Эмпайр-стейт (Роберт Харланд №2)

«Мы хотели бы знать, что вы задумали с этим персонажем», — сказал он после того, как официантка принесла кофе.

«Боюсь, это дело ООН».

«Мы думаем, что дело выходит за рамки этого», — сказал Коулсон. «Мы понимаем, что в этом замешан генеральный секретарь Джаиди. Это делает дело очень резонансным. Расскажите, что вам известно о Лозе?»

Харланд не ответил.

«Например, знаете ли вы, что до того, как он начал продавать половину всех доступных булочек в Нью-Йорке, он воевал на Балканах и теперь очень, очень богат?»

«Он не делает из этого секрета».

«Хорошо», — сказал Коулсон с лёгким разочарованием. «Но мы считаем его важным, и я знаю, что Шеф очень обеспокоен». Это был довольно распространённый приём. Шеф хочет этого; Шеф думает то-то и то-то; Шеф поставил высший приоритет… Всё это была чушь. Когда Харланд служил в Службе, он часто этим пользовался, намекая какому-то жадному перебежчику, что его дело находится под постоянным пристальным вниманием главы Британской разведывательной службы.

«Я уверен, что он такой. Даже в свои последние дни в Воксхолл-Кросс сэр Робин Текман следит за развитием событий в тысяче областей разведки с

самый живой интерес».

«В данном случае это правда», — Коулсон встал.

У кабинки материализовались двое мужчин. Один из них был, несомненно, аристократической фигурой сэра Робина Текмана; другой был его телохранителем. Текман положил руку на плечо Харланда. «Не вставай, Бобби», — сказал он.

Харланд не мог не улыбнуться в ответ. Он всегда любил Текмана и восхищался им. «Какого чёрта ты здесь делаешь, шеф?»

«Ну, знаете, рутина. Но, должен сказать, в это время года в Нью-Йорке очень приятно находиться. Город даёт заряд бодрости. Мне он очень нравился, когда я работал в ООН».

Его охранник отступил к бару, и они втроем остались одни.

«Мы говорили о ситуации в ООН», — сказал Коулсон.

«Осмелюсь сказать», — сказал Текман, пристально глядя на Харланда. «Неприятности какие-то, правда, Бобби?»

«Я так не думаю».

«Я рад, что вы это сказали, потому что со стороны это выглядит именно так. Я имею в виду, он же не может жить в вашем офисе вечно, правда?» Он помолчал. «Думаю, нам следует быть с вами откровенными. Этот Лоз нас интересует».

Мы следили за ним, хотя и не так пристально, как ваши друзья из ФБР.

'Почему?'

Текман одарил его каменной улыбкой. «Достаточно сказать, что мы так и не были полностью убеждены его историей».

«Но зачем вам вообще знать его историю?»

«Нас всегда интересуют друзья Генерального секретаря. Лоз попал в поле нашего зрения примерно год назад, и мы почувствовали, что он не совсем идеален. Мы хотим, чтобы вы оставались с ним. Узнайте всё, что ему известно».

«Я на вас не работаю», — раздраженно заявил Харланд.

«Но как это повлияет на твоё положение, Бобби? Ты просто будешь делать то, о чём тебя просила Джайди, и давать нам знать по ходу дела».

И, конечно же, вам нужно поддерживать связь с доктором Лозом из-за проблем со спиной. — Он усмехнулся. — Я слышал, он очень хороший специалист, но мне интересно, сделал ли он для вас всё, что мог. Это ведь один из способов поддержать ваш интерес, не так ли?

Эта мысль пришла в голову Харланду, когда он лежал лицом вниз на столе накануне вечером. «У меня сложилось впечатление, что Лоз слишком

«Изощрённый и слишком успешный, чтобы быть причастным к терроризму», — защищался он. «Ему есть что терять». Он задался вопросом, много ли им известно о друге Лоза, Хане. Скорее всего, ничего, если бы они уже не упоминали о нём.

«Изысканность не исключает зло. Но по сути я с вами согласен.

И всё же… — Он наклонился через стол и понизил голос. — Я верю, что он может привести нас к чему-то очень важному, и я хочу, чтобы ты позволил ему взять тебя с собой. Тебе даже не придётся нам ничего рассказывать. Просто знай, что мы тебя поддержим.

«Если вы так уверены, что ему есть что скрывать, почему вы не работаете с ФБР? Вы делитесь разведданными по всем этим вопросам. Почему не сейчас?»

«Ему есть что рассказать, а не что скрывать. Уверен, они не видят разницы». Шеф тревожно покачал головой. «Всё стало ужасно сложным, это дело, которым мы занимаемся, не так ли? А теперь расскажи мне, как твои дела».

Коулсон встал и пошел к охраннику Текмана.

«Мне особо нечего сказать», — сказал Харланд.

«Есть ли новости о ней? Я слышал, что дела у неё идут нелегко».

Харланд не любил говорить о Еве, потому что было практически невозможно произнести связное предложение о её исчезновении, особенно Текману, который был посвящён в её работу на британскую разведку и знал их историю. Харланд несколько дней был в Азербайджане. Вернувшись, он обнаружил, что Ева избавилась от части своих вещей, но не от всех, и уволилась с работы на Уолл-стрит, где она работала в отделе восточноевропейских инвестиций. Ни записки, ни звонков, ни одной транзакции по их общему счёту или по какой-либо из её кредитных карт. Поэтому он отправился в Карлсбад в Чехии и стал искать её. Никаких следов. Большая квартира, где она когда-то жила с матерью, была пересдана, и адреса для пересылки писем не было. Ева Рат снова исчезла. Нет, всё было непросто.

«Бобби, мы будем рады помочь. Если ты считаешь, что мы можем что-то сделать, просто скажи».

'Спасибо.'

«Ты думаешь, она жива?»

«Да». Почему бы не рассказать кому-нибудь, подумал он. Почему бы не сказать то, что думаешь на самом деле, вместо этой чёртовой секретности? «Я думаю… я думаю, она просто решила, что это не сработает, и вместо того, чтобы пройти через мучения

объясняя, она просто умолкла. Это она». От того, что он это объяснил, ему не стало легче.

Шеф кивнул. «Что ж, мне действительно очень жаль. Вы заслуживаете счастья больше, чем кто-либо другой». Он помолчал. «Что касается другого дела, думаю, вы понимаете, что я бы не стал вас спрашивать, если бы не считал его крайне важным. Это действительно так. Вам нужно лишь следить за этим человеком, а мы будем следовать за ним на почтительном расстоянии».

Он кивнул. Он знал, что это будет нечто большее, но чёрт возьми. Возможно, стоит иметь под рукой помощь.

«И эта встреча не состоялась. Даже с нашими людьми вы меня не видели. Не могу переоценить важность этого». Он встал, схватил Харланда за плечо и сжал его. «Береги себя, сынок, и поправляйся». И он исчез, проскользнув сквозь поток офисных работников в чёрный «Линкольн».

Навыки эвакуации Коулсона не пригодились. Когда Харланд отвёл его в свой кабинет в здании ООН, он обнаружил на столе записку от Сэмми Лоза.

Я нашёл способ незаметно покинуть здание. Через два дня я буду в отеле «Байрон» в Тиране и буду ждать вас там.

Перед полетом отдохните день, лежа на спине, и выпейте много воды.

С наилучшими пожеланиями,

Сэмми Лоз

«Он не выберется из страны», — сказал Харланд.

«Я не уверен», — сказал Коулсон. «В конце концов, его нет в списках наблюдения, и если ему удалось скрыться от ФБР снаружи здания, они решат, что он всё ещё здесь. В аэропортах его пока не будут искать».

«Это правда, — сказал Харланд. — Оллинс должен верить, что он будет со мной как можно дольше».

«А когда они в конце концов потребуют от вас выдать человека из вашего офиса, вы можете вытолкать удивленного британского дипломата на солнце. То есть, ваш покорный слуга».

OceanofPDF.com

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Херрик и Натан Лайн стали выпивать после поздней смены, во время которой царило своего рода перемирие, и они говорили о чём угодно, кроме RAPTOR. Однажды вечером Лайн велел ей остаться, так как было принято решение арестовать подозреваемого в Штутгарте следующим утром в 1:30 по местному времени. Человека, известного как Фуркуан, третьего члена группировки «Парана», на самом деле звали Мохаммед бин Хидир. Его голос был записан во время разговора по таксофону в нескольких сотнях ярдов от его квартиры. Случайно кто-то в Центре правительственной связи сравнил запись с записями в своём архиве и сопоставил её с так называемым видео «Брэмбл».

Лайн объяснила, что миссис Криста Брамбл, молодая вдова из Уокинга в графстве Суррей, посещала древние руины Карфагена в Тунисе. На одном из памятников она и ее группа подверглись нападению группы из семи мужчин, вооруженных автоматами. Двенадцать туристов погибли, а двадцать один, включая миссис Брамбл, получили ранения. Падая на землю, она держала палец на кнопке записи своей видеокамеры и запечатлела несколько размытых сцен и, что особенно важно, звуки криков и разговоров террористов. Из них вышли три отчетливых голосовых отпечатка, один из которых принадлежал бин Хидиру. Методы улучшения, примененные ФБР к пленке, позволили установить личность. Одна из движущихся фигур точно соответствовала росту, весу и походке Фуркуана, и они знали, что этим человеком был Мохаммед бин Хидир.

Согласно условиям RAPTOR, любой подозреваемый, чья причастность к международному терроризму была подтверждена, должен был быть убит или убран с улицы – как выразился Лайн, «удушен или поднят». Первый вариант казался гораздо проще, но они знали, что профессиональное убийство подействует как отпугиватель для остальных десяти подозреваемых. Поэтому был разработан план, согласно которому бин Хидира должны были похитить из его квартиры в турецком районе Штутгарта и доставить на близлежащий аэродром.

Херрик и Лайн подошли к своим столам и подключились к прямой трансляции из Штутгарта. Из фургона, припаркованного возле квартиры бин Хидира, велся своего рода комментарий, и они уловили отрывистые фразы вооружённых членов группы захвата.

Лайн сидел напряжённо. «Если эта хрень пойдёт не так…» — сказал он.

«Не понимаю, почему они его забирают», — сказал Херрик. «Мы знаем, что все они террористы. Чем он отличается?»

«Это правила, по которым мы играем».

«Я не уверена, что должны быть какие-то правила», — сказала она.

«Это не очень умно говорить».

Ее взгляд упал на стеклянный ящик, где проводилась операция.

Там были все — Спеллинг, Виго, Коллинз и безымянный глава Специального агентства по сбору данных, который прилетел из Вашингтона, округ Колумбия, чтобы сопроводить бин Хидира из Нортхолта обратно в неизвестном направлении за пределы Соединенных Штатов для допроса.

Они слышали, как группа без труда проникла в квартиру бин Хидира. Бин Хидира и его соседа по квартире накачали наркотиками ещё до того, как они проснулись, а затем запихнули в грузовик авиакомпании и отвезли к самолёту, ожидавшему на аэродроме в двадцати милях от места происшествия. Самолёт вылетел в Нортхолт, но над Люксембургом пилот доложил, что бин Хидир пришёл в себя и его трудно удержать, несмотря на связанные за спиной руки. Он дрыгал ногами и метался по фюзеляжу.

Херрик взял сводки активности Южной группы за тот день и направился к пульту управления. Когда она вошла, Виго кивнул ей из-за стола, за которым сидел и наблюдал за Джимом Коллинзом.

«Передайте им, чтобы сделали ему еще один укол», — сказал Коллинз.

В воздухе повисла тишина, пока пилот не сказал, что «лошадь» (самолёт обычно использовался для перевозки скаковых лошадей) уснула сама собой. Виго пристально посмотрел на Херрика.

«Я надеюсь, ты понимаешь, что произошло, Айсис». Затем, не дожидаясь её ответа, он повернулся к Коллинзу. «Лучше скажи им, чтобы развернули самолёт».

«Ради всего святого, почему?» — потребовал ответа Коллинз.

«Я думаю, вы обнаружите, что лошадь проглотила капсулу с цианидом, спрятанную у нее в зубах».

Подтверждение пришло через несколько минут: команда обнаружила каплю пены на подбородке бин Хидира.

«Не думаю, что найдётся много желающих сделать искусственное дыхание рот в рот», — безрадостно сказал Виго. «Скажи мне, Айсис, что бы ты сделала сейчас?» Спеллинг и остальные повернулись к ней.

«Если это возможно, я бы вернул его в постель».

«Именно это мы и должны сделать, господа, хотя как именно они собираются вывозить тело из самолёта — это другой вопрос. Транспортные расходы были предусмотрены только до аэропорта. Обратный путь мы не предусмотрели».

Херрик вывела на экран спутниковые карты аэропорта, распечатала их и вернулась к Виго и Коллинзу с идеей. Двадцать пять минут спустя самолёт приземлился в аэропорту. Пилот пожаловался немецкому диспетчеру на два неконтролируемых движения элеронов. Когда «Де Хэвилленд Дэш» выруливал на взлётно-посадочную полосу в первых лучах рассвета, люк в фюзеляже открылся, и из темноты выскочили четверо сотрудников Службы специального сбора, прорвавшихся сквозь ограждение по периметру.

Через сорок пять минут они вернулись и сообщили, что бин Хидир спит, а другой мужчина всё ещё без сознания. В квартире всё было в порядке, и помощники бин Хидира решили, что он прокусил капсулу во сне. RAPTOR был в безопасности.

«Интересно будет, — задумчиво сказал Виго, — сообщить ли они об этом властям, рискуя тем, что патологоанатом установит причину смерти. Держу пари, что они избавятся от тела и свяжутся с тем, кто всем заправляет».

«Это дает нам необычную возможность».

Айсис наблюдала, как погас блеск в глазах Виго, когда он погрузился в свои мысли. Затем он медленно повернул голову к сотрудникам Центра правительственной связи и Агентства национальной безопасности. «Нам следует внимательно следить за телефонными звонками из Штутгарта в течение следующих нескольких часов, поскольку мы знаем, что они должны сообщить, что их человек мёртв».

На следующее утро Херрик вернулась к ней домой. Изоляция бункера и его жутко регулируемые условия – ни жарко, ни холодно, ни влажно, ни сухо, ни светло, ни темно – действовали ей на нервы. Они с Лайном действовали друг другу на нервы, что было связано как с её скверным характером, так и с его непоколебимой верой в RAPTOR. Она всё ещё была уверена, что RAPTOR что-то упускает в потоке информации, но, когда Лайн спросил её об этом, ей было трудно быть точной. В этот момент он дал ей двадцатичетырехчасовой перерыв. «Свали, сходи к парикмахеру, посмотри кино, переспи с кем-нибудь», – сказал он, не отрываясь от экрана.

