Ересь Хоруса: Омнибус. Том I

Действующие лица

Цест — брат-капитан и командующий флотом, Седьмая рота

Антиг — почетный караул, боевой брат

Сафракс — почетный караул, знаменосец

Лаэрад — почетный караул, апотекарий

Задкиил — капитан флота, «Яростная бездна»

Баэлан — штурм-капитан, «Яростная бездна»

Икталон — брат-капеллан, «Яростная бездна»

Рескиил — сержант-командир, «Яростная бездна»

Малфориан — магистр вооружений, «Яростная бездна»

Ултис — боевой брат

Кельбор-Хал — генерал-фабрикатор

Гуреод — магос, «Яростная бездна»

Бриннгар — капитан

Руджвельд — боевой брат

Мхотеп — брат-сержант, капитан флота, «Убывающая луна»

Скраал — брат-капитан

Каминска — контр-адмирал, «Гневный»

Афина Венкмайер — рулевой, «Гневный»

Оркад — главный навигатор, «Гневный»

1 НЕСУЩИЕ СЛОВО ПОРА СБРОСИТЬ ПОКРОВЫ ГИБЕЛЬ КРУИТНИ

Гора Олимп ярко вспыхнула и выбросила в небо огромный столб пламени. Под поверхностью необъятных скалистых плато раскинулись колоссальные сооружения марсианских заводов. В цехах и на подъездных путях постоянно сновали аколиты в красных балахонах, сопровождаемые лишенными мозга сервиторами, двуногими роботами, толпами слуг и надменными скитариями. Над покрытой красной пылью поверхностью поднимались полукруглые купола, массивные башни систем охлаждения и величественные храмы-кузницы. Высоченные трубы, за тысячелетия работы отмеченные многочисленными щербинами, выбрасывали в пылающее небо плотные клубы дыма.

Еще выше — словно дыхание богов — поднимались клубы пара из громоздких компрессорных станций, которые поддерживали работу вечно пылающих горнов, высеченных в сердце планеты; этот мир был настолько же непостижимым и сложным, насколько густо населенным.

Но повседневная суматоха по сравнению с главным событием этого утра казалась не более значительной, чем кусок угля, брошенный в пылающую топку печи. Не многие догадывались о нем, еще меньше было тех, кто заметил, как из кальдеры в Долинах Маринера стартовал ничем не примечательный космический челнок. Летательный аппарат пронзил плотную завесу дыма и устремился в стратосферу. Преодолевая бурные вихри испарений и ямы, образуемые геотермальными извержениями, он поднимался в небо. В холодных слоях мезосферы его наружная оболочка раскалилась добела. Плазменные двигатели, пронзительно взвыв, подняли аппарат до уровня термосферы, где лучи Солнца превратили наружный слой защиты в ослепительный хвост раскаленных газов. Лишь после прохождения экзосферы двигатели стихли. Это был полет в один конец. Запрограммированные датчики быстро отыскали назначенную цель. Она находилась далеко за пределами красной от пыли атмосферы Марса, вне досягаемости любопытных взглядов. Космический челнок держал курс на Юпитер.

Туле уже шесть тысячелетий двигался по своей орбите вокруг верфей Юпитера. Расположенный далеко за пределами газообразной оболочки господствующей планеты, этот астероид находился на безопасном расстоянии от галилеевых спутников: Каллисто, Ганимеда, Европы и Ио. Уродливый обломок скалы обладал столь низкой гравитацией, что был совершенно бесформенным.

Но механикумы не придавали значения подобным мелочам. Какое дело машинам до эстетики и наружности? Важны лишь точность и целесообразность.

Однако в силу своего расположения Туле превратился в нечто большее, чем просто голый кусок камня. Гигантские бурильные машины выскребли из него сердцевину, вырезав бесконечные переходы, тоннели и залы. Подземные лабиринты наполнились толпами чернорабочих, дронов и аколитов, подчиненных одной грандиозной задаче. По сути, выпотрошенный астероид превратился в гигантский завод, со своими храмами-кузницами, компрессорными станциями и колоссальной гравитационной установкой вместо ядра. Поднимавшиеся над поверхностью конструкции удерживались металлическими щупальцами, а прозрачные купола льнули к скалам, словно гигантские моллюски. Туле больше не был захудалым обломком скалы. Он превратился в филиал верфи Юпитера и сегодня принимал гостей.

— Мы стоим на пороге новой эры!

Вокс-передатчик, вмонтированный в ворот бронекостюма, легко разносил голос Задкиила по всему огромному залу. За его спиной, в холодной пустоте космоса, маячили колоссальные сооружения верфи. От смертоносной бездны Задкиила и его подчиненных защищал выпуклый прозрачный свод. Солнечный ветер выбелил скалы астероида, а неизбежная эрозия привела к появлению насыщенной азотом пыли.

— Занимается багряная заря, и она утопит наших врагов в их собственной крови! Внемлите силе Слова и знайте, что это наша участь! — возбужденно выкрикивал Задкиил с обсидиановой кафедры.

Письмена на патрицианском лице и выбритом черепе добавляли торжественности и без того убедительной речи Задкиила. Его серые беспокойные глаза излучали искреннюю страсть и уверенность. Руки в причудливо украшенных латных перчатках крепко сжимали края кафедры, и вся поза дышала непоколебимой решимостью. На его боевом облачении из темно-красного керамита еще не было отметин. Новый бронекостюм и шлем, увенчанный рогами Колхиды, символом славного и почетного наследия родного мира примарха, ярко демонстрировали приход новой эры, о которой говорил Задкиил.

Легион Несущих Слово слишком долго был вынужден скрывать свою истинную сущность. Но теперь они избавились от всякого подобия покорности и подчиненности, от уловок, компромиссов и самоотречения. Новые силовые доспехи, только что вышедшие из кузниц Марса и украшенные посланиями Лоргара, стали тому зримым свидетельством. Гранитно-серая броня притворного невежества была переплавлена в печах Олимпа. Легионеры, надевшие цвета просвещения, полностью переродились.

Перед Задкиилом, стоящим на каменном возвышении, разливалось багряное море. Тысяча Астартес, разделенная на десять рот с капитанами во главе, внимательно слушала его выступление. Все внимали Слову. Легионеры в новых доспехах, застывшие с поднятыми болтерами в руках, были похожи на древних идолов. Бронекостюм Задкиила не отличался от доспехов его солдат, но был увешан свитками молитвенных пергаментов, листов с обетами и списками сражений — окровавленных страниц, напоминающих об операциях возмездия. И речь Задкиила вполне соответствовала риторике этих документов.

— Внемлите силе Слова и знайте, что это наша участь!

Собрание ответило ему единодушным ревом.

— В наших руках копье возмездия! И пусть оно поразит сердце Жиллимана и его ослабевший духом Легион! — взревел Задкиил, возбужденный собственными криками. — Мы слишком долго ждали отмщения! Мы слишком долго оставались в тени!

Задкиил шагнул вперед, и его стальной взор привел солдат в еще большее воодушевление.

— Теперь пришло наше время, — заявил он, в подтверждение своих слов ударяя кулаком по краю кафедры. — Мы сбросим оковы притворного повиновения. — Он фыркнул, как будто эти слова оставили во рту неприятный привкус. — Давайте сорвем покровы и откроем свое истинное лицо! Братья, мы — Несущие Слово, сыны Лоргара. Пусть зажигательные речи наших тайных апостолов станут отравленными клинками в сердцах приспешников лже-Императора. Взгляните на средство нашего возвышения!

Задкиил обернулся к находящейся за его спиной арке. Сквозь закаленный плексиглас купола был виден огромный корабль, господствующий над всеми остальными сооружениями. Со всех сторон, вместе со строительными лесами, по которым сновали толпы рабочих и техников, его окружали вспомогательные механизмы и приспособления. Бесчисленные кабели и трубопроводы тянулись к различным точкам гигантского, богато украшенного корпуса, над которым возвышалась надстройка, устремившая к звездам готические шпили. Крепкая броня, казалось, способна противостоять залпу лазерных орудий оборонительной батареи. Собственно, она была изготовлена специально для этой цели.

Тупой нос, похожий на наконечник пули, и обводы бортов свидетельствовали о величии замысла и неимоверной мощи судна. Три зазубренных выступа напоминали три острия стигийского трезубца. Вдоль обоих бортов тускло поблескивали оружейной сталью лазерные батареи. Один только их залп мог уничтожить и погрузочную площадку, и всех, кто на ней находился. Пушечные опоры были закреплены на прямоугольных металлических выступах с бесчисленными точками обзора, что указывало на множество внутренних помещений. Хищный оскал орудийных башен на верхней и нижней плоскостях и темные пятна торпедных гнезд излучали молчаливую угрозу.

С многочисленных вспомогательных палуб поднимались антенные башни, перемежаемые дополнительными оружейными комплексами и торпедными жерлами. Ребристое днище корабля отливало маслянистым блеском и было покрыто, словно чешуей, створами пусковых платформ для летательных аппаратов различного назначения.

На корме огромные дюзы выпускали светящиеся струи газов от прогреваемых двигателей, способных в одно мгновение унести боевой корабль от Туле. Хромированные шестиугольники вентиляционных шахт машинного отсека казались бездонными колодцами.

И наконец, опустившиеся щиты открыли взгляду массивную конструкцию, украшавшую нос судна, — словно объятую пламенем книгу, изготовленную из серебра и золота. На ее страницах многометровыми буквами были записаны избранные изречения Лоргара. Этот поистине самый большой из всех построенных когда-либо кораблей обладал уникальной, ни с чем не сравнимой мощью.

Словно грозное чудовище, рожденное в темных глубинах первобытного океана, судно, открывшееся взорам людей, заставило умолкнуть даже Задкиила.

— Наше копье готово, — наконец произнес он прерывающимся от благоговейного восторга голосом. — Это «Яростная бездна».

Уникальный корабль был построен на верфях Юпитера специально для них, и наконец все работы по его оснастке подошли к долгожданному завершению. Он должен нанести решающий удар по Императору, удар в честь Хоруса. Никто не узнает о создании этого судна, пока не станет слишком поздно. Для сохранения тайны были приняты определенные меры. И запуск с малоизвестного и незначительного, по общему мнению, спутника — только часть этих мер.

Задкиил резко повернулся к своим воинам.

— И мы будем им управлять! — пронзительно воскликнул он. — Смерть лже-Императору!

— Смерть лже-Императору! — единодушно подхватил многоголосый хор.

— Да здравствует Хорус!

Барьеры дисциплины рухнули. Воины орали и ревели, словно толпа одержимых, стучали кулаками по груди и потрясали оружием. Многие лихорадочно выкрикивали клятвы ненависти и заверения в преданности, сливавшиеся в непрерывный оглушительный шум.

Задкиил прикрыл глаза и некоторое время упивался воплями и охватившим всех фанатизмом. Снова подняв веки, он повернулся к проему, за которым открывался величественный вид на «Яростную бездну». С мрачной улыбкой он представил себе возможности, открываемые этим кораблем, и его разрушительный потенциал. Судно было задумано и построено для одной-единственной миссии, и для ее выполнения потребуется вся его мощь и прочность; им предстояло уничтожить Легион.

В сумрачном отдалении обширной площадки, превращенной в импровизированный зал собраний, имелись и другие наблюдатели и слушатели. За бушующей толпой солдат, которые были результатом гениального эксперимента Императора или, скорее, его самоуверенности, наблюдали ничего не выражающие глаза.

— Мой господин, как странно, что эти Астартес так бурно реагируют на плод наших трудов.

— Они состоят из плоти, магос Эпсолон, и потому подвержены жалким эмоциям, — ответил Кельбор-Хал своему почтительно склонившемуся аколиту.

Генерал-фабрикатор специально затеял дальнее путешествие на своей личной барже, чтобы попасть с Марса на Туле. Он сделал это под предлогом необходимости побывать на Юпитере, чтобы лично проследить за атмосферными изысканиями на поверхности планеты, инспектировать работы на Ио и проверить качество строительства и продукции, выпускаемой в городах-ульях Европы. Заявленный план объяснял его присутствие на Туле. Но на самом деле генерал-фабрикатор хотел присутствовать при этом знаменательном событии. Им двигала не гордость — такие мелочи не имели значения для существа, приближавшегося к полному слиянию с Омниссией; скорее, его присутствие объяснялось крайней необходимостью.

Для генерал-фабрикатора один запуск мало чем отличался от другого, и задачи порядка и эффективности всегда заслоняли потребность в величии и церемониях. И все же он стоял здесь, закутавшись в черные одежды, символизирующие преданность Хорусу и приверженность его делу. Разве он не поручил мастеру-адепту Уртзи Злобному создание доспехов для Хоруса? Разве не разрешил ввести в строй огромное количество боеприпасов, военной техники и сопутствующих материалов? Да, он выполнил все это. Он все сделал, поскольку это соответствовало его личной цели, его возрастающему желанию или, вернее, сложной программе, свойственной служителям великого Омниссии. Хорус в своем стремлении обрести Бога-Машину освободил Марс, отменив наложенные Императором ограничения. А вопрос верности для Кельбор-Хала, как и для любого другого механикума, решался простыми вычислениями, требующими всего нескольких наносекунд.

— Там, где мы видим функциональность и порядок, они видят красоту, — продолжал генерал-фабрикатор. — Сила, магос Эпсолон, сила, полученная из огня и стали, — вот что создано нами.

Магос Эпсолон, тоже одетый в черное, кивнул, благодаря своего господина за пояснения.

— В некотором отношении они все еще люди, — добавил генерал-фабрикатор, — и их слабости так же далеки для нас, как и для когитаторов на борту корабля.

Сам Кельбор-Хал, невероятно высокий, с открытой грудной клеткой, из которой торчали ребристые трубки и похожие на щупальца сервоустройства, заменявшие ему плоть, вены и различные органы, был совсем не похож на человека. Он давно отказался от лица, заменив его гладкой стальной пластиной с набором зеленых диодов на месте глаз; по бокам его тела, как у паука, имелись ряды механодендритов, снабженных лезвиями, пилами и другими приспособлениями. Его голос, синтезируемый встроенным воксом, был лишен каких-либо эмоций и звучал с механическим бесстрастием и холодностью.

Пока Кельбор-Хал наблюдал за фалангами Астартес, грузившимися на борт корабля с помощью герметичных трапов, протянутых к прозрачному куполу, и за их предводителем, который суетился, излучая высокомерную гордость, хронометр, встроенный в его программу, напомнил о том, что время подходит к концу.

Реактивные двигатели «Яростной бездны» глухо взревели и повернули корабль вертикально. Затем послышался низкий нарастающий гул плазменных двигателей, легко различимый даже под куполом из толстого плексигласа. «Яростная бездна» с экипажем и Астартес на борту была готова к старту.

Из механодендрита генерал-фабрикатора выскользнул тонкий щуп и вонзился в цилиндрическую консоль, бесшумно появившуюся из-под пола. Кельбор-Хал, повернувшись к устройству, набрал последовательность символов, необходимых для запуска корабля. На лицевой панели консоли замигали разноцветные огоньки, а затем весь купол задрожал от нарастающего гула.

Право активировать последовательность взрывов, освобождавших «Яростную бездну» от технологических креплений, была предоставлена ведущему магосу Лорваксу Аттеманну, старшему в группе аколитов и техников, собравшихся, чтобы наблюдать за стартом. Он сделал это без всяких церемоний.

Огоньки взрывов праздничным салютом пробежали вдоль причальной стенки дока. Подъемники, вспомогательные трубопроводы и леса полетели в темноту, где их ждали магнитные буксировщики, собиравшие мусор. Над корпусом корабля поднялись защитные пластины, предохранявшие от радиации. Остатки закачиваемого топлива вспыхнули огненными лентами.

Плазменные двигатели гортанно взревели, и над поверхностью Туле пронесся вихрь огня и света. В темное небо начала подниматься новая звезда, невыразимо ужасная и прекрасная одновременно. Она была подобна воплощению грозного металлического бога, способного осветить пламенем своего гнева всю Галактику.

Наконец «Яростная бездна» отправилась в путь. Кельбор-Хал, наблюдавший за ее величественным вознесением, а заодно и прислушивавшийся к звуку двигателей, ощутил, как в его душе шевельнулся отголосок эмоции. Чувство было эфемерным, почти неразличимым. Генерал-фабрикатор обратился к встроенному когитатору, хранившему память о прошлом, и определил это чувство.

То был благоговейный восторг.

Глубоко в недрах Туле ждал своего часа дрон-шаттл, пробравшийся к назначенному месту по потайным переходам и пустынным залам. Встреченные по пути чернорабочие и сервиторы, занятые своими делами, не обратили на него никакого внимания. Шаттл медленно и беспрепятственно достиг своей цели и ждал несколько часов, остановившись в небольшой камере, через которую проходил кабель, питавший гравитационный двигатель астероида.

Личная баржа генерал-фабрикатора Кельбор-Хала покинула Туле уже час назад. Глава механикумов оставил своего помощника магоса Эпсолона, чтобы тот проследил за чисткой астероида после запуска корабля. Это судно должно было стать последним, стартовавшим с Туле.

Вскоре в сервиторе, управлявшем дроном, активировалась заранее заложенная программа. Две жидкости, хранящиеся в разных отделениях тела сервитора, начали поступать в один резервуар. Безопасные по отдельности химикаты, соединяясь, превращались в горючую смесь огромной взрывной силы. Спустя секунду после соединения небольшая искра разбудила ее ярость. Мгновенная вспышка — и волна пламени, поглотив небольшой корабль, с ревом распространилась по тоннелям и трубопроводам, сжигая попадавшихся на пути рабочих. Как только огненная буря докатилась до гравитационного двигателя, началась цепная реакция, приведшая к катастрофе. Всего через несколько минут астероид раскололся на множество раскаленных осколков. Не было ни возможности, ни времени, чтобы спастись от гибели. Все адепты, сервиторы и рабочие превратились в пепел.

Обломки будут еще долго разлетаться во все стороны, но астероид находился в самой удаленной точке своей подковообразной орбиты, и Юпитеру ничто не угрожало. Исчезновение Туле не останется незамеченным, но последствия этого события столь незначительны, что расследование, если оно вообще будет, начнется не ранее чем через несколько месяцев. Никто не узнает о строительстве корабля, пока не станет поздно, слишком поздно.

При уничтожении Туле были утрачены многие технологии, и это стало высокой ценой за сохранение полной и абсолютной тайны. Но воля генерал-фабрикатора была исполнена. Именно он приказал уничтожить Туле.

2 СУДЬБА ГЕКТОРА БРАТЬЯ УЛЬТРАМАРА В ВОЛЧЬЕМ ЛОГОВЕ

В реклюзиуме было почти совсем темно. Брат Гектор, тщательно контролируя дыхание, сделал выпад коротким мечом, затем последовало движение щита, поворот в сторону воображаемого противника и ложный выпад. Потом он низко пригнулся в темноте пустынного зала и повторил все движения, но в другом направлении: выпад, блок, еще выпад, короткий взмах мечом, обманное движение, разворот. Он повторял эту последовательность снова и снова, словно бесконечную физическую мантру. После каждого успешного завершения цикла Гектор добавлял еще движение — то колющий удар, то прыжок. Число последовательных упражнений увеличивалось, интенсивность движений возрастала. В окружающей темноте ничто не отвлекало внимания, и вскоре Гектор достиг предельного уровня скорости и сложности, после чего стал постепенно замедлять темп, пока не остановился.

Он неподвижно застыл на месте, выровнял дыхание и на этом закончил тренировку.

— Свет! — скомандовал он, и с обеих сторон на стенах вспыхнули изящные светильники, заливая мягким светом весь пустынный зал.

Тело Гектора, одетого лишь в набедренную повязку и сандалии, поблескивало в искусственном свете ламп легкой испариной, и это сияние подчеркивало выпуклости его усиленных мышц. Погрузившись в самосозерцание, он перевел взгляд на свои руки. На больших и сильных кистях не было ни единого шрама. Он сжал правый кулак.

— Я — меч Императора, — прошептал Гектор и сжал левый кулак. — Через меня воплощается Его воля.

В темном углу терпеливо замерли в ожидании два аколита. Накидки с капюшонами скрывали их аугметику и прочие уродства. Даже без сравнения с огромным мускулистым Астартес оба они казались сутулыми и низкорослыми. Не обращая внимания на их раболепные поклоны, Гектор отстегнул ремни, удерживающие щит на предплечье, и вместе с коротким мечом протянул в сторону слуг. Те с готовностью приняли оружие и опять отступили в тень, а Гектор посмотрел себе под ноги. Посреди зала на круглом синем поле была выгравирована серебряная буква «U». Гектор стоял в самом центре круга, в том самом месте, где начал упражнения.

Он позволил себе улыбнуться и жестом приказал слугам принести его броню.

Близился великий день.

Гектор уже давно не видел большинства других Ультрамаринов. Уже три года, как он вместе с пятью сотнями боевых братьев странствовал вдали от родного Ультрамара, участвуя в Великом Крестовом Походе Императора. Они несли свет знаний Галактике и, победив вектатов с Аркената, освободили утраченную колонию людей. Вектаты оказались необычной расой, их чуждый извращенный разум полностью поработил людское население Аркената. Гектор и его воины разбили ярмо, сковавшее несчастных сородичей, а в процессе уничтожили и всех вектатов. Освобожденные от тирании люди с радостью принесли присягу Императору. Но война была крайне жестокой. «Кулак» участвовал в яростном сражении с кораблями противника и одержал победу. На Аркенате им пришлось задержаться, чтобы устранить повреждения, и там же взамен погибших членов экипажа были призваны новобранцы, выразившие желание путешествовать среди звезд. После окончания военных действий Гектор и его братья получили вызов в систему Калта, находившуюся в секторе космоса, известном под названием Ультрамар. Им предстояло долгожданное воссоединение с остальными боевыми братьями и примархом.

Гектор испытывал горделивую радость при одной мысли, что снова встретится с Робаутом Жиллиманом, своим генетическим отцом и прославленным предводителем Легиона. Полученное и расшифрованное астропатами «Кулака Макрейджа» послание не оставляло никаких сомнений. Сам Воитель, великий Хорус, приказал Легиону прибыть в систему Веридан. Жиллиман подтвердил его призыв и приказал всем Ультрамаринам собраться в системе Калта. Там они пополнят припасы, соединятся с братьями и подготовятся для удара по силам орков, захвативших несколько миров по соседству с Вериданом. По пути им еще предстоит ненадолго заглянуть на космическую станцию Вангелис, чтобы забрать находящихся там братьев, и тогда подготовка к освобождению Веридана будет закончена.

В полном боевом облачении Гектор вышел в коридор, ведущий к капитанскому мостику. Его корабль, «Кулак Макрейджа», принадлежал к классу боевых судов типа «Лунный» и был назван в честь родного мира Ультрамаринов. Мимо Астартес по одному из главных коридоров корабля постоянно сновали рабочие, офицеры связи и прочие служащие.

Появление Гектора в рубке сопровождалось негромким шипением дверной гидравлики. Автоматическое устройство, пропустив его, тотчас закрыло проход.

— Капитан на мостике! — громогласно объявил Иван Сервантес, рулевой корабля.

Сервантес был обычным человеком, но даже в окружении огромных Астартес сохранял достоинство и горделивую осанку. Он коротко отсалютовал капитану аугметической рукой; природная конечность была утрачена во время абордажной операции против вектатов, так же как и левый глаз, — теперь на его лице в полумраке рубки сверкал красным огоньком бионический заменитель. Свет многочисленных консолей повсюду отбрасывал резкие отблески, а кнопки активации перемигивались зеленоватыми огоньками. Члены экипажа, подключенные проводами к консолям через вживленные в обритые черепа порты, молча и усердно занимались своей работой. Кое-кто стоял, сверяясь с инфопланшетами или считывая данные с больших экранов. Все они обеспечивали бесперебойную и безопасную работу механизмов корабля и его движение в реальном пространстве космоса. В свою очередь, сервиторы с усеченным мозгом, словно муравьи, выполняли свои задачи, обеспечивая жизненный ритм экипажа.

— Как и вы, рулевой, — откликнулся Гектор.

Он в два прыжка поднялся на помост в передней части рубки и уселся в большое кресло командира, стоявшее в центре возвышения.

— Сколько еще осталось до космопорта Вангелис? — спросил Гектор.

— Мы планируем прибыть туда приблизительно…

На главном экране перед креслом командира настойчиво замигали предупреждающие огни, и рулевой мгновенно умолк.

— Что это? — спокойно спросил Гектор.

Сервантес торопливо сверился со своей консолью.

— Предупреждение о сближении, — ответил он, продолжая считывать поступающую информацию.

Гектор наклонился вперед в своем кресле и заметно насторожился:

— Предупреждение о сближении? Но с чем? Мы одни в этом секторе реального космоса.

— Я понимаю, сэр… Но оно только что появилось…

Сервантес лихорадочно просматривал дополнительные сведения, а на мостике все службы уже пришли в боевую готовность.

— Это какой-то корабль, сэр, — доложил рулевой, — Он огромен. Я еще ни разу не видел такого большого судна!

— Это невозможно! — рявкнул Гектор. — А что же сенсориум и астропаты? Как он мог незаметно подобраться к нам так близко?

— Я не понимаю, сэр. Никакого предупреждения не поступало, — ответил Сервантес.

— Выведите его изображение на главный экран, — приказал Гектор.

Противоударные щиты переднего иллюминатора плавно скользнули вверх, и за ними открылось пространство глубокого космоса. На фоне звездного неба черной тенью показался огромный корабль, какого Гектору еще никогда не приходилось видеть. Он был построен в виде длинного лезвия с тремя выступающими вперед палубами, похожими на острия трезубца. Громадный корабль повернулся к «Кулаку Макрейджа» бортом, и тотчас по всей длине синхронно блеснули красные огни. Вспышки позволили более отчетливо рассмотреть корабль, занявший почти весь иллюминатор. Он оказался еще больше, чем показалось Гектору с первого взгляда. Даже на расстоянии нескольких километров от «Кулака Макрейджа» было ясно, насколько он массивнее.

— Во имя Терры! — выдохнул Гектор, осознав, что происходит.

Огромный корабль, которому каким-то образом удалось остаться незамеченным для сенсоров и астропатов, стрелял из всех бортовых лазерных орудий.

— Поднять передние дуговые щиты! — закричал Гектор, когда первый удар уже заставил капитанскую рубку содрогнуться.

Слева от него неожиданно взорвалось несколько консолей, засыпав осколками сервиторов и едва не погубив одного из членов экипажа. Корабль снова сильно вздрогнул, и люди, чтобы удержаться на ногах, хватались за столы и приборы. Кое-где вспыхнул огонь, и дроны, пытаясь предотвратить пожар, немедленно отреагировали фонтанами пены. Гектор обеими руками вцепился в подлокотники кресла, а по всему кораблю уже разнесся вой тревожных сирен, и свет красных сигнальных ламп залил рубку кровавыми отблесками.

— Поднять щиты! — снова закричал Гектор, едва не вылетев из кресла после второго удара. — Рулевой Сервантес, быстрее!

Но ответа не последовало. Иван Сервантес был мертв, левая половина его тела обугливалась в одном из многочисленных очагов пожара, вспыхнувшего на капитанском мостике.

Оставшиеся члены экипажа лихорадочно метались, пытаясь включить аварийные источники питания, блокировать поврежденные секции корабля и передать на батареи координаты цели, чтобы нанести ответный удар.

— Кто-нибудь, обеспечьте энергию, дайте связь с артиллеристами, сделайте хоть что-нибудь! — взревел Гектор.

Но в рубке уже царил настоящий хаос; все тщательно разработанные протоколы боевых действий оказались бессмысленными перед неожиданным противником.

— Мы получили непоправимые повреждения, сэр! — крикнул один из помощников Сервантеса, у которого по лицу обильно струилась кровь. За его спиной забился в агонии еще один член команды. Гектор увидел, что большая часть экипажа уже погибла. — Мы не в состоянии остановить утечку воздуха!

— Приведите ко мне астропата.

— Чтобы послать сигнал бедствия, сэр? — спросил офицер, едва перекрикивая оглушительный шум.

В дыму еще виднелись силуэты тех, кто пытался как-то навести порядок и исправить повреждения, хотя все это было бесполезно.

— Нам уже никто не сможет помочь, — обреченно ответил Гектор, сознавая, что системы корабля одна за другой выходят из строя. — Надо послать предупреждение.

Цест опустился на колени в одном из святилищ казармы Омега космопорта Вангелис. Обширная космическая станция была построена на крупном спутнике и располагалась в нескольких шестиугольных куполах, где находились доки, различные храмы и жилые помещения. Все объекты соединялись между собой лабиринтом подъездных тоннелей, а во избежание путаницы территория подразделялась на множество кварталов, или дворов. Оживленный космопорт наводняли толпы торговцев, корабельных служащих и ремесленников, а значительная часть территории была отведена Астартес. Вангелис давно стал галактическим перевалочным пунктом, и небольшие отряды Астартес, участвующие в отдельных операциях, использовали его в качестве места сбора.

После выполнения своих задач они собирались в казармах, отведенных для их Легиона, и дожидались, пока не подойдет боевой корабль. Хотя одновременно здесь находилось не больше роты, в распоряжении космодесантников были секторы от «Каппа» до «Тета». В этих помещениях редко можно было увидеть других людей, кроме вездесущих слуг и помощников Астартес, хотя и летописцы, во исполнение приказа о поддержании хороших отношений с людьми, без труда получали доступ в казармы.

Цест наслаждался темнотой святилища и пользовался случаем привести в порядок мысли. Он пришел сюда в полном боевом облачении и теперь медленно поднял сжатый кулак к букве «U», выгравированной в центре нагрудника доспехов. Прикоснувшись к символу прославленного Легиона Ультрамаринов, Цест склонил голову.

«Уже скоро», — подумал он.

Вместе с девятью боевыми братьями он провел на Вангелисе больше месяца. Астартес исполняли роль почетной стражи при одном высокопоставленном чиновнике Империума на расположенном неподалеку Итилриуме и все это время находились вдали от остального Легиона. Эта отлучка показалась Цесту чрезвычайно долгой. Поначалу он думал, что смешаться с человеческой частью населения космопорта будет любопытно и поучительно, но даже без силовых доспехов, в простой одежде легионера, он вызывал у людей страх и благоговение. В отличие от своих братьев Цест не испытывал радости от подобной реакции. В конце концов он стал проводить все свободное время в казармах.

Известие о скором прибытии корабля, который доставит его вместе с остальными братьями на Ультрамар, к примарху, вызвало у него облегчение. Он хотел снова участвовать в Великом Крестовом Походе и сражаться на просторах Галактики, неся людям порядок и уверенность.

Прошел слух, что Воитель Хорус уже отбыл на Истваан III, чтобы подавить восстание против сил Империума. Цест не без зависти узнал, что с ним рядом сражаются его братья: Пожиратели Миров, Гвардия Смерти и Дети Императора.

Несмотря на увлечение тайными знаниями и высокую образованность, Цест был воином. Таким его создали. Отрицать это было бы все равно что отрицать генетические особенности своего существа. Он не мог этого сделать, как не мог пойти против воли и отеческой мудрости Императора. И потому Цест частенько искал уединения, медитируя в святилище.

— Совсем не обязательно преклонять колени при моем появлении, брат.

Глубокий бас раздался за спиной Цеста, и тот в одно мгновение вскочил на ноги и развернулся.

— Антиг, — произнес Цест и убрал короткий меч в ножны на бедре.

Для любого другого боевого брата такой неуважительный поступок закончился бы выговором, но с Антигом, несмотря на то что тот был младше по званию, их связывала крепкая дружба, необычная даже для Ультрамаринов.

Эта связь была полезна обоим космодесантникам, делая их в паре намного сильнее, чем просто два отдельно взятых воина. Там, где Цест мог поддаться эмоциям и пренебречь осторожностью, порой несдержанный Антиг зачастую проявлял настойчивость и хладнокровие, несвойственное его брату-капитану. Действуя как команда, они уравновешивали друг друга.

Боевой брат Антиг был одет так же, как его товарищи Астартес. Громоздкая синяя броня в точности повторяла доспехи Цеста вплоть до обязательной для каждого Ультрамарина эмблемы. Оплечья, наручи и воротник сверкали золотой отделкой, а с левого плеча к правой части груди тянулся золотой шнур. Оба Астартес были без шлемов: Антиг пристегнул свой к поясу, а Цест держал под мышкой; его светловолосую голову украшал серебряный лавровый венок.

— Не терпится, брат-капитан? — спросил Антиг, блеснув серыми глазами. — Хочется снова оказаться среди звезд и командовать частью флотилии?

Как капитан роты, Цест носил еще и звание командира флота, но на время пребывания на Итилриуме этот аспект его деятельности оставался невостребованным. Антиг не ошибся, он действительно очень хотел опять вернуться к своим обязанностям и сражаться против врагов Императора.

— А тебе лишь бы шнырять по темным углам и врываться в самый неподходящий момент, — строго произнес он и шагнул вперед.

Цест лишь пару мгновений сохранял грозную мину, а потом широко улыбнулся и хлопнул Антига по плечу.

— Рад тебя видеть, брат, — сказал он, сжав его предплечье.

— И я рад, — ответил Антиг, приветствуя друга таким же жестом. — Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда, брат-капитан, — добавил он. — Мы собираемся для встречи «Кулака Макрейджа».

От храма квартала «Омега» до космических доков, где Антига и Цеста ожидали остальные боевые братья, было совсем недалеко. Узкий переход, украшенный папоротниками и затейливыми статуями, быстро вывел их на широкую площадь со множеством выходов. Занятые дружеским разговором, Ультрамарины выбрали западный коридор, который и должен был привести их к докам.

