Элизиум, или В стране Потерянных Снов

Глава 6. Береговые пустоши, часть 2

В какой-то книге, названия которой он уже не мог вспомнить, Драко читал, что, помещенный в комнату без окон, без естественного света, волшебник перестает различать день и ночь, и, при попытке восстановить в памяти прошедшее, непременно потеряет дни или присовокупит лишние. Правда, утешала дальше книга, магия в таких условиях становится сильнее, а управлять ею становится проще.

Утешение бесполезное для него и Гарри, а вот насчет потерянных дней, как они убедились на опыте, — чистая правда.

Шелковая Шахта не была местом заключения, во всяком случае, и к немалому удивлению Драко, мало кто из обитателей так ее воспринимал.

Многие считали шахту местом ссылки, другие — укрытием, а были и те, вполне довольные своим положением, кто вообще считал за большую честь оказаться в ней.

В-основном, это были люди пустошей — те, кто еще оставался, когда вечная зима и вечная ночь сковали землю.

Люди, которые еще помнили, как они спускались по древним коридорам ниже и ниже, пока не достигли сухих и горячих пещер, и не построили первые поселения. Эти люди считали Шелковую Шахту своим домом, а их дети и внуки — свой родиной, и никто бы не рискнул с ними поспорить насчет сомнительности удобства и красоты темно-алых пещер.

Были, однако, и скептики — контрабандисты и грабители, мародеры и пираты, угодившие сюда после восстановления трона Ночи. Эти ребята — одноглазый Пики, старик Робуш, с вечной трубкой в слюнявых губах, бывшая шлюха и пиратская мамаша Марита — считали шахту чуть более приятной альтернативой смерти в пустошах или сроку в настоящей темнице.

Но и те, и другие, и разбойники, и первые поселенцы, и даже те, кто родился и вырос здесь, сходились в одном: Шахта ворует твое время, и никто не сможет сказать тебе точно, сколько ночей, недель, лет — он провел под багряными сводами.

Первые часы Драко проспал, как убитый, а проснувшись, обнаружил, что в нише, которую они с Гарри нашли после прибытия, сидят какие-то люди, на костре кипит котелок, и никому решительно нет дела до пришельцев. Гарри вернулся откуда-то, он принес корзину угля, сел вместе со всеми вокруг огня, и преспокойно принял из рук полной, рыжей, как мед, женщины, миску с горячим варевом.

Драко не оставалось ничего другого, как присоединиться — и выслушать правила жизни в Шелковой Шахте.

Не воровать.

Не мочиться и не испражняться в ходах и у человеческих жилищ. Использовать только специальные ямы.

Не убивать.

Не нападать на стражу, иначе еды не будет несколько циклов.

Не отбирать чужую добычу.

Не забирать чужие дома.

Не оскорблять короля Ночи… хотя по этому пункту согласия между обитателями не было. Те, кто помоложе, только хихикали и перешептывались.

Стирать одежду и смывать грязь с тела.

Не уводить чужих жен и не засматриваться на чужих мужей.

На этом короткий свод правил закончился, а Драко доел водянистую, солоноватую кашу и опять упал на циновку, и опять заснул, и шахта опять украла у него день — или множество дней.

Он проснулся, Гарри сидел рядом с ним, склонившись над кинжалом, и проводил по нему точильным камнем: раздавался тонкий, долгий звук.

— Мы останемся здесь? — спросил Драко, поднимаясь на локте.

Гарри слегка повернул голову, посмотрел с ласковым упреком:

— Ничего не замечаешь?

Драко огляделся и увидел голые стены и две циновки на полу, и завешенный плащом Гарри вход.

— Ты перенес меня сюда? — потребовал Драко, не в силах понять, что было бы уместнее: возмутиться или растрогаться.

— Да, лишь потому что я раньше проснулся. Если бы ты проснулся прежде меня, ты сделал бы то же самое. Марита показала мне эту… гм. Квартиру. Прежние хозяева нашли просторный лаз и переехали туда всей семьей. У них родился ребенок, тут им стало тесновато.

Гарри говорил беспечно и легко, словно пересказывал Драко новости какого-нибудь чистенького пригорода, населенного благопристойными волшебниками и ведьмами-домохозяйками.

— Кто такая Марита? — невпопад спросил Драко.

— Женщина с рыжими волосами. Которая раздавала еду. В следующий раз благотворительной миски с кашей не будет. Надо заработать.

Драко сел, сбросив с себя дырявое покрывало. В пещере было жарко, воздух был сухим, его рубашка во сне вымокла от пота и приклеилась между лопаток. Он подергал плечами, закатал рукава.

— И что это значит — заработать?

— Я покажу. На ужин уже есть кое-что, — самодовольно сказал Гарри. — Я выменял добычу на вот это.

Он поднял с пола плоскую глиняную тарелку и тряхнул, зернышки подскочили и упали с сухим треском.

— Сейчас утро или вечер?

— Ночь, — равнодушно сказал Гарри.

— Издеваешься?

— Ничуть. Все обитатели спят. Была раздача еды, давали зерна и сушеное мясо. Марита сказала, это означает ужин. А поскольку затем все разбрелись по домам и легли спать, я логически вывел…

— Логически, — Драко потряс головой. — Логически, Поттер.

— Что-то не так?

— Как они определят, что наступило утро?

— Стража звонит в колокол наверху. Перед началом работы. О, не беспокойся, такой звук невозможно пропустить.

Драко закрыл глаза, вспоминая длинный гудящий звук, идущий по стенам пещеры, от которого дрожал темно-красный гранит. Он принял его за обрывок сна или видения и не проснулся.

Гарри налил в миску воды, подал ему. Драко выпил, вытер рот и плеснул последние капли на лицо.

— Пойдем, — сказал Гарри.

Пещеры, в которых укрывались на обитатели шахты, располагались спиралью на нескольких уровнях. Пробитые в камнях ступеньки соединяли их между собой и приводили вниз, туда, где заканчивалась шахта лифта из подземелий и где располагались, если можно так выразиться, все общественные заведения: клетушка Мариты, где та держала нечто вроде таверны и ночлежки, ниша для собраний, и, наконец, в центре — озеро.

В него сбегались несколько тонких подземных ручьев. По размерам озеро скорее напоминало пруд, а самым странным было то, что вода в нем всегда, несмотря на жар вокруг, оставалась ледяной и прозрачной. Рукотворный пирс — несколько крупных плоских камней — был покрыт расстеленными и сохнущими платьями, рубашками и панталонами. Рядом с пирсом, отгороженный камешками помельче, был участок для умывания. В больших корзинах насыпана была белая зола, Драко набрал пригоршню и полез в обжигающе-ледяную воду, раздевшись донага и не заботясь о том, смотрит Поттер, или нет.

Когда он вернулся, чистый и посвежевший, Гарри расстилал на камнях пирса его рубашку и панталоны.

— Неплохо задумано, — сказал Драко, глядя, как Поттер неловко возится с мокрым бельем. — Я имею в виду, было бы невыносимо прожить еще день в грязи и пыли.

— День еще будет. И грязь еще будет, — пообещал Гарри, выпрямляясь.

— Пики! Да что же ты делаешь! Ты тупое чучело! Последний глаз ослеп?!

Драко посмотрел вниз. Кожаное седло, закрепленное четырьмя тросами, продетыми в железные кольца, болталось и крутилось, как маятник. Вниз уходила стена, покрытая липким белым налетом, потеками плесени, а на дне котлована виднелись бледные, поднятые кверху лица.

Пики, в седле рядом с Драко, дернул один из тросов и загоготал.

— Скажи спасибо, что я не додумался сверху нагадить! Как птичка! Как птичка, твою мать…

Он залился детским, долгим смехом, размахивая ножом и крутясь, словно на качелях.

— Осторожнее, — наконец рассердился Драко. — Ты оборвешь веревки.

— Не боись, — сказал Пики, вытирая слезы со щек. — И не слушай ты их, плевать на них, мы сверху, а они снизу, так пусть работают проворнее, пусть успевают за нами и не жалуются… дураки.

Драко отвернулся от его рябого, простодушного лица и просунул кончик ножа под наросты паутины. Он отделился легко, Драко повел нож выше, стараясь вырезать кусок побольше.

Он толкнул его, и белый пласт спланировал вниз, невесомый, как кусок папиросной бумаги. Иногда вместе с паутиной отрезали кусок разросшейся под ней плесени — вот почему работу Пики встречали недовольными криками, грязное сырье нужно было чистить. А кроме того, мало приятного получить увесистым комком по голове.

Паутины здесь было много — и она появлялась заново на местах срезов, только более тонким слоем. Драко никогда не видел пауков, ткущих ее — однако, случалось, ему попадались целые выводки мух и мотыльков, застрявшие в тончайшем плетении.

Резчики паутины поднимались в кожаных люльках, при помощи тросов и подъемников, вдоль отвесных стен многочисленных пещер, а сборщики внизу подхватывали упавшее, заталкивали в кожаные мешки, в корзины и ящики.

Работа эта в первые дни была даже интересна ему: высоты Драко не боялся. И поначалу втайне надеялся обнаружить какой-нибудь лаз, ведущий если не наружу (беспочвенная надежда, учитывая глубину шахты), то хотя бы куда-то повыше, в подземелья или пещеры, свободные от правил Шелковой Шахты и от сбора паутины…

Он был легким, и его поднимали без труда. Рядом с ним трудился зубоскал Пики, и иногда — не очень часто, впрочем — его шуточки действительно были забавны.

Но вскоре однообразие начало выматывать. Под сводами пещер было темно и мрачно, камни словно бы надвигались, нависали над головами резчиков. Паутина липла к ладоням, к лицу: от нее, по словам Пики, у старых резчиков начиналась чесотка: кожа покрывалась мелкими пузырьками, они лопались, подсыхали и вновь воспалялись. Драко обнаружил на своих ладонях несколько пузырьков и теперь с ужасом ждал, когда болезнь расползется по всему телу.

Тяжелее всего, однако, приходилось вовсе не резчику, а сборщику. Там, внизу, с тюками добытого, Гарри отправлялся в самое мрачное место шахт — к Горьким Ручьям. Вода в них была ядовита, как и испарения от нее.

Раздевшись до пояса, обмотав лица тряпками, а руки спрятав в перчатки, сборщики паутины спускались по узким лазам к руслу ручья. Красноватая вода шипела вокруг их сапог, брызги кипятка долетали до кожи, оставляя мелкие, болезненные ожоги.

На решетках из проржавевшего, изношенного металла каторжники расстилали паутину, разравнивали ее специальными лопатками, от жары паутина плавилась и становилась похожей на ярко-белую глину или на особенное, рыхло-тягучее тесто.

Через несколько циклов, под воздействием горячих испарений, паутина застывала, и тонкое плетение превращалось в прочнейший и тончайший шелк. Тот самый, укрывший некогда беседку короля Сириуса в Морских Садах.

Самая дорогая ткань на Сомнии. Самое большое богатство короля Ночи.

Шелк, смотанный в рулоны или нарезанный длинными кусками, промывали в чистом холодном ручье, сушили и выменивали на вечернюю и утреннюю порцию манны, зерен и мяса. Особенно ценными считались отрезы, где, навсегда впечатанные в снежно-белую поверхность, оставались изящные, невесомые силуэты мотыльков, мушек — такую ткань называли «нарядами бабочек».

Куда отправлялись ярды и мили шелка, Драко не знал. Их уносили стражники, молчаливые и спокойные, а обитатели пещер никогда, кажется, не интересовались судьбой своих трудов. Конечно, некоторые — женщины особенно — шили из шелка платья, предварительно окрасив белую ткань охрой или кармином, но большинство проявляло поразительное равнодушие.

Даже контрабандисты, там, на воле знавшие цену кускам этой тонкой и прочной материи, теперь вовсе не обращали внимания на ее груды посреди центральной пещеры.

Со временем и Драко, и Гарри перестали впечатлять и процесс, и результат. Кожа Гарри покрылась ожогами от Горьких Ручьев, кожа Драко — волдырями от тросов и паутины.