Одного этого будет достаточно, подумала она. Она записалась в парикмахерскую напротив книжного магазина Rahe’s и с удовольствием помыла голову и сделала массаж головы. Как и пару недель назад, она пересела на место, откуда можно было наблюдать за процессом стрижки. Вот как всё начиналось, подумала она: обычный парень, немного полноватый, спешащий из своего книжного магазина на встречу с такси, а затем и с самолётом. Она смотрела на витрину, представляя его там в своей нелепой зелёной куртке; человека Виго, мчащегося навстречу ужасной смерти в своём лучшем воскресном наряде.

Она вышла из парикмахерской и прошлась взад и вперед по улице, заметив несколько пунктов обмена валюты, типографию и ливанский ресторан.

Затем она зашла в Панарабскую библиотеку – несмотря на отсутствие Рахе, книжный магазин был открыт и шёл неплохой торг. Она остановилась у кассы, приветливо улыбнулась молодой женщине и спросила, есть ли в магазине книга «Баланс сил в иорданских исламистских движениях» Аль-Гарайбы – название, которое она помнила, видела на одном из журналов Wallflowers.

столы. Женщина объяснила, что она новенькая и не уверена, в каком разделе находится книга: она проверит список компьютерных товаров. Пока её накрашенные ногти скользили по клавиатуре, взгляд Херрика остановился на пятнах грязи на клавишах «Ввод» и «Пробел» – грязи, накопившейся за десятки тысяч нажатий клавиш Юсефа Рахе. Она внезапно поняла, что нашла то, что искала.

«Это же компьютер Dell, да?» — спросил Херрик. «У меня точно такой же уже три года, и он никогда не доставлял мне никаких хлопот».

Женщина странно на нее посмотрела. «Да, кажется, очень надежно».

«Можно взглянуть?» — спросил Херрик, наклоняясь и запоминая номер модели. Женщина всё ещё пыталась найти книгу в списке. «Я всегда могу вернуться позже», — сказал Херрик. «Мне нужно сделать довольно много покупок. Возможно, будет полезно, если я принесу список сегодня днём».

Женщина, казалось, испытала облегчение. Херрик вышла из магазина и поймала такси до Ноттинг-Хилл-Гейт, где начала обыскивать комиссионные магазины. Вскоре она нашла Dell, чуть более новый, чем тот, что был в книжном магазине, но с такой же клавиатурой. Она осмотрела разъём на задней панели компьютера и потренировалась вставлять штекер. Затем она договорилась с юношей за прилавком, чтобы купить клавиатуру отдельно. Сжимая свой приз в старом пакете из супермаркета, она прошла несколько домов по улице и вошла в большой книжный магазин. На обложке недавно изданной книги…

В разделе политики под названием «Джихад» была прекрасная библиография, из которой она взяла названия полудюжины малоизвестных по звучанию книг о Ближнем Востоке.

Сделав это, она вернулась в книжный магазин Рахе со списком и клавиатурой, но услужливую молодую продавщицу за стойкой сменила довольно полная и сварливая женщина в хиджабе, прикрывающем волосы и шею, – должно быть, жена Рахе. Она велела Херрику оставить список на ночь и вернуться за книгами на следующий день, затем взяла телефон и начала говорить. Херрик положил список на стол и подошёл к двери, вынув из кармана ещё один листок бумаги, теперь уже аккуратно спрессованный в овальный шарик. Дойдя до двери, она снова проверила сигнализацию, затем вставила шарик в металлическую щель замка и выскользнула на улицу.

Она отправилась в Вестборн-Гроув и пообедала в брассери –

Морской окунь с полбутылкой Mersault – и читала Guardian, где был подробный анализ стрельбы в Норквисте и высказывалась мысль о шальной пуле полицейского. Её прервал мужчина, сказавший, что она напоминает ему американскую киноактрису, имя которой он не мог вспомнить. Она терпела его какое-то время, признаваясь себе, что комплименты – не такая уж и неприятная история после почти двух недель в бункере. Но в конце концов она извинилась и пошла в универмаг, купив небольшой пластиковый контейнер для таблеток, кисть для пудры и тонкую, очень гибкую металлическую лопаточку.

С этим она пошла домой ждать. В последующие часы она сделала несколько звонков, вздремнула и собрала чистую одежду для своего возвращения в Бункер. В полночь она выехала на дорогу, ведущую от Форсайт-стрит, и припарковалась напротив книжного магазина Рэйха. В час ночи она вышла из машины и перешла дорогу. Вокруг все еще было несколько человек, поэтому, подойдя к двери книжного магазина, она вытащила свои ключи от квартиры и подняла их, как будто собираясь отпереть ее. В то же время она встряхнула головку лопаточки из рукава, поднесла ее к дверной раме и воткнула в то место, где комок бумаги не давал защелкнуться замку. Одно сильное нажатие — и дверь открылась.

Она вынула клавиатуру из сумки и обошла стол, чтобы подойти к компьютеру. Когда она потянулась за коробку, чтобы вытащить заглушку клавиатуры, она задела мышь. Компьютер зажужжал, и экран вспыхнул. Инстинктивно она попыталась закрыть свет из окна, но, сделав это, заметила, как появилась и начала оживать заставка с аквариумом.

Всё было именно так, как описал Дольф, но теперь её заинтересовал шум жёсткого диска. За картинкой рыб, скользящих по экрану, что-то происходило. Она переключила клавиатуру, зная, что это не повлияет на работу компьютера, и убрала Rahe's в сумку, не отрывая глаз от экрана. Через несколько секунд она услышала, как модем набирает номер. Внезапно она увидела веб-страницу на арабском языке. Она прочитала слова «Ансар Аллах» – помощники Бога.

Из двери раздался шум. «Что-то не так, мисс?» В дверях стоял полицейский с фонариком.

«О, вы меня шокировали, офицер».

«Что ты здесь делаешь?» — спросил он, отходя от двери.

«Просто меняю клавиатуру. У меня был кошмар, пока я пыталась найти нужную. Миссис Раэ хотела, чтобы она была здесь к утру». Она указала на потолок.

«Лучше будем говорить тише. Я не хочу её разбудить».

Полицейский с сомнением посмотрел на неё. «Вы здесь работаете? Я никогда не видел вас в магазине».

«Я читаю по-арабски, поэтому слежу за запасами книг на складе и делаю повторные заказы у издательств на Ближнем Востоке. Я работаю неполный рабочий день».

«Давайте включим свет, ладно? Где выключатель?»

«У двери», — сказала она. «Но я уже ухожу».

«Должно быть, трудно выучить арабский. Что там написано?» — спросил он, указывая на карточку.

«Это? Здесь написано, что Панарабская библиотека приветствует вас. Наши сотрудники будут рады оказать вам любую помощь в поиске ваших покупок. — Юсеф Рахе».

«Очень впечатляет», — сказал полицейский. «Не понимаю, как вам это удаётся». В рации затрещал голос, и он убавил громкость. Сверху послышались лёгкие шаги.

«Я просто выключу компьютер», — сказала она. «Они оставили его включённым». Она встала и обошла стол. «Должна сказать, очень приятно вас видеть, офицер. Вы так много слышите о том, что на участке нет полиции».

Полицейский кивнул. «Вы не против, если я расскажу вам несколько подробностей, мисс? Просто в качестве меры предосторожности».

«Ни в коем случае», — сказала она, прислонившись к двери и указательным пальцем вытаскивая из замка комок бумаги. «Меня зовут Селия Адамс. Я живу в доме 340 по Лэдброук-Гроув». Она снова улыбнулась, на этот раз более кокетливо. «Вы могли бы меня туда подвезти».

«Одну минуточку», — сказал он, записывая что-то в блокнот. «Селия… Адамс. У вас есть с собой какое-нибудь удостоверение личности?»

«Да, конечно». Она сделала вид, что хочет заглянуть в сумку, но тут из глубины магазина раздался голос. Она подняла глаза и увидела женщину, с которой разговаривала во время своего второго визита. «Прошу прощения, миссис Рахе», — сказала она по-арабски. «Мы вас разбудили. Этот офицер беспокоился о вашем замке, но я сказала ему, что это можно сделать с помощью сноровки».

Женщина смотрела на них непонимающе. Херрик знал, что ей нужно бежать, иначе её арестуют. Она протянула руку к двери, откинула защёлку и выскочила на улицу, захлопнув за собой дверь. Она побежала прямо через Форсайт-стрит, уворачиваясь от автобуса, но не сразу бросилась к своей машине. Вместо этого она свернула на другую боковую улицу, оглянувшись и увидев полицейского, мчащегося к своей патрульной машине с рацией у рта. Она была очень не в форме, поэтому выбрала первый же возможный путь к бегству – короткую подъездную дорожку, ведущую к высоким деревянным воротам.

Она перелезла через ворота и оказалась в неухоженном лондонском саду.

Слава богу, что фары не было, она пробралась через стену, увитую вьющимися розами, и спустилась в следующий сад. Она заметила голубой свет, мерцающий в просвете между домами позади неё, но продолжала идти через несколько садов, пока наконец не оказалась на улице, где была припаркована её машина. Запыхавшись и чувствуя себя немного глуповато, но в приподнятом настроении, она не спеша села в машину и поехала в сторону Паддингтона.

Десять минут спустя она припарковалась под уличным фонарём, положила клавиатуру на колени и с невероятной осторожностью раскрутила её. Она раздвинула её и начала чистить внутреннюю поверхность кистью для макияжа, собирая пыль и пряди волос, забившиеся сквозь клавиши, и сметая всё это в контейнер для таблеток. Её не удивило, сколько грязи скопилось в клавиатуре, ведь однажды она сама раскручивала свою, чтобы починить заклинившую клавишу, и обнаружила там кучу волос и пару дохлых насекомых. Через несколько минут чистки дно коробки покрылось слоем мусора толщиной в несколько миллиметров. Она закрыла коробку и положила её в конверт с адресом заведения на Саут-Паркс-роуд в Оксфорде. Он был брошен в ближайший почтовый ящик, а затем поехала домой.

На следующий день Айсис пришла в Бункер пораньше и прошла многочисленные проверки безопасности, чтобы обнаружить, что ее место на архипелаге расследования

Столы были заняты. Натан Лайн увидел её и встал. «У нас с тобой есть дела в конференц-зале», — сказал он, ткнув пальцем ей в голову.

Виго и Спеллинг расположились по одну сторону стола. Лайн заняла место в конце, оставив её стоять.

Спеллинг не подняла головы. «Нам известно, что вы вчера вечером вломились в магазин Юсефа Рахе. Можете ли вы объяснить, зачем?»

Откуда им знать? Книжный магазин, конечно же, не мог всё ещё находиться под наблюдением. «Я хотела взглянуть на его компьютер», — сказала она. «Его роль во всём этом до сих пор неясна».

«Неясно?» — спросил Спеллинг. «В каком смысле неясно?»

«Неразумно тратить столько усилий на остальных одиннадцать человек, не попытавшись разобраться, что произошло в Ливане: почему Рахе попался на эту удочку; кто был второй человек на борту его самолёта. Мы что-то упускаем».

В комнате царило благочестивое мужское самодовольство. Спеллинг наконец поднял взгляд, очки для чтения лишь усиливали гнев на его лице. «Я специально просил вас не настаивать на дальнейшем расследовании по той простой причине, что если эти люди поймут, что мы знаем о смерти Рэя, они, скорее всего, сочтут всю их операцию скомпрометированной. Я полагал, что вы уловили этот элементарный момент, но всё же вы идёте один, вламываетесь в помещение и даёте полиции и миссис Рэй очень хорошее представление о том, как вы выглядите. А что, если бы вас задержали и предъявили обвинение? Как бы вы объяснили своё присутствие в магазине?»

«Но меня не поймали».

«Не будь идиотом. Я говорю о риске, на который ты пошёл».

Виго поерзал на стуле. «Нам невероятно повезло», — сказал он. «Местная полиция знала о нашем интересе к магазину и сообщила Особому отделу о взломе, так что мы смогли получить запись с камер видеонаблюдения, расположенных снаружи соседнего помещения». Он подвинул фотографию через стол. Она опустила глаза и увидела себя, идущего от двери с пластиковым пакетом в руках.

«Что было в сумке?» — спросил он, устремив на нее совершенно бесстрастный взгляд.

«Я взял клавиатуру. Ну, знаешь, чтобы создать видимость, будто я там по делу…»

«Я бы сказал, что это немного непрофессионально с вашей стороны», — сказал Виго. «Зачем кому-то чинить компьютер в такое время?»

«Это почти сработало», — сказала она. «Если бы миссис Рахе не спустилась, со мной всё было бы в порядке».

«Это не имеет значения, — сказал Спеллинг. — Ваши действия представляли угрозу RAPTOR. Это было исключительно безответственно с вашей стороны».

Она сдержалась и говорила взвешенно: «Я признаю, что, возможно, действовала немного поспешно. Но я не согласна, что мои действия поставили что-либо под угрозу».

«Я не собираюсь с вами спорить, — резко ответил Спеллинг. — Мы с мистером Коллинзом считаем, что вы лишились нашего доверия и, следовательно, своего места в RAPTOR».

Лайн сжал руки и развёл их, щёлкая костяшками пальцев. «Послушайте, джентльмены, мы все согласны, что это было очень глупо со стороны Айсис, но в её защиту я хотел бы отметить, что она, безусловно, один из лучших наших следователей — вы видели, как быстро она сработала позавчера вечером».

Чёрт, она действительно понимает. Мне бы не хотелось её потерять.

Херрик кивнула головой в знак благодарности.

«Что вы надеялись найти в компьютере?» — спросил Виго. «Вы же знаете, что мы всё это предусмотрели. Неужели вы подумали, что мы что-то упустили?»

«Честно говоря, да. Мне кажется, мы все что-то упускаем. Я говорила это Натану бесчисленное количество раз».

«Могу это подтвердить», — сказала Лайн. «Она была настоящей занозой в заднице».

«И вы думаете, что, поскольку вы заметили подмену в Хитроу, у вас есть более глубокое понимание этой операции?» — спросил Виго.

«Ну, по крайней мере, в тот раз мои личные расследования кое-что дали».

«То есть вы посчитали, что имеете право снова сойти с трассы?» — спросил Спеллинг.

«Думаю, что да».

«И вы увидели на компьютере что-нибудь, что вас заинтересовало?» — спросил Виго.