Цест, первым свернувший за угол, внезапно получил удар в грудь. Толчок, хотя и неожиданный, был не настолько сильным, чтобы Астартес хотя бы покачнулся. Цест удивленно посмотрел вниз, стараясь определить причину нападения. Перед ним в беспорядочно сбившейся одежде, прижимая к груди лито-блокнот, дрожал человек, похожий по своему виду на ученого.

— Что это значит? — грозно потребовал объяснений Антиг.

Побледневший ученый, оказавшись в обществе двух могучих Астартес, съежился еще больше. Он мгновенно вспотел и воспользовался рукавом одеяния, чтобы вытереть лоб. Только тогда он украдкой бросил взгляд назад, не осмеливаясь смотреть на воинов.

— Говорите! — раздраженно бросил Антиг.

— Терпение, брат, — негромко посоветовал Цест, легонько дотронувшись до его плеча.

Этот жест подействовал на Ультрамарина, и тот отступил на шаг назад.

— Скажите нам, — спокойным голосом обратился к ученому Цест, — кто вы такой и что вас так расстроило?

— Таннаут, — все еще задыхаясь, поспешно ответил человек. — Летописец Таннаут. Я только хотел сложить сагу о его подвигах, но им вдруг овладело безумие, — пробормотал он скороговоркой. — Это же дикарь, настоящий дикарь!

Цест обменялся с Антигом скептическим взглядом и властно посмотрел на ученого:

— О чем это вы толкуете?

Таннаут дрожащим пальцем показал на арочный вход в одну из казарм.

Над аркой на каменной панели виднелось стилизованное изображение волчьей головы.

Цест, мгновенно поняв по этому символу, кто из Астартес, кроме них, находится в космопорте, озабоченно нахмурился:

— Сыны Русса.

Антиг негромко застонал.

— Помоги нам Жиллиман, — со вздохом произнес он, и оба Ультрамарина зашагали к казарме, оставив перепуганного летописца позади.

Бриннгар Штурмдренг свалил с ног еще одного Кровавого Когтя и оглушительно расхохотался.

— Вперед, щенки! — заорал он и сделал большой глоток из кружки, которую так и не выпустил из рук. Большая часть коричневой пенящейся жидкости выплеснулась на затейливо заплетенную густую бороду и потекла на серый бронекостюм Космического Волка. — Я как раз хотел поточить свои зубки.

В подтверждение своих слов Бриннгар хищно усмехнулся и продемонстрировал пару длинных клыков.

Кровавый Коготь, которого Бриннгар только что сбил с ног, очнулся и неловко перевернулся на живот в тщетной попытке ускользнуть от расходившегося бойца Волчьей Гвардии.

— Мы еще не закончили, молокососы! — рявкнул Бриннгар.

Рукой в бронированной перчатке он обхватил Кровавого Когтя за лодыжку и перебросил на другой конец комнаты, где валялись обломки разбитой мебели.

Еще трое, стоявшие посреди разгромленного помещения, настороженно поглядывая на Бриннгара, начали его окружать. Двое, что остались спереди, одновременно бросились в атаку. Волк покачнулся, словно пьяный, но успел уклониться от первого нападавшего, зато сам нанес ему жестокий удар локтем в живот. Атаку второго Когтя он принял своим несокрушимым подбородком и тотчас свалил того на пол, толкнув массивным корпусом.

Третий Кровавый Коготь напал сзади, но Бриннгар был наготове. Он просто отступил в сторону, давая противнику пролететь мимо, а по пути провел ему сокрушительный апперкот в челюсть.

— Никогда не нападай по ветру, — хвастливо заявил Бриннгар барахтавшемуся на полу Кровавому Когтю. — Я всегда успею учуять твой запах, — добавил он и постучал пальцем по носу с раздувающимися ноздрями. — А что касается тебя, — обернулся он к тому, кто успел его ударить, — то ты бьешь так, словно родился на Макрейдже.

Боец Волчьей Гвардии опять захохотал и в насмешливом салюте своему триумфу поставил ногу в керамитовом сапоге на голову последнего Кровавого Когтя, который только начал приходить в себя.

— Ты в этом уверен? — раздался от двери решительный голос.

Бриннгар обернулся, и его единственный глаз оживленно сверкнул.

— Свежий противник! — воскликнул он, отхлебнул из кружки и громко рыгнул. — Давай, подходи, — подтвердил он вызов приглашающим жестом.

— По-моему, тебе уже хватит.

— Давай проверим. — Космический Волк хищно оскалился и отошел от неподвижно лежавшего Кровавого Когтя. — Ну-ка, лови!

Цест успел присесть в последний момент — громоздкий стул с широкой спинкой пролетел мимо цели и вдребезги разбился о стену казармы. Подняв глаза, Ультрамарин увидел, как на него надвигается туша Бриннгара.

Этот Астартес был воплощением грубой животной силы, его серые силовые доспехи изобиловали кусочками меха, перьями, клыками и прочими примитивными амулетами, свисавшими на серебряных цепочках. Шлема он не надел, и длинные всклокоченные волосы, слипшиеся от пота, перепутались с мокрой от волчьего меда бородой и рассыпались по плечам и спине.

— Стой, где стоишь, — посоветовал Цест Антигу, распрямляясь.

— Как скажешь, — согласился тот и остался у входа.

Цест, как предписывал боевой кодекс Робаута Жиллимана, слегка пригнулся и бросился навстречу Космическому Волку.

Бриннгар обрушился на Ультрамарина, едва успевшего уклониться от прямого удара. Цест, благодаря низкой стойке, поднырнул под его рукой и сильно ударил по локтю, отчего остатки напитка выплеснулись противнику в лицо.

Бриннгар взревел и в ярости бросился на противника. Цест пригнулся, увертываясь от медвежьих объятий широко расставленных рук, провел подсечку и добавил толчок в спину. Прием почти сработал, но Волк сумел вовремя бросить опустевшую кружку и освободившейся рукой найти опору. Воспользовавшись инерцией, он развернулся и ударил Ультрамарина под ребра. Этот выпад оказался молниеносным, и Цест не сумел его блокировать. Бриннгар, развивая атаку, попробовал нанести удар сверху по голове, но на этот раз Цесту удалось уйти из-под его кулака, да еще провести сокрушительный апперкот, отбросивший Волка назад.

Треск рушащейся мебели еще не утих, а Бриннгар уже вскочил на ноги, однако Цест, воспользовавшись полученным преимуществом, успел нанести сразу три удара подряд: в нос, в ухо и в солнечное сплетение. Оглушенный такой серией, противник уже не мог ответить, и Ультрамарин, обхватив его обеими руками и используя инерцию своего разбега, толкнул на высокую груду бочонков. Сам он тотчас отскочил, крепления, удерживающие бочки, сломались, и вся груда обрушилась на Космического Волка.

— Ну, теперь хватит? — спросил Цест, с трудом переводя дух.

Бриннгар, еще не совсем придя в себя после падения, залитый волчьим медом — напитком с Фенриса, таким крепким, что мог свалить с ног даже Астартес, — поднял голову, взглянул на победившего Ультрамарина и улыбнулся, оскалив клыки.

— Это не самый худший способ проиграть сражение, — сказал он, а потом собрал бороду в кулак и спокойно обсосал.

Антиг, уже подошедший к своему боевому брату, невольно поморщился.

— Вставай, — сказал Цест, протягивая Волку руку.

— Рад тебя видеть, Цест, — произнес Бриннгар и, поднявшись, крепко обнял Ультрамарина. — И тебя, Антиг, — кивнув, добавил он.

Второй Ультрамарин тоже кивнул, но отступил на шаг назад.

Бриннгар опустил руки и широко улыбнулся:

— Давненько мы не виделись, парни.

Троим Астартес довелось сражаться вместе, но это случилось в самом начале Великого Крестового Похода, на Картисе, где восстала империя колобитов. В тот день Бриннгар спас жизнь Цесту, но взамен лишился глаза. Прославленный Волк одной рукой победил короля-трутня колобитов, и с тех пор в его рунном топоре, именуемом Разящий Клык, которым он пользовался и по сей день, часть лезвия была выкована жрецами Фенриса из мандибулы этого существа.

— Да, много времени прошло, мой благородный друг, — ответил Цест.

— Пьете и деретесь? Неужели тебе мало питейных заведений космопорта, Бриннгар? Или ваша казарма построена только с этой единственной целью? — с оттенком упрека спросил Антиг.

Стены в помещении были отделаны лакированными деревянными панелями, а вдоль них через равные промежутки стояли пирамиды бочонков с волчьим медом. Остальное место занимали длинные массивные столы и скамьи. Кроме самого Бриннгара и поверженных Кровавых Когтей, никого не было видно. Кое-где еще висели гобелены, изображающие подвиги воинов с Фенриса. Казарма Ультрамаринов отличалась аскетической простотой, эта же после работы мастеров Легиона Лемана Русса изнутри напоминала не казарму, а сельскую корчму.

— Жаль, что вы не присоединились к нам раньше, — заметил Бриннгар. — Может, встретимся завтра?

— К сожалению, должен отказаться, — радуясь в душе, ответил Цест. Он не испытывал ни малейшего желания провести второй раунд с грубияном Волком. — Сегодня мы отбываем на Ультрамар. В системе Веридан разгорается война, и мы должны воссоединиться со своими братьями, чтобы ее закончить. Мы идем в док прямо сейчас.

Бриннгар широко улыбнулся и похлопал обоих Астартес по плечу. Его дружеский жест они оба ощутили, несмотря на бронекостюмы.

— Тогда остается только одно.

— И что же? — подозрительно спросил Антиг.

— Я вас провожу.

С этими словами он обнял обоих Ультрамаринов за плечи и подтолкнул к выходу из казармы.

— А что будет с ними? — спросил на ходу Цест, кивая на распростертые тела Кровавых Когтей.

Бриннгар оглянулся и пренебрежительно пожал плечами:

— А, с них на сегодня достаточно.

3 БОГ «ЯРОСТНОЙ БЕЗДНЫ» КРИК ПСАЙКЕРА ВИДЕНИЯ ДОМА

Док Коралис был одним из многих на Вангелисе. Широкая металлическая площадка тянулась от его служебных помещений и антенных комплексов, заканчиваясь тройкой похожих на когти захватов, где мог закрепиться любой корабль, прибывший на погрузку или разгрузку.

Отыскав главный контрольный пульт Коралиса, трое Астартес оказались в тесном помещении, нависавшем над доком. С потолка свисали связки толстых кабелей; тусклые мигающие галогенные шары освещали сутулых служащих и сервиторов-когитаторов. Сумрак не могли рассеять даже многочисленные светящиеся пикт-экраны.

В центре, над помостом из оружейного металла, вращался голубой гололитический шар. На нем мелькали изображения различных участков космопорта Вангелис, а также просматривалась выпуклая арка таможенной сетки, установленной в нескольких километрах над поверхностью.

Всю дальнюю стену занимал огромный выпуклый иллюминатор, сквозь который Астартес заглянули в величественное безмолвие реального космоса. Далекие туманности расцвечивали черноту бездны радужным сиянием и затухающими солнцами. Звездные поля и другие галактические феномены были представлены здесь словно флора и фауна обсидианово-черного океана. От такого зрелища захватывало дух, и тот факт, что бесконечно восстанавливаемый воздух на станции был горячим и душным, отступал на второй план. К голосам людей примешивался гул реактора, расположенного в подземных катакомбах Вангелиса. Непрерывное гудение сдерживаемой мощи можно было расслышать даже через пластальную дверь. Она и сама была на ощупь горячей — внутренние помещения станции отделялись от генераторного отсека лишь тонкими перегородками.

У командного пульта вошедшие Астартес застали Сафракса, который о чем-то разговаривал со старшим мастером. Сафракс был почетным хранителем ротного знамени, и сейчас оно, свернутое и упакованное в чехол, висело у десантника за плечом. Все остальные боевые братья в ожидании корабля собрались у входа.

— Приветствую, Сафракс. Ты ведь знаком с Космическим Волком Бриннгаром? — обратился к нему Цест, кивая в сторону хищно осклабившегося воина Волчьей Гвардии.

— Какие новости? — спросил у знаменосца брат-сержант.

— Капитан, Антиг, — приветствовал Ультрамарин своих товарищей. — Сын Русса, — кивнул он Бриннгару.

На гладко выбритом черепе Сафракса выделялся длинный шрам от левого виска до основания подбородка — память о колобитах. Цест нередко говорил, что во всем Легионе не найдется такой прямой спины, как у Сафракса. Казалось, он всегда стоит по стойке смирно. Надежный и сдержанный воин редко поддавался каким бы то ни было эмоциям, а на его скульптурном лице как будто застыла маска сосредоточенного внимания. Прагматичный и даже меланхоличный, Сафракс был третьей составляющей баланса, существующего между Антигом и Цестом, но сейчас лицо знаменосца выглядело особенно мрачно.

— Мы получили астропатическое послание, — доложил Сафракс.

В доке Коралис имелось три астропата, а во всем космопорте их трудилось великое множество. На командном пункте им был отведен глубокий круглый тамбур ниже уровня пола, всегда погруженный в темноту. Тусклые лампы по краю углубления отбрасывали на их едва шевелящиеся тела слабые отблески. Вокруг астропатов прозрачной вуалью обвивалась специальная психически обработанная ткань. Под этим покровом все три фигуры казались единым, одинаково чувствующим организмом. На стенах висели и другие, менее заметные обереги. Во избежание выброса опасной энергии во время работы астропатов принимались все возможные меры предосторожности. Изнуренные слепые существа — двое мужчин и одна женщина, как и все, кто принадлежал к этой касте, были подвергнуты ритуалу Душевной Связи — таким способом Император укреплял и формировал их разум, чтобы, заглянув в бездну, они не потеряли рассудка. Астропаты были необходимы Империуму — без них была бы невозможной передача посланий на огромные расстояния и координация отдельных частей армии. Но при всем этом их работа не отличалась точностью. Послания, принимаемые и передаваемые членами Астра Телепатика, зачастую были лишь последовательностью образов и эмоциональных ощущений. Из сумрачной ямы тянулись кабели и провода, приковавшие астропатов к контрольному пульту, где их «послания» могли быть выявлены и интерпретированы.

— Это началось пятнадцать минут назад, — сказал начальник дока, пожилой ветеран армии, у которого из безволосого черепа тянулись провода, подключенные к пульту над помещением астропатов. — До сих пор мы получили только фрагменты неясного смысла. Определенно известно лишь то, что сигнал поступил с огромного расстояния. Но до нас дошла только часть послания. Пока мы с вами разговариваем, астропаты пытаются уловить все остальное.

Цест повернулся, чтобы взглянуть на говорившего, а заодно и на что-то лопочущих астропатов. Под защитной пси-тканью он разглядел три истощенные фигуры, едва прикрытые ветхими одеяниями и уловил шипящие бессмысленные звуки. Астропаты все время брызгали слюной, и тягучая жидкость налипала на внутреннюю сторону защитного покрова. Пока астропаты пытались извлечь из бездны полезную информацию, их костлявые пальцы постоянно извивались, как и беспокойные мысли.

— Фалькман, сэр, — с легким поклоном представился хозяин контрольного пункта.

Его правая нога точно была аугметической, и, судя по неловким движениям, вся правая сторона тела тоже. Вероятно, именно по этой причине, да еще вследствие преклонного возраста, его назначили на Вангелис, поскольку приносить пользу на полях сражений солдат был уже не в состоянии. Цест ощутил жалость по отношению к хрупкому человеку, лишенному преимуществ Астартес.

— Мог этот сигнал быть призывом о помощи с какого-нибудь корабля?

Деловой тон Антига прервал размышления Цеста.

— Мы еще не убедились в этом наверняка, но вряд ли, сэр, — ответил Фалькман и, помрачнев, повернулся к Сафраксу.

— Поступивший сигнал был… неустойчивым, больше похож на психический крик, прозвучавший с невероятной силой. При наличии возмущений в варпе поток энергии, несущий информацию, абсолютно непредсказуем, — пояснил тот. — Но это не мог быть сигнал бедствия от маячка. Он ни разу не повторился. Мы полагаем, что это предсмертный крик астропата. И это еще не все.

Цест вопросительно поднял брови.

Выражение лица Сафракса не предвещало ничего хорошего.

— Мы пока не получили известий с «Кулака Макрейджа».

Почетный знаменосец замолчал, не желая разъяснять, что могло скрываться за его словами.

— Я воздержусь от негативных выводов, — спокойно произнес Цест, решив скрыть свои опасения. — Будем надеяться, что…

Все три астропата контрольной станции вдруг забились в конвульсиях — психический вопль обрушился на них всей своей мощью. От брызнувшей крови пси-ткань помутнела и превратилась в яркую завесу. Изнутри ее натягивали дистрофичные конечности корчившихся в агонии несчастных. Стоявшие над их ямой когитаторы затрещали, выплевывая потоки информации, которая складывалась из вихря видений в мыслях астропатов.

Кокон из пси-ткани, и так уже непрозрачный, наполнился дымом, вдруг поднявшимся от истощенных тел. Пульты заискрили, потом стали один за другим взрываться, и вырвавшееся электричество по проводам перекинулось на астропатов, сделав их проводниками тока громадной силы. Несчастные, как по команде, запрокинули головы, и поток психической энергии вырвался ужасным предсмертным воплем, который разнесся по всей станции. Возмущения в варпе многократно усилили психическую эмиссию, и астропаты приняли на себя всю ее колоссальную мощь.

Стены станции содрогнулись, словно от взрывной волны, и на всем Вангелисе отключилось освещение.

Капитанский мостик «Яростной бездны» представлял собой город в миниатюре. Комплексы когитаторов, словно вертикальные ходы ульев, поднимались над улицами, образованными металлическими конструкциями палубы. Различные отделения экипажа размещались в углубленных нишах, как в гаванях. Одну стену рубки занимали три больших экрана, а капитанский пост образовывал в центре настоящий акрополь. Перед ним простирался стратегический стол, с которого можно было сконструировать Солнечную систему вместе со всеми присутствующими кораблями.

Высоко над залом тянулась закрытая галерея, где трудились астропаты могучего корабля. Навигаторам был отведен сводчатый купол по соседству, который во время странствия в варпе закрывался наглухо.

Командное кресло, стоящее на строгом пятиугольном возвышении, казалось настоящим троном бога.

И этим богом был Задкиил, внимательно наблюдавший за всем, что творилось в простирающемся перед ним городе.

— Слушайте, — обратился он к коленопреклоненным просителям.

Ласкающий слух рокот плазменных двигателей «Яростной бездны», несмотря на толстую адамантиневую броню, защищавшую внутренние помещения корабля, проникал повсюду и звучал предвестником боевого клича.

— Слушайте и внимайте голосу будущего! — Задкиил, начиная проповедь, поднялся на ноги. — Голосу нашей судьбы!

Три воина, три приверженца Слова, внимательно слушавшие Задкиила, тоже встали.

— Мы клянемся служить тебе, лорд Задкиил, — заговорил самый высокий из них.

Голос у него скрежетал, словно гравий на дороге, а единственный глаз, окруженный сеткой шрамов, налился кровью. Но и без этого недостатка его будто высеченное из гранита лицо наводило страх даже на братьев Несущих Слово. Таков был Баэлан, штурм-капитан и личное орудие устрашения Задкиила. Могучий воин отличался полным отсутствием воображения, что делало его в глазах Задкиила превосходным последователем Слова. Послушный, невероятно сильный и предельно преданный — отличные качества для подчиненного.

— Мы все в этом клянемся, — небрежно прервал его Икталон.

Астартес Икталон служил ротным капелланом, был демагогом и мастером пыток. В отличие от Баэлана он в присутствии Задкиила не снимал шлем — эта часть его бронекостюма демонстрировала череп вместо лица, а от висков поднимались небольшие рога. Несмотря на шлем, плохо скрываемое презрение Икталона было очевидно каждому.

— Может, пора перейти к делу, брат, — заметил он, произнеся последнее слово с отчетливым сарказмом.

Задкиил снова опустился на свой трон. Сиденье в точности соответствовало габаритам его закованного в броню тела, как будто Задкиил был рожден, чтобы командовать в этой рубке, чтобы быть богом боевого корабля.

— Из сенсориума доложили, что «Кулак Макрейджа» уничтожен, сэр, и все боевые системы успешно выдержали испытание.

Это заговорил Рескиил. Он был молод по сравнению с остальными Астартес, собравшимися на помосте, с вытянутым сухощавым лицом и неутолимой страстью в черных глазах — странный каприз генетического отбора. Рескиил, несмотря на свой возраст, уже принял участие во многих битвах и с гордостью носил обновленные доспехи Легиона, мечтая лишь об одном — украсить их отметинами новых битв. Многие его уважали как заместителя Задкиила, хотя официально эта честь принадлежала Баэлану. Рескиил взял за правило узнавать обо всех происшествиях на борту «Яростной бездны» и докладывать о них своему патрону. Если Баэлана можно было считать преданным сторожевым псом, то Рескиил был убежденным подхалимом.

— Этого можно было ожидать, — сдержанно заметил Задкиил.

— Конечно, — подтвердил Икталон. — Только вот наши астропаты полагают, что разбитый корабль, пораженный нашей праведной яростью, успел передать сигнал бедствия. Не хотелось бы думать, что строжайшие меры секретности при создании судна на юпитерианской верфи так скоро оказались бесполезными.

При этих словах Задкиил на мгновение позволил себе поддаться эмоциям. Он представил, как поднимает силовую палицу и обрушивает ее на череп Икталона за его бесконечную дерзость. На самом деле он ценил советы капеллана и его Слово. Конечно, он с самых первых дней Великого Крестового Похода стал для Задкиила ноющей занозой, не был подобострастным льстецом, как Рескиил, и таким бесхитростным, как Баэлан, не способный на деликатность и мягкость даже в случае необходимости. Задкиил не доверял Икталону, но доверял его Слову и потому до сих пор терпел его присутствие.

— Весьма вероятно, что сигнал дойдет до промежуточной станции или до какой-нибудь отдельной антенны на краю сегмента, но мы к тому времени будем уже далеко. Кроме того, ни один корабль не может против нас устоять. И это записано.

— Это записано, — хором повторили трое Астартес.

— Рескиил, ты будешь пристально следить за сенсориумом. Если что-то случайно появится на экранах локаторов, я должен знать об этом немедленно, — приказал Задкиил.

— Будет сделано, мой лорд.

Рескиил почтительно поклонился и покинул возвышение.

— Баэлан, Икталон, у вас тоже есть свои дела, — добавил Задкиил, отпуская остальных Астартес.

Не дожидаясь, пока они уйдут, Задкиил повернулся к экранам.

— Машинное отделение, — негромко произнес он, и средний экран тотчас ожил; освещение стало слабее, и появившееся изображение окутало миниатюрный город лунным сиянием.

На экране отобразился похожий на огромную пещеру зал машинного отсека, горизонтальные цилиндры плазменных реакторов и рабочие, занятые повседневными делами, казавшиеся рядом с колоссальными сооружениями просто карликами. Все члены экипажа носили одежду малинового цвета Несущих Слово. Они, как и легионеры, были слугами Лоргара и приверженцами Слова, благодарными за возможность служить ему во Вселенной.

Они, конечно, не были посвящены во все детали Слова. И не подозревали о паутине обязательств и клятв, созданной Лоргаром для его братьев-примархов, как и о той миссии, что сделает победу Несущих Слово неминуемой. Им и не надо было всего этого знать. Достаточно и того, что они могут трудиться, исполняя волю своего примарха.

Среди жалких рабочих появилась высокая фигура. В полумраке стоял мужчина в черной одежде с шестерней — символом Механикус, — висящей на цепочке из болтов.

— Магос Гуреод, твоя задача — обеспечить постоянную скорость и подготовить плазменные двигатели к переходу на максимальную мощность.

— Будет сделано, — раздался в ответ механический голос, издаваемый имплантированным синтезатором.

Лицо магоса скрывалось под свободно наброшенным капюшоном, но из-под темной ткани сверкали красные диоды, вживленные в глазные впадины. Неестественно лежащие складки его черного балахона указывали на аугметические усовершенствования, и только иссохшие руки, сложенные на животе, свидетельствовали, что магос Гуреод все же принадлежит к роду людей. Получив приказ, он тотчас снова скрылся в темноте, направляясь, без сомнения, в святилище, чтобы вступить в контакт с духом машины.

А Задкиил, повернувшись к другому экрану, вызвал оружейников.

На экране возникло изображение орудийной палубы. Магистр вооружений Малфориан был на своем месте и громогласно отдавал приказы вспотевшим ординарцам и рядовым, усердно исполнявшим его распоряжения. Вокруг поблескивали полные кассеты торпед, только что вышедших из кузниц Марса. Орудийная палуба тянулась во всю ширину «Яростной бездны» сразу за носовой частью и, как и весь корабль, была оформлена в индустриальном стиле, элегантном и без всяких украшений.

Малфориан ощутил вызов и сразу отдал честь капитану.

— Держи бортовые орудия заряженными и в полной боевой готовности, Малфориан, — проинструктировал его Задкиил. — Испытание против «Кулака Макрейджа» прошло удовлетворительно?

— Да, мой лорд. Твоя воля будет исполнена.

Нижняя часть лица магистра вооружений была заменена металлической решеткой, и в результате речь звучала монотонно, в ней слышались жестяные нотки. Большую часть челюсти и подбородок Малфориан потерял еще в первые дни Великого Крестового Похода, когда на борту «Гаталамора» сражался против полчищ орков. Сам корабль — древний боевой крейсер класса «Возмездие» — в том бою был почти полностью уничтожен.

Задкиил отпустил магистра вооружений и выключил пикт-экраны. Набрав личный код на пульте командного трона, он с удовлетворением ощутил, как заработали пневматические поршни. Громоздкое кресло величественно вознеслось над капитанской рубкой на следующий уровень, где располагался главный наблюдательный пункт, нависающий над носом корабля.

За прозрачными щитами простиралась бесконечная бездна. Где-то там, за этим звездным пологом, находился Макрейдж, родной мир Легиона Жиллимана. Там была его судьба.

— Навигатор Эстемия, — произнес Задкиил, не отрывая взгляда от бездны.

— Да, мой лорд, — раздался в вокс-приемнике кресла женский голос.

— Направь нас к Макрейджу.

— Векторы зафиксированы, капитан, — проинформировала его Эстемия из своего кокона в выпуклом прозрачном фонаре на галерее, окруженном антеннами, словно церковными шпилями.

Задкиил повернул голову к экрану и кивнул, разрешая навигатору вернуться к повседневным делам.

Глядя на зиявшую перед ним бесконечность, Задкиил остро ощущал мощь, скрытую за звездной пеленой реального космоса, и вспомнил о договоре, заключенном ради того, чтобы овладеть ее безграничной силой. Перед столкновением с врагами на борту могучего корабля он был подобен богу. Во всей Галактике не было судна, способного сотворить то, ради чего была создана «Яростная бездна». Только этот корабль был достаточно мощным, чтобы выполнить миссию, возложенную на них Кор Фаэроном. Только «Яростная бездна» могла подойти достаточно близко, прорвать оборону и нанести судьбоносный удар.

На пульте командного трона зажглись сигналы, оповещавшие об изменении курса, и их свет был для Задкиила сиянием божественной силы.

— Подобен богу, — прошептал он.

В контрольном пункте дока Коралис на Вангелисе завыли все тревожные сирены. Поднялся такой шум, что Цест с трудом слышал собственные мысли. Предупредительные сигналы вспыхивали на каждом пульте, создавая в темном помещении странный стробоскопический эффект. Три астропата в коллективном припадке отчаянно бились под защитной пеленой пси-ткани и истекали кровью.

— Командир станции, доложить обстановку! — рявкнул Цест.

Фалькман, едва держась на ногах, пытался выдернуть из головы провода, чтобы избавиться от мучительного вихря информации, захлестнувшего его мозг.

Бриннгар, полагая, что человек должен до конца исполнять свой долг, мгновенно подскочил к нему и схватил за руки.

— Главный реактор перегружен, — сквозь зубы прохрипел Фалькман, едва не теряя сознание. — Психический удар, вероятно, вызвал в электрических системах цепную реакцию. Если реактор не отключить, он будет дестабилизирован.

Лицо Цеста, освещаемое вспышками огней на контрольных пультах, выразило недоумение.

— В результате последует взрыв, который уничтожит всю станцию, доки и нас тоже.

Капитан Ультрамаринов обернулся к Астартес.

— Сафракс, останешься здесь и будешь контролировать обстановку, — приказал он, многозначительно поглядывая на Фалькмана. — Попытайся, насколько сможешь, собрать информацию от астропатов.

— Но, капитан…

— Выполняй! — Цест не был намерен обсуждать приказ, даже если сомнения исходили от такого боевого брата, как Сафракс. — Что бы ни содержало это послание, нам чрезвычайно важно его понять, я это чувствую спинным мозгом. Сигнал должен быть расшифрован.

— А что будут делать остальные? — спросил Антиг, не обращая внимания на летящие отовсюду искры.

— Мы отправляемся спасать доки.

— Ты же не технодесантник, как ты собираешься отключать реактор? — прокричал Бриннгар сквозь вой сирен и шипение искр, сыплющихся с проводов когитаторов.

Космический Волк нагнулся почти к самому уху Цеста, но Ультрамарин едва расслышал его слова. Подземные тоннели станции буквально пульсировали от оглушительного гудения реактора. Фалькман рассказал Астартес, как попасть в подземелье под контрольным пунктом и добраться до бронированной двери, ведущей к реактору, но — вероятно, вследствие перенесенного шока — забыл о самом главном: как его отключить.

В обычное время в этих помещениях толпилось множество рабочих и инженеров, но выброс радиации из перегруженного реактора активировал сигнал к срочной эвакуации. Навстречу спускавшимся Астартес попадались лишь перепуганные беглецы, а те, кто остался, были либо мертвы, либо тяжело ранены. Космодесантники не стали задерживаться, чтобы оказать им помощь, — они спешили спасти доки.

— Я надеюсь, что решение придет само собой, — сказал Цест, шагая по тесным переходам.

Коридор, по которому они сейчас шли, огибал главный корпус реактора и вел к энергетическому узлу, расположенному у его основания.

— Что ж, легионеры Жиллимана всегда считались мастерами стратегии, — прокомментировал Бриннгар и разразился оглушительным хохотом.

— Прямота — ценное качество, Космический Волк! — заметил Антиг, не без труда перекрикивая оглушительный грохот и скрежет металла, словно в подземелье бушевал настоящий ураган. — Я думаю, сын Русса должен это знать лучше других.

Бриннгар в ответ только рассмеялся еще громче.

По пути к реакторному залу Цесту и его спутникам приходилось проталкиваться сквозь толпы стремившихся выбраться наверх рабочих и техноадептов. Выжить при такой сильной радиации могли надеяться только Ангелы Императора, облаченные в свои силовые доспехи. У входа в тоннель Цест, как и его боевые братья, надел и застегнул шлем и теперь на линзе дисплея постоянно видел предупредительные значки. Времени у них было совсем немного.

Прорванные трубы системы охлаждения выпускали струи ледяного пара прямо на створки огромной двери, отгораживающие корпус реактора от остальных помещений станции. Механизм затвора наверняка сработал при первых же признаках перегрузки, после поступления психического вопля. А потом произошло короткое замыкание, и вместо пульта замка остался только пучок обгоревших проводов и исковерканных деталей механизма.

— Всем приготовиться! — скомандовал Цест.

Не обращая внимания на потоки охлаждающего реагента, он схватился за край двери, надеясь ее открыть.

— Отойди-ка в сторону, — фыркнул Бриннгар, отодвигая Ультрамарина массивным корпусом.

Волк поднял Разящий Клык и отточенным движением опустил лезвие рунного топора на запоры.

— Никакого интереса, когда противник не пытается увернуться, — проворчал он, как только топор, взметнув фейерверк искр, рассек засов пополам.

Бриннгар убрал оружие и могучими руками развел створки, чтобы остальные Астартес могли пройти внутрь.

Реактор предстал перед ними в сиянии втягиваемых из плазменных трубок голубых и зеленых потоков энергии, мечущихся вокруг него, словно сбившиеся с орбит планеты вокруг Солнца. Все сооружение то чернело, то вспыхивало багряным заревом, и оторванные детали механизмов летели во все стороны. Открытая дверь вызвала встречный поток воздуха — горячего и насыщенного радиацией. Предупреждающие руны ярче проступили на линзах шлема, отображая сигнал встроенных в доспехи датчиков.

— И что теперь? — закричал Антиг, изо всех сил напрягая голос.

Цест осмотрел небольшое помещение с почти полностью разбитой панелью управления и оценил колоссальный заряд энергии.

— Сколько у тебя с собой гранат?

— Полная кассета осколочных и три крак-гранаты. Но, капитан, я тебя не понимаю! — крикнул Антиг, и даже шлем не мог скрыть его недоумение.

— И у меня полная кассета крак-гранат, — сказал Бриннгар. — Парень, не знаю, что ты задумал, — добавил он, — но нам лучше поторапливаться.

Бриннгару явно не нравилась мысль, что на его захоронении напишут о гибели при взрыве плазменного реактора.

— Мы напичкаем зал всеми зарядами, которые найдутся, — с возрастающей уверенностью объяснил Цест, — а потом взорвем.

— Это вызовет на станции настоящую катастрофу, — возразил Антиг.

— Да, но не уничтожит ее, — сказал Цест. — У нас нет другого выбора.

