Элизиум, или В стране Потерянных Снов

Глава 5. Береговые пустоши, часть 1

Они кричали: громко, громко — так, что Драко хотелось зажать уши.

Крик, казалось ему, стоял в небе, подобно свету или стене дождя, и он поднимался выше и уходил вниз, крик был как волна — он возникал, рос, надвигался — и пропадал, чтобы через миг вернуться. Драко слышал его, все тело вибрировало в ответ. И он сам, может быть, кричал бы — и, может, так и было — но вдруг наступила тишина, все исчезло, а его грудь, плечи, лицо словно покрылись тяжелой и всепроникающей пленкой.

Подняв глаза, он видел над собой тьму и какие-то смутные раскачивающиеся силуэты в небе, небо стало жидким и неровным: Драко понадобилась вечность, чтобы осознать — он смотрит наверх через толщу воды. Волна, которая стерла корабль с поверхности моря — слизнула его, как человек слизывает каплю крови с кожи — ударила в борт, штурман приказал ставить корабль по направлению ветра — Драко слышал его вопли, смесь затейливых ругательств и быстрых команд — а затем волна выросла, набухла гневом, сгорбилась: мачты были сломаны, и вся мощь воды обрушилась на рубку, на палубы. И тогда он услышал крик.

Он падал в пустоте, странным образом успокоившись.

Видел светлые, мелкие как дешевый жемчуг, пузырьки, бегущие вверх от его собственных губ. Он закрыл глаза, отдался движению по спирали — в тишину, в безвестность.

Если он и знал о гибели корабля и людей, то его это больше не заботило. Все, чего требовало это ледяное спокойствие вокруг — сдаться и уснуть. Сделать вдох.

Драко послушался. В конце концов, подумал он перед тем, как вдохнуть — в конце концов, есть множество других путей. Миллионы путей, тысячи дорог.

И опять кому-то понадобилось, чтобы он слышал крик. Но на этот раз крик был резким, тонким и пронзительным — и он рвался, ветер трепал и носил его над водой, рассыпал и дергал.

В ушах у Драко стояла глухая пелена. Он приоткрыл глаза и долго моргал, чтобы прошло жжение от соли. Сел, опираясь на что-то холодное и липкое, ударил по правому уху ладонью, наклонил голову. Тонкий крик повторился, только громче. Драко вытряхнул воду из левого уха и посмотрел на песок под своими коленями. Обернувшись, увидел высокую волну прибоя и в ужасе вскочил.

Спотыкаясь, он побежал вперед — волна догнала и толкнула в спину, ударила по бедрам и повалила в песок. Драко захрипел, глотнул порцию ледяной воды, вновь поднялся, и опять попытался обогнать волну.

Берег поднимался долго, полого, Драко думал, что пробежал с полмили — и все еще был по колено в воде. Его одежда прилипла к телу, плащ волочился, стягивая ворот, норовя придушить. Сумка хлопала по ноге. Драко запаниковал и сунул в нее ладонь: пальцы его нащупали зазубрины ключей. Он выдохнул, и изо рта, из носа у него потекла соленая вода.

Вытирая лицо рукавом, он шел вслепую, кругом было темно, за спиной его ревел шторм, а крик повторялся, и наконец Драко увидел: огромная птица с розовато-белым опереньем падала и взлетала над прибоем, ее клюв открывался, и вопль вибрировал над берегом.

Птица была взволнована, встревожена — Драко вязко и тупо пытался сообразить, почему это так важно. Устав от попыток связать мысли во что-то логичное, он просто потрусил по разбитым волнам вперед.

Птица взлетела и завопила обиженно, скандально. Может, обматерила Драко на своем языке. Может быть, подумал он. В низкой воде болталось тело — лицом вниз, руки раскинуты в стороны, плащ лежит вокруг этаким скомканным пузырем.

Драко перевернул утопленника и увидел, что очки съехали с носа, одна дужка погнулась. Глаза Гарри были закрыты. Губы казались непристойно темными, словно помадой накрашены — на белом, как полотно, лице.

Драко подхватил его под мышки и поволок к берегу. Он видел светлые полосы дюн впереди, а вскоре сапоги его увязли в сыром песке пустого пляжа.

Он отпустил ношу, ставшую на суше неподъемно тяжелой, и встал на колени. Оттянул челюсть Гарри, и по темным губам потекла морская вода.

Драко поднял кулак и ударил по груди утопленника. Вода в горле у Гарри булькнула, вылилось еще больше.

Драко занес кулак для следующего удара — действовал он в совершенном автоматизме, и, спроси кто-нибудь сейчас, что это он делает — не смог бы объяснить.

Гарри, не открывая глаз, мокро и слабо кашлянул — и вдруг рывком сел, согнулся пополам и зашелся настоящим кашлем, его буквально тошнило водой, он фыркал, плевался, в груди и горле у него что-то шипело, сипело, хрипело.

— Ты в порядке? — Драко пришлось повысить голос, чтобы перекричать прибой и птичьи визги. — Гарри? Гарри, это я, я здесь.

Гарри отхаркнул, сплюнул и посмотрел через плечо.

— Черт. Это правда было? Нас просто смыло с палубы… Корабль…

— Мы не успели развернуться, и волна упала на нас, — сказал Драко. — Я даже не сразу успел понять, что случилось. А потом я очутился здесь. Наверное, нас вынесло на берег.

— Наверное, — сказал Гарри. — Нам повезло.

Он встал, сгорбившись от тяжести плаща и дрожа всем телом.

— Где остальные? — крикнул он.

Драко оглянулся, искал взглядом другие тела, выживших или погибших — но пляж был пуст, белое на черном, длинная полоса по обе стороны — до горизонта.

— Мы одни, — заорал он в ответ.

Словно некто, о ком позабыли в важном разговоре, птица откликнулась сверху трескучим клекотом.

— Проклятие. Ты… как?

Драко посмотрел на свои облепленные песком колени и мокрый камзол.

— Не очень.

— Где мы? Мы в Золотом…

— Нет, — сказал Драко, — прошли хорошо, если половину пути… Или меньше.

— Надо вернуться к Сириусу.

— Мы не сможем!

— Что? Что?

Гарри дернул очки с носа, увидел погнутую дужку и раздраженно пытался пристроить очки обратно.

— Что ты сказал?!

— Мы прошли Длинный Залив. Мы больше не в королевстве Заката.

— Тогда где мы, мать твою?!

Драко обхватил себя за плечи и уставился на собственные следы в песке.

— Я не знаю.

— Дай мне карту!

— Гарри, это…

— Доставай гребаную карту!

Драко сунул руку в сумку, морщась от прикосновений к липкой, холодной ткани, и вытащил связанную в узел куртку.

— Открой, — глаза у Гарри сверкали от ярости. — Открывай, смотри. Что это значит, «я не знаю»? Ты всегда, мать твою, ЗНАЕШЬ, ты нарисовал эту ебаную карту. Где мы?

Драко развернул карту на песке и ткнул пальцем в узкий пролив между двумя лепестками Сомнии.

— Мы шли поперек этой линии. Вдоль южного берега…

Гарри не слушал.

— Мы можем… мы должны вернуться в Глаз Заката и рассказать, что случилось. Это корабль Сириуса, и он должен узнать, что команда попала в беду.

— Они утонули, — крикнул Драко.

— Их тоже могло сюда выбросить! Ты себя одного считаешь счастливчиком?

— Давай подождем до утра, — Драко взмолился, глядя снизу вверх в бешеные глаза за покосившимися стеклышками очков. — Осмотримся и все поймем. Если надо, вернемся. Вернемся, найдем путь…

Гарри его не слушал. Он уставился на гребень дюны, и Драко медленно повернулся.

Две высокие темные фигуры со странно маленькими, плоскими головами и длиннющими руками появились на белом песке.

Они спустились, затем замедлили шаги и замерли. Издалека невозможно было понять, что это за существа. Во всяком случае, если только разум Драко не пострадал, когда он тонул (что было вероятно), эти существа были значительно крупнее человека, ночного оборотня и любой другой сомнийской твари.

Одна из фигур склонила голову к плечу, другая стояла неподвижно. Столь же ловко, быстро они вдруг развернулись и потрусили назад — и вот уже темнота их поглотила, и только цепочки следов напоминали о появлении на берегу. Но и следы эти принялся слизывать ветер.

— Видел? — Гарри посмотрел на Драко, все еще сидевшего с картой на коленях. — Видел их?

— Да. Боюсь, нам не повезло, Гарри.

— Что?

— Сильно не повезло, — сказал Драко. — Мы на Береговых Пустошах.

Рука его в сумке еще раз ощупала сокровища, и пальцы коснулись небольшого холодного футляра. Драко вытащил его, поднес ближе к свету.

Костер, разожженный Поттером из найденного в полосе прибоя плавня, горел слабо, сырые ветки трещали и лопались, но не давали ни сильного жара, ни яркого освещения.

Гарри сидел, накрыв голову и плечи плащом, и дрожал. Иногда Драко замечал, что челюсть его слегка трясется.

— Это передал Сириус. Вечером накануне отъезда, — сказал Драко, чтобы его отвлечь. — Он сказал, тут записка, которую он…

Гарри даже не повернул головы.

— Которую он написал по просьбе Сайнии. Он говорил с ней во сне, и принцесса сказала… В-общем. Выходит, эта записка от нее. Я не успел прочесть на корабле.

Он открыл крышку и вытряхнул на ладонь скрученный лист тонкой бумаги.

Драко дочитал, споткнувшись на строках постскриптума.

Гарри дернул головой, и с кончиков его волос полетели капли воды.

— Черта с два, — отозвался он.

— Ты о чем?

— Обо всем. Здесь нельзя находиться. Мы… нам крышка, Малфой, ты это-то хоть понимаешь?

Драко свернул записку и закрыл серебряный футляр.

— Обычно из нас двоих я отвечаю за трусость.

— Это не трусость. Это правда. Черт, может быть, поискать лодку? Если здесь хоть кто-то живет… ну должны же у них быть лодки. Пускай не корабли.

— Можно будет осмотреться, когда солнце взойдет, — мягко сказал Драко. — Гарри, я думаю, ничего с нами не случится. Во всяком случае, до утра. Слухи о яде в здешнем воздухе оказались слегка преувеличены. Мы с тобой можем дышать, во всяком случае.

Гарри обхватил голову руками.

— Да, — буркнул он. — Это верно. Но мы должны убираться отсюда. Чем скорее, тем лучше. Мне здесь не нравится. Эти… твари… мне не нравятся.

— Мы их толком не видели, — заявил Драко. — Может, они безобидны, как те, в тех землях, что мы прошли. Может, они сами нас боятся.

Гарри посмотрел на него поверх скособоченных очков.

— Ты думаешь? Я бы все отдал, чтобы ты был прав. Но я вижу, когда кто-то боится меня. Я же чертов аврор. Нас учат узнавать такие штуки. Эти? Нет. Не боялись.

Драко криво улыбнулся:

— Они здесь хозяева. Может, это все объясняет.

— Интересно, до какой степени они себя хозяевами чувствуют.

— Ну… Мое оружие пошло ко дну вместе с ножнами, — сказал Драко, — все, что я смогу предложить в случае нападения…

Гарри высунул нос из-под плаща.

— Кинь мне мою сумку.

Драко подал ему сумку, тяжелую от воды и песка. Гарри порылся на дне и вытащил что-то, завернутое в отрез промасленной мешковины. Звякнул металл.

— Ого, — сказал Драко, — вот что значит — благоразумие воина.

Гарри протянул ему короткий острый кинжал, наподобие того, которым когда-то был взят в заложники юный наследник Льняного Края:

— Осторожнее. Оружейник, который их сделал, мастер в своем деле. Действительно острое… Береги пальцы.

Драко потрогал лезвие. Он ничего не почувствовал, но на кончике указательного появилась полоска крови. Он сунул палец в рот и зашипел.

— Я же сказал: осторожнее. Без ножен я бы вообще тебе его не давал. Но выбирать не приходится.

Драко отрезал кусок кожи от своей, и без того изрядно пострадавшей в пути, куртки, и обернул кинжал.

— Что теперь?

— Лучше всего — держи за поясом. И, прошу тебя, не раздумывай. Если покажется, что время достать оружие — значит, доставай.

— Согласен, — пробормотал Драко.

— С рассветом пройдем вдоль берега. Посмотрим, насколько эти твари опасны, заодно поищем тех, кого могло выбросить, как нас.

— Боюсь, что до рассвета еще долго. Ты помнишь ночь в королевстве Полудня?

— Ну?

— Здесь день такой же длины. Ночь занимает большую часть суток. Ну, или если тебе угодно, темное время суток. Нельзя сказать, что это ночь в астрономическом смысле…

— Да плевать мне, в каком смысле. Ты хочешь сказать, что здесь постоянно вот так вот, как в заднице у…

— Именно.

— Ебаные пустоши.

— От ругательств светлее не станет, — устало заметил Драко. — И, насчет берега. Если я прав, то путь вдоль берега слишком длинный. Ведь нам нужно попасть как можно скорее к Скор… в царство Рассвета.

— Было бы неплохо.

— Эта часть Сомнийского берега широкая, она подобна полуострову. Представь, мы будем вынуждены двигаться по такой вот дуге, — Драко обвел пальцем край побережья на карте. — Мы потеряем несколько дней, а то и недель.

— Что ты предлагаешь?

— Срезать путь. Пойти вглубь материка. Если мы пойдем на запад, то, скорее всего, выйдем к Гаваням Скорби. Это пролив, разделяющий два царства. Там есть город на воде, он выстроен на сваях и мостах, как Морские Сады. Называется Переправа Быка. Вероятно, он заброшен, как Сириус говорил… тут все в запустении после поражения короля. Но если мосты сохранились, мы пройдем по ним, и окажемся в королевстве Рассвета.

— Сплошные «если». Ты помнишь, что мы нашли на месте переправы через Тейю?

Драко вздохнул.

— Да, наверное… может быть, они разрушили все, что оставалось, что соединяло царства Сомни…

— Что тогда? Наш путь удлинится, правда?

— И значительно.

Гарри подкинул кинжал, и он упал, воткнувшись в песок острым жалом.

— Давай подумаем.

— Я больше ничего предложить не могу, — признался Драко. — Мы потерпели кораблекрушение, и, честно говоря, моя голова сейчас не в лучшем…

Гарри отшвырнул плащ и вскочил. Драко только поворачивался, а в руках у Поттера уже сверкнуло оружие.

Существа подошли к ним быстро и неслышно — с двух сторон, и шаги были неуклюжи, но легки. Длинные тела покачивались, лица — если можно было их так назвать — казались еще более уродливыми в отблесках костра. Их лбы были широкими, выпуклыми, бугристыми. Глубоко посаженные, звериные глаза смотрели без угрозы. Безгубые рты, плоские носы. Белесая, в каких-то пятнах и наростах, кожа. Никаких признаков пола.

Тот, в которого Гарри целился занесенным кинжалом, поднял руку и легко отбросил нападавшего в сторону — Гарри упал боком, и Драко сообразил, наконец, каким маленьким не казался — а действительно был — Поттер в сравнении с ночными гостями. Если бы он стоял в полный рост, то едва достал бы чудовищу до груди.

Ладонь с длинными, в дюжину фаланг, пальцами протянулась над костром, охватила шею и подняла — легкость, с какой его оторвало от земли, успела поразить Драко. Что-то в его позвоночнике хрустнуло — за секунду до того, как воздуха в легких не стало. Он забился, задергался, выронил кинжал. В глаза наплывала и пульсировала чернота.

Драко осознавал, что все происходит в абсолютной тишине — он не слышал даже ругательств или криков Поттера. Тем не менее, он слышал голос, слышал совершенно ясно, хотя бледные губы на плоской невыразительной морде не двигались, и взгляд спокойных глаз оставался неподвижен. Драко успел заметить, что надбровные дуги чудовища расчерчены тонкими линиями — вроде татуировок, нанесенных красной краской. Линии скручивались в спирали и расходились, образуя сложный рисунок на висках.

— … украсть. Украсть. Вы пришли украсть.

Голос был ровный и вернее всего подходило бы слово «звериный» — если бы звери могли говорить. В нем не было интонаций, не было чувства, дыхания, только необходимость обозначить некую важную для говорящего мысль.

Драко, слабея, повис в огромной руке, пальцы на его коже были холодны, они сжимались и чуть разжимались — может, чтобы не дать ему совсем задохнуться — или это была иллюзия, такая же, как голос в его голове.

— Мы ничего не крадем, — он не крикнул и не сказал.

Существо склонило голову к плечу.

— Все приходят, чтобы украсть.

— Мы не…

Слова и мысли потерялись, потому что они не были нужны — ни Драко, задыхавшемуся в пальцах нападавшего, ни самому нападавшему. Кто-то быстро, бесцеремонно и неловко рылся в его памяти, ощущениях, эмоциях: расшвыривал их, как вор расшвыривает хлам в ограбленной квартире.

И вдруг натолкнулся на нечто, недоступное самому Драко — нечто, что заставило вора остановиться.

Пальцы на горле Драко разжались, он упал, задев плащом обгоревшие поленья костра и ударившись боком, подвернув ногу.

Существо над ним наклонилось и дотронулось до груди Драко.

— Уходи.

Гарри бросился было к врагам.

— Нет, — крикнул Драко, — не надо! Они нас не тронут.

Прижав ладони к горлу, ловя ртом воздух, он пытался вдохнуть полной грудью.

— Гарри! Они не опасны.

— Что-то я сомневаюсь…

Драко сквозь слезы смотрел, как они уходят — поднимаются на песчаный гребень, ссутулившись, раскачиваясь на ходу, спускаются в темноту.

— Что это было? — потребовал Гарри, опускаясь на песок рядом с ним. — Что они хотят? Почему он тебя выпустил?