«На самом деле, да, он был в спящем режиме, и когда я коснулся мыши, он автоматически зашёл на исламистский сайт. У меня не было времени читать много, но мне показалось интересным, что сообщения всё ещё приходили человеку, которого они знали мертвым. Я задался вопросом, знала ли его жена о том, как эта заставка работала как шлюз. Мне было интересно, что за сайт я увидел. Интернет-адрес показывал, что он находится в Малайзии».

«Заставка — вы знали о ней раньше?»

«Я поставил себе задачу узнать как можно больше о Юсефе Рахе. Я до сих пор считаю его важной персоной».

«Но откуда?» — спросил Виго.

Она ответила ему взглядом и мягко покачала головой. «Мои источники», — с вызовом сказала она. Чёрт бы побрал этого Виго: если бы не она, он бы до сих пор торговал подержанными книгами. Своим воскрешением он был обязан ей. Она повернулась к Спеллингу, решив навсегда забыть о компьютере. «Я ничего плохого не сделала, и, если вы не возражаете, повторяю, мы игнорируем существенную часть этого дела. Что случилось с Юсефом Рахе?»

Спеллинг подпер подбородок руками, затем снял очки. «Вот и всё», — сказал он.

Через двадцать минут трое мужчин вышли, и Лайн подошёл к Херрику. «Ты исключен из команды, — сказал он. — Тебя отправляют в Тирану. Там содержится подозреваемый, и мы думаем, что он представляет интерес».

«Почему я? У нас в посольстве Великобритании есть свои люди. Почему они не могут его как следует проверить?»

«Офицер заболел – рак. Его заместитель слишком неопытен, и, кроме того, он не посвящён в главный секрет. Возможно, подозреваемый хочет что-то рассказать, и если да, я хочу, чтобы ты был там и услышал. Есть веские основания для этого. Я настаивал, чтобы они отправили тебя до того, как ты начал грабить книжные магазины. Чёрт возьми, Айсис, это же отсрочка. Они хотят, чтобы ты вернулся через пару недель. Джим Коллинз считает тебя чертовски крутым».

«Хотелось бы, чтобы вы смогли убедить в этом Спеллинга».

«Думаю, он уже там. Но, Господи, ты — просто кошмар. Ты это знаешь?»

Она смущённо улыбнулась. «Кстати, спасибо, что заступился за меня. Не каждый бы так поступил».

«Всё в порядке. Завтра утром ты вылетаешь в Цюрих, а оттуда в аэропорт имени матери Терезы в Тиране. Спеллинг говорит, что у тебя будет обычный дипломатический статус, но они не хотят, чтобы ты слишком много общался в своём посольстве, поэтому ты остановишься в отеле «Байрон» — это единственный приличный отель в Тиране».

Вы увидите много ребят в посольстве США, но, опять же, мне не нужно говорить вам, чтобы вы держались подальше от темы RAPTOR. Некоторые из них, возможно, пронюхали о нём, учитывая участие стольких сотрудников, но вы же Гарбо, верно?

«Кому я подчиняюсь?»

«Я говорю: это официально спонсируемый тур RAPTOR. Просто сходите к этому парню на собеседование, напишите отчёт и через пару недель спокойно возвращайтесь сюда. Это проще простого. Скорее всего, у вас появится красивый загар».

Он помолчал и положил руку ей на плечо. «Но будь осторожна. Там полно очень, очень плохих людей».

«Тогда мне понадобится история. Это требует небольшой подготовки. Не знаю, хватит ли у меня времени».

«У тебя есть целый день. Но сделай это лучше, чем история с клавиатурой. Это была ерунда, Айсис, просто ужас».

Она осталась еще на два часа, чтобы ознакомиться с досье задержанного из Тираны и получить немного денег — 7000 долларов стодолларовыми купюрами — от человека, пришедшего из посольства США и подчеркнувшего, что необходимо отчитаться за каждый цент.

OceanofPDF.com

ГЛАВА ТРИНАДЦАТЬ

Около половины шестого вечера общественные зоны отеля «Байрон» в Тиране начали заполняться, в основном албанскими гангстерами, оставившим своих телохранителей на парковке. Они прошли через бар на полумесяц, граничащий с садом, оставляя за собой апатичную, угрожающую атмосферу, и уселись в кресла «Ллойд», чтобы выпить, покурить без остановки и поиграться с мобильными телефонами. Было и несколько иностранцев: безумно не склонные к риску бизнесмены, дипломаты низкого ранга и несколько дерзких американских евангелистов, потягивавших безалкогольные напитки в походной экипировке, словно сам факт пребывания в этой безбожной, хаотичной стране требовал прочной одежды.

Расшифровать эту картину было несложно, и, ожидая во второй вечер Лэнса Гиббонса, своего связного из местной резидентуры ЦРУ, Херрик заметила, что примерно те же группы появлялись и, похоже, садились за обычные столики. Башкин, водитель, пристроившийся к ней в международном аэропорту имени матери Терезы, рассказал ей, что албанцы в основном занимались наркоторговлей, проституцией, контрабандой людей, сигарет и топлива.

Гиббонс прибыл поздно, это был крупный, неуклюжий мужчина, который быстро объявил, что он ветеран войны против «Аль-Каиды» в Афганистане, или

«Большой А», как он это назвал. Выпив пару коктейлей, Айсис рассказала о цели своей поездки и спросила, когда она сможет увидеть подозреваемого.

«Послушай, сейчас это будет довольно сложно», — сказал он, теребя шарф, свободно висящий на шее. «Нам нужно быть осторожными с албанцами. Он их пленник. Мы просто наблюдаем».

Херрик скептически посмотрела на него, достала телефон и набрала номер Натана Лайна. «У меня возникли непредвиденные трудности с проверкой товара», — сказала она Лайну. «Не могли бы вы вмешаться и сказать местному представителю, что ему придётся несладко, если он не будет сотрудничать? Я сейчас же на него направлю».

Она передала трубку Гиббонсу, который молча выслушал ее, а затем сказал: «Ты должен понять, Натан, что эти товары пока не находятся в нашем распоряжении».

Они все еще находятся на таможне.

Он повесил трубку и вернул телефон. «Знаешь, это было очень недружелюбно с твоей стороны».

«Мне нужно срочно увидеть этого человека и доложить об этом в Лондон. Вот и всё».

«Вы со своим приятелем Лайном здесь не при делах. Здесь всё по-другому.

Точка. — Он отпил напиток и закурил сигару. — Итак, Айсис Херрик, расскажи мне про RAPTOR. Что, чёрт возьми, происходит? Мы слышали, что происходит что-то серьёзное. Все наши ребята стянуты с места операции. Операции приостановлены без предупреждения. В чём дело?

Она пожала плечами. «Это имя мне ни о чём не говорит, но если, как вы выразились, что-то происходит, будьте уверены, я поговорю с этим подозреваемым. Это исходит сверху».

Он рассмеялся. «Верхушка чего – моей организации? Ни за что. Британской секретной разведывательной службы? Эй, это было бы нечто, не правда ли? Я встану по стойке смирно и выпью за Её Величество».

«Где его держат?» — спросила она.

«Это секретная информация».

«Главное управление разведки, тюрьма — где?»

Он покачал головой и погладил трехдневную щетину на подбородке.

«В чём проблема предоставить мне доступ? Если этот человек говорит, у вас должны быть стенограммы».

«О да, он разговаривает».

«Тогда вы передадите мне стенограммы?»

«Я не могу быть в этом уверен».

«Я не шучу», — ледяным тоном сказала она. «Если вы не согласитесь сегодня вечером, я попрошу Натана Лайна позвонить своим друзьям в Госдепартамент и Лэнгли. К утру ваш центр связи будет забит кабелями. Дайте мне то, что я хочу, и я перестану вам надоедать».

«Не пойми меня неправильно, ИГИЛ. Я бы хотел, чтобы ты была у меня на хвосте. Этот город становится довольно скучным, и ты, безусловно, лучшее, что случилось со мной за всю неделю, но это действительно тяжело. Не думаю, что албанцы позволят тебе навестить подозреваемого. Чёрт возьми, ты же женщина. Ты же понимаешь, что это значит для этих людей, верно?»

«Мистер Гиббонс…»

«Лэнс».

«Если вы слышали, что происходит что-то необычное, — она остановилась, пока официант ставил перед Гиббонсом еще один напиток, — вы должны знать, что

авторитет, стоящий за ним, не становится выше».

Гиббонс тихо и саркастически присвистнул: «Эй, ты это уже говорил».

Послушайте, я посмотрю, что можно сделать, хорошо? Но вы должны понимать, что это не западная тюрьма, и здесь не действуют западные стандарты содержания заключённых — вы меня понимаете?

Она кивнула. «Мне нужны стенограммы сегодня вечером».

Гиббонс снял с колен небольшой чёрный рюкзак – стандартный чехол для автоматического оружия – вскинул его на плечо и встал со стула. «Может быть, завтра», – сказал он, глядя на неё сверху вниз.

«Сегодня вечером», — сказала она.

«Мы перешли на албанское время, мисси. Завтра». Он отсалютовал ей двумя пальцами и выбежал из отеля, по пути подозвав водителя.

Она поужинала, а затем пошла в свой номер, чтобы выкурить редкую сигарету на балконе с видом на сад. В половине одиннадцатого зазвонил мобильный, и она бросилась за сумкой.

«Привет, дорогая. Это твой отец».

«Папа, что ты делаешь?»

«Просто звоню дочери, чтобы узнать, как она и чем занимается. Вы можете говорить?»

«Да. Вы ездили в путешествие по Западному нагорью?»

«Да, да. Многое увидел и неплохо половил морскую форель».

Она улыбалась про себя, охваченная приливом нежности к старику. «Именно этим я и хотела бы сейчас заниматься», — сказала она, оглядывая мрачный гостиничный номер.

«Тогда нам стоит вместе куда-нибудь съездить, когда у тебя будет свободное время. Я знаю, как ты любишь кататься на «Армстронге», — рассмеялся он.

«Послушайте, я слышал от друзей, что вы в Албании. Первое, что нужно сказать: будьте осторожны. Они — коварная банда. Я был там в конце войны, когда во мне больше не было нужды во Франции, и видел их очень отвратительную сторону. В любом случае, я звоню, потому что у меня для вас сообщение. Это от моего бывшего студента». Она поняла, что он имеет в виду сэра Робина Текмана. «Он хочет поговорить с вами по секретной линии. Поэтому вы записаны на завтра к нашему послу».

«Папа, почему он использует тебя, чтобы поговорить со мной?»

«Без сомнения, вы узнаете. Он хочет, чтобы вы были там ровно в восемь тридцать. Вам следует пойти на улицу Скендербега. Наше посольство находится рядом с...

«Египтяне. Будьте осмотрительны, Исида. Если у вас есть водитель, не пользуйтесь его услугами. Возьмите такси. Студент говорит, что водитель может быть ненадёжным».

Херрик не хотела отпускать отца и задавала ему кучу вопросов о Хоуплоу и его жителях, о сплетнях из бара, по которым она скучала, о сгорающих амбарах, о сбежавших овчарках, о браконьерах и о людях, сбежавших друг с другом. Её отец, хоть и не слишком много рассказывал о себе, был проницательным наблюдателем деревенской жизни, и ей нравилось слушать его рассказы. Наконец она попрощалась, снова закурила сигарету и начала читать книгу об Албании, которую купила в гостиничном магазине.

Только она собралась лечь спать, как в дверь позвонили. Она посмотрела в глазок и увидела Гиббонса, стоящего, засунув большой палец в карман рубашки, и сигару, висящую на нижней губе.

«Привет, Айсис. Принёс, что ты хотела», — сказал он, когда она открыла дверь. Он обвёл взглядом комнату. «Есть ли возможность угостить тебя Джонни Уокером «Блэк Лейбл»?»

Она купила эти бутылки в качестве полезной взятки. «Угощайтесь, мистер Гиббонс».

«Лэнс, — сказал он. — Твои записи относятся к первым десяти дням. Большая часть того, что он сказал, там есть. Увидишь, этот тип весьма клёвый. Он получил образование в Великобритании и хорошо говорит по-английски. Он не похож на типичного моджахеда. Он сообразительный и довольно цивилизованный. К тому же, он крутой. Он пересёк границу и сумел продержаться достаточно долго, чтобы его схватила полиция. Мы думаем, что за ним скрывается нечто большее. Во-первых, он нёс документы человека, которого считают погибшим, по имени Джасур Фейсал, также известного как Электрик или Часовщик — разыскиваемого террориста ХАМАС. Может быть, ты слышал о нём? Так что, как видишь, он гораздо интереснее, чем среднестатистический святой воин. Мы не знаем, что он делает в Европе и почему он без гроша, но он из тех, кто может стать зачинщиком очень крупного теракта. Мы думаем, что за вежливой внешностью скрывается крутой сукин сын».

«И что теперь? Он у них уже десять дней. Больше из него ничего не вытянуть».

«Вы ошибаетесь. Он может нам рассказать кучу всего. Его опознали в лагере «Экс-Рэй» и других местах. Дальше мы не уверены. Возможно, он служил в Чечне».

«Но установлено, что он гражданин Пакистана?»

«Кто знает, ИГИЛ. Судя по его виду, он может быть либо пакистанцем, либо палестинцем».

«И что с ним происходит?»

«Можно только догадываться».

Херрик просмотрел первые несколько страниц, пока Гиббонс пил виски маленькими глотками и полоскал рот, строя гримасы боли и удовольствия.

«Ну, спасибо, что принесли так быстро. Полагаю, я могу это оставить себе?»

«Конечно, но не оставляйте его лежать где попало».

«И что еще?»

«Некоторые», — сказал он, перекатывая стакан в руках. «Но это почти то же самое, что у вас. Они медленно работают над тем, о чём он, как они знают, будет говорить. Это не операция разведывательного управления Министерства обороны…»

Это компания. Мы делаем это тщательно. Пентагон ни хрена не понимает.

Она подошла к двери и открыла её. Гиббонс со вздохом встал. «Если вам что-нибудь понадобится или нужна компания, пока вы здесь, вот мой номер мобильного».

«Еще раз спасибо», — сказала она.

«Эй, в этом деле мы все на одной стороне». Он еще раз отдал ей честь и вышел.

«Именно». Она закрыла за ним дверь и вернулась в кресло на балконе. Впервые за этот день воздух был свежим и прохладным. Она посмотрела через сад на огни, освещающие Дворец Конгресса, и заметила стайку летучих мышей, питающихся мотыльками, собравшимися под каждым фонарём. Затем она обратилась к стенограммам интервью.