Цест уже протянул руку к гранатам, висевшим у него на поясе, как вдруг реактор обвалился, как умирающая звезда, поглощенная черной дырой. На его месте расцвел большой багровый шар, мерцающий разными оттенками, словно неисправный пикт-экран. С поверхности шара в доспехи Цеста ударили пурпурные молнии. Он отступил на шаг назад.

Внезапно на Астартес обрушился шквал статических помех, а затем всю комнату на мгновение залила вспышка ослепительно-белого света. В этом палящем потоке Цест вдруг заметил некий образ, настолько мимолетный и неясный, что его можно было принять за иллюзию, вызванную сбоем оптики шлема. Он моргнул и тряхнул головой, пытаясь подробнее рассмотреть видение, но не увидел ничего, кроме белого света. Вспышка миновала, оставив после себя следы на сетчатке глаз, но видение пропало, а реактор отключился. Сердечник потемнел, и на его поверхности лишь изредка еще потрескивали искры статических разрядов. Световые сигналы аварийного контроля потускнели и вскоре совсем погасли.

По всему Вангелису реакторы второй и третьей очереди, зарегистрировав падение уровня энергии, начали наращивать мощность, давая возможность техноадептам произвести необходимый ремонт. Буря понемногу улеглась.

— Во имя Терры, что произошло?! — воскликнул Антиг, все еще держа в руке связку гранат.

— Мать Фенрис! — только и смог выдохнуть Бриннгар.

— Вы видели это? — спросил Цест. — Во время вспышки там что-то было.

— О чем ты? — удивился Антиг.

Осознав, что взрывать реактор не придется, он явно почувствовал немалое облегчение.

Лицо Цеста закрывал щиток шлема, но вся его фигура выражала крайнее потрясение.

— Макрейдж.

Уцелевший пси-приемник демонстрировал разрозненные образы — все, что осталось от перевода полученного астропатами вопля. Измученный и осунувшийся после недавних событий, Фалькман не получил других повреждений и теперь пристально изучал данные, составляя протоколы расшифровки и анализа при помощи тех немногих приборов, что еще действовали. Сафракс, ожидая возвращения боевых братьев, пристально за ним наблюдал.

— Брат-капитан! — не скрывая радости, воскликнул он, когда Цест и его спутники в почерневших от огня доспехах вошли в помещение.

Цест снял шлем, открыв пепельно-бледное лицо с каплями холодного пота на лбу.

Сафракс ужаснулся: он никогда не видел никого из Астартес, и уж тем более капитана, в таком угнетенном состоянии.

— Астропатическое послание, — холодно произнес Цест, направляясь к пси-приемнику и не давая Сафраксу возможности выразить изумление. — Что от него осталось?

— Все в порядке, брат, — ответил Антиг.

Он шагнул вслед за Цестом и положил руку ему на плечо, но в голосе космодесантника не слышалось уверенности.

Бриннгар так и остался у входа. Он стоял молча и как будто снова переживал все, что произошло в реакторном зале. Все так же сосредоточенно глядя прямо перед собой, он поднял руку и коснулся клыка-амулета, висевшего на груди поверх доспехов.

— От послания осталось не так уж много, — признал Фалькман. Он уже восстановил освещение и основные функции приборов, но полностью расшифровать сигнал так и не смог. — Чтобы с уверенностью говорить о содержании сигнала, необходимо запустить логический дешифратор, а пока это все, что у нас есть.

Цест перевел взгляд на пикт-экран пси-приемника, где медленно проплывали полученные символы: бронированный кулак, оплетенный стальным венком, золотая книга, которая превращалась в корпус корабля, и скопление незнакомых звезд. Цест знал еще об одном образе. Несмотря на то что логика твердила обратное, в глубине души он был уверен, что увидел горные цепи, покрытые пышной голубоватой зеленью. И он точно знал, что почувствовал в тот момент: свою причастность, как при возвращении домой.

— Макрейдж, — прошептал он, внезапно ощутив странный холод.

4 БОЖЕСТВЕННОЕ ВДОХНОВЕНИЕ СОБРАНИЕ КОНТАКТ

Мхотеп смотрел в воду, настолько спокойную и гладкую, что ее поверхность казалась серебряным зеркалом. Отражавшееся лицо имело резкие, но приятные черты, несмотря на то что частично скрывалось под бархатным капюшоном. В полуприкрытых глазах светился недюжинный ум, а кожа была такой смуглой и гладкой, без единого изъяна, что по ней можно было безошибочно определить легионера Тысячи Сынов.

Переливающиеся пышные одежды, расшитые рунами, что обозначало занятие колдовством, раскинулись вокруг коленопреклоненного Мхотепа. Он находился в самом центре своего потаенного убежища.

Низкий потолок этой овальной комнаты только усиливал чувство клаустрофобии, вызываемое богатым собранием различных эзотерических атрибутов. Ряды шкафов и бесчисленные полки, заполненные ветхими томами и свитками, боролись за место с горками, застекленными хрусталем, где хранились разнообразные магические предметы: фасетчатый глаз с несколькими затемненными линзами, латная перчатка, украшенная драгоценными камнями, простая серебряная маска, изображающая стилизованный череп. На небольшом возвышении располагался миниатюрный планетарий, изготовленный из золота, с драгоценными камнями вместо планет. На обшитых позолоченными панелями стенах в потемневших от старости металлических рамах висели древние карты, и все это под лучами волшебных ламп создавало сеть ажурных отблесков.

Пол в комнате был выложен красным мрамором, на котором поблескивали миллионы выгравированных концентрических и пересекающихся кругов. Руны из оникса и янтаря, врезанные в поверхность мрамора, образовывали беспорядочно разбросанные дуги. Мхотеп стоял в середине этой сети, в той точке, где сходились переплетающиеся окружности.

Звон из динамика вокс-сети, скрытого под обшивкой стен, возвестил о появлении посетителя.

— Входи, Каламар, — произнес Мхотеп.

Гидравлический механизм с шипением открыл дверь святилища, и в комнату вошел слуга.

— Лорд Мхотеп, как вы узнали, что это я? — спросил Каламар старческим дребезжащим голосом.

— А кто бы еще это мог быть, мой старый друг? Чтобы предсказать твое появление в моем святилище, мне не требуется божественное предвидение Магнуса.

Мхотеп нагнулся над чашей, погрузил в воду обе руки и слегка брызнул в лицо. Выпрямляясь, он сбросил капюшон, и свет ламп засиял на его голом черепе.

— И мне не требуется никаких гаданий, чтобы понять, что ты пришел с важными новостями, — добавил Мхотеп, промокая лицо рукавом.

— Конечно, сир. Я не хотел показаться непочтительным, — низко кланяясь, сказал Каламар.

Слуга был слеп и пользовался зрительными имплантатами. Аугметические биосенсоры, вживленные в глазные впадины, не могли видеть, но реагировали на тепловое излучение и давали общее представление об окружающей обстановке. Вдобавок к этим своеобразным протезам Каламар пользовался серебряной тростью.

— Мой лорд, мы причалили к докам Вангелиса, — доложил Каламар, подтверждая то, что его капитану уже было известно.

Мхотеп энергично кивнул, словно отвечая на внезапное внутреннее озарение.

— Пусть слуги Легиона приготовят мои доспехи, мы сейчас же покидаем корабль.

— Как прикажете, — снова поклонился Каламар. Но уже на пороге святилища он остановился. — Мой лорд, не сочтите за дерзость, но скажите, почему мы остановились на Вангелисе, если цель путешествия — Просперо?

— Пути судьбы неисповедимы, Каламар, — ответил Мхотеп, снова глядя в чашу.

— Да, мой лорд.

Даже после пятидесяти лет службы Каламар так и не научился понимать таинственные высказывания своего господина.

После ухода слуги Мхотеп подобрал одежды и поднялся. Из складок он извлек продолговатый предмет, напоминавший посох, но длиной всего в локоть и покрытый загадочными символами.

Затем он вышел из круга, в центре которого был изображен глаз, и зашагал по причудливой, одному ему понятной тропе среди множества окружностей. Этот лабиринт олицетворял мудрость Магнуса — примарха Легиона Тысячи Сынов и генетического отца Мхотепа. Каббалистический маршрут привел его к резному ромбовидному сосуду, куда Мхотеп осторожно опустил палочку. Сосуд своей формой походил на золоченые саркофаги, в которых погребали правителей древнего Просперо. Он закрыл крышку, нажал на скрытую среди резьбы руну, и изнутри послышался слабый шорох всасываемого воздуха.

— Да, — пробормотал Мхотеп, рассеянно поглаживая серьгу в виде скарабея. — Это очень интересно.

— Неожиданный поворот, — едва слышно прошептал Антиг.

Астартес ожидали Цеста и боевых братьев в аскетически строгом зале казармы Ультрамаринов. Все трое сидели за столом с эмблемой в виде буквы «U». Единственным украшением помещения служил огромный гобелен, изображавший знаменательный день, когда Император в поисках своих сыновей прибыл на Макрейдж. В сверкающих золотых доспехах, с божественным сиянием вокруг благородного чела, Император протягивал руку коленопреклоненному Робауту Жиллиману, который собирался пожать ее в знак своей верности. Тот день стал днем истинного рождения их примарха и основания Легиона.

Даже теперь, глядя на произведение простых ремесленников, Цест не мог не признать, что его сердце забилось сильнее.

— При таком недостатке времени я ожидал меньшего, — признал Цест, присоединяясь к собравшимся вместе с Антигом.

Боевой брат Цеста коротко представил гостей своему капитану. Бриннгара он, конечно, прекрасно знал, но двое других — легионеры Тысячи Сынов и Пожирателей Миров — были ему незнакомы.

Кроме Цеста и Антига, в собрании участвовали еще четверо их братьев: Лексинал, Питарон, Экселинор и Морар. Остальные — Амрикс, Лаэрад и Тестор — вместе с Сафраксом были заняты в другом месте. Собрание созвали Ультрамарины, так что они должны были продемонстрировать свои намерения и единодушие.

— Приветствую вас, братья, — заговорил Цест, как только занял место за столом рядом со своими воинами. — Жиллиман и весь Восьмой Легион будут вам благодарны за то, что в этот день вы откликнулись на мой призыв.

— Все это прекрасно, — заговорил наголо обритый и очень смуглый Астартес, — но нам бы хотелось узнать, в чем состоит твоя просьба.

Одетый в темно-красные с золотом доспехи Легиона Тысячи Сынов, чопорный и гордый, как памятники Просперо, этот воин представлял собой внушительное зрелище. Антиг уже успел проинформировать Цеста, что капитан Мхотеп прибыл на собственном корабле.

Легионер Тысячи Сынов, обладающий мрачной красотой, лишенный боевых шрамов и следов восстановительной аугметики, почти неизбежных после долгих лет непрекращающейся войны, производил странное впечатление. Его взгляд, казалось, проникал в самую душу Цеста.

Но его наружность подействовала не на всех участников собрания.

— Великий Волк предпочитает молчание пустой болтовне, чтобы услышать мудрые слова, которые могут потеряться в бесконечных славословиях, — проворчал Бриннгар, не скрывая своей враждебности по отношению ко всем сыновьям Магнуса.

Именно воин Волчьей Гвардии, уже причастный к делу Цеста, вместе с Антигом созывал представителей Легионов со всего Вангелиса на эту встречу. Они разослали короткие лаконичные приглашения, почти ничего не говоря о сути вопроса. Поначалу Космический Волк возражал против включения одного из Тысячи Сынов в число присутствующих боевых братьев, поскольку между двумя Легионами существовала сильная неприязнь. Но Цест рассудил, что ему потребуются все, кого он сумеет собрать, а Мхотеп откликнулся на приглашение. Что еще важнее, у него имелся собственный корабль, а это значительно увеличивало силы небольшой флотилии, которую пытался составить Цест.

Капитан Тысячи Сынов проигнорировал едва прикрытое оскорбление со стороны Космического Волка и, откинувшись на спинку стула, жестом предложил Цесту продолжать.

Капитан Ультрамаринов рассказал собравшимся о том, что его отряд должен был покинуть Вангелис на корабле «Кулак Макрейджа», и о полученном астропатическом послании, которое едва не погубило контрольный пункт дока Коралис. Он даже поделился с ними своими опасениями, что корабль был уничтожен неизвестным врагом, но не упомянул о видении в реакторном зале. Цест все еще обдумывал этот случай. Видения относились к области колдовства, и признать, что одно из них посетило Ультрамарина, означало подорвать к нему доверие и возбудить подозрения как в отношении лично его, так и его дела.

— Возможно, это было сделано кораблем чужаков. В сегментуме Солар моим Легионом были уничтожены целые полчища орков, — раздался звенящий металлом голос.

Это заговорил третий из приглашенных, включая Бриннгара, — Скраал, принадлежащий к Пожирателям Миров — XII Легиону Астартес. Он пришел в изрядно побитых силовых доспехах модели V, окрашенных в белый и голубой — цвета его Легиона. Бронекостюм был во многих местах поцарапан, кое-какие части уже подвергались замене, были заметны следы ремонта в боевых условиях: пластины из подручного материала держались на шипах, а на левом предплечье, наручах и вороте отчетливо поблескивали свежие заклепки. Шлем самого простого образца лежал перед воином на столе, и его серый металл тоже демонстрировал следы огнестрельного и холодного оружия.

Лицо Скраала полностью соответствовало доспехам — штриховка шрамов покрывала его картой страданий и боли. Когда Скраал заговорил, на лбу вздулась и запульсировала толстая вена. Его воинственное поведение вкупе с нервным тиком под правым глазом создавало впечатление некоторого безумия.

Пожиратели Миров имели устрашающую репутацию. Во многом похожие на своего примарха Ангрона, легионеры использовали в бою в качестве оружия неистовую свирепость. Каждый воин был живым воплощением ярости и с трудом сдерживаемого воинственного пыла, каждый был всегда готов откликнуться на кровожадный призыв своего примарха.

— Это вполне возможно, — ответил Цест, намеренно не отводя взгляда от агрессивного лица Скраала. — Наверняка известно лишь то, что корабль Астартес Императора был атакован неизвестным противником и с неизвестными намерениями, — продолжал он, в гневе вскочив со стула. — Этот поступок не должен остаться неотмщенным!

— Так чего же ты хочешь от нас, благородный сын Жиллимана? — спросил Мхотеп, сохраняя обычное для него спокойствие.

Цест сел на место и, чтобы успокоиться, положил ладони на стол.

— Астропатическая дешифровка показала область космоса, которая была определена астрокартографами станции. Я уверен, что именно там «Кулак Макрейджа» встретил свою гибель. И поскольку этот корабль направлялся в систему Калта для встречи с моим лордом Жиллиманом, я полагаю, что и его противник двигался тем же курсом.

— Слишком свободное логическое допущение, Ультрамарин, — возразил Мхотеп, явно не убежденный страстной речью Цеста.

— Нельзя поверить, чтобы корабль, несущий пять полных рот моих боевых братьев, был уничтожен по пути к системе Калта и не добрался до Вангелиса после случайного столкновения с силами ксеносов, — парировал Цест, проявляя настойчивость, питаемую отчаянием.

— И как же мы отыщем корабль-убийцу? — спросил Скраал. Жажда крови уже проснулась в нем, и воин нетерпеливо постукивал пальцами по рукояти цепного меча. — Если сказанное тобой верно и призыв о помощи, полученный с корабля, поступил довольно давно, хищник, скорее всего, уже далеко от этого места.

Цест взволнованно вздохнул. Ему очень хотелось передать братьям то, что он чуял сердцем, в чем был уверен всем своим существом. Но он не осмеливался об этом рассказать, по крайней мере пока сам не до конца понял, что именно видел. А времени на объяснения у него не было.

— Вангелис находится на полпути к системе Калта, куда направлялся «Кулак Макрейджа», другими словами, мы находимся немного впереди по его маршруту, прерванному неожиданным нападением. Если мы не будем затягивать сборы, возможно, удастся обнаружить след врага.

Ответом ему было долгое молчание. Доводы Ультрамарина не убедили даже Бриннгара. Цест понимал, что его план обусловлен не логическими выкладками, а инстинктом и внутренним чутьем. Образ Макрейджа, выжженный в сердце пламенем реактора, не померк перед его мысленным взором, и Цест заговорил снова:

— Я не требую вашей помощи. Я уже отдал приказ своим боевым братьям реквизировать на Вангелисе корабль и поведу его к точке, откуда пришел последний сигнал «Кулака Макрейджа». Если повезет, мы отыщем след и выясним, кто должен ответить за гибель судна. Нет, я не требую помощи вашей — я смиренно прошу о ней.

С этими словами он отодвинул свой стул и, склонив голову, опустился на колени перед братьями Астартес.

В первое мгновение Антиг оцепенел от изумления, но затем тоже вышел из-за стола и преклонил колена. Его примеру последовали остальные Ультрамарины, и вскоре все шестеро сынов Жиллимана склонились перед собравшимися.

— Сыновья Русса не отказывают в благородной просьбе своим братьям, — произнес Бриннгар. Он встал и положил Разящий Клык на стол. — Я присоединяюсь к вам в этом деле.

Затем поднялся Скраал, и его цепной топор лег рядом с рунным топором Космического Волка.

— Ярость Пожирателей Миров на твоей стороне.

— А что скажет сын Магнуса? — проворчал Бриннгар, сверля Мхотепа сердитым взглядом.

Некоторое время легионер Тысячи Сынов безучастно молчал, обдумывая ответ, а потом положил на стол украшенный камнями меч, и золотистое лезвие, покинув ножны, негромко зажужжало от поступавшей энергии.

— Мой корабль и я сам в вашем распоряжении, Ультрамарин.

— Ба! Да ты же дольше всех возражал против собрания! Хотел бы я знать, что произошло! — воскликнул Бриннгар.

Мхотеп ответил на его выпад язвительной усмешкой, но проглатывать наживку не спешил.

— Вам всем известно о событиях на Никее, относящихся к моему примарху и Легиону, и о санкциях, наложенных в тот день, — спокойно заговорил Мхотеп. — Я жажду восстановить добрые отношения с братскими Легионами, а с кого лучше начинать, как не с прославленных сынов Робаута Жиллимана?

Пытаясь хоть слегка сгладить впечатление от пренебрежительного тона, Мхотеп уважительно кивнул Бриннгару.

Неприязнь между двумя Астартес мало заботила Цеста, и он решительно поднялся. Вслед за ним встали Антиг и другие Ультрамарины.

— Сегодня вы сослужили мне великую службу, — искренне признал Цест. — Предлагаю всем через час собраться в доке Коралис.

Флот Сатурна существовал задолго до начала Великого Крестового Похода, и в кольцах планеты образовалась небольшая империя. Ее мощь и долговечность основывались на традиционно сильном искусстве навигации, без которого было бы невозможно ориентироваться в лабиринте колец Сатурна. В списках славы упоминается тот день, когда в районе Сатурна появились первые военные корабли зарождающегося Империума. Адмиралы флота распознали братскую империю, основанную на реальной силе, а не на пустом фанатизме, и подписали с Императором договор, который впоследствии занял почетное место в Адмиралтействе на Энцеладе. Корабли сатурнианской флотилии сопровождали Великий Крестовый Поход во всех уголках Галактики, но их истинным домом всегда оставались бурлящие кольца родной планеты.

Цест, войдя на мостик вместе с Антигом, не мог не признать, что «Гневный» был прекрасным кораблем. Это старинное и красивое судно отличалось роскошью убранства, присущей аристократии доимперских времен. Капитанская рубка, казалось, сошла с картин академии флота на Энцеладе — повсюду столы из потемневшего дерева и застекленные шкафы, и лишь несколько пикт-экранов и командные пульты нарушали эту иллюзию. Девять таких экранов образовывали кольцо под самым потолком. При необходимости они могли опускаться и показывать, что происходит вокруг корабля. Все члены экипажа носили парчовые мундиры сатурнианского флота и отличались сдержанностью и превосходным воспитанием.

Сафракс и его боевые братья, отправленные на поиски корабля, отлично справились с заданием.

— Контр-адмирал, — произнес Цест, приближаясь к креслу капитана — огромному высокому трону, окруженному стойками с картами и диаграммами.

Трон развернулся, и он увидел контр-адмирала Каминску. Ее лицо свидетельствовало о благородном наследии — сильные челюсти, крепкая шея, высокие скулы и изгиб губ, выдающий склонность к высокомерию.

— Капитан Цест, для меня большая честь служить Астартес Императора, — холодно ответила она.

Сафракс уже докладывал Цесту о реакции адмирала на их запрос, когда он с братьями впервые поднялся на борт. Каминска не скрывала своего недовольства.

В знак приветствия она едва заметно наклонила голову, но и этот жест почти полностью потерялся в высоком вороте ее мундира и наброшенной на плечи меховой мантии. Лицо адмирала Каминской дышало мрачной решимостью. Монокль в левом глазу частично скрывал глубокий шрам, пересекавший щеку. Свободно свисающая цепочка монокля, украшенная крошечными черепами, была приколота к правой стороне мундира. На поясе в кожаном чехле висел командирский жезл, а на бедре виднелась кобура пистолета. Руки контр-адмирала, туго обтянутые перчатками с металлическими эмблемами в виде молний, крепко обхватывали подлокотники кресла.

— «Гневный» производит отличное впечатление, — сказал Цест, стараясь разрядить напряжение. — Я рад, что вы смогли откликнуться на наш запрос.

— Корабль отличный, — коротко подтвердила Каминска. — И было бы очень обидно пожертвовать им ради пустой мстительности. Что касается вашего запроса, — добавила она, сердито поджав губы, — то я не могла вам отказать.

Цест прикусил язык. Как Астартес и командир флота, он имел право в любой момент взять командование кораблем в свои руки, но пока решил предоставить контр-адмиралу некоторую свободу действий. Он уже подбирал в уме мягкий выговор, но Каминска заговорила снова:

— Капитан «Неудержимого» Ворлов тоже будет участвовать в экспедиции, и он отличается более мирным нравом.

Цест уже слышал об этом судне и о его капитане. Корабль был, что называется, рабочей лошадкой, отмеченной бесчисленными шрамами прошлых сражений. Но его звезда близилась к закату, поскольку в Галактике стали появляться более мощные суда. Цест подозревал, что «Неудержимый» уже давно стоит в доках Вангелиса и его роль в Великом Крестовом Походе сократилась до минимума, но капитан Ворлов отказывался признать свою слабость.

— Отлично, — сказал Цест, решив на время воздержаться от упреков.

В конце концов, он забрал корабль ради довольно сомнительной цели и вряд ли мог рассчитывать на иное отношение.

— Продолжайте командовать, контр-адмирал. Нам нельзя терять времени.

— «Гневный» самый быстрый корабль в сегментуме Солар. Если ваш противник все еще в космосе, мы его догоним, — заверила его Каминска и, развернув кресло, вернулась к своему командному пульту.

Визит Астартес сильно разозлил адмирала Каминску. Она привела корабль на Вангелис с целью провести кое-какой ремонт, пополнить запасы и набрать недостающих членов экипажа. Она рассчитывала на недельный отдых. А теперь по распоряжению Ангелов Императора, этих наместников правителя во Вселенной, она и ее корабль снова отправлялись в экспедицию. «Именем Императора Человечества». Этот безапелляционный приказ Каминска не могла проигнорировать. Нельзя сказать, чтобы она отказывалась служить, — Каминска была верным солдатом Империума и заслужила свое звание во многих славных битвах, — нет, ее рассердил тот факт, что миссия организовывалась по наитию и, насколько она могла судить, по личному настоянию одного из Астартес. Это совсем не устраивало Каминску.

— Адмирал, корабли сопровождения вышли на позиции, — доложила старший рулевой Афина Венкмайер.

Ее длинные волосы были собраны в тугой пучок, а жесткий парчовый мундир не давал ссутулить плечи ни на миллиметр.

— Хорошо, — откликнулась Каминска. — Опустить экраны.

Кольцо пикт-экранов опустилось и ожило. С точки сбора был отлично различим жесткий свет Вангелиса, окруженного спутниками прослушивания, стоящими у причалов судами и разным орбитальным мусором. Далекое солнце светило еще ярче, и автоматические регуляторы тотчас приглушили его сияние.

На экранах вспыхнули отметки, обозначающие позиции остальных кораблей, составлявших импровизированную флотилию. Четыре корабля сопровождения — «Бесстрашный», «Неистовый», «Беспощадный» и «Огненный клинок» — строгим четырехугольником окружали «Гневный». Корабль Тысячи Сынов капитана Мхотепа «Убывающая луна» стоял поблизости. «Неудержимый» — такой же крейсер, как и «Гневный», но дополненный палубами для истребителей — был еще далеко, но двигался к основной группе.

Каминска с удовлетворением отметила, что все готовы к старту, и, нажав кнопку на подлокотнике, активировала корабельную вокс-связь.

— Кораблям сопровождения придерживаться свободного строя, держать под защитой «Убывающую луну». Направление на первичную точку маршрута, плазменные двигатели на три четверти мощности.

— Три четверти! — донесся голос Лодана Канта, отвечавшего за связь с машинным отделением.

— Мистер Оркад, терранская сторона Третьей Зоны Транзита, пожалуйста, — обратилась Каминска по другой линии к главному навигатору.

— Как прикажете, лорд-адмирал, — раздался короткий ответ из обители навигаторов.

Третья Зона Транзита была самым устойчивым варп-маршрутом из сегментума Солар в юго-западную часть Галактики. Этот путь мог незамедлительно доставить их к точке назначения и, возможно, позволить «Гневному» выиграть немного времени у реального или воображаемого противника, скрывающегося в космосе. Этот же путь выбрал бы всякий путешественник, если бы направлялся к системе Калта и не хотел пространствовать лишних четыре или пять лет. Астартес очень на это рассчитывали. Адмирал Каминска могла бы поставить их доводы под сомнение, но не хотела просить у Ангелов Императора дополнительных разъяснений по столь незначительному поводу. Раз уж Астартес взялись командовать, она подчинится. Иначе и быть не может. Каминска решила, что все выяснит чуть позже.

Двигатели «Гневного» взревели, и посторонние мысли адмирала отодвинулись на задний план. Она ощутила вибрацию даже через закрытый панелями пол капитанской рубки. Четверка кораблей эскорта выстроилась в линию, следом за ними подтянулись «Убывающая луна» и «Неудержимый».

Что бы там ни произошло, они скоро это выяснят.

— Здесь сохранился энергетический след. Уровень излучения уже упал, но вполне различим, — донесся из отсека навигаторов «Гневного» голос Оркада.

Имперский корабль и вся флотилия довольно быстро достигли точки в реальном космосе, где, согласно координатам капитана Цеста, произошло уничтожение «Кулака Макрейджа». Они не обнаружили никаких следов Ультрамаринов. Только слабый энергетический след, который соответствовал предполагаемому маршруту «Кулака Макрейджа». В отличие от наземных сражений, где следы боев идентифицировать не составляло труда, космический корабль можно было подбить и увлечь в черную дыру, его обломки могли быть притянуты ближайшим спутником или астероидом, и даже солнечный ветер вполне мог рассеять доказательства происшедшего боя. Поэтому адмирал Каминска приказала навигаторам искать любые энергетические потоки — последние признаки работающих поблизости плазменных двигателей, которые сохранялись в космосе дольше, чем любые другие свидетельства.

— Клянусь Сатурном, сооружение, должно быть, немаленькое, — продолжал Оркад, проявляя столь редкие для него эмоции. — Чей бы корабль ни оставил этот след, он был огромным, адмирал.

— Значит, мы можем его преследовать? — спросила Каминска и повернулась в своем кресле, чтобы взглянуть на стоящего рядом капитана Цеста.

— Да, адмирал, — лаконично ответил Оркад.

— Преследуем, — с отсутствующим видом мрачно бросил Цест.

Каминска нахмурилась, посчитав это проявлением высокомерия, и быстро вернулась в прежнее положение.

— Значит, преследуем. Включить радары на полную мощность. Ведите нас, мистер Оркад.

— Братство, — провозгласил Задкиил, — это сила!

С приподнятой черной стальной трибуны он наклонился над новобранцами, собравшимися в большом мрачном зале.

— Это суть всякой власти в известной нам Галактике и источник превосходства человечества. Таково Слово Лоргара, и это записано.

— Это записано! — хором повторили новобранцы.

На проповедь собралось более пятидесяти Несущих Слово, и все они, надев поверх темно-красных доспехов серые балахоны, стояли перед своим господином на коленях. Сводчатый потолок, поддерживаемый каменными колоннами, усиливал акустику зала и добавлял силы речи Задкиила, а воздух здесь был холодным и затхлым, как в склепе. Плитки пола, высеченные в виде страниц с выдержками из Слова, свидетельствовали о том, что это святилище. Это было именно то, на что Император наложил запрет для своих Легионов. Идолопоклонничеству и слепой вере не было места в новую эру просвещения, но здесь, в этом месте, и в сердцах сынов Лоргара вера оттачивалась и становилась оружием.

Один из новобранцев встал во весь рост, показывая, что хочет что-то сказать.

— Говори, — разрешил Задкиил, скрывая свое раздражение по поводу незапланированного перерыва.

— Брат может восстать против брата, — сказал новобранец, — и от этого стать слабее. В чем же тогда сила?

В тусклом свете Задкиил разглядел, что это брат Ултис — ревностный приверженец Слова, не лишенный честолюбия.

— В этом и заключается источник истинной силы, новобранец, поскольку нет более страстного соперничества, чем соперничество между родственниками. Только в этом случае человек стремится противостоять всем деяниям своего соперника и ради победы готов на любые жертвы, — нравоучительным тоном произнес Задкиил, наслаждаясь своим превосходством. — Ради господства над братом он выкует самое могущественное оружие и поднимет армию. Он достигнет самых потаенных глубин своего существа и соберет всю свою ненависть, поскольку нет иного способа достичь победы.

— Но ты говоришь о ненависти, — сказал Ултис, — а не о братстве.

Задкиил, маскируя свое недовольство, слегка усмехнулся.

— Это два крыла одного орла, два равнозначных элемента одного источника, — пояснил он. — Мы вступили в войну со своими братьями, в этом не может быть никакой ошибки. Император в своей близорукости подверг нас столь суровому испытанию. Но наша ненависть, наша приверженность Слову любимого примарха, всемогущего Лоргара, поможет нам одержать победу.

— Но Император держит в своих руках Терру, и в этом проявляется его сила, — позабыв о правилах, возразил Ултис.

— Император никому не приходится братом! — вскричал Задкиил и шагнул вперед, словно подчеркивая неопровержимый довод, призванный сокрушить сомнения новобранца.

В зале воцарилась тишина. Ултис как будто съежился от окрика лорда и снова опустился на колени. Никто не осмеливался произнести ни звука. Неоспоримая власть Задкиила вызвала мгновенное оцепенение.

— Он скрывается в подземельях на Терре, — с еще большей страстью продолжал Задкиил, обращаясь теперь уже ко всей аудитории. — Экзекторы и бюрократы — клика Малкадора, которая правит Террой от имени Императора, — отреклись от братских уз. Они воссели на своем пьедестале, считают себя выше всех упреков, выше своих братьев, выше даже нашего великого Воителя!

Толпа возбужденно взревела, и вместе с другими негодовал Ултис:

— Разве это братство?!

Новобранцы снова разразились возмущенными криками и в подтверждение своего энтузиазма застучали кулаками по нагрудникам доспехов.

— Эти регенты пытаются создать застывший бессмысленный мир, в котором нет места страстям, а преданность считается ересью!

Задкиил продолжал бросать в толпу слова, но вдруг ощутил в тени за своей спиной чье-то присутствие.

Один из членов экипажа «Яростной бездны», помощник рулевого Саркоров, человек с тонкими дата-щупами вместо пальцев, терпеливо дожидался, пока Задкиил обратит на него внимание.

— Приношу свои извинения, мой лорд, — заговорил он, как только по знаку Задкиила подошел ближе, — но навигатор Эстемия обнаружила флотилию, следующую курсом, предполагающим преследование.

— Что за флотилия?

— Два крейсера, четверка кораблей сопровождения и боевой корабль Астартес.

— Понимаю. — Задкиил снова повернулся к аудитории. — Новобранцы, можете разойтись, — бесцеремонно закончил он проповедь.

Слушатели в полном молчании скрылись в темноте, направляясь к своим кельям, чтобы поразмышлять над Словом.

— Нас догоняют, мой лорд, — продолжал Саркоров, как только они остались одни. — У нас очень мощный корабль, но их суда мельче и потому превосходят нас в скорости.

— Значит, они догонят нас раньше, чем мы достигнем Третьей Зоны Транзита.

Это был даже не вопрос, а, скорее, заключение.

— Догонят, мой лорд. Должен ли я передать магосу, чтобы двигатель пустили на полную мощность? Есть шанс, что мы успеем перейти в варп раньше, чем нас настигнут.

— Нет, — после недолгого размышления ответил Задкиил. — Сохраняйте прежний курс и докладывайте о приближении флотилии.

— Слушаюсь, сэр.

Саркоров отдал честь, развернулся и поспешно вернулся на капитанский мостик.

— Лорд Задкиил, — послышался вдруг голос из темноты.

Это был Ултис, который тут же покинул скрывавшую его тень и вышел к освещенному центру зала.

— Новобранец, — вопросил Задкиил, — почему ты не вернулся в свою келью?

— Мой лорд, я должен с вами поговорить о полученном уроке.

В голосе Задкиила появился тончайший намек на изумление:

— Тогда просвети меня, новобранец.

— Братья, о которых вы говорили, — это ведь примархи, — осмелился Ултис.

— Продолжай.

— Взятый нами курс приведет нас к конфликту с Императором. Непросвещенный наблюдатель считает, что Галактикой правит Император и трон Терры не может быть узурпирован.