— Он… оно… говорило.

— Правда? Я не слы…

— Я тоже не слышал. Но клянусь тебе, он задавал мне вопросы.

— Они еще и легилименты?

— И очень сильные, если только я… не свихнулся от недостатка кислорода.

Гарри посмотрел на следы нападавших.

— И очень здоровые. Еще удар — и он бы сломал мне шею.

— Он говорил, что мы воры.

— Любезны до крайности, а?

— Потом что-то искал у меня… В моей памяти.

— Что?

— Ты знаешь, что легилимент не обязан представляться и называть искомое.

Гарри потер переносицу.

— Да уж. Знаю. Приятного мало. И ты ведь понятия не имеешь, ЧТО ИМЕННО он нашел?

— Нет. Он предложил нам убираться…

— Милашка.

— Без объяснений.

— А он в курсе, что…

— Я думаю, им плевать. Мы чужаки, и скажем спасибо, что есть нечто… что их останавливает от убийства. Ты видел, убить нас гораздо проще, чем убить их.

— Да, — сказал Гарри с горечью. — Силы неравны. Эти ублюдки сильнее, чем ночные твари там, в королевствах Полудня и Заката.

— Сириус сказал, что они превращаются в нечто большее, здесь, на своих землях… Может, это и имел в виду. Я никогда не сталкивался с тем, чтобы ночные твари говорили с людьми.

— Кроме Сайнии?

— И она может делать это только во сне. И только с одним человеком. Эти же, напротив…

Гарри потрогал его за плечо.

— Ты как? Он сильно тебя придушил?

— Кадык не сломан, и то хорошо, — сказал Драко, убирая пальцы от своей шеи.

— Итак? Нам следует принять их совет?

— Насчет «уйти»? Я пытался ему сказать, что мы бы с радостью, — Драко усмехнулся. — Он не слушал.

— Господи, почему все в этой стране такие… долбанутые, — проворчал Гарри, сгребая догоравшие угли в тщетной попытке разжечь костер заново. — Почему почти каждый на нашем пути или сволочь, или тупица, или оборотень?!

Драко прижал руки к теплому песку рядом с прогоревшими ветками.

— Потому что так оно и бывает, Поттер. И не только на Сомнии.

Склон был пологий, но скользкий.

Земля, тут Сириус оказался прав, была покрыта тонким слоем инея, и не было вокруг ничего — ни травы, ни кустов, ни деревьев — лишь плоские холмы, бесконечные и унылые склоны и спуски, и небо, разлившееся над пустошами густо-серым, ровным облаком. Подошвы скользили по инею, по льду, каблуки цеплялись за мелкие, вмерзшие камешки, воздух был стылый и какой-то пустой: без запахов, без ощущения близости не то, что жилья человеческого — а всяких следов жизни.

Пустоши в полном смысле слова.

Поднимаясь, Драко чувствовал, как во рту копится острый, кисловатый привкус: он привык за несколько дней пути, что к вечеру вкус этот становится таким сильным и таким омерзительным, что хотелось прополоскать рот.

Сглатывая слюну, он обернулся к Гарри с фальшивой улыбкой:

— А я думаю, как мне повезло идти с тобой в прошлый раз.

Гарри поднял голову и посмотрел на него с легким, чуть раздраженным, удивлением.

— О чем ты?

— Пес-стражник. Ведь я думал, что это ты. Я называл его твоим именем. Я говорил с ним, словно он — это ты…

Драко остановился и сплюнул. Гарри подумал немного и тоже выпустил изо рта струйку тягучей слюны.

— Ты чувствуешь этот вкус во рту?

— Да, и чем дальше, тем противнее.

— Что это может быть?

— Отрава. Просто какие-то испарения… Что угодно.

— Ну, так что же с тем псом?

— Ах, да. Ну, иногда он упирался, не хотел идти. Тогда я просто вел его на поводке. Уж не знаю, помогло бы теперь или нет…

— Намекаешь, что я слишком медленно иду? Я просто прикрываю твою спину… мало ли кто еще захочет тебя придушить, — проворчал Гарри. — Ты же всеобщий любимец на Сомнии.

— Нет, я о том, что с ним было легче, знаешь… ведь из нас двоих только я мог что-то решать.

— Слушай, не хочу тебя огорчать, но, раз уж я не собака, и имею право голоса… мне кажется, мы взяли не то направление. Ты сказал, будет залив…

— Через пару дней пути будет, — заверил Драко, но прозвучало не слишком убедительно.

Гарри коротко ухмыльнулся.

— Хорошо бы, чтоб был. Иначе…Драко?

Драко посмотрел в пол-оборота, натягивая перчатки выше, чуть не до локтей, стараясь согреть пальцы. Суставы его левой кисти просто орали от холода.

— Драко, — повторил Гарри, поднимая палец к кончику носа.

Он провел пальцем от носа к губе, и Драко запоздало сообразил — что-то текло по его подбородку. Что-то теплое. Он машинально повторил жест и увидел темно-красное пятно на светлой замше перчатки.

— У тебя кровь носом идет, — сказал Гарри.

— Вижу.

— Запрокинь голову.

Драко послушался и зажал переносицу в тщетной попытке остановить поток крови. Где-то в затылке его пульсировало крохотное пятнышко боли — обещание, предвестник жестокой мигрени.

— С тобой все в порядке?

— Наверное, — прогнусил Драко, глядя в небесную черноту. Туча местами была разорвана, проглядывали мелкие, тусклые звездочки.

— Мне это не нравится.

— Мне тоже.

— Я с самого утра чувствую себя, словно… Мне голову пробили чем-то острым и вынуть это острое… забыли.

Драко вспомнил пробуждение на обледенелой земле, теплое тело рядом с собой и кокон из двух плащей, которым он и Гарри накрывались на короткое время сна.

Когда Гарри повернулся к нему лицом, Драко едва не отпрыгнул. Его веки и прежде были красными, воспалившимися — от холода, ветра или от ядовитого воздуха. Но утром такими же красными, с темными от крови белками, стали его глаза. Драко показалось, что за ночь в глазах у Гарри лопнули все сосуды, какие есть. Взгляд странным образом сделался невыразительным и пугающим одновременно. Словно у ночной твари.

И теперь еще кровь из носа.

Драко тряхнул головой. Кровь потекла в рот, смешиваясь с кислым привкусом, оставляя вкус медный, звенящий, томительно-живой.

— У меня тоже мигрени, — признался он, глотая кровавые сгустки. — Возможно, дело еще в плохом питании.

Гарри истерично хохотнул.

«Плохим» питание путников назвать мог бы только очень тактичный человек.

Удалось растянуть скудный паек из промокшего, как губка, куска хлеба, горсти мелких твердых груш и двух полосок вяленой оленины — все, что завалялось в сумках у двух потерпевших кораблекрушение — на шесть дней. Этим утром от пайка осталось полторы груши и кусок оленины размером с ноготь.

— Идем, — сказал Драко, убирая ладони под плащ. — Иначе замерзнем, а это еще хуже…

Гарри поднял бровь, но кивнул и двинулся вперед. Драко шел, чувствуя, как кровь бежит по подбородку и впитывается в ворот камзола, остается в густой шерсти мехового капюшона. Ему вдруг стало очень легко, голова кружилась, но появилось ощущение пустоты, беззаботности — и пугающее, и желанное. Словно вместо собственной крови он глотнул игристого вина.

Если пустошам угодно, пусть это будет маленькая жертва во имя Ночи. Ночь была величайшей царицей здешних мест, она была длинна, безмолвна, безобразна, как старуха, и, как старуха, мудра — так что Драко не смел возражать.

Поттер ушел далеко вперед. Остановился на гребне холма: сутулая фигурка, плащ слегка колышется от порывов сухого северного ветра. И вдруг выбросил руку в сторону. Драко увидел, как сталь кинжала поймала слабый отсвет инея.

Он побежал, споткнулся и едва не упал. Из-за движений плаща казалось, что Гарри слегка покачивается — а возможно, он и правда шатался от усталости. Ветер поднял длинные пряди волос на затылке, они встопорщились, подобно гребню воинственной маленькой птички.

Драко нащупал свое оружие, выхватил — и тогда появились они.

Зрелище комичное и неописуемо отвратительное. Бледные, розоватые тела скользили по твердой земле, больше всего напоминая о медведках, мокрицах, о каких-то странных донных червях. Впечатлению способствовало членистое строение тел — широкая грудь, вздувшееся брюшко и затем — узкие позвонки, обтянутые кожей, один за одним уменьшались, превращаясь в нечто вроде хвоста позади. Они передвигались при помощи маленьких лап — или рук — или Мерлин знает, что это было: по десять длинных пальцев, мягкие на вид, беззащитные и омерзительные в своей беззащитности. Обе «руки» двигались под грудью споро, пальцы перебирали по камням, а остальное тельце — раздутое, безногое, извивающееся, словно бы помогало.

Самыми же удивительными были их лица. Пухлый нарост там, где груди человека полагается перейти в плечи и шею, какие-то венки и сосуды под раздутой кожей, выглядел пышным елизаветинским воротом вокруг круглых, нежных, совершенно человеческих — а точнее, младенческих, лиц. Их темные глаза были большими и выразительными. Маленькие носы, щеки, беззубые рты.

Можно было назвать их безумной, уродливой пародией на младенцев — если бы не размеры «детишек». Каждый был с крупную собаку, и они разевали рты, ползли бесшумно, и на лицах не было ни детской невинности, ни звериной ярости — только голод.

Гарри отшатнулся и сделал шаг назад. Рука его, занесенная для удара, застыла в темном, пустом воздухе. Драко опомнился первым. Он нагнулся, выбросил руку вперед, не задумываясь, и, когда кинжал вошел в мягкое, вязкое — так же бездумно потянул на себя. Земля окрасилась темным, Драко увидел свою перчатку, перепачканную чем-то средним между кровью и слизью, вскрикнул.

Раненое существо остановилось, согнулось, пряча голову. В следующий миг резко распрямилось, изо рта выплеснулась та же черная липкая дрянь — и выскочил длинный, как у жабы, язык. Кончик его мазнул по щеке Драко: обожгло, словно ударом хлыста. Мерзкая тварь зашипела, рот ее раскрылся широко, челюсть отвисла, язык метался вокруг, слепо ударяя — по шее нападавшего, по его рукам, лицу, и каждый удар оставлял глубокие, рваные раны.

Драко отпрыгнул, Гарри подскочил к существу и нанес несколько быстрых ударов: он целился в нарост вокруг головы и не ошибся. Его лицо покрылось темными пятнами чужой крови, он задел какие-то крупные сосуды, и кровь начала хлестать под давлением, длинными фонтанчиками с сиплым и долгим звуком.

— Уходим, — сказал Гарри, — их несколько дюжин. Там, внизу, по склону.

— Нет, — Драко ощупал раны на шее и лице, — мы справимся.

Второе существо подскочило к Гарри сзади, пустив в ход этот мускулистый, сильный, как кнут, язык. Гарри развернулся и, пнув в брюхо, ответил несколькими ударами кинжала.

Драко, опомнившись, набросился на третьего. Он чувствовал, как кровь его мешается с черной слизью безумной твари. Детские лица в раздутых складках плоти оставались неподвижными, только раскрывались, подобно темным ямам, их рты, и со всех сторон сыпались жалящие удары языков.

Существо забилось, тело его слепо дергалось, пальцы перебирали нечто невидимое, копошились в крови вокруг — и затихло с финальным, наполненным ужасом умирания, всхлипом.

Гарри прикончил еще одного. Он действовал с автоматизмом голема и весьма эффективно: опрокидывал несчастных ударом ноги, добивал в шею.

Драко посмотрел перед собой и сквозь заливавшую веки, липкую, еле теплую жидкость (он надеялся, что это была кровь врагов, не его собственная) увидел, как они ползут — их было так много, что земли не было видно, только месиво из бледных одутловатых тел и детских лиц.

— Они двигаются медленно, — задыхаясь, крикнул Гарри, — пошли. И черт с ними. Чем больше прирежем, тем больше приползет. Уроды…

Драко нехотя выпрямился. Он шагнул было навстречу кишащей толпе — и мокрицы бросились ему под ноги. Очевидно, соображали эти звери вполне споро: мягкий удар сбил Драко с ног, он упал, и тут же два или три языка заскользили по его мокрому лицу, собирая влагу, твари шипели от удовольствия. Их глаза в складках мягких век казались черными камешками, они не моргали и не шевелились. Что-то придавило грудь, Драко пытался вдохнуть и не мог. Поттер отпихнул не в меру разошедшихся, столкнул гадкое тельце с Драко и протянул руку. Драко ухватился и кое-как встал.

Он и Гарри стояли — по колено — в месиве из тел, языков, лиц и рук.

— Да откуда они взялись, — Поттер бил, не целясь теперь и не раздумывая. — Все, валим, пока они окончательно нас не…

По его лицу ударило, и Драко зачарованно уставился на рассеченную пополам губу. Гарри ощерился, кровь брызнула горячо и быстро — на лицо Драко.

Расшвыривая тела пинками, не глядя ударяя кинжалом, который, кажется, прилип намертво к крепко стиснутым пальцам в задубевшей от влаги перчатке, Драко двинулся сквозь толпу мокриц. Их тела не источали ни тепла, ни холода, они были упругие и податливые одновременно — все равно, что идти по остывшему хаггису. Если бывает такой… живой и агрессивный хаггис.

Гарри показал ему рукой на относительно чистый участок склона. Другой рукой он зажимал раненую губу. Его перчатки тоже стали темными, красные глаза часто моргали, на скулах и висках чернели, словно шизофренические татуировки, плоские потеки, волосы слиплись и торчали в разные стороны острыми пиками.

— Туда, — глухо сказал Гарри.

Они выбрались на участок замерзшей земли, и подошвы, покрытые кровью, заскользили, словно по катку. Драко побежал, он слышал, как Гарри пыхтит позади, и не оглядывался. Склон стал круче, почти обрывался с каждым шагом. Впереди Драко видел кромку еще одной цепи холмов, он потерял направление, но решил разобраться со всем этим позже, когда враги отстанут, и можно будет остановиться, передохнуть.

В какой-то момент свист ветра заглушил дыхание Гарри у него за спиной, Драко почти оглох от бега, усталости — и понял, что бежит в тишине. Он остановился, пытаясь удержать равновесие, ноги его дрожали, рот раскрылся, слюна текла, словно у загнанной лошади. Он развернулся всем корпусом и ничего не увидел. Холм, темное небо над ним — и никого.

Паника, накрывшая его, подобна была волне, разбившей корабль в щепки — она разнесла и разбила все связные мысли, что еще оставались. Двигаясь вязко и рывками, Драко сделал маленький полукруг, а потом тупо и громко, надсаживая горло, топтался на месте и просто выкрикивал имя. Под мышками стало горячо, пот остывал на шее и под волосами на затылке, Драко трясся под порывами ветра.

— Гарри! Гарри! Ты где?

Драко поднялся чуть выше, чтобы увидеть, куда Гарри, несомненно, такой же загнанный и отупевший, как он сам, повернул — и ноги его потеряли опору. Земля исчезла, он полетел вниз, не группируясь и в сладком ужасе от близости смерти. Он зажмурился, почувствовал, как ударяется плечом, что-то хрустнуло в ребрах — а потом его ноги ударились о твердую поверхность, боль пронзила до самого паха, и Драко просто сел — упал — на колени, все еще с прямой спиной и в совершенной тьме. На лицо ему посыпалось что-то мягкое и сухое, в нос ударил запах пыли и ржавчины.

Он поднял лицо: небо, прежде казавшееся образцово-черным, теперь было серым и светлым. Ровный квадрат стал прямоугольником, словно невидимая рука складывала лист грязной бумаги пополам. Над головой у Драко лязгнуло, и люк, сделав оборот вокруг оси, встал на место.

Какой-то шорох раздался за его спиной, затем короткий раздраженный стон — и опять шуршащий звук, будто проводили чем-то твердым и хрупким по камню.

— Поттер?! Это ты? Я надеюсь, ты.

— Да, я. Это что? Ловушка? Мы с тобой…

Драко вытянул руки перед собой, пальцы его наткнулись на стену.

— Вообще-то, первым был ты, — сказал он ядовито, — я оглянулся, тебя не увидел, и пытался…

— Вот еще блядской ловушки нам и не хватало. Ты где? Я слышу, что рядом…

Драко попытался встать.

Что-то загудело над головой, и вдруг все пространство вокруг залило безжизненным, мигающим светом.

Глаза Драко наполнились слезами, остановились на полосах под потолком, от которых шел этот странный свет. С тихим гулом и сухим треском он разливался дальше и дальше — по длинному высокому коридору, не шире трех ярдов, и стали видны уходящие вдаль голые каменные стены и пол в ошметках пыли и осыпавшейся земли.

Гарри сидел, прислонившись спиной к стене, ноги его были согнуты, руки раскинуты в стороны. Пальцы так и остались на каменной кладке, которую он, очевидно, пытался ощупать во тьме. Нижняя половина лица его была в засохшей крови. Очки съехали на кончик носа.

— Вопрос, — сказал Гарри, когда Драко поднялся и протянул ему ладонь. — Что все это значит? Нас вроде предупредили, что тут никто не живет.

— Где ты видишь, что живет? Я думаю, свет включился… сам по себе. Когда мы упали и наделали шуму. Или что-то вроде.

— Автоматически, — сказал Гарри.

— Что?

— «Сам по себе» — несолидно звучит. «Автоматически» — так лучше.

— Это вроде лифта в мертвом городе? — спросил Драко.

— Да, — задумчиво сказал Гарри. — Кстати. Нам бы лифт не помешал. Поищем выход? Если есть нечто под землей, значит, есть путь сюда и отсюда. Не кроты же эти бункеры строили.