На следующий день она встала рано утром и вышла из отеля через боковой вход, зная, что Башкин уже будет ждать её у входа. Она пересекла главный бульвар города и срезала путь через бывший комплекс зданий Политбюро, пройдя мимо виллы Энвера Ходжи, построенной в необычном открытом стиле и окружённой садами, частично занятыми рестораном «Макдоналдс».

Чуть позже она наткнулась на дипломатический квартал — пристанище полицейских патрулей, аккуратно подстриженных живых изгородей и почти полного отсутствия движения.

В посольстве она протиснулась сквозь десяток местных жителей, показала паспорт и прошла в комнату связи в подвале, забитую оборудованием и парой больших компьютеров. Посол пил кофе и болтал с одним из своих сотрудников.

«А, мисс Херрик, добро пожаловать, добро пожаловать. Присядьте. Очередь для вас уже готова». Он оставил её наедине с номером «Спектейтора».

Когда раздался звонок, Текман был в высшей степени зол. Он объяснил, что хочет, чтобы она связалась в отеле «Байрон» с бывшим сотрудником SIS по имени Харланд, который по его просьбе сопровождал остеопата Сэмми Лоза, «довольно необычную фигуру из высшего общества Нью-Йорка», которого он считал интересным. Она слышала о Харланде и знала, что он как-то причастен к гибели Уолтера Виго, но воздержалась от упоминания об этом. Вместо этого она спросила, считает ли он Карима Хана важным персонажем или просто поводом вытащить её из бункера.

«Оба, хотя они и не подозревают, что он важен. Думаю, сам факт интереса остеопата, похоже, на что-то указывает. Харланд говорит, что Лоз обязан Кариму Хану за спасение его жизни в Боснии и считает себя обязанным попытаться освободить его. Возможно, это правда, но может быть и что-то ещё, и вам с Харландом придётся вытянуть из него это, даже если вам придётся ввести его в заблуждение относительно возможности добиться освобождения Хана. Должен предупредить вас, что американцы уже осведомлены о возможной значимости Лоза, но, как и мы, они не знают, почему он важен. Кроме того, маловероятно, что между ФБР, которое следило за ним в Нью-Йорке, и ЦРУ в Албании было серьёзное взаимодействие. Он не числится ни в одном списке наблюдения, а, как вы знаете, отношения между всеми в Вашингтоне сейчас на самом низком уровне».

«Что мне сказать американцам? Они немного мудрят с доступом».

«Я позабочусь о том, чтобы вы приехали сегодня днём. Представьтесь в США.

Посольство в три, если только вы не получите от меня ответа.

«А RAPTOR?»

«Просто встреться с Ханом, сделай свое дело и отправь отчет в Бункер.

Поверьте, они очень заняты остальными девятью действующими подозреваемыми, и если вы начнёте буянить, как обычно, это только всё запутает. — Он сделал паузу и тихо рассмеялся. — Итак, никаких взломов, Айсис. Держите порох сухим и используйте свои наблюдательные глаза. Боюсь, я не могу проинструктировать вас яснее, потому что ситуация очень изменчива: я рассчитываю на то, что вы с Харландом отреагируете так, как, я знаю, вы оба способны. — Он дал ей номер, а затем повесил трубку, оставив её сидеть в прохладе переговорной комнаты, гадая, что, чёрт возьми, происходит. Её отец заметил, что Шеф, возможно, выжидает момента, чтобы сделать свой ход, но

поскольку до конца его полномочий оставалось всего три-четыре недели, казалось, что это уже поздновато.

К тому же, все, чем он интересовался, казалось совершенно не имеющим отношения к делу.

Она вышла из посольства и вышла в пыльную и шумную Рруга-э-Дурресит, вдоль которой заметила несколько магазинов. Она зашла в один из бутиков – унылое местечко с почти пустым ассортиментом – и купила две яркие футболки и холщовую сумку через плечо, которую видела у некоторых тиранцев. В другом, где чувствовалась настоящая торговля, она выбрала ремень и джинсы с заклёпками. Она направилась на рынок и пробралась в шаткое строение из дерева и жести, пронизанное лучами света. За пирамидами овощей и ящиками с живыми цыплятами она наткнулась на женщину с подносом дешёвой бижутерии и купила несколько браслетов под золото и ожерелье из белых и чёрных пластиковых бусин. Она подошла к соседнему прилавку, где торговал молодой человек с редкими усиками, и сторговалась на чёрную шаль из сетки и пару сапог до щиколотки на высоком каблуке с ковбойской бахромой. Она положила все свои покупки в белый пакет из супермаркета вместе с некоторыми фруктами и целеустремленно прошла мимо торговцев, которые уже заметили присутствие иностранца и дергали ее за куртку.

К половине одиннадцатого она добралась до отеля и, решив дождаться, пока с ней свяжется Харланд, пошла к бассейну с парой книг и газетой.

Когда врач впервые пришёл к Хану в штаб-квартиру албанской разведки SHISK и оказал ему помощь по поводу абсцесса и разбитой губы, Хан решил, что он албанец, но в ходе допроса он узнал, что этот человек сириец. SHISK

Следователи называли его Сирийцем или Доктором, причем последнее всегда сопровождалось короткой иронической улыбкой, которая его озадачивала. Доктор также имел привычку делать заметки, когда Хан отвечал на вопросы. Что нужно врачу знать о его прошлом в Афганистане? Ещё больше нервировало то, как он прерывал заседание, вставая со своего места у окна и подходя, чтобы схватить Карима за руку или впиться большими пальцами в сухожилия на задней стороне ноги. Пока доктор проводил свой любопытный осмотр, двое албанцев-следователей откидывались назад и закуривали; американцы, которых было всегда не меньше трёх, потягивались, потирали шеи и бормотали себе под нос.

Поначалу присутствие Доктора его успокоило, он думал, что это защитит его от того, как обращались с другими заключёнными, но постепенно он начал возмущаться, а затем и вовсе возмущаться странными поколотиями и щипками. Кроме того, выражение лица доктора застыло в леденящем кровь оценивающем выражении. Он горячо желал никогда больше не оставаться с этим человеком наедине.

Допросы проходили по одному и тому же сценарию с первых дней, когда он вкратце рассказал им о своей истории от Боснии до Афганистана. Их интерес сосредоточился на последних четырёх годах. Они считали само собой разумеющимся, что он встречался и знал руководство Талибана и «Аль-Каиды», хотя он снова и снова повторял, что он всего лишь командир горных частей, мало знаком с режимом и не проходил обучение в тренировочных лагерях террористов. Но, подстрекаемые американцами, албанские разведчики продолжали спрашивать: «Где вы обучались? Кто вас обучал? Каким методам вас обучали – взрыву автомобилей, снайперским атакам, бутановым бомбам, часовым механизмам? А как насчёт «грязных бомб»?» Знал ли он о каких-либо радиоактивных материалах, переправлявшихся через границу из Туркменистана, Узбекистана или Таджикистана? Он признался, что находился в этом районе летом 1999 года, сказали они, поэтому он должен был знать о поставках стронция и хлорида цезия. Он настаивал, что ничего не знал об этих поставках, но, если бы знал, не раздумывая, рассказал бы о них. Он был настолько оцепеневшим от повторения деталей, что слова теряли для него смысл.

Они показали ему альбомы с фотографиями, привезённые американцами в двух металлических ящиках. Это стало желанным перерывом в рутине. Он использовал их, чтобы показать, что готов сотрудничать, и в течение двух дней они перебирали четыреста-пятьсот лиц мужчин, подозреваемых в прохождении подготовки в Афганистане. Он назвал им имена примерно дюжины, с которыми воевал, и указал, что трое из них – саудовец, йеменец и ещё один пакистанец с британским паспортом – были мертвы. Он видел, как молодой йеменец погиб прямо у него на глазах от ракеты Северного Альянса, и похоронил его вместе с пятью другими под грудой камней, поскольку земля была слишком твёрдой для копания.

Следователи снова и снова возвращались в лагеря «Аль-Каиды». Хан объяснил, что приехал из Боснии уже подготовленным и закаленным в боях. Что касается тактики и оружия, он знал гораздо больше, чем любой из тех, с кем сражался, но у него не было абсолютно никаких контактов с тренировочными лагерями террористов. Последние две зимы он провел на фронте без…

припасы, отморозил себе задницу, вокруг него люди умирали от холода и болезней.

У них была радиосвязь с Кабулом, но, похоже, никто не обращал на них внимания.

«Я был солдатом, — устало заключил он. — Я был для них никем, а арабы в основном держались особняком».

«Но вы были настоящим героем из Боснии. Вы командовали арабами в боях с Северным альянсом и на таджикской границе», — сказал один из допрашивающих.

«Арабы без денег остались с нами, да. И стали хорошими бойцами. Но богатые всегда откупались, чтобы вернуться на юг. Я видел, как они приходили, и знал, что они не продержатся и нескольких недель. Возможно, вы слышали о разных арабских названиях для них. «Тарва» — это были богатые, «Саура» — революционеры. Это старая арабская шутка, каламбур, кажется».

«Почему вы не уехали раньше?» — спросил один из американцев. «Вы говорите, что ненавидели Талибан и не уважали арабов, но при этом оставались в Афганистане дольше всех, кого мы допрашивали. Почему?»

«Я был предан тем, с кем сражался. Нас было десять человек, и мы были вместе с девяносто восьмого. Мы вместе пережили все трудности, опасности и безумные решения, которые принимали люди из Кабула, которым не нужно было воевать. Мы ели вместе, делились имуществом; мы спасали друг друга и хоронили братьев. Когда годами живёшь в горах, полагаясь друг на друга, без припасов, не думаешь о том, что происходит во внешнем мире. Легко оказаться отрезанным от мира…»

«Близорукий», — предположил еще один американец.

«Да, близорукий. Я был этим грешным. Да».

«Чепуха», — сказал человек по имени Майло Франк. Он возглавлял американскую команду и, пожалуй, был самым враждебно настроенным. «Это лицемерная чушь, Хан. Ты наёмник, и ты сражался за режим, который казнил женщин за чтение школьных учебников!»

«Я не поддерживал эти вещи».

«Тебе нравилось убивать. Это правда, не так ли? Ты профессиональный киллер. И когда твоих людей из Афганистана вышвырнули, тебе приказали отправиться на Запад и снова убивать». Он помолчал и понизил голос. «Ты покинул Афганистан в декабре, верно?»

Хан кивнул и уставился на узоры из сколов краски на стене. Он знал каждый квадратный дюйм комнаты и был знаком с обычными шумами, доносившимися с улицы: шумом машин, криками торговцев, которые…

появлялись каждый день в одно и то же время, и слышался шум студентов, выходящих из академии, расположенной неподалеку.

«Итак, — сказал Франк, подтягивая штаны. — В тот самый момент, когда руководство распустило всех боевиков «Аль-Каиды» и приказало им продолжать борьбу из своих стран, вам взбрело в голову вернуться в Лондон, чтобы завершить медицинское образование. Вы пересекли границу в Спин-Болдаке и петляли, пока не связались с семьёй в Лахоре. Вы проехали через Кветту, отправились на север, в племенные районы, а затем повернули на запад, в Иран. У нас есть отчёт Межведомственного разведывательного управления, поэтому мы всё это знаем. Так уж получилось, что именно в этот момент сотни боевиков «Аль-Каиды» прошли тем же маршрутом из Мешхеда или Заболя в Иране, двух городов, которые вы, как вы признаёте, посетили. И вы утверждаете, что всё это совпадение?»

«Да, я хотел вернуться к своей прежней жизни. Я понял, что совершил ошибки. Я хотел вернуться… оставить убийство и стать врачом».

«Это чушь. Ты был плохим студентом, а твои преподаватели в Лондоне...

те, которые тебя помнят, — говорят, что тебе было наплевать на медицину.

Секс и выпивка — да. Лекарства — нет. Мы с ними консультировались.

«Твоя посещаемость была ужасной, и ты так и не сдал курсовые работы».

Хан покачал головой. «Я был глупым, заблудшим молодым человеком. Я знаю это».

«Но я не совершал никакого преступления».

Фрэнк посмотрел на двух агентов ШИСК, чтобы понять, не возражают ли они против продолжения. Один из них преувеличенно взмахнул рукой, словно говоря: «Будьте моим гостем». Фрэнк подошёл к нему и опустился на колени у стола, чтобы смотреть Хану в лицо.

«Видишь ли, Карим – или как там тебя, чёрт возьми, зовут – тебе пока что живётся неплохо. Регулярное питание, постель, лечение ран. Здесь сервис на три звезды. Но всё может измениться. Мы можем просто оставить тебя этим людям. Думаю, ты понимаешь, что это значит». Он обернулся, взглянул на Доктора через плечо и улыбнулся, его суровые серые глаза впились в лицо Хана. «Этот человек – настоящий врач. Как любой настоящий врач, он лечит людей и спасает их», – он сделал паузу. «То есть, после того, как причинит им столько боли, что они захотят умереть. Но он этого не допустит. О, нет. Видишь ли, он сохраняет жизнь своим подданным, а затем снова начинает мучить их. С твоим медицинским образованием, возможно, ты имеешь представление о том, на что он способен. Это не просто скальпели, выкачивающие кровь из твоего тела; это не электричество или…

избиение или утопление. Нет, Доктор очень научен. Он действует как изнутри, так и снаружи. Он пичкает тебя наркотиками, кислотой и всем дерьмом, что только можно себе представить. Боль невыносимая, ты же понимаешь, Хан.

Всё. Он переносит тебя в другое место, место, которое ни один живой человек не может себе представить, потому что оно настолько ужасающее, настолько безжалостное. Он может держать тебя в этом состоянии годами. Представь себе, Хан. У него большой опыт, потому что он работал на Саддама Хусейна. У него было так много людей для экспериментов, что он стал лучшим в своём деле. Никто никогда не ошибался, говоря ему то, что он хочет услышать. — Он встал и повысил голос. — И знаешь что, маленький засранец? Мы записали тебя на приём к Доктору.

Его время забронировано для тебя, детка, и он готов приступить к работе, как только мы дадим сигнал. Так что тебе лучше сотрудничать и отвечать на наши вопросы.

Хан уставился на стол и взял себя в руки. «Я рассказал вам всё, что знаю», — сказал он. «Я не совершил никакого преступления. Я воевал как иностранный солдат на чужой земле, как ваши люди во Вьетнаме. Мы оба поняли, что совершили серьёзную ошибку, и я хочу отплатить человечеству за это».

«Ты террорист. Вот в чём разница, приятель». Фрэнк подошёл к своему креслу, взял папку и вернулся к столу. «Теперь ты знаешь про Доктора, посмотрим, что ты скажешь на это». Он достал две оставшиеся открытки с изображением Эмпайр-стейт-билдинг. «Можете ли вы объяснить, что это за открытки, которые были у вас найдены?»