Они забирали вечерние порции еды, уходили к озеру, мылись, возвращались в каменную нишу. Съедали горячую кашу, острое мясо и приторную манну, а затем, не сговариваясь, перебирались на циновки. Трахались.

Трахались, именно так — не «занимались любовью». Соития были жадными, быстрыми, в движениях Драко и Гарри, в их позах, стонах появилось что-то животное, торопливое и бесстыдное.

Драко вспомнил одну из таких ночей. Голый, дрожащий от возбуждения, он открыл глаза и смотрел в стену, замечая прожилки желтого, белого, черного в кроваво-красном камне. Гарри держал его за плечи, входил в него, вытянутые тени метались по пещере, и было короткое, тупое удовольствие — как от глотка невкусного, но крепкого вина, и такое же пьянящее и выморочное.

Драко вспомнил свой крик, заглушенный собственным мокрым запястьем, и хлюпающие звуки, и влагу, которая стекала по бедрам, и как Гарри отодвинулся от него, лег на спину и уснул, не говоря ни слова. Без поцелуя, без сонной улыбки, без всякого жеста: Гарри просто закрыл глаза и ушел от него.

Драко лег рядом и долго всматривался в овальное, чистое лицо, лениво гадал, куда он уходит, по каким землям бродит там, в своих снах, и с кем спорит и кому улыбается.

Он тряхнул головой, прогоняя воспоминание.

Пики рядом с ним раскачивался, болтая ногами и напевая какую-то похабную песенку.

— Пики, — окликнул Драко, воткнув нож в мягкий войлок паутины. — Ты, кажется, раньше был с пиратами? Робуш о тебе говорил…

— Не врет старый пень, — самодовольно сказал Пики. — Я был величайшим пиратом в Золотом Заливе.

— Этого Робуш не говорил.

— Потому что он курица, а не пират.

— О, ну конечно.

— Ты знаешь, как я потерял глаз? Ребята из Золотого Патруля на меня набросились вчетвером. Только все они были мертвы через минуту, — пропел Пики, выковыривая большой пласт. — Вот так.

— А при чем тут твой глаз?

— Ну, мне тоже досталось. Я только говорю, как было, не вру, как некоторые, не хвастаюсь, вот я о чем.

— Ясно.

— В конце концов моя слава достигла благословенных ушей короля Утра, и пришлось мне собирать манатки и валить.

— Сюда? В пустоши?

— Ага. Я решил, что привезу шелк, продам, и завяжу, знаешь. Женюсь, и все такое. С деньгами мне бы любая девчонка дала, не смотря, что глаз один. В конце концов, девчонки сходят с ума по одноглазому змею, так и какая, на хрен, разница, что у меня на морде такой же?!

— Верно, — Драко уже едва сдерживался, чтобы не захохотать в голос.

— Ну, тебе не понять, — сказал Пики, надувшись. — Не подумай чего, я не против трубочистов…

— Чего?!

— Да я ничего. Вы с твоим другом хоть что тут устройте, мне чужие задницы и не нужны…

Драко протянул руку и махнул ножом рядом с тросом на люльке Пики:

— Будешь много болтать — полетишь вниз, — предупредил он негромко.

Пики посмотрел ему в лицо, что-то буркнул и отвернулся.

— Давай лучше про пиратов, — предложил Драко после паузы.

— А что это ты интересуешься?

— Ну, мало ли. Может, полезное узнаю. Например, про Золотой Залив.

— А чего тебе там понадобилось? Надеешься туда добраться? Зря. Теперь, когда стража Ночи стала сильной, тебя загребут прежде, чем успеешь даже издохнуть на пустошах. Слыхал о Двадцатипалых?

— Я их даже видел.

— Ну, и как? Штаны потом отжимал?

— Не совсем. Мы довольно удачно выбрались.

— Просто повезло. Обычно они наваливаются такой толпой, что от тебя потом только скелет да кожа остаются. И штаны обгаженные…

— Хорошо. Предположим, что я до княжества Рассвета все-таки добрался. Могу я нанять в гаванях корабль?

— Это всякий, у кого денег много, может, — великодушно сказал Пики.

— А могу я на нем отыскать Высокую Дверь?

Пики повернулся к нему всем корпусом, так, что тросы перекрутились.

— Высокую? Зачем она тебе?

— Потому что мне надо вернуться. Я же беглец.

— Ну так беглецов не очень-то там ждут… Те, кого я знал, все были рады, что сбежали оттудова.

— Я — дело другое.

— Ой, ну конечно. Вечно ты на нас смотришь, как на дерьмовую яму, — Пики сверкнул единственным глазом. — Это все замечают.

— Правда? Гм… вообще-то, я ничего против шахт не имею. Просто мне тут не нравится.

— А это правда, что вы с Гарри умудрились пробраться в дверь удовольствий? — перебил его Пики. — Вы скользкие типы, я так скажу. Я и Робушу сказал…

— Это вышло случайно. И нас оттуда вернули, — бросил Драко через плечо. — И никаких удовольствий, о которых вы так любите поболтать, там нет.

Пики присвистнул и сделал какой-то неприличный жест.

— Ладно, давай вернемся к другой двери. Так что же, я смогу…

— Ходил такой слушок, что ее больше нет. Что короли ее уничтожили, чтобы подданным было некуда бежать, — Пики сморщился. — На королей это очень похоже, а? Гнилые твари, трупаки несчастные.

— Ты сам ее видел когда-нибудь? Знаешь, где она?

— Нет. Нет, и нечего ножом над моей люлькой махать, я тебе говорю чистую правду, клянусь моим утром и утром моей матери… никогда в Золотом Заливе не было никаких дверей. Да и сам подумай: откуда бы ей…

— Но ты не удивился вопросу, — спокойно заметил Драко. — Значит, ты слышал о ней.

— Слышал много раз. Это сказки, сказки, и все. Кто говорит, что ее уничтожили, а кто говорит, что к ней без проводника не попасть. А я говорю — ее и не было, и нет.

— А где искать проводника? — спросил Драко, игнорируя излияния Пики.

— Где? Да ты слушаешь, вообще, блондинчик? Я понятия не имею! И почему это проводник именно к Высокой Двери… я бы мог быть твоим проводником по Золотому Заливу. За умеренную плату, конечно. С товарищей по несчастью я много не возьму, у меня свои принципы. Но и я бы не смог тебя провести…

— Я все понял, — Драко разочарованно вздохнул. — Не раскачивайся так, Пики. Ты, конечно, убьешься, да и черт с тобой, но внизу же люди стоят.

Ложка застряла в густом месиве. Драко лениво подвигал ею, потом швырнул на пол.

— Мне в горло не полезет.

— Что? — Гарри вытер руки влажным обрывком бракованного шелка.

— Эта еда.

Гарри сел напротив него, скрестив ноги. Между пальцев его левой руки бежала кровь.

— Что случилось?

— Лопнул ожог.

— Знаешь, по-моему, мы тут задерживаемся, — сказал Драко, стараясь, чтобы голос звучал легко, без истерического отчаяния. — Тебе так не кажется?

Гарри сдул прядь со щеки.

— Может быть… Марита сказала, завтра после колокола всем велено собраться у озера.

— Кто это приказал?

— Кто-то из стражи передал ей бумагу.

— Значит, прибудет большое начальство?

— Не знаю. Этого, с двумя подбородками, зовут Слепой Рубас, но Марита утверждает, что Рубас появляется очень редко. Только в чрезвычайных случаях. Например, как-то раз они тут устроили бунт из-за кормежки… Может быть, кого-то решили отпустить?

— Может быть, даже нас? — язвительно подхватил Драко.

— Не знаю, — твердо повторил Гарри. — Бунтом здесь не пахнет, так что будем считать, что нас ждет сюрприз.

— Ты правда в это веришь?

— Я много чего видел на Сомнии.

— Как будто бы я не видел, — Драко встал, расстелил циновку, и лег, вытянувшись вдоль теплой стены.

Он провел пальцами по кварцевым прожилкам.

Гарри загремел посудой, снял котелок с огня, тихо выругался.

— Драко, — позвал он. — Поешь. Нужны силы, чтобы держаться на высоте.

— Не хочу.

— Прекрати, пожалуйста. Где твое хваленое благоразумие?

— От кого это ты о нем слышал?

Гарри с облегчением хихикнул.

— Ну… слышал. Хотя и обратное… А ты знаешь, что малыш Пики тебя боится? Говорит, ты пытался перерезать его тросы. Говорит, что глаза у тебя были безумные-безумные.

Драко заложил руку за голову и лениво приподнялся.

— Да? Безумные? Врет, как сивый мерин.

— Все равно приглядывай за ним. Он из таких, кто предпочтет первым отправить тебя на тот свет, а не ждать…

— Ничего он не сделает. Пики просто мелкий косой говнюк, — сказал Драко. — Я ему в отцы гожусь. Сравнить его с Шейном — так Пики просто идиот, капуста вместо головы.

Гарри сел рядом с ним, в руках его оказалась глиняная бутыль с узким горлышком.

— Ладно, не хочешь есть? Попробуй вот это.

— Что за дрянь? — вяло откликнулся Драко.

— Выменял у Мариты. Ей понравились пуговицы с моего камзола…

Гарри вынул пробку и понюхал. Сморщился.

— Неужели хваленая самогонка?

— Она самая. Из каменного сахара, и соответственно, — Гарри усмехнулся, — они называют это пойло «каменным вином».

Он сделал первый глоток, и тотчас побагровел, закашлялся, вытер слезы. Драко отобрал у него бутылку и запрокинул голову. Вино — скорее, очень крепкий, со сладким ликерным привкусом, самогон — потекло в горло.

— Неплохо.

— Я думал, будет хуже, — согласился Гарри.

Несколько минут они пили в молчании, передавая друг другу бутылку, с неопределенно-задумчивыми физиономиями, какие всегда бывают у стыдящихся друг друга людей.

Драко почувствовал, что глаза у него слипаются. Он заснул, и во сне видел длинные ленты белого шелка, белого как снег или сахар, гладкого и пустого.

Звук колокола пробежал по стенам пещер, камни вздрогнули и отозвались нутряным, глухим, как ворчание, эхом.

Гарри лежал на боку, прижимая бутылку к груди, его веки слегка опухли, словно он плакал во сне (и, если бы Драко не знал Поттера и не помнил о попойке накануне, он бы так и предположил).

Разлепив сухие губы, обдав Драко перегаром, Гарри пробормотал:

— Подъем, соня.

— Кто из нас соня.

Кое-как они поднялись, умылись остатками воды, и, натянув одежду, спустились к озеру. Толпа, собравшаяся на берегу, Драко удивила: прежде на раздачу приходили лишь главы семейств, теперь здесь плакали ребятишки, болтали женщины, старые и молодые, посмеивались юнцы и хихикали девушки.

Все они отличались особенной, мучнистой бледностью, печатью какой-то безнадежности на лицах. Глаза у обитателей шахты были большими, из-за постоянно расширенных зрачков казались выразительными и даже страстными. Если бы художник пожелал запечатлеть эти лица, то нашел бы их, вероятно, красивыми — особенной, тягостной красотой. Среди них не было оборванцев, хотя встречались калеки, не было нищеты, только ровная, всеобщая бедность, но при том что-то в их осанках, в жестах, выдавало странное, надломленное достоинство.

Стражи уже стояли полукругом на возвышении из плоского, как жернов, обтесанного камня. По гладким кожаным маскам тек свет от множества ламп и отблесков озерной ряби. Между двумя самыми высокими и сильными стражниками темнела коренастая, сутулая фигура.

— Слепой Рубас, — шепнул Гарри, кивнув на толстяка. — Собственной персоной.

— Если бы не обстоятельства последней встречи, — Драко тихо засмеялся, — я был бы даже рад его видеть.

Марита, вечная предводительница, подняла пухлую руку, призывая к тишине:

— Эй, хватит болтать! Все пришли? Где Дея и ее ребятишки?