— Кроты и мокрицы, — Драко хихикнул.

— Кто-кто?

— Ну, твари там, с детскими лицами… Их пальцы… их руки. Я не знаю, можно ли так назвать, но они правда как у кротов. А тела — как у мокриц.

— Гадость, — Гарри прислонился плечом, ноги его почти не держали. — И не знаешь, чем заняться, когда они рядом — убивать ублюдков или блевать…

— Ты ничего не сломал? При падении?

— Не знаю, — беспечно сказал Гарри. — Не чувствую, чтобы ломал, но это дело такое.

— Я ударился плечом, но оно в порядке. Мне есть, с чем сравнивать. На этот раз оно в полном…

Драко поднял голову, разглядывая путь, по которому пролетел вниз. Это был квадратный лаз, нечто вроде потолочного ответвления от коридора. Он заканчивался ржавой металлической крышкой. Остроумная конструкция. Недостаточно высоко, чтобы разбиться насмерть.

Конечно, если бы он не был так ошеломлен, удар по ногам был бы мягче. Фактически, случился бы просто прыжок с десяти ярдов.

— Ну, если ты в порядке, мне тем более положено, — Гарри потрогал губу и сморщился. — Раз уж мы здесь, а наши враги там, можем сделать привал.

Драко посмотрел на коридор. Ответвлений он не видел, стены уходили вдаль ровным, без прорех, тоннелем. Свет в дальнем конце мерк и вновь зажигался, дрожал и дергался, будто пытался родиться заново после многих лет сна.

Гарри расстегнул камзол и что-то нащупал в подкладке. Драко наклонился ближе — и тут же отдернулся, как от удара.

— Ты сошел с ума. Я не стану…

— Придется. Иначе я буду шепелявить всю дорогу. Тебе неприятно будет слушать.

— Идиот. Это серьезно.

Гарри поднял на него красные, как у крысы, глаза.

— И я серьезно. Серьезнее некуда. Вот игла, вот нитка. В чем проблема? Отдай должное моей предусмотрительности, между прочим.

Драко снял перчатку, придержав зубами. Согнул и разогнул пальцы, взял иглу с черной ниткой.

— Мне кажется, заживет и без…

— Не заживет. Удар был глубокий. Рваный. Слушай, Малфой. Ты хочешь меня уродом оставить на всю оставшуюся жизнь?

— Ты и так не красавец. Мог бы и смириться.

Гарри фыркнул было — и тут же сморщился.

— Больно смеяться. Давай, я сяду вот здесь. Ты сделай несколько стежков, только аккуратно. Хорошо?

Его мягкий тон почти успокоил Драко. И все же руки у него тряслись, когда он коснулся иглой края раны.

— Несколько?.. Я даже не вижу, куда…

— Возьми воды из фляжки.

Драко вытащил фляжку и полил — побрызгал только, что-то ему подсказывало, что с водой здесь, под землей, придется туго — на подбородок раненого. Розоватые капли сбежали по темной от щетины шее.

Драко вытер потеки и опять коснулся иглой разорванной плоти.

Ему показалось, что он упадет в обморок или что-то в этом роде — игла вошла в кожу легко, но, кажется, застряла. Гарри не мог говорить, но его налитые кровью глаза неотрывно смотрели в лицо Драко.

Он толкнул сильнее, и игла ушла из пальцев, выскользнула и вошла — и появилась с другой стороны. Он резко — от испуга, не желая причинить еще больше вреда — дернул, нитка протянулась между проколами. Еще стежок — выше. Кровь выступила из маленьких ранок.

От напряжения по лицу катились крупные капли горячего, обжигающего почти, пота. Гарри сморгнул — и вдруг подмигнул ему. Драко с облегчением сделал еще один стежок. Нитка тянулась туго, как если бы он сшивал два куска очень жилистого мяса…

Вообще-то, подумал он, я и сшиваю мясо. Тошнота подкатила к горлу. Он выпустил иглу, разжал пальцы, нить осталась болтаться над кривыми черточками стежков, отвернулся — и его стошнило горькой желчью.

— Прости, — Драко вытер рот, повернулся к Гарри. — Прости, я только…

Гарри потрогал рану и осторожно, криво, ухмыльнулся.

— Конечно, не мадам Малкин, но вполне сносно. Поздравляю с первым опытом белошвейки.

— Надеюсь, и последним. И хватит скалиться, иначе вся работа насмарку, — проворчал Драко.

Он наклонился и перекусил длинный хвост нитки. Осторожно поцеловал горячие губы. От них пахло кровью и потом. На вкус было солоно.

— Спасибо, — прошептал Гарри, быстро обняв его за плечи. — Я знал, что ты справишься, не испугаешься. Иначе не стал бы просить.

Вечер или утро, запад или восток — Драко не смог бы сказать, что за время было здесь, в узком каменном коридоре, и куда они шли, проталкивая затхлый и пыльный воздух, бледные, с высохшими губами и отекшими от усталости веками. Шаги их были гулкими, и иногда они останавливались, чтобы отметить каждую сотню шагов меткой на стене.

Метки Драко выскребал кончиком кинжала: две черные полосы крест-накрест. Он подумал в какой-то момент, что выглядят они довольно зловеще: этакие трагические символы, надгробные памятники двум пропавшим без вести под пустошами.

Гарри уверял его, что, рано или поздно, они куда-нибудь да выйдут — или хотя бы найдут еще один лаз наверх, и тогда, если подсадить друг друга, можно будет дотянуться до люка и выползти под холодный ночной ветер.

Но путь под землей затягивался, Драко отметил десятый крест на стене — а никаких ходов наружу больше не встретилось.

— Может быть, повернем? — предложил он, набравшись храбрости.

Гарри стянул с головы капюшон.

— Но не все ли равно? Здесь, по крайней мере, не так холодно.

— Но я…

— Я знаю — ты, якобы, нашел короткую дорогу.

— «Якобы»?!

— Не кипятись. Говорю, как есть. Мы заблудились еще там, в пустошах. Так будь мужчиной и признай это, Драко.

Драко выпятил губу.

— Признаю, что на момент падения я действительно не совсем понимал, где мы…

Гарри хлопнул его по плечу:

— Так-то лучше.

— Но если б я выбрался на поверхность, то смог бы…

— Малфой, не глупи.

Драко остановился, подняв руку с зажатым кинжалом.

— Эй. Хватит со мной разговаривать, как с недоумком. В конце концов, я хотя бы пытаюсь…

— В этом твоя проблема. Слишком сильно пытаешься. Расслабься и доверься своему чутью.

— То есть, твоему чутью?

Гарри наклонил голову к плечу.

— Хорошо. Как скажешь. Допустим, моему.

— И что ты чувствуешь? Сейчас?

— Что здесь как минимум, безопаснее, как максимум — теплее. И светлее.

— Не ты ли считал мертвый город «ловушкой»?! И, позволю себе заметить, так оно и оказалось, — воскликнул Драко, теряя терпение. — Между прочим, сейчас еще хуже, чем тогда. Нет окон, и мы понятия не имеем, куда ведет этот проход!

Гарри протянул обе руки, схватился за мех на капюшоне и притянул Драко к себе. Его дыхание на щеке Драко было горячим, и пахло отчего-то раскаленным металлом.

— Успокойся. У тебя клаустрофобия после тех приключений. Тихо. Тихо. Просто вдыхай глубже и выдыхай медленно. Вот так? Вот так…

Драко послушно сделал глубокий вдох.

— Послушай, мне действительно страшно, — он сам удивился спокойствию своего тона.

— Нечто выходящее за рамки обычного сомнийского «что это, блядь, опять такое»? — с убийственной серьезностью уточнил Гарри.

Драко рассмеялся.

— Мне больно дышать, — сказал он, и тут же почувствовал себя трусливым, изнеженным придурком.

— В смысле? — Гарри нахмурился, вглядываясь в его лицо.

— Больно. Мой нос. Рот. И в груди. Словно у меня горячие угли внутри. Может быть, это от жажды, — торопливо прибавил Драко.

Он поднес руку ко рту и кашлянул.

Повернул ладонь к Гарри.

— Черт. Черт! Давно?

— Последние две сотни шагов. Я чувствую, в горле словно… слизь. Я думал, она и есть.

Драко краем плаща вытер кровь с ладони.

— Я не знаю, будет ли легче на поверхности. Но здесь мне страшно. Мне кажется, здешний воздух отравлен сильнее.

Гарри кивнул, под скулами у него вздулись желваки.

— А ты? Ты не чувствуешь ничего такого?

— Только глаза. Чешутся и горят, но это от недосыпа… я думаю. Нет, я не кашляю кровью, это определенно, — сказал Гарри. — Хорошо. Я обещаю, что как только найдем первый же люк наружу — попытаемся отсюда выкарабкаться. Да? Драко?

Драко медленно наклонил голову.

Гарри коснулся его подбородка двумя пальцами:

— Эй. Я обещаю. С тобой все будет хорошо. Мы здесь не умрем. Мы выберемся. И не в таком дерьме бывали. Правда?

Драко захотелось обнять его, сказать что-то искреннее и теплое — поблагодарить Гарри за эти слова, пусть в них опять было больше пустой бравады, чем правды.

Но он только вздохнул и отодвинулся.

— Не надо так близко ко мне стоять. Может быть, это какая-то болезнь и она заразна, — проговорил тихо и виновато.

— Неважно, — Гарри криво улыбнулся, и швы на его губе натянулись, показывая алые подсыхающие края ранки. — Если так, я уже заразился. Давно.

Все же он послушался, и не сделал шага к нему, и не дотрагивался больше до Драко.

Они шли, держа расстояние, молча и равнодушно — и лампы с тихим гудением загорались над их головами.

До самого конца коридора.

До тупика.

— Скажи, что раскаиваешься, — попросил Драко, запрокидывая голову.

Кровь побежала по подбородку, он не пытался ее стереть. Его руки и ноги налились свинцовой усталостью, что-то давило на уши изнутри — пыталось перекрыть звуки, и голос Поттера прозвучал глухо и словно бы издалека.

— В чем это? Ты говоришь «тупик», я говорю «дверь», вот разница.

— Запертая, — пробубнил Драко, сглатывая кровь.

— Что заперли, то можно открыть.

— Скажи «друг» и войди, — Драко закрыл глаза. Свет начал его раздражать.

Учитывая, что в последние часы он питался исключительно собственной кровью, все это только подтверждало теорию о вампиризме.

Интересно, лениво подумал он, может быть, лучше начать с Гарри? Жаль, что клыки не отросли от всего этого. Придется прикончить его кинжалом.

— Ну, не все так просто, признаю. Это ворон? Силуэт ворона…

— Ворон, попугай или оляпка. Без разницы. Вход только для орнитологов, — откликнулся Драко после паузы. — Ты не думаешь, что я стал похож на вампира?

— В каком месте? И, если что, у меня осинового кола нет.

— Есть кинжал. Если рукоять из серебра…

— О, тогда я спокоен. Я смогу тебя прирезать прежде, чем ты разинешь пасть над моим горлом.

— Гм… Неконструктивно. Ты мог бы позволить мне, и мы образовали бы первый в мире… и даже на Сомнии… союз вампира и жертвы.

— Вообще-то, не первый, — хмыкнул Гарри, — слышал о «ведьмах-девственницах»?

— В каком-то смысле не только слышал, но и видел…И имел честь…

— Ха-ха. Нет, об организации. Это девушки, которые решаются на брак с вампирами. Более того, им дают официально заверенное Министерством разрешение на использование их крови в качестве источника силы для своих мужей. Долбанутые фанатички, но мы ничего не можем с этим поделать. В конце концов, как выражаются некоторые из начальства, добровольность — залог законности деяния.

— Интересно… А противоположной по смыслу организации нет?

— Типа какой? Вампиры, сдающие кровь для…

— Мужчины, дающие кровь женам-вампиршам.

Гарри громко фыркнул.

— Не поверишь, но нет. До сих пор не было ни одного обращения. Вампиры утверждают, что дело в консерватизме их женщин. Дескать, они не часто выбирают в мужья обычных волшебников. Лично я думаю, что…

— Женщины просто глупее. А у мужчин с инстинктом самосохранения все в порядке. Да, да, наверное, так и есть.

— Если бы я согласился дать тебе кровь, ты бы согласился взглянуть на этот замок?

Драко помотал головой.

— Там нет замка.

— Я уверен, что это изображение…

— Гарри! Нет никакого замка. И в любом случае, у меня нет никакого ключа. И я не гоблин-домушник. Я не смогу отпереть эту чертову дверь ни заклинанием, ни отмычкой, ни…

Послышались тихие клацающие звуки.

Драко приоткрыл глаза и смотрел, как Гарри ковыряет черную пластину своим кинжалом.

— Нам нужно вернуться. Предчувствие Драко Л. Малфоя оказалось верным, а утверждения его оппонента, некоего Гарри Дж. Поттера, напротив…

Кончик кинжала вошел под металл, и силуэт ворона — черный на сером — повернулся вокруг оси.

Дверь не открылась, но камень в стене рядом с Драко выдвинулся вперед.

— Ага! — с торжеством сказал Гарри.

Камень был квадратным, в ярд шириной, с него все еще сыпалась пыль и серая крошка, а Гарри уже навалился на него, пытаясь вытолкнуть дальше из паза.

— Драко, помоги мне.

Драко с неохотой поднялся и, шмыгая носом, взялся за шершавую поверхность. Ему показалось, что камень шатается, словно сгнивший зуб.

— Чувствуешь? — спросил Гарри, поднимая плечо, чтобы вытереть пот со своей щеки. — Он двигается.

— Но зачем? — Драко не намерен был сдавать позиции. — Если и так, какой нам прок с этого тайника?

— Посмотрим, — упрямо откликнулся Гарри. — Давай, мы вдвоем сможем.

— Может быть, лучше крутить замок дальше?

— Кинжал застрял, когда все повернулось. Я боюсь сломать… Эй! В сторону! Ноги береги!

Каменный куб вывалился из своего гнезда и с грохотом обрушился на пол. Поднялось облако пыли, Драко закашлялся, глотнул собственной крови и едва не захлебнулся. Гарри отскочил и снял очки, чтобы протереть от грязи, его лицо было припорошено бурым порошком.

Он нацепил очки обратно и наклонился к отверстию. Драко видел, как прядь черных волос поднялась над измазанным, мокрым лбом. И почувствовал дуновение ветра — теплого, пахнущего пылью и влагой.

— Это лаз, — сообщил Гарри благоговейным тоном. — Боковой проход.

Драко наклонился, заглянул в длинную, темную кишку. Ветер мазнул по его лицу.

— «Проход»? Сильно сказано, Поттер.

— Ладно, не придирайся.

— Ты собираешься туда пролезть? Потому что лично я…

— И ты, и я. Чувствуешь ветер? Это точно НЕ тупик.

— Но он не наверх ведет.

— Пока что выбирать не приходится.

— Нет, приходится, — Драко повысил голос. — Что за склонность к неуместным авантюрам, а? У нас воды на два глотка, ни крошки еды, у меня идет кровь из носа и горла, у тебя глаза скоро вытекут… И ты предлагаешь лезть черт знает куда, неизвестно, за каким хреном, вместо того, чтобы признать свою ошибку и вернуться…

— Не вижу смысла возвращаться, — Гарри нахмурился. — К тому времени, как мы вернемся, ни у тебя, ни у меня не будет сил, чтобы вылезти, подняться с такой высоты. Если вместо вампирских клыков у тебя вдруг не вырастут гребаные крылья.

Драко открыл рот, чтобы возразить, но Поттер уже подтянулся на руках, скользнул во влажную тьму, и его тощая задница мелькнула в проходе.

— Дурак, — Драко закричал, даваясь собственным возмущением, и что-то позорно булькнуло у него в горле. — Гарри! Гарри, прекрати это, давай…

— Или ты пойдешь следом…

Голос Гарри звучал негромко, и, судя по всему — уже с небольшого расстояния.

Драко беспомощно оглянулся. Он подтянул ремень сумки и связал его скользящим узлом, передвинул сумку на спину, подобрал плащ и ввалился в полную темноту, ободрав ладони и колени.

Ему казалось, что тоннель сужается и вот-вот раздавит его. Плечи задевали за мокрые стены. Он остановился, обернулся и увидел позади квадрат белесого света.

— Гарри! — окликнул он. — Не уходи без меня.

Гарри засмеялся в ответ.

— Как скажешь.

Драко собрал пальцами влагу с невидимых стен. Он слизывал ее, вдруг осознав, насколько сильна была жажда, и удивляясь, почему прежде того не замечал.

Хотя его тело заныло от передвижения ползком, он чувствовал прилив странной надежды, и дело было не в заверениях Поттера, а в том, как порывы ветра в каменном лазе крепли и становились пронзительно-холодны, и были они напитаны влагой — и обещали близость реки, ручья, подземного источника. Не так уж важно, чем закончится путь, главное, что они не умрут от жажды.

Гарри впереди него издал торжествующий хриплый крик — и исчез. Проход заполнился светом, сумрачно-голубым и прохладным. Драко, перебирая локтями и коленями, дополз до края и посмотрел наверх.

Лаз заканчивался в огромной пещере, центр которой занимало озеро — ровный пласт воды, от которой поднимался в воздух едва заметный туман. Вода была темна и недвижна.

В потолке пещеры виднелся круглый, с неровными, словно бы обломанными краями, провал, и там, наверху, далеко-далеко над головами путешественников, горели пригоршни звезд: крупных и мелких, облака, мириады желтых, белых, синих, красных точек.

Вид звездного неба, пожалуй, больше всего поразил Драко в тот момент: оно смотрело миллионами глаз, и было подобно живому, единому существу.