«Да, мне их дал друг давным-давно, чтобы напомнить о необходимости поддерживать связь. Поэтому он и адресовал их себе».

«Да, доктор Сэмми Лоз. Вы вместе учились в Лондоне, а потом поехали в Боснию, верно?»

'Да.'

«Почему именно Эмпайр-стейт? В чём его значение?»

«Мой друг был в восторге от этого здания, можно сказать, одержим им. Он говорил, что всегда будет работать в Эмпайр-стейт-билдинг из-за его духа. Он говорил, что это здание приносит удачу. Он может это подтвердить. Я уверен, что он всё ещё там».

Фрэнк саркастически улыбнулся. «Мы собирались спросить доктора Лоза, но он пропал, когда четыре дня назад к нему обратились федеральные агенты. Сейчас его разыскивают в Соединённых Штатах. Когда мы его найдём, мы, конечно, спросим его, но сейчас нам придётся полагаться только на вас».

Пока Фрэнк останавливался, чтобы ознакомиться с некоторыми фотостатистическими данными, Хан переваривал новость о том, что Сэмми тоже является подозреваемым.

«Эти открытки написаны кодом, не так ли? Наш анализ показал, что они могут содержать дату атаки и информацию о цели». Он положил на стол пять фотокопий. «Я хочу, чтобы вы прочитали их и объяснили нам код».

«Я могу их прочитать, но там нет кода». Он покачал головой и опустил взгляд на поверхность стола, затем взял фотокопии и прочитал первую. «Приветствую тебя, мой старый друг. Я в Пакистане и надеюсь скоро оказаться в Лондоне. Мне может понадобиться твоя помощь. У меня хорошие новости. Я возвращаюсь, чтобы завершить своё медицинское образование, как ты всегда и говорил. С самыми тёплыми пожеланиями, Хан». Он замолчал. «Вот и всё – никакого послания».

«Вы отправили это из Кветты, Пакистан, где вам подделали паспорт. Тогда ли вы получили инструкции? От тех же людей, которые дали вам имя человека, работавшего с вашими документами?»

«Нет, я делал всё возможное, чтобы избегать этих людей в Кветте. Моя семья сказала мне, что меня ищет ISI. Мне приходилось быть очень осторожным».

«Значит, вам удалось самостоятельно найти человека, который работает на «Аль-Каиду»?»

«Я не знал, что он на них работает».

«Продолжай», — сказал Фрэнк.

Он прочитал открытки и, закончив, в отчаянии хлопнул рукой по столу. «Это ничего не значит, говорю вам. Ничего».

Не тронутый этим, Франк достал второй комплект копий и положил одну перед собой. На первой открытке, отправленной из Кветты, Хан увидел, что заглавные буквы обведены красным:

Приветствую тебя, мой старый друг. Я в Пакистане и очень надеюсь скоро оказаться в Лондоне. Возможно, мне понадобится твоя помощь. У меня хорошие новости. Я возвращаюсь, чтобы завершить учёбу, как ты всегда и советовал.

Карим озадаченно посмотрел на него.

«Позволь мне напомнить тебе об этом», — сказал Фрэнк. «Все буквы, которые ты сделал заглавными, образуют слово EMPIRE DIES». Он провёл пальцем по надписи, останавливаясь на каждой заглавной букве.

Хан недоверчиво покачал головой. «Это глупо. Это как школьный кодекс. Думаешь, я написал это своему другу? Серьёзно?»

«Но вы это сделали. Взгляните на первое письмо, которое вы отправили из Ирана. Там всё немного сложнее».

Он поместил сетку из букв рядом с фразой с открытки: «Я хочу спрятаться в Лундуне навсегда. КариМ».

«Вот так вы завершили свою открытку из Ирана. Это, конечно, странная фраза, особенно если сравнить её с остальной частью открытки, которая читается довольно естественно и написана правильно. Наши аналитики изучили её и пришли к такому выводу», — он указал на сетку.

«То, что вы написали, — это почти анаграмма известного хадиса, изречения пророка: «Аль куфр милатун вахидун», означающего, что неверие — это одна нация. Это призыв к оружию против неверующих».

Хан уставился на буквы. «Я не понимаю».

Американец взял карандаш и отметил буквы, которые встречались в арабской фразе.

«Но это не работает. В моей открытке слишком много букв».

«Это почти. Зачем кому-то писать слово «Лондон» именно так? И снова вы используете заглавные буквы там, где им не место – «М» в имени Карим – заглавная. Мы работаем над следующими двумя карточками, но думаем, этого достаточно, чтобы посадить вас и вашего друга доктора Лоза в тюрьму». Он сделал паузу. «Неверие – это одна нация».

Эй, люди! Что за дерьмо у вас в головах?

«Это безумие».

«Всё, что вам нужно сделать, — это сказать мне, где спрятана информация о цели. Мне нужны дата и время атаки, а также имена ваших сообщников. Какое отношение ко всему этому имеет Эмпайр-стейт-билдинг? Это ваша цель?»

«Нам нужны ответы, Хан», — теперь он кричал.

«Здесь нет никакого сюжета. Я невиновен. Я не привык писать по-английски…

«Пиши что хочешь. Заглавные буквы — ошибка, а найденные тобой коды — совпадение. Их не существует». Он обильно потел, горло пересохло от страха, и ему пришлось прижать руки под столом, чтобы они не дрожали.

«Да, как и другие совпадения в твоей истории. Сейчас мы все немного устали слушать твою чушь, поэтому оставим тебя на пару часов с Доктором. Когда мы вернёмся, нам нужны ответы».

OceanofPDF.com

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

В два часа ночи Херрик вышла из бассейна с горьким привкусом во рту – результат вдыхания загрязнённого воздуха Тираны большую часть утра. Она прошла через вестибюль к лифту и вытащила карточку, которая служила одновременно ключом от лифта и номера.

«Можно?» — раздался голос у её плеча. Она увидела дружелюбное смуглое лицо и широкую улыбку.

«Спасибо», — сказала она и отступила. Он нажал кнопку «три» и спросил, какой этаж ей нужен. «Ничего страшного, мой этаж всё равно после вашего», — солгала она.

Двери закрылись.

«Вам будет интересно узнать, что я иду в комнату Роберта Харланда?»

«Если бы я знала, кто он, то, возможно, так и было бы», — сказала она, отводя взгляд.

«Ой, простите. Я так понял, вы коллега мистера Харланда. Он велел мне найти вас в отеле».

«А ты кто?»

«Доктор Сэмми Лоз. Боюсь, обстоятельства вынудили меня путешествовать под другим именем. Я называю себя Чарльзом Мансуром, что мне нравится даже меньше, чем моё собственное имя». Ещё одна улыбка.

Она рассматривала его в зеркале. На нём был льняной пиджак, тёмно-синие свободные брюки и белая, вероятно, шёлковая, рубашка, застёгнутая на шее.

Он, очевидно, был богат и следил за своей одеждой. В его движениях чувствовалась самоуверенность, тщеславие и размеренность.

«Доктор Лоз, почему мистер Харланд не нашел меня сам?» — спросила она.

Лифт остановился, и двери открылись.

«Поскольку он лежит с больной спиной после трёх перелётов, и я его лечащий врач, я прописал ему полный покой. Он постепенно идёт на поправку и завтра должен быть на ногах. Номер 12+. Если вам удобнее, я подожду здесь».

«Спасибо. Я бы так и сделал».

Она постучала в дверь и оглянулась на лифт, где стоял Лоз, скрестив руки.

Дверь открылась, и высокий, но сутулый мужчина средних лет протянул руку и поздоровался. «Извините, мне пришлось попросить Лоза вас найти, но я сейчас практически не могу двигаться. Входите». Роберт Харланд, пошатываясь, вернулся к своей кровати и очень медленно лёг. «Насколько я понимаю, вы были в посольстве, так что знаете, что я здесь делаю». Он мрачно рассмеялся. «На самом деле, я понятия не имею, какого чёрта я здесь делаю, так что не могу рассчитывать на ваше понимание».

«Шеф организовал мне встречу с Каримом Ханом сегодня днём. Мне нужно быть в посольстве США в три. Может быть, поговорим после этого?»

«Я бы хотел, чтобы ты сначала поговорила с Лозом». Он нахмурился, скорее от недоумения, чем от боли, подумала она. «Хочу знать, что ты о нём думаешь. Он добрался сюда сам, по поддельному паспорту. Текман считает, что ему что-то известно, но одному Богу известно, что именно, поэтому я и держусь за него. Твоя задача, как я понимаю, — помочь мне». Он остановился и потрогал переднюю часть таза.

«Послушай, я подумал, что, возможно, стоит дать Хану понять, что ты с Лозом, но таким образом, что албанцы этого не оценят».

'Почему?'

«Потому что я хочу знать, какова его реакция, хотя я Лозу об этом не говорил. Давай поговорим с ним, хорошо?»

Она открыла дверь и увидела снаружи Лоза. Он вошёл, и Харланд объяснил, что ему нужно.

«Понятно», — сказал он. «Вы ищете какое-то кодовое слово или фразу, которую Карим узнает». Он оперся на стол, оперся рукой о локоть и погладил нос. «Можешь спросить его о Поэте».

«Кто, черт возьми, этот Поэт?» — довольно раздраженно спросил Харланд с кровати.

«В этом-то и суть», — ответил Лоз. «Никто не знает. Поэт был командиром в Боснии, но никто из нас не знал, кто он и откуда действовал. Карим знал. Именно Поэт убедил его уехать в Афганистан в 1997 году. Если вы упомянете его, Карим будет знать, что вы говорили со мной, потому что только я мог вам это сказать».

«Ладно», — сказала она, думая, что всё это довольно глупо. «Мне лучше идти».

Через пару часов она вместе с Гиббонсом и охранником посольства США подъехала к безликому четырехэтажному зданию с зашторенными окнами.

Они прошли через синие металлические ворота на большую парковку, где царило необычное ощущение порядка, даже строгой регламентации. Несколько внедорожников

Машины выстроились в ряд и полились из шлангов, а желтоватые стоки молодой человек в армейской форме сметал в канализацию. Вокруг высокой стены, окружавшей штаб-квартиру SHISK, висели мотки колючей проволоки, камеры и датчики движения – всё это, как она предположила, было куплено на американские деньги, хлынувшие в Тирану в середине девяностых.

Во дворе находилось около полудюжины вооружённых охранников. Двое у входа в здание встали смирно, а третий проверил их удостоверения личности, прежде чем провести их на второй этаж по тёмному коридору. Им велели ждать.

«Там главный — Майло Франк», — произнёс Гиббонс уголком рта. «Он будет говорить в основном вместе с офицерами SHISK. Думаю, не мне говорить тебе, что лучше помалкивать. Им здесь не нравится присутствие женщины».

Херрик ничего не сказал.

Первое впечатление, которое она произвела на неё, когда они вошли в комнату для допросов, было похоже на компанию школьников, застигнутых за издевательствами над животным. Все, кроме одного, смотрели на неё с лёгкой неловкостью. Этот мужчина, крепкого телосложения с густой чёрной козлиной бородкой, не отрывал глаз от мешка с орехами. Хан сидел за столом, сгорбившись, весь в поту, явно на пределе своих возможностей. Когда двое сотрудников ШИСК оглядели её с ног до головы, его взгляд метнулся к ней с выражением полного недоумения. Она сразу заметила, что у него тик на правой щеке, и пару раз он поднимал руку, чтобы остановить это движение.

Гиббонс указал на стул у стены, рядом с тремя американцами.

Она взглянула на того, кто, по ее мнению, был Фрэнком, еще одним мужчиной лет тридцати с четким и аккуратно подстриженным пробором, похожим на клерка, который держал на коленях пачку документов.

Хану не дали никаких объяснений по поводу её появления, но теперь его внимание было приковано к ней, и она поняла, что он ищет знак, который она могла бы предложить ему выход из этой комнаты. Она перевела взгляд на точку между двумя албанцами за столом, но почувствовала себя неловко. «Пожалуйста, продолжайте», — сказала она.

Один из албанцев наклонился вперёд. Это был худой мужчина с рыжеватым цветом лица и высоким лбом. Он говорил с несколько неестественным американским акцентом.

«У нас тут какая-то путаница. Вы везли с собой два документа.

Один из них связан с Каримом Ханом, а другой — с Джасуром Фейсалом аль-Саггибом, известным

Также известны имена Джасура аль-Джахеза и Амира аш-Шавы. Вы утверждаете, что видели, как этого человека убили в Македонии две недели назад. Но наши американские коллеги обратились к македонским властям с просьбой разыскать тело этого человека. Они обыскали место происшествия и не обнаружили там трупа.

Хан выглядел озадаченным, словно они вдруг заговорили об архитектуре или ботанике. «Этот человек умер вместе со мной. Его не убили – я же говорил. Он умер от сердечного приступа. Может быть, он страдал астмой. Не знаю».

Херрик был удивлен его знанием английского языка, свойственным представителям высшего среднего класса.

«Но они не смогли найти этого человека», — ответил следователь. «Какие доказательства того, что он был с вами в то время?»

Хан не ответил, а лишь безнадежно покачал головой.

«Где доказательство того, что эти документы не ваши?»

«На фотографиях не я. Это видно любому. На них изображён человек, который на меня не похож. Он был арабом».

Следователь изучил фотокопию. «Мне кажется, это вы». Он показал её коллеге, который энергично кивнул. Херрик взглянула на копию, лежавшую на коленях у сотрудника ЦРУ. Сходства с Ханом не было никакого. Тем не менее, она достала блокнот и записала имя Фейсала и другие псевдонимы.

«Но вполне естественно, что вы не хотите выглядеть как член ХАМАС.

Человека по имени Фейсал разыскивают в Дамаске, Каире и Иерусалиме. Все хотят поговорить с господином Джасуром Фейсалом, потому что он ответственен за множество взрывов и убийств. В Сирии они хотят увидеть господина Фейсала, обвиняемого в двух убийствах. В Египте господин Фейсал убил политика и редактора газеты и был приговорён к смертной казни судом в Каире. Может быть, Джасур Фейсал – Электрик – сидит здесь, в этой комнате, с нами. Может быть, перед нами сидит крупный террорист, настоящий воин ислама?

«Зачем вы задаёте мне вопросы, на которые я не могу ответить? Доказательства того, что я не Фейсал, лежат перед вами, но когда вы говорите, что не верите этому, как я должен вам отвечать? То же самое и с открытками. В открытках нет кода. Вы нашли то, что хотели найти, и я должен быть за это наказан». После этой речи Хан опустил голову. Пот стекал по его щеке и собирался на щетине подбородка.