— А просвещенные наблюдатели? Что видят они, новобранец?

— Что могущество Императора в единстве его примархов, — с растущим энтузиазмом ответил Ултис. — И если их разделить, проявится сила, о которой вы говорили.

Молчание Задкиила побудило новобранца продолжать:

— Именно так может быть завоевана Терра. Когда братья присоединятся к Лоргару, кто-то неизбежно встанет на сторону Императора. И тогда мы пустим в ход свою ненависть и используем ее как оружие, перед которым никто не сможет устоять!

Задкиил глубокомысленно кивнул, стараясь скрыть раздражение, причиняемое этим неоперившимся, но уже проницательным юнцом. А Ултис уже полностью справился со своим смущением. В его глазах Задкиил видел неприкрытое честолюбие и пламя, грозившее поглотить и самого Задкиила.

— Я только хочу понять Слово, — добавил новобранец, сдерживая свой пыл.

— И ты его поймешь, Ултис, — ответил Задкиил, обдумывая появившийся план. — Ты станешь важным инструментом в деле уничтожения Жиллимана.

— Почту за честь, мой лорд, — с поклоном произнес Ултис.

— Таких слепцов, как Жиллиман, найдется немного, — заметил Задкиил. — В отличие от нас, исповедующих Слово, он убежден, что религия и поклонение оказывают разрушительное воздействие и их надо всячески избегать. Его догматические убеждения и есть его величайшая слабость, и через его невежество мы нанесем удар в сердце его любимого Легиона.

Задкиил широко раскинул руки, словно хотел обнять весь собор, его высокие своды, каменные колонны, страницы, несущие Слово, алтарь и кафедру.

— Придет день, и вся Галактика станет похожей на этот храм.

Ултис снова поклонился.

— А теперь возвращайся в свою келью и подумай еще об этом уроке.

— Слушаюсь, мой лорд.

Задкиил проводил новобранца взглядом. В его голове созрела восхитительная проповедь, и Ултис должен был сыграть в ней важную роль. Задкиил обошел кафедру, позади которой находился небольшой алтарь. Он зажег и поставил свечу в память о Робауте Жиллимане. Каким бы слепцом он ни был, он все же брат, и его грядущая гибель заслуживает почитания.

На борту «Гневного», на одной из тренировочных палуб, в яме для поединков сошлись в яростной схватке двое Пожирателей Миров. Они заняли всего лишь одну арену из многих в этом зале, снабженном и тренировочными манекенами, и штангами, и матами для выполнения упражнений. Астартес принесли с собой стойки с оружием, и теперь вдоль стен можно было увидеть длинные и короткие мечи, палицы и копья. Но обычной тренировки для сынов Ангрона, похоже, было мало. В вихре ударов клинков и несдерживаемой жажды крови Пожиратели Миров, казалось, бьются насмерть.

Они вооружились обнаженными цепными мечами, а из одежды оставили только красные тренировочные бриджи и черные ботинки, и на мускулистых телах можно было рассмотреть устрашающие рубцы и рваные шрамы.

Противники с ревом отскочили друг от друга и начали кружить в ограниченном стенами пространстве ямы. На белом мраморе уже темнели пятна — свидетельства первых ран, нанесенных друг другу гладиаторами. Узкая канавка, пересекавшая площадку, наполнилась кровью.

— Какая ярость! — заметил Антиг, наблюдавший за поединком со скамьи, опоясывающей зал.

— Они ведь сыны Ангрона, — ответил сидящий рядом с ним Цест, — и впадать в ярость для них естественно. При надлежащем руководстве она может быть полезным качеством.

— Да, но у них, как и у их примарха, весьма мрачная репутация, — упрямо продолжал Антиг. — И я, например, не слишком рад их присутствию на корабле.

— Я согласен с мнением боевого брата, капитан Цест, — добавил Тестор, тоже наблюдавший за боем.

Этот огромный Астартес был самым крупным из отряда почетной стражи. Неудивительно, что при таком массивном сложении ему выпала роль специалиста по тяжелому вооружению. Остальные члены отряда Ультрамаринов, за исключением Сафракса, располагались поблизости и наблюдали за поединком со смешанным чувством любопытства и отвращения. Следующим замечанием Тестор озвучил то, о чем думали все они.

— Так ли необходимо было брать их с собой? — спросил гигант, переводя взгляд с арены на своего капитана. — Это дело касается только Ультрамаринов. Какой смысл вовлекать в него братские Легионы?

— Тестор, не будь таким узколобым. Наивно было бы думать, что нам не потребуется их помощь, — упрекнул Цест огромного Астартес, все еще смотревшего в его сторону. — Ведь все мы — братья, хоть и отличаемся друг от друга. Император поручил нам вместе покорять Галактику его именем. Стоит нам увлечься личной славой, стоит забыть о солидарности ради собственной гордыни — и братство будет разрушено.

Тестор, устыдившись своих эгоистичных высказываний, к концу речи капитана уперся взглядом в пол.

— Ты можешь идти, Тестор, — добавил Цест, хотя тот и не просил позволения удалиться.

Высокий Астартес поднялся со скамьи и покинул зал.

— Я, конечно, с тобой согласен, Цест, — заговорил Антиг после ухода Тестора, — но очень уж они похожи на дикарей.

— В самом деле, Антиг? — с упреком спросил Цест. — А разве Бриннгар и Волки Русса не похожи на дикарей? Ты и к ним относишься с таким же пренебрежением?

— Нет, безусловно — нет, — поспешно ответил Антиг. — Я сражался рядом с Космическими Волками, и мне прекрасно знакома их отвага и их решимость. Они, конечно, тоже в какой-то мере дикари, но разница в том, что в них сохранился дух благородства. А сыны Ангрона — обычные убийцы. Они способны драться только из жажды крови.

— Все мы солдаты, — сказал Цест. — И все мы убиваем во имя Императора.

— Нет, мы совсем не такие.

— Они тоже Астартес, — резко ответил Цест, повернувшись к своему боевому брату. — И я больше не хочу этого слышать. Ты забываешься, Антиг.

— Прошу прощения, капитан. Я говорил необдуманно, — извинился Антиг после недолгой паузы. — Я только хотел сказать, что не одобряю их методов.

С этими словами Ультрамарин снова повернулся к арене и стал наблюдать за схваткой.

Цест последовал его примеру.

Капитан Ультрамаринов не знал ни одного из бойцов, сражавшихся в яме. Не слишком много было ему известно и об их командире, Скраале. На арене продолжался ритуальный бой. Здесь не было замешано ни оскорбление, ни защита достоинства, и все же схватка проводилась с боевым оружием и была смертельно опасной.

— Я тоже, — признался Цест, поморщившись, когда один из воинов после удачного выпада его соперника едва не лишился руки.

Ультрамарин слышал от своих друзей по Легиону о так называемой зачистке Арригаты — одной из самых знаменитых боевых операций Пожирателей Миров. После атаки Легиона на цитадель все сооружение превратилось в единый склеп. Цесту было известно и то, что Жиллиман до сих пор настаивает на расследовании действий своего брата Ангрона по поводу тех мрачных событий. Но сейчас было не время предъявлять обвинения. Цест подчинялся необходимости, и потому ему приходилось обходиться тем, что имелось.

Скраал привел с собой два десятка Астартес, и Цест намеревался использовать их в полную силу. Бриннгар тоже взял на корабль двадцать Кровавых Когтей, но, несмотря на их шумное и задиристое поведение, особенно сильно проявлявшееся в замкнутом пространстве, Космические Волки не были склонны к самоубийственным забавам, как кровожадные сыны Ангрона. Единственным Астартес, который не находился на борту «Гневного», был Мхотеп. Он путешествовал на собственном корабле «Убывающая луна», и, хотя при нем не было боевых братьев из Тысячи Сынов, в его распоряжении имелся отряд стрелков.

Почти пятьдесят Астартес и несколько судов наспех собранной флотилии. Цест надеялся, что этого будет достаточно для встречи с неведомым противником.

— Что тебя тревожит, брат? — спросил Антиг, уже позабыв о недавней размолвке.

Ультрамарин решил, что видел уже достаточно, и повернулся спиной к арене.

— Меня беспокоит сигнал, полученный в доке Коралис, — признался Цест. — Сжатый кулак и лавровый венок символизируют Легион… наш Легион. Золотая книга — я не знаю, что это обозначает, но я видел кое-что еще.

— В пламени реактора, — догадался Антиг. — Мне показалось, что я что-то слышал, а потом ты спросил о том, что мы увидели.

— Но вы ничего не заметили в момент вспышки, а я видел. Образ был настолько мимолетным и расплывчатым, что я решил, будто это плод моего воображения, подумал, что мозг так реагирует на мое страстное желание.

— И что же ты видел?

Цест посмотрел в глаза Антигу:

— Я видел Макрейдж.

На лице Антига отразилось крайнее замешательство.

— Я не…

— Я видел Макрейдж, Антиг, и ощущал отчаяние, словно это видение предвещало нечто ужасное.

— Брат-капитан, видения и знаки относятся к области колдовства, — с тревогой сказал Антиг. — Эдикты Никеи нам обоим хорошо известны.

— Братья!

Раздавшийся голос помешал Цесту ответить. К ним подошел Сафракс, по приказу Цеста дежуривший на капитанском мостике. Оба Ультрамарина вопросительно обернулись к товарищу.

— Корабль, след которого мы обнаружили на месте гибели «Кулака Макрейджа», появился в пределах прямой видимости.

— Это корабль одного из Легионов, капитан. Неужели вы предполагаете, что судно Империума обстреляло своих собратьев? — не скрывая беспокойства, спросила Каминска.

После доклада Сафракса Цест и Антиг без промедления поднялись на капитанский мостик. То, что они увидели на экране, повергло обоих в изумление.

Дизайн обнаруженного корабля указывал, что это творение механикумов — и для конкретного Легиона. Иконография на бортах принадлежала Несущим Слово.

Это был самый большой корабль из всех, что приходилось видеть Цесту. Даже на таком расстоянии он казался чрезвычайно массивным и втрое превышал размеры «Гневного». По сравнению с ним мог показаться маленьким даже боевой корабль класса «Император». Под стать размерам было и вооружение: техноадепты «Гневного» доложили о наличии батареи лазерных орудий по правому и левому борту, а также многочисленных торпедных жерл на носу и корме. Но больше всего беспокоило Цеста массивное носовое украшение: гигантская золотая книга, в точности повторявшая фрагмент астропатического послания, полученного на Вангелисе.

— Мы подошли на предельную огневую дистанцию, — доложил капитан Ворлов. — Какие будут приказания, адмирал?

— Отойдите назад. — Цест намеренно опередил Каминску. — Это наши братья-легионеры. Я уверен, они смогут объяснить свое присутствие. Возможно, у них имеется информация о происшествии с «Кулаком Макрейджа».

Ворлов обладал объемистым брюшком, а щеки у него тряслись независимо от движений остального тела. Кривой красный нос свидетельствовал о долгих ночных пьянках, прогонявших холод космоса. По обычаю обитателей Сатурна, он никогда не снимал тяжелой меховой накидки. Его изображение занимало весь экран, отражавший канал связи с «Гневным».

— Слушаюсь, господин, — ответил Ворлов.

— Нет смысла пускать в ход оружие без достаточных на то оснований, — добавил Цест, обращаясь к стоящему рядом Антигу. — Держись на расстоянии выстрела, но не приближайся. Адмирал Каминска, выведите «Гневный» на лидирующую позицию, и пусть корабли сопровождения и «Убывающая луна» останутся позади нас.

— Как прикажете, господин, — ответила она, пряча раздражение и смиряя свою гордость. — Сейчас передам приказы.

Воздух в рубке сгустился от напряжения. Подошедший позже Бриннгар негромко проворчал, не отрывая глаз от могучего корабля на экране:

— Какой у тебя план, Цест?

— Мы подойдем ближе, чтобы установить связь, и потребуем назвать цель их путешествия.

— На Фенрисе, во время охоты на рогатую касатку, мне приходилось подолгу плавать в ледяном океане, чтобы подобраться к этому существу, — многозначительно заговорил Бриннгар. — Как только я оказывался достаточно близко, я брал привязанное к ноге копье и вонзал в незащищенный бок касатки. А потом снова плыл изо всех сил, чтобы оказаться вплотную и не дать ей поддеть меня своим рогом. Тогда я мог схватиться за него рукой и распороть ей живот, чтобы вывалились внутренности. Потому что касатка — могучее создание и это единственный способ убедиться в ее смерти.

— Мы пошлем им вызов, — настойчиво заявил Цест, не без содрогания заметивший жестокое выражение лица Бриннгара. — Я не собираюсь развязывать бой без причины.

— Адмирал, — обратился он к Каминской.

— Помощник Кант, установите канал связи с кораблем.

Кант выполнил приказ и просигнализировал адмиралу о готовности.

Каминска кивнула Цесту.

— Говорит капитан Седьмой роты Ультрамаринов. Именем Императора Человечества приказываю вам назвать точку назначения и причину появления в этом субсекторе.

Ответом ему был только слабый треск помех.

— Повторяю. Говорит капитан Седьмой роты Ультрамаринов. Отвечайте! — рявкнул в микрофон Цест.

— Почему они молчат? — спросил Антиг, крепко сжав кулаки. — Они такие же легионеры, как и мы. С каких это пор сыны Лоргара не желают признавать Ультрамаринов?

— Не знаю. Возможно, у них вышел из строя вокс-передатчик.

Цест пытался найти ответ, который мог бы опровергнуть его внутреннее убеждение, но еще на Вангелисе он понял, что произошло нечто ужасное.

— Передайте приказ одному из фрегатов подойти ближе, — после недолгого молчания скомандовал Цест. — Я не хочу двигать боевой крейсер, — пояснил он. — Это может быть воспринято как угроза.

Каминска отдала короткое распоряжение, и «Бесстрашный» начал приближаться к неизвестному кораблю.

— Я последую за ним, — заговорил со второго экрана Мхотеп. — В моем распоряжении половина полка Гвардии Пирамид с Просперо, готовых к абордажу.

— Хорошо, капитан, но сохраняй безопасную дистанцию, — предостерег его Цест.

— Как прикажешь.

Мхотеп переключился на внутреннюю корабельную связь, и экран погас.

Тактический экран ожил, отражая перестановку кораблей.

Судно Несущих Слово обозначалось красной меткой, тогда как окружившие его фрегаты выглядели рядом с ним крошечными зелеными искрами.

— Чую, дело дурно пахнет, — проворчал Бриннгар, нетерпеливо бродивший по рубке. — А мой нос никогда меня не обманывает.

Цест не сводил взгляда с тактического дисплея.

Макрейдж. Образ родного мира, как часть астропатического послания отразившийся в пламени реактора, снова возник в его памяти. Какая может быть связь между Макрейджем и этим кораблем?

Несущие Слово были его братьями. Не могли же они иметь отношение к гибели «Кулака Макрейджа»! Это было бы невероятно.

Цесту недолго оставалось ждать ответа.

«Бесстрашный» вышел на назначенную позицию.

5 ЧЕРТА ПОДВЕДЕНА «СЕРЕБРЯНЫЙ-3» СБИТ ОТКРЫТАЯ КНИГА

— Какие приказания, капитан? — поступил запрос с орудийной палубы.

Задкиил откинулся на спинку трона. Ощущение власти опьяняло. Боевой корабль готов подчиниться его команде, словно стал продолжением тела, а пусковые торпедные установки и орудийные башни стали его пальцами. Он может распрямить пальцы и уничтожить противника.

— Ждать, — приказал он.

На центральном экране появились приближающиеся корабли: фрегат и ударный крейсер. Фрегат не вызывал у капитана Несущих Слово особого интереса, а вот крейсер — совсем другое дело. Быстрый, отлично вооруженный корабль, предназначенный для молниеносных атак и абордажных операций. И окрашен в цвета Тысячи Сынов.

— Выводок Магнуса, — равнодушно произнес он.

С высоты своего трона он взглянул на вспомогательный экран, отображавший тактические данные кораблей. Архив «Яростной бездны» опознал крейсер как «Убывающую луну». У этого корабля, сопровождавшего Легион Тысячи Сынов в течение всего Великого Крестового Похода, было немало боевых заслуг.

— Их воображение всегда вызывало у меня восхищение.

Рядом с капитанским троном стоял штурм-капитан Баэлан.

— Мы находимся в зоне обстрела, сэр.

— Спешить некуда, капитан, — откликнулся Задкиил. — Мы должны сполна насладиться этим моментом.

На экране вспыхнули новые данные.

Датчики зарегистрировали на «Убывающей луне» признаки жизненной активности, равнозначные полку солдат, собранных на палубе.

— Помощник Саркоров, открой канал связи с «Убывающей луной», — приказал Задкиил.

— Да, мой господин, — послышался голос из темной глубины рубки.

Через мгновение Саркоров доложил о выполнении.

— Канал защищен от прослушивания, — добавил он.

— Выведи на экран.

На центральном экране вместо тактической обстановки появилось изображение позолоченной рубки «Убывающей луны». Астартес на высоком командном троне, богато отделанном драгоценными камнями и рунами, с некоторым удивлением поднял голову. У него была светло-коричневая кожа и глаза, прикрытые тяжелыми веками, а выражение лица свидетельствовало о дисциплинированности и смелости.

— К тебе обращается капитан «Яростной бездны» Задкиил. А ты, насколько я понимаю, капитан «Убывающей луны»? — спросил Задкиил.

— Да. Я капитан Мхотеп, Легион Тысячи Сынов. Почему ты не отвечаешь на наши запросы?

— Нет, капитан, это я хотел бы спросить, что означает подобная демонстрация силы? — прервал его Задкиил, не желая подвергаться допросу своего брата Астартес. — У вас нет права здесь командовать. Отойдите немедленно.

— Я повторяю: почему ты не отвечаешь на наши запросы? И что тебе известно о «Кулаке Макрейджа» и его судьбе?

Мхотеп был упрям, и его нелегко было сбить с толку.

— Мне не нравится твой тон, брат. Я ничего не знаю об этом корабле, — ответил Задкиил. — А теперь отойди назад.

— Я тебе не верю, брат, — решительно заявил легионер Тысячи Сынов.

— Тогда я скажу тебе правду, капитан Мхотеп. Грядут великие события. Пришло время подвести черту. Вспыхнет огонь воздаяния, и тот, кто окажется по другую сторону этой черты, будет обращен в пепел.

Задкиил сделал паузу, давая Мхотепу возможность обдумать его слова, но тот хранил бесстрастное выражение лица: сыны Магнуса славились своим умением скрывать эмоции.

— Мы говорим по безопасному каналу, капитан Мхотеп, и Легион Несущих Слово всегда поддерживал твоего лорда Магнуса.

Последняя фраза вызвала реакцию. Едва заметную, но все же ощутимую.

— И что же ты предлагаешь, Несущий Слово?

Первоначальная враждебность и ледяное отчуждение немного подтаяли при упоминании о том, что во всех Легионах считалось судом над Магнусом во время Никейского собора, лишь называвшегося советом.

— Лоргар и Магнус — братья. И мы тоже братья. Чью же сторону ты примешь, Мхотеп?

Ответ капитана Тысячи Сынов, чье лицо казалось высеченным из камня, был коротким.

— Приготовься к абордажу! — бросил он.

После этого вокс-связь с «Убывающей луной» прервалась.

— Магистр Малфориан, — небрежно позвал Задкиил.

На экране возник стальной каньон орудийной палубы, расположенной под носовой частью. Сотни вспотевших рабочих перетаскивали массивные торпеды.

— Да, мой лорд.

— Огонь!

С «Яростной бездны» к «Убывающей луне», стоящей напротив носа огромного корабля, понесся поток торпед. С правого борта вспыхнули и протянулись далеко в темноту космоса багровые лучи лазерных орудий. Они настигли «Бесстрашный», и фрегат потонул в неслышном вихре расцветающих взрывов.

— Трон Терры!

Цест не мог поверить тому, что собственными глазами видел на экране «Гневного». Оцепенев от потрясения, он смотрел, как «Бесстрашный» разваливается на части, а взметнувшееся внутри пламя пожирает драгоценный кислород, превращая корабль в ревущую топку. Все закончилось через считанные секунды, от фрегата остался лишь почерневший корпус. А потом торпеды ударили по «Убывающей луне».

— Акулы космоса! — вскричал в сенсориуме капитанской рубки «Убывающей луны» помощник Рамкет.

Весь экипаж собрался на боевых позициях и внимательно наблюдал за действиями корабля Несущих Слово. Согласно протоколу боевых операций свет в овальном зале был притушен, и крошечные искры, обозначающие полет снарядов, выпущенных с «Яростной бездны», зловеще сверкали на тактическом экране.

— Маневр уклонения! Батареи к бою! Абордажным командам собраться на контрольных пунктах!

Мхотеп нахмурился и крепко сжал пальцами край командной панели. Щиты были бесполезны против торпед, и ему лишь оставалось надеяться, что бронированный корпус корабля выдержит удар первого залпа «Яростной бездны».

— Все готово, господин, — донесся ответ Рамкета.

На всех экранах одновременно вспыхнули тревожные символы, предсказывающие попадание снарядов. Мхотеп снова переключился на своего помощника.

— Открой канал связи с «Гневным»! — приказал он.

В то же мгновение удар первой торпеды вызвал завывание тревожных сирен, и пол капитанского мостика вздрогнул.

— Мхотеп, что у вас происходит? — закричал Цест, как только включился канал связи между кораблями.

— «Бесстрашный» уничтожен. Мы попали под обстрел и пытаемся увернуться. Цест, Несущие Слово подняли оружие против своих братьев.

На мгновение установилось молчание, нарушаемое лишь треском помех, далекими криками и предупреждающим воем сирен.

Раздавшийся затем голос Ультрамарина был чрезвычайно мрачен:

— Иди на сближение и уничтожь противника.

— Принято.

Экипаж «Гневного» занял боевые посты. Каминска с отточенной четкостью и спокойствием отдавала подчиненным короткие приказы. Благодаря очевидному профессионализму офицеров сатурнианского флота через несколько мгновений были подняты щиты, а орудия приведены в боевую готовность.

— Как мы будем отвечать, Астартес? — спросила адмирал, как только подготовка закончилась.

Цест, глядя на отметки тактического дисплея, указывающие на готовность к сражению, ощутил, как у него в животе твердеет холодный ком неверия.

Несущие Слово подняли оружие против своих братьев.

Слова Мхотепа стучали в его голове ударами молота.

Его собственные речи о братстве и солидарности Легионов, которые он вел с Тестором и Антигом на тренировочной палубе, внезапно превратились у него во рту в горький пепел. Он сделал выговор братьям за одно только несогласие с методами других легионеров, а сейчас, здесь, они начинают против них сражение. И не против Пожирателей Миров. Эти Астартес не так безрассудны и кровожадны, как говорил Антиг. Они преданные слуги Императора, на первый взгляд самые верные и стойкие его приверженцы.

Насколько же далеко зашло предательство? Ограничивается ли оно одним лишь кораблем или поразило весь Легион? Это судно явно построили механикумы, а значит, должна быть санкция Марса. Могли ли они знать об изменении взглядов Несущих Слово? На такое отклонение невозможно просто закрыть глаза. С такими мыслями, лихорадочно мечущимися у него в голове, Цест никак не мог поверить в происходящее. Он словно выпал из реальности. Но из неверия рождались гнев и жажда мщения.

— Разбейте этот корабль вдребезги! — приказал Цест, ощущая праведную ярость.

Он чувствовал, как содрогаются не-Астартес от ужаса того, что с ними происходит. Но он должен показать им, что истинные слуги Императора не потерпят в своих рядах предателей и любое проявление ереси влечет за собой справедливое возмездие. Его собственным чувствам и рассуждениям, требующим обдумывания, придется подождать.

— Немедленно передайте астропатическое сообщение на Макрейдж и Терру, — добавил капитан Ультрамаринов. — Сыны Лоргара ответят за это. Адмирал Каминска, продолжайте руководить операцией.

— Как прикажете, господин, — ответила та, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие в сложившейся ситуации, и повернула трон, чтобы видеть все, что происходит вокруг корабля. — Капитан Ворлов, вы меня слушаете?

— Жду приказа, адмирал.

Несмотря на треск помех, вокс-канал отчетливо передал энтузиазм Ворлова.

— Займите позицию позади «Убывающей луны». Если Астартес придется плохо, выйдите вперед. Ударьте по ним хорошенько из бортовых орудий и выпустите истребители. Не давайте скучать их комендорам. Я пошлю следом оставшиеся корабли эскорта. Во имя Императора!

— К вашим услугам, адмирал, — весело ответил Ворлов. — Двигатели на полную мощность, экипажу разойтись по боевым постам. Прикройте мою корму, адмирал, и «Неудержимый» разнесет этих мерзавцев в клочья! Во имя Императора!

— Мистер Кастеллан! — крикнула Каминска, прерывая связь с «Неудержимым».

На экране возникло лицо старшего комендора и снующие за его спиной рабочие орудийной палубы.

— Точечные удары по дальним батареям и двигателям противника, если это возможно. Зарядите плазменные торпеды, но держите их в резерве. Я хочу, чтобы у нас кое-что осталось в рукаве.

— К вашим услугам, адмирал, — последовал четкий ответ, и, прежде чем экран погас, старший комендор успел отсалютовать Каминской.

Цест наблюдал, как организованно работают все команды. У каждого члена экипажа имелась своя роль: передавать приказы, наблюдать за показаниями сенсориума и экранов или следить за курсом и вносить требуемые изменения. Над одним из столов рубки поднялась голографическая звездная карта, где во всех подробностях изображалось поле боя и позиция каждого из кораблей.

— Мерзкие предатели, — ворчал Бриннгар. — Лоргар ответит за это головой.

Цест заметил, что волосы на затылке Космического Волка встали дыбом. Он едва сдерживал ярость и в тусклом свете рубки казался опасным хищником.

— Подбейте корабль, и я поведу сынов Русса на абордаж, — мрачно произнес он. — Позвольте волкам Фенриса выпотрошить корабль, и я сам буду вырывать их черные сердца.

Бриннгар откашлялся и смачно сплюнул на палубу, словно от этой стычки в космосе у него во рту появился неприятный привкус. Кое-кто изумленно поднял брови, но боец Волчьей Гвардии не обратил на это внимания.

— Ты получишь свой шанс, — сдержанно заверил Цест.

Бриннгар взревел, обнажив клыки.

— Я не могу больше просто сидеть и ждать! — выпалил он и резко развернулся к выходу. — Воины Русса в полной готовности соберутся у пусковых торпед. Не заставляйте нас ждать слишком долго.

Цест не мог сказать, было ли последнее заявление просьбой или угрозой, но он порадовался уходу Космического Волка. С самого первого момента столкновения с Несущими Слово он становился все более нетерпеливым и неуправляемым. Стремление Бриннгара поскорее пролить кровь Астартес только усиливало дискомфорт Цеста.

Война против братьев-легионеров. Сама идея казалась ему невероятной, но сражение уже началось.

Цест со странным отчуждением наблюдал за разгоравшимся боем, и мрачные предчувствия становились все сильнее.

На «Убывающей луне» на всю мощность включили двигатели заднего хода, чтобы погасить скорость, и рулевую тягу с целью подставить второму неминуемому залпу бронированный борт.

Первые торпеды пролетели выше корабля и, описывая спираль, затерялись в космосе. Часть из них, подбитые крупнокалиберными снарядами защитных бортовых батарей «Убывающей луны», взорвались слишком рано.

Но несколько торпед все же достигли цели и угодили в нижнюю часть кормы, еще одна задела корпус по касательной, а две поразили самый центр судна. Бесполезные энергетические щиты почернели, от поврежденного корпуса полетели обломки, и торпеды пробили наружную броню.

— Доложить о повреждениях! — крикнул Мхотеп, перекрывая шум в рубке.

— Незначительные повреждения, лорд Мхотеп, — доложил офицер инженерного отсека Аммон.

— Какие?

— Минимальное разрушение брони, сэр.

— Сенсориум подтверждает четыре попадания, — добавил помощник рулевого Рамкет, не сводя взгляда с экрана, отображавшего текущую информацию.

Торпеды, проникшие под броню «Убывающей луны», раскололись под действием сверхвысокой температуры, и из каждой оболочки вырвалось по шесть меньших снарядов. Их зазубренные цилиндры, вращаясь, стали проникать сквозь корпус крейсера. Как только преграда была преодолена, произошла детонация мощных зарядов. Оглушительный взрыв почти полностью уничтожил орудийную палубу, и от нестерпимого жара погибли сотни рядовых и рабочих из обслуживающего персонала. За огненным шквалом последовали вторичные разрывы сложенных снарядов, так что осколки и шрапнель проникли на соседние палубы. При первом же взрыве был обезглавлен старший комендор Китан, та же судьба постигла десятки расчетов, искавших укрытия за стеллажами со снарядами. Орудийная палуба за несколько мгновений превратилась в кладбище обугленных трупов, среди которых кое-где еще стонали выжившие люди.

«Убывающая луна» содрогнулась. Разрушительные последствия вторичной детонации затронули и верхние палубы, и помещения экипажа. На корме торпеда проникла в инженерный отсек, защищенный броней даже от прямых попаданий, и в результате плазма из поврежденного реактора стала растекаться по проходам и каналам системы охлаждения.

Аварийные команды, готовые потушить пожар и ликвидировать завалы, оказались отрезанными от центра корабля. Санитары на приемных пунктах едва успели отметить поступление первых раненых, как случайное попадание боеголовки неконтролируемым взрывом уничтожило весь медицинский отсек, а его обитателей обратило в пепел.

Продолжающаяся цепная реакция прокатилась по всему кораблю. Целые секции «Убывающей луны» превратились в руины, где не осталось ничего, кроме дымящегося искореженного металла, а сотни членов экипажа через образовавшиеся пробоины вынесло в открытый космос.

— Доложить обстановку! — приказал Мхотеп, вцепившись в подлокотники капитанского трона, в то время как вокруг рушились целые секции стен, обнажая металлический остов и искрящие провода.

Сразу после повреждения реактора мощность двигателей упала, и освещение, за исключением аварийных ламп, было повсеместно отключено. Экипаж «Убывающей луны» изо всех сил старался восстановить хоть какое-то подобие порядка, но атака оказалась слишком стремительной и мощной.

— Множественные внутренние взрывы вследствие детонации, — отрапортовал офицер Аммон, стараясь не пропустить обрывки информации, быстро сменявшиеся на дежурном мониторе. — Утечка плазмы из седьмого реактора, орудийная палуба не отвечает, медицинский отсек получил серьезные повреждения.

— Щиты третьего уровня уничтожены, — добавил Мхотеп, и в этот момент ожила межкорабельная вокс-связь.

— Мхотеп, немедленно доложи обстановку! Это капитан Цест.

Взрывы торпед не пощадили и вокс-сеть, поэтому голос Ультрамарина едва пробивался сквозь шум помех.

— Мы подбиты, капитан, — мрачно ответил Мхотеп. — Какие-то штучки механикумов, о которых я даже не слышал, подпалили нас изнутри.

— Наши энергетические орудия ведут обстрел, — проинформировал его Цест. — Вы продержитесь?

— Да, сын Макрейджа. Мы еще не прекращаем борьбу.

Снова затрещали помехи, и связь оборвалась.

На капитанский мостик «Убывающей луны» поступали рапорты из всех частей корабля. Кое-кто спокойно докладывал о небольших повреждениях второстепенных систем, отчаянные крики доносились из зоны седьмого реактора и медицинского отсека, а откуда-то слышался лишь рев пламени и неразборчивые вопли умирающих мужчин и женщин.

— Внимание, капитан, они разворачиваются.

Голос старшего навигатора Кроноса, прорвавшийся по корабельной связи, звучал удивительно спокойно. Мхотеп всмотрелся в гололитический дисплей, висевший над его командным пультом. «Яростная бездна» изменила курс. Энергичный обстрел с «Гневного» был направлен ей в борт, и корабль разворачивался, чтобы подставить убийственным лучам защищенный усиленной броней нос.

— Эти Несущие Слово совершают непростительную глупость, — заметил Мхотеп. — Они считали, что мы убежим, словно трусливые шакалы, но они добились лишь того, что разбудили ярость Просперо! Мистер Кронос, направьте нас на его корму. Орудиям правого и левого борта приготовиться к шквальному залпу!

«Убывающая луна» резко повернулась, словно пыталась принять вертикальное положение перед «Яростной бездной». На корабле Несущих Слово никак не отреагировали на этот маневр, и перед сильно потрепанным крейсером оказалась плоско срезанная корма.

Броня корабля предателей была отмечена глубокими царапинами, свидетельствующими о работе лазерных батарей «Гневного». Между двумя судами, обменивающимися ударами, будто фейерверк, метались рубиновые лучи лазеров, беззвучные вспышки энергетических щитов отмечали каждый попавший в цель залп.

На «Убывающей луне» все еще гремели последние взрывы, но оружейные люки обоих бортов открылись, и оттуда высунулись короткие массивные стволы пушек. Позади сновали блестящие от пота фигуры артиллеристов, доставляющих снаряды к огромным орудиям и жаждущих отомстить за своих погибших. Чтобы поддержать ритм, они пели хором: одна строфа, чтобы достать снаряд со специального стеллажа, вторая — чтобы уложить его на место, третья — чтобы закрыть затворную крышку.

С капитанского мостика поступил сигнал открыть огонь. Старшины орудийных расчетов молотами ударили по пусковым кнопкам, и по всем палубам корабля раскатился грохот.

