Энола Холмс и секрет серой печати

Глава тринадцатая

На следующее утро Лиана Месхол впервые со своего визита на Бейкер-стрит пришла на работу, не трясясь от страха. Ей больше не о чем было тревожиться, ведь Шерлок Холмс искал не ее, а несчастную продавщицу с корзинкой и в плаще.

Но в то же время я чувствовала себя удивительно паршиво, поскольку заметила, как дрогнул голос Шерлока, когда он говорил о худой девочке, рыдающей от горя, причем это точно была не искусная актерская игра.

Он же понимал, что я не живу в бедности. Он же знал, что мать оставила мне деньги.

Впрочем, миссис Хадсон наверняка рассказала ему, как я горько плакала у нее на крыльце.

Пропади оно все пропадом. Я так стремилась вернуть свою брошюрку, что не подумала о том, как это будет выглядеть в глазах Шерлока. Как, ну как мне убедить брата, что со мной все в порядке?!

Вот какие противоречивые мысли занимали меня, когда я подходила к конторе доктора Лесли Т. Рагостина, научного искателя.

— Доброе утро, миледи! — бодро крикнул Джодди, стоило мне переступить порог, и забрал мое ольстерское пальто.

— Джодди, — с раздражением сказала я, — ты не думал, что другие служащие могут начать называть тебя каким-нибудь дурацким именем вроде Джеймса, Сесиля или Алджернона просто потому, что им так нравится?

— Э-э... нет, миледи! То есть нет, мисс Мес- хол.

— Вот видишь, Джодди. Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались «мисс Месхол». А теперь принеси мне, пожалуйста, утренние газеты и чай.

Газеты меня не порадовали: от мамы так и не пришло весточки. Что ж, через день-другой...

Но мне ужасно хотелось посоветоваться с ней по поводу Шерлока. Как обойтись без ее мудрого совета? Отправить брату письмо? Но он был слишком умен и нашел бы меня по конверту.

Поместить в газете объявление, написанное тем же шифром?

Это значило предать наши семейные трудности огласке. Я и так задела гордость Шерлока и не хотела растоптать ее в пыль. Тем более что Майкрофт — холодный, как остывший пирог с почками, он меня ни капли не тревожил — тоже увидит и прочтет мое послание, и сложно представить, что за хаос тогда начнется...

Я не знала, как быть.

За свой рабочий стол я села в дурном расположении духа и, просмотрев скудную корреспонденцию доктора Рагостина, набросала на оборотной стороне одной из бумаг карикатуру на своего брата в тряпичной кепке и с выбившейся прядью. Настроение у меня тут же поднялось. Меня всегда тянуло рисовать, когда я сердилась или грустила. Выложив на стол стопку бумаги, я взялась за дело. Снова Шерлок, потом Майкрофт, мама и так далее. В основном это были портреты. Девочка в обносках, подметающая улицу. Дремалы на ступеньках работного дома. Леди Теодора в черных украшениях. А потом — как-то совершенно ненамеренно — лицо Александра Финча.

У которого почему-то получилась омерзительная усмешка.

Как так вышло?

Я откинулась на спинку стула, закрыла глаза и попыталась восстановить в памяти свое посещение универмага «Эбенезер Финч и сын». В голове всплыли фразы:

Чего еще ожидать от безумного анархиста?

Она читала «Капитал», и мы с ней обсуждали эксплуатацию рабочей силы.

Она хотела, чтобы я показал ей пролетариат. Но подозреваю, что она вышла из дома прямо через парадную дверь и сама приставила лестницу к окну.

Интересно, Финч-старший просто выругался в пылу недовольства или всерьез считал сына анархистом?

Я слышала, что «анархистов» обвиняли в закладывании динамита на станции Виктория, нападении на контору «Таймс» и попытке подорвать лондонский Тауэр, но, если не считать этих новостей, я ничего не знала об убийцах и их загадочных обществах. Кажется, они были чем-то схожи с марксистами?