Наступила тишина. Фрэнк повернулся к ней и подмигнул.

«Могу ли я задать подозреваемому вопрос?» — обратился Херрик к присутствующим. Затем, глядя прямо на Хана, она спросила: «Кто вы?»

«Я Карим Хан».

«И вы не использовали ни одно из этих других имен – Фейсал и остальные?»

«Нет. Я нашел документы, удостоверяющие личность человека, с которым я сбежал из Македонии».

«Вас когда-нибудь называли Электриком, Часовщиком, Поэтом или как-то ещё?» — Она произнесла это легко, словно имена пришли ей в голову наугад, но Хан поднял голову, и его глаза наполнились узнаванием.

«Нет, — сказал он, — но я когда-то знал человека по прозвищу Поэт — давным-давно, в Боснии. Мой друг доктор Лоз знал о нём». Он, несомненно, понял, что она имела в виду. Они установили контакт.

Фрэнк повернулся к ней. «Одну минуту, мисс Херрик». Он повёл её к двери, жестом пригласив Гиббонса следовать за ними. В коридоре он прижал её к стене и прижался к её лицу, положив руку ей на голову. «Не знаю, какого чёрта вы там делаете, но позвольте мне сказать вам, что вы здесь с моего попустительства, и эти замечания неприемлемы. Это передовая процедура, мисс Херрик, крайне деликатный допрос, результат координации между нами и сотрудниками албанской разведки. Я не могу позволить вам вмешиваться с любой чёртовой мыслью, которая придёт вам в голову. Вы слышите, мисс Херрик?»

Она отвела лицо от его дыхания и вспомнила подход Натана Лайна. «Господин Франк, я нахожусь здесь под совместным англо-американским руководством, о котором вы даже не можете мечтать, и буду вести себя так, как считаю целесообразным для данной операции. Если вы хотите проверить это, почему бы вам не позвонить в свою резидентуру в Лондоне и не поговорить с заместителем директора ЦРУ Джимом Коллинзом?»

Фрэнк оторвал руку от стены. «Что это за чушь там была?»

«Я хотел узнать, узнал ли он кодовое имя боснийского командира. Вы видели, как он отреагировал. Это значит, что он не может быть Фейсалом, и что история о человеке, погибшем в Македонии, вероятно, правдива».

«Это ничего не доказывает», — сказал Гиббонс.

«Вы действительно верите, что он член ХАМАС?»

«Мы должны рассмотреть все варианты, мисс Херрик, — сказал Фрэнк, — и если я позволю вам вернуться в эту комнату, мне нужна гарантия, что вы больше не потревожите нас. От того, выясним, зачем был послан этот человек, могут зависеть жизни людей. Из кодов, которые он отправил своему сообщнику Лозу, мы знаем, что он участвует в заговоре с целью совершения крупного теракта в США».

«Так почему же вы спрашиваете его о Фейсале?» — невинно спросил Херрик.

«Вы знаете, что он не Фейсал — это ясно из ранних стенограмм.

«Зачем тратить время?»

«Тот факт, что у него были документы, принадлежащие члену ХАМАС, самой грозной террористической группировки на Ближнем Востоке, означает, что между «Аль-Каидой» и ХАМАС может быть связь. Мне не нужно объяснять, насколько это важно». Фрэнк стал вести себя по-дружески, рассказывая маленькой девочке из Англии о реалиях «передовой». Выражение его глаз заставило её задуматься, что же происходит на самом деле.

«Ладно», — сказала она, по-видимому, успокоившись. «Пойдём обратно? Я пока не успела написать что-то дельное. Кстати, кто этот мужчина с мешком орехов?»

«Он врач, — протянул Гиббонс. — Он заботится о благополучии подозреваемого».

Когда она вошла, Доктор сидел на столе для допросов, предлагая Хану фисташку. При виде Айсис на лице Хана отразилось облегчение, и в его глазах заиграла надежда, но затем Доктор наклонился к нему и что-то сказал. Когда она снова увидела его, его лицо было пустым и послушным.

Она заняла своё место, и Хан возобновил задавать вопросы о ХАМАС, на большинство из которых отказался отвечать, заявив в какой-то момент, что его могли бы допросить и о Колумбии. Прошёл час, и хотя солнце уже садилось, в комнате по-прежнему было душно. Внезапно Айсис вскочила и вышла из комнаты, на этот раз под хихиканье двух албанцев и Доктора.

Фрэнк вышел следом за ней, выглядя рассерженным.

«Ты меня сбиваешь с толку, — сказала она. — ХАМАС тебя не интересует».

На самом деле, я думаю, что вся эта встреча была подстроена для моей выгоды. Вы заводите допрос в тупик, так что я ничего не получу. — Она остановилась и посмотрела на его блестящее, пухлое лицо. — Я открою вам секрет, мистер Франк. Я здесь не на какой-то учебной программе. Буквально сотни сотрудников ЦРУ и СИС участвуют в секретной операции в Лондоне и по всей Европе — в одной масштабной разведывательной операции. Я здесь как часть этой операции. Понятно? Так что давайте забудем про ХАМАС. Это полная чушь, и вы это знаете. Когда я вернусь, вы переведете вопросы на текущую тему.

На мгновение Фрэнк был ошеломлён её горячностью, но затем он потянулся и вытер лоб. «Вы очень вспыльчивы, мисс Херрик, я...

Да, конечно. Но поймите, это не мой допрос.

Этот человек находится под стражей в Албании! Мы здесь как их гости, ради всего святого!

«Мне плевать», — прошипела она. «Если хочешь, чтобы я не вмешивала тебя в мой отчёт, вернёшься к вопросам, которые ты задавал в стенограммах». С этими словами она повернулась и вошла в комнату.

Очевидно, большая часть их разговора была подслушана. Албанцы едва сдерживались, а двое других американцев ухмылялись. Среди всего этого зверского веселья Хан выглядел ещё более жалким.

Внезапно он поднялся со стула, но наручники на ногах удержали его, и он рухнул на стол. «Меня пытают!» — закричал он. «Этот человек, его называют Доктором, он палач. Передайте ему, чтобы он показал вам пластиковый пакет, которым он меня душил». Один из албанцев уже был рядом с Ханом, прижимая его к земле и пытаясь сжать ему челюсти, но Хан вырвался и продолжил кричать. «Здесь всех пытают и подвергают жестокому обращению.

Этого ты хочешь? Такова политика британского и американского правительств? Выпусти меня отсюда, и я расскажу тебе всё, что ты хочешь». Его заставил замолчать Доктор, который подошёл к нему сзади и обхватил его шею одной рукой, зажав её в сгибе другой. Хан закашлялся и плюхнулся на стул, уставившись на Херрика.

«Прекратите!» — закричал Херрик. «Прекратите немедленно!» Но американцы уже выводили её из комнаты. «Моё правительство этого не одобряет!»

сказала она в коридоре.

«Никому нет дела до того, что думает британское правительство», — сказал Фрэнк, буквально передавая её Гиббонсу. «Выведи её отсюда, Лэнс, и сделай так, чтобы она не вернулась завтра». Он повернулся и вернулся в комнату.

Когда дверь открылась, она мельком увидела Хана: белки его глаз блестели в тени, отбрасываемой Доктором.

На улице сгущались сумерки. Облака над головой были испещрены последними лучами солнца, а горы на востоке были окрашены в грязно-розовый цвет. Шум жаркой, кишащей столицы доносился до ушей Херрика, словно рёв.

Гиббонс затолкнул ее в «Тойоту» и сел на водительское сиденье.

«У тебя, блядь, есть яйца», — сказал он, заводя мотор. «Знаешь, так оно и есть! Так и должно быть с этими людьми».

«Что? Пытки?»

«Чёрт, это не пытка. Его просто слегка ударили. Вот и всё».

Его губы выпятились с каким-то покровительственным отвращением.

«О, ради всего святого! Его будут пытать, потому что вы не можете получить желаемые ответы. Вам не приходило в голову, что ему больше нечего вам сказать?»

Они проехали несколько сотен ярдов, резко маневрируя, чтобы избежать самых серьезных выбоин и детей, выбегавших на дорогу с охлажденными напитками и сигаретами.

Затем, в более тихом месте, Гиббонс подъехал и развернулся на сиденье, обхватив одной рукой руль. «Знаю, это тяжело, но это единственный выход. У нас есть человек, который может быть участником заговора с целью убийства тысяч людей. Мы усвоили урок об этих парнях. Мы должны отвечать огнём огнём на огнём и быть такими же безжалостными и жестокими, как они, потому что мы находимся здесь, в этой паршивой маленькой стране, и американский народ обязывает нас защищать её – как минимум, предупреждать о терактах».

Как, чёрт возьми, ты думаешь, мы это сделаем? А? Ну, как мы будем относиться к Хану снисходительно, когда «Аль-Каида» собирается взорвать этот бензовоз или сбросить грузовик с ядерными отходами в Вашингтоне, как он нам сказал? Да бросьте вы, ИГИЛ. Мы сейчас ведём другую войну. Мы должны отвечать всеми доступными средствами, и, чёрт возьми, даже если это приведёт к тому, что одного из этих кровожадных ублюдков повесят на балке за каверзные вопросы, мне, честно говоря, наплевать. Главное, чтобы мы добились результата и защитили своих людей. То же самое и с британцами.

Думаешь, среднестатистическому британцу есть хоть какое-то дело до того, что происходит с пакистанским террористом за тысячи миль отсюда? Конечно, нет. Он хочет, чтобы ты отправился на поиски ответов и не дал этим людям уничтожить его свободу и образ жизни. Это твоя работа. Всё очень просто, и если у тебя не хватит смелости, найди себе другую работу. Отныне так и будет, ИГИЛ. Долгая, жестокая война между цивилизациями.

«Цивилизация, — сказала она, не глядя на него, — вот о чём речь. Вот за что мы боремся, за стандарт, который гласит, что пытки — это неправильно. Нет ничего более абсолютного, чем абсолютная несправедливость того, что вы делаете с этим человеком. Разве вы этого не понимаете?»

«Не будьте такими набожными, мать вашу. Думаете, это исключительно американский порок? Да ладно вам, ИГИЛ. Вы, британцы, уже пару сотен лет пытаете людей по всей этой чёртовой империи. Эй, вы даже на собственных гражданах в Северной Ирландии применяли эти методы — мешки на голове, лишение сна, избиения. И пока люди были в безопасности, они не хотели об этом знать».

Она тяжело вздохнула. «Пытки и интернирование не остановили ИРА. На самом деле, есть веские аргументы в пользу того, что мирный процесс состоялся лишь однажды.

Эти вещи были заброшены. Я не говорил, что мы идеальны, но я знаю, что если мы сейчас начнём вырывать людям ногти, мы потеряем понимание того, за что боремся».

«Моральное превосходство, и так далее, и так далее». Он закурил сигару и выпустил струю дыма в щель окна. «Знаете про парня, который планировал сбить дюжину самолётов в Тихий океан? Его арестовали на Филиппинах, и после интенсивного допроса он рассказал им, что происходит, и всю чёртову ячейку задержали. Может, они и сломали пару костей по пути, но что это по сравнению с людьми, которых они спасли, с огромным количеством американцев, которые не скорбят, потому что какой-то псих сказал, что их жизни оскорбляют учение Пророка? Знаете что? Мы должны пойти дальше. Каждый раз, когда они нападают на нас, мы должны идти за ними, вести бой в каждой чёртовой мечети, на каждом собрании, проводимом каждым мерзким имамом и аятоллой, и если они не поймут, что к чему, применив немного ума, мы покажем, на что способен маленький лучик солнца. Всё дело во власти и в использовании этой власти, чтобы разубедить». Он обвел рукой улицу и бурлящую жизнь, ожидавшую их на Бульваре Национальных героев. Началась вечерняя вольта – шествие людей, прогуливающихся в сумерках, любующихся детьми друг друга – формальный ритуал, принятый во всей Южной Европе. Казалось, это говорило о благоустроенном гражданском обществе. «Единственная причина, по которой я могу припарковаться и поговорить с вами, – это то, что эти люди знают, что это машина посольства США, а внутри сидит парень с лучшим изобретением подполковника Узиэля Гала на коленях». Он коснулся пистолета-пулемёта через рюкзак. «Иначе они разберут машину и увезут вас».

«Что произойдёт, если вы будете пытать этого человека и получите неправильные ответы? Что, если вы зададите неправильные вопросы?»

Он улыбнулся. «Мы никому не причиним вреда. Мы не контролируем то, что происходит в государственных тюрьмах. Это как младший брат Колумбии. Все коррумпированы, гангстеры управляют политиками, полицией, судьями – всем. Они продают детей своих соседей в сексуальное рабство, а когда дети беременеют, банды забирают ребёнка и заставляют его работать на руку какой-нибудь попрошайке. Америка не управляет Албанией, ИГИЛ. У нас есть точка опоры в сердце тьмы, вот и всё, и мы используем её, чтобы попытаться защитить свой народ». Он сделал паузу. «Нам стоит вернуться к вам в отель и поговорить об этом подробнее. Есть вещи, которые вы должны понять».

Её первым порывом было сказать «нет», но потом она подумала, что Гиббонс вполне может напиться и заговорить о Хане. К тому же, она хотела снова увидеть Хана, и ей нужен был Гиббонс, чтобы её туда приняли.

«Почему бы и нет?» — сказала она. «Да, почему бы и нет?»

Они прошли через вестибюль, Херрик привлек угрюмые, голодные взгляды кучки телохранителей, и направились к бару, где Гиббонс заказал виски и диетическую колу, которые он выпил отдельно, осушив их по одному, прежде чем Херрик прикоснулся к её стакану албанского белого. Затем последовал ещё один полный стакан виски, и они вышли на террасу и сели, где Херрик узнал отрывок Шуберта, игравший на заднем плане. Один или два евангелиста всё ещё усердно сгорбились над лимонадом. Как странно, подумала она, что в одной части города американцы наблюдают за пытками человека, а в другой готовят миссию по обращению неверующих масс. Она выразила это Гиббонсу менее резко.

«Прежде чем вы станете слишком самодовольными, вспомните британцев в Индии –

Миссионеры и резня. Субконтинент был фактически порабощён британским владычеством. — Он помолчал и сделал примирительный жест. — Вы хороший человек, Айсис. Я знаю таких ещё по колледжу. В вас живёт подлинная, честная доброта, и, как и все те, кого я знал, вы верите в целительную силу либеральных аргументов.

Она улыбнулась немного уязвимо. «Ну, надо же во что-то верить, Лэнс».