Реактивные снаряды разогнали тучи обломков, летавших между двумя судами, а через долю секунды мощные взрывы оставили на вражеской броне глубокие выбоины.

На капитанском мостике «Яростной бездны» царило спокойствие.

Задкиил был доволен. Его корабль-город, которым он правил, не поддавался панике.

— Мой господин, не пора ли нанести ответный удар? — спросил рулевой Саркоров.

— Пока еще рано, будем ждать, — ответил Задкиил, подавляя желание наказать противника. Он откинулся на спинку своего кресла и наблюдал за атакой «Убывающей луны». — Они ничего не смогут нам сделать.

— Ты будешь сидеть и терпеть все это? — возмутился стоявший рядом со своим лордом Рескиил.

— Мы добьемся своего, — бесстрастно сказал Задкиил.

На экране вспыхнули символы, обозначавшие десятки новых возможных контактов. Их траектории тянулись из пусковых шлюзов корабля, опознанного как «Неудержимый».

— Это истребители, сэр, — доложил Саркоров, наблюдавший ту же картину. — Суда эскорта приближаются.

Задкиил сосредоточенно всмотрелся в гололитический экран.

— Они намерены атаковать нас с разных углов, чтобы вызвать растерянность. И пока мы отвечаем на этот шквал, их истребители и корабли эскорта разорвут нас на части.

Задкиил все так же равнодушно оценил тактическую обстановку, и отблески дисплея осветили его невозмутимое лицо.

— И каким будет наш ответ? — спросил Рескиил.

— Мы будем ждать.

— Как же это?

— Будем ждать, — повторил Задкиил, и в его голосе зазвенел металл. — Верьте Слову!

Рескиил отступил на шаг назад. Он молча смотрел, как из орудий «Убывающей луны» вырывается пламя, и прислушивался к отдаленным раскатам взрывов на корме «Яростной бездны».

Звено истребителей «Неудержимого» в тесном строю прорвалось сквозь завесу обломков, образовавшихся при обстреле двух впередистоящих кораблей. «Убывающая луна» и «Яростная бездна» сцепились в Спиральном Танце, когда один из кораблей медленно кружит вокруг второго и обстреливает его из бортовых орудий. Как и многие другие понятия в космосе, Спиральный Танец имел свою легенду, и для опытного пилота сатурнианского флота он означал неизбежную гибель судна, если только оно не решится вырваться из смертельных объятий. В этом маневре, словно в древней трагедии, были и отчаяние, и смерть.

Десятиместные истребители, оснащенные пушками и нагруженные ракетами ближнего действия, пролетели мимо «Убывающей луны» и по принятому обычаю отсалютовали своим братьям. Они нацелились на «Яростную бездну». Командиры вели эскадрилью к огромному темно-красному кораблю, уже отмеченному царапинами и выбоинами после энергичных действий «Гневного». На зеленоватых светящихся дисплеях вспыхнули метки, обозначавшие стыки энергетических щитов, группы датчиков и отверстия вентиляционных шахт. Тактические когитаторы поймали цели и зажгли красные огоньки.

«Серебряный-3», управляемый пилотом второго класса Карнаганом Таалом, вышел на атакующий вектор и развил максимальную скорость. Через узкую смотровую щель Таал уже видел в перекрестье лазерных лучей дымящуюся от взрывов корму «Яростной бездны».

Он отдал приказ стрелкам навестись на орудийные люки «Яростной бездны», расположенные вдоль верхней оси корабля. Орудия правого борта повернулись, отыскивая цель.

Орудия левого борта остались неподвижными.

Пилот Таал повторил приказ по корабельной связи. Его второй пилот Руджел проверил линию, но не обнаружил никаких неполадок.

— Руджел, спустись в оружейный отсек и наведи орудия, — скомандовал Таал, рассудив, что до начала атаки еще есть время.

Второй пилот кивнул, отсоединил провода, привязывающие его к креслу и пульту, и развернулся.

— Сцил, что ты делаешь?! — услышал Таал изумленное восклицание второго пилота и обернулся, чтобы узнать, что происходит.

При виде офицера-комендора Карины Сцил с автоматическим пистолетом в руке он приоткрыл рот. Таал уже собирался приказать ей возвращаться на пост и навести орудия на цель, как вдруг Сцил выстрелила ему в лицо.

Шагнувший вперед Руджел получил два выстрела в грудь. Истекая кровью, второй пилот потянулся к кобуре.

— Так записано, — произнесла Сцил и еще дважды выстрелила ему в голову.

«Серебряный-3» продолжал полет по заданному маршруту. Сцил отправилась вниз, чтобы закончить свою работу.

— «Серебряный-три» сбит, — доложил офицер Артемис, дежуривший на пульте контроля истребителей.

Палуба для истребителей тянулась почти на треть корпуса «Неудержимого», и на ней размещалось множество тактических дисплеев.

Ворлов, лицо которого пожелтело от бликов многочисленных экранов, не придал полученному сообщению особого значения. Истребители нередко выходили из строя во время атаки. Для космоса это обычное дело.

Ворлов продолжал обход, предпочитая получать сведения из первых рук, а не выслушивать доклады, передаваемые на капитанский мостик. «Неудержимый» специализировался на перевозке истребителей, и капитан считал, что его место здесь, откуда звенья кораблей отправляются в бой. Его рулевой отлично мог справиться с управлением кораблем в отсутствие капитана.

— Заградительный огонь открыт? — спросил Ворлов у ближайшего наблюдателя.

— Еще нет, — ответила офицер, чей гладко выбритый череп опутывали провода, передающие информацию с пульта прямо в мозг.

— Но мы уже в зоне ответного обстрела, — заметил Ворлов и внезапно остановился. — Эй! А что же случилось с «Серебряным-три»?

Наблюдатель подняла голову от экрана:

— Неизвестно. Пилот пропал с дисплея. Возможно, несчастный случай с экипажем.

— Нестандартное донесение с «Золотого-девять», — доложил другой наблюдатель, согнувшийся над экраном. Он плотнее прижал один из наушников к голове и зажмурился, стараясь услышать как можно лучше. — Какой-то беспорядок на борту, сэр. Они нарушают боевой протокол.

— Отзовите их. Остальным приказываю немедленно докладывать обо всех аномалиях! — раздраженно распорядился Ворлов и тяжело оперся на трость. — В сатурнианском флоте служат лучшие пилоты истребителей в этом секторе Галактики. Они не могут просто так терять сознание во время боевого вылета.

— «Золотой-девять» покинул строй, капитан, — доложил наблюдатель. — Я слышал в рубке стрельбу.

— Немедленно выяснить, что, к черту, происходит, или я всех комиссую! — рявкнул Ворлов.

— Слушаюсь, капитан.

— Отрывочные донесения с «Серебряного-один», — вмешался еще один наблюдатель. — Они говорят, что машинное отделение вышло из-под контроля.

— Включить общую трансляцию! — закричал Ворлов.

Наблюдатель произвел пару манипуляций, и по всей палубе ожили громкоговорители вокс-связи.

— …сошел с ума! Он забаррикадировался в хвостовом отсеке. Эсау убит, и он гонит насыщенный кровью воздух в рубку. Я ухожу с вектора атаки, чтобы спуститься и уничтожить его.

— Я вечный свет. Я повелеваю рассветом. Я начало и конец. Я есть Слово.

— …Я истекаю кровью… Герал погиб, и мне не справиться…

— «Золотой-двенадцать» только что нас обстрелял! В хвостовой части пробоина, вышел из строя третий двигатель!

На Ворлова обрушились десятки взволнованных голосов и отчаянные стоны — и все это были опытные пилоты истребителей, пораженные ужасом, недоверием и болью. Из громкоговорителя неслись донесения о безумии, саботаже и убийствах членов экипажей. Ворлов не мог поверить своим ушам. Все звенья распались, и великолепно спланированная атака провалилась без единого вражеского выстрела. Ему не встречалось ничего похожего даже в хрониках сатурнианского флота.

— Можно подумать, что они сошли с ума, — с трудом сохраняя спокойствие, сказала наблюдатель. — Все до единого.

— Прекратить! — закричал Ворлов. — Всем экипажам! Прекратить атаку и возвращаться на «Неудержимый»!

— Мы преуспели, мой лорд, — раздался в воксе вкрадчивый голос капеллана Икталона. — Соискатели эффективно нейтрализовали атаку истребителей.

— Ты заслужил похвалу, капеллан. Мы на пути к священной цели, и, будь уверен, твое имя появится в скрижалях Лоргара, — сдержанно ответил со своего трона Задкиил. Затем он повернулся к рулевому Саркорову. — Позволь кораблям сопровождения подойти ближе, а потом открой книгу.

— Слушаюсь, мой лорд.

Саркоров незамедлительно передал приказ капитана.

Задкиил увеличил масштаб изображения и внимательно осмотрел тот сектор, где находились истребители с «Неудержимого». Они беспорядочно метались из стороны в сторону и на мгновение вспыхивали, попадая под обстрел своих же товарищей. Несколько истребителей, сбившись с курса, удалялись в темную бездну. Грандиозная атака окончательно захлебнулась.

— Смотри, — обратился Задкиил к стоявшему рядом помощнику. — Смотри, какова сила Слова, Рескиил.

— Это потрясающе, — с глубоким поклоном ответил тот.

Задкиил считал откровенную лесть отвратительной, но в этот великий момент позволил себе пару мгновений наслаждаться ею, а потом снова включил вокс.

— Икталон, сколько соискателей мы потеряли?

— Троих, лорд Задкиил, — ответил капеллан. — Самых слабых.

— Держи меня в курсе.

— К твоим услугам, лорд, — ответил Икталон и отключил связь.

Задкиил проигнорировал его дерзость и решил просмотреть рапорты о полученных повреждениях. Нос корабля пострадал от бортовых залпов «Убывающей луны» и лазерного обстрела «Гневного», но он надежно защищен тяжелой броней, за которой находится пустое пространство. Это не важно. Нос выдержит любые удары, на какие способны противники, и продержится еще несколько часов, пока снаряды не достигнут жилых помещений. И даже в этом случае пострадают лишь слуги Легиона, неаугментированные люди, предназначение которых заключается в смерти ради Лоргара.

— Говорит «Огненный клинок», — послышался перехваченный сенсориумом «Яростной бездны» рапорт одного из приближающихся кораблей сопровождения. — Мы вышли на позицию. Лазеры на полную мощность.

— Следую за вами, «Огненный клинок», — передали со второго фрегата.

— Магистр Малфориан, перезарядить орудия и приготовиться к бою, — приказал Задкиил.

Он проследил за светящимися метками кораблей эскорта, стремившихся помочь «Убывающей луне» закончить разгром «Яростной бездны».

И позволил себе слегка улыбнуться.

— Мы лишились истребителей, — доложил Ворлов.

На дисплее «Гневного» было отчетливо видно, что его лицо от разочарования сделалось кирпично-красным.

За докладом капитана Ворлова следили все без исключения члены экипажа.

— Что, всех? — уточнила адмирал Каминска.

— Двадцать процентов судов сейчас на пути к «Неудержимому», — подтвердил Ворлов. — Остальные потеряны. Наши экипажи стали обстреливать друг друга.

— Вы считаете, что имела место психическая атака, капитан? — спросил Цест, неожиданно обрадовавшись, что на мостике нет Бриннгара.

— Да, господин, считаю, — не скрывая страха, признал Ворлов.

Ситуация становилась пугающей. Решения Никейского собора были прекрасно известны всем Легионам. Установленная Императором цензура преследовала любые случаи использования потусторонних сил варпа и колдовства. Ультрамарин повернулся к Каминской:

— Как дела у остальных кораблей сопровождения?

— Их ведет капитан «Огненного клинка» Уларго, — ответила она. — Пока никаких проблем.

Цест кивнул и несколько мгновений оценивал происходящее на капитанском мостике.

— Продолжайте лазерный обстрел с «Гневного» и «Убывающей луны». Капитан Ворлов, присоединяйтесь, но сохраняйте дистанцию, пусть суда эскорта подойдут ближе. Каким бы крепким ни был этот корабль, он не сможет выдержать такой массированной атаки.

— К вашим услугам, господин, — откликнулся Ворлов.

Цест повернулся к сидевшей в капитанском кресле разгневанной Каминской.

— Повинуюсь, капитан, — холодно сказала она.

«Огненный клинок» выпустил первый залп лазерного огня по верхней части корпуса «Яростной бездны». У него не было такой мощности, как у боевых крейсеров, но с близкой дистанции легче прицеливаться, поэтому каждый луч отыскивал стыки между пластинами брони или уничтожал орудия в открытых люках точечными ударами. Оборонительные батареи отвечали залповым огнем, от которого вспыхивали энергетические щиты, а некоторые снаряды прорывались к темно-зеленой броне. «Огненный клинок» отвернул от линии огня противника и выпустил залп зажигательных снарядов по люкам верхних орудий. Неслышные взрывы на мгновение расцвели огненными цветами, а потом были поглощены космическим холодом, оставив после себя сверкающие струи расплавленного металла.

Броня «Огненного клинка» была обильно украшена боевыми шрамами и почетными знаками. Ему не раз приходилось проделывать такое. Небольшой корабль обладал отличной маневренностью и значительным для своего размера арсеналом. Следом за ним шел «Неистовый», его младший брат, и, используя светящиеся отметины ударов «Огненного клинка», забрасывал снаряды и направлял лучи лазерных орудий в уже открытые пробоины.

«Огненный клинок» закончил первую атаку и повернул вверх, позволяя струям нагретых газов из двигателей «Яростной бездны» приподнять корабль для следующего захода.

Внизу, под двумя кораблями сопровождения, последний, после гибели «Бесстрашного», из четверки эскорта — «Беспощадный» завершал рейд вдоль нижней части огромного корабля, нанеся немалый урон подфюзеляжным батареям противника. Все три корабля подвергались яростному обстрелу, но их энергетические щиты и броня выдерживали натиск, а при большой подвижности противнику невозможно было произвести синхронный залп сразу из нескольких орудий по одной точке.

Капитан Уларго, стоявший у руля «Огненного клинка», передал своим коллегам, что Несущие Слово, похоже, сами решили погибнуть.

Прогремел еще один залп, потом «Убывающая луна» элегантно развернулась, чтобы оставаться на одной линии с носом «Яростной бездны». Космос быстро вытягивал пламя взрыва, и нос корабля стал похож на голову огнедышащего чудовища, покрытого дымящимся металлом.

Огромная книга, установленная на носу в качестве украшения, не пострадала. Две ее половинки медленно и бесшумно разошлись и развернулись наружу.

Из-за книги показалось массивное жерло.

Конец дула стал постепенно краснеть — это хвостовые реакторы корабля перенаправили потоки плазмы к носовому орудию, и его конденсаторы начали заряжаться. Поток нарастающей энергии вызвал на исковерканной броне языки голубоватого пламени.

Носовое орудие выстрелило, и из дула вырвался мощный белый луч. В тот же момент взревели поворотные двигатели. «Яростная бездна» развернулась на пару градусов, и кратковременная вспышка сдвинулась.

Луч прошелся по «Убывающей луне» точно перед двигателями. Испаряющийся металл на мгновение взлетел белым облаком, а затем, затвердев, осыпался серебристым дождем. Скольжение луча сопровождалось многочисленными вторичными взрывами, и, когда энергия орудия иссякла и дуло начало остывать, все уже скрылось за пеленой обломков и вырывающихся газов.

Цепная реакция взрывов продолжалась на «Убывающей луне» до тех пор, пока от боевого крейсера не отвалилась вся задняя часть, почти треть корпуса.

6 БЕЗДНА ЭСКАДРА ОТСТУПАЕТ СИЛА СЛОВ

Космические сражения разворачиваются чудовищно медленно. Даже если за ними можно следить с наблюдательного пункта, участники все равно находятся на значительном расстоянии друг от друга, и даже лазерным лучам требуется несколько секунд, чтобы преодолеть темную бездну.

До того как носовое орудие «Яростной бездны» произвело свой первый выстрел, бой продолжался уже более часа. Снаряды с «Убывающей луны», прежде чем ударить в носовую часть вражеского корабля, пролетали несколько сотен километров — по меркам сражений в космосе это была стрельба почти в упор. Истребителям «Неудержимого» предстояло преодолевать расстояние, которое на поверхности планеты было равнозначно межконтинентальному перелету.

Если же что-то происходило быстро, это всегда было неожиданностью, неприятным сюрпризом, который приводил к полной неразберихе. Медленный танец кораблей нарушила диссонирующая нота быстрого действия, вызвавшая крушение всех планов. Это событие, на которое нельзя было не реагировать, но происшедшее слишком быстро, чтобы успеть изменить курс или цель, стало сущим кошмаром.

Мгновенная гибель «Убывающей луны» обернулась несчастьем для всех остальных капитанов имперской флотилии.

— Ущелья Титана! — воскликнула адмирал Каминска в рубке «Гневного». — Что это было?

Ослепительная вспышка, заполнившая передний иллюминатор, вызвала кратковременное отключение всех приборов на капитанском мостике.

— Колоссальный выброс энергии, — последовал неуверенный ответ рулевого Венкмайер. — Он вызвал перебои в сенсориуме.

— Неужели на «Убывающей луне» произошел выброс плазмы?

— Сигналов о значительном повреждении двигателей от них не поступало. Они даже заблокировали утечку из седьмого реактора. Может, разряд орудия?

— Какое же орудие способно на такой выброс?

— Плазменный излучатель, — сказал Цест.

Каминска, обернувшись к Ультрамарину, увидела, как помрачнело его лицо, выдавая чувства капитана.

— Я не знал, что это устройство уже изготовлено и настроено, — добавил он.

Первоначальный шок адмирала уступил место жесткому прагматизму.

— Мой господин, если я вынуждена рисковать своим кораблем и всеми, кто на нем находится, я хотела бы знать, против кого мы воюем, — без малейшего колебания заявила она.

— Я и сам не слишком много знаю, — признался Цест. Отвечая Каминской, он не отрывал взгляда от иллюминатора и производил мгновенную оценку ситуации. — Астартес не в курсе секретных разработок механикумов, адмирал. — Ультрамарин чувствовал негодование Каминской, ее растущее сопротивление и был твердо намерен переломить ее отношение. — Достаточно будет сказать, что плазменный излучатель был задуман как оружие ближнего боя между космическими кораблями. В любом случае это не важно. Ваша задача ясна, — сказал он, устремляя стальной взгляд на адмирала Каминску в попытке усмирить ее недовольство. — Мы должны уничтожить этот корабль.

— Цест, на борту этого судна находятся наши боевые братья Астартес, — негромко напомнил Антиг.

До этого момента он предпочитал хранить молчание и держать свое мнение при себе, но события, разворачивающиеся на капитанском мостике «Гневного» и снаружи, в холодных темных просторах бездны, проигнорировать было невозможно.

— Мне это известно, Антиг.

— Но, капитан, обречь их на…

— Я вынужден, — отрезал Цест и повернулся к Антигу. — Ты забываешься, боевой брат! Пока еще я твой старший офицер.

— Конечно, мой капитан. — Антиг слегка поклонился и отвел глаза. — Я прошу разрешения покинуть капитанский мостик, чтобы проинформировать Сафракса и остальных, и подготовить отряд к возможному абордажу.

Лицо Цеста застыло, словно высеченное из камня.

Но Антиг, подняв голову, твердо выдержал его взгляд.

— Разрешаю, — ледяным тоном бросил капитан.

Антиг отдал честь, резко развернулся и покинул рубку.

Каминска ничего не сказала и просто ожидала очередного приказа Цеста.

— Немедленно свяжитесь с Мхотепом.

Адмирал обернулась к офицеру, отвечавшему за связь с «Убывающей луной».

— Мы не можем, сэр, — ответил Кант. — Вокс-система «Убывающей луны» вышла из строя.

Каминска пробормотала себе под нос проклятие и взглянула на тактический дисплей, надеясь, что решение придет само собой. Но все, что она увидела, — это гигантский корабль, маневрирующий для очередной атаки против «Неудержимого».

— Капитан Ворлов! — крикнула адмирал в вокс. — Говорит «Гневный». Они нацелились на вас. Убирайтесь оттуда!

Голос Ворлова прорвался через треск помех:

— Каминска, на какого монстра мы охотимся?

Возникла пауза, и внезапно адмирал показалась всем очень старой, словно эффект всех омолаживающих процедур, пройденных ею, чтобы продлить жизненную активность, закончился.

— Я не знаю.

— Никогда не думал, что услышу от вас эти слова, — произнес Ворлов. — Я ухожу на безопасную дистанцию. Надеюсь, вы сделаете то же самое.

Каминска взглянула на Цеста:

— Будем отступать?

— Нет, — ответил тот.

Его напряженный взгляд не отрывался от тучи обломков, образовавшейся при раскалывании корпуса «Убывающей луны».

— Я так и думала. Рулевой Венкмайер, передайте приказ в машинное отделение подготовиться к маневрированию.

Капитанский мостик «Убывающей луны» превратился в руины. Колоссальный выброс энергии прорвался во все сети. Импульсы, прошедшие через систему подключения в мозг членов экипажа, убили почти всех. Остальные сгорели заживо, погребенные под обломками взорвавшихся когитаторов. Кое-кто успел выскочить, но на всем корабле, похоже, не осталось ни одного безопасного места. Повсюду висела пелена дыма, а все звуки заглушались скрежетом исковерканного металла распадающегося остова корабля. Каркас судна был сломан и больше не мог удерживать корпус. Теперь до полного разрушения «Убывающей луне» было достаточно собственной инерции.

Герметичные двери рубки закрылись при первых же признаках угрозы целостности корабля, и замок заклинило. Чтобы выбраться, Мхотепу пришлось обнажить меч и снести запоры.

Машинное отделение пострадало не меньше. Последние оставшиеся мониторы в рубке показывали, как двигатели, разбрасывая струи раскаленной плазмы, выпадали из корпуса, словно внутренности из распоротого живота. Следом за ними летели обугленные трупы рабочих.

Мхотеп не отдавал приказа покинуть корабль. В нем уже не было необходимости.

— Капитан, энергоснабжение корабля падает! — крикнул рулевой Рамкет.

Его голос едва не затерялся в грохоте вторичных взрывов где-то на нижних палубах.

— Нам не спасти корабль, рулевой. Немедленно отправляйтесь к спасательным капсулам, — отозвался Мхотеп, заметив на лбу Рамкета рваную рану, нанесенную обломком.

Рамкет отдал честь и начал разворачиваться, чтобы выполнить приказ, но в этот момент по коридору пронесся шквал пламени, гонимый оставшимися запасами кислорода. Ослепительный вал пронесся над Мхотепом, но доспехи выдержали, и поток обошел Астартес. Датчики шлема тотчас предупредили о критически высокой температуре. У Рамкета такой защиты не было, и его предсмертный крик замер на обгоревших губах, едва успев родиться. Смятый огненным шквалом, рулевой рухнул на палубу грудой обгоревшей плоти и дымящихся костей.

Мхотеп, шагнув в ближайший проход, захлопнул за собой дверь, преграждая путь пламени. Огонь успел перекинуться на почетные знаки, украшавшие доспехи, но Мхотеп сбил его. Уходя от пожара, он оказался на одном из сборных пунктов, куда приносили раненых комендоров после торпедной атаки. Они до сих пор лежали на носилках, с подключенными респираторами и когитаторами, которые поддерживали жизненные показатели. Санитаров нигде не было видно — спасение раненых при оставлении гибнущего корабля не было предусмотрено установленными правилами.

Они отдали свои жизни ради Тысячи Сынов. Они знали, что так или иначе погибнут на службе. Мхотеп не стал задерживаться около умирающих и прошел дальше.

За сборным пунктом располагались жилые помещения экипажа. Мужчины и женщины беспорядочно метались по палубе. В обычных условиях они бы знали, куда идти в случае угрозы кораблю, но «Убывающая луна» разваливалась на части, а ближайший отсек со спасательными капсулами уже был уничтожен. Здесь тоже было много погибших от ударов разлетающихся обломков и повсеместно возникших пожаров. Несмотря на суматоху, люди инстинктивно расступались, освобождая дорогу Мхотепу. Жизнь их господина и повелителя — жизнь Астартес — была более ценной, чем жизнь любого из них.

— Спасательные шлюпки правого борта еще сохранились, капитан, — доложил один из младших офицеров.

Мхотеп припомнил его имя: Лотек. Еще один из многих тысяч, обреченных на гибель в бездне.

В знак признательности Мхотеп кивнул офицеру и прошел мимо. Его доспехи еще дымились, и Мхотеп ощущал боль ожогов на локтях и коленях, но старался не обращать на нее внимания.

Внезапно жилой отсек раскололся пополам, и одна часть со скрежетом ломающегося металла резко поднялась вверх. Лотек, подброшенный к потолку, превратился в кровавое пятно, даже не успев вскрикнуть от испуга.

Откололся еще один огромный фрагмент корпуса «Убывающей луны». Инерция отнесла его от оставшейся части корабля, и в образовавшуюся пробоину хлынул воздух. Мхотеп, пошатнувшись от неожиданного толчка, вцепился в дверной косяк, а мимо него со свистом понесся поток воздуха. На его глазах людей срывало с места и бросало на палубу, на острые зубы частично оторвавшегося настила. Потом вся оставшаяся часть отсека вывалилась наружу, и вслед за ней в бездну полетели люди, разевая рты в беззвучном вопле. Их глаза оставались широко раскрытыми от ужаса, даже покрывшись инеем. Люди пытались удержать воздух, но в результате извергали окровавленные лохмотья легких. Холод космоса сковывал их агонизирующие тела, и замерзшие в неестественных позах трупы быстро уносились в звездную пустоту.

Сила тяжести в разбитом корабле быстро исчезала.

Мхотеп держался, пока не вырвались последние остатки воздуха. Его бронированные перчатки оставили в металлическом косяке глубокие отметины. Одно из последних тел по пути к бездне, кувыркаясь, ударилось о доспехи. Это был офицер Аммон, его глаза покраснели от внутреннего кровоизлияния.

Все погибли. Тысячи людей.

При мысли об этом Мхотеп испытал мрачную гордость. Он был уверен, что эти люди, даже зная заранее о своей кончине, все равно отдали бы жизни Магнусу и Легиону Тысячи Сынов. Но времени для сожалений не было. Астартес, цепляясь за искореженные стены, начал продвигаться вглубь корабля. В лишенном воздуха пространстве еще сохранялся только один звук — стон разваливающегося корабля, который резонировал в доспехи Мхотепа. Его бронекостюм защищал от вакуума, но только в течение ограниченного времени.

Таких доспехов на борту «Убывающей луны» больше не было ни у кого.

Мхотеп миновал жилой отсек. После его обрушения «Убывающая луна» превратилась в безмолвный металлический склеп. Энергетические реле не выдерживали, поэтому осветительные приборы мигали, а на некоторых палубах тьму разгоняли только искрящие провода. По доспехам Мхотепа стучали замерзшие сгустки крови, и тела погибших проплывали мимо, словно увлекаемые невидимыми океанскими течениями. Астартес растолкал искалеченные трупы с застывшими на лицах масками ужаса и открыл герметичные двери. Воздуха за ними тоже не было, и в коридор мимо него выплыло еще несколько мертвецов. Чья-то рука зацепилась за доспехи Мхотепа. Это был один из членов экипажа, который догадался выдохнуть весь воздух и, таким образом, еще оставаться в живых. Мхотеп оттолкнул и его и продолжал свой путь.

Отсек спасательных капсул правого борта был совсем рядом, но сначала Астартес намеревался зайти еще в одно место. Свернув в соседний проход, он оказался перед массивными бронированными дверями своих покоев. Как ни странно, но автономная от остального корабля система энергоснабжения здесь еще сохранилась. Мхотеп набрал рунный код, и створка двери скользнула в сторону. Навстречу сразу же хлынул поток сохранившегося в изолированном пространстве воздуха. Мхотеп поспешно перешагнул порог, и дверь, посвистывая гидравлическим приводом, встала на место.

Не обращая внимания на разбитые и разбросанные артефакты, Мхотеп сразу прошел к сохранившемуся саркофагу. Он быстро, но осторожно открыл ларец, достал короткий жезл, спрятал его в доспехах и уже повернулся к двери, чтобы пройти к спасательной капсуле, как вдруг заметил лежащее на полу тело, придавленное опрокинувшимся шкафом. Осколки хрустального стекла пронзили его почти насквозь, с побелевших губ стекали струйки крови.

— Сир? — простонал Каламар, воспользовавшись остатками сохранившегося в комнате воздуха.

Мхотеп подошел к старому слуге и опустился рядом с ним на колени.

— Во славу Магнуса, — прошептал Каламар, ощутив близость своего господина.

Мхотеп кивнул.

— Ты отлично служил своему господину и этому кораблю, старина, — произнес Астартес, вставая с колен. — Но теперь срок службы подошел к концу.

— Избавьте меня от страданий.

— Хорошо, — ответил Мхотеп, собрав крупицы сострадания, чудом не вытесненные холодным рассудком.

Он вытащил болт-пистолет и выстрелил Каламару в голову.

Отсек спасательных шлюпок представлял собой полукруглый ангар, расположенный под самой броней корабля. Внутри, чуть ниже уровня пола, помещалось шесть капсул. Две из них были запущены, третью при крушении пробила упавшая с потолка стальная балка.

Мхотеп забрался в ближайшую исправную капсулу. Вопреки традициям флота, он не собирался погибать вместе с кораблем. Перед самым приземлением на Вангелисе, во время медитации, он увидел себя стоящим на палубе «Гневного». Такова его судьба. Рука фортуны направляет его на корабль Ультрамаринов с какой-то пока неизвестной целью.

Мхотеп нажал кнопку, закрывающую капсулу, и створки вокруг него сомкнулись. Места здесь хватило бы для троих пассажиров, но на всем корабле не осталось ни единой живой души. Он ударил по кнопке запуска, и реактивный двигатель выбросил капсулу из корабля.

Капсула уходила от корабля по спирали, и Мхотеп смотрел, как над ним поворачивается «Убывающая луна». Кормовая часть выгорела полностью, от нее остался только черный остов, едва различимый на фоне космоса. Главная секция продолжала распадаться на части. Пламя, лишенное топлива и кислорода, почти везде погасло. «Убывающая луна» стала похожа на разваливающийся скелет.

Вдали вокруг «Яростной бездны» мелькали тысячи огней, как будто с громадного корабля запускали праздничные фейерверки.

Мхотеп, как и каждый легионер Тысячи Сынов, подчинялся дисциплине, а Магнус считал развитие умственных способностей своих воинов главной частью тренировок. Мхотеп разделял коллективное мировоззрение своих братьев и потому редко испытывал эмоции, которые не служили какой-то определенной цели.

Но сейчас он был слишком взволнован. Ему хотелось обрушить на «Яростную бездну» весь накопившийся гнев. Ему хотелось разорвать этот корабль на части голыми руками.

«Возможно, — сказал себе Мхотеп, — если проявить терпение, удастся найти способ это сделать».

Истребители появились ниоткуда.

После трагической гибели «Убывающей луны» смертельную дуэль с огромным вражеским кораблем продолжали суда эскорта «Огненный клинок» и «Неистовый». Но даже при поддержке «Неудержимого» и помощи с «Гневного» они не могли долго устоять против боевого корабля Несущих Слово. В ожидании помощи фрегатам пришлось воспользоваться всей своей маневренностью. Но и это преимущество сошло на нет после появления багрянокрылых истребителей, вылетевших из трюмов «Яростной бездны», словно рой разъяренных ос.

Казалось невозможным, что такой корабль, даже при его размерах, способен нести орудие, уничтожившее «Убывающую луну», и еще огромную эскадрилью истребителей. Их появление спутало все планы атаки, составленные капитанами судов сопровождения. Однако «Яростная бездна» была далеко не обычным кораблем.

Гибель «Убывающей луны», какой бы она ни была ужасной, все же вселила в капитанов уверенность, что у Несущих Слово не осталось ресурсов для истребителей, — но только до тех пор, пока пусковые шахты в бортах «Бездны» не открылись, словно гигантские жабры, и оттуда не показались кроваво-красные стрелы, выбрасывающие струи отработанных газов.

Капитан Улагро стоял в единственном пятне света капитанского мостика «Огненного клинка». Вокруг него царила темнота, и лишь светящиеся точки диодов и отблески панелей немного рассеивали мрак. Заложив руки за спину, окруженный гололитическими дисплеями и трещащими вокс-передатчиками, он наблюдал за танцем смерти, разворачивающимся с завораживающей неизбежностью.

— Повреждение на «Неистовом»! — донесся тревожный голос капитана Ло Тулаги. — Множественные контакты! Атака истребителей, зарегистрированы попадания. Блокирую второй реактор.

— Ради Терры, поставь щиты над машинным отсеком! — крикнул капитан Улагро, наблюдая за мрачной картиной через обзорный иллюминатор.

— А что я, по-вашему, делаю? — огрызнулся Ло Тулага. — Истребители налетели с носа, с кормы и обоих бортов. Проклятие, они повсюду!

«Неистовый», преследуемый вездесущими истребителями, отклонился от курса атаки и стал по спирали уходить вниз. Вся его хвостовая часть сверкала крошечными взрывами, которые тем не менее выбивали из брони машинного отсека разлетающиеся фрагменты. Бортовые батареи безостановочно ввели ответный огонь, но на месте каждого истребителя, исчезавшего в пламени плазмы, появлялось два других.

«Неистовый», словно огромный хищник, не мог справиться с роем жалящих насекомых. Он был гораздо больше любого из истребителей, имевших треугольную форму, с крыльями-стабилизаторами. Его орудия были способны испепелить каждую машину еще до того, как она подходила на расстояние выстрела, но смертоносная стая насчитывала больше пятидесяти юрких судов.