— Тут она, — откликнулся мужской голос, — и Дея, и все мои.

— Хорошо, — Марита кивнула, обвела собрание недобрым, пристальным взглядом. — У нас гости. Да славится Король Ночи!

Толпа ответила недружными выкриками, суть которых сводилась к пожеланиям Королю долгой жизни или скорейшей мучительной смерти.

Драко и Гарри переглянулись.

— Слушайте все! Слушайте господина Рубаса!

Стражник отпихнул Мариту от камня, толкнув носком сапога в плечо.

Она, нимало не смутившись, отскочила в сторону.

Слепой Рубас отодвинул стражу плечом и шагнул к самому краю помоста.

— Я уполномочен забрать некоторых из вас, преступники. Никто не смеет обманывать глаза Ночи, поэтому лучше вам даже не думать о побеге.

Гарри прижался губами к уху Драко.

— О чем он говорит?

— Они слепые, — сказал Драко.

— Что?

— В буквальном смысле. Они ничегошеньки не видят. Посмотри, как он поворачивает голову.

Рубас действительно обводил взглядом толпу — или так могло показаться — но при этом голова его была задрана вверх, неестественно и мучительно.

— Почему мы прежде не заметили?

— Я не знаю, — Драко вздохнул. — Стражи читают мысли, вполне возможно, мы становимся их глазами, когда они рядом…

— Сюда подойдут, — Рубас повысил голос. — Двое! Проникших в дверь удовольствий! И осмелившихся упомянуть Тиррена Тарра!

По собравшимся побежала волна смешков, уважительных вздохов и шепота.

— Быстро!

Драко протиснулся между двумя резчиками паутины, оглянулся и кивнул ошеломленному Гарри.

Они выбрались на пустое пространство вокруг стражей и остановились, глядя снизу вверх.

Высокая фигура отделилась от постамента, медленно приблизилась, длиннопалая ладонь в перчатке коснулась лица Драко, затем — Гарри.

— Это они? — спросил Рубас.

Марита вмешалась:

— Я не знаю насчет советника Тарра, но эти двое определенно говорили о двери удовольствий…

— Молчать. Всем расходиться. Еду раздадут позже.

Недовольный ропот в толпе.

Драко дернул плечом, когда стражник ухватил его и подволок к Рубасу.

— Повтори, что ты говорил там, на галерее в Туманном Каньоне.

Облизнув губы, Драко нервно пробормотал:

— О чем? О Тиррене Тарре? Принцесса Сайния, пользуясь снами Короля Заката, оставила нам записку с указанием…

— Довольно. Тот, что с тобою — знает о Сайнии?

— Ровно то же, что и я.

— Наверх, — отрывисто, недовольно буркнул Рубас.

Прежде, чем стражники впились сильными, зрячими пальцами в его плечи, Драко подумал с холодным смешком: кое-кого из тюремного начальства ждут большие неприятности.

У Тиррена Тарра было смуглое, подвижное лицо и абсолютно седые, белые, как паучий шелк, волосы.

Узкий хрящеватый нос, полные брюзгливые губы патриция, и — к этому Драко мог бы привыкнуть, если бы не отводил то и дело взгляд — совершенно ровные, затянутые кожей, без век и глаз, глазницы под гибкими темными бровями.

Его куртка, того же фасона, что у стражников, украшена была какими-то металлическими крючками и завитками.

Пальцы лежали на бумагах, беспокойные, длинные, выразительные.

— Рубас? Это они?

— Так точно, мой господин, — подобострастно проквакал начальник стражи. Он низко поклонился, и Тиррен ответил благосклонным кивком. — Мои солдаты проверили. Они говорят правду…

— Не было надобности, — голос у Тарра был ровным и глубоким, слова падали, как бусины на стекло — раздельно и мерно, словно ему доставляло удовольствие произносить их правильно, точно, не спеша. — Оставьте нас.

Гарри огляделся, неловко переминаясь с ноги на ногу. Комната была квадратная, чрезвычайно аскетично обставленная: пустые стены, длинные лампы под потолком, письменный стол и единственное кресло с высокой спинкой.

Безглазый хозяин ее восседал прямо и спокойно.

— Кто вы такие? — спросил он после паузы.

— Вы же, вроде, все выяснили с помощью подручных легилиментов, — Гарри выразительно поднял брови. — Это что, перекрестный допрос?

— Успокойся. И ответь на вопрос. Кто вы такие?

— Я Драко Малфой, это… Гарри Поттер, — с предельной вежливостью проговорил Драко. — И мы уже называли свои имена мистеру Чаннику, который, очевидно, работает на вас, и…

— Ты много болтаешь. Лишнего. Почему вы вошли в запретную дверь?

— Пусть об этом скажет оборотень-птица, — Драко покраснел. — Мы всего лишь хотели выйти отсюда, покинуть пустоши и никому не причинить…

— Уриэль ошибся, — сказал Тиррен Тарр. — Он очень юн, вы воспользовались его наивностью и невинностью. Он будет наказан, но как дитя черного камня, не как простой смертный. Знали ли вы, что дверь удовольствий запрещена для таких, как вы?

— Для каких? — уточнил Гарри с убийственным спокойствием.

— Для тех, кто питается смертным веществом, — в тон ему пояснил Тарр.

— Нет, не знали, — быстро сказал Драко, — и, послушайте, у вас столько правил и законов, что откуда бы…

— Закон Ночи един для всех, — отчеканил Тарр, слегка наклоняясь над бумагами.

— Хорошо, мы признаем, что ошиблись дверью, так сказать, — влез Гарри, раздраженно и устало. — Чего вы хотите? Мы изготовили столько миль вашего проклятого шелка, что, кажется, уже…

— Кто из вас говорил с принцессой Сайнией?

Гарри промолчал. Драко облизнул губы и произнес, очень осторожно:

— Никто. Она не может говорить с нами… Она может говорить лишь с избранным. С… тем, у кого королевский камень.

Губы Тарра раздвинулись в улыбке.

— Верно.

— Ну, а мы… Мы искали его. Короля Заката. И нашли. И… ее повстречали во дворце… И она…

Драко запнулся.

— Зачем вы его искали?

Гарри покосился на Драко, вздохнул, и сказал, глядя поверх седой головы:

— Он мой крестный. Я думал, что он умер. Но он всего лишь… очутился здесь.

— Вы пришли за ним из Замирья?

— Как вариант, — буркнул Драко.

— Сайния велела отыскать меня? — Тарр переменил тему так же быстро, как сошла его улыбка.

— Нет. Не совсем. Скорее… посоветовала. Она написала, что он поможет…

Драко полез в сумку и вытащил серебряный футляр. Положил его на стол и отступил, с интересом ожидая, как человек без глаз сможет прочесть записку.

Тарр скользнул пальцами по футляру, коротко, удовлетворенно кивнул и поднял лицо.

— Верно. Я был лекарем Джаяти, великого короля и величайшего волшебника.

— Так, значит… теперь вы здесь, — промямлил Гарри, скорее чтобы поддержать беседу.

— Я сохранил осколки королевского камня, — не обращая внимания на эти вежливые попытки, продолжал Тарр. — Потому, когда я начал искать короля, взор мой…

Гарри фыркнул. Драко укоризненно на него покосился.

— Взор мой, и пусть тебя не обманывает мой облик, Гарри Поттер, обратился к полумертвым и полуживым там, за стенами нашего мира. Но, чтобы сберечь осколки, мне понадобились дети Ночи. Множество детей, крылатых и бескрылых, молчащих и плачущих там, на покрытой льдом земле.

— Так это вы раздали им камешки? — догадался Драко, и покраснел от собственной тупости. Разумеется, как еще оборотни смогли заполучить оружие такой магической силы?

— Я вживил осколки тем, кто впоследствии объявлен был детьми короля. Разумеется, ничего общего с обычным родительством весь случай не имеет. Это был эксперимент. И довольно рискованный. Однако до сих пор он оправдывался. Дети короля Ночи не способны навредить, они способны только спасти, уберечь, исцелить… Их беспомощностью пользовались некоторые… преступники, но стражи всегда следили за тем, чтобы расплата была немедленной, жестокой. Вы, однако же, первые, кому удалось обмануть чистое сердце.

— Нам УЖЕ стыдно, — нетерпеливо перебил Гарри. — И мы УЖЕ сказали, что сожалеем.

Медленная ухмылка появилась на безглазом лице.

— Мне говорили, что ты строптив, Гарри Поттер.

— Да? Интересно, кто? Сайния?

Драко с любопытством воззрился на Тарра.

— Нет. Голос принцессы я не слышал много, много столетий. Не слышу его и сейчас. Боюсь, что наша разлука надолго… если не навечно, — печально сказал Тарр. — А теперь следуйте за стражами. Не бойтесь: вам не причинят зла. Тот, кто желает с вами говорить, приказал оберегать ваши тела и души.

Гарри попытался что-то возражать, но стражники появились в то же мгновение, как Тиррен закончил короткое напутствие, их тяжелые ладони легли на плечи пленников, словно напоминая о бесполезности сопротивления.

Их отвели по длинному коридору и втолкнули в комнату за железной дверью. Дверь лязгнула, Гарри прыгнул к ней, но не успел. Драко посмотрел на ряд невысоких чанов. От двух поднимался в воздух влажный пар. Пахло сухими травами, ромашкой, чабрецом. Уютный, знакомый запах, и — чужой в каменных, с оголенными стенами, подземельях.

Подойдя к одному из чанов, Драко наклонился и потрогал зеленоватую воду. Похоже было, что в нее просто влили отвар целебных трав. Рядом, на низких скамеечках, лежали свернутые рулоны ткани и два одинаковых комплекта одежды. Кожаная куртка на крючках, кожаные брюки, перчатки, высокие сапоги, рубашка из окрашенного в густо-синий цвет шелка.

— Они хотят пригласить нас в стражу? — спросил Гарри, заглядывая за плечо Драко. — Это форма стражников. И Рубас такое же носит…

— Прежде всего, они хотят, чтобы мы вымылись в ванне, — Драко поскреб щеку.

— Ты что-нибудь понял из того, что Тарр говорил?

— Не совсем…

— Вот и я, — сказал Гарри, беспечно стягивая камзол. — Но взгляд у него какой-то… недобрый.

Драко поднял голову и, раскрыв рот, несколько секунд смотрел в смеющиеся искристо-зеленые глаза. Потом согнулся пополам, всхлипнул и захохотал.

Они почти одновременно забрались в чаны с зеленой водой, и, не сговариваясь, набрав воздуха в легкие, нырнули с головой. Драко вынырнул первым, фыркая и вытирая нос. Голова Гарри, облепленная черным шлемом мокрых волос, появилась секунды через три. Он выудил из воды моток шелковой пряжи, призванный, очевидно, служить мочалкой, и запустил им в Драко.

— Эй! Так нечестно!

— Тебе не приходит в голову, что они, к примеру, готовятся нас казнить? — Гарри стал серьезным. — А это, так сказать, последняя милость короля?

— С какой стати, — Драко потер плечи и шею, — и за что?

— За вот эту хрень с принцессой. И за Уриэля. За того мальчика-птицу…Мало ли, может, у них считается святотатством…

— Умеешь поддержать, Поттер, — Драко подхватил со скамьи рулон плотной ткани, встал и обмотался до пояса, — все настроение испортил, спасибо тебе.

Гарри перемахнул через край ванны, схватил свое полотенце и закутался с головой. Он яростно тер волосы, и во все стороны летели брызги. Драко медленно оделся, разглядывая крючки на куртке, а, когда застегнул их все, почувствовал, что невольно стремится распрямить плечи и вытянуть шею повыше — такой жесткой оказалась кожа, прошитая множеством стежков, укрепленная на локтях какими-то твердыми пластинами.

— Да это просто доспехи, а не одежда, — не то похвалил, не то пожаловался Гарри.

Драко перекинул сумку через плечо.