«Может, и так, но вера здесь не работает. Нужно воспринимать это как вакуум. С тех пор, как пали коммунисты, каждая чёртова религия и идеология пытаются его заполнить. Вот почему в горах бродят христианские евангелисты с Библией в одной руке и пулемётом в другой, и вот почему всякие сомнительные мусульманские благотворительные организации приезжают сюда и начинают строить мечети. Но этим людям наплевать на них». Он отпил виски, обводя взглядом столики на террасе. Затем он схватился за ремень. Раздался слабый звонок. «Эй, это мой телефон звонит. Мне лучше позвонить».

«Отлично. Мне тоже нужно сделать пару звонков».

«Не теряйтесь», — сказал он и скрылся в саду, сделав вид, что не заметил никого.

Херрик набрал мобильный номер Харланда.

«Кто это с тобой?» — спросил он.

'Где ты?'

«Неважно. Кто он?»

«Парень из посольства США».

«Есть некоторые новости», — сказал он. «Во-первых, вы не можете пользоваться телефоном в отеле, но, полагаю, вы уже это знаете. Во-вторых, мой подопечный пропал. Беспокоиться, пожалуй, не о чем, но мне нужно его найти. Он сказал, что груз, который вы осматривали сегодня днём, гораздо важнее, чем кто-либо предполагал. Во время телефонной конференции из посольства в головной офис он выпалил это, и теперь управляющий директор серьёзно заинтересовался. Они связываются со мной. А пока вы должны выяснить всё, что сможете. Любое перемещение груза со склада — они хотят знать об этом».

«Просто так?»

«Боюсь, что так».

«Я сделаю всё, что смогу, хотя в данных обстоятельствах это не так уж много. Как дела со спиной?»

«Приходит и уходит. Твой человек возвращается к столу. Мне лучше повесить трубку».

Краем глаза она увидела, как в тёмной части террасы Харланд встал из-за стола и направился к двери столовой, через которую, как она знала, можно было пройти на террасу. Он больше не сгибался пополам, но двигался скованно.

Гиббонс снова плюхнулся рядом с ней. «Чёрт, я думал, у меня виски побольше. Айсис, ты что, тайком подносила мне выпивку?» Он заказал ещё.

«И на чем мы остановились?»

«Что будет с Ханом?» — спросила она.

«Это все, о чем ты когда-либо просил».

«Ну, мы бы хотели поговорить с ним в чуть менее угрожающих обстоятельствах. Возможно, он расскажет нам больше».

«Он нам расскажет».

«Что с ним тогда будет? Где его будут судить?»

«Кому какое дело?» Он отпил ещё и посмотрел на неё с внезапной сосредоточенностью. «Забудь о Хан. Мы только что получили сообщение из Лондона. Похоже, они сказали Майло Франку, что ты настоящая заноза в заднице. Тебя прислали сюда, чтобы убрать с дороги. Он поговорил с Коллинзом, потом с парнем по имени Виго, и тот сказал, что у тебя нет никаких полномочий. Твоё влияние просто вывело Франка из себя. Он велел передать тебе, чтобы ты написала рапорт и убиралась к чертям из Тираны. Он больше не хочет тебя видеть». Он рассмеялся. «Эй, выпей ещё ради всего святого, ты ставишь меня в неловкое положение».

«Виго говорил с Франком?»

«Да, Виго, он знает многих наших ребят в Лэнгли».

«Я выпью», — сказала она, оживляясь. «Какое облегчение, что не нужно идти туда. Не представляю, как ты это выдерживаешь».

«Это естественно», — мужественно и стоически заявил Гиббонс.

Они пили, пока Херрик слушал теории Гиббонса о нехватке автомехаников в Албании и о том, что, по его словам, никто не умеет читать карты, потому что коммунисты запретили им профессию уже сорок лет. Она была сговорчива, много улыбалась и, безусловно, намекала на то, что события могут развиваться дальше этим вечером. Но чуть позже девяти он вскочил и сказал: «Придётся тебя покинуть, Айсис. Свидание в Долинах Огня». Он произнес это так, словно это было название фильма.

'Что это такое?'

Он посмотрел на неё сверху вниз без тени юмора. «Место, где задают вопросы и дают ответы. Я загляну завтра. Эй, почему бы нам не поужинать в «Ювенилье»?»

Он довольно прямолинейно прокладывал себе путь среди преступного мира Тираны и подающих надежды реформаторов, что, по ее мнению, было обусловлено скорее импульсом, чем каким-либо остаточным балансом.

OceanofPDF.com

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТЬ

Херрик покинул террасу и поднялся наверх, несколько раз по пути пытаясь дозвониться до Харланда, но его телефон был либо выключен, либо вне зоны действия сети. Оказавшись в своей комнате, она выложила содержимое пакета на кровать и, перепробовав различные комбинации, остановилась на джинсах, красной футболке и вязаной шаль на плечах. Она собрала волосы назад, накрасила губы помадой и голубоватыми тенями для век, затем проскользнула по коридору к пожарному выходу. Выйдя на бульвар, она влилась в вольту, которая всё ещё была в полном разливе, но быстро сбросила шаль за куст, потому что внезапно почувствовала, что она делает её похожей на уличную бродягу. Она порадовалась, что решила надеть кроссовки вместо ботинок с бахромой.

Пробираясь по разбитому тротуару в плохо освещённых переулках, она поняла, что на улицах Тираны женщина может проявить себя в одном из двух образов: либо в наглой надменности, либо в рабстве измученного, голодного раба. Первый вариант подразумевал наличие защиты, что было главным в городе, полном северных иммигрантов, привезших с собой древний клановый кодекс Канун Лека Дукагджина, о котором она читала этим утром. Опозор женщины, связанной с влиятельным мужчиной, – малейшее пренебрежение – мог привести к смерти и бесконечной вендетте. Поэтому она гордо прошествовала, пока не добралась до комплекса SHISK, где, став более осторожной, обошла его, отмечая инфракрасную камеру и количество машин, припаркованных на улице, ведущей к штаб-квартире. Где-то в глубине души она помнила совет отца: прежде чем пытаться вести слежку, сначала разузнать что-нибудь получше, и вынуждена была признать, что была совершенно не готова. Если Хан внезапно переместится, у неё не будет возможности его отследить. Ночью этот район становился на несколько градусов более зловещим. Уличного освещения не было, а слабый свет, исходивший из штаб-квартиры и бара прямо через дорогу, лишь подсказывал, что скрывается в тени. Она знала, что люди наблюдают за ней из тёмных уголков, где они ночевали. Когда в городе произошло одно из обычных отключений электроэнергии, погрузивших район в полную темноту, она нащупала в холщовой сумке свой мобильный и позвонила Башкину, зная, что он всё ещё с надеждой слоняется у главного входа в «Байрон». Он согласился встретиться с ней у недавно отремонтированного католического…

Церковь в паре кварталов отсюда, и он дважды мигнул фарами. Она повесила трубку и уже собиралась выключить телефон, когда он завибрировал в её руке.

«Да», — поспешно ответила она.

«Это Дольф — Энди Дольф!»

«Не могу сейчас говорить, Дольф. Я очень занят».

«Хорошо. Тогда поторопись, тебе сообщение из Бейрута. У твоей подруги есть новости. Она сказала, что тебе нужно знать об этом как можно скорее».

На мгновение Херрик не мог понять, о чем говорит. «О да. Где ты?»

«За твоим старым столом, чтобы заменить тебя. Я сижу рядом с милашкой Лайном. Ты мне о нём не рассказывала, Айсис».

«Но он сообразительный».

«О да, он хорош, но неумолим».

«Слушай, мне пора идти. Скоро поговорим. И, Дольф, спасибо за звонок».

«Будьте в безопасности».

Примерно через десять минут, как раз когда снова зажёгся свет, на улице появились два одинаковых белых «Лендкрузера» с дипломатическими номерами США, проехали по выбоинам и остановились, чтобы дождаться открытия ворот. Херрик включила телефон и набрала номер Харланда. На этот раз он ответил.

«Кажется, есть какое-то движение, и Гиббонс упомянул, что собирается в Долину Огней, где бы она ни находилась. Люди из США…

Посольство здесь. Две машины. Может быть, что-то происходит.

Харланд на мгновение задумался. «У вас есть транспорт?»

«Да, но я не знаю, насколько он надёжен». Она дала ему номер мобильного Башкина, потому что у неё разрядился аккумулятор, затем повесила трубку и направилась к «Мерседесу», где Башкин сидел, углубившись в водительское сиденье, и курил. Она постучала в окно, и он впустил её. «Что нам теперь делать?» — спросил он.

«Мы ждём», — сказала она. «Мы ждём, господин Башкин». Чтобы скоротать время, она рассказала ему о том, как её отец приехал в Албанию на войну и сражался с партизанами.

В штаб-квартире ШИСК Карим Хан услышал шаги нескольких мужчин по коридору между камерами. У одного из заключённых ранее случился какой-то судорога, и, несмотря на крики о помощи,

Никто не пришёл, пока не стало слишком поздно. По крайней мере, так Хан понял из воплей на непонятном ему языке. Он с тоской подумал, что сделают с телом и сообщат ли об этом родственникам.

На несколько мгновений вспыхнул свет, и послышался звук, будто кто-то что-то передвигал. Но шаги не затихли, а приблизились к его камере, и ключи повернули в замке. Двое мужчин вошли и стащили его с железной кровати. Другой грубо заломил ему руки за спину и связал их пластиковым ремнём. Его провели по блоку камер, под взглядами испуганных глаз из ближайших к двери клеток, и вывели в ночь, где на него надели капюшон и закатили в кузов автомобиля. «Теперь ему лучше примириться с Богом», – сказал он себе.

Много ночей до этого он знал, что никогда не увидит дневного света, но рассвет всегда наступал, и Карим Хан каким-то образом выживал. Но сегодня ночью он был уверен, что его жизнь окончена, и это знание принесло ему странное утешение. Для него борьба закончилась.

Они наблюдали, как ворота закрылись, а затем снова открылись. Херрик уговаривал Башкина снять ручной тормоз и позволить «Мерседесу» медленно двигаться вперёд, но тот настоял на сохранении дистанции. Он сказал, что с ШИСК лучше не связываться. Одного факта наблюдения за штаб-квартирой было достаточно, чтобы угодить в тюрьму. Когда они увидели, как выводят человека, она наклонилась к приборной панели, жалея, что у неё нет бинокля. Мужчина был примерно подходящего телосложения, и на нём была синяя футболка, как и на Хане, но она не успела как следует разглядеть его лицо, прежде чем он скрылся за машинами. Через несколько секунд машины выехали из комплекса и тронулись с места.

«Мы должны проследить за ними», — сказала Херрик, тыча в телефон, чтобы позвонить Харланду.

Башкин покачал головой. «Это невозможно».

«Конечно, это вполне возможно. Сколько вы хотите?»

«За это?» Он выглядел крайне сомнительным, словно никакие деньги не могли компенсировать риск, на который он собирался пойти. «Двести долларов».

«Готово», — сказала она.

Не скрыв своего изумления, Башкин завел машину.

Херрик поднес телефон к её уху. Харланд уже ответил. «Там две машины», — сказала она. «Я на девяносто процентов уверена, что они движутся».

Хан. Я последую за ними. Они идут к площади Скендербега.

«Я присоединюсь к вам. Оставайтесь на связи».

Они проехали около пяти миль за машинами до западной окраины города. Вечер был ещё тёплым, и множество людей толпилось на обочине дороги, покупая арбузы и прохладительные напитки в холодильниках, подключённых к электросети. Башкин несколько раз сбавлял скорость: один раз – из-за драки, которая перекинулась на обе полосы движения, а затем – из-за сломанного грузовика. В результате они потеряли два «Лендкрузера», и когда наконец выехали из хаотичных окраин Тираны на шоссе с двусторонним движением в Дуррес, она крикнула ему, чтобы он нажал на газ. На этот раз Башкин послушался.

Они пронеслись мимо нового завода «Кока-Кола» и завода по производству моющих средств, нелепо аккуратных и ярко освещённых, словно гигантские кусочки Тойтауна, и тут поняли, что, должно быть, разминулись с «Лендкрузерами» на повороте на Крую в нескольких милях отсюда. Они развернулись и свернули на гораздо более узкую дорогу. Она проходила через несколько деревень и начинала подниматься в лес из низких сосен. Башкин объяснил, что когда-то это были личные охотничьи угодья Энвера Ходжи, а теперь здесь делают древесный уголь. Здесь, по его словам, горели костры, которые горели день и ночь. Она попросила у него мобильный и, сторговавшись за звонок, позвонила Харланду в последний раз и сказала, что нашла Долины Огня. Должно быть, именно сюда они привезли Карима Хана, но с какой целью, она сказать не могла.

Харланд, как ни странно, не был впечатлен, но сказал, что уже в пути.

Обойдя ещё несколько поворотов, они вышли на мыс, откуда открывался вид на чашу в ландшафте. Вдоль дальней стороны располагалось около десяти печей, выдолбленных в скале. В каждой имелось отверстие размером с дверь, а чуть выше – отверстие, из которого валил вязкий дым и шёл тусклый свет. Херрик вышла из машины, сказав, что заплатит Башкину ещё сто долларов за то, чтобы он подождал. Она также велела ему провести высокого англичанина, который должен был вот-вот прибыть, вниз, в долину.

Она начала спускаться по склону, пробираясь сквозь кустарник, постоянно поглядывая перед собой и на дорогу наверху. Приближаясь к месту, где кусты были расчищены, она увидела десятки юношей и маленьких, измождённых мальчиков, суетящихся между печами и кучами резиновых покрышек, отравлявших воздух. Их кожа и одежда почернели, а пот на телах блестел на свету.

Она присела и несколько минут смотрела, почти загипнотизированная видом того, как они катили шины вверх по склону, а затем бросали их в

Печи. Иногда нисходящие потоки воздуха с гор заставляли пламя неожиданно отступать, и тем, кто стоял ближе всего к топкам, приходилось отпрыгивать в сторону, чтобы укрыться. Она видела, как одно из этих чёрных как смоль существ, ростом не более четырёх футов шести дюймов, ловко отпрыгивало в сторону с помощью длинной металлической кочерги.

Приземлившись, он исполнил джигу, словно обезьяна-демон, прыгающий в адском пламени.

Возможно, рев подземного огня или мысль о том, что она стала свидетельницей спектакля, ожившего по Иерониму Босху, притупили её внимание. Так или иначе, она была совершенно застигнута врасплох, когда они схватили её сзади, подняли на открытую землю перед собой и начали обыскивать. Она лишь тихонько вскрикнула, но в остальном не оказала никакого сопротивления.