— Я не могу от них оторваться, — раздался в воксе хриплый голос капитана Воргаса.

— Они нас добивают! — отчаянно крикнул Ло Тулага, напрягая голос, чтобы перекрыть грохот вторичных взрывов из машинного отсека.

Уларго сердито нахмурился. За всю свою долгую карьеру капитан ни разу не отказывался от боя. Он рос в военизированном мире Аргонан, в сегментуме Темпест, и не в его характере было отступать перед врагом. Сжав кулаки, он все же отдал приказ:

— Эскадре отойти от цели!

«Огненный клинок», а за ним и «Беспощадный» двинулись прочь от «Яростной бездны». «Неистовый» тоже попытался развернуться, но истребители продолжали его преследовать, рискуя попасть под ответный огонь, подлетали вплотную и жалили лазерными лучами машинный отсек.

Один из реакторов преследуемого фрегата расплавился, и раскаленная плазма залила всю кормовую часть судна. Передние отсеки удалось блокировать, чтобы спасти экипаж, но корабль лишился возможности двигаться самостоятельно и только по инерции медленно отдалялся от верхней части корпуса «Яростной бездны». Истребители все еще кружились над ним и поливали непрерывным огнем. На многих палубах появились пробоины, сквозь которые вырывался воздух. Ло Тулага приказал покинуть корабль, и с пусковой палубы начали вылетать спасательные капсулы. «Яростная бездна» даже не стала тратить времени на их уничтожение.

«Беспощадный» сделал эффектный разворот и снова приблизился к «Яростной бездне» в попытке обмануть преследователей. Но он оказался в зоне досягаемости бортовых орудий вражеского корабля, и два метких выстрела выбили из его верхней части белые столбы утекающего воздуха. Истребители тотчас нацелились на пробоины, запуская внутрь фрегата пальцы лазерных залпов. Спустя некоторое время ослепительные лучи добрались до капитанского мостика, и весь экипаж либо сгорел заживо в лазерных вспышках, либо задохнулся, либо замерз.

Остальные орудия «Яростной бездны» нацелились на «Огненный клинок» — последний из кораблей эскорта. Но основное внимание Несущих Слово было приковано не к отступающему фрегату, который всего лишь причинял им легкое беспокойство, а к «Неудержимому».

— «Неистовый» и «Беспощадный» погибли, — бесстрастно объявила Каминска, увидев, что их метки на тактическом дисплее погасли. — Клянусь Титаном, я не понимаю, как это чудовище может поддерживать еще и истребителей!

— Точно так же, как управляться с плазменным излучателем, — мрачно ответил Цест. — Механикумы неохотно делятся сведениями о своих методах и порой игнорируют имперские санкции.

— Во имя Терры, что же происходит? — воскликнула Каминска, видя, как вражеский корабль прицеливается в крейсер «Неудержимый».

Ультрамарину показалось, что в голосе адмирала впервые прозвучали нотки страха.

— Мы не сможем выиграть этот бой, не таким способом, — сказал он. — Отзывайте «Неудержимый», нам надо провести перегруппировку.

Каминска кивнула на тактический дисплей.

— Боюсь, для этого уже слишком поздно, — дрогнувшим голосом сказала она.

— Проклятие!

Цест со всего размаха стукнул кулаком по поручням капитанского мостика, и толстый брус треснул. После минутной паузы он заговорил снова:

— Вызови астропатов и узнай, почему до сих пор не отправлено послание. Я должен предупредить моего лорда Жиллимана.

Каминска предоставила рулевому передать приказ об отступлении в машинный отсек, а сама связалась по корабельной вокс-связи с обителью астропатов.

В рубке раздался низкий голос старшего астропата Корбада Хета.

— Все наши попытки связаться с Террой или Ультрамаринами закончились неудачей, — сухо доложил он.

— По приказу Астартес Императора вы должны продолжать, пока не добьетесь успеха, — сказал Цест.

— Господин, — заговорил Хет, не обращая внимания на угрожающий тон Ультрамарина, — причина более значительна, чем вам кажется. Когда я говорю «закончились неудачей», это означает окончательный приговор. Астрономикона больше нет.

— Нет?! Это немыслимо! Как это может быть?

— Этого я не знаю, господин. Мы проверяем возможность влияния варп-штормов. Я могу удвоить усилия, но, боюсь, это будет напрасно.

Вокс-передатчик умолк — Хет отключился.

Молчание нарушил вернувшийся в рубку Антиг:

— Цест, нам надо возвращаться на Терру. Император должен обо всем узнать.

— А как же Макрейдж? Там наш Легион и наш примарх. Именно им грозит опасность, и предупреждать в первую очередь необходимо их. Я не сомневаюсь в силе наших боевых братьев и флота над Макрейджем, так же как и в мощи оборонительных батарей, но в этом корабле есть что-то такое… А вдруг это только предвестник чего-то большего, что может представлять реальную угрозу Жиллиману?

— Наш примарх всегда учил в любых бедствиях проявлять прагматизм, — шагнув вперед, возразил Антиг. — По возвращении на Терру мы можем послать Легиону сообщение.

— Антиг, это сообщение никогда до них не дойдет! — сердито воскликнул Цест. — Нет, единственная надежда Легиона — это мы сами.

— Ты позволяешь эмоциям и самонадеянности затуманивать разум, брат-капитан, — не сдавался Антиг.

— А ты забываешь о своей верности, брат.

Антиг вспыхнул от этого укора, но сумел сдержать свои чувства.

— Какой смысл жертвовать собой во имя верности? — настаивал он. — Вернувшись на Терру, мы, по крайней мере, сохраним шанс спасти наших братьев.

— Нет, — твердо возразил Цест. — Мы обречем их на верную гибель. Отвага и честь, Антиг.

В его глазах сверкнула такая решимость, что Антиг невольно вспомнил, как Цест говорил об ужасной опасности, угрожавшей Макрейджу и Легиону. До сих пор его капитан был прав, и внезапно Антигу стало стыдно, что прямолинейный прагматизм заслонял от него эту истину.

— Отвага и честь, — повторил он и извиняющимся жестом хлопнул Цеста по наплечнику доспехов.

— Следовательно, мы вслед за ними погружаемся в варп, — вмешалась в разговор Каминска. Она поняла, что вопрос уже решен. — Мы притворимся, что отступаем, а как только они тронутся к Третьей Зоне Транзита, последуем за ними по пятам.

Цест только собрался одобрить ее план, как рулевой Кант передал им полученное через сенсориум сообщение:

— «Неудержимый» подвергся атаке.

На уничтожение «Неудержимого» потребовалось больше времени, чем на разгром «Убывающей луны».

«Яростная бездна» выпустила еще один залп торпед, но не веерный, как прежде, а узкой лентой, будто стаю хищников, преследующих жертву. Мощные заряды наружной оболочки торпед пробивали энергетические щиты и подавляли огонь оборонительных батарей «Неудержимого». Основная часть торпед была такой же, как и у тех, что сокрушили «Убывающую луну», но среди них были и снаряды магнитно-импульсного воздействия. Они отыскивали корабельные датчики и уничтожали их, ослепляя корабль. «Яростная бездна» уже не скрывала своего арсенала.

Многочисленные взрывы расцвели на борту «Неудержимого» огненными цветами. От следующих одна за другой ударных волн корабль раскачивался, как обычная лодка на морских волнах. Потом взорвались цистерны с топливом, и все шумы потонули в реве пламени. Рабочие аварийных расчетов, сумевшие пережить натиск торпед, были изрешечены разлетающимися осколками или просто задохнулись в дыму и пламени. Весь борт «Неудержимого» словно подвергся стремительному старению: сегменты корпуса чернели, потом появлялись пробоины, а потом металл скручивался и отваливался, будто гниющая плоть трупа.

Торпеды завершающего залпа содержали заряды такой мощности, что, развив колоссальную скорость, врезались в поврежденную броню и выскакивали с другой стороны судна, вызывая вторичные взрывы и утечки воздуха, ослабляя устойчивость.

Наконец «Яростная бездна» заняла позицию на средней дистанции напротив имперского корабля. Последовала пауза, словно хищник в последний раз осматривал жертву, прежде чем уничтожить ее окончательно.

На носу выдвинулось плазменное орудие, и его дуло стало постепенно краснеть, запасая энергию. Те члены экипажа «Неудержимого», кто еще остался в живых, знали, что должно произойти, но контрольные системы крейсера были почти полностью уничтожены. С помощью нескольких уцелевших рулевых двигателей «Неудержимый» сделал отчаянную попытку уйти с линии огня, но он был слишком тяжел и слишком сильно поврежден.

Вспыхнул плазменный излучатель. Он попал почти по центру корабля и под таким углом, что удар прошелся по реакторам. Корабль раскалился от жара плазмы, охватившего все его помещения и корпус.

Потом плазма вырвалась наружу, и «Неудержимый», пронзенный ослепительным копьем, взорвался.

Задкиил со своего величественного трона на борту «Яростной бездны» наблюдал за тем, как гаснут в безжизненном пространстве горящие обломки вражеского крейсера.

— Слава Лоргару, — произнес стоящий рядом Рескиил.

— Так записано, — отозвался Задкиил.

— Осталось два корабля, — подобострастно отметил помощник.

Задкиил посмотрел на тактический экран. Оставшийся боевой крейсер не пострадал, да и последний из кораблей эскорта, преследуемый истребителями «Яростной бездны», скорее всего, сможет уйти.

— К тому времени, когда они доберутся до Терры, предупреждать кого-либо будет уже поздно, — уверенно заявил Задкиил. — С нами варп. Чем дольше мы здесь задержимся, чтобы их уничтожить, тем больше будет риск.

— Я извещу навигатора Эстемию, что мы готовы войти в варп.

— Сделай это немедленно, — кивнул Задкиил, уже унесшийся мыслями к грядущим событиям и дерзкому набегу в Эмпирее.

Рескиил кивнул, активировал вокс-связь и передал приказы Задкиила в машинный отсек и на орудийную палубу.

— Экипаж готов к переходу в варп.

— Рескиил, передай магистру Малфориану, чтобы он зарядил орудия псионическими снарядами, — после некоторого раздумья добавил Задкиил. — Пока мы будем в варпе, ты останешься у руля. Я тем временем проверю соискателей и нижние палубы. И пусть меня сопровождает новобранец Ултис.

— К твоим услугам, лорд, — с низким поклоном ответил Рескиил. — А если Ультрамарины решат последовать за нами?

— Пусть варп займется их душами, — равнодушно бросил Задкиил.

«Гневный» имитировал перераспределение мощности для быстрейшего отступления и поэтому погрузился в темноту. Капитанский мостик не стал исключением. Члены экипажа остолбенели от неожиданной тишины и на мгновение даже замерли, пытаясь понять, что происходит.

Каминска была такой же тихой, как и ее корабль, лишь крепче сжала подлокотники командного трона. Капитан Ворлов был ее другом.

— Перед гибелью «Убывающей луны» с нее стартовала спасательная капсула, — нарушила молчание рулевой Венкмайер, не снимавшая шлема сенсориума.

— Вы можете сказать, кто находится на борту? — спросил Цест.

Он стоял рядом с адмиралом и бессильно смотрел, как удаляется корабль Несущих Слово, пока «Гневный» двигался назад в притворном отступлении.

— Лорд Мхотеп, сэр, — ответила Венкмайер. — Он направляется к нам. Я проинструктировала рабочих причальной палубы, чтобы его приняли.

— Антиг, возьми с собой Лаэрада и встреть его. Мхотеп может быть ранен, и ему потребуется помощь.

— Иду, брат-капитан.

Антиг повернулся и шагнул к двери, как вдруг Цест добавил:

— Распусти абордажные команды и возвращайся на мостик. Прикажи от моего имени Бриннгару сделать то же самое. И приводи с собой Сафракса и капитанов Легионов.

Ультрамарин кивнул и отправился выполнять поручения.

Сафракс, как и было приказано, пришел в рубку вместе с Антигом. Следом подошли Скраал и Бриннгар, и их едва сдерживаемая ярость и жажда крови усилила и без того значительное напряжение.

В присутствии такого числа Астартес на капитанском мостике стало тесно. Сафракс пришел в парадных доспехах почетного караула, тускло поблескивающих золотыми пластинами. Скраал, наоборот, не старался себя приукрасить. Цест не мог не обратить внимание на памятные зарубки на рукояти его цепного меча, болт-пистолета и наплечниках — восхваление жестокости. Пожиратели Миров гордились своими убийствами, и у Скраала на наплечниках вокруг символа Легиона было выгравировано несколько имен.

— Друзья-капитаны, боевые братья, — заговорил Цест, как только все Астартес заняли места вокруг погасшего тактического дисплея. — Нам предстоит войти в Эмпирей и преследовать Несущих Слово. Наши навигаторы установили, что они следуют стабильным маршрутом в варпе и потому преследование не должно стать для нас проблемой.

— Зато следующее столкновение может стать проблемой, — разумно заметил Сафракс. — Тот корабль уничтожил два наших крейсера и столько же фрегатов. Как ты собираешься с ним справиться?

Его замечание не содержало возражений. Сафракс не собирался оспаривать мнение старшего по рангу. В его представлении иерархия была понятием абсолютным и, как и для всех Ультрамаринов, приказы не подлежали обсуждению.

— Если бы мы вернулись на Терру, — продолжал Цест, — то могли бы поднять тревогу. И если варп успокоится, можно отослать сообщение на Макрейдж и предупредить наш Легион.

Капитан понимал, что его словам недостает уверенности.

— Но ты ведь уже отказался от этого варианта, не так ли, парень? — спокойно заметил Бриннгар.

— Отказался.

Матерый Волк усмехнулся, показав острые клыки. Серо-стальная грива и борода придавали его облику нечто героическое, говорящее о стойкости и мощи, затянутый молочной пеленой глаз и старые боевые шрамы говорили о непримиримости. Но при всей воинственности, явной жестокости и кровожадности в нем была еще и мудрость.

— Когда сыны Русса вступают в войну, они не останавливаются, пока сражение не закончится, — решительно заявил Бриннгар. — Если потребуется, мы будем преследовать этих псов до самого центра варпа — и тогда вырвем их предательские сердца.

— Пожиратели Миров не имеют привычки бегать от врагов, — продолжил Скраал, кровожадно сверкая глазами. — Таков обычай нашего Легиона.

Цест кивнул, с величайшим уважением глядя на отважных воинов.

— Но пусть никто не заблуждается, это настоящая война, — напоследок предупредил их Ультрамарин. — Мы вступили в битву со своими братьями и должны проявить всю свою силу и решительность, чтобы защитить человечество от врагов. Мы идем на это во имя Императора.

— Во имя Императора! — громогласно взревел Скраал.

— За Трон, — согласился Бриннгар.

Цест низко поклонился:

— Своим согласием вы оказываете мне большую честь. Подготовьте своих боевых братьев к тому, что ждет нас впереди. Военный совет начнется сразу, как только на «Гневный» прибудет Мхотеп.

Цест заметил, что его последние слова вызвали усмешку на лице Бриннгара, но она быстро растаяла, и Астартес разошлись к своим воинам.

— Адмирал Каминска! — окликнул Ультрамарин, как только легионеры покинули рубку.

Каминска подняла на него взгляд. Вокруг ее глаз залегли темные круги.

— Я должна подготовить навигатора Оркада. Как только враг скроется из виду, мы можем отправляться следом. — Каминска включила встроенный в подлокотник вокс-передатчик. — Капитан Уларго, докладывайте.

— У нас по большей части несущественные повреждения и одна серьезная пробоина, — ответил с «Огненного клинка» капитан Уларго.

— Подготовьте свой корабль. Мы следуем за противником.

— В бездну?

— Да. У вас имеются какие-то возражения?

— Это приказ капитана Цеста?

— Верно, — ответила адмирал.

— Тогда мы подчиняемся, — сказал Уларго. — К вашему сведению, я не считаю этот вариант самым выигрышным в данной ситуации.

— Ваше мнение выслушано, — констатировала Каминска. — Вставайте в строй и следуйте за нами.

— Слушаюсь, адмирал, — ответил Уларго.

Как только вокс-связь оборвалась, Каминска ссутулилась на своем троне, словно на ее плечи давила пережитая битва и гибель друзей.

— Адмирал, — заговорил Цест, заметив ее состояние, — у вас хватит сил выполнить эту миссию?

Каминска резко обернулась, сердито сверкнув глазами и снова выпрямив спину:

— Может, у меня и нет легендарной выносливости Астартес, но я доведу это дело до конца, капитан, хорошо это или плохо.

— Значит, я могу быть в вас уверен, — сказал Цест.

Голос помощника Венкмайер помог разрядить напряженную обстановку.

— Спасательная капсула капитана Мхотепа причалила, — доложила она. — И «Огненный клинок» подобрал еще две капсулы с «Убывающей луны».

— А с «Неудержимого»? — спросила Каминска.

— Простите, адмирал. Больше никого.

Каминска перевела взгляд на экран, где еще виднелись огни уходящей «Яростной бездны», оставлявшей за собой светящийся след.

— Держите курс на точку перехода в Имматериум и подготовьте варп-двигатели, — усталым голосом распорядилась она.

Венкмайер передала ее приказы соответствующим службам.

— Капитан Мхотеп на борту, — спустя некоторое время доложила Венкмайер.

— Продолжайте.

В помещении «Яростной бездны», отведенном для соискателей, было темно и невыносимо жарко. Воздух был так густо насыщен химикатами, что любому, кроме Астартес, потребовался бы противогаз. Все шестнадцать соискателей стояли на коленях вдоль стены. Их головы свешивались на грудь, но даже царивший здесь сумрак не мог скрыть их раздувшихся черепов и искаженных лиц, менявшихся по мере роста головы, чтобы вместить неестественно разросшийся мозг. К их носам и шеям подходили широкие трубки, соединявшие их с приборами жизнеобеспечения, которые висели на стене. Из вживленных в мозг гнезд тянулись провода. Все они были одеты одинаково — в ливреи Несущих Слово, поскольку даже в состоянии комы находились на службе Легиона, как и остальные работники.

Трое соискателей были мертвы. Усилия по психическому воздействию на эскадрилью имперских истребителей привели их к самоуничтожению. У одного треснул череп, и розовато-серая масса вытекла на грудь и живот. Второй, по-видимому, загорелся изнутри, и его обуглившаяся плоть еще дымилась. А последний просто упал на пол, завалившись на бок.

В зал вошел Задкиил. Его шаги и шаги его спутника заглушили мерное жужжание приборов.

— Ты ведь впервые видишь соискателей, не так ли? — заговорил Задкиил.

— Да, мой лорд, — подтвердил Ултис, хотя ответа и не требовалось.

Задкиил повернулся к новобранцу:

— Ултис, скажи, какое впечатление они на тебя произвели?

— Никакого, — равнодушно ответил новобранец. — Они верные слуги Лоргара, так же как и все мы. Они принесли себя в жертву ради священной цели, ради прославления его и Слова.

Невозмутимый ответ вызвал у Задкиила слабую улыбку. Какая преданность, какое неослабное рвение! Ултис демонстрировал свое честолюбие, словно почетную медаль на груди. Это означало, что он мог представлять опасность.

— Скажи откровенно, — продолжал Задкиил, — достойная ли это жертва?

Он незаметно для новобранца пытался оценить его желание продвинуться.

— Никто не может служить Слову, не сознавая, что в конце концов отдаст за него жизнь, — осторожно ответил Ултис.

«Он понимает, что я его испытываю. Он еще опаснее, чем я думал».

— Весьма справедливо, — произнес Задкиил вслух. — И все же некоторые находят это зрелище отвратительным.

— Значит, они недостойны служить.

— Ты говоришь очень убежденно, Ултис, — сказал Задкиил. — Ты уверен, что твоя вера непоколебима?

Ултис повернулся и в упор посмотрел на своего лорда. Оба Астартес были без шлемов, и их взгляды схлестнулись в молчаливом поединке.

— Я верю в Слово. А это означает, что у меня не может быть сомнений. Я должен только говорить и действовать.

Задкиил еще некоторое время выдерживал решительный взгляд новобранца, но затем не без облегчения отвернулся и опустился на колено рядом с третьим из погибших соискателей. Кончиками пальцев Несущий Слово повернул его голову, чтобы показать выгоревшие глаза.

— Вот что значит убежденность, Ултис. Вот преданность кредо Лоргара.

— Слово Лоргара обладает великой силой, — признал Ултис. — Никто из его слуг никогда не сможет от него отступиться.

— Возможно. Но подумай вот о чем. Многих привлекли в наш Легион слова. Мы преданы своему повелителю примарху и его учению. И мы превзошли всех, распространяя его Слово среди остальных. Не скажет ли кто-нибудь, что мы ослепляем более слабых своими убеждениями? И ослепляем настолько, что они исполняют все наши приказы, становятся чуть ли не рабами.

— Даже если кто-то вдруг так скажет, из этого не следует, что мы не правы. — Ултис отвечал медленно, тщательно подбирая слова. — Возможно, некоторые принесут Галактике больше пользы, будучи рабами, а не свободными людьми, повинующимися только своим инстинктам.

— А эти люди подходят для рабства? — спросил Задкиил, кивая в сторону соискателей.

— Да, — ответил Ултис. — Псайкеры, оставленные на свободе, слишком опасны. Слово дает им цель.

— Значит, ты не против того, чтобы порабощать других по воле Лоргара?

Ултис задумался. Новобранец был умен и понимал, что Задкиил оценивает каждое его слово. Но полное отсутствие ответа гораздо хуже.

— Лучше лишить этих слабых людей свободы, чем замалчивать Слово. Даже если это и есть настоящее рабство, если наши убеждения удерживают их, словно цепями, это не слишком большая цена за провозглашение Слова.

Задкиил поднялся:

— Этим соискателям потребуется какое-то время для восстановления. Психические усилия их истощили. Хорошо, что слабейшие наконец удалены. В варпе им не поздоровилось бы. Ты проявляешь удивительную терпимость, новобранец Ултис. Многие Астартес даже из нашего Легиона могли бы возмутиться таким использованием соискателей.

— Так велит нам долг, — сказал Ултис. — Мы должны исполнить Слово.

«Да, он очень честолюбив», — решил Задкиил.

— И как далеко ты намерен идти, брат Ултис?

— До самого конца.

«И к тому же целеустремленный. — Задкиил едва заметно усмехнулся. — Опасен».

— Тогда мне почти нечему тебя учить, — сказал капитан Несущих Слово.

Встроенный в ворот доспехов Задкиила вокс-передатчик тихонько пискнул.

— Магистр Малфориан доложил о своей готовности, — сказал рулевой Саркоров.

«А Рескиил? Уже переметнулся?» — подумал Задкиил, отыскивая признаки соперничества в каждой фразе и каждом угодливом поклоне.

— Начинайте операцию немедленно, — приказал он.

— Слушаюсь, сэр.

— Они все еще преследуют нас? — спросил Ултис.

— Этого можно было ожидать, — ответил Задкиил. — Им нельзя отказать в чувстве долга. Но они очень скоро убедятся, что это большая глупость.

— Прошу, просвети меня, мой лорд.

Задкиил внимательно посмотрел на склонившегося перед ним новобранца:

— Приходи ко мне на капитанский мостик, брат Ултис. И просто наблюдай.

Варп — это воплощенное безумие. Это измерение, где не действуют правила реального мира. Человеческий разум не способен постичь варп, поскольку не ведает ни законов, ни границ, его определяющих. Варп бесконечен и бесконечно многообразен. Только навигатор, родившийся в результате устойчивой мутации, может заглянуть в варп и не лишиться разума. Только он может провести корабль по стабильным каналам варпа, хотя и они очень часто меняются, а потом снова вывести его в реальный мир. Осмелиться странствовать в варпе по нестабильному маршруту означало бы отдаться прихотям его непостижимых течений.

«Яростная бездна» погрузилась в этот океан. Целостность судна обеспечивалась коконом поля Геллера, без которого оно просто распалось бы, поскольку атомы могли покинуть кристаллическую решетку.

Из орудийного порта, защищенная дополнительным генератором поля, вылетела огромная псионическая мина и, быстро вращаясь, стала удаляться от корабля Несущих Слово. Внутри мины, невидимые снаружи, находились исходившие криком псайкеры, одурманенные отравляющим газом, которым накачали полость снаряда перед его запуском. Одновременный предсмертный крик псайкеров должен был вызвать волны возмущения по всему варпу.

Вскоре появилась ослепительная вспышка света, который при поглощении варпом превратился в эмоции, — и мина со всем ее содержимым взорвалась.

Варп содрогнулся. Любовь и ненависть вскипели и смешались, словно краски на палитре; массив боли миллиардов лет сдвинулся и раскололся, как весенний лед. Горы надежд осыпались и океаны страсти высохли, обнажив ничтожность страданий.

Раскатился ни на что не похожий вопль, и Третья Зона Транзита рухнула.

7 ПРИЗРАКИ ВАРПА ОБРЕЧЕННЫЕ НА АД НАСЛЕДИЕ МАГНУСА

— Уларго! — крикнула в вокс Каминска. — Вы отстаете! Я слышу тебя с трудом! Следи за генератором поля и держись к нам вплотную!

«Гневный», а вслед за ним и «Огненный клинок» вступили в бесконечность, называемую варпом. Отголоски волнующегося океана прогнали остатки реальности и сделали вокс-связь почти невозможной. Последние передачи с корабля эскорта свидетельствовали о панике, возникшей на борту вследствие непредвиденных затруднений при переходе в варп.

Голос Уларго часто прерывался, и из передатчика доносились лишь бессвязные отрывки. Капитанский мостик «Гневного» захлестнула волна необъяснимых статических помех, и относительно небольшое расстояние до «Огненного клинка» в геометрии варпа стало непреодолимой преградой.

Путешествие через варп по стабильному маршруту даже под руководством опытного навигатора было опасным предприятием. Но такое же путешествие, когда канал был разрушен, а маяк Астрономикона исчез, было почти равносильно самоубийству.

Адмирал Каминска негромко выругалась и разочарованно стукнула кулаком по подлокотнику кресла.

— Связь прервалась, — мрачно сказала она.

— Нам не удастся установить контакт с «Огненным клинком» до самого выхода из варп-пространства, адмирал, — откликнулась Венкмайер.

Каминска осталась в рубке только со своим экипажем. Капитан Цест и остальные Астартес собрались в одном из многих конференц-залов корабля, чтобы встретиться с капитаном Мхотепом, выяснить, что ему известно, и составить хоть какое-то подобие плана действий.

Все были подавлены из-за перехода в варп, а неизвестность относительно судьбы «Огненного клинка» только усиливала мрачное настроение, царившее в рубке.

— Мне это известно, рулевой, — раздраженно ответила Каминска.

«Гневный» вздрогнул всем корпусом. На пультах вспыхнули предупреждающие огни, на палубах взвыли сирены.

— Мы вышли на курс, — отрапортовал помощник рулевого Кант.

— Хорошо, — кивнула адмирал. — Так и держите.

Внезапно корабль накренился на один борт, со столов посыпались навигационные инструменты и справочники. Кант, чтобы не потерять равновесия от неожиданной турбулентности варпа, схватился за край тактического стола.

— К вашим услугам, адмирал, — откликнулся он.

Каминска устало откинулась на спинку кресла. Наконец-то она могла вплотную заняться проблемой, для решения которой не требовались ни тактические соображения, ни смелость. В этой ситуации адмирал оказалась по вине капитана Ультрамаринов, и при всей верности Императору и великой человеческой расе она его за это возненавидела. Ло Тулага, Варгас, Арбакс Ванн с «Бесстрашного», а теперь еще и Уларго больше нет. Ворлов с «Неудержимого» был ее близким другом, но и он тоже бесславно погиб, преследуя непобедимого врага по приказу безрассудного Ангела Императора.

И теперь, в ловушке варпа, бессильная что-либо предпринять, вынужденная довериться своему навигатору, Каминска злилась еще сильнее.

— Рулевой, соедините меня с офицером дозора Хантсманом, — приказала она, стараясь сохранять спокойствие.

— Адмирал, — раздался через несколько мгновений на канале связи голос Хантсмана.

— Соберите своих лучших людей и организуйте патрулирование палуб. Я не хочу неожиданных неприятностей или несчастных случаев во время транзита, — откликнулась Каминска. — Вы знаете, что делать при любых, даже самых незначительных, отклонениях.

— Я выполню свой долг решительно и без колебаний, адмирал, — заверил ее Хантсман.

Хантсман отключил вокс и обернулся к трем охранникам, терпеливо поджидавшим его в казарме верхней палубы. Все они были вооружены пистолетами и шоковыми дубинками и одеты в легкие бронежилеты. Приглушенное освещение, обычное на «Гневном» во время странствия в варпе, отбрасывало на лица всех четверых резкие тени. Кроме них, в комнате с металлическим полом, голыми стенами и жесткими скамьями никого не было.

— Требуются четыре группы, патрулирование палуб с третьей по восемнадцатую, — четко и коротко распорядился Хантсман. — Донесения с нижних палуб должны поступать каждые полчаса.

Три охранника молча кивнули и отправились собирать подкрепление.

Офицер дозора, как называлась должность Хантсмана, отвечал за порядок и дисциплину на борту корабля. Он неукоснительно выполнял свои обязанности, не испытывал сомнений и не терпел неповиновения. По долгу службы он убил немало людей, но не ощущал раскаяния.

Психоз варпа мог поразить любого человека, и даже Хантсман, наделенный более сильной волей, чем многие другие, чувствовал его присутствие, несмотря на окружающее корабль поле Геллера, служившее защитой от влияния Эмпирея. Он не раз видел, как проявляется эта болезнь, имевшая бесконечное множество форм. У людей могли проявиться как физические, так и психические признаки: выпадение волос, неудержимое бормотание, кататония и склонность к самоубийству встречались довольно часто. У Хантсмана имелось единое средство для любого из этих недугов, и оно было надежно спрятано в висевшей на бедре кобуре.

Хантсман пригладил коротко стриженные волосы, проверил, заряжено ли оружие, и стал терпеливо ждать возвращения своих людей.

Цест, Антиг и все остальные Астартес сидели вокруг шестиугольного лакированного стола в одном из залов для совещаний «Гневного». Деревянные панели украшали помещение и придавали ему обманчиво теплый вид, несмотря на откровенно милитаристскую строгость обстановки. На стенах расположились металлические доски, на которых демонстрировались великие деяния капитанов и адмиралов сатурнианского флота. Среди них нашлось место и адмиралу Каминской, чей длинный послужной список производил неизгладимое впечатление. На одной стене висело изображение имперского орла — символа Объединительных войн Императора и союза между Марсом и Террой. Эта фигура служила напоминанием о целях их борьбы и о хрупкости окружающего мира.

— Как только выйдем из варпа, подберемся ближе и запустим десантные торпеды. И пусть волчья ярость разорвет свою жертву изнутри! — прорычал Бриннгар.

В отличие от остальных Космический Волк не занял место за столом, а ходил взад и вперед по залу.

— Как только наши капсулы пробьются сквозь их щиты, их расстреляют, — возразил Мхотеп.

Легионер Тысячи Сынов после спасения со своего гибнущего корабля прошел обследование у апотекария Лаэрада и, удостоверившись, что все в порядке, с радостью принял участие в совете.

— А если даже не расстреляют, — продолжал он, не давая Бриннгару возразить, — мы же не знаем, какое оружие скрывают они внутри. Нет, мы должны набраться терпения и выждать, пока не найдем у «Яростной бездны» уязвимые места.

Спор о том, как остановить Несущих Слово, продолжался уже около часа. За это время Мхотеп успел поведать то немногое, что стало ему известно: название корабля и имя его адмирала. Также он рассказал о системе орудия, разгромившего его корабль, и о ереси, завладевшей Несущими Слово. Но о предложении Зад-киила заключить союз Мхотеп не стал упоминать, предпочитая разбираться с этим самостоятельно. Несмотря на оживленное обсуждение, договориться удалось лишь о том, что надо продолжать преследование, но открытая атака на «Яростную бездну» равносильна самоубийству.

— Ба! Отпрыски Магнуса всегда говорят о терпении, когда надо действовать! — крикнул Космический Волк, всем своим видом показывая пренебрежение по отношению к Тысяче Сынов.

— Я согласен с Волком, — заявил Скраал. — Терпеть не могу ждать, затаившись в темноте. Если уж нам суждено отдать свои жизни ради уничтожения врага, пусть так и будет.

— Точно, — поддержал его Бриннгар. — Все остальное, что тут говорилось, попахивает трусостью.

Мхотеп вспыхнул от такого оскорбления и окинул жестоко усмехающегося Космического Волка разъяренным взглядом, но сдержался.

— Это нас ни к чему не приведет, — вмешался Цест. — Мы убедились, что Астартес на борту «Яростной бездны» встали на путь предательства. Как это отразится на остальной части Семнадцатого Легиона, мне неизвестно. Корабль явно построен механикумами, а это ставит новые вопросы о цели его создания. Секретность постройки только добавляет проблем, по крайней мере в решении этих вопросов.

Прежде чем продолжать, Цест сделал небольшую паузу.

— Произошло что-то ужасное. Я уверен, что Несущие Слово вступили в заговор против моего Легиона, а следовательно, и против Императора. У них наверняка есть союзники в рядах механикумов, иначе о создании такого корабля было бы известно всем.

После этого высказывания Астартес пришли к некоторому согласию. Действия Несущих Слово не оставляли сомнений в затеянной ими войне, но, кроме этого, было что-то еще. При всех своих различиях сыны Императора в некоторой степени являлись единокровными братьями. Они должны были вместе сражаться и умирать в борьбе против общего врага. Теперь таким врагом стали Несущие Слово.