— Побыстрее нельзя? — он натянул перчатку, сжал и разжал пальцы и, не удержавшись от соблазна, шлепнул по голой заднице. Гарри подпрыгнул от неожиданности.

— Полегче, ты. Здесь не бордель мистера Чанника.

Дверь отворилась, появились стражники. Они терпеливо дождались, когда Гарри закончит с туалетом.

— Куда теперь? — спросил Драко, задрав подбородок повыше и отчаянно струсив.

Вместо ответа один из стражей посторонился и показал за порог.

— Как любезно, — заметил Гарри, проходя мимо него. — И даже никаких пинков под зад. Но предупреждаю, если вы нас собираетесь казнить…

— Никто не собирается тебя казнить, Гарри Поттер, — раздался голос Тиррена Тарра. Он стоял в конце коридора, глазницы его были прикрыты очками, такими же, как у Рубаса.

— Следуйте за мной. Помните, вам будет оказана великая честь.

— Честь чего именно? — спросил Драко.

Под кожаной курткой ему стало вдруг жарко, накатило острое и ноющее, как боль в зубе, предчувствие.

— За мной, — повторил Тарр и скользнул в боковой проход.

Белые волосы его контрастировали с абсолютной чернотой одежды.

Длинные полы мели каменные плиты пола.

За одной из многочисленных дверей коридор превратился из убогого и пустого пространства в пестро украшенную, со сводчатым потолком, галерею.

Выложенные из камней мозаичные сцены будили и любопытство, и страх: на одних панелях люди без глаз, крылатые твари, двадцатипалые гигантские черви, нетопыри склонялись перед фигурой в черном. Изуродованные лица выражали то ужас, то экстатический восторг. На других мозаиках расстилалась гладь пустошей, сверкали бриллиантовой крошкой созвездия и сияла полная, из листового серебра, луна.

Драко хотелось рассмотреть рисунки поближе, но Тарр спешил.

Галерея распалась на три мостка, Тарр прошагал по центральному. Драко осторожно наклонился через перила и глянул вниз. Он увидел зал, освещенный ярко и холодно, с пышным убранством, с выложенным цветными камнями полом.

Переход закончился, Тарр поднял руку и коснулся открытой ладонью птичьего силуэта на двери. Она распахнулась, и знакомый запах — зелий, отваров, сушеных трав, щелочи, кислот — ударил в лицо.

Тарр склонился в глубоком поклоне.

Если он и ждал, что пленники последуют его примеру, то напрасно.

Гарри и Драко остались стоять плечом к плечу, раскрыв рты и вглядываясь в поднявшуюся из-за стола худую, в черном с ног до головы, фигуру.

— Твою мать, — с чувством начал Гарри, но закончить не смог.

Драко не сумел ничего сказать — и не посмел: в его голове, четкий и яркий, как рисунок или фотография, возник образ человека, лежащего на темном покрывале. Человека с неподвижным, сухим и заостренным лицом.

Закрытые глаза под густыми бровями. Казавшиеся странно удлинившимися, прямые и редкие ресницы, бескровные губы, некрасивый, какой-то растекшийся, подбородок.

Беспомощная, последняя гримаса — Драко потом, часто, думал о ней как о гримасе, в которой парадоксальным образом смешались горечь, ужас, самодовольство и торжество.

Тарр попятился к двери, поклонился вновь и выскочил за порог. Дверь медленно закрылась. Гарри затравленно огляделся.

— Я тоже рад тебя видеть, Поттер.

Хорошо же, отстраненно и медленно подумал Драко, хорошо — если лицо его изменилось, то голос ничуть.

— И тебя, Драко.

Голос смягчился, в нем появилась — или ему показалось — нотка нежного, чистого удивления.

— Нас казнили каким-то хитрым способом, и мы… — Гарри беспомощно развел руками.

Профессор Снейп склонил голову и посмотрел на него, ожидая продолжения с неуместным, но трогательным любопытством.

— И вы — что? Видите после смерти других мертвецов? — пришел он, наконец, на помощь.

Гарри судорожно кивнул.

— Ответ неверный, Поттер.

— Я хотя бы старался.

— Как всегда, недостаточно.

Драко закрыл лицо ладонями и шумно вдохнул.

Когда он вновь решился посмотреть, Снейп все еще стоял у стола — прямой и важный, и с тем же высокомерно-доброжелательным выражением на худом лице, и один глаз его по-прежнему был глазом Снейпа — карим и пристальным, а на месте второго по-прежнему поблескивал черный, гладкий камень. От камня растекались нити воспаленных сосудов, они пересекали щеку, словно шрамы, спускались к вороту мантии, убегали по лбу к линии густых, не тронутых сединой, и по-прежнему отменно грязных, волос.

— Так вы… не умерли? — выдавил Гарри, который храбро решился взять на себя все переговоры, за что Драко в глубине души был ему даже благодарен.

— Как видишь, не совсем.

— Тарр вас нашел? — Драко подал голос.

— Ты всегда был умным мальчиком, — сказал Снейп с короткой усмешкой. — Да, нашел. Да, Тиррен предложил мне… гм… контракт. Да, я согласился.

— Быть королем? — вскричал Гарри, словно до этого ни одного короля Сомнии в глаза не видел.

— Что тебя удивляет?

Драко пожал плечами.

— Лично меня ничего не удивляет. Уже. Профессор Снейп… сэр.

— Учитывая твой возраст, формальности мог бы и оставить, — бесстрастно заметил Снейп. — Садитесь. Разговор будет долгим.

Гарри подождал, пока усядутся Драко и Снейп, и, вцепившись в спинку стула, пробормотал, ни на кого не глядя:

— Так вот почему серебро не оплавилось!

— Понятия не имею, о чем, ты, Поттер, но…

— Мы пытались вас хоронить. Черт! Мы вас хоронили. Там, там, после Хог…

— Да, и что же? — Драко, конечно, могло показаться, но Снейп получал какое-то странное удовольствие от безумного бормотания Гарри.

— Мы просто не ожидали, — сказал Драко, — если бы Тарр или кто-то предупредил нас…

— Что же они должны были сказать? Что ваш бывший преподаватель застрял между мирами, и, будучи в здравом уме, согласился царствовать над Пустошами Сомнии?

— Ну, — Гарри сел, рывком дернув стул. — Хотя бы и так.

— Это все, что тебя удивляет в Замирье? — доброжелательно поинтересовался Снейп.

Драко всхлипнул, пряча истерический смех.

Гарри посмотрел на заваленный бумагой, ретортами и перьями стол, придвинул к себе высокий бокал темного стекла, зачем-то заглянул в него и перевел взгляд на короля.

— Честно? Не только это. Но…

— Вы знаете, кто правит другими царствами Сомнии? — спросил Драко, чтобы отвлечь бывших врагов от обмена колкостями.

— Я слышал о смерти миссис Лавгуд… и сожалею. Пусть отправится ее душа в желанное путешествие. Что касается… Блэка. Ему предстоят трудные времена.

Гарри ошалело уставился на черный камень в глазнице.

— Почему они… почему никто из них…

— Потому что я предпочитаю держать свои дела в секрете. Учитывая, как беззащитны Пустоши. Как тяжело приходится моим подданным. Как много шпионов снует по всей Сомнии… И далеко не все из них — мои, — веско закончил Снейп.

Он взял со стола бутыль и разлил по трем бокалам темную, пахнущую вереском и пряностями, жидкость.

— Старое вино, — пояснил он. — Подкрепляет силы. Проясняет разум.

Выразительный взгляд на Поттера. Гарри забрал свой бокал и сделал большой глоток.

— Профессор Снейп — один из королей Сомнии, — пробубнил он потрясенно.

— Звучит, как тост, — Снейп улыбнулся одними губами. — Однако обойдемся без торжественных речей. Будут и они, будет прием, который мои придворные жаждут вам устроить. Не скрою, Тарр не слишком доволен тем, как вы поступили с Уриэлем, однако другие оценили вашу смелость и благородство. Новости здесь расходятся быстро. Сожалею, что мне понадобилось время на проверку всех сведений. Но теперь вы свободны. Если хотите за что-то выпить — пейте за это.

— За наше освобождение? — переспросил Драко. — Из Шахт?

— За ваш путь. Если не ошибаюсь, он начался шестого октября…

Драко не донес бокал до губ.

— Мистер Чанник? Он вам сказал?

— Мы со смотрителем пиров не можем общаться напрямую. Он не в полной мере мне подчинен, видишь ли. Тут существует старинный и… э… весьма неприятный для обеих сторон уговор. Но то, что мне донесли, ведь верно?

Драко, сбиваясь, рассказал о шестом октября — о двух днях шестого октября.

Снейп слушал, не прерывая, внимательно, настороженно, лицо его не двигалось.

Рассказ закончился, и Драко пересохшими губами отхлебнул вина. После паузы Снейп медленно, негромко проговорил:

— Я не спорил с твоим отцом, когда он утверждал, что деньги решат все твои проблемы. Я не спорил с ним, хотя видел, что Люциус ошибается. Такие, как ты, вырастают или совершенно испорченными, безнадежными циниками и мотами или не от мира сего безумцами и авантюристами. Деньги ни тем, ни другим не помогут. Разумеется, в свое время я решил, что случится первое… Разумеется, я ошибся. Как и твой отец. И… все же я любил тебя, Драко. И я верил в тебя, даже тогда, несмотря на все… трагические происшествия.

От Драко не ускользнули ни быстрый, цепкий взгляд на Поттера, ни прошедшее время — «любил».

— Не уверен, что мне приятно это признавать, но… в год вашего семнадцатилетия, если бы какой-нибудь безумец предложил мне, и если бы это не было так кощунственно… словом — из вас двоих я бы сделал ставку на Поттера. В год, когда вам по тридцать семь, я бы поставил на Драко.

Гарри криво ухмыльнулся, отвесив короткий издевательский поклон:

— Мерси вам огромное, профессор.

— Не паясничай, Гарри, — Снейп, однако, не смог скрыть ответной недоброй ухмылки.

— Вы, кажется, первый раз в жизни назвали меня по имени. Стареете? Сдаете?

— В отличии от твоих, мои морщины будут ждать еще очень, очень долго. Века, быть может, — самодовольно откликнулся Снейп. — В любом случае, десятилетия.

— А вам…не больно? — робко спросил Драко, не сводя глаз с камня.

— Ты об этом? — кончик пальца коснулся скулы. — Нет. Это часть меня и часть Сомнии, мы срослись, сжились и… в общем, я, скорее, благодарен ему.

— Где-то мы такое уже слышали, а, Драко? — Гарри толкнул его локтем, но в голосе слышалась горечь.

— Не сомневаюсь, — сухо сказал Снейп. — Блэк ведь отказался, верно? Ты хотел, чтобы он вернулся, чтобы ушел вместе с тобой, но он отказался?

Гарри с ненавистью посмотрел на бывшего профессора, уткнулся в свой бокал и ничего не ответил.

— Сириус Блэк нам очень помог, — Драко лихорадочно пытался придумать что-нибудь, чтобы разрядить обстановку. — Это благодаря ему я остался в живых. Но он действительно не пожелал… не посчитал нужным…

— Его держит камень, держит Сомния. И это не плен, а объятие, — Снейп заломил бровь. — Я точно все повторяю, Гарри?

Гарри изумленно вздернул подбородок.

— Что? Откуда…

— Это старая песня, ее поют музыканты во всех четырех дворцах Сомнии.

Ну, и так далее.

Думаю, Блэк знал эту песню. И особенно учитывая его ручную принцессу…

Снейп помолчал, затем вновь разлил вино по бокалам.

— Сайния. Хотел бы я, чтобы она вернулась сюда, к нам… Её силы, пожалуй, хватило бы, чтобы возродить все величие королевства Ночи. Но… она выбрала свой путь. Тарр говорит, нам не следует ей мешать. Да мы и не в силах.

Драко зачарованно, безмолвно смотрел на бледный высокий лоб и на узкую прядь нечистых волос, упавшую вдоль лица профессора Снейпа.