Гарри присвистнул, бросился к низкому берегу. Вокруг озера громоздились каменные обломки, стены пещеры терялись в темноте, но звездный свет касался поверхности воды, отражался, становился мягким и нежным и освещал собою мелкий песок, куски гранита, ступенями уводящие в глубину, какие-то низкие и чахлые растения, похожие на помесь из мха и северных кустарников.

Драко осторожно спустился, ноги коснулись острых камешков, и сами понесли его к воде.

Пили долго, молча, жадно. Пили, а затем, сбросив плащи, закатав рукава, смывали с лиц кровь и грязь.

Наконец, Поттер немного успокоился, перестав фыркать и хлюпать, и поднял лицо, полное детского восторга. Он нацепил очки, и свет, попадая в стеклышки, становился двумя озерцами серого и серебряного.

— Что я говорил, — Гарри расплылся в ухмылке. — Что?

Драко посмотрел на небо.

— Неплохо бы найти путь наверх, — сказал он, слизывая с губ ледяные капли.

— Попробуем, — Гарри осмотрелся. — Конечно, мы не скалолазы, но попробовать…

— Ш-ш, — Драко услышал первым, вытянув руку к бормочущему Гарри, и пытаясь разобрать звуки из темноты. — Ты слышишь?

Гарри задрал голову, рот его приоткрылся.

— Да, — после долгой паузы, наполненной странным шорохом, отозвался он. — Похоже на…

Драко дернул его за рукав.

Свет исчез, и пещера погрузилась на миг в темноту. Вслепую, нашаривая путь руками, согнувшись, Драко отодвинулся к большому камню, Гарри он буквально тащил за собой. На мгновение выпустил.

Эхо все еще катилось по кускам гранита, теряясь и затихая, шорох этот словно бы заплутал в каменных лабиринтах. Свет вернулся, рассеченный множеством теней.

Гарри рядом с ним шлепнулся на живот.

— Гости? — Драко видел, как беззвучно шевелятся его губы, и, странное дело, сумел прочесть сказанное.

Он кивнул.

Гарри схватил его за макушку и попытался придавить, но Драко упрямо вывернулся, он поднял лицо, чувствуя себя беззащитным и глупым. Не в силах выносить неизвестности.

Сначала он подумал, что все это — очень красиво. Да, странно, как все на Сомнии, даже было нечто извращенное в движениях птиц, в их походке и в том, как они наклонялись друг к другу, похожие на аистов или на фламинго, или на тех и других одновременно. Странно, но действительно красиво.

Возможно, тому причиной был звездный свет, или отблеск от воды.

Тонкие голенастые ноги, ровное оперенье розовато-опаловое, взмахи беспокойных крыльев, от которых шел ветер, а тени танцевали на красноватом граните. Длинные, сильные клювы, изогнутые в полупоклонах шеи, короткие крепкие тела. Одна из птиц раскинула крылья, пританцовывая на белой гальке, и Драко задохнулся.

То, что он принял за гладкие перья, было просто кожей — голой, безволосой, она покрывала человеческий торс, а на крыльях служила перепонками между карикатурно-длинными пальцами. То, что он принял за птичий клюв, было чем-то вроде выроста на лице, и существо — птица, человек — с большими, близко посаженными глазами — похоже было на чумного доктора со старинной гравюры.

Драко почувствовал, как Гарри рядом с ним издал пораженный вздох.

Человек-птица поднял крылья и медленно опустил, сложив их на груди, как нетопыри складывают свои кожистые крылья. Лицо опустилось, дрогнул узкий, наподобие гребня заостренный, лысый затылок — и крылья вновь раскрылись, и лицо сделалось человеческим.

Исчезла чумная маска, на Драко и Гарри в упор смотрел юноша с недлинным, тонким носом, с маленьким тонкогубым ртом. Он был обнажен, но, в отличие от других обитателей пустошей, все признаки пола вполне были на месте.

Его крылья дрожали. Голова наклонилась к плечу, на бледную кожу скользнули завитки темных, густых волос.

— Мать твою, — выдохнул Гарри, — они же…

Драко нащупал кинжал. Глаза человека-птицы, чуть раскосые, спокойные и светлые, не обещали ничего плохого, впрочем… Однако, как научили его встречи с местным народцем разных рас и разной наружности — глаза оборотней умеют лгать. Точнее, так: они не умеют рассказать правды.

Гарри толкнул его плечом, и вдруг человек исчез. За спиной у Драко раздался шелест, воздух наполнился запахом морской воды и чистоты — и он обернулся, выбросив руку с кинжалом перед собой.

Оборотень не испугался. Он посмотрел на Гарри, который держал кинжал параллельно земле, на Драко, чья рука слегка тряслась — и очень птичьим движением переступил с ноги на ногу. Затем раскинул крылья: видны были тонкие жилки и сплетения сосудов на натянутой голой коже. И крылья истаяли.

Две руки опустились, пальцы на них вздрагивали, оборотень стоял перед пораженными беглецами молча и беззаботно.

На лице его проступило любопытство, смешливое и безгрешное, как у ребенка.

Гарри слегка опустил руку с кинжалом и поднялся на локте.

— Эй, — тихо сказал он. — Не трогайте нас.

Человек-птица молчал. Его губы сложились в улыбку, приветливую, но немного равнодушную.

Драко покачал оружием в воздухе:

— А если что, мы…

Одна узкая кисть поднялась к груди, кулак сжался и разжался, и оборотень развернул раскрытую ладонь.

Драко узнал эти красноватые, припухшие края вокруг камня, и даже не успел удивиться. Камешек был небольшой, круглый, черный, он поблескивал в матовом свете пещеры, и неровный блеск этот был похож на слабую пульсацию.

Оборотень сделал осторожный шажок: ладонь еще раскрыта, в каком-то торжественном жесте, словно взятом с картин о магглах-проповедниках.

Затем, кивнув, оборотень коснулся кулака Драко, сжатого вокруг кинжала. Драко почувствовал тепло: ровное и робкое, будто тепло от гаснущей печи или догорающего камина. Он перехватил рукоять левой рукой, и оборотень, так же мягко, коснулся его искалеченных пальцев.

Тепло усилилось, стало жаром — на миг, Драко даже не успел вскрикнуть.

Он разжал ладонь и посмотрел. Ноготь мизинца был ровный, гладкий, и выглядел вполне обыденно — если забыть о том факте, что Драко не видел его много недель. И уже простился с мыслью когда-нибудь увидеть вообще.

— Мерлин и Моргана, — прошептал Гарри. — Это сделал он?..

Человек-птица повернулся к нему и склонился так близко, что волосы упали вдоль лица. Драко видел только тонкий аккуратный профиль и длинную шею. Бледные пальцы коснулись подбородка Гарри. Тело рядом с Драко дернулось — их обдало жаром, и вновь только на долю секунды.

Оборотень выпрямился и показал в улыбке ровные, крепкие зубы.

Гарри ощупал рану на губе и повернулся к Драко.

— Что там? Я ничего не чу…

— Ничего, — Драко подумал о том, что говорить правду легко и приятно.

Особенно когда сказать ничего больше не можешь.

Черные уродливые стежки исчезли, нить — исчезла. Раны словно и не было.

Гарри прокашлялся, пряча не то нервный смех, не то всхлип.

— Спасибо, — выдавил он после паузы.

Драко украдкой взглянул на два новых ногтя, с наслаждением размышляя о том, как, вообще-то, он скучал по нормальному и здоровому виду собственных пальцев. Ведь, если подумать, человек проводит со своими двумя руками так много времени…

— Спасибо, — повторил Гарри чуть громче, когда ответа не последовало. — Кто вы такие? Не надо врать, что вы оборотни ночи, они такого не умеют.

Прокурорский его тон слегка позабавил Драко. Он убрал кинжал. Человек-птица смотрел на Гарри и моргал, очевидно не стесняясь ни немоты своей, ни наготы.

— Ты можешь говорить? — наконец, Поттер перешел к более существенным вопросам. — Кто вы такие? Как тебя зовут?

Драко встал на одно колено, затем неловко поднялся во весь рост. Оборотень доставал ему до плеча, показался Драко очень хрупким и очень юным. Если бы он был человеком, возможно, ему было бы лет шестнадцать — не больше.

Мелькнула быстрая, кроткая ухмылка.

Драко покачал головой:

— Скажи, как нам тебя отблагодарить.

Голубые глаза смотрели в упор, без смущения, без тревоги. Ухмылка пропала, и оборотень, поглядев мельком на Гарри, который все еще сидел, прислонясь спиной к каменному обломку, поднес обе руки к лицу.

Драко решил было, что он, наконец, смутился или что-то в этом роде — но мальчик просто открыл рот, широко и беззаботно, как дети на приеме у колдомедика. Две полоски белых, как сахар, зубов, и…

Драко отшатнулся. Гарри подскочил, вновь сжав кинжал.

— Тихо! Спокойно, Поттер. Он не нападает. Ему… фактически, нечем.

— Что?..

— Ну… ужалить. Или ударить. Как те, наверху…

Драко при всем желании не смог бы сформулировать. У человека-птицы не было языка. Он не был отрезан, вырван — за рядами зубов виднелся лишь красноватый провал, гладкий и бесформенный, как на рисунках в анатомическом атласе.

— У него нет языка, — Гарри, как обычно, сформулировал удачнее.

Существо перед ними захлопнуло рот и одарило зрителей очередной мягкой, заразительной улыбкой.

— Ну, по-моему, — сказал Гарри, — дружище, по-моему, это не так уж забавно. Вы там… тут, вы все такие?

Драко обернулся. Стая птиц — некоторые из них превратились в людей, другие так и расхаживали в птичьем облике, третьи превратились лишь частично — видны были тела, фантасмагорические тени на крыльях, головы с клювами или головы на птичьих шеях — на представление с чудесными исцеленьями никак не отреагировала. Они пили, бродили в воде и по берегу, перекликались, гортанно и резко на своем языке, но в сторону путешественников никто даже не взглянул.

— Это тебя мы видели на берегу? — спросил Драко, не особенно надеясь на ответ.

Последовала пауза, комичный взгляд — и вдруг оборотень кивнул.

Человек-птица принес какие-то белые хлопья, похожие на переваренную овсянку, и вывалил добычу на плоский камень.

— Ну да, — с унынием сказал Гарри, — очень мило с твоей стороны. Это мох? Очень, очень мило…

Драко фыркнул. Все, чего удалось добиться от калифа-аиста, как он прозвал про себя крылатую тварь, было набором улыбок, кивков — и часто невпопад.

Его даже можно было принять за слабоумного, если бы не пронзительный, внимательный и ясный взгляд, который Драко иногда ловил на себе — а чаще — на Гарри.

Возможно, эти существа так давно предоставлены сами себе, что разучились даже думать по-человечески. Возможно, они больше птицы, оборотни, нетопыри — кто угодно, кроме человека.

Не владели они и легилименцией — или, если владели, не спешили показывать свои умения. Казалось иногда, что все, чем заняты их красивые головы — это вода, звездный свет и птичий разговор.

По крайней мере, в птичьем облике они говорить могли. Может быть, они и превращались без особенной охоты — безъязыким быть тяжело.

А может быть, не так уж тяжело, подумал Драко, глядя в беспечное личико.

— Калиф-аист, — сказал он, — приносит немного мха, чтобы тебе было веселее, Поттер.

Оборотень поднял руку к лицу, разинул рот — и захлопнул.

— Угу, — Гарри поскреб в затылке. — Ясно. Съедобное, говоришь?

Драко с сомнением потыкал в мягкие мокрые комки, поднес палец к губам, лизнул.

Сладко. Сладко, и даже пахнет влажным, чуть плесневелым, сахаром.

Он облизал пальцы, а потом сунул в рот целую пригоршню.

Гарри последовал его примеру. Сглотнув большую порцию, он расплылся в довольной улыбке:

— Неплохо. Приятель, а это и правда неплохо.

Калиф-аист сел на корточки и посмотрел Гарри в глаза с каким-то трогательным, нежным удивлением.

— Спасибо, — Гарри осторожно коснулся голого плеча. — Не ожидал от вас такого… такой…

— Щедрости, — пробормотал Драко, набивая рот. — Интересно, где он это взял. Надо бы запастись.

Оборотень вскочил и скрылся в проходе между скалами.

— И вновь повторяюсь, но… Надеюсь, не отравлено, — проговорил Гарри, нахмурившись.

— Я тоже повторюсь. Есть какая-то альтернатива?

— Нет. И с его стороны это очень любезно, не спорю…

— Манна небесная, — Драко задумчиво осмотрел свой палец, вымазанный в липком угощении.

— Чего?

— Манна небесная. Колдуны древности, скитаясь по пустыням, питались ею. И с этой точки зрения… Гарри, тебе не приходит в голову, что он на кого-то очень похож?

— На кого-то знакомого? — в голосе Гарри послышались ненависть и холод.

Драко вспомнил об его отношении к оборотням там, в стране Полудня.

О том, как твари ночи, жестокие, голодные — показывали Гарри лица его близких, родных…

— Нет, — быстро сказал он. — Я не об этом. Магглы выдумали ангелов, но… что, если они просто не совсем поняли концепцию? Я имею в виду, крылья… и вот эта еда. Я уверен, что, если бы мы искали тут хоть неделю, хоть год — мы бы ничего не нашли. И он может исцелять прикосновением.

— У него камень.

— Это не королевский камень. Слишком мал.

— И… что? Мы встретили ангела? Вот так, буквально?

— Бук-валь-но, — повторил Драко почти по слогам, — мы встретили также боггартов, волков-оборотней, детишек-вампиров и легилиментов огромной силы. Почему бы не продолжить коллекцию?

— И не пополнить ее ангелами, а?

Гарри усмехнулся, но без веселья. Драко хлопнул себя по бедру.

— Признаю, что перегибаю палку. Наверное… Просто пытаюсь найти какое-то объяснение его доброте.

— Я тебя умоляю. Ты, который приручил пса-стражника…

— Я его не приручал. Он сам пошел со мной. Как выяснилось, с целью разнюхать дорогу…

— Ну, если этой твари от нас нужно… что-то подобное, то не дождется. Мы и сами не знаем теперь, куда идти.

Калиф-аист вернулся с пригоршнями еды, и Гарри встретил его приветливой, хотя и немного натянутой, улыбкой:

— А ты? Ты случайно не знаешь, в какой стороне город на сваях?

— Переправа Быка, — подсказал Драко.

Ответом был недоуменный и ласковый взгляд. Гарри театрально вздохнул.

— Приятный собеседник, вкусная еда… чего еще желать в лунную ночь?

— Что-то не вижу я никакой луны, — Драко набрал щепоть сладкой массы.

— Зануда, — сказал Гарри и подмигнул оборотню.

Тот опустился на колени и уставился на Поттера зачарованно, изредка смаргивая длинными, загнутыми ресницами. Губы его чуть заметно шевелились. На щеках проступил слабый румянец.

Гарри облизал пальцы, вытер рот рукавом и неожиданно рассмеялся.

— А ведь он мог бы знать, — заметил Драко, чувствуя, как закипает странное раздражение. — Они летят высоко, они могут видеть, где…

Человек-птица повернул голову и покосился на него. Он вытянул руку и растопырил пальцы, и слегка качнул ею.

— Да, да. Вы ведь летаете, — сказал Гарри. — Как птицы. С высоты все видно.

Голубые глаза сузились, тонкие брови сошлись над переносицей. Оборотень покачал головой, очень выразительно. Затем вновь вытянул руку и показал куда-то в темный проход между скалами.

Гарри поскреб ногтями по остаткам угощения на камне, Драко поглядел в темноту. Красноватые, неровные стены сходились над проходом высотой едва ли в человеческий рост.

— Хочешь сказать, отсюда можно выйти? Вон там?

Оборотень не взглянул на Драко, а повернулся к Гарри.

— Ну ладно, Поттер. Спроси его. Что-то я ему не нравлюсь, наверное, — пробубнил Драко, досадуя на собственную глупую ревность.

— О чем вы?

— Он показывает вон туда, — Драко махнул рукой. — Спроси его. Ты ему нравишься.

Гарри поерзал и, натянув приветливую ухмылочку, обратился к человеку-птице:

— Ты можешь нам показать? Как отсюда выйти?

Энергичный кивок.

— О, это лучше. Проводишь нас?

Быстрый, затравленный взгляд в сторону озера.

— Нет, он ведь прилетел с ними, — сказал Драко. — Они уже улетают.

Несколько птиц действительно поднялись в воздух, их силуэты закрывали кусочки сияющего неба этакими черными заплатками — и исчезали.

Оборотень начал раскачиваться. Руки его, сложенные на коленях, дрожали, пальцы сжимались и разжимались. По виску пробежала капля пота, оставляя длинный серебряный след. Губы вздрагивали.

— Ну… хорошо, — спокойно проговорил Гарри. — Уходи. Ты и так много для нас сделал… Джейми.

Он добавил имя тихо, и явно не отдавая себе отчета в том, что говорит. Но Драко подскочил, как ужаленный.

— Что-о?! Поттер, ты что?

Оборотень посмотрел на Гарри долгим, печальным взглядом.

— Я? Я… я не знаю. Он чем-то напоминает его… Я не знаю.

Гарри потер лоб ладонью и залился густой краской.

— Как ты можешь? — зашипел Драко, его затрясло от возмущения. — Как ты можешь ТАК предавать тех, кто остался?

Гарри отвернулся и сделал вид, что роется в своей сумке.

— Я никого не предаю. Ты знаешь, что я скучаю по ним, какого черта, что ты тут изображаешь…

— Джейми, — громко и с издевкой произнес Драко. — Отличное имя. И, знаешь что? Я предлагаю так называть всякого, кто проявит немного доброты, пока мы…

— Заткнись, — ровным голосом сказал Гарри. — Заткнись, не то я разобью тебе лицо и сломаю пальцы.