— Так что же нам делать? — спросил Бриннгар, укротив свой гнев, хотя и не без сердитого взгляда в сторону Мхотепа.

Цест заметил этот взгляд, но решил пока не заострять на нем внимания.

— Мы должны найти способ вывести их корабль из строя. Напасть, когда он станет уязвимым, — сказал Ультрамарин. — И хорошо, что мы согласились больше не считать врагов своими братьями. За предательство они подлежат уничтожению, но не раньше чем мы выясним, насколько глубоко проникла зараза. Воитель должен узнать о выступивших против него врагах. Так что пока мы будем следовать за их кораблем и выжидать удобного случая.

— И все равно, по мне — так это пахнет трусостью, — проворчал Бриннгар, наконец занимая место за столом.

Цест мгновенно вскочил на ноги и пронзил Космического Волка стальным взглядом.

— Не смей оскорблять меня и мой Легион! — предостерег он Бриннгара.

Боец Волчьей Гвардии твердо выдержал его взгляд, но кивнул и лишь что-то пробормотал себе под нос.

Мхотеп, по своему обыкновению, промолчал, тщательно скрывая свои чувства.

Цест опустился на место, сурово осуждая злобные выходки своего брата Астартес. Великий Крестовый Поход единой целью объединил все Легионы. Ему самому не раз доводилось сражаться бок о бок с сынами Русса и Магнуса. Да, примархи отличались друг от друга, и эти различия передались их легионерам, и, хотя они могли ссориться, как любые братья, все же они составляли единое целое. Ультрамарин не мог поверить, что связи, объединяющие все Легионы, могут быть такими непрочными, что, сойдясь в одной комнате, братья способны объявить друг другу войну. Поступок Несущих Слово стал исключением, которое лишь подтверждало общее правило.

Стены зала внезапно содрогнулись, и размышления Цеста были прерваны.

Бриннгар принюхался.

— Еще сильнее запахло варпом, — объявил он, снова невольно бросив взгляд в сторону Мхотепа.

Помещение вздрогнуло от следующего толчка, едва не сбросившего Астартес с их мест. В коридорах по всем палубам взвыли сигналы тревоги.

Мхотеп оторвал взгляд от блестящей поверхности стола и посмотрел на Цеста.

— Наш полет через Эмпирей проходит не совсем гладко, — заметил он.

Ультрамарин стойко выдержал взгляд одного из Тысячи Сынов.

— Антиг, — окликнул он боевого брата, не сводя глаз с Мхотепа, — пойдем на капитанский мостик.

Затем Цест обратился к остальным участникам собрания:

— Наш совет не закончен. Продолжим, когда корабль выйдет из варпа.

Все ответили согласием, и Цест вместе с Антигом отправились в рубку.

— Как я понимаю, вы пришли, чтобы выяснить, почему наш путь через варп проходит не слишком спокойно, господин, — встретила их адмирал Каминска, стоя рядом со своим троном.

Когда Цест вошел на капитанский мостик, она просматривала отчеты о неудачном сражении против вражеского корабля и что-то обсуждала с рулевым Венкмайер. Стратегический дисплей от флуктуаций варпа покрылся рябью.

— Ваша интуиция вас не подвела, адмирал, — ответил Цест.

Невзирая на совместное участие в сражении против «Яростной бездны» и явное признание его миссии, Каминска в разговоре с Ультрамарином по-прежнему сохраняла ледяной тон. Капитан надеялся, что она немного оттает в горячей битве, но, рассуждая по существу, он отнял у нее корабль. Хотя Цест носил звание командира флота и его положение как Астартес было значительно выше, чем положение Каминской, он фактически пренебрег ее руководством. Ему самому это не слишком нравилось, но в данной ситуации в первую очередь он должен был завершить свою миссию. На кону стоял Макрейдж, а может, и не только он.

— Я собираюсь навестить нашего навигатора, если хотите — присоединяйтесь.

Попытка Каминской проявить дружелюбие была явно вынужденной.

Цест уже собрался последовать за ней вместе с Антигом, но Каминска добавила:

— Убежище навигатора слишком тесное, капитан. Вдвоем вы там не поместитесь.

Цест обернулся к Антигу, и тот понимающе кивнул, соглашаясь остаться на мостике.

В тесной каморке навигатора Цест, как никогда раньше, ощутил громоздкость своего бронекостюма. Крошечная изолированная каюта, где во время путешествия через варп обитали Оркад и его помощники, была лишена всяких украшений, характерных для остального корабля. Среди голых серых стен аскетической комнаты помещались три прозрачные капсулы, в которых навигаторы достигали единства с Астрономиконом и прокладывали путь через изменчивые течения и колебания варп-пространства.

Каминска, которая в этом тесном помещении, да еще вплотную к Астартес, казалась уже не столь высокомерной, окликнула старшего навигатора:

— Оркад!

Возникла небольшая пауза, затем за прозрачной оболочкой одного из коконов появилось сморщенное лицо, наполовину закрытое капюшоном. Наверх, под выпуклую поверхность капсулы, тянулись провода, очевидно подключенные к какому-то невидимому когитатору.

— Что произошло? — спросила Каминска.

Засвистел гидравлический привод, сегменты центрального блистера разошлись, словно лепестки цветка, и в облаке пара появился Оркад.

— Приветствую вас, адмирал, — произнес он низким хрипловатым голосом, словно за пределами капсулы речь давалась ему с трудом.

Сероватая кожа навигатора поблескивала от пота, а дыхание сопровождалось легким присвистом.

— Когда я по вашему приказу готовился войти в варп и совершить переход через Третью Транзитную Зону, океан Эмпирея волновался и кружил в водоворотах.

— Прошу вас, покороче, Оркад. Меня ждут на мостике, — поторопила его Каминска.

Цест не без радости отметил, что ее гнев уже не направлен на захвативших корабль Астартес.

Несмотря на капюшон, закрывавший большую часть лица навигатора, — все навигаторы обладали третьим глазом, и именно этот странный результат мутации позволял им прокладывать маршруты через варп, но взгляд третьего глаза мог вызвать безумие у других людей, — Ультрамарин уловил, что нижняя губа Оркада подрагивает от испуга.

— Третьей Транзитной Зоны больше нет, — коротко объяснил навигатор. — Я заметил ухудшение ее состояния, близкое к коллапсу, но мы уже слишком глубоко погрузились в варп, чтобы возвращаться.

— Как это могло случиться?! — воскликнул Цест. — Как могли наши враги разрушить канал перехода?

Оркад впервые с начала разговора переключил свое внимание на Ультрамарина. Если у него и были какие-то возражения по поводу присутствия Астартес в обители навигаторов, Оркад не стал их демонстрировать.

— Они запустили что-то вроде псионической мины, — пояснил он. — Эффект ее действия должны были ощутить наши астропаты. А сейчас мы дрейфуем в открытой бездне, — сказал Оркад, снова переключаясь на Каминску. — Каковы будут ваши приказы, адмирал?

Каминска не сумела скрыть своего шока. Странствовать в варпе по воле волн почти наверняка означало смертный приговор, и она ничего не могла изменить.

— Мы будем следовать за вражеским судном и, насколько можно, держаться к нему ближе, — вмешался Цест. — Нам известно, что они направляются на Макрейдж.

— Из сегментума Солар к Ультрамару? Без стабильного канала?

— Да.

— Шансы на успех минимальны, мой господин, — бесстрастно предупредил его Оркад.

— И все равно мы не можем менять курс, — настаивал Цест.

Оркад взял паузу, обдумывая ответ.

— Я могу использовать их корабль в качестве ориентира и направлять наш на этот маяк, но не могу поручиться за варп. Если бездна сочтет уместным нас поглотить или сделать своей жертвой, я ничего не смогу сделать.

— Очень хорошо, старший навигатор. Вы можете возвращаться к своим обязанностям, — сказал Цест.

Оркад едва заметно поклонился, но, прежде чем вернуться в свою капсулу, добавил:

— За бортом, в бездне, существуют обитатели. Целая стая этих существ следует за вражеским кораблем. Варп вокруг нас волнуется, и это происходит уже несколько месяцев. Состояние Эмпирея не сулит ничего хорошего.

С этими словами он снова скрылся в прозрачном блистере.

Цест ничего не сказал. Как опытный командир флота, он прекрасно знал о существах, населяющих варп. Ультрамарин не мог понять их природу, но не раз видел их и знал, что они очень опасны. Он не сомневался, что Каминской тоже все это известно.

Обменявшись понимающими взглядами, Цест и Каминска стали спускаться по межпалубному переходу, ведущему на капитанский мостик. Несколько минут они шагали в тишине, но затем Астартес нарушил молчание:

— Я не могу не отметить ваше отношение ко мне и моей миссии, адмирал.

Каминска сделала глубокий вдох, словно хотела справиться со своими эмоциями, затем обернулась:

— Вы забрали мой корабль и узурпировали командование. Как, по-вашему, я должна к этому относиться?

— Вы служите Императору, адмирал, — строго сказал Цест. — И неплохо было бы об этом помнить.

— Я не изменник, капитан Цест, — сердито возразила она, решительно глядя на Астартес, несмотря на его внушительный рост и доспехи. — Я верный слуга Империума, но вы игнорируете меня и гоните мой корабль в бездну, возможно обрекая нас на смерть. Я согласна положить свою жизнь на алтарь победы, если это потребуется, но не хочу погибать бессмысленно.

Цест, сохраняя невозмутимое выражение лица, обдумал слова адмирала.

— Вы правы. За все время нашего путешествия вы не выказывали ничего, кроме отваги и благородства, а с моей стороны получали лишь высокомерное пренебрежение. Такое поведение недостойно легионера Астартес, и я приношу свои глубочайшие извинения.

Каминска, уже подыскивающая резкий ответ, была поражена. Через мгновение ее лицо смягчилось, а гнев угас.

— Благодарю, мой господин, — негромко произнесла она.

Цест, принимая благодарность, слегка поклонился.

— Встретимся в рубке, — сказал он и быстро ушел.

Оставшись одна, Каминска вдруг поняла, что ее сотрясает дрожь. Но в этот момент ее внимание привлек запищавший вокс-передатчик.

— Адмирал? — раздался голос Венкмайер из настенного блока связи.

— Говорите, — откликнулась Каминска.

— Мы установили контакт с «Огненным клинком».

Кормовые палубы с третьей по шестую были совсем пустыми. Не занятые на работах люди ради их же безопасности были заперты в изолированных каютах. Можно было подумать, что Хантсман и трое его помощников патрулируют корабль-призрак.

— Отряд Барбаруса, докладывайте.

Голос Хантсмана нарушил могильную тишину. Он повернул переносную люминесцентную лампу, осматривая коридор. От метнувшегося луча разбежались резкие тени и стали виднее все ниши и арки.

Хантсман ощутил, как напряглись его идущие позади спутники, когда крошечный передатчик, закрепленный у его уха, ответил молчанием.

— Отряд Барбаруса, — повторил он, крепче сжимая рукоять служебного пистолета, который держал в другой руке.

Хантсман уже собирался послать двух своих людей на поиски молчащей группы, как вокс-передатчик ожил.

— Отряд Барб… доклад… сильные поме… все чисто.

Рапорт состоял из отдельных обрывков, с трудом пробившихся сквозь белый шум, но Хантсману было довольно и этого.

Офицер дозора только облегченно вздохнул, как вдруг на т-образном перекрестке впереди в луче света мелькнула какая-то тень.

— Кто там ходит? — строго спросил он. — Немедленно назови свое имя!

Хантсман быстро зашагал к пересечению коридоров, но не забыл воспроизвести боевой жест. Повинуясь ему, охранники рассыпались веером, прикрывая офицера с флангов.

Дойдя до перекрестка, Хантсман осветил лампой и осмотрел уходящий влево проход.

— Сэр, я его обнаружил. Он там, — доложил охранник, осматривавший правый коридор.

Хантсман развернулся и успел увидеть тот же силуэт, исчезавший в темноте перехода. Он мог поклясться, что на незнакомце была рабочая форма, но не тех цветов, что были приняты на «Гневном».

— Этот отсек запрещен для посещения! — крикнул Хантсман, ощущая, как сильно забилось его сердце. — Это последнее предупреждение. Назовись немедленно!

Ему ответила насмешливая тишина.

— Оружие к бою! — приказал Хантсман и в сопровождении охранников осторожно двинулся по коридору.

После неудачного военного совета в конференц-зале Мхотеп покинул остальных Астартес и удалился в уединенную каюту, надеясь погрузиться в медитацию до самого окончания варп-перехода. По правде говоря, нападки Бриннгара настолько вывели его из себя, что легионер Тысячи Сынов едва не утратил над собой контроль и теперь искал одиночества, чтобы восстановить равновесие.

Мхотеп заглянул в потайное отделение своих доспехов и достал спасенный с «Убывающей луны» жезл. Убедившись, что артефакт не поврежден, он вполголоса вознес молитву своему примарху, после чего, усевшись на жесткую скамью, бывшую единственным предметом меблировки этого спартанского помещения, внимательно осмотрел жезл. В особенности его заинтересовал зеркальный глазок в торце, куда он и заглянул.

Не отрываясь от глазка, Мхотеп сосредоточился и погрузился в транс медитации. Перед его взором начали развертываться картины происходящего, которые он трактовал с проницательностью, прославившей легионеров Тысячи Сынов.

На мгновение мелькнула и тотчас пропала неощутимая и необычная преграда.

«Поле Геллера», — догадался Мхотеп.

Это было лишь мимолетное прикосновение ничем не сдерживаемого варпа, настолько слабое и быстротечное, что заметить его мог лишь один из потомков Магнуса, чье психическое восприятие было отточено за долгие годы тренировок.

«И что-то еще…»

Второе видение предстало перед мысленным взглядом Мхотепа длинными щупальцами, похожими на тонкие струйки дыма между пальцами.

Астартес мгновенно вышел из транса и спрятал жезл в потайное отделение своего бронекостюма. Затем он поспешно надел шлем и направился в главный док «Гневного».

Капитан Уларго, пристегнутый ремнями, сидел на своем командном троне, а варп уже просачивался сквозь герметичные двери бокового входа капитанской рубки. Вокруг воцарился хаос. Беспомощные члены экипажа, чьими мыслями завладела бездна, отчаянно метались и кричали от ужаса. Некоторые офицеры уже были мертвы, погибнув от разлетающихся обломков или ярости варпа. Спокойствие на лице Уларго, не нарушаемое ни летающими осколками металла, ни крушением капитанского мостика, производило жуткое впечатление. Все помещение заливал потусторонний свет, и странные беспорядочные вихри хлестали людей, не обходя и капитана.

— Это продолжается… Продолжается вечно, — заговорил Уларго, и в его голосе одновременно слышались страх и удивление. — Я вижу своего отца и братьев. Я слышу их… Они зовут меня к себе.

Согласно приказам Каминской они вошли в Эмпирей следом за «Гневным», но при крушении Третьей Транзитной Зоны непоправимо пострадало поле Геллера, и «Огненный клинок» остался беззащитным перед буйными эмоциями варп-пространства.

Весь корабль претерпел существенные изменения. Над капитанским мостиком поднялось мерцающее небо Ио, появились каньоны Мимаса, где Уларго рос и учился на пилота сатурнианского флота. Трупы навигационной команды, сваленные поверх корабельного секстанта, поглотили мангровые заросли, вросшие корнями в стальную палубу, но и она быстро покрылась речной травой. Водопады заслоняли реальность, косяки рыб влетали сквозь разбитый обзорный иллюминатор. Уларго очень хотелось оказаться там, вернуться в те места, что сохранились только в его воспоминаниях, туда, где он бегал мальчишкой, а Вселенная манила его своими бесконечными чудесами.

Он вытянул руки и почувствовал, как их обвили водоросли, растущие на Ио, в реке Скамандр. Земноводные птицы закружились в небе, которое он как-то умудрялся видеть сквозь разбитый потолок рубки, словно искореженный металл и петли оборванных проводов принадлежали другому измерению, а реальность истекала из его головы.

Он шагнул вперед. Все члены экипажа уже погибли, но это было не важно. Теперь уже не важно. Они тоже стали призраками.

Варп просочился сквозь герметичные двери и закружил Уларго в вихре неудержимых эмоций. Капитан преисполнился печалью, потом страхом, потом любовью, и каждое из этих чувств было настолько сильным, что он становился лишь их проводником. Опустошенный человек продолжал получать удары от варпа. Он увидел загоревшиеся гордостью глаза отца, когда молодой Уларго получил свое первое назначение. И увидел печаль в материнском взгляде: она знала, как много сыновей космос забирает навеки. Перед ним предстала ярость космоса, алчность вакуума, ненасытность бездны, которая, как он всегда знал, когда-нибудь его поглотит. Эти ощущения в варпе стали такими же реальными, как горные хребты Энцелада.

Стена рубки отвалилась. Воздух рванулся наружу и вынес с собой тела экипажа. В одном из них еще теплилась жизнь, и дальним уголком сознания Уларго отметил, что погиб еще один человек.

А потом он увидел варп за пределами «Огненного клинка».

Титанические массивы эмоций простирались повсюду, но видели их не глаза, а мысли: переливающиеся жаром горы страсти, океан печали, омывающий пещеры несчастий, истекавших ядовитыми слезами гнева.

Ненависть стала небом, повисшим над варпом, грозящим удушьем. Любовь стала солнцем. Ветры, уносящие остатки корпуса «Огненного клинка», были пальцами злости.

Это было удивительное зрелище. Нет, не зрелище, а переживание, поскольку варп состоял не из света, а из эмоций, и испытывать их означало позволить бездне проникнуть в самые потаенные глубины души.

Небо ненависти вдруг разверзлось, и над душой Уларго открылась ужасная пасть. Ее обрамляли зубы ярости. За пастью тянулась черная масса, извивающаяся, словно тело червя. Это был ужас.

Пасти открывались повсюду. Лишенные разума существа акулами злорадства шныряли между грозовыми тучами страсти. Они настигали огоньки душ погибших на «Огненном клинке» и острыми как бритвы клыками впивались в то малое, что осталось от их разума.

Против них обернулась даже любовь, наполнившая последние мгновения существования непереносимой тоской по тому, чего никогда уже не будет, и всепоглощающей грустью по тому, что они имели, но больше никогда не увидят.

Пасть над Уларго стала опускаться. Зубы вокруг него сомкнулись, стало невыносимо холодно, и он понял, что это очищение смерти.

Кипящая масса бурлила. Последние остатки его физического существа извивались, словно черви, заползающие в нос и рот, которых уже не было.

Варп потемнел, и Уларго утонул в страхе.

На капитанском мостике адмирала Каминску встретили смертельно побледневшие члены команды. Цест только что вошел и напряженно вслушивался в сигнал бедствия с «Огненного клинка», снова и снова повторявшийся на канале межкорабельной связи.

— Говорит… Уларго… «Клинок»… поврежден во время перехода… требуется… ремонт… в доке…

— Это невероятно! — воскликнула Каминска, чувствуя, как с ее лица сбегают все краски. Она слышала голос человека, которого считала погибшим. — Во время перехода через варп вокс-связь молчит.

— Адмирал, на «Огненном клинке» клянутся, что они на траверзе нашего правого борта, — доложил помощник рулевого Кант, продолжавший следить за связью.

Каминска инстинктивно взглянула в иллюминатор и сквозь мерцающую пелену поля Геллера смогла увидеть корабль Уларго, слегка потрепанный во время сражения против «Яростной бездны», но в остальном такой же, как всегда.

Здравый смысл боролся в ее сердце с чувствами. Уларго был ее товарищем по оружию. Каминска считала его погибшим, и вот ей представился шанс его спасти.

— Немедленно направьте его в док.

Хантсман преследовал ускользающего беглеца до тупика, завершающего сложный комплекс переходов третьей кормовой палубы «Гневного». Кажущиеся бесконечными коридоры прерывались только запертыми дверями жилых помещений и, временами, камер изоляции.

Увидев, что преследуемый уперся в стену, Хантсман осветил его фонарем и медленно приблизился. Он сумел рассмотреть и потрепанную одежду, прикрывающую тело беглеца. Это была униформа палубного рабочего с «Огненного клинка».

— Стой! — строго приказал он, не забыв убедиться, что его охранники все еще рядом.

Со спины беглец казался мужчиной, но выглядел он очень неряшливо, всклокоченные волосы торчали во все стороны, а исходивший от него запах говорил о том, что человек уже много дней не мылся.

Хантсман активировал вокс-передатчик.

— Рубка, говорит офицер Хантсман. На третьей кормовой обнаружен палубный рабочий, мужчина, — передал он. — Судя по форме, он с «Огненного клинка».

Ответ помощника Канта едва пробился через помехи:

— Повтори. Ты сказал, «Огненного клинка»?

— Так точно. Палубный матрос с «Огненного клинка», — подтвердил Хантсман, подходя ближе.

— Это невозможно. «Огненный клинок» только что пришвартовался к нашему доку.

Беглец обернулся, и у Хантсмана по спине пробежал холодок.

Луч фонаря почему-то не мог осветить верхнюю часть лица и глаза, но Хантсман хорошо рассмотрел его рот. Палубный матрос вдруг усмехнулся полусгнившими губами, на которых запеклась кровь.

— Во имя Терры! — выдохнул Хантсман.

Челюсти между тем разошлись еще шире, и между ними показались ряды похожих на иглы зубов. Пальцы вытянулись, превратились в острые когти с засохшей на них кровью. Глаза в темноте сверкнули красным огнем.

Хантсман выстрелил.

Вокс-передатчик на мостике взорвался пронзительными криками и грохотом беспорядочной стрельбы.

— Немедленно вызовите офицера дозора! — приказала Каминска.

Кант согнулся над пультом, но через пару минут поднял голову:

— Адмирал, он не отвечает.

Каминска что-то сердито проворчала и стукнула по кнопке на своем подлокотнике, чтобы активировать другой канал связи.

— Главный док, говорит адмирал Каминска. Приказываю немедленно отойти от «Огненного клинка!» — закричала она.

Никакого ответа. Канал был пуст.

На мостике зазвучали сигналы тревоги. Спустя мгновение «Гневный» содрогнулся от взрыва на наружной броне.

— Адмирал! — воскликнула рулевой Венкмайер. — Я получила сигнал о повреждении брони в районе дока правого борта. Что это может быть?

— «Огненный клинок» обстрелял нас из надфюзеляжных орудий, — угрюмо ответила Каминска.

— Похоже, что корабль Уларго все-таки уцелел, — заметил Цест, надевая боевой шлем. — Только не в том смысле, в каком мы надеялись.

— Всем Астартес! — крикнул он в вокс-передатчик доспехов, который, к счастью, пока не вышел из строя. — Собраться на третьей кормовой палубе в районе дока! Срочно!

Протяжный низкий вопль раскатился по всему кораблю, вызвал вибрацию корпуса «Гневного», затем к нему присоединился второй, потом еще и еще, пока не зазвучал целый хор, как будто в предсмертном ужасе завыли сразу сотни людей.

Мхотеп уже отправил злобное существо обратно в эфир и опустил дымящийся болтер. Он прибежал слишком поздно, чтобы спасти офицера дозора и трех его помощников, чьи изуродованные останки теперь были разбросаны по всему полу, а кровь забрызгала стены.

Это было явное порождение варпа, просто принявшее форму одного из матросов «Огненного клинка», а не завладевшее его телом. Возникшая на мгновение брешь в поле Геллера позволила ему проникнуть на борт. Но предчувствие говорило Мхотепу, что это всего лишь первый предвестник нашествия, и легионер Тысячи Сынов поспешил к главному доку.

Навстречу ему хлынули толпы людей, стремившихся протиснуться мимо массивного Астартес. В машинном отделении во всю мощь взревели маневровые двигатели.

Мхотеп стал проталкиваться через испуганную толпу и вскоре увидел еще одну фигуру, на этот раз из плоти и крови и двигающуюся в том же направлении, что и он. Астартес в серых силовых доспехах противостоял потоку людей, словно несокрушимая скала.

— Бриннгар, — спокойно окликнул Мхотеп Космического Волка, только что появившегося из соседнего коридора.

Внезапно с другой стороны выбежал Скраал в сопровождении двух боевых братьев. Столкновение на перекрестке вызвало мгновенное замешательство, но боец Волчьей Гвардии хищно усмехнулся и свернул в сторону главного дока.

Пятеро Астартес оказались в самом центре хаоса. Мужчины и женщины из экипажа «Гневного», отчаянно крича, разбегались в разные стороны. Кто-то пускал в ход оружие, кто-то карабкался наверх, но в результате все равно попадал в лапы монстров и погибал. Призраки, одетые в форму «Огненного клинка», уже разорвали на части столько людей, что палуба стала скользкой от крови. Команда погибшего корабля эскорта очень сильно изменилась. Рты превратились в широкие пасти, искривленные злобной ухмылкой, с рядами острейших зубов, как у давно вымерших терранских акул. А удлинившиеся узловатые пальцы увенчались когтями, которые с одинаковой легкостью впивались в кожу, мышцы и кости.

Чудовища с неуемной яростью набрасывались на людей и пожирали их, злорадно ухмыляясь окровавленными полусгнившими ртами.

— Великий Русс! — выдохнул Бриннгар, увидев, что из открытого тоннеля, соединявшего два корабля, извергаются бесчисленные толпы оборотней, бывших когда-то командой «Огненного клинка».

— Это порождения варпа! — крикнул ему Мхотеп, обнажая свой меч. — Они завладели телами наших союзников, души которых уже поглотил варп. Уничтожай их!

Бриннгар запрокинул голову и заревел, и его голос, вырвавшийся из-под боевого шлема, раскатился по всей палубе.

Держа в одной руке Разящий Клык, а в другой болт-пистолет, Космический Волк ринулся в битву.

Скраал и двое других Пожирателей Миров активировали цепные мечи и, выкрикивая имя Ангрона, последовали его примеру.

От оглушительного залпа болтера Мхотепа упали три вампироподобных монстра, и он стал продвигаться по палубе дока, несмотря на то что к ногам липли ошметки человеческих тел. Запах крови ударил в ноздри и заставил бы отступить любого из обычных людей, но Астартес только поморщился и бросился в бой.

Сквозь шлем доносился раскатистый металлический гром болтерной стрельбы. Мхотеп мечом рассек живот ближайшего чудовища, а обратным движением меча снес ему голову. Но призраки варпа были уже повсюду и вскоре стали его окружать. Вспышки выстрелов болтера освещали мрачную картину учиненного им разгрома, а в ушах стоял непрекращающийся свист стремительного меча и грохот стрельбы.

И вдруг Мхотеп ощутил, как что-то пытается проникнуть в его мозг, как мысленные щупальца испытывают крепость психической защиты. Непрекращающийся натиск порождений варпа словно бы подталкивал его к источнику этого ощущения, и давление на его сознание становилось все сильнее.

Бриннгар стряхнул вцепившегося в его руку монстра и взмахнул Разящим Клыком. Рунный топор прошел сквозь оголившиеся кости как сквозь воздух. Болт-пистолет в вытянутой руке наткнулся на следующего противника, и Бриннгар, используя его инерцию, поднял жертву в воздух, а потом спустил курок.

Выстрел разорвал в клочья порождение варпа, и его останки фонтаном разлетелись по сторонам. Потом Космический Волк, пригнувшись, сделал выпад головой, и подгнивший череп от удара боевого шлема покрылся трещинами. Обрывки кожи, смешанные с мозгами, прилипли к визору, и Бриннгару пришлось смахнуть их латной перчаткой.

При разрушении физического тела порождения варпа утрачивали связь с реальным миром и рассеивались. Они были легкой добычей. Бриннгару доводилось сражаться с более сильными противниками, но их бесчисленные толпы начали утомлять Волка. От затянувшегося сражения начинали ныть даже усиленные мускулы. А на месте трех уничтоженных монстров тотчас появлялось еще шесть, и из дверей дока, словно муравьи, набегали все новые и новые противники.

Не переставая разить врагов, Бриннгар с огромным разочарованием осознал, что постепенно пятится.

Он отыскал взглядом сражавшегося неподалеку Скраала. Вокруг Пожирателя Миров, энергично работавшего цепным мечом, образовалась пелена кровавого тумана, но и он понемногу отступал. Бриннгар не сумел разыскать взглядом его боевых братьев и предположил, что неиссякающая орда их уже поглотила.

К завываниям страдающих душ внезапно добавился скрежет разрываемого металла, и Бриннгар ощутил, как палуба, скручиваясь, уходит у него из-под ног. Стабилизирующее поле, поддерживающее целостность дока, пока переход был открыт, на мгновение ослабло, но восстановилось. А вот физическая структура не выдержала. Огромная часть конструкции, словно откушенная челюстями с размахом в три палубы, оторвалась от корабля. Тучи обломков полетели в пробоину. Бриннгар поспешно отвел взгляд, иначе он рисковал увидеть открытый варп, а это почти наверняка грозило безумием.

Снаружи, за пробоиной, что-то зашевелилось. Бриннгар ощутил это, когда волосы у него на голове встали дыбом, а хищная натура, свойственная его Легиону, внезапно возобладала над разумом. На одно мгновение ему вдруг захотелось сорвать шлем и перчатки и разрывать плоть руками и зубами, как это делают дикие звери. Он сам изумился своему порыву, но быстро понял, что вместе с ними на палубе присутствует существо, наделенное первобытной жестокостью.

Мхотеп пробивал себе путь к порталу дока через толпы порождений варпа. Его доспехи уже покрылись царапинами и проколами от их когтей, а все тело ныло от усталости. Но спасение заключалось не в его физической силе, а в тренированности ума, и инстинкт подсказывал, что надо торопиться.

Мхотеп тоже ощущал чье-то присутствие и, стоя перед самым переходом, увидел его мысленным взглядом. Темное извивающееся чудовище и было настоящим хищником.

— Оно заметило меня, — спокойно сказал он в микрофон вокс-передатчика, в то время как порождения варпа внезапно отхлынули и стали разглядывать его, как просперианский иглоястреб рассматривает свою жертву. — Теперь я не смогу от него скрыться.

Бриннгар услышал слова Мхотепа, когда уже оказался спиной к спине со Скраалом и оба они отступали к герметичным дверям палубы дока.

— Кто увидел? — рыкнул Волк, рассекая надвое тело очередного монстра, в то время как Скраал отсек руку еще одному противнику.

— Вы не сможете им противостоять, — снова раздался голос Мхотепа. — Выбирайтесь и закройте за собой двери. А я останусь, чтобы активировать цепь самоуничтожения.

Подобные меры предосторожности были предусмотрены механикумами на многих кораблях. Это было оружие последнего резерва, применяемое при реальной угрозе захвата судна. Если экипаж не мог противостоять натиску врага, корабль следовало уничтожить. Хотя в данном случае Мхотеп, жертвуя собой, не разрушил бы весь корабль, а лишь подавил бы вражеское наступление.

— Скорее, — поторопил боевых братьев легионер Тысячи Сынов.

Бриннгар уже потерял его из виду, тем более что он старался не смотреть в ту сторону, опасаясь открытого варпа. Хоть и против своей воли, но Космический Волк понял, что это их последний шанс.

— Шевелись! — крикнул он Скраалу, который рубил и колол врагов с яростью берсеркера. — Мы уходим!

— Сыны Ангрона не бегают от врага, — огрызнулся тот.

— Все равно уходим, — буркнул Бриннгар, отшвыривая с дороги ближайшего монстра.

Пригнувшись под цепным мечом Скраала, он сильно толкнул Пожирателя Миров кулаком в грудь. Ошеломленный, Астартес не удержался на ногах и вылетел в дверной проем. Бриннгар последовал за ним, на ходу отбиваясь от порождений варпа Разящим Клыком.

Несколько хищных существ вместе с ними выскочили из дока, и Бриннгар уже собрался их догнать, как вдруг монстров скосила болтерная очередь.

Увидев подбегающих Ультрамаринов, Волк под шлемом довольно усмехнулся.

— Ложись! — крикнул Цест, идущий во главе отряда, и Бриннгар упал на пол, а над его головой развернулся веер летящих зарядов.

Он повернул голову и увидел, что на пороге дока дымится еще груда тел. Тогда Космический Волк вытянул руку и ударил по кнопке замка. Свистнул гидравлический привод, и герметичные двери сомкнулись.

— Мы должны изолировать док! — крикнул он, перекатываясь на спину, в то время как Антиг, Морар и Лексинал пробежали мимо него к дверям.

Мхотеп внимательнее присмотрелся к порождениям варпа и вдруг понял, что это не самостоятельные существа. Они были продолжением одной объединенной сознательной эмоции, принявшей физическую форму. Из трех распахнутых ртов, обрамленных жуткими зубами, из трех бывших порталов дока, тянулись щупальца, а на них, словно марионетки, метались сгустки плоти.

Мхотеп шагнул вперед и взмахнул клинком — силовым мечом, украшенным иероглифами древнего наречия Просперо. Вскоре он уловил звук закрывающихся за его спиной дверей, хотя свист гидравлики доносился издалека, как будто из другого измерения. Как только он остался один, Мхотеп решился прибегнуть к тайной силе своего Легиона, психической мутации, свойственной всем сыновьям и дочерям Просперо и навлекшей на Магнуса осуждение Никейского собора. Сила Мхотепа, как и у всех Астартес его Легиона, была отточена до остроты клинка и при правильном направлении могла представлять смертельную опасность. Противники Магнуса, выступавшие на Никее, не зря ее опасались.