Он не испытывал никакого deja vu, но было тягостное, томительное чувство, какое бывает, вероятно, при возвращении взрослого человека в места своего детства.

Все кажется изменившимся и знакомым одновременно, чужим и родным. Беззащитным перед временем — и не сдавшимся ему.

Королевский прием в подземельях, разумеется, отличался от приемов во дворце Сириуса Блэка или в Рубиновом Кольце — но, с другой стороны, думал Драко, разглядывая диковинные фрукты и странной формы закуски, которыми уставлены были длинные столы, с другой стороны, не так уж и сильно было различие.

Да, гости здесь выглядели как ожившие персонажи какого-нибудь средневекового бестиария. Но вели себя так же, как любые придворные любого короля — кланялись при появлении владыки Ночи, любезно улыбались друг другу, перешептывались за спинами сановников, пробирались поближе, чтобы перекинуться словом с Тирреном Тарром или со Слепым Рубасом.

Дамы предпочитали шелк и тяжелые, из черненого серебра или покрытой патиной латуни, украшения. Мужчины, очевидно, брали пример с короля и стражи — куртки и пальто из прошитой, укрепленной броней кожи, высокие сапоги, перчатки, плотные капюшоны.

Многие носили маски и темные круглые очки — включая самого короля Ночи, который предпочел спрятать черный камень от любопытных взглядов. Маски у некоторых выглядывали из пышных складок капюшонов. Такие фигуры, особенно тех, кто был высок ростом, и явно не в человеческом облике предпочел оставаться — больше всего напоминали Драко мирных (если такие бывают) и молчаливых дементоров.

Были, однако, и другие — с открытыми, радостными лицами и детскими улыбками. На их длинных шеях звенели гроздья стеклянных бус, руки были в браслетах, волосы — в шелковых лентах.

Они скользили среди мрачных великанов и уродливых карликов, выделяясь в толпе, словно бабочки на черном бархате. Они никого не боялись, дотрагивались до покрытых бородавками шестипалых ладоней, беззвучно смеясь, наклонялись к какому-нибудь безглазому, с воспаленной кожей на лысой голове, уродцу, и смотрели — смотрели на все широко раскрытыми, синими, как июльские небеса, глазами.

Одно из таких счастливых, безмолвно-доброжелательных, существ приблизилось к Гарри, осторожно тронуло рукав куртки. Драко отставил бокал с пряным, теплым вином и нахмурился:

— Уриэль? А твои папа и мама знают, что ты еще не в постели? Время, знаешь ли, не детское.

Лукавая, обезоруживающая улыбка.

Гарри круто обернулся, перехватил хрупкую ладошку.

— Это правда ты? Ты в порядке?

Горделивый кивок.

— Хорошо, что пришел, — сердечно сказал Гарри. — Я… мы беспокоились.

— Да, — подхватил Драко, — мы всегда беспокоимся, как бы с предателем чего не случилось.

Уриэль недовольно подергал носом и отвел взгляд.

— Нет, — утешил его Гарри. — На самом деле он так не думает. Ты не предатель, мы знаем. Ты просто не знал, ошибся…И Драко на самом деле тоже беспокоился. Просто он не любит подавать виду… Нам сказали, что ты наказан.

Человек-птица робко кивнул и раскрыл свою ладошку. Камень по-прежнему был в центре розовой, безупречной плоти, но он не пульсировал светом, как прежде, и выглядел черным наростом — чем-то вроде бородавки. Драко передернуло.

— Они отобрали у тебя магию?

Уриэль порывисто вздохнул.

— Надолго?

— Так он тебе и скажет, — Драко поймал лакея, который проносился мимо с подносом, полным винных бокалов и тарелок с закусками. — Но между нами говоря, уж если Снейп снимает баллы, то снимает.

Гарри тихо засмеялся.

— Уриэль, прости, что втянули тебя в неприятности. Надеюсь, король все же смилостивится…

— Ага, — скучающим тоном подхватил Драко, — и, в конце концов, тебя ведь не сослали на отработку, как нас.

Оборотень крутанулся на месте и поднял руки, демонстрируя свою — довольно девчачью, если говорить прямо, тунику из мерцающего полупрозрачного шелка. По молочным складкам текли силуэты бабочек и стрекоз.

— Вот такие шелка мы и делали там, в шахте, — кивнув, сказал Гарри дружелюбным, легким тоном. Ни дать, ни взять — учитель на экскурсии.

Драко лениво, без злобы, но с легким недоумением подумал, что мальчишка не знает цену красивым шмоткам — и вдруг Уриэль порывисто наклонился и поцеловал руку Гарри.

То место, где шрам от ожога еще пересекал загрубевшую, красную от работы, ладонь.

Гарри отшатнулся и покраснел.

— Ну что ты, — пробормотал он, отвернувшись, — зачем? Нас уже отпустили…

Драко стянул перчатку и со злорадством показал мальчику свою, покрытую заживающими пузырьками экземы, кисть.

— А меня поблагодарить не хочешь?

Синий, бездумный, наигранно-пустой взгляд.

— Ясно. Не хочешь, — сухо заметил Драко, натягивая перчатку обратно и морщась от зудящей боли. — Я, вообще-то, так и подумал.

Заиграла музыка — Драко с удивлением поднял голову, увидев небольшой каменный балкон с пятью маленькими, толстыми, как гномы, музыкантами.

Звуки флейт и волынок растекались по залу, отражались от мозаично украшенных стен и словно бы набирали силу, питаясь ответным гулом камней и рокотом гранитных стен.

В центре зала гости расступились, открылся круглый рисунок на полу, изображавший парящего над пустошами ворона — и вот первая пара: здоровенный дементор в неподвижной маске и хрупкая, тонкая девочка из крылатых — скользнула в центр.

Они двигались синхронно, плавно, важно ступали маленькие босые ступни и огромные, матово блестевшие, сапоги — но движения повторяли друг друга точь-в-точь, без единой ошибки, без пауз, заминок. Девочка поднимала и опускала руки — и громадина поднимала свои длинные, как у гориллы, ручищи, девочка наклоняла голову к плечу, и безмолвный великан наклонялся, но капюшон его синего плаща ни разу не упал с уродливой маленькой головы.

Танец живого и неживого, Dance Macabre, словно с полотен безумных магглов: Драко заворожено следил за их скольжением по кругу.

Гарри наклонился к его плечу.

— Тебе они тоже кое-кого напоминают? Эти, в капюшонах?

— Дементоров, — без раздумья шепнул Драко.

— И ты когда-нибудь видел танцующего дементора?

Драко покосился через плечо, пряча растерянную усмешку.

Несколько пар присоединились к танцующим, некоторые гости зааплодировали. Уриэль подергал Гарри за рукав и сделал умоляющие глаза. Он даже задрал этаким домиком свои безупречные брови.

— Что? — рассеянно отозвался Гарри. — Ты тоже хочешь?

Музыка текла по стенам подземелья, крепла и звенела. Гарри недоуменно улыбался и отворачивался от Уриэля, который чуть не подпрыгивал в нетерпении.

Драко не выдержал:

— Ладно, иди. Сделай мелкому предателю приятное.

Гарри позволил оборотню затянуть себя в круг танцоров. Он неловко повторил несколько па, Уриэль улыбался ему, совершенно счастливый, его кудри подпрыгивали на узких плечах, руки сплетались в замысловатых, быстрых жестах.

Драко отвел взгляд от них и увидел, что король поднялся с трона — скромного кресла, сделанного из цельного темного камня, и спустился по невысоким ступеням. Придворные согнулись перед ним, кто-то изловчился поймать край мантии и поцеловать.

Снейп прошел между своими подданными, спокойный и равнодушный, как фараон, и широкими шагами направился к Драко.

— Оставим их на минуту?

Драко послушался. Снейп вывел его к узкой боковой лесенке, поднялся первым, не обращая внимания на благоговейно замерших у стены слуг, взял с подноса бокал и вошел в коридор, ведущий к галерее под самым потолком. Отсюда виден был весь зал — горстки гостей вокруг столов, замершие у входа стражники, и пары, выделывающие свои танцевальные па под стоны и скрипы волынок.

Повернувшись к залу спиной, Снейп прислонился к перилам и отхлебнул вина. Из-за очков лицо его казалось непроницаемым и неживым.

— Я знаю, у тебя много вопросов, Драко. Я тебя знаю.

Быстрая, горькая улыбка. Драко собрался с духом, а потом, неожиданно для себя, выпалил:

— Почему так? Почему это случилось именно с моим сыном?

Снейп несколько секунд стоял, сжав губы, не шевелясь. Потом снял очки и сунул их в карман мантии. Королевский камень сверкнул, поймав блик света из зала, и в тот же миг почти почернел, стал похожим на провал пустой глазницы.

— Я не могу ответить. Я… не знаю.

— Но вы же всегда добирались до сути. Во всем, за что брались. Вы попали сюда неслучайно, никто не попал сюда случайно, если уж на то пошло…

— И ты?

— И я. И Гарри. И Сириус. И миссис Лавгуд. И… Я не понимаю, чего они хотят от нас.

— Кто? О ком ты говоришь?

— Нергаль, Энлиль, Нинту. Син и Адад. Шамаш, занявший трон подле великого Адада… Все шесть великих королей.

Снейп тихо, холодно рассмеялся.

— Кто тебе о них сказал?

— Тот, кто жаждет мести.

Драко, торопясь и теряя слова, пересказал свои сны о человеке с игральными картами. Король Ночи слушал равнодушно, поглядывая на Драко иногда с любопытством, а иногда — с откровенной насмешкой.

— Ты согласился? — переспросил он, когда Драко закончил.

— У меня не было выбора. Я заблудился и…

— Ты знаешь, сны на Сомнии могут обманывать. Они как люди — их трудно понять. Иногда они непростительно много требуют от своих хозяев. Вспомни Сириуса и Сайнию.

— Были и другие сны, — упрямо сказал Драко. — Я видел такое, что никак не мог бы знать…

— Например?

Драко опять пришлось говорить. И опять он спотыкался, прерывал сам себя и все сильнее нервничал под взглядом короля.

— Никто не сможет разгадать, что это означало. Быть может, ничего. Быть может, нечто такое, что правда ждет тебя впереди. И ждало позади.

— Вы путаете времена глаголов, сэр, — тихо сказал Драко.

Он почувствовал разочарование, тупую и долгую печаль: надежда его, надежда получить ответы на все вопросы, зародившаяся при виде Снейпа, теперь была разрушена.

Снейп знал об этом — видел — и все равно продолжил. Действуя не как король, но как палач.

Со вздохом он снял с рукава Драко упавшую с чьей-то прически золотистую ленту. Положил на каменные перила и бережно разгладил длинными сухими пальцами.

— Представь, что это время. Путь, по которому ты идешь вперед. Ты не можешь свернуть, так уж устроено — на Сомнии и где-либо еще, везде, где есть время.

Драко робко кивнул.

Указательный палец с потемневшим от зелий ногтем подцепил ленту, свернул середину петлей.

— Если ты двигаешься вперед, но попадаешь вот сюда, — Снейп мягко коснулся петли, — где ты окажешься?

— Позади, — сказал Драко, — Позади себя самого. Но это элементарный принцип хроноворота…

— Эта петля — и есть Сомния. Шестеро великих создали ее, но никто не знает, зачем. И ровно по той же причине никто не знает, почему мы все попадаем в нее. Блэк скажет тебе, что сам так решил. Миссис Лавгуд сказала бы… что была любопытна. Я? Я скажу, что не хотел умирать. Больше всего на свете в момент собственной смерти я не хотел ее. Ничего другого не было: только жажда остаться в мире, который до смерти, прости за каламбур, мне надоел, от которого мне бы бежать куда подальше… Но нет. Я хотел жить. И она свернулась петлей, моя собственная лента. Что тебе сказал этот дурак Переску?

— Что Сомния украла душу Скорпиуса.

— Ничего она не крадет. Она отдает. Дарит. Дает взаймы.