И при этом Александр Финч заставил меня поверить, что достопочтенная Сесилия — марксистка?

Почему же об этом ничего не упоминалось в ее дневниках?

Он настаивал на том, что достопочтенная Сесилия сама приставила лестницу к окну. Но если они были знакомы, он должен был понимать, что девушка с такой хрупкой фигуркой на это не способна.

Леди Сесилия встретила Александра Финча. Леди Сесилия вступила в переписку с Александром Финчем. Леди Сесилия гуляла по Лондону с Александром Финчем. И пропала.

Нет, это не может быть совпадением.

Впрочем, полицейские ничего на него не нашли, а они неотрывно за ним следили...

По крайней мере, он так сказал.

Как глупо было с моей стороны поверить в его уверения — и слова леди Теодоры, — что полиция не спускает с него глаз!

Много ли я знала об Александре Финче?

Почти ничего.

Я встала из-за стола с твердым намерением нанести ему еще один визит.

Однако в этот раз в универмаг поехала не Лиана Месхол, а миссис Рагостин. А может, и не совсем она. Сегодня я оделась в роскошное платье из атласа и вельвета и не собиралась скромничать и запинаться. Александр Финч назвал меня «миледи» — что ж, пожалуйста, я приду в образе леди. Или, по крайней мере, аристократки. Посмотрим, как ему это понравится. Я заплатила шесть пенсов за милю и отправилась в лавку «Эбенезер Финч и сын» в экипаже. Открытом, несмотря на мороз: мне хотелось хорошенько рассмотреть фасад универмага.

Плотнее закутавшись в меховое манто, я посмотрела на магазин Финча. Кеб уже остановился, но я не спешила выходить. Меня интересовал не сверкающий медный фасад, не газовые лампы и чистые стекла, а верхние этажи здания, где обитали служащие. Слуховые окна. Конек крыши. Дренажные трубы.

Они почти соприкасались со слуховыми окнами, коньками и трубами соседних домов.

А на другой стороне улицы стоял констебль в форме и неотрывно глядел на главный вход — не появится ли из него Александр Финч?

Смешно.

Я вышла из кеба и махнула рукой, чтобы он уезжал. Не вынимая рук в шелковых перчатках из меховой муфточки, я вошла в универмаг. На голове у меня красовалась огромная шляпа с перьями, а юбка торжественно волочилась за мной по земле.

— Я желаю говорить с мастером Александром Финчем, — потребовала я у первого же попавшегося мне продавца.

Худой веснушчатый юноша еле подобрал слова для ответа:

— Александр Финч... Э-э... боюсь, его сейчас нет... э-э... миледи...

Я вскинула брови от праведного гнева и неподдельного изумления: неужели он боялся Финча-младшего больше, чем меня?!

И та тощая девчушка сразу убежала по приказу Александра Финча.

Кстати, если подумать — почему он решил поговорить со мной именно за обувным прилавком, а не остановился, скажем, у перчаток?

Наверное, ему нравилась обувь. Особенно на шнуровке. Нравилось туго затягивать ленты. Да, он буквально задушил...

По коже у меня пробежали мурашки, и тело среагировало быстрее разума. Ноги подкосились, и я слегка покачнулась. До меня как будто издалека донесся встревоженный голос продавца:

— Миледи?

Мне вспомнилось, как зеваки окружили меня, бездыханную после нападения душителя, как я постепенно пришла в сознание. В памяти всплыли ужас, туман, их размытые лица, пьяница, приподнимающий мою вуаль.

Я наконец поняла, где видела Александра Финча.

— Кто-нибудь, помогите! Она сейчас упадет в обморок! — закричал веснушчатый продавец.

Он подал мне отличную идею. В конце концов, мои намерения только что круто изменились: я страстно желала любым способом избежать встречи с Александром Финчем. Нельзя, чтобы он увидел мое лицо. Мне еще не приходилось притворяться, будто я теряю сознание, — но что тут сложного? Я закатила глаза, опустила веки и начала медленно отклоняться назад.