Оборотень поворачивался то к нему, то к Драко, следил за перебранкой с тревожным и грустным недоумением. Его губы слегка приоткрылись.

— Так идем? — напрямик спросил Драко. — Идем, пока ты совсем не свихнулся.

— Да, — выдавил Гарри. — Возможно, ты прав. Это было уж… слишком.

— И попрощайся с… Джейми.

Гарри, по-прежнему пряча встал, перекинул сумку через плечо и наклонился к оборотню.

— Ты славный мальчик, — он наклонился еще ниже, почти касаясь губами густых прядей у виска. — Мы благодарим тебя… за все.

Драко сжал зубы.

— Мы должны идти. Нам нужно как можно скорее выбраться отсюда, ты понимаешь?

«Джейми» торопливо кивнул. Он протянул обе руки, схватился за плащ Гарри и встал на ноги. Драко испугался, что последует объятие и еще одна гнусная, нестерпимо гнусная (именно так он воспринимал всю эту пародию на «Джейми») сцена, но оборотень вдруг отступил — и шагнул к проходу.

— Ты хочешь с нами? — Гарри не выглядел удивленным.

Мог бы изобразить, мрачно подумал Драко.

— Но ведь твои… они все улетают. Они улетят.

Упрямый, твердый взгляд.

— Ты хочешь показать нам дорогу?

Драко забросил свою сумку на плечо.

— Пусть идет, если так хочет. Только не называй его именем своего сына.

— Как хочу, так и буду называть, — сказал Гарри. — И? Еще раз. Для непонятливых. Я могу разбить твою высокомерную, высокоморальную физиономию в любой момент.

— Ты чуть не убил того щенка, на Тейе, за то же самое, — повторил Драко в десятый или двадцатый раз.

Тонкая фигурка впереди них двигалась быстро и легко, казалось даже, что кожа оборотня немного светится во тьме.

— Что случилось, Гарри? Сайния тебя разжалобила? Калиф-аист тебя заколдовал? Или ты сам…

Гарри вышагивал молча, кажется, он даже не слушал страстных и сбивчивых речей.

— Ты сам хочешь это видеть, и готов обманывать себя…

— Я никогда себя не обманывал.

— О, ну конечно! Давай я напомню тебе, как ты ненавидел Снейпа, а потом, расчувствовавшись, дал сыну имя покойного… Это твое гриффиндорское благородство? Сначала нагадить, потом обмануться, потом…

— Малфой, чего ты хочешь? Мы в двух мирах, смирись уже с этим. Он действительно… иногда… напоминает мне сына…

— Но он не Джейми! И даже твой Сириус уже не…

— Помолчи.

Драко кашлянул, отвернулся. И последовал совету. И через сотню шагов по гулкому, темному коридору не выдержал:

— Я бы все отдал, чтобы МОЙ сын никогда здесь не появился.

Гарри что-то пробормотал себе под нос.

— Поэтому мы с тобой такие разные, Поттер.

— Думай, что хочешь. Это твоя привилегия — думать, правда? Все остальные, по твоему мнению, тупицы, идиоты или заколдованы неизвестными силами. Ты единственный, кто сохраняет трезвый рассудок на Сомнии.

Оборотень впереди остановился.

Обернувшись, он показал направо.

Коридор, вначале состоявший из скальных обломков, подобный скорее прорытому природой тоннелю, незаметно уходил вниз. Стены его сочились влагой, потолок сходился над головами путников неровным сводом, с которого срывались холодные капли. Два ответвления уводили теперь в разные стороны. Проход, куда указывал тонкий пальчик «Джейми», казался таким же темным, но далеко впереди брезжил ровный, синеватый свет.

— Хорошо, — сказал Гарри. — Мы тебе доверяем. Не забывай об этом, ладно?

Не последовало ни кивка, ни улыбки.

Драко протиснулся вперед и зашагал быстрее. Ноги его гудели от усталости, но пища и вода, а, возможно, целительная сила камня в ладони оборотня, придали определенной, хотя и весьма условной, бодрости. Его мигрень исчезла, кровь из носа больше не текла, и, в целом, он чувствовал себя лучше — лучше, чем за все дни путешествия по пустошам.

Гул, знакомый уже, впереди нарастал, и перешел постепенно в ровный, настойчивый звук. Драко поднял голову и увидел полосы ламп, и раскрошенный гранит превратился в гладкие полосы каменной, обтесанной кладки.

— Только бы не кругами, — сказал Драко. Влажный ветер исчез, сменился на сухое, неподвижное, застарелое тепло.

— А? — Поттер остановился за его спиной.

— Надеюсь, мы не кругами будем ходить.

— Ну, такой пролом в стене мы бы заметили.

— Верно.

Оборотень посмотрел на лампы с отвращением. Его зрачки стали маленькими, глаза казались пустыми.

— Ты не любишь свет, верно? — спросил Гарри сочувственно. — Подожди. Я кое-что придумал.

Драко с изумлением посмотрел на сброшенный плащ. Когда Гарри начал расстегивать камзол, он не выдержал:

— Что за фокусы?

— Мне надоело смотреть, как он тут гуляет, в чем мать родила.

— А его не очень смущает, — ядовито заметил Драко.

— Что он там думает, меня не колышет.

Гарри стянул грязную рубашку через голову и бросил оборотню.

— Надень, — приказал он.

Оборотень повертел в руках смятый, в потеках и пятнах крови, комок. Посмотрел на Гарри беззащитно и доверчиво, и, весьма неуклюже, просунул голову в горловину.

— Ага. Хорошо. Вот, теперь ты выглядишь… респектабельно.

Драко не смог сдержать ухмылки. Рубашка Гарри, просторная, с широкими рукавами, болталась на тонких плечах, и доставала оборотню чуть не до колен. Все его очарование — очарование невинности, детское и нежное, пропало. «Джейми» стал похож на маленького оборванца: шея его показалась Драко не изящной, а тощей, ноги — не гибкими и длинными, а худыми и мосластыми.

Оборотень слегка поклонился, Гарри от души заржал.

— Я не над тобой, — сказал он, успокоившись. — Прости. Прости, Джейми. Но ты выглядишь таким… маленьким. Теперь.

Гарри влез в камзол и принялся застегивать многочисленные крючки.

Ладошка с камнем протянулась и коснулась его груди. Трудно было сказать, был ли это жест благодарности, или, напротив — обиды. Оборотень переминался с ноги на ногу и щурился подслеповато, растерянно.

Гарри перехватил ладонь, чуть сжал — и отдернул руку.

— Черт! Никогда так не делай, ладно?

Оборотень недоуменно посмотрел на черный камешек.

— Обжегся? — хладнокровно спросил Драко.

Сцена ему даже начала нравиться.

— Да… вроде того… По крайней мере, с таким… украшением? Оружие ему не понадобится.

— Поттер, наш Поттер. Всегда думает о главном.

Гарри не отреагировал на подколку, он поднял плащ с пола и застегнул.

— Что ж, — неловко проговорил он. — Куда теперь?

Лампы над ними мигали, некоторые гасли, но тут же загорались вновь. Еще поворот направо, затем длинный проход, несколько ступеней, стершихся от времени, и опять развилка. На этот раз повернули влево, миновав какие-то разбросанные каменные осколки и прорубленный в стене проход, из которого тянуло сквозняком.

Десяток ступеней, поворот направо, коридор длиной в полмили. Дверь, без всяких опознавательных знаков, обитая железом, в ржавых потеках — и не запертая. Когда оборотень толкнул ее, петли заскрипели, эхо запрыгало под потолком.

Проход стал шире, к гудению ламп добавился какой-то резкий, дробный, ритмичный звук. Драко поднял голову и толкнул Гарри под локоть.

Над головами их, забранные ржавыми решетками, медленно поворачивались лопасти допотопного вентилятора. Такой же точно располагался в нескольких шагах от первого, и затем — еще один. Они включались по мере того, как путники продвигались по коридору. Стены кое-где были измазаны рыжим и черным — присмотревшись, Драко сообразил, что это натеки плесени, давно высохшей.

Воздух приходил в движение, он чуть качался, тепло сменялось прохладой, но ощущение затхлости, тяжести не пропадало. «Джейми» шлепал впереди, не проявляя ни удивления, ни любопытства.

После дюжины поворотов, спусков и длинных проходов под голубоватым светом и жужжанием вентиляторов, Гарри сдался. Ноги у Драко тряслись, а бедра сводило судорогой, и все же он был благодарен Поттеру за то, что тот не позволил Драко проявиться слабость.

— Стоп, — Гарри остановился и прислонился спиной к стене. — Джейми! Я сказал, хватит.

Оборотень замедлил шаги, обернулся.

— Видишь ли, мы… я не знаю, сколько часов мы на ногах. Не спали. И все время куда-то топали или бежали сломя голову. Или? Наблюдали чудесные превращения одной славной птички.

«Джейми» приблизился и наклонил голову к плечу.

— Нам нужен перерыв. Отдых. Возможно, пара часов крепкого сна. Потом идем дальше.

Драко сел на пол и вытянул ноги перед собой. Глаза у него слипались. Он вытащил из сумки флягу, сделал глоток и, кое-как привинтив пробку, перебросил Поттеру.

— Здесь спать может быть опасно, — сказал Драко, но от усталости губы слушались плохо.

— Как и везде. Он посторожит, — сказал Гарри, пожав плечами.

Оборотень уселся напротив него, скрестив ноги и натягивая края рубашки на свои острые колени.

— Да уж… Защитничек, — Драко закрыл глаза.

Он хотел еще что-то сказать, но провалился в беспамятство за одно короткое мгновение. Это был даже не сон — какая-то теплая, ватная дрема, из которой вырваться было так же тяжело, как из трясины, и каждый раз, когда Драко пытался открыть глаза, казалось, его затягивает глубже.

Его разум отказывался работать, под закрытыми веками плыли коричневые и алые круги, не было ни связных мыслей, ни сновидений — только ощущение потерянности и свинцовой, долгой тяжести.

Когда он, наконец, сумел приоткрыть веки, Драко увидел спину в грязной рубахе, худенькую и чуть ссутуленную. Оборотень так и сидел, уставившись на Гарри, не шевелясь. Гарри спал, раскинув ноги, одна рука на груди, другая лежала на полу, ладонь раскрыта, пальцы согнуты. Он не снял очки, и они съехали на кончик носа. Во сне его лицо было серьезным и спокойным, замкнутым.

Драко сел, протирая глаза, вслушиваясь в скрип вентиляторов над головой.

— Долго мы спали?

Оборотень не повернулся.

Драко захотелось встать и тряхнуть его как следует. Фальшивый Джейми Поттер, думал он угрюмо, роясь в сумке в поисках фляги. Фальшивый. Он вспомнил, как отдал воду Гарри, и, поднявшись, наклонился к оборотню.

Глаза у того были закрыты, на тонких губах блуждала слабая, неуверенная улыбка.

Драко подумал, что он тоже спит — а затем одернул себя. Оборотни не спят. Не едят и… не делают, в общем, ничего такого, что необходимо живым людям.

Едва он поднял фляжку, валявшуюся рядом с Гарри, в складках его плаща, «Джейми» открыл глаза и ощерился.

— Спокойно, — посоветовал ему Драко, глядя сверху вниз со смутным чувством брезгливости и удивления. — Я только хочу пить.

Гарри пошевелился во сне, потом встряхнулся и сел. Он пожевал губами и посмотрел на оборотня, затем — на Драко.

— Странно, — сказал он хрипло, закашлялся и прикрыл рукой рот.

— Что странно?

— Я видел во сне его. Настоящего Джейми.

Драко гневно воззрился на оборотня.

— Нет, я не думаю, что дело в нем, — промямлил Гарри, не сводя взгляда с красивого личика. — Может, только в том, что…

Он выпрямился рывком, с хрустом расправил плечи.

— Ну? — Драко отпил воды, поболтал фляжкой, прислушиваясь к плеску на дне.

— Что «ну»?

— А в чем же еще может быть дело?

— Да боже мой. Во мне. В тебе. В Сомнии. В том, что у меня есть сын, и его зовут…

Оборотень вскочил на ноги, ловко и быстро, и отбежал к противоположной стене.

— Все понимает, — усмехнулся Драко. — Только сказать не может. Так?

Гарри покачал головой, пряча улыбку. Почему-то Драко знал — был уверен — что она адресовалась не ему.

— Идем. Надо продолжить, раз уж ввязались во все это. Подземелья начинают надоедать.

— Да, — согласился Драко. — Да, определенно, более скучного места на Сомнии… Ну, если только болота?

— Тебе лучше знать. Сколько у нас воды осталось?

Драко отдал ему флягу.

— Сам оцени. Не буду врать, что надолго хватит.

Гарри глотнул, запрокинув голову.

— Запасная фляга полная, — сообщил он. — Так что, при экономии, продержимся еще… черт, я так устал, что не могу оценить ни время, ни расстояние.

Они остановились перед дверью, и Драко невольно протянул руку к узору в центре. Четыре ромбовидных лепестка: серебряный, медный, золотой и железный, и на каждом была выдавлены рисунки, знакомые ему по игральным картам Того-Кто-Желает-Мести.

Ворон, волк, солнце, белка.

— Четыре цвета? — Гарри повернулся к нему всем корпусом. — Та самая дверь? Дверь из… в… В Замирье?

Драко поджал губы.

Замка на двери не было, как не было ручки или дверного молотка.

— Что там, за ней? — нетерпеливо спросил Гарри.

— Я… я не знаю.

Человек-птица повторил жест Драко, коснувшись указательным пальцем каждого рисунка по очереди. Он обернулся, и лицо его стало торжественным, серьезным.

— Это все?

Драко посмотрел наверх, в тусклый потолок, на голые, покрытые плесенью, стены, оглянулся.

Это был тупик, одно из многочисленных ответвлений длинного коридора, по которому путники прошагали не меньше часа. Если бы не оборотень, на поиски двери ушло бы гораздо больше времени, возможно, они вообще не смогли бы отыскать ее в этом лабиринте.

— Мне страшно, — сказал Гарри, поежившись и с разящей, беззащитной откровенностью. — Мне это не нравится.

Драко, как зачарованный, вглядывался в силуэты на двери. Оборотень потрогал рисунок ворона и вдруг, широко улыбаясь, показал на свою грудь. Гарри выдавил ответную ухмылку.

— Да, Джейми. Ты тоже умеешь летать.

Оборотень покачал головой и нахмурился. Он раскрыл ладонь, словно держал в кулаке бабочку, сокровище, нечто хрупкое и драгоценное. Камень тускло блеснул и засветился мягким, пульсирующим светом.

Гарри перехватил его запястье.

— Подожди. Не так быстро. Скажи, куда ведет эта дверь?

Драко опустил глаза и, глядя себе под ноги, тихо проговорил:

— Он не может сказать. Ты что, забыл?

— Пусть кивнет… или… что-нибудь.

— Тогда тебе придется придумать чертовский умный вопрос.

Гарри отпустил руку «Джейми» и с минуту смотрел на мальчика, хмурясь и кусая губу.

— Куда мы попадем? Мы пойдем дальше?

Кивок.

— И? Ты пойдешь с нами?

Оборотень не шевельнулся.

— Там безопасно?

Лукавый, кокетливый взгляд из-под ресниц. Гарри открыл рот, наверное, чтобы выругаться или повторить вопрос, или чтобы наорать на бедного оборотня — но тот, наконец, кивнул.

— Мы сможем попасть на дорогу в Царство Рассвета?

На красивом лице мелькнул ужас — Драко не сомневался, что видел это, так же ясно, как все улыбочки и гримасы прежде — но оборотень быстро опустил голову.

— Нет?

Гарри переступил с ноги на ногу и дернул плечом.

— Драко. Я что-то делаю не так? Я не знаю, что еще спросить.

— Почему бы нам просто не войти? Это не высокая дверь, иначе мы нашли бы замки. Я думаю, мы просто попадем в другую часть подземелий. Возможно, ему туда нельзя… по каким-то причинам. Или он больше не хочет с нами идти. Или… что угодно.

— Я один здесь боюсь этой двери?

Драко закатил глаза.

— Гарри, послушай… Нет. Не один. Мне постоянно страшно. В этих коридорах у меня ощущение, что за нами наблюдают. В пустошах полно всякой нечисти. Впереди у нас долгий путь и куча опасностей. И? Доволен?

Гарри скрестил руки на груди.

— Хорошо. Хорошо. Было время, я считал тебя трусом, но после всего, что было… Хорошо. Идем. Если ты не видишь другого выхода…

Оборотень потрогал его за рукав и просительно заглянул в лицо.

— Пора прощаться, Джейми? — лицо Гарри смягчилось. — Ты найдешь путь назад? Конечно, найдешь… Ты не заблудишься здесь. Ты здесь… как дома.

Голубые глаза сверкнули, и Драко с изумлением понял, что «Джейми» плачет. Плакал он беззвучно и не меняясь в лице — мокрыми, жалкими были лишь глаза и ресницы. Гарри откашлялся.

— Ну, что ты? Может быть, мы еще встретимся, а? Где-нибудь…

— Когда-нибудь, — тихо сказал Драко.

Гарри неловко обнял человека-птицу, похлопал по лопатке и отпустил.

— Давай, покажи нам, как дверь отпирается. Долгие проводы — лишние слезы.

Костяшкой согнутого пальца он стер слезу с бледной щеки.

— Выше клюв, калиф-аист. И… можешь оставить рубашку себе.

Драко усмехнулся. Он подтянул сумку, по привычке расправил плечи.

Черный камешек коснулся ворона, и свет — таинственный, темный, словно бы пропущенный через какой-то плотный фильтр — окружил силуэт. Что-то за дверью щелкнуло: равнодушный и бесхитростный механический звук.