— Но почему я…

— Почему он, Драко. Прежде всего, избавься от эгоизма. Подумай вот о чем: почему он?

Драко прикусил губу изнутри. Он не хотел этого, но слеза покатилась по щеке, и Снейп заметил.

— Прошу тебя. Не надо. Не здесь.

Стремясь отвлечь и себя, и короля, Драко ткнул в золотую петлю:

— Выходит, что здесь время все-таки течет как обычно?

— Ну, учитывая невероятный размах здешней магии… Который ты сам видел. Которая породила всю магию на свете — включая ту, в Замирье. Но в целом, гм… я думаю, да.

— Тогда как я могу знать, что все закончится хорошо? И после того, что случилось за дверью удовольствий, там, в Англии, в тот же день. И случилось опять…

Голос у Драко сорвался. Он торопливо вытер глаза.

— Ты не можешь знать. Никто не знает будущего. Когда ты попал туда, вновь, ты тоже его не знал — хотя, формально говоря, это было прошлое. Конечно, существуют пророчества. Но они, — Снейп сложил из ленты еще одну маленькую петлю, — вроде этого. Маленькие фокусы со временем. Вообрази, что шестеро великих королей сложили каждый по новой петле. И еще, и еще. А может, они были самодовольны, беспечны и любили играть. И у них была огромная, длинная лента. Гораздо длиннее этой.

— Я запутался.

— Они тоже, — Снейп хмыкнул. — Возможно, они тоже, Драко. Ты, помнится, говорил о Ксении Премудром?

— Да, я читал…

— Там было сказано — «только трое нашли путь обратно»?

Драко кивнул.

— Здесь, на Сомнии, по этому поводу другое мнение.

— Кто-то еще?..

— Никто из смертных, — негромко, твердо сказал Снейп, — никогда не выходил за пределы Сомнии.

— Но как же…

— Не было никаких троих. Никогда. Ни единая душа, соединенная с телом, не покидала эти земли.

— А что же Высокая Дверь? — с отчаянием выдавил Драко.

Ему хотелось кричать, но голос его был тих и жалок.

— Об этом после… Будь терпелив. Дай мне закончить. Никто — ты понимаешь, никто, кроме троих, которых Ксений увидел… где? Может быть, в очередной петле, в игре шестерых?

— Вы сказали, что знать будущее…

— Нельзя, Драко, нельзя. Будущее невероятно, неохватно. Это просто череда шагов по шелковой ленте. Ты можешь сказать, что тебя ждет через секунду?

— Примерно, — у Драко закружилась голова. — Конечно, могу. Через секунду вы и я…

Снейп с жестокой улыбкой поднял винный бокал и разжал пальцы.

Осколки брызнули под ноги королю, Драко едва не отпрыгнул.

— Теперь? Все еще уверен?

— Нет… Да, конечно, потому что оно свершилось…

— Именно так. Вообрази теперь это, — Снейп наклонился, схватил осколок и сжал его в своей узкой ладони. Кровь закапала на мантию, густая и черная в полумраке.

— Вообрази, что ты видишь кровь на моей коже. И больше ничего. Что бы ты решил? Что я умираю? Что на меня напали? Что?

— Не зная о бокале?

— Не зная. Потому что ты не знал будущего. Ты даже не уверен теперь, прошлое это или настоящее. Секунду назад ты видел кровь, сейчас ты видишь ее, а, когда я сделаю так, — Снейп разжал кулак, и Драко увидел чистую кожу. — Ее больше нет. Что было в твоем видении?

— Будущее, — Драко чувствовал себя, словно на уроке, который не смог ни запомнить, ни затвердить, ни понять.

Старые добрые времени.

— И? Это было бы?..

— Пророчество.

— Наконец-то, — Снейп осклабился, совсем как на контрольной по зельеварению, которую половина класса провалила.

— Выходит, насчет троих… было пророчество? А не констатация факта?

— Ксений Премудрый не из тех, кто пренебрегает будущим в угоду прошлому.

Он великий ученый, не зря ему открылась правда… ну, часть правды. О Сомнии. О ее чудесах.

— Те трое… их еще нет?

— Они будут, Драко. Твой сын, ты и несносный Гарри Поттер.

Драко пораженно уставился на короля.

— Чем больше смотрю на тебя и Поттера, тем больше об этом думаю, — неприязненно, даже брезгливо, сказал Снейп.

— Почему?

— Потому что ты из тех, кто идет вперед, несмотря на то, что творится с лентой. Потому что Поттер вообще из тех, кому плевать на все эти петли и сложности. Дать волю мистеру Чаннику и его темной магии — он вновь запихнет вас в твое проклятое шестое октября. Он любит играть, воображает себя одним из крупных владельцев времени и пространства. Хотя, по сути, просто гадкий зарвавшийся лилипут из дешевого цирка. И, как остроумно заметил Поттер, смотритель борделя. Но дай ему волю — он вновь отправит тебя на эту муку. Что ты тогда сделаешь?

Драко выдохнул и промолчал.

— Да, я не ошибся. Ты опять будешь бежать туда, где все случилось. Ты опять попытаешься спасти своего сына. Опять, и опять, и опять.

— Гарри считает…Гарри считает, что невозможно играть так, чтобы всегда были только проигрыши. Что рано или поздно ты… выиграешь.

— Гм? Очень на него похоже.

— Что же мне делать?

— Идти. Вперед. Ты знаешь, что будет — и ты ничего не знаешь. Как мы все.

Машину мягко тряхнуло, когда Гарри повернул, и колеса начали тяжело ворочаться в мелкой гальке проселочной дороги.

Поля вокруг были нежно-зелеными, беззащитными. Кое-где видны были белые или желтые пятна припозднившихся майских цветов. Небо сияло, умытое утренней грозой, облака убегали за горизонт, тонкие и легкие, как обрывки паутинок.

Драко узнал даже рекламный щит на повороте, хотя полагал, что в спешке и восторге прежде его не заметил.

Нет, он заметил и запомнил: молодая женщина держала в руках миску со свежим салатом, а семейство вокруг — мужественный тип в яркой футболке и двое нарочито-счастливых детей — свирепо и неподвижно улыбалось пролетающим по шоссе автомобилям.

Сейчас салат в миске поблек, улыбки выцвели. Белый фартук покрылся потеками пыли, щит слегка вспучился от долгой зимовки в безвестности.

— Он сказал, мы должны идти вперед, — сказал Драко, и Гарри, не поворачивая головы, коротко кивнул.

— Мы ничего не знаем, — Драко потер лоб костяшками пальцев. — Но это не так. Не совсем… верно. Я знаю, что через несколько миль мотор заглохнет.

— Откуда? — Гарри весело покосился на него. — Откуда тебе знать, ты никогда не водил машину. Что ты вообще знаешь о моторах?

— Просто знаю, — беспомощно повторил Драко. — Тебе следовало остановиться на… стоянке. Там, где чинят машины.

— С этой — с моей — машиной все в порядке, — терпеливо проговорил Гарри. — Я уверен.

— А я — нет.

— Ну так успокойся, заткнись и подыши свежим воздухом.

Драко не обиделся.

Гарри нажал какую-то кнопку, стекло рядом с ним опустилось. В окно полезли свежие, терпкие запахи земли, далеких, вымоченных росой и ливнями, лугов, донника, клевера и мышиного горошка.

Драко уставился на деревья на гребне холма. Зеленая листва густых, крепких, как пена, верхушек темнела на фоне яркого неба. Они стояли неподвижно, но воздух вокруг плыл и качался, нагреваясь, и казалось, что холмы двигаются, проплывают мимо, как волны огромного моря.

— Приятный сегодня день, — Драко не выдержал, нарушив обещанное молчание.

Поттер устало усмехнулся.

— Не особенно, скажу честно. Без тебя все… другое.

— Без меня?

— Да.

— О чем это ты? Я здесь.

Гарри не ответил, дернул плечом и полез в «бардачок». Он долго и сосредоточенно, одной рукой рылся в нем, морщился и шевелил губами.

— Ты мне снишься? — вдруг догадался Драко. — Правда? И я тебе снюсь? Все это мне снится?

Он протянул руку, чтобы коснуться покрытой легким, здоровым загаром, чисто выбритой, щеки — но машину сильно тряхнуло, мотор гневно рявкнул.

Драко что-то толкнуло в плечо.

Он открыл глаза.

— Кто бы там ни был… он или она, — с ухмылкой сказал Снейп, — но да, определенно он или она тебе снится.

Драко с удивлением оглядел короля Ночи. Снейп сидел, наклонившись вперед и поставив локти на тощие свои колени.

В белой рубашке, черном жилете и черных брюках он казался обыденным и будничным, ничего королевского — ни в одежде его, ни в осанке, не осталось. Просто слегка усталый, фрондирующий лишь отпущенными до плеч волосами, благообразный джентльмен среднего возраста.

В спальне было жарко, светильники пылали матовым красноватым огнем, вокруг столика в ногах кровати суетились какие-то пухлые, вомбатоподобные существа, расставляя кружки, кофейники и тарелки.

— Доброе утро.

— Между прочим, как вы тут различаете время? Утро или ночь? Здесь всегда ночь.

— У меня есть часы, — рассеянно проговорил Снейп. — Тарр давно привык, в его измерении это абсолютная формальность, но он привык отмерять часы своей долгой жизни сообразно четырем частям дня. Подданные мои? Для большинства это чистой воды королевская причуда.

Драко сел и потянулся к груде неряшливо разбросанных после вчерашнего бала одежд.

— А вам не странно, сэр?

— Что именно?

Пальцы, неловкие ото сна, безуспешно боролись с металлическими крючками куртки.

— Быть королем… дементоров. Каково это?

Снейп со скучающим видом перекинул ногу на ногу.

— По-твоему, это более странно, чем быть королем ангелов? Боггартов? Вампиров, которые питаются жизненной силой? Кстати, с моими, как ты выразился, «дементорами» у меня меньше всего проблем.

— Правда?

— Они не наивны, не беспечны, как крылатые и не жадны и глупы, как двадцатипалые. Они умны, они отказались от эмоций, чрезвычайно преданны и послушны. Если бы не береговые поселения, где они предпочитают селиться, нам не удалось бы наладить шелковую торговлю.

Драко поднял бровь:

— Значит, все-таки…

— Нет, ваши старания в шахтах не напрасны, и труд этот чрезвычайно ценен…

— Почему бы не оплатить его?

Снейп засмеялся скрипучим, злым смехом.

— По-твоему, я плохо кормлю своих людей?

— Дело не в кормежке, — смутился Драко. — Хотя, говоря откровенно, и в ней тоже. Люди живут там, словно в тюрьме…

— Скажи мне, хоть кто-то из обитателей пещер называл свой дом «тюрьмой»?

— При мне — нет, но…

— Я даю им кров и пищу. Без шахт, без работы, без отмеренных дней и ночей они погибли бы там, наверху. Ты видел, во что превратились пустоши после войны. Не ты ли жаловался на мигрени? И, кажется, у Поттера постоянно шла носом кровь? Это яд, разлитый в воздухе, смертельный для всякого существа, кроме тех, кто изменился много веков назад и уже не страшится боли.

— Вообще-то, кровь шла у меня.

— Тем более странно слышать твои жалобы.

— Я не жалуюсь… Знаете, вы здесь король, и, возможно, все это остроумно придумано…

— Вот именно, — самодовольно сказал Снейп. — Чем больше шелка мы продадим, тем больше монет в моей казне. А уж я найду применение им, в том числе на благоустройство твоих нелюбимых шахт.

— Вы действительно торгуете, а не…

— Конечно, приходится делать все в тайне и с величайшей осторожностью. К примеру, болван Блэк. Он полагает всех своих купцов контрабандистами и грабителями? Ну, я всегда был невысокого мнения об его умственных способностях.

— Тем не менее, разбойники крадут у дементоров…

— Прошу, не называй их так. Возможно, их потомки ушли в Замирье и там основали свой клан, но мои легилименты никогда не покусятся на чьи-либо радость, счастье и прочее. Им это просто не нужно. Они называют себя «безмолвными». Что, впрочем, учитывая их огромные способности к коммуникации, звучит довольно… иронично.

