Экспоненциальный дрейф

Глава двадцать седьмая

И вот какая правда скрывалась за ее словами: Эвелин изменяла ему с другим мужчиной, изменяла уже несколько лет, с тех пор, как он впал в кому, и продолжала изменять после того, как он очнулся. Она ничего не сказала ему и тайно, под различными предлогами, продолжала встречаться с любовником. Все это время она обманывала его. Обманывала и сейчас: на те выходные любовники договорились о встрече в каком-то отеле. А ее подруга знала об этом и была готова предоставить ей алиби.

Он тяжело выдохнул и наклонился вперед, как будто ему кто-то с силой ударил кулаком в живот.

— Бернхард! — воскликнула Эвелин. — Что случилось?

Он хотел завопить, вытолкнуть всю накопившуюся в нем боль наружу. Высказать ей в лицо все, что он узнал о ней с помощью канала.

«Нет, — произнес изумительно сдержанный голос внутри него. — Ты не можешь этого знать. Такой штуки, как канал, — не существует».

«Но это еще не все. Имя этого мужчины — Вольфганг Кренц. Его профессия — радиоастроном. Вот его внешние данные, его адрес, номер его машины».

«Читать мысли невозможно. Это галлюцинации шизофреника, и ничего более».

Ему казалось, что два голоса вели переговоры в его голове. (Кстати, разве это не доказательство того, что он болен?! Ведь шизофрения и есть раздвоение.)

«У тебя есть адрес, — говорил ему один голос. — Ты можешь пойти и проверить, так ли это на самом деле».

«Хорошо, — говорил другой. — Но до того времени — молчок!»

— Все нормально, — сказал Бернхард и выпрямился. — Ничего не случилось.

Эвелин покачала головой.

— Кино плохо повлияло на тебя. Давай сегодня раскошелимся на такси до дома.

Ведь он знает, что это безумие. Дикая ревность. И если он решит разыскивать соперника, пойдет по этому адресу, то только раззадорит свою ревность. Надо признать: никто не был уверен, что он очнется после комы. Абсолютно естественно, что она искала крепкое плечо. Другого — живого спутника жизни. К тому же, он не понимал ее желаний и полностью игнорировал ее потребности после того, как пришел в себя…

Но мысль о том, что она отдалась другому мужчине, причиняла боль. Причиняло боль и то, что он знал о ее страстном желании. Желании другого мужчины…

Он старался понять, расставить все по своим местам, найти состояние равновесия. Но как он ни пытался, эти чувства оставались вне всякой логики. Это был океан кипящей ярости, бездна отчаяния, лихорадочные приступы, чистый яд в его венах.

Англичанин говорил о том, что слияние было успешным. Он это имел в виду? Цена была вот такой?

И — сказал ли он это на самом деле? Или сам англичанин и встреча с ним в парке были всего лишь галлюцинацией?

Бернхард боролся с самим собой, в то время как Эвелин внимательно и недоверчиво следила за ним. Ей было невдомек, что он все знает. Думает, что знает.

И он снова смотрел телевизор и читал газеты. Как раз в эти дни везде обсуждалось спорное голосование в бундесрате, верхней палате парламента. По всем каналам показывали, как министр-президент Штольпе говорил «да», его министр внутренних дел Шенбом говорил «нет», а глава бундесрата Воверайт переспрашивал и всю эту путаницу посчитал за «да». Возникла суматоха, и представители оппозиции покинули зал. А на следующий день стали поступать сведения о том, что все это было не спонтанным возмущением, а заранее запланированной и обговоренной акцией.

«Кому еще можно доверять? — спрашивал себя Бернхард. — Нас обманывают. Мы обманываем. Мы обманываем самих себя. Бессмысленно дальше мучиться: нет другого выхода, кроме как искать этого Вольфганга Кренца». Может быть, его и гнала ревность, — но это неважно. Бернхард не мог упустить возможность узнать, сошел ли он с ума на самом деле или нет. Если Вольфганга Кренца не существует, если этот адрес не более чем его выдумка, — что ж, тогда это правда, с которой ему предстояло жить.

Бернхард дождался начала пасхальных школьных каникул, когда Терезу на пару дней отвезли к дедушке с бабушкой. На следующее утро — Эвелин только что ушла на работу, — он отправился на вокзал. Нужное ему место на самом деле существовало, и туда ездил автобус, в который Бернхард сел, не ожидая найти то, что искал. Но он нашел ту улицу и даже узнал тот дом, который видел прежде только в воспоминаниях Эвелин. Обычный многоквартирный дом с широкими балконами, стоящий немного в глубине улицы.

И возле одного звонка написано печатными буквами — «Вольфганг Кренц».

Бернхарду было больно, и он моментально понял: мысль о том, что у него шизофрения и он просто бредит, была попыткой заглушить чувство ревности. Прочитать имя на этой маленькой белой бумажке рядом со звонком было равносильно удару ножа в живот.

Ему не пришлось принимать решение о том, хочет ли он встретиться с любовником своей жены. Перед гаражом остановилась машина, из нее вышел мужчина, и они сразу узнали друг друга.