Дверь начала открываться, Драко в замешательстве уставился на красноватый отблеск, полоска света росла, увеличивалась — пока дверь не отворилась совсем.

За нею было красное. Гарри шумно выдохнул. Драко почувствовал, как мельчайшие волоски на его коже встают дыбом. В нос ему ударил плотный, маслянистый и сладкий запах — красный бархат покачивался в проеме, и запах шел от него.

Драко подумал о том, чтобы взять Гарри за руку — но, прежде, чем успел, Гарри шагнул к бархатному занавесу, раздвинул его края — шагнул дальше и исчез.

Драко посмотрел на оборотня. Лицо мальчика было печально, он все еще держал руку с камешком-отмычкой на двери.

— Прощай, Джейми, — сказал Драко.

И отодвинул край занавеса.

Чего он ждал? Чего-то театрального, чудесного, загадочного. Чего-то торжественного? Пожалуй, нет.

Чего-то обыденного?

Занавес сам по себе был необычен.

Когда он сомкнулся за его спиной, Драко услышал, как захлопнулась дверь — но звук был далекий и приглушенный. Может быть, складками ткани. А может, чем-то еще.

Гарри стоял посреди длинной комнаты без окон и смотрел наверх. Драко же сначала заметил красный, толстый ковер под его ногами.

То был цвет темной крови, запекшейся крови. Довольно зловещий и уж во всяком случае, не самый приятный оттенок. Свет шел от забранных желтоватым стеклом панелей на стене. Полоток был низкий, темный. И — вот и Драко разинул рот, сообразив, что не так было с этим потолком.

Ключи. Сотни, может быть, тысячи. Они свисали на тонких веревочках, ключи самых разных форм, цветов и размеров. Они не раскачивались, просто тускло поблескивали в приглушенном свете.

— Что это такое? — спросил Гарри, поднимая руку и отдергивая ее.

— Ключи, — осипшим голосом ответил Драко.

— Не слепой, — Гарри повернулся, не сводя взгляда с потолка. — Зачем? Кто их здесь…

Драко оглянулся на занавес. Да, в театральности обстановке не откажешь. Ему захотелось рассмеяться, истерически и неуместно. Сомния, черт ее возьми. Умеет удивить.

— Не трогай, — посоветовал он, наконец, и, ступая по ковру, чувствуя под подошвами толстый и густой, пружинистый ворс, подошел к Гарри.

— И не думал.

Бесшумно открылась еще одна дверь в противоположном конце комнаты, Драко едва не зажмурился от яркого света. Кто-то маленький стоял на пороге. Он поднял руку в приветственном жесте, и тонкий, писклявый голос произнес:

— Господа. Добро пожаловать, господа. Вы знаете, что мы рады всем гостям из-за красной двери. И, без сомнения, оцените по достоинству все, что мы имеем предложить…

Гарри двинулся к коротышке.

— Кто вы такой?

— Ваши… соотечественники называют меня мистер Чанник, распорядитель. К вашим услугам.

Драко тоже подошел к нему и увидел маленькое, землистое лицо в морщинах, сморщенные ручонки и элегантный костюм-тройку. Пиджак топорщился на горбе, а через грудь малыша тянулась толстая золотая цепь. Ботинки его, остроносые, на толстых каблуках, сверкали ярче, чем лампы.

— Чанник, — повторил Гарри, глядя сверху вниз.

— Именно. Осмелюсь узнать ваши имена? Под которыми вы желаете…

— Поттер, — произнес Гарри без выражения. Он кивнул на Драко. — А это мистер Малфой. Итак? Мы в какой-то особенной части царства Полуночи?

Карлик оглядел Драко своими мутно-желтыми глазками. Нос у него был похож на совиный клюв, нижняя губа брюзгливо топорщилась. На лысине виднелись пигментные пятна.

— Господа, прошу вас, — он поклонился и отступил. — Прошу в наши владения, я объясню правила, как только вы изволите войти.

Гарри решительно пересек порог, Драко поспешил за ним. Свет был ненатуральным, он исходил от двух вычурных хрустальных люстр. Лепной полоток, стены, обитые какой-то красной тканью с виньетками. Тот же толстый ковер под сапогами… То есть, не под сапогами. Уже.

Драко медленно поднял взгляд на Гарри.

Плащ, дорожная сумка, камзол — исчезли. Даже кривые очки пропали. Вместо них появились новые, в тонкой золотой оправе.

Гарри стоял посреди безвкусной комнатки, одетый в темный костюм. Белоснежная рубашка со строгим воротничком подчеркивала смугловатую, ровную кожу. Аккуратный косой пробор, какого Драко у Поттера не видел никогда — тонкая нитка в густых черных прядях — прочертил безупречную прическу. Драко коснулся собственных волос, и, вместо грязных и спутанных, свалявшихся, как войлок, прядей, нащупал гладкую, щегольскую укладку.

Он посмотрел на собственные ладони, увидел запонки с красными камнями в манжетах рубашки и рукав черного пиджака — и дал волю своим чувствам.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Его левая рука показалась странно тяжелой — Драко отодвинул манжет и обнаружил наручные часы из белого и желтого металла.

— Всего лишь необходимая формальность, строго оговоренная нашим клубом, джентльмены. Надеюсь, вы были предупреждены о дресс-коде. Мы стараемся подбирать костюмы в полном соответствии с…

Гарри вывернул край пиджака и показал Драко шелковую бирку.

— Это действительно дорогущие шмотки, — сказал он с ледяным спокойствием. — И, если я не сошел с ума там, в подземельях, мы вернулись в…

— Добро пожаловать в Лондон, господа, — проскрипел мистер Чанник.

Он широко развел руки, словно пытался показать гостям, что такое Лондон.

— Наш клуб обслуживает только лучших. Вы можете смотреть, можете участвовать. Можете делать, что только пожелаете. Могу вас заверить, что никто еще не покидал эти комнаты разочарованным.

Гарри сунул руку под воротник рубашки и отдернул, словно обжегся.

— А это что такое?! — потребовал он.

Драко, моргая, уставился в его перекошенное от ярости лицо.

Гарри расстегнул верхнюю пуговицу, рывком дернул угольно-серый галстук.

Драко ощупал собственную шею.

— Это мера предосторожности, — сказал мистер Чанник, ничуть не смутившись.

Пальцы Драко скользнули под тонкую кожу ошейника, и он почувствовал прилив чистого, яркого, словно вспышка звезды, гнева.

— Это что, шутка? Ожерелье беглеца!

— Именно так, мистер Малфой, именно так. Но, как вы, наверное, заметили, мы усовершенствовали и конструкцию, и внешний вид этого… гм, украшения. И все в интересах клиентуры, которая…

— Немедленно, вы слышите, немедленно… — зашипел было Гарри, надвигаясь на мерзкого гнома. Драко ухватил его за рукав.

— Не надо. С ним. Он может быть опасен.

Мистер Чанник скрестил ручонки на своей бочкообразной груди.

— Это в ваших же интересах. И, да. Мистер Малфой прав. Я могу быть опасен. Но я не хочу быть опасен. Для клиентов. Для вас, джентльмены, я хочу быть гостеприимным и полезным, насколько могу.

— Зачем вы надеваете их на людей? Мы пришли из Сомнии…

Карлик махнул на Гарри уродливой ладошкой.

— Тише, тише! Не так громко. Нам нет дела, откуда вы, и куда вы вернетесь. А вы ведь вернетесь, правда? Для того мы и обеспечиваем гостей тем, что лично я предпочитаю называть «напоминателями».

— То есть? Объясните.

— Мы рады гостям из любого мира, джентльмены. Большинство из вас и не думают оставаться здесь, где все так… — мистер Чанник поморщился. — Скучно. Не мне судить, я, в конце концов, люблю Лондон как может любить только родившийся в Клеркенвелле… Но вам может у нас наскучить, хотя клуб и старается быть полезным любым существам с любыми — я подчеркну, любыми, запросами и причудами. Тем не менее, чтобы тур по миру людей прошел успешно, мы предоставляем высочайшие гарантии безопасности.

— «Тур»? — со смешком спросил Гарри. — Вы что, нас считаете туристами?!

— Иного рода гостей красная дверь не уполномочена пропустить. А вы, если хотите, считайте себя… скажем, первооткрывателями людских удовольствий. Или исследователями. Или…

— Я вас могу уверить, все удовольствия Лондона мне лично более чем известны, — холодно сказал Гарри.

Драко решил про себя, что это смелое заявление, но на всякий случай кивнул.

Мистер Чанник, однако, не так понял — или сделал вид, что не так понял.

Он потер руки и покачал головой.

— Если так, то, вероятно, вы уже приходили сюда, но в другом обличье, осмелюсь предположить. Я ничему не удивляюсь, ничего не осуждаю и соблюдаю полнейшую конфиденциальность. И все же, если и так — ваше удивление пусть останется вашим личным актерским провалом. Моя обязанность лишь в том, чтобы сообщить, что ошейники сожгут вас заживо, если вы не вернетесь в стены клуба по прошествии часа. Вот и все.

Карлик сладко, слащаво даже, улыбнулся. Драко с отвращением посмотрел на его редкие, коричневые зубы.

— У нас только час? — спросил Гарри, нехорошо улыбаясь в ответ. — А что потом?

— Потом вы вернетесь. С целым ворохом приятных впечатлений, надеюсь.

Гарри взглянул на Драко, на карлика, на люстру, а потом со всей силы двинул кулаком по стене. Хрустальные подвески зазвенели, по комнате поплыли разноцветные блики.

Драко, хмурясь, ощупал часы.

— Для этого вы дали нам…

— Да, сэр, — самодовольно проговорил карлик. — Мое рацпредложение, хотя и нескромно так о себе…

Взъерошив волосы, и бестрепетно испортив прическу, Гарри огляделся.

— И что? Для чего это все? Я не понимаю.

— О, я вам покажу, — мистер Чанник засеменил к двери. Он хромал и переваливался на своих каблуках, словно утка. — Прошу вас. Идемте. Не будем терять времени. Как только я скажу «Пир начинается» — ваш час начнется.

— Пир начинается, — повторил Гарри, словно ушам своим не верил.

Карлик распахнул еще одну дверь — белую, в завитках из фальшивого золота, и показал на коридор, оклеенный тускло-пурпурными обоями.

— Сюда, джентльмены.

Узкая, темная лесенка, на которой Драко впервые почувствовал, что их не обманули, и все происходящее не сон — почувствовал из-за туманного и сырого, бензинного и живого, запаха от узких подвальных окошек — привела наверх. Коридор был узкий и короткий. По обеим сторонам его были ряды дверей. В конце коридора виднелись перила еще одной лестницы.

— Здесь все к вашим услугам, — мистер Чанник показал на двери. — Я не смею давить или на чем-либо настаивать. Но можете взглянуть сами, так сказать, ознакомиться с ассортиментом.

Гарри рванул первую дверь, Драко вошел за ним. Карлик остался в коридоре, невозмутимый, как будда.

Комната оказалась большой — ее расширили не стараниями лондонских архитекторов, а волшебством. Окно с тяжелой гардиной, наглухо закрытая рама. За окном бежали по небу низкие серые облака. К железной спинке кровати было приковано тело. Гарри подошел и дотронулся до кожаной маски. Маленькие груди вздрагивали, соски напряглись от прохладного воздуха.

Широко разведенные бедра казались болезненно-белыми на чернильном, гладком покрывале. Гарри поднял с низкого туалетного столика кожаный стек.

— Бордель, — сказал он без выражения.

Драко зачем-то уставился на мутную литографию в дешевой рамке.

— Как тебя зовут? — спросил Гарри у девушки.

Молчание.

— Может быть, у нее… кляп? — нервно предположил Драко.

— Откуда такая осведомленность?

— Просто маска… и наручники…

— Мне никогда не нравились такие игры, — горько сказал Гарри. — И, если бы я знал, куда этот паршивец нас заведет…

— Он, наверное, даже не… Вряд ли они тут разгуливают толпами.

— «Они»?

— Я думаю, это действительно место для паломничества, только… тех, кому нечем питаться там, в пустошах. Я не знаю, кто это построил, сделал дверь… придумал. Но, если судить по предлагаемому набору, они кормят страхом. Болью. — Драко посмотрел на дрожащие колени девушки. — Сильными эмоциями.

— Но, если это бордель, чем же они платят?

— Полагаю, магией.

— И ты говоришь это мне, работнику Аврората, — Гарри усмехнулся.

— А что?

— По-твоему, это законно? Нормально?

— По-моему, — откровенно проговорил Драко. — Это отвратительно. Но не нам судить. После того, что с ними сделал Джаяти…

— Да они САМИ выбрали этот путь. Ты что, не видишь? Это просто… мерзко. Клянусь, когда мы выберемся, я устрою этому проклятому «клубу» веселую жизнь.

— Когда мы выберемся, боюсь, мы не сможем его даже найти. А еще есть вероятность того, что мы даже не вспомним о нем. Сомния сильна. Ее магия сильна.

Тело на постели задрожало. Драко даже благодарен был кожаной маске за то, что не видел лица.

— Пошли, — сказал Гарри. — Пошли, я хочу все увидеть. Я хочу… понять.

В следующей комнате — такой же большой и такой же холодной — их ждало похожее зрелище. Только на кровати лежал юноша. Его гениталии перехвачены были кожаным ремешком.

Гарри сморщился.

Еще одна комната — два окна с бархатными гардинами и стойка в виде креста. Набор инструментов рядом.

— Меня стошнит. Сейчас. Если не выйдем, — Гарри покраснел, как подросток.

Драко попятился.

Комната с клетками на полу.

Еще одна постель — широкая, два тела, два очень юных тела: мальчик и девочка. Лица закрыты карнавальными масками.

Комната с ремнями, крючками в потолке.

Темная, без окон, комната, где на бетонном полу, прикованное, дергалось от боли тело. Какие-то проводки тянулись к наклейкам на лопатках, ягодицах и бедрах. Лицом вниз, и Драко видел только длинные рыжие волосы, рассыпанные по худым плечам.

Комната с диванами и козетками, на которых разложены были плети и кнуты.

Наконец, Гарри не выдержал.

— С нас хватит, — сказал он. — Мы не собираемся участвовать в вашем пире.

— Чего же вы хотите? — учтиво осведомился мистер Чанник. — Чего-то действительно необычного? Тогда прошу, у нас еще целый этаж и подвал…

— Мы хотим вернуться, — Гарри искоса взглянул на Драко. — Нам здесь делать нечего. У нас… есть дела. Возможно, мы не против на часок прогуляться по Лондону и… Нам нужно идти дальше.

— Нам всем нужно двигаться дальше, — заметил мистер Чанник. — И все же, отчего вы не хотите осмотреть наши эксклюзивные…

Драко посмотрел в узкое окно. Белый переплет рамы поверх темного, мокрого от дождя прямоугольника мостовой. Красный лист с невидимого платана спланировал и застыл в луже.

— Мистер Чанник? Сэр?

— Слушаю вас, мистер Малфой.

— Какое сегодня число?

— Вы спрашиваете меня о дате здесь, в Лондоне?

— Да.

— Шестое октября. Если угодно, маленький циферблат на ваших часах показывает дату, год, а другой — отсчитывает секун…

Драко отодвинул манжету, повернул циферблат на запястье. И голос карлика пропал.

— Подожди! Драко! Драко, успокойся.

Гарри начал отставать на втором повороте. Мелькали витрины, вывески кафе и дешевых забегаловок, неоновые надписи над магазинами. Гудели машины, где-то выла сигнализация. Прохожие кутались в куртки и пальто, и зонты плыли над тротуарами: жизнь, такая обычная, такая… настоящая, казалась Драко невыносимо яркой, значительной, полной: ее было так много, что Драко боялся задохнуться, захлебнуться.

Он бежал, не чувствуя дождя, не замечая промокшей рубашки и хлюпавших ботинок.

— Драко! Черт возьми, постой хоть минуту.

Завизжали тормоза, и Драко, скользя подошвами, вывернулся из-под колес черной уродливой машины с горящими от злости фарами. Гарри прыгнул с тротуара и схватил его за плечо.

— Ты хотя бы понимаешь, куда…

— Я понимаю. Понимаю, Поттер!

— Аппарация, — сказал Гарри быстро.

— Пытался, — Драко дернул руку, чтобы освободиться. — Ошейники… крадут магию. Или… я не знаю. Возможно, ее вообще нет… все еще… мне плевать.

— И что же делать? Мы не успеем…

— Успеем, — Драко показал ему часы, — если я правильно помню, у нас полчаса.

Гарри отвернулся. Лицо его сморщилось, как от боли, дождь стекал по растрепанным волосам и капал с подбородка.

— Мы даже не знаем… Драко!

— Я знаю. Мне нужен поезд. Пригородный поезд. Не помню номера, но…

— Драко, так не пойдет. Если ты правда хочешь успеть.

Он посмотрел на истекающее дождем небо.

— Мы не должны опоздать. Мы не МОЖЕМ! Все это не зря, все это не просто так… Сомния… нас отпустила сегодня, сюда… Гарри, не зря, не для того же, чтобы мы просто опоздали…

Гарри вновь ухватил его за локоть и поволок в какой-то переулок. Драко вырывался, но Гарри вцепился мертвой хваткой.

Выпустив Драко, он остановился спиной к припаркованному автомобилю и несколько секунд смотрел куда-то в сторону. Его глаза стали равнодушными и пустыми. Затем Гарри поднял локоть, размахнулся. Посыпались осколки. Внутри машины что-то пискнуло, но Гарри уже перегнулся, по пояс влез в окно и возился с проводками и кнопками.

— Чего стоишь? Быстро, внутрь.

Драко бестолково боролся с рукоятью, глаза его были мокрыми, пальцы тряслись. Гарри скользнул за руль, раздался щелчок, и дверца машины открылась.