Их было трое, все вооруженные. Она узнала одного из штаба ШИСК. Он жестом велел двум другим отвести её немного вниз по склону, и они подошли к куче дров. Двое мужчин, державших её, ослабили хватку, а один – как ей показалось, незаметно – опустил руку, чтобы потрогать её ягодицы. Что это значило? Предвещало ли это групповое изнасилование, или же интерес этого мужчины был чем-то, чем она могла воспользоваться? Могла ли она схватить пистолет и убежать?

«Вы знаете, что я британский дипломат?» — спросила она голосом, который прозвучал слишком слабо и бессильно.

Охранник ШИСКа рассмеялся, не поворачиваясь к ней. Он осматривал тропу внизу, прикрывая лицо от жара пожара.

«Никакого инглишского дипломата», — сказал он, погрозив пальцем, не глядя на нее.

«Ты, инглишский шпион. Госпожа Джимс Бонд». Все трое рассмеялись. В этот момент к ней подошёл тот самый коротышка, которого она видела выпрыгивающим из пламени, покачиваясь на качелях, держа металлический шест на плече, словно копьё. У него было круглое безволосое лицо с ушками эльфа и слишком близко посаженными глазами.

Они знали его имя – Юлли – и поманили его, хотя его странный вид явно вызывал у них чувство неловкости. Юлли протянул руку, получил сигарету и несколько купюр, которые сунул в задний карман.

Затем он расхаживал вокруг Херрик, отчитывая её высоким, ровным мальчишеским голосом. Дважды он пытался прикоснуться к ней, но охранники отгоняли его. Затем он отступил и опустился на кучу из четырёх покрышек, где курил, быстро, по-детски попыхивая, и жестикулировал так, будто сидел в самом красивом кресле на свете.

Маленький человечек первым услышал шум машин, вскочил на ноги, чтобы удержать равновесие на шинах, цепляясь босыми ногами, и возбуждённо замахал шестом. Двое

«Лендкрузеры», к которым теперь присоединились «Джип» и «БМВ», на большой скорости преодолели оставшуюся часть холма и пронеслись мимо них примерно в пятидесяти ярдах. Херрик рванулся вперёд, но не смог разглядеть ни одного из пассажиров, потому что их силуэты были видны в свете костров, а головная машина подняла много пыли. Они достигли вершины чаши и остановились сразу за слоем чёрного тумана, где Илли спрыгнул и подбежал к ним. Несколько человек вышли из машин и направились к возвышенности над печами. Они тащили за собой кого-то, мужчину в синей футболке, у которого, очевидно, были связаны за спиной руки, и он не оказывал никакого сопротивления. За ними шёл Доктор, который с трудом поднимался по склону, а Илли замыкал шествие. Что-то промелькнуло между этой группой: казалось, они пытались урезонить заключённого.

Но наконец все, кроме двоих, отошли. Мужчину повели вперёд и без дальнейших колебаний запихнули в дымоход. Илли бросился к отверстию и, как видно, тыкал и тыкал в тело шестом. Затем туда бросили пару автомобильных покрышек. Они мгновенно загорелись, изрыгнув в ночь столб дыма и искр. Не оглядываясь, компания спустилась к машинам, подъехала к ним и остановилась. Из них вышел мужчина, которого она раньше не видела. Ему было под сорок, он был одет по-вечернему: лёгкая спортивная куртка, тонкая рубашка-поло и хорошо скроенные брюки. Он снял куртку, накинул её на плечи и быстрым шлепком отряхнул руки.

«Вы сами решили быть здесь сегодня вечером», — сказал мужчина. Его английский был безупречен, а манеры напоминали о поле для игры в поло. «Вы шпионили, а со шпионами иногда случаются неприятные вещи, как вы, без сомнения, знаете».

Херрик был настолько потрясён, что не мог говорить. «Зачем ты его убил?» — спросила она. «И вот так?»

«Нам не нужен этот мерзкий террорист. Он не ответил на наши вопросы. Мы дали ему шанс, как вы видели сегодня днём. Сколько людей получили ожоги и были искалечены действиями таких людей, как Хан? Спросите себя об этом, прежде чем судить нас. Мы верим в решительные решения здесь, в Албании».

«Сжигание людей заживо, — тихо сказала она, — это не выход ни на одной войне».

«У вас есть английская фраза, не так ли, мисс Херрик? Если вы не можете выносить жар огня… ну, я уверен, вы её знаете». Он тихонько усмехнулся, вынул из кармана небольшой блокнот и поднёс его к фарам ведущей машины. «Ваш адрес в Лондоне и телефон…»

Здесь написан номер, и этот принадлежит вашему отцу, старому герою войны, насколько я понимаю. Он живёт в Шотландии, в местечке под названием Хоуплоу – красивое название.

И у него там есть служанка по имени миссис Маккензи. Видишь ли, ты для меня не загадка, Айсис Херрик.

Она покачала головой. «Кто ты?»

«Меня зовут Маренглен». Он помолчал, вытащил из кармана брюк сложенный платок и поднёс его к носу. «Видите ли, мы, албанцы, много лет были заперты в этой стране, поэтому после падения коммунистов у нас появилась тяга к путешествиям. Многие албанцы уехали и основали предприятия по всему миру. В некоторых случаях, к сожалению, это не встретило одобрения властей. Однако в Лондоне мои соотечественники не столкнулись с серьезным сопротивлением и смогли добиться успеха во многих различных областях. Возможно, вы знакомы с тем, как они захватили некоторые предприятия в Сохо, но у них есть и множество других трюков в рукаве. Один из них — заказные убийства».

Он вернул платок в карман и щёлкнул пальцами. Охранник, который первым её задержал, протянул ему сигарету и закурил. «Итак…»

Он выпустил дым уголком рта: «Позволь Маренглену сказать тебе, что если ты расскажешь в своём отчёте в Лондон хоть слово о том, что видел, я прикажу убить тебя, твоего отца и его верного слугу. Естественно, эти контракты будут заключены в порядке, который причинит максимум боли. Однако, если ты считаешь, что не можешь гарантировать мне своё молчание сейчас, то не вижу причин, почему бы нам не продвинуться немного вперёд. Ты встречался с Илли. Я полагаю, Илли девственник, по крайней мере, с людьми, хотя этого нельзя сказать об овцах и козах. Мы можем оставить тебя с Илли, он сможет насладиться тобой, а потом ты исчезнешь. Думаю, ты можешь представить, что это будет несчастливым концом».

Она кивнула.

«Так почему бы вам не вернуться в «Байрон» и не подготовиться к отъезду с албанской земли, скажем, в течение тридцати шести часов? Это даст вам время отправить убедительный отчёт о том, что вам предоставили доступ к заключённому Хану, и что он был совершенно неразговорчив и не желал сотрудничать. Ах да, ещё кое-что. Возьмите с собой Роберта Харланда. Не вижу смысла в его пребывании после вашего отъезда». Он не очень любезно улыбнулся и прошёл несколько шагов до машины.

Державшие её мужчины отпустили её и побежали к машинам. Когда одна из дверей открылась, она, кажется, мельком увидела Гиббонса. Через несколько секунд кортеж тронулся с места и тронулся с места. Она повернулась и пошла к «Мерседесу» Башкина, задыхаясь от запаха Долины Огня.

OceanofPDF.com

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТЬ

По дороге обратно в отель Херрик не давал покоя один вопрос, и, сидя на балконе своего номера с пачкой чипсов из мини-бара, она произнесла его вслух. Зачем ЦРУ и SHISK так долго допрашивали Хана о готовящемся теракте, а потом убили его, не получив ответа? Даже если Хан проговорился за те несколько часов, что прошли с того момента, как она покинула штаб-квартиру и увидела, как его увозят, это не повод убивать его. Наверняка, именно сейчас американцы предъявят его мировым СМИ как доказательство очередного предотвращенного террористического заговора, как триумф бдительности и перехвата, которым можно поделиться со своими албанскими друзьями. Оставался только один выход. Хан не был убит.

Она позвонила Харланду в номер, а затем на мобильный. Ни один из них не ответил. Она подождала полчаса, отпив немного виски, открытого Гиббонсом накануне вечером (не получив особого удовольствия), и глядя в сад. Затем она пошла в ванную и смыла с волос запах жжёной резины под душем. Это заняло всего несколько минут, и, выйдя оттуда, она обнаружила записку, подсунутую под дверь.

«Комнаты и телефоны прослушиваются. Увидимся в посольстве как можно скорее».

Она высушила волосы, переоделась и спустилась вниз меньше чем за пять минут. Башкин всё ещё был на парковке. «Что это, круглосуточное дежурство?» — спросила она его.

Он посмотрел на неё с лёгкой грустью. «Миазе Эррике скоро уезжает? Завтра Башкин отвезёт тебя в аэропорт».

«Ты знаешь мои планы раньше меня», — сказала она, садясь в «Мерседес».

«Может быть, вы могли бы рассказать мне, что вы думаете о том, что мы видели в горах?»

— Башкин ничего не видит. Башкин спит.

«Точно», — сказала она. «Башкин спит. Но не настолько устал, чтобы идти домой, после того как высадил меня у отеля. Кем ты работаешь?»

«Для тебя Мис Эррике».

«И мистер Маренглен тоже, я не удивлюсь», — сказала она. «Отвезите меня в британское посольство, пожалуйста».

Харланд ждал ее прямо у ворот посольства с одним из охранников, прошедших подготовку в Херефорде, который представился как Стив Тиррел.

«Куда ты, чёрт возьми, делся?» — спросила она Харланда. «Я думала, ты за мной следишь. Где ты был?»

«Поговорим внутри». Он указал на дверь, где стоял ещё один вооружённый человек. «Лоз здесь, но я ему ничего не сказал, и думаю, нам стоит сохранить всё в тайне, пока не выясним, что происходит. Он гораздо сложнее, чем вы можете себе представить».

Сэмми Лоза они обнаружили небрежно сидящим в приёмной с чашкой чая и свежим номером «International Herald Tribune». Он выглядел так, словно собирался выйти на Манхэттен тёплым летним вечером. «Встречи позже», — резко сказал Харланд, когда Лоз встал и начал суетиться вокруг Херрика.

Как только металлическая дверь рубки связи с грохотом захлопнулась за ними, Херрик вкратце рассказала Харланд о том, что видела в горах. Дочитав до конца, она сказала: «Это было не по-настоящему. Я знаю. Гиббонс вывалил всю эту чушь о Долинах Огня, как стопку тарелок, после телефонного разговора – очевидно, с Майло Франком. Они хотели, чтобы я поднялась туда и посмотрела, как кого-то бросают в огонь».

Она остановилась и огляделась. «Полагаю, у тебя нет никакой еды, правда?» Харланд позвонил Тиррелу и попросил его что-нибудь состряпать.

«Куда ты пропал?» — спросила она, когда он положил трубку.

Харланд одарил её странной, кривоватой улыбкой. Теперь, когда спина пошла на поправку, напряжение сошло с его лица. «Я пошёл со Стивом Тиррелом. Я не сказал тебе, потому что, думаю, американцы прослушивают наши мобильные. Поэтому мне пришлось притвориться, что я следую за тобой туда. У Стива было предчувствие, что они вывозят Хана из страны, и он оказался совершенно прав. Хана отвезли в аэропорт и посадили на частный самолёт. За самолётом следит Центр правительственной связи».

и наши люди на Кипре. Я пока не знаю, куда всё это направится, но начальник прибудет, как только ему станет известно.

«Вот и всё», — сказал Херрик. «Мы потеряли нашего человека, и я могу идти домой».

«Лучше послушайте, что скажет Шеф», — сказал он с еще одной улыбкой.

Хан ничего не осознавал, когда его закатили на заднее сиденье машины, потому что в его ягодицу воткнули иглу. Когда он начал приходить в сознание в самолёте, всё, что он ощущал, — это невыносимая жажда. Он…

Накануне ему не давали воды, и какой бы препарат его ни использовали, чтобы отключить, он усилил потребность в жидкости. Это отогнало страх от того, что он оказался в самолёте, всё ещё в капюшоне и связанный, но теперь ещё и с заклеенным ртом и связанными лодыжками. Через некоторое время он начал исследовать окружающее пространство, двигая ногами. Он коснулся того, что, как он предполагал, было сиденьем перед ним, затем наклонил их к проходу и начал брыкаться, издавая как можно больше шума за лентой.

Кто-то зашевелился перед ним, и он услышал голос Лэнса Гиббонса, затем голос здоровяка из ЦРУ, Фрэнка. Он пнул ещё немного и заметил, что они совещаются друг с другом. «Смотрите», — сказал Гиббонс. «Лэнгли говорит, что у него, возможно, в зубах застряла капсула».

«Он бы уже воспользовался этим», — прорычал Фрэнк.

Хан понятия не имел, о чем они говорят, и резко наклонил корпус вперед так, что он почти вылетел из кресла и оказался в проходе.

«Эй, эй, стой спокойно, приятель», — крикнул Гиббонс.

Капюшон сняли, и лицо Гиббонса заглянуло ему в лицо. Хан смотрел в ответ, глаза его были вытаращены, щеки раздулись.

Гиббонс осмотрел его в тусклом свете каюты, затем оттянул липкую ленту, так что она свисала с уголка его рта. Услышав, чего хочет Хан, он хмыкнул и принес прозрачный пластиковый стакан с водой, который поднёс к губам. Он дважды наполнил его из бутылки, прежде чем жажда Хана утолилась, и он смог прохрипеть «спасибо».

«А теперь я верну эту кассету на место. Нечего тебе так волноваться.

«У нас впереди много времени полета, и если вы не хотите, чтобы мы сделали вам еще один укол, вам придется вздремнуть».

Хан заметил, что тот раздумывает, стоит ли надеть капюшон, и энергично покачал головой. Гиббонс помедлил, затем сложил ткань и положил её на подголовник перед собой. Прежде чем снова развалиться на своём сиденье, он ткнул пальцем в лицо Хана и сказал: «А теперь спи, ублюдок».

Вода не успокоила Хана. Эти мелкие проявления доброты ничего не значили, и, более того, часто, казалось, предвещали какой-то новый, неприятный поворот в его истории. За все тысячи миль, которые он проделал, он понял, что не встретил почти никого, кому мог бы доверять, за исключением, пожалуй, мистера Скендера – чахоточного переводчика, который принял его деньги и открытку с видом серьёзной обязанности. Он был уверен, что Скендер отправил послание, и оно дошло до Нью-Йорка. Более того, он понимал, что молодой, симпатичный английский дипломат даёт ему знать.