они заполняют меня жгучей радостью…

— Поцелуй меня, — роняю тихо, озвучивая просьбу, которую обычно слышала от него.

Успеваю заметить, как уголки его чувственных губ приподнимаются, прежде чем закрываю глаза и ощущаю прикосновение к своим губам.