Драко хихикнул.

— То, как они общаются… Это же способ быть в курсе всего?

Снейп коснулся королевского камня:

— Для меня? Да. Для них это — суть, эссенция жизни, способ существования. Они бессмертны, но, убивая оборотня, ты рвешь нити, которые связывают его с другими, связывают всех меж собой. Без них все они беспомощны: заблудшие души, утратившие все, все то малое от человека, что осталось в них после великого перелома Джаяти.

— Поэтому Тарр не слышит Сайнию? Слишком много было убитых?

— И было, — мрачно проговорил Снейп. — И будет. Идет война, пусть она превратилась пока в войну шпионов и колдунов. А впрочем, по-другому ли велась война там, в Замирье? Идет война, и мои дети гибнут.

Драко сочувственно промолчал. Он сел за стол, придвинув тяжелое кресло, налил себе горячей жидкости из кофейника и принюхался.

— Мерлин великий! Это даже не чай!

— Это кофе, — с чрезвычайной, почти мальчишеской гордостью, заявил Снейп. — Правда, не из зерен. Мы наши особый вид черной плесени, который, при соответствующей обработке жаром…

— Могли бы и не сообщать подробностей, — Драко сморщился.

— В твоем положении пора утратить остатки брезгливости, — Снейп поднялся с постели и подошел к столу.

Он уселся напротив и с интересом уставился Драко в лицо.

Пришлось отпить: на вкус оказалось горячо и крепко, и аромат был вполне похож на кофейный… если только Драко правильно его помнил.

— Ну? Не отравился?

— Нет, — сказал Драко, — но подождем, что скажет мой желудок.

— Драко, Драко. Маленький Малфой. Иногда кажется, что ты вообще не изменился. То же надменное личико и ужасные манеры.

Драко криво усмехнулся.

— Да? Я таким казался?

— Ты таким БЫЛ.

Король Ночи положил локти на стол и слегка наклонился вперед.

— Я помню тебя мальчишкой. Кажется, только вчера это было. Ты был трусливым, но иногда… Что-то такое в тебе просыпалось. Какой-то другой человек. Так странно видеть теперь, как тот, другой, берет верх над Малфоем.

— А я ничего не помню, — парировал Драко. — Я старался все забыть. Честно. Я старался даже забыть ваши… вашу…

— Говори прямо. Смерть? Да, это был неприятный и… гм, незабываемый опыт. Надеюсь, в следующий раз я буду благоразумнее. Сейчас я знаю другие пути, множество путей…

— Мистер Блэк тоже о них сказал. Это что, способ смириться с концом всего?

— Это способ смириться с тем фактом, что ничто никогда не кончается, — холодно сказал Снейп. — Твоя ситуация иная, ты ищешь путь обратно. Поэтому тебе не понять. Ни его, ни меня.

— Где уж нам. Мы не короли…

Снейп ощерился:

— Из меня так себе демократ, но, поверь, не в королевских камнях дело.

Драко неловко допил и отставил кружку.

— А где Гарри? Почему он не завтракает?

— Он уже. Уриэль любезно согласился сопроводить его в небольшой экскурсии по моим владениям. Разумеется, без всяких выходок с запретными дверями. Просто мирная прогулка.

— Уриэль чрезвычайно милая компания, — промямлил Драко. — Прежде, до того, как встретить вас и… стражу, Гарри называл его именем своего сына.

— Как? — удивленно переспросил Снейп.

Драко почувствовал, что щеки его заливает краска.

— Джейми. Его старшего сына зовут Джеймс Сириус. Младшего — Альбус… Альбус Северус.

Он изо всех сил избегал смотреть на короля Ночи, но сдавленные тихие звуки заставили Драко поднять взгляд. Снейп смеялся.

— Это правда? Ты не сочинил, чтобы меня уморить?

— Не сочинил. А впрочем, спросите у него. Но думаю, он только под пытками вам признается.

Снейп всхлипнул и затряс головой.

— Великая Полночь, что за тупой мальчишка. Кто только позволил ему…

— Я тоже считаю это чистой воды издевательством, — признался Драко, заражаясь холодным весельем. — И даже король Закатной Страны со мной согласен.

— «Даже»! Нам не миновать серьезного разговора. Поттер, кажется, немного съехал с катушек после всего этого… после истории с Дарами Смерти.

— А кто бы не?

— Ты прав. То была непосильная ноша, даже… тем более — для победителя. Впрочем, раз уж он отец, и отец неплохой, как я понимаю… Может быть, ему удалось справиться с безумием.

— Да, остались только легкие побочные эффекты, — Драко фыркнул. — Но, справедливости ради, его сыновья — хорошие мальчики. Они дружат… дружили… Дружат. Между собой. Мой сын, Рози Уизли, Ал Поттер… Все показалось мне странным, когда обнаружилось, но я… был даже рад.

Снейп стал серьезным и выпрямился.

— Твой сын, кажется, неплохо справляется?

— С чем?

— С этой ношей… с фамилией «Малфой».

— Мы никогда не имели никаких проблем…

— Брось. Ты знаешь, о чем я говорю.

Драко подумал. И осторожно сказал:

— Все мои надежды… все самое лучшее, что я могу думать о… человеке. О волшебнике. Все, все самое…

Его голос дрогнул и осип на полуслове.

— Все самое хорошее, что я вижу в людях, я вижу в нем. Он будет счастлив, и не потому, что я куплю ему счастье. Оно просто ждет его. Ждет таких, как он. Оно предназначено для таких, как он…Я необъективен, я знаю…

— О нет. Это твой отец был необъективен. И то. Знаешь, отцы видят больше, чем принято думать. Если их ребенок глуп, они это знают. Если ребенок зол, жесток — они это видят. Они никогда тебе не признаются, но они видят. Поверь мне, Драко, как преподавателю с каким-никаким стажем.

Драко только кивнул.

— Не будем забегать далеко вперед. Ты, кажется, хотел меня спросить, но вчера разговор ушел в другую сторону.

— Хотел. Я думал… черт, мне очень неловко. Только… это правда, что царство Ночи разграбили, когда предыдущий король погиб?

— «Разграбили» — слишком мягко. Вся казна, драгоценные камни, золотые слитки… все, кроме того, что Тарр сберег и спрятал глубоко в лабиринтах, теперь на Золотом Берегу. В какой-то момент бойня была такой жестокой, что Тиррену пришлось укрываться в Замирье. Однако он вернулся. Безумец. Мечтатель. Он жаждал возродить королевство — найти, наконец, дом для бедных детей Джаяти.

— Ключ… тоже был украден?

Снейп молча опустил руку в жилетный карман, вытащил какой-то небольшой предмет и положил на грубую каменную столешницу.

— Ты об этом?

У Драко остановилось дыхание. Ключ, как и другие два, выглядел обыденно — может, только чуть тяжелее иных. Железо покрылось патиной, черным налетом.

— Ты возьмешь его?

— Вы спрашиваете… меня?!

— Для меня большая честь предложить ключ троим спасшимся, — негромко проговорил Снейп. — Не думай, что это моя милость. Это — попытка стать одним из тех, кто пишет великую историю. Может быть, величайшую на Сомнии.

Драко пораженно, благоговейно дотронулся до холодных зазубрин.

— Да, честолюбивые планы, — проворковал Снейп, — но я рассчитываю на вас. Вы же мои ученики, в конце концов.

— Спасибо, — Драко сглотнул. — Спасибо, сэр… Ваше Величество…Не знаю, как правильно…

— Хоть горшком назови, — король Ночи улыбнулся, — только ключ не потеряй.

— Нет, разумеется… нет. Но… где же нам искать дверь? Там, в шахтах, я встретил пирата, который…

— Нашел, кого слушать. Всякий сброд. Эти люди суеверны и невежественны. Высокая Дверь существует, реальна, как мы с тобой здесь и сейчас. Но… Будь внимателен, Драко. Когда я только попал сюда, я услышал выражение… присказку: «как король без провожатого». Так часто говорят, если некто обладает большой силой или богатством, но беспомощен в каком-то важном вопросе. Вначале я полагал, что провожатый — это тот, кто зовет короля. Как Тарр меня позвал. Но позже… я прочел кое-то, и выяснилось, что речь о некоем существе, способном отыскать тайные двери. О ком-то, кто знает дорогу назад. Я думаю, вам следует найти такое существо. Может быть… и скорее всего, это не смертный. Это кто-то из детей Джаяти. Или кто-то…

Снейп дернул щекой.

Драко терпеливо ждал продолжения.

— Есть легенды, в которых заблудившихся путников или обезумевших оборотней спасает некто, как говорят здесь, «чьи глаза смотрят с высоты». Он поднимает спасенного на руки и несет через пустоши, и эта дорога никому не известна, но, в конце концов… все они оказываются в безопасности. Так приносили полумертвых, больных, раненых или потерявших много крови людей к крылатым. Так спасались некоторые из моих старейших придворных, те, которые вдруг переставали слышать голоса друзей. Есть другие легенды — что этих, с «глазами у свода неба», всего шестеро…

Драко почувствовал, как холодные цепкие коготки тянут кожу на его затылке.

— Ты рассказывал мне о своем побеге из Льняного Края… Уверен теперь, что все это только снилось?

— Нет… Да, да, потому что там были…

— Видения? Но они часто сопровождают неожиданное, счастливое спасенье.

— Если это был… кто-то из шести великих… я… Как я мог не знать?

— А что ты вообще знал до того, как тебе рассказали? Буквально ткнули тебя носом?

— И что же? Выходит, этот провожатый… он может быть великим… богом, королем прежних времен?

— Хранителем Сомнии, если быть точным. Говорят же, что первых смертных королей — живых и полуживых, полумертвых и беглецов — принесли во дворцы шестеро первых.

— Но как нам найти их? Они же не шляются тут в своем истинном обличье, не являются по первому требованию, по зову…

— Я не знаю. Нет никаких заклинаний и ритуалов на этот счет. Нет, и быть не может. Сомнийская магия не так примитивна. Но у вас будут ключи… и вы найдете способ. Если же нет? Я буду считать, что проиграл пари с самим собой.

Снейп проговорил последние слова жестко и спокойно. Драко поежился.

— Нам остался последний ключ.

— Золотой, — усмехнулся король, — золотой, как рассвет над морем. Будьте осторожны с его владельцем. Это самое хитрое и самое подлое существо на Сомнии. Мне есть с чем сравнивать. Так вот, в сравнении с королем Рассветного Края наш бедный лорд Волдеморт — просто дитя.

— Вы знаете его?

— К счастью, нет. Но у меня есть… сведения.

— Шпионы?

— В конце концов, я должен был как-то использовать собственный немалый и… осмелюсь заметить, весьма ценный, опыт.

— Вы знаете, что там происходит? В Золотом Граде?

— Скажем так. Кое-что, — без охоты сказал Снейп, — очень неприятные слухи. О тюрьмах, о казнях, о большой и весьма агрессивной армии головорезов. О том, как эта сволочь желает завладеть камнями королей.

— Мистер Блэк сказал, ничего у него не выйдет.

— Да, и когда это мешало безумцам и узурпаторам? Прежде всего отыщи своего сына и спрячь его хорошенько. Если мальчик держал в руках меч Луча, а тем более если меч еще у него, его непременно захотят… Ладно, это только предположения. Вполне возможно, что обойдется. В конце концов, я уже говорил о чудесном спасении сотен и сотен людей. Короли бывают самые разные, но Сомния милостива. И ты не сдашься, правда?

— Нет, — тихо сказал Драко. — Никогда. Я не отдам им Скорпиуса.

— Значит, вы должны торопиться. У вас будет ключ…

— Если король Рассвета так жесток, коварен… я сомневаюсь, что получится забрать ключ… гм, на добровольных началах.