Он отбросил болтер, поскольку это оружие не могло помочь в такой ситуации, и достал из потайного отделения жезл. Нажимая на драгоценные камни, украшавшие короткую рукоятку, Мхотеп ввел требуемый код, и жезл вытянулся до размеров посоха. Затем он приложил торец жезла к линзам шлема и заглянул в зеркальце. Крошечный серебристый кружок стал прозрачным, и Мхотеп увидел истинную сущность того, что ему противостояло.

Варп был жесток. Он овладел кораблем и его командой, превратил их в нечто ужасное и опасное. Крошечные черные глазки повернулись в бронированном панцире, и тела, разбросанные повсюду, начали корчиться под прозрачной пленкой, которая опутала их, словно живая паутина. Это были души погибших членов экипажа «Огненного клинка», и теперь они навечно затеряются в варпе.

Часть корабля эскорта, которая проникла в грузовой отсек, заканчивалась чем-то вроде пуповины, а щупальца, тянувшиеся из каждой пасти, оказались языками. И из каждой глотки исходил отвратительный вопль. Варп кричал из чрева «Огненного клинка», и этот колоссальной силы звук грозил сбить Мхотепа с ног. Но он удержался и наконец обнаружил то, что искал, в призрачном корпусе бывшего имперского корабля.

Легионер Тысячи Сынов произнес слова силы, и на палубе зажглись эллипсы света. Просперианские иероглифы вспыхнули ярко-красным огнем. Мхотеп повернул жезл, коснулся его своим мечом, и жезл превратился в копье.

— Убирайся обратно в бездну! — вскричал сын Магнуса, приставив наконечник копья к гнилостному сердцу обитателя варпа. — Тебе не удастся здесь попировать, мертвяк! Именем Серебряных Башен и Вечно Горящего Ока приказываю тебе уйти!

Мхотеп метнул копье, оставившее за собой багряный светящийся след, в тот самый момент, когда вокруг него уже сомкнулись щупальца. Оно поразило «Огненный клинок» в центральную пасть, и существо взорвалось изнутри ослепительным светом. Брызнула радужная кровь, щупальца мгновенно сморщились и обуглились.

Сияние становилось все более ярким, и Мхотеп был вынужден отвернуться. Сквозь фильтры шлема в ноздри ударил едкий дым, все вокруг потонуло в нестерпимо ярком пламени, а потом раздался предсмертный вопль обитателя бесконечного эфира.

«Гневный» так сильно тряхнуло, что в коридоре, примыкающем к доку, с потолка и стен дождем посыпались плиты. Цест и Антиг, чтобы не упасть, схватились за дверь. После взрыва из главного дока одна за другой прокатились ударные волны.

Цест мгновенно выхватил силовой меч и уже был готов приказать собравшимся поодаль техникам взорвать дверь, но ужасающий вопль внезапно прекратился. Через трещины изнутри просачивался дым и слабый свет.

На некоторое время все замерли.

— Где же Мхотеп? — спросил Ультрамарин, вкладывая меч в ножны.

Он отслеживал все переговоры по воксу и знал, что капитан Тысячи Сынов был в главном доке. Во время нашествия порождений варпа сражения развернулись по всему кораблю, и второй и третий доки тоже подверглись нападениям. Но вот появились сообщения, что порождения варпа по неизвестным причинам отступили, а потом и вовсе бесследно рассеялись.

Скраал все еще не остыл после боя и что-то яростно бормотал, так что вопрос Цеста был адресован Бриннгару.

— Он благородно пожертвовал собой, — медленно произнес Космический Волк, поднявшись на ноги.

— Это звучит почти как похвала, — горько заметил Ультрамарин.

— Так оно и есть, — проворчал Бриннгар. — Он отдал свою жизнь ради этого корабля и тем самым спас всех нас. Он заслужил вечную благодарность Русса. А я должен признать, что недооценивал его.

Скрип механизмов и свист гидравлики заставили Космического Волка выхватить болт-пистолет и повернуться к открывающимся дверям. Цест и остальные Астартес последовали его примеру.

Из руин, бывших главным доком, хромая, вышел живой Мхотеп. От его почерневших, облепленных полупрозрачными ошметками доспехов поднимались струйки дыма. Несмотря на крайне непрезентабельный вид и множественные ранения, на его лице сохранилось выражение благородного высокомерия, свойственного всем сынам Просперо.

— Это невероятно! — воскликнул Бриннгар, отступая на шаг назад, словно увидел не Мхотепа, а призрака из древних легенд Фенриса. — В таком пламени никто не мог выжить.

Цест неторопливо опустил болтер и жестом приказал сделать то же самое остальным Ультрамаринам.

— Мы думали, что ты погиб.

Мхотеп расстегнул и снял шлем и с наслаждением вдохнул постоянно восстанавливаемый воздух. Его запавшие глаза были обведены глубокими тенями, а на лице проявилась сетка вен, правда постепенно начинавшая пропадать.

— Я… тоже… так думал, — произнес он и выронил из онемевших пальцев шлем.

Цест подхватил пошатнувшегося Астартес и бережно опустил на пол, поддерживая его голову.

— Срочно позови Лаэрада, — приказал он Антигу.

После мгновенного замешательства боевой брат вздрогнул и поспешно отправился на поиски апотекария.

— Он еще жив, — сказал Цест, прислушиваясь к прерывистому дыханию Мхотепа.

— Ага, — мрачно буркнул Бриннгар, который уже преодолел свои опасения. — И тому есть только одно объяснение… — Космический Волк неприязненно скривил губы. — Колдовство.

8 НИКЕЯ ПРЕИМУЩЕСТВО БАККА ТРИУМВЕРОН

Задкиил в своих личных покоях с большим интересом смотрел на висевший перед ним пикт-экран. Освещение в комнате было неярким, и очертания резных икон и идолов лишь угадывались на границе теней. Зато лицо Задкиила, залитое ярким холодным сиянием экрана, казалось резким и почти безжизненным.

На мониторе развертывался боевой сценарий. Мощный заряд ракет вызвал взрыв небольшого астрального тела размером с луну. Осколки разлетелись далеко во все стороны, а потом потоком огненных метеоров осыпали ближайшую планету. Движущаяся метка на экране обозначала корабль, «Яростную бездну», прокладывающий путь среди осколков спутника. Маршрут обозначался цепочкой маркеров, тянувшихся от судна до самой поверхности планеты. Изображение на мгновение замерло, а затем вернулось к началу.

Задкиил переключил внимание на три вспомогательных монитора, расположенных рядом с главным пикт-экраном. На верхнем непрерывно менялись данные вычислений, произведенных механикумами. Информация о допустимых нагрузках на броню, предполагаемое орбитальное вооружение, экстраполированное время приближения — все это основывалось на среднестатистических данных с учетом возможностей корабля. Даже углы обстрела и мощность оборонительных щитов были учтены до мельчайших деталей. Средний экран содержал четыре последовательных пикта, демонстрирующие воздействие последующей вирусной бомбардировки на человеческие организмы. В нижнем правом углу указывалось время, к которому относился последний пикт: 00:01:30.

Последний экран предсказывал уровни потерь: оборонная мощь Макрейджа — 49 %; орбитальный флот — 75 %; население — 93 %. О тех, кто останется, позаботится Кор Фаэрон и остальные Несущие Слово. Задкиил улыбнулся: одним-единственным ударом они почти полностью уничтожат родной мир Ультрамаринов, а вместе с ним и весь Легион.

— Я видел это собственным глазом, — настаивал Бриннгар. — Король-трутень не настолько меня ослепил, чтобы я не заметил того, что творится у меня под носом.

Бриннгар присоединился к Цесту, Скраалу и Антигу в приемном покое медицинского отсека, где Лаэрад оказывал помощь потерявшему сознание Мхотепу. В ожидании появления легионера Тысячи Сынов Космический Волк в нетерпении метался по небольшому ярко освещенному и стерильно-чистому помещению, выложенному белыми плитками.

— Ни один человек, даже Астартес, не мог остаться в живых после столкновения с этой ордой, — добавил Скраал. — Хотя я с радостью отдал бы свою жизнь, чтобы вышвырнуть их обратно в варп.

После этих слов Пожиратель Миров разъярился еще больше. Его взгляд заволокло кровавой пеленой, бесконечная страсть к убийствам и жестокости стала овладевать его разумом. Чуть раньше он признался, что почти ничего не помнит после сражения и очнулся только в коридоре, примыкавшем к главному доку. Бриннгар предусмотрительно удержался от комментариев, решив не испытывать гнев Скраала на собственной шкуре.

— Да, и я не могу найти другого объяснения его поведению, — заявил наконец остановившийся на одном месте Бриннгар.

Капитан Ультрамаринов все это время хранил молчание. Если рассказ Космического Волка соответствует истине, дело принимает весьма мрачный оборот. Действия Мхотепа, несомненно, спасли «Гневный» от неминуемой гибели, но эдикты Императора, провозглашенные на Никее, не допускают никаких толкований. Если факт подтвердится, на них обрушится проклятие, как и на Несущих Слово. И каким бы рациональным ни был этот вариант, Цест не мог с ним мириться.

— Мы еще не знаем наверняка, применял ли Мхотеп запрещенные методы и устройства. Пока нам известно, что он остался жив, хотя, по всей вероятности, должен был погибнуть.

— Разве это не достаточное доказательство?! — воскликнул Бриннгар. — Поступки Задкиила, этого мерзкого предателя, — одно дело, но еретик на борту корабля — это совсем иное. Разреши мне вытрясти из него всю правду, я…

— Что же ты сделаешь, брат? — спросил Мхотеп, появляясь в открытой двери приемного покоя.

Как и все Астартес, он был без шлема, а кроме того, Мхотеп снял свои силовые доспехи и был одет в простой легкий костюм.

За его спиной был виден апотекарий Лаэрад и еще один член почетного караула, Амрикс, присутствовавший в кабинете для обеспечения безопасности. Лаэрад собирал свои приборы, а слуги Легиона, стараясь не попадаться ему на пути, забирали сильно поврежденные доспехи Мхотепа.

При виде легионера Тысячи Сынов Бриннгар непроизвольно сжал кулаки, покраснел и обнажил клыки.

— Лаэрад! — окликнул апотекария Цест, вставая перед Космическим Волком, чтобы немного ослабить напряженность.

Апотекарий вышел в приемную, и следом за ним появился Амрикс.

— Никаких повреждений, с которыми его организм не мог бы справиться самостоятельно, — объявил Лаэрад.

— Отлично, — сказал Цест. — Можешь присоединиться к своим братьям в казарме.

— Слушаюсь, мой капитан, — ответил апотекарий и вместе с Амриксом охотно покинул накалившуюся атмосферу приемного покоя.

Следом за ними почти неслышно выскочили слуги.

— Что же произошло в доке? — спросил Скраал, полностью разделявший подозрения Бриннгара. — Я потерял там двух своих боевых братьев. Как тебе удалось спастись?

Двух Пожирателей Миров позже отыскали слепые сервиторы, после чего док был окончательно изолирован и блокирован. Несчастные Астартес, пронзенные когтями порождений варпа, оказались пригвожденными к палубе и погибли, захлебнувшись кровью. Их обгоревшие останки в ожидании достойного погребения покоились в одном из склепов «Гневного».

— Когда я добрался до пульта самоуничтожения, оказалось, что он сильно пострадал, — бесстрастно объяснил Мхотеп. — Но удача мне улыбнулась, поскольку во время нашествия выскочил наконечник одной из топливных линий, и я сумел поджечь горючее. Потом пробился в безопасное место, а последующий взрыв уничтожил призраков очистительным огнем.

— С твоего серебряного языка так и сыплется ложь, — обвинил его Бриннгар, шагнув вперед. — Весь воздух вокруг пропитался ее вонью.

Стальной взгляд Мхотепа переместился на Космического Волка.

— Не знаю, что чует твой нос, сын Русса, но, могу тебя заверить, этот запах исходит не от меня. Возможно, тебе придется поискать источник в самом себе.

Бриннгар с ревом бросился на Мхотепа и своей массивной тушей сбил его с ног.

— Выпей-ка вот это! — зарычал воин Волчьей Гвардии, стараясь прижать голову Мхотепа к скользкому полу.

А потом на перекошенное лицо легионера Тысячи Сынов, бессильно пытавшегося вырваться из железных объятий Волка, шлепнулся плевок.

Цест всем весом налег на Бриннгара и опрокинул его. Космический Волк, оторвавшись от своей жертвы, снова яростно взревел.

Скраал уже собрался прийти на помощь Бриннгару, но путь ему преградил Антиг и демонстративно коснулся рукояти короткого меча.

— Стой на месте, брат, — предостерег он.

Рука Скраала метнулась к цепному мечу, но через мгновение он презрительно фыркнул и расслабился. Пожирателя Миров привлекали другие битвы.

Бриннгар откатился от Цеста и вскочил на ноги. Капитан Ультрамаринов поспешно занял позицию между Космическим Волком и легионером Тысячи Сынов. Слегка пригнувшись, он принял боевую стойку.

— Цест, отойди с дороги, — буркнул Бриннгар.

Тот не шелохнулся, а только пристально посмотрел в глаза Волка.

— Уйди сейчас же! — неторопливо и угрожающе рыкнул Бриннгар.

— Астартес так не поступают, — ровным и размеренным тоном произнес Цест.

Мхотеп за его спиной поднялся с пола. Несмотря на некоторое потрясение, он не пострадал и по-прежнему раздражал Космического Волка.

— Нет, так не поступают сыны Жиллимана, ты это хотел сказать, — запальчиво заметил Бриннгар.

— Даже если и так, этим кораблем и этой миссией командую я, — заявил Цест. — И если ты хочешь оспорить мои приказы, тебе придется иметь дело со мной.

— Он нарушает декреты Императора, а ты его защищаешь!

Бриннгар шагнул вперед, но тотчас остановился, ощутив острие короткого меча Ультрамарина у своей шеи.

— Если Мхотеп заслужил наказание, он получит его по моему приказу и после надлежащего расследования, — сказал Цест, не опуская меча. — Суровые законы Фенриса не действуют на этом корабле, боевой брат.

Бриннгар заворчал, но, немного подумав, попятился.

— Ты мне больше не брат! — бросил он и выскочил из комнаты.

Скраал, слегка усмехнувшись, последовал за ним.

— Все обошлось, — с облегчением вздохнул Антиг.

Ему совсем не нравилась перспектива схватиться с одним из сынов Ангрона, да и смотреть, как его брат-капитан дерется врукопашную с Бриннгаром, тоже не хотелось.

— Сарказм тебе не к лицу, Антиг, — мрачно заметил Цест.

Бриннгар был ему другом. Они не раз сражались вместе в многочисленных кампаниях. Он был обязан жизнью старому Волку, и у Антига тоже накопилось немало подобных долгов. Но Цест пренебрег его мнением и тем самым запятнал его достоинство. Но как он мог отказаться от Мхотепа, не имея веских доказательств его вины? В душе капитан признавал, что на его решение повлияло видение Макрейджа, явившееся ему в пламени реактора.

— Я тебе благодарен, Цест, — произнес Мхотеп, поправляя одежду после столкновения с Бриннгаром.

— Можешь не благодарить, — бросил Ультрамарин, злясь еще и на себя за неуместные сомнения. Его взгляд, брошенный на Мхотепа, не предвещал ничего хорошего. — Твое дело не закончено, и я не удовлетворен твоим объяснением происшествия в доке. До самого выхода из варпа ты останешься в своей каюте, а у меня будет достаточно времени, чтобы принять дальнейшие решения. Антиг, — продолжил Цест, — пусть адмирал Каминска пришлет нового офицера дозора и отряд охранников, чтобы проводить Мхотепа в его каюту.

Антиг коротко кивнул и поспешил на капитанский мостик.

— Я легко могу справиться с этим отрядом и не подчиниться приказу, — сказал Мхотеп, продолжая смотреть в глаза Цеста.

— Можешь, — согласился тот. — Но ты этого не сделаешь.

— Ни в коем случае нельзя считать, — вещал Задкиил, — что варп лишен воображения.

Перед адмиралом Задкиилом, покинувшим личные покои ради корабельной кафедры, ряд за рядом стояли Несущие Слово. Их собрание в этом сводчатом зале перекликалось с его воспоминаниями о торжествах по поводу запуска корабля с Туле. И то и другое зрелище наполняло сердце Задкиила ощущением собственного могущества.

В зале собрались воины Седьмой роты Рожденных Пером — одного из многих Орденов, образующих Легион Несущих Слово. Согласно Слову Лоргара каждый Орден имел свои традиции и свое предназначение. Рожденные Пером были так названы в силу своего происхождения в лабораториях и апотекарионах Колхиды. Они были вписаны в существование, родившись как слоги Слова. Рожденные Пером были специализированным десантным отрядом, предназначенным для сражений между кораблями. В тесных лабиринтах любого космического судна они чувствовали себя как дома. Во главе отряда стоял штурм-капитан Баэлан, действующий командир подразделения, хотя верховным лордом был Задкиил.

— Их подстерег призрак одного из собственных кораблей, — с растущим энтузиазмом продолжал Задкиил. — Нам было обещано, что в варпе мы обретем союзников. И судьба наших преследователей с «Огненного клинка» доказала, что обещание не было напрасным.

Баэлан выступил вперед.

— Кто услышит Слово? — громко воскликнул он.

Все сто Несущих Слово в единодушном порыве подняли оружие и отсалютовали.

— Они пойдут за нами до самого Макрейджа, — продолжал штурм-капитан, и его воинственность составила странный контраст с властной уверенностью Задкиила. — И поэтому они тоже погибнут! Варп, возможно, направит их к нам в самом конце, чтобы они увидели, как мы расправляемся со слепцами в реальном пространстве!

Несущие Слово разразились оживленными возгласами. Среди толпы Задкиил отыскал Ултиса и при виде новобранца ощутил странное смятение.

«Его судьба уже записана», — подумал Задкиил.

— Варп для нас пока еще незнакомое место, — снова заговорил он. — И хотя бояться нам нечего, поскольку Лоргар знает его, как никто другой, вам может показаться, что ваш разум похищен. Вас могут преследовать таинственные явления. Возможно, вы увидите их ясно как днем. Таковы особенности варпа. Во всех случаях помните Слово Лоргара, и оно вернет ваше здравомыслие. Забудете Слово — и ваш разум может быть унесен течениями, в которых очень легко затеряться. Не допускайте ошибок, варп их не прощает. Слово, одно только Слово способно помочь нам странствовать в этом океане. В скором времени нас ожидает стоянка в доке. Повреждения, полученные в предыдущей битве, оказались серьезнее, чем мы думали. Пункт нашего следующего назначения — промежуточная станция на Бакка Триумвероне.

Задкиил не стал им рассказывать о том, что его самоуверенность стала причиной повреждения корабля и вынужденной стоянки. Случайное попадание лазерного луча «Убывающей луны» отрезало команду механиков «Яростной бездны» от запасов жидкого топлива, а также вывело из строя главную систему охлаждения. Они не могли продолжать путь без основательного ремонта, и добраться до склада тоже было необходимо. Все это возможно сделать только в доке.

— Оттуда мы сразу отправимся к Макрейджу, — заявил Задкиил. — И тогда будет завершена подготовка нашего Ордена Слова. Возвращайтесь к своим обязанностям, Несущие Слово. Вы свободны.

Несущие Слово стали покидать зал, и многие отправились прямиком в молельни.

Баэлан подошел к кафедре, где еще стоял Задкиил.

— Мы еще не скоро доберемся до Бакки, — сказал он. — Каковы будут твои приказания хору астропатов?

— Мне необходимо установить контакт с моим повелителем, Кор Фаэроном, — сказал Задкиил. — И известить его о нашем успехе.

— А как дела с Всориком? — не без внутреннего содрогания спросил Баэлан.

— Он взбудоражен, — ответил Задкиил. — Нам осталось только скрепить договор с Эмпиреем кровью, и он начнет действовать.

— Эти псы Императора очень упрямы, мой лорд.

— Тогда мы от них отделаемся, — заверил его Задкиил. — Но пока надо подождать. Если мы потребуем от Эмпирея слишком многого, могут возникнуть недоразумения.

— Как прикажешь, мой лорд.

Баэлан слегка поклонился, но сделал это с явной неохотой.

— Доверь мне выполнять свой долг перед Словом, как я доверяю тебе, Баэлан, — сказал Задкиил.

— Слушаюсь, адмирал, — откликнулся штурм-капитан.

Баэлан отдал честь и отправился в машинное отделение.

Задкиил, глубоко задумавшись, еще некоторое время оставался в зале. Поддавшись очарованию власти, так легко утратить связь со Словом. Сейчас для него так просто позабыть о том, кто он такой, и о своем предназначении в Галактике.

Вот почему Лоргар выбрал его для этой миссии. Во всем Легионе не было более верного служителя Слова, чем Задкиил.

Он преклонил колена перед алтарем, произнес несколько слов молитвы, а затем направился наверх, на капитанский мостик.

— Капитан Цест? — раздался голос адмирала Каминской в шлеме Ультрамарина.

Техносервиторы «Гневного» уже успели запустить корабельную вокс-сеть.

— Говорите! — бросил он, невольно выдавая свое раздражение.

Стычка с Бриннгаром в приемном покое медицинского отсека не выходила у него из головы. Кроме того, беспокоили секреты Мхотепа, скрываемые под маской невозмутимости.

— Прошу немедленной встречи на капитанском мостике.

В ответ на настойчивую просьбу Каминской Цест только глубоко вздохнул. Он вместе с Антигом собирался осмотреть нижние палубы. После гибели офицера дозора и трех его самых опытных помощников службе охраны не хватало людей. Капитан Астартес считал своим долгом восполнить этот дефицит и лично убедиться, что в оставшееся время варп-перехода не возникнет никаких непредвиденных затруднений.

Но, судя по тону адмирала Каминской, с патрулированием придется подождать. Цест в сопровождении Антига повернул к рубке.

В отсутствие боевых действий Каминска не держала на мостике полный экипаж. В данный момент там присутствовали только служащие сенсориума, навигационного отдела и помощник рулевого. Каминска остановилась перед светящейся гололитической картой звездного неба. Цест не мог не отметить ее усталый вид, глубокие тени под глазами и сероватый оттенок кожи.

«Интересно, когда она в последний раз спала?» — подумал он. Астартес могли обходиться без отдыха по нескольку суток, но Каминска была обычным человеком. Сколько еще она продержится?

Каминска поприветствовала вошедшего гиганта.

— Адмирал, что вы хотели мне сказать?

Она показала на звездную карту. Там был обозначен сектор космоса вокруг плотного галактического ядра. Центр был непроходимым, и часть карты занимал участок пустого пространства. По краю шли какие-то заметки и вычисления. Рядом с картой висел снимок, сделанный с одного из экранов сенсориума. На нем было сильно увеличенное изображение кормы «Яростной бездны».

— У них образовалась утечка воздуха?

— Еще лучше, — ответила Каминска. — Это повреждение системы охлаждения. Если они запустят двигатели на полную мощность, плазменный реактор загорится. А если они захотят уйти от этого корабля, им придется увеличить мощность двигателей.

Цест мрачно усмехнулся неожиданной улыбке фортуны. Это могло быть небольшой компенсацией понесенных потерь.

— Значит, «Яростной бездне» придется для ремонта встать в док, — догадался Ультрамарин.

— Да. А еще они будут перезаряжать орудия и воспользуются стоянкой, чтобы пополнить ряды бойцов после сражения перед входом в варп.

— Покажите мне этот район, — попросил Астартес, справедливо полагая, что Каминска уже составила приблизительный план.

Адмирал поднесла палец к карте.

— За пределами Солнечной системы существует не так уж много доков, способных принять корабль таких размеров.

Карта уже демонстрировала систему Бакка.

— Бакка, — произнес Цест. — Мой Легион проводил здесь смотр перед Карантасским походом. Это промежуточная стоянка для половины южного сектора Галактики.

— И это единственный док между ядром и Макрейджем, куда могла бы поместиться «Яростная бездна», — добавила Каминска. — Готова поставить звание адмирала, что они направятся именно туда.

Цест еще несколько мгновений обдумывал план.

— Сколько осталось до выхода из варпа?

— Еще несколько часов, но в открытом бою нам не справиться с «Бездной».

— Скажите-ка, адмирал, — произнес Ультрамарин, глядя прямо в глаза Каминской. — Когда корабль бывает самым уязвимым?

Несмотря на усталость, она улыбнулась:

— Когда стоит на якоре.

Цест кивнул. Отвернувшись от карты, он через вокс-сеть пригласил всех Астартес немедленно собраться в зале для совещаний.

— Какие у тебя новости, брат Задкиил? — изрек соискатель.

Безвольный рот этого существа каким-то образом превосходно воспроизводил и вспыльчивость, и самоуверенность, присущую Кор Фаэрону.

— Мы продолжаем свой путь, господин, — с поклоном ответил Задкиил.

Кор Фаэрон был одним из верховных командиров Легиона и, по мнению Лоргара, самым выдающимся. Он давно стал избранником примарха, и именно ему, ветерану бесчисленных битв, было поручено руководить атакой на Калт, где обитал Жиллиман, и уничтожить Ультрамаринов. Даже просто находиться в обществе Кор Фаэрона, хотя и посреди варп-пространства, было великой честью, и Задкиил испытывал величайшее смирение, хотя обычно это чувство было ему совсем не свойственно.

Помещение для соискателей на борту «Яростной бездны» было лишено освещения, но присутствие хора астропатов за его спиной полностью устраняло потребность в свете. Хор состоял из восьми астропатов, но он отличался от подобных групп любого имперского корабля. То, что их было восемь человек, создавало определенную нестабильность. Путешествие в варпе и силы, находящиеся на борту «Яростной бездны», с невероятной быстротой разрушали мозг астропатов. Поскольку все они были слепыми, отпадала необходимость в тяжелых гофрированных кабелях, которые обычно тянулись от каждого глаза к устрашающему сооружению вокруг вздувшегося черепа соискателя.

— Как продвигается дело? — спросил могущественный избранник Несущих Слово.

— Еще полдня в варпе, и мы достигнем окраин галактического ядра. До того как мы направимся к Макрейджу, нам придется остановиться на Бакке для необходимого ремонта.

— Насколько я помню, в плане операции это отклонение не упоминалось, Задкиил.

Несмотря на то что Кор Фаэрон наверняка находился на борту боевой баржи Несущих Слово и при помощи собственного хора астропатов разговаривал через живой передатчик, его голос и поза таили серьезную угрозу.

— Во время короткой стычки с кораблями имперского флота «Яростная бездна» получила некоторые повреждения, которые невозможно оставить без внимания, мой господин, — с непривычной для него поспешностью пояснил Задкиил.

— Военные действия? — Недовольство Кор Фаэрона стало очевидным. — Кто-нибудь уцелел?

— Единственный крейсер, который до сих пор преследует нас в варпе, господин.

— Значит, они не собираются поднять тревогу на Терре, — заметил могущественный избранник. Его расчетливый тон представлял разительный контраст с отвисшей челюстью и слюнявым ртом соискателя. — Жаль. Я полагаю, Сор Талгрон уже соскучился, изображая предателя.

— Я уверен, что брат Талгрон с честью пройдет через это испытание, Кор Фаэрон.

По мнению Задкиила, миссия Талгрона была весьма незавидной. Лорд-командир с четырьмя своими ротами был вынужден оставаться в пределах Солнечной системы, создавая впечатление лояльности Лоргара Императору, тогда как на самом деле он давно был инструментом в руках Воителя.

— Это не имеет значения, мой господин. Даже если слухи достигнут Терры, нас это не должно беспокоить. При таком волнении в варпе на Макрейдже не смогут получить никакого сообщения.

— Я не согласен. — Соискатель фыркнул, в точности передавая уникальные подробности поведения Кор Фаэрона. — Любое отклонение от уже записанного плана таит в себе потенциальную неудачу. Так можно отступить от самого Слова!

— Высокочтимый господин, мы проведем на Бакке всего несколько часов, — жалобно оправдывался Задкиил, испугавшись гнева своего повелителя. — А потом сразу продолжим путь. Если наши преследователи нас настигнут, они будут уничтожены, как были уничтожены все их союзники. В любом случае мы не опоздаем. Переход через варп был очень быстрым. А как дела у тебя, мой господин?

— Мы воссоединились с остальными частями Легиона, и все идет так, как записано.

— Калту не на что надеяться.

— Абсолютно, брат мой.

Соискатель, захлебываясь собственной кровью, завалился на спину. Астропатический хор умолк, и лишь прерывистое дыхание выдавало сильнейшее напряжение, требуемое для установки и поддержки контакта в Имматериуме.

Задкиил с равнодушным любопытством осмотрел мертвого соискателя. Забавно, что при столь сильном разуме физические тела этих созданий отличались крайней хрупкостью. Задкиил решил впоследствии проверить эту теорию.

— Все в порядке, мой лорд? — спросил стоявший за спиной Задкиила Ултис.

— Все хорошо, новобранец, — ответил тот. — Ултис, на Бакке ты будешь сопровождать Баэлана. И возьмешь с собой весь Ученый Ковен. Они извещены и будут тебе повиноваться.

Ултис отсалютовал:

— Это большая честь для меня, адмирал.

— Ты ее заслужил. А теперь займись своими прямыми обязанностями, новобранец.

— Слушаюсь, мой лорд.

Ултис ловко развернулся и направился к каюте, где Ученый Ковен проводил регулярные тренировочные медитации.

Задкиил, провожая его взглядом, угрюмо усмехнулся. Какой потенциал, какие амбиции! Но скоро этот выскочка узнает, что такое грех поспешности.

«Скоро, — сказал себе Задкиил, стараясь подавить нетерпение. — Скоро Жиллиман сгорит, а Лоргар будет править звездами».

Задкиил ощущал, как приближается назначенный час. Новая эпоха еще только зарождается, но ей необходимо лишь время, чтобы окрепнуть. Задкиил был уверен в этом, как не был еще уверен ни в чем другом, потому что это было записано.

«Гневный» вырвался из варпа, и кажется, сам корабль вздохнул с облегчением, вернувшись в реальное пространство.

На почерневшем корпусе судна виднелись вмятины, с обтекателей двигателей было сорвано несколько пластин. Ветры варпа разрисовали нос и всю нижнюю часть корабля странными узорами. Когти призраков оставили глубокие царапины на броне и сорвали с лафетов несколько орудий.

Адмирал Каминска, глядя в обзорный иллюминатор со своего командного трона, заметила, что не только «Гневный» вернулся в реальный космос.

Рядом с ним появился искореженный, с проржавевшей броней и открытыми люками «Огненный клинок». Он стал кораблем проклятых, и тысячи душ, обитавших на борту, были обречены на бесконечное и мучительное забвение.

Этого нельзя было допустить.

Каминска отдала приказ лазерным батареям взять ветхий корабль на прицел. С «Гневного» вырвалась вспышка нестерпимо яркого света, и через несколько секунд лучи достигли цели. Лишенный защитных полей, «Огненный клинок» не мог противостоять обстрелу. Спустя еще пару мгновений расстрелянный корабль эскорта превратился в облако обгоревшего космического мусора.

Каминска без всякого удовольствия исполнила этот неприятный долг. Теперь следовало позаботиться о телах погибших людей, которые находились на «Гневном». Оставлять мертвецов на борту было плохой приметой, не говоря уж о том, что это было попросту негигиенично. Тела никогда не возвращались в родной порт сатурнианской гавани. Космос оставлял свои жертвы при себе.

С «Гневного» стали падать крошечные искры — трупы, помещенные в мешки из пленки, отражавшей свет Бакки, которая вспышкой магнезии светилась в нескольких световых часах от корабля. Намного ближе располагалась Бакка Триумверон — гигантское газовое скопление, намного превосходящее размерами Юпитер из Солнечной системы. Вокруг желтого с фиолетовыми прожилками скопления кружили бесчисленные глыбы камня и льда. Природа Бакки оставалась загадкой; ее газообразное тело было подвержено слишком сильным штормам, чтобы принять хоть один корабль, а кольца представляли собой еще более опасные ловушки, чем кольца Сатурна. Но вот на спутниках Бакки, каждый из которых был больше Терры, процветала жизнь. Роджелин, Убежище, Пол-Надежды, Серая Гавань — все эти города-ульи были всего лишь малютками по сравнению с многолюдными мегаполисами Солнечной системы, но и в них обитали миллиарды подданных Империума. Система Бакки была одной из самых густонаселенных в этом сегментуме, и уж наверняка самым большим скоплением людей в такой близости к галактическому ядру.

На Четырнадцатой луне Бакки городов не было, но зато она была затянута тонкой черной паутиной, что создавало впечатление какой-то космической болезни. На самом деле это была сложная система орбитальных доков, построенных над самым спутником ради преимущества пользования геотермической энергией. Бесконечно изменчивый тектонический рельеф луны не позволял людям там жить, но доки над Триумвероном-14 служили главной причиной многолюдности всей системы Бакки.

Три десантных катера покинули палубу «Гневного». Стараясь держаться как можно незаметнее, избегая любых встреч, они направились к самому дальнему доку Триумверона-14. Перед ними стояла важная задача — не быть обнаруженными противником. А еще воинам предстоял долгий переход до «Яростной бездны».

На трех десантных кораблях летели три отдельные боевые группы. В одной был Скраал с Астартес своего Легиона. Их маршрут пролегал по центральному проходу между возвышающимися причальными шпилями, простирающимися доками и сторожевыми башнями. Пожиратели Миров во главе со своим капитаном возглавляли полет. От центрального прохода ответвлялось два второстепенных коридора: одним воспользовался Бриннгар с отрядом Кровавых Когтей, который решил принять участие в операции, несмотря на недавнюю стычку с Цестом, другой