— Так, держи ее! — Другой служащий, говоривший на диалекте кокни, подбежал к нам и подхватил меня под локоть.

Веснушчатый взял меня под другую руку. Я обмякла и позволила им провести меня через двери в какую-то дальнюю комнатку.

— Ложь на скамью, — прозвучал женский голос. — Кто она такая?

— Черт знает. Пришла к мастеру Александру...

— Ох ты! Надо бы ее предупредить...

Я почувствовала, как меня бережно кладут на твердую скамейку. Кто-то начал расстегивать мой высокий воротник. Я приоткрыла глаза и взглянула из-под ресниц на служанку средних лет. Скамейка с высокой спинкой стояла напротив камина, и я не могла разглядеть все помещение, но по грубой мебели догадалась: меня отнесли в комнату, где служащие обедали и ужинали.

— Зачем она его искала? — спросил мужской голос.

— Как знать? Очень сердитая была.

— А ты глянь, какие на ней тряпки хорошие. Может, она это... жена главы верфи? Или хозяина фабрики? Пришла мозги ему на место поставить, чтобы больше не устраивал там черт знает что?

— Я всегда говорила, что этот народ с фабрик больно суровый, особливо девочки со спичками, — сказала служанка, расстегивая рукава моего платья. Очевидно, она держалась наравне со служащими и свободно высказывала свое мнение. — Ох уж эти мне их так называемые забастовки! Химикатов и видеть больше не хотят, упрямцы, и вкалывают уж не как раньше, а всего по четырнадцать часов в день...

— Да он больше не с девочками со спичками якшается, а с работниками порта и...

— ...не представляю, куда они девают столько свободного времени! Делают все, что им вздумается...

— ...и с подвозчиками и им подобными.

— ...доброе имя свое портят, выманивают из домов приличных служанок, и эта вот бедняжка в обморок падает не от хорошей жизни... Да где нюхательная соль, ради всего святого!

— Ой! Вот!

Я закрыла глаза. Мне к носу поднесли «лекарство», но я не пошевелилась; мне хотелось послушать еще. Хотя мое лицо, по крайней мере мне хотелось в это верить, ничего не выражало, в голове бушевал ураган, и мозг цеплялся за каждое слово, как ребенок за засахаренную сливу: якшался? Александр Финч? работники порта? девочки со спичками? забастовки? Кажется, Джодди что-то вспомнил, когда я предположила, что достопочтенная Сесилия продавала спички...

Снова прозвучал мужской голос:

— Подвозчики, как я слыхал, обычно без тараканов в голове, а вот в порту всем лишь бы бороться за «права рабочих», как они выражаются.

— Она все никак не оклемается, — встревоженно проговорила моя сиделка. — Несите ножницы, разрежу ленты на корсете.

О. О нет. Она не должна видеть мой корсет. Я приоткрыла глаза.

— Минутку, — крикнула добрая служанка.

В ту же секунду раздался знакомый рев:

— Что тут творится?! А ну за работу!

— Есть, мистер Финч.

— Есть, сэр.

— Леди потеряла сознание.

— Леди?! Какая леди?

Я тихонько застонала, переключая на себя внимание мистера Финча-старшего.

— Так пошлите за врачом! — рявкнул он. — А вы возвращайтесь за прилавки. Нечего слоняться без дела, когда леди плохо.

Дверь захлопнулась, заглушая жужжание голосов. Я открыла глаза, улыбнулась служанке, заверила ее, что мне намного лучше, поблагодарила, но в голове у меня крутилась лишь одна мысль. «Слоняться без дела...» Правда ли Александр Финч слонялся по улице без дела и тем вечером лишь случайно наткнулся на меня, полумертвую — распластавшуюся по земле?

Всего через несколько дней после того, как исчезла леди Сесилия...

Когда полицейские якобы неотрывно за ним следили?

С каждым вопросом у меня все сильнее кружилась голова и меня начинало подташнивать, но я выдавила улыбку, поднялась и вышла из универмага. Меня ждали срочные дела.