— Вам помогут, — оглянувшись на дверь, сказал Снейп. — Во дворце Золотого Града есть те, кто может помочь.

— Кто?

— Они сами к вам придут. Тарр и я… мы сделаем все, чтобы они вас нашли. Просто поверьте им. Делайте все, что они вам скажут.

Драко, в каком-то необъяснимом порыве встал и подошел к королю. Секунду он боролся с собой, потом наклонился и неловко обнял твердые, худые плечи.

Снейп тоже, кажется, был ошеломлен. Он похлопал Драко по спине, но весьма неуклюже и осторожно, будто не верил в такое вопиющее нарушение королевского этикета.

— Ну будет… будет, — чужим, деревянным голосом проговорил он после минутного объятия. — Все закончится хорошо. Незачем так… Не надо эмоций.

Однако — и Драко это знал, чувствовал по вздрагивавшему угловатому телу — Снейп разделил в тот миг и его печаль, и надежду. Протянул ему руку из темноты, словно услышал безмолвный крик о помощи.

Пусть он не один из шести первых королей, подумал Драко упрямо. Пусть.

Но он — спаситель.

Честолюбивый, с дрянным характером, с грязными волосами, одним глазом и уродливыми подданными.

Какой уж есть, откликнулся кто-то с холодным смешком в его голове.

Драко отодвинулся и посмотрел в королевский камень.

Он мерцал, переливался, как нефть, из черного — в глубокий черный.

— Наденьте маски, — приказал Тиррен Тарр.

— Зачем? — ощетинился Гарри.

— Наденьте, — бесстрастным голосом повторил Тарр. — Воздух снаружи по-прежнему ядовит.

Драко поднял со стола замысловатую конструкцию из кожаных ремешков, металлических креплений, с двумя окулярами наподобие тех, что носят ныряльщики.

Нижняя часть лица при помощи такой маски закрывалась плотным куском прошитой кожи с вдавленным изнутри комком шелковой пряжи. Верхняя крепилась на затылке и шее ремнями.

— А это что? — Гарри показал на шелк.

— Фильтр, — нетерпеливо отрезал Тарр. — Надевайте, Уриэль и я поможем вам.

Гарри в помощники достался, конечно, оборотень, который растерянно улыбался и возился с замками непростительно долго и столь же непростительно беспечно.

Руки Тарра, сухие и горячие, действовали споро и жестко. Он дернул ремни, проверяя, и Драко глухо, возмущенно застонал.

— Я ослаблю, но все равно придется терпеть.

— Когда можно снять? — пророкотал из-под кожаной пластины Гарри.

— Когда рассветный луч станет длинным и теплым.

— То есть?

Тарр театрально вздохнул. Его пустые глазницы показались Драко странно выразительными.

— Когда пройдете мост и еще столько же.

— Это обязательно? — опять прогундел Гарри. — Я имею в виду, если мы пойдем очень быстро…

— По мосту быстро не пройдете, — уверил его Тарр.

— А до него? Далеко?

— Увидите сами.

— Где Сне… Где Его Величество?

— Король Ночи придет проститься, — Тарр недовольно пожевал губами. — Ненадолго. Впрочем, вы оба и не посмеете просить большего, правда?

Драко кивнул. Сквозь темное стекло он едва различал лица. Гарри в своей маске выглядел зловеще. Он посмотрел на Драко, на Тарра, а потом натянул на голову капюшон.

— Костюм дементора, — сказал он. — Хорошего дементора. Теперь мы знаем, что и такие бывают. На будущий Самэйн сделаем… Детям понравится.

Уриэль засмеялся. Гарри рассеянно потрепал его по черным кудряшкам.

— Нам будет тебя не хватать.

— Как мигрени и поноса, — пробормотал Драко.

Окуляры на глазах Гарри ничего не выражали, но из-под маски раздался булькающий хохот.

Снейп вошел стремительно, с недовольным и озабоченным лицом. Его единственный глаз гневно сверкал.

— Вы собираетесь до следующей ночи возиться? В темноте с моста упасть легче легкого.

— Мы готовы, профессор, сэр, — Гарри поднял затянутую перчаткой руку и растопырил пальцы. — Все в порядке. Маски надеты, сумки готовы.

— Оружие?

Драко проверил свои ножны и нащупал тяжелую рукоять меча.

— Помните, что против магии оно бесполезно. Если Золотой Патруль успеет с заклинаниями, ваши головы окажутся в канаве, а кишки — на деревьях. Драко, ты, впрочем, знаешь это не хуже меня. А лучше всего — никого не злить. Крестьяне, купцы и нищие безобидны, солдат просто обходите стороной.

— Мы безобидны, сэр, — пообещал Гарри, отсалютовав. — Клянусь вам чем угодно… Да вот хоть вашим камешком…

Тарр издал какое-то недовольное ворчание.

— Тише, Поттер. Поупражняешься в остроумии, когда вернешься. Заодно передашь привет моему… хм… тезке.

Гарри нахально кивнул.

— Разве вам не было приятно осознавать, что хоть кто-то… — начал он насмешливо.

— Не было. И не будет. А теперь ступайте. Драко? Ты все запомнил?

— Да, сэр.

— Идите. Не оглядывайтесь. Лучшее, что вы можете сделать — не думать о нас.

— Это трудно, — пробормотал Гарри, направляясь к двери. В тяжелых сапогах ступал он неуклюже и медленно.

Он остановился и обернулся.

— Профессор? Сэр? Ваше Величество?

— Да, Поттер, — Снейп устало скрестил руки на груди. Складка между его длинным носом и тонкой губой сделалась глубокой, словно рана.

— За все, что было тогда, и что вы… и что вы сделали, и за то, что вы делаете сейчас. Я должен был это сказать. Я… я говорю. Вот. Спасибо.

Снейп не ответил.

Драко коснулся его костлявого плеча, быстро, судорожно сжал. И вышел вслед за Поттером.

Шагая по коридору, поднимаясь по длинным лестницам, он думал о том, что больше никогда Снейпа не увидит.

Снейп, в отличие от короля Заката, ничего не обещал. Драко был склонен верить этим не-обещаниям. Никакого «когда-нибудь».

Лестницы привели их к лифту. Поднялись втроем — Уриэль, после короткого, раздраженного приказа Тарра остался, и его симпатичное невинное личико медленно уплыло вниз.

Из синих глаз покатились крупные, прозрачные, как алмазы, слезы. Гарри помахал ему, стараясь выглядеть веселым и беззаботным — а потом отвернулся.

Лифт поднимался медленно, с теми же душераздирающими скрипами, что его древний собрат в Шелковой шахте. И вдруг стены исчезли — остались лишь резные решетки с четырех сторон, четырехгранник из чистого ажура, темного неба и холодного, свистящего ветра.

Драко, задохнувшись, поднял голову. Тросы поблескивали в звездном свете и двигались, скользили, как змеиное тело, подтягивая кабинку к узенькой площадке на вершине острой скалы.

Луна выплыла из-за облаков, красная, кровавая, огромная, как яблоко. Тусклый свет залил долину и уходящие к горизонтам сопки.

Камни и лед. Ни деревца, ни жилища, ни живой души.

Подъем закончился. Тарр отодвинул решетку, выпустил Гарри и Драко на треугольный пятачок обтесанного гранита. Проход заканчивался ступенями, стершимися от вьюг и времени. Усыпанные ледяной крошкой, они приводили к выступу с другой стороны скалы.

Гарри что-то прокричал, но ветер подхватил его голос, смял и разметал между камней. Тарр поднял руку, указывая, но в том не было нужды.

Над черным, далеким, в блестках кровавых лепестков, морем тянулся мост на высоких, со скалу высотой, сводчатых подпорках. Он был узок, но кое-где расползался в стороны, и видны были провалившиеся крыши домиков, которые лепились друг на друга на маленьком пространстве. На другом берегу возвышались те же каменные скалы, но на белых листах снежных склонов Драко увидел группки деревьев и темные комки кустарника.

— Переправа Быка, — крикнул Тарр крепким, звонким голосом. — Ступайте осторожно. Трещины в камне…

Гарри не дослушал его и зашагал к мосту. Его тень на снегу была длинной, качалась и крошилась, попадая между складками гранита.

Драко двинулся за ним. Вскоре ветер смел снег с его пути — мостовая, все еще сохранившаяся, превратилась в проход между невысокими перилами.

Море внизу молчало, лишь долетали до путников запахи далекой холодной воды и горькой соли.

Обернувшись, Драко увидел, что Тарр исчез. Исчезли и цепочки следов на белом насте.

Шелк под его маской стал горячим и влажным от дыхания.

Гарри шел впереди, не оглядываясь: зловещая фигура в многослойном плаще, действительно издали напоминавшая дементора.

Мы прошли три четверти Сомнии, подумал Драко в грустном и вязком удивлении. Мы прошли… действительно прошли?

И, словно в ответ ему, из-за хребта на другом берегу медленно пробилось в небо нежное, но неумолимое свечение. Край неба залило сливочно-белым, затем водянисто-розовым, затем оранжевым, охряным, золотым — и показался ломтик солнца.

Оно вставало над проливом, освещая грубые камни и серые, затхлые развалины. Розовый, желтый, алый — залили каждый дюйм между старых булыжников мостовой, каждую трещину в кладке, пустые глазницы окон и коричневые скаты крыш.

На своем лице Драко почувствовал робкое, деликатное касание тепла. Он едва подавил желание снять маску. Гарри подождал, когда он приблизится. Засмеялся и поднял руку с оттопыренным большим пальцем.

Ветер содрал с него капюшон и взъерошил густые, отросшие пряди.

Когда мост закончился, едва заметная тропа побежала между льдистых склонов, вверх, к перевалу, мимо ручьев с талой водой и кривых, оголенных деревьев.

В восхищенном молчании путники взобрались на край горы, и Гарри не выдержал. Он содрал маску с лица и вдохнул, широко раскрыв рот, его мокрые щеки блестели в долгом утреннем свете.

— Зачем? — прокричал Драко. — Еще нельзя…

— Плевать. Плевать, ты только взгляни на это.

Внизу, из-под скалистых обрывов, темнели верхушки деревьев. А дальше, когда лес на склоне заканчивался, расстилалась долина — уходила за горизонт, кое-где поднималась холмами, кое-где была прорезана широкими, полноводными реками.

Квадраты ухоженных полей зеленели среди густых рощ и огромных, пенными рядами, садов. Черепичные крыши поселков — словно красные заплатки на изумрудном одеяле. Городок, небольшой, выстроенный неровным кругом, с белыми, золотыми от рассветных лучей стенами, с пестрыми куполами и башенками.

И дороги — множество дорог, как прожилки на камне. Розоватые, льдисто-серые, бледно-желтые, широкие и узкие, мощеные и утоптанные — тропы, проселки, шоссе.

Драко сорвал с себя маску.

Внизу, в сплетениях лиственничных ветвей, нервно и быстро запела какая-то птица. Снег на перевале таял, оставляя прозрачные лужицы, ручьи бежали по круглым камешкам.

— Мы прошли три четверти Сомнии, — вдруг сказал Гарри.

Драко смотрел, как он ищет в сумке, вынимает очки, аккуратно пристраивает их на носу. Бледная, мучнистая кожа его покрывалась золотым, всеохватным светом.

Золото лежало на всем вокруг невесомым и тонким покровом. Оно топило мир, словно мед или янтарь, не было ни темных уголков, ни спрятанных сокровищ.

Сама земля лежала под рассветным небом, как сокровище, протянутое людям на открытой ладони.

— Идем?

Драко вздрогнул и тряхнул головой. Гарри стоял ниже по склону, улыбаясь до ушей.

И пока они спускались в густой, пропитанный запахами хвои и талой воды, лес, пока шли по невидимой тропинке, переходили звонкие ручьи, пересекали поляны, на которых цвела мать-и-мачеха, лощины, поросшие мхом и папоротниками — золотой свет сиял над ними, утро длилось и длилось, царило вокруг, в небе и на земле, бесконечно торжественное и бесконечно тихое.