Взревел мотор, запахло бензином, остро и безнадежно: с минуту Драко был уверен, что его стошнит прямо на маггловское чудо техники.

— Куда? — Гарри посмотрел в зеркало над панелью. — Куда, Малфой?

— Восточное шоссе… кажется… я…

— Ладно, разберусь. Наверное. В следующий раз напомни не злоупотреблять аппарацией и учить географию Восточной Англии.

Драко на шутку не откликнулся.

Машина неслась по серым предвечерним улицам, а он закрыл глаза и прижался лбом к стеклу. В разбитое окно влетал ветер, гулял по салону, стирал бензиновую вонь и оставлял запах осени — строгий и прозрачный.

— Мы можем ехать быстрее?

— Что ты сделаешь? — спросил Гарри, не отрывая взгляда от дороги. — Что?

— Я успею его поймать.

Он поднес руки к лицу и стер влагу. Его глаза горели, в груди от бега набух колючий, жаркий шерстяной комок.

Автомобиль вырвался на развязку, покружил немного и полетел по шоссе.

— Если я правильно помню название того городка… Мы приедем в Малфой Мэнор минут через двадцать, — Гарри вытер локтем свою щеку.

— Я успею, — тихо сказал Драко.

— И все?

— Этого мало?

— Нет, — сказал Гарри. — Нет, Драко. Этого…достаточно.

Я стою у окна, подумал Драко. Просто стою и смотрю, как деревья роняют листья, и все замерло, и ничего плохого не может случиться. Ничего не случается, потому что я не виноват. Ничего не случится, потому что я смотрю за ним. Я знаю, куда он идет, я знаю, что он собирается сделать, я вижу его…

— Я стою у окна, — Драко почувствовал, как сердце начинает биться быстрее, быстрее, и еще быстрее — колотится в груди, словно птица, большая и горячая. От восторга он не смог закончить — и даже не знал, как закончить, поэтому просто повторил громче. — Я стою у окна.

Гарри быстро повернулся к нему, смерил взглядом и вновь уставился на дорогу.

— Мы успеем, — сказал он негромко.

— Да. Потому что я стою у окна.

Гарри прикусил губу, и машина, взревев, набрала скорость.

— Держись, — запоздало предупредил он. — Просто держись, ладно? Все будет быстро, и все закончится… хорошо.

Гарри вытянул шею и всмотрелся в указатели.

— Сейчас поворот. Затем минут десять по прямой… И… потом бездорожье. Но мы справимся.

Драко покровительственно улыбнулся. Восторг его сменился покоем, тихим и ровным, как осенние поля вдоль шоссе.

— Да. Я знаю, что справимся. Все не случайно, Гарри, и мы не случайно…

Мотор зарычал, машину дернуло и занесло на скользком проселке. Гарри, ругаясь и безуспешно, крутил руль. Под капотом раздался хлопок, а затем запахло горелой резиной, пережженным маслом. Автомобиль встал, и мотор замолчал.

— Черт. Гребаная тачка, — Гарри нервно дергал за рычаг. — Драко. Зажми эти два проводка, ладно? Держи их рядом.

Драко послушался, но в нем — так же быстро, как радость и спокойствие — разросся ужас. Гарри выскочил под мелкий дождь, побежал к капоту, открыл его. Свет в салоне померк. Драко разжал пальцы и открыл дверь.

Он вышагнул в осенний вечер, увидел знакомые — блюдцем — холмы и полоску деревьев на гребне самого дальнего.

Он почувствовал его, как животное чувствует запах норы — запах дома, близкого дома. Свой собственный запах.

Драко побежал по полю, перемахнул через низкую изгородь, воздух наполнил его легкие до отказа — а в следующий миг воздух исчез. Дыхание его пропало, пропало все, что заботило его, Драко Л. Малфоя, или заставляло чувствовать страх, боль, стыд, вину — он бежал, в буквальном смысле исчезнув, растворившись в огромном и живом, в чем-то, чему названия еще не придумали. Надежда? Слишком мало. Вера? Слишком просто.

Вот и все. Вот все и закончилось. Так легко? Нет, нелегко.

Но я стою у окна. Я вижу его, я знаю, что будет… что может случиться. И именно потому, что я знаю, ничего не случится.

В его мыслях и чувствах будущее и прошлое переплелись, настоящее стерлось, беспомощное перед определенностью прошлого и — особенно — перед чудом будущего.

Плоские подошвы ботинок скользили по мокрой низкой траве, он несколько раз упал и поднялся, цепляясь за травинки и комья холодной земли. Дождь прекратился. Осень затихла и присмирела, листья с платанов слетали по спиралям, ровным и гладким.

Все вокруг замерло в ожидании, и ожидание это было тревожным и терпким, манящим и сладким, пьянило и баюкало бегущего по холмам.

Драко остановился лишь когда увидел пустую лужайку, и свет в окнах собственного дома.

Там, за окнами гостиной, метались беспокойные тени.

Здесь, в траве, лежали метла и чернела круглая вязаная шапочка.

Он посмотрел на часы.

Ему хотелось кричать, он открывал рот, но не было ни звука — кто-то внутри его, а может быть, кто-то там, за окнами Малфой Мэнор, умолял его молчать, уговаривал и просил.

И Драко тошнило от этих уговоров, тошнило беззвучным криком, потерянными минутами, тошнило собственным бессилием, собственным горем.

— Нет, — Гарри схватил его за плечи, потянув назад, под деревья. — Ты туда не пойдешь.

— Мы опоздали? — выдавил Драко жалким, потерянным и просящим голосом.

— Прости меня. Драко, я… прости меня.

Гарри прижался щекой к его лицу.

— Не смотри туда, пожалуйста. Не смотри. Просто… дыши. И… все, все будет…

Драко затрясся. Вначале он думал, что слышит крик какой-то птицы в ветвях. Тонкие, короткие, полные печали, звуки.

Затем он почувствовал пальцы на своем лице, твердые, горячие пальцы. Они вытирали дождевые капли, но дождя ведь нет. Или он опять начался?

Драко согнулся пополам, сердце его сделало удар и осталось в пустоте. Он слышал свой плач: даже не плач, а нечто среднее между стоном и криком. Чувствовал, как мокрые ладони сжимают его лицо, и кто-то держит его, обнимает и отпускает, и опять обнимает за плечи, гладит его голову, шею.

А потом его горло сжалось, огонь побежал к груди и подбородку, и ошейник начал пульсировать.

Огонь появлялся и пропадал: промежутки затишья уменьшались. Гарри схватился за ворот своей рубашки, его глаза сверкнули от бессильной злости.

— Они хотят, чтобы мы возвращались.

— Не сейчас.

— Они же просто убьют тебя… Теперь-то ты видишь, что нельзя умирать?

Драко побрел по лужайке. Он подобрал шапку Скорпиуса и ткнулся в нее носом.

Гарри шел за ним, шипя от боли.

— Они ушли?

— Кто?

— Я. И Астория. И Скорпиус.

— Я никого не вижу в окнах. И хорошо, потому, что если нас заметят…

— Значит, нам пора.

— О чем ты?

— Мы войдем в дом. В мой дом.

Ошейник полыхнул, и Драко выронил шапку.

— Зачем?

— У меня есть дело.

— Драко, не глупи. Давай вернемся, извинимся, и… я не знаю? Черт. Что-нибудь придумаем.

Драко повернулся к Гарри.

— Это ты меня прости.

— За что еще?

— Я знаю, что ты… хотел бы увидеть их. Своих детей. Свою семью. Сейчас. Но я никуда не уйду, пока не закончу. Ты? Если хочешь, если… можешь. Иди. Хватит с тебя Малфой Мэнора.

Гарри медленно покачал головой.

— Ты плохо меня знаешь. Это — просто фотография.

— Фотография?

— Ну…Как смотреть на очень живую фотографию. Или в зеркало Еиналеж. Я больше не покупаюсь на такое фуфло. Мне не нужно шестое октября. Мне нужно… мне нужно то время, где у них есть я. А не… другой я.

Драко дернулся от боли, и Гарри прекратил объяснения. Его пальцы царапали ворот рубашки, ставший уже грязным и мокрым. На подбородке чернел след от сажи, дорогой галстук был заляпан маслом — машинным, скорее всего, отстраненно подумал Драко.

— Теперь. Только вернуться.

Поглядев на Поттера с жалостью, которая вдруг нахлынула поверх его горя и боли, и которая, странное дело — смягчала их — Драко показал на свой дом:

— Там сейчас никого. Я их не оставлю.

— Как насчет домовиков? — Гарри попытался улыбнуться и потерпел полное фиаско.

— Когда мы аппарировали в больницу, он увязался с нами. Нужно было взять кое-что из вещей, а мы не… мы же не думали, что…

— И дом оставался пустым?

— Да… если заклинания нас пропустят…

Гарри поплелся за ним, загребая ногами и ругаясь сквозь зубы.

— Кажется, теперь горит сильнее, — сообщил он в пространство, когда Драко поднялся на крыльцо.

Его пальцы легли на дверную ручку, она мягко повернулась, поддалась. Может быть, шестого октября все пошло настолько неправильно и страшно, что домовики позабыли о защитном заклятии. Может быть, оно было — но только магия Сомнии пересилила магию Драко.

Он решил, что об этом поразмышляет позже. Или никогда.

Холл перед лестницей был все тем же, оставленным много месяцев назад: идеальный порядок, приглушенный свет. Гарри, хромая и заваливаясь на бок, добрел до дивана и упал, он дергал ошейник, его шея покраснела и опухла, лицо было мокрым от пота.

Драко поднялся на второй этаж и остановился напротив комнаты сына. Он слышал, как внизу матерится Гарри, как в камине трещат поленья, как древесина старого дома поскрипывает, деликатно и настороженно, под шагами нежданных гостей.

Чувствовал запахи, прежде неощутимые, а теперь ставшие вдруг чем-то вроде книги: книги памяти, счастья, гербария прожитой жизни.

Духи Астории, шампунь Скорпиуса, воск для полировки панелей, масло для паркета, косметические зелья в ванной комнате, ужин, оставленный на плите — ростбиф, тушеный горошек. Привезенные позавчера фруктовые меренги от парижского кондитера. Печенье с кардамоном. Лимонад в стакане, карамель и недоеденный баварский пряник — рядом с постелью мальчика.

Газеты, разложенные на письменном столе. Чернила. Перья.

Книги. Их желтые страницы с сухим и пыльным, терпким, сладковатым ароматом клея, старой бумаги и множества прикосновений. Шелковые платья, отглаженные мантии, пальто в батистовых чехлах, начищенные ваксой ботинки, туфельки с потемневшей на изнанке кожей, атласные банты. Пудра, расчески, ночной крем — миндаль и кокосовое масло. Корзины с бельем в подвале — чистое пахнет холодом, ветром и мылом, грязное — потом, духами, спешкой и волнением, сном и радостью, похотью, любовью.

Все воспоминания и запахи окружили Драко, он прислонился лбом к прохладной древесине. Боль от ошейника отступила, почти исчезла под натиском боли иного свойства.

Все, что прошло, и к чему он больше не вернется: далекие комнаты, чужие шаги, смех, голоса — отступили в прошлое и остались там, и Драко понял внезапно, о чем говорил Гарри, об ужасно живой — и ужасно ненастоящей — фотографии.

Он вошел, стараясь не смотреть на оставленные тут и там одежки, скомканные школьные джемпера, разбросанные по ковру ботинки, грязные носки и разношенные кеды.

Стемнело, свет сочился в щель между гардинами тонким, мутным ручейком. Драко, не вслушиваясь в плач собственного сердца, не обращая внимания на приступы удушья, встал на колени и нащупал шершавую поверхность старой коробки.

Он вытащил ее из-под кровати, подняв облачко пыли, открыл и наткнулся на груду потрепанных комиксов. Выгреб их на пол, затем наступил черед многотомных приключений каких-то волшебных мстителей. На дне увидел то, что искал — под старенькой раскраской из жизни пятнистой собачки Мими.

Драко вынул книгу, тонкую и дешевую, и принялся складывать остальное обратно.

— Что ты делаешь? Драко?

Драко положил последний том на место.

Поднял с ковра «Страну Потерянных Снов».

— Разве не видно? Оставляю подсказку.

— Но… Драко. Так же нельзя. Так делать…

— Как? Нечестно? Неправильно?

Он положил книгу поверх других и закрыл коробку.

— Это все, что я могу, — Драко ухмыльнулся, и боль тут же побежала горячими лапками вверх — до самого затылка. — Не письмо же писать, в самом деле? Письмо его напугает. Он трус. Он скорее поверит шарлатану Переску, чем мне.

— Ты говоришь о самом себе.

— Да, и это довольно… безумно. Но я-то его знаю, Поттер. А ты? Ты пока что счастлив, сыт и доволен жизнью. И ты совсем, совсем его не знаешь.

— И ты считаешь, что ему это поможет?

Драко обернулся и вгляделся в ставшее пятном сумрака лицо.

— Я? Я только знаю, что, раз мы теперь здесь — то, верно, у него хватит мозгов и смелости. На все остальное.

Он встал, отряхивая пыль с колен.

— И тебе, как видишь.

Гарри отвернулся и вышел.

Драко слышал его шаги — несколько быстрых ударов по половицам — затем раздался крик, стук упавшего тела. Он вскочил, чтобы помочь, но огонь затопил его горло, потек к груди, животу, выжег глаза и иссушил мысли.

Последнее, что он чувствовал — жар, нестерпимый и яростный, в каждой клеточке тела, такой большой, такой ясный и чистый, что не осталось места для страха.

— Я полагаю, что упрекать вас, джентльмены, было бы бесполезной тратой моего и вашего времени.

Лицо Гарри совсем рядом, очки поблескивают в ярком свете.

Темные волосы, белая рубашка. Серый бетонный пол.

Драко попытался сесть, и обнаружил, что руки его связаны за спиной, что на шее горит странгуляционная борозда, а в глазах плавают мутные круги. Он поморгал и покосился на мистера Чанника, который восседал в кресле, свесив потешные ботиночки свои и чуть ли не болтая ими в воздухе.

— Вы же оставили нас в живых, — Драко облизнул губы. — Значит, все-таки собирались упрекать.

Мистер Чанник хмыкнул.

— В сообразительности вам, мистер Малфой, не откажешь. Однако, не в благоразумии. Теперь нашим юристам придется иметь дело с угоном автомобиля, с вторжением в частную собственность…

— Я вас уверяю, последнего никто не заметит, — Драко стало одновременно и жутко, и весело.

— Вы очень смело рассуждаете, мистер Малфой. Вы считаете себя хозяином данного поместья, не так ли?

— И был, и остаюсь.

— А он, другой мистер Малфой? Он тоже…

— Оставьте его в покое, Мерлина ради! Ему сейчас точно не до вас. Ему нет дела до ваших глупостей, и, даже если я, я сам, встану перед ним в полный рост…

— И вот такие-то последствия вы предлагаете нам замять?

Гарри, лежавший на боку, пошевелился и застонал.

— С нами вновь мистер Поттер, — ядовито пропищал мистер Чанник. — Он тоже считает все случившееся милым, ничего не значащим, приключением?

— У него и спросите, — огрызнулся Драко.

Гарри подергал плечами, пьяно осмотрелся.

— Я так и знал, что все пустые угрозы, — прохрипел он, оскалившись. — Вам же не надо никого убивать, это слишком быстро и просто. Вам надо поиздеваться.

— Простите, мистер Поттер, мою нескромность, но издевательства на данный момент претерпел только наш законопослушный клуб…

— Ага. Законо… послушный. Бордель.

Мистер Чанник визгливо засмеялся.

— Каждый видит то, что желает, господа.

— Уж конечно.

— Послушайте, мы, конечно, поступили… опрометчиво, — осторожно сказал Драко. — Но заметьте, никому не нанесено вреда.

— Вред нанесен нашей репутации, — карлик надулся. — А равно как и вашему будущему, если, конечно, предположить, что оно вас еще волнует.

— В каком это смысле, ты, сморчок-сутенер? — Гарри дернулся всем телом, пытаясь встать на колени.

— Пропущу мимо ушей грязные инсинуации, — с видом оскорбленной невинности объявил мистер Чанник. — И только замечу, что вам с вашим приятелем вход сюда навсегда заказан. Отныне и вовеки…

— Да и слава Мерлину, — Гарри тряхнул мокрыми волосами. — За час экскурсии я пережил мало приятного.

— Это полностью ваша вина, — строго сказал карлик. — Не будь у мистера Малфоя такого самомнения…

— Его-то не приплетай, — посоветовал Гарри. — Он делал, что должен. Давай, расскажи нам, что дальше. Вы нас вышвырнете? Туда, назад? О, спасибо.

Мистер Чанник поднял ручонку и изобразил какой-то королевский жест.

— Вы обязаны вернуться, мистер Поттер. И это, разумеется, не подлежит обсуждению.

— Ну так давай, приступай к исполнению, — устало буркнул Гарри.

— Терпение, мистер Поттер. Имейте терпение. За свои деяния вы получите сполна. А пока…

Карлик с неожиданной ловкостью соскочил на пол и протопал к Гарри. Он взмахнул руками, и Гарри изумленно поднял ладони к лицу. Драко повторил жест.

— Я вас не боюсь, — объявил мистер Чанник, но на всякий случай, под взглядом Гарри, попятился к двери. — Подумайте о своем поведении, а пока что не считаю возможным связывать гостей без добровольного на то согласия.

Гарри встал, неловко и пошатываясь, оглядел комичную фигурку.

— Я бы не стал об тебя марать руки, — сказал он, — и ты это знаешь.

— О да. Знаю. Еще как знаю, мистер Поттер.

Дверь не открылась, и карлик не вышел за порог: он просто растворился в воздухе. Гарри метнул ему вслед сердитый взгляд и уселся в единственное кресло.

Драко привалился спиной к стене. По бетону сбегали ручейки влаги, пахло подвалом и раскисшей, бесплодной землей. Два ярких плафона нагло сияли на потолке.

Кроме вычурного кривоногого кресла, никакой мебели больше не было.

— Долго они будут решать, как ты думаешь?

Драко повозил пальцем в лужице на полу.

— Понятия не имею. Мистер Чанник довольно эксцентричный тип.

— Довольно мерзкий, как по мне.

— Ни убивать, ни калечить нас они не собираются. Первое давно бы сделали, а для второго им нужно согласие. Не уверен, но, возможно, таковы правила клуба. Кто-то, кто все это придумал, должен был позаботиться о безопасности… туристов.

— Я ни о чем не жалею, — вдруг, после паузы, заявил Гарри. — Не жалею, что мы так потратили этот гребаный час. Только… если бы мы успели.

Драко отвел взгляд.

— Мы не могли успеть… я об этом думаю, думаю постоянно. Почему все так случилось? Не могло же все так просто закончиться?

— Но тогда какой смысл…

— А смысла нет, Поттер. Нет никакого смысла, только игра времени и пространства.

— Для чего?

— Игра? Она ни для чего, и она без выигрыша. Как те карты. Которые я видел во сне.

— Что значит «без выигрыша»? Одни проигрыши?

Драко закрыл глаза и расслабился, вытянув ноги.

— Одни проигрыши, — повторил он безучастно.

Гарри сел рядом — Драко чувствовал тепло его тела, и слышал шорох одежды, тихий скрип подошв по бетону.

— Не надо так говорить. На тебя непохоже.

Драко улыбнулся, не открывая глаз:

— Я начинаю смотреть на вещи реально. Я помню… черт, я помню, как ты станешь меня отговаривать через несколько недель. Как ты скажешь, что я обезумел, что мои надежды — пустые, глупые сказки.

— Но ведь я ошибался?

— Не в главном.

— Знаешь, сегодня… ох, скорее бы оно закончилось, это «сегодня». Но сегодня я тоже ошибся. Я говорил про фотографию, про зеркало Еиналеж…

— И правильно, — перебил его Драко.

— Нет, неправильно. Все это было реально, для тебя — реально. Я видел твое лицо. Я не знаю, где ты взял столько мужества. Ты прошел через все второй раз. Сам, добровольно, и до конца. Драко? Ты слушаешь?

— Да, но…

— Так вот, слушай внимательно: я увидел тебя в комнате Скорпиуса и в этот момент я подумал: у мужика охренительно железные яйца.

Драко не смог удержать улыбку и короткий, похожий на всхлип, смешок.

— Да, да, именно так. Именно такими словами. Ты знаешь, яйца вырастают у некоторых, когда нужно драться, или бежать, или кого-то спасать. У большинства, так мы устроены. Но я никогда не видел, я не могу представить никого, кто по собственной воле пошел бы туда, где случилось столько горя, прожил бы все это еще раз, без всякой надежды, без всякой защиты, наголо, без наркоза… и не сошел бы с ума.

— Откуда ты знаешь? Может быть, я сошел?

— Еще нет. Когда увижу, то скажу тебе, не беспокойся. И… дай мне закончить, ладно? Я подумал, что с такими яйцами ты прогнешь под себя всю гребаную Сомнию, весь этот трахнутый мир. И я уверен, что это будет. Что все будет, и все закончится хорошо. Потому что иначе… я уж и не знаю, кто еще. Кому достанется выигрыш, как не тебе. Я просто не могу представить, что ты сдашься.

Драко подумал, медленно и лениво, что Поттер, в сущности, чрезвычайно банален и глуп. Что его плоский умишко не может предположить ничего, кроме смелости, а между тем…

Дело было не в ней, а в том, что он уже сдался. Все красивые речи Гарри касались будущего — но здесь, в прошлом, Драко позорно и навсегда сдался. И он был рад собственной капитуляции. Трусливо и подло радовался тому, что теперь, когда он полностью осознал невозможность бороться, он может просто сидеть, закрыв глаза, и ждать решения своей участи, никуда не бежать и ни о чем не заботиться.

Все было ударом, финальным и милосердным.

Шестого октября мир изменился, но изменения эти Драко принял лишь много месяцев спустя — по иронии сомнийской магии, правда, в день шестого же октября. Что ж, кому-то понадобилось набросить на время петлю и стянуть два конца, привести Драко к полнейшему провалу и вышвырнуть в ничто, в никуда.

— Я уже сдался, — сказал он спокойно. — Я больше не знаю, куда мне идти. Я и прежде не знал, но, с картой в голове, с картой на куртке, мне казалось, что я могу… решать. Теперь я не хочу ничего решать.

Я хочу закрыть глаза и больше никогда не открывать, подумал он, но вслух не произнес. Он опасался бурной реакции Гарри, который стал вдруг таким целеустремленным и так жаждал утешить, ободрить.

— Но ты! Ты поддерживал меня всю дорогу, ты меня уговаривал, ты говорил, что мы правильно идем, и что мы…

— Я был глупым, — сказал Драко. — Я ничего не знал.

— Зачем же оставил книгу? — вдруг спросил Гарри. — Зачем она, по-твоему, если искать и бороться теперь бесполезно?

Драко приоткрыл один глаз и посмотрел на свои руки.

— Наверное, чтобы тот, другой, Малфой, все сам понял.

Гарри отмахнулся:

— Не ври мне и себе. Ты хочешь, чтобы он прошел весь путь, и ты боишься, что он не сможет или не сообразит… И ты — это он, господи боже, Драко! И ты никогда не сдашься. Допустим, они сейчас вышвырнут нас обратно? На пустоши? Что ты станешь делать? Куда пойдешь?

Никуда, подумал Драко с раздражением. Я лягу в пустом коридоре, и буду лежать, пока кровь из носа не натечет в глотку, и пока я не захлебнусь ею, как захлебываются морской водой тонущие там, в будущем, как захлебнулись моряки корабля из царства Заката.

— Куда? А куда мне идти? Наверное, в царство Утра.

— Вот, — наставительно сказал Гарри. — Потому что Скорпиус жив, и ты вернешь его…

— Разумеется, мой сын жив. И здесь, и там. И в прошлом, и в будущем…

Драко не смог закончить, горло его сжалось от предчувствия какой-то ужасной, темной тайны, которая была в этих словах, и которой он не понимал.

— Значит, нельзя быть слабым. Не тебе быть слабым. Эй, — Гарри мягко потыкал кулаком в его плечо. — Ты же только что отрастил самые железные в двух мирах яйца!

Драко рассмеялся, невольно и негромко. Гарри придвинулся ближе, обнял его и поцеловал между бровей. Прикосновение его губ было горячим, быстрым и ласковым: родительский, целительный поцелуй, без похоти, без упрека.

Драко ткнулся лбом в его плечо и замер, не желая продолжать разговор и не желая размыкать объятие.

— С этими козлами и их клубом я еще разберусь, — пробормотал Гарри, а его руки гладили волосы Драко, шею и плечи, — нам бы только найти настоящую дверь в Замирье. Но… найдем. Подумай сам, кто еще столько прошел, видел пустоши и не сдох на них, видел топи и не утонул в них, видел столько всего, столько всего узнал?

— Поттер исполняет гимн во славу себя самого, — промычал Драко в рукав.

— Да, — Гарри фыркнул. — А что мне остается? Ты с какого-то хрена записался теперь в пессимисты и скромники.

Их оставили в комнате с ключами, мистер Чанник даже не потрудился произнести прощальную речь, а два дуболома-охранника, с ног до головы в черном, просто втолкнули проколовшихся туристов в красный сумрак.

Гарри пообещал им веселую жизнь, но дверь с треском захлопнулась, повернулся ключ в замке — и все другие ключи тихонько зазвенели.

Драко посмотрел на рукав своего камзола, выпачканный в плесени и пыли, пощупал сумку на плече. Гарри наклонился и подергал голенища сапог, потом вытащил кинжал и потряс им, словно бы убеждаясь в его реальности.

— Другого пути нет? — спросил он у ключей на потолке. — Вы на это намекаете?

Драко посмотрел на бархатный занавес. Он тихо покачивался, будто от сквозняка.

— Ладно, — с непонятной угрозой произнес Гарри. — Ладно, будь по-вашему.

— Интересно, — тусклым голосом сказал Драко. — Интересно, в какой момент времени мы окажемся там? Сколько времени пройдет?

— Пройдет ли вообще, — откликнулся Гарри. — Если нет, мы опять увидим человека-птицу.

— Не сказать, что блестящая перспектива, — Драко раздвинул края занавеса, толкнул дверь. Она поддалась легко, отворилась без звука.

Он уставился в голубые, наивные глаза.

Гарри оттолкнул его и вышагнул первым.

Драко хотел предупредить, но чьи-то руки буквально втащили его в подземелье, а в лицо нацелился кончик длинного меча.

— Драко! Назад! — крикнул было Гарри, но и его уже держали двое.

Человек-птица так и стоял у открытой двери, переминаясь с ноги на ногу, по-прежнему в замызганной рубашке до колен, с непонимающей и дрянной улыбкой на красивых губах.

Кто-то ударил по двери, слабые пальчики оборотня соскользнули с нее, занавес покачнулся в последний раз, сошелся, как две складки живой плоти, а запах сырости и запустения вытеснил острый, звенящий запах Лондона.

— Именем короля Полуночи, вы двое арестованы.

Драко дернулся, пытаясь вывернуться из железной хватки, но его только крепче сжали с двух сторон. Он завертел головой, натыкаясь на какие-то кожистые наросты, черные ремни, бряцающее оружие.

Эти существа были высокие — макушки их почти упирались в потолок — длиннорукие, сутулые, кожаные сборные доспехи отливали нефтяным блеском.

Лица закрыты были сплошными масками с выпуклыми, темного стекла, окулярами там, где, предположительно, находились глаза.

Тот, кто командовал, однако, был человеком.

Выглядел как человек, во всяком случае: он был коренастый, лысый, в темных круглых очках. Двойной подбородок лежал жирными складками на жестком вороте куртки, плоский нос и узкие губы придавали ему сходство с каким-то земноводным. У него были карикатурно широкие, толстые плечи, и короткие пухлые руки, затянутые в тугие перчатки. Голос же был низкий, сиплый, отрывистый:

— За незаконное проникновение в дверь удовольствий, за причиненный в Замирье ущерб и за неповиновение королевским указам, — закончил он равнодушно.

— Какого хрена? Мы ничего не знали об указах, — Гарри почти кричал. — И ни о каком короле… Черт! Здесь нет короля! Это же, мать их, пустоши!

Узкий рот раздвинулся, стали видны коричневые мелкие зубы. Черные стеклышки очков отражали два бледных лица: одно со шрамом на лбу, другое невозможно усталое, изможденное и растерянное.

— Если чужеземцы осмеливаются спорить с самим королем Ночи, то их участь еще более незавидна, чем участь обычных преступников. Подумай над этим. И помолчи.

— Плевать мне на короля Ночи. Он мертв, а вы просто…

— В шахту их.

Драко поволокли по коридору, и, хотя он думал о побеге, при всем желании не смог бы осуществить: держали его крепко, так, что кости в плечах трещали и выворачивались, а кроме того, путь был до того запутанный и длинный, что невозможно было запомнить все повороты и проходы.

Их провели по лестницам, железным и ржавым, по каким-то коридорам, мимо тупиков с дверями и провалов, мимо вагонеток, замерших на рельсах, мимо тусклых светильников и плесневелых стен.

Драко обернулся.

Человек-птица семенил позади, он выглядел потерянным, как ребенок.

— Эй! — окликнул он, извернувшись, чтобы лучше видеть предателя. — Это ты все подстроил?

— Не сметь разговаривать с детьми Его Величества, — раздраженно рявкнул командир.

— Как? — переспросил Гарри, — как вы их называете? Это же птицы…

— Молчать! Успокойте их.

Один из стражников, державших Поттера, размахнулся и ударил Гарри в лицо. Брызнула кровь, Гарри застонал, зафыркал, а потом выплюнул себе под ноги какой-то камешек.

Зуб, догадался Драко, и между лопатками у него потек ручеек холодного пота.

Длинный переход закончился, жирдяй открыл металлическую дверь, выбрав ключ из огромной связки, болтавшейся на поясе, и провел всю процессию по ржавому желобу.

Листы металла гремели под ногами, Драко посмотрел вниз, и голова у него закружилась — на дне пещеры стелился серыми простынями туман, далеко внизу переползали по камням какие-то бледные, едва различимые, но определенно отталкивающего вида, фигуры.

Он поднял глаза, и темнота его поразила — свет шел снизу, а наверху не было ни потолка, ни неба — зловещая пустота, от которой в желудке что-то вздрагивало, а в горле томился крик.

Желоб выдержал их пробежку (жирдяй двигался с удивительным проворством, стражники не отставали), и привел на подвесную галерею, хрупкое и ненадежное сооружение с арками и тросами.

Под ногами покачивались ажурные пластины, ржавчина сыпалась с них, похожая на хлопья красного снега. Пахло гнилью и плесневелыми тряпками.

— В шахту, — приказал командир, остановившись на развилке, от которой бежали влево и вправо тонкие мостки.

— Подождите, — решился Драко, и на всякий случай пригнулся, ожидая ударов.

— Почему мы… Скажите, куда вы нас ведете? Мы что-то нарушили, и мы не отрицаем…

— Признание вины не спасает от расплаты, — прокаркал жирдяй, — и смотри себе под ноги, преступник. Здесь опасные переходы, оплакивать тебя никто не будет. Стражу не наказывают за мертвых пленников.

— Я не собирался… О, ради Мерлина! Просто скажите, что это за приговоры такие — о которых преступник не имеет права…

— Работа в шахте, — сказал толстяк. — Не приговор, а королевская милость.

— Как тебя зовут? — вдруг спросил Гарри. — Кто ты такой, вообще?

— Именем короля я вершу расплату, — с великодушным спокойствием сказал толстяк. — Справедливую и честную. Именем Великого Хранителя Тарра я подчиняю себе темных стражников по всему княжеству Ночи.

Драко вздрогнул.

— Тарра? Вы слышали о Тиррене Тарре?

Жирное бесформенное лицо медленно повернулось. Черные очки казались пустыми глазницами.

— Вопрос в том, откуда ТЫ слышал о нем.

— От Сайнии, — быстро сказал Драко.

Гарри отчетливо застонал.

Безгубый рот дрогнул, и тут же сжался в тонкую, словно надрез в мучнистых складках щек, линию:

— Ты безумец, а не преступник. Если позволяешь себе произносить имена Величайших…

— Она жива, — Драко почувствовал: плечи его сжимают так, что острая боль катится по спине и груди. — Она мне сказала о Тиррене Тарре… Ну. Не сказала, оставила записку… Это неважно.

— Уведите их, — бросил толстяк. — Прочь отсюда. Никто не смеет осквернять наши дома. Если станут еще болтать — бейте так, чтобы им нечем стало произносить великое имя.

Пленников поволокли по мосткам, Драко, позабыв о благоразумии и приказах жирдяя, сумел вывернуть шею и оглянуться. Оборотень стоял рядом с командиром стражи и смотрел вслед Гарри с тоскливо-восторженной улыбкой.

— Вы не можете! Вы знаете, о ком я говорю! Принцесса Сайния мне сказала, она велела найти Тиррена Тарра. Если вы правда ему подчиняетесь…Вы не смеете!

Голос его дорос до какого-то почти писка, сорвался — и раскатился эхом по стенам пещеры, потек вниз, слова терялись, распадались и пропадали в тумане и камнях.

Мостки перешли в череду гранитных ступеней, стражники втащили Гарри и Драко наверх, провели по тоннелю и впихнули в узкий дребезжащий лифт.

Гарри рванулся к решетке, но она захлопнулась, обдав всех рыжей пылью, один из стражей потянул рычаг в наружной стене, и их лица-маски поплыли вверх.

Драко не удержался на ногах, шлепнулся, больно приземлившись на задницу. Пол лифта раскачивался, в решетки сыпалась каменная крошка.

Гладкие плиты шахты проплывали мимо, что-то пронзительно скрипело и глухо охало в древнем механизме, тросы гудели. Свет в плафоне мигал, гас и вновь загорался, превращая поездку в череду фантасмагорических образов: Гарри, зажавший разбитый рот, Гарри, дергающий рычажки на панели, Гарри, что-то кричащий с поднятым кверху лицом.

Драко, наконец, собрался с духом, встал и потянул Гарри за край плаща:

— Успокойся! Будешь так прыгать — мы сорвемся с тросов.

Гарри посмотрел на него с безумной, кривой ухмылкой. Рот и подбородок словно клоунский грим, кровь бежит по шее тонкими ручейками.

— И что нам делать? Прикинуться, что все нормально, и мы согласны отработать и выйти на свободу с чистой совестью? Интересно, она, вообще, предполагается — свобода?

— Относительно… да.

— Прости?

— Там, внизу, видимо, обойдется без стражи. Они ведь не спускаются вместе с нами, — рассудительно сказал Драко. — И перестань жать на все кнопки подряд, если лифт застрянет посреди пути, будет хуже. По стенам шахты нам уж точно не выбраться.

— Эти лифты начинают меня раздражать, — Гарри вытер рот, красная полоса протянулась до мочки уха. — И они выбили мне зуб! Засранцы.

— Скажи спасибо, что не всю челюсть. Под масками те же твари, что встретились нам на берегу, я уверен.

— Тогда почему бы им было не прочитать наши мысли и не понять, что мы…

Драко пожал плечами:

— Может быть, они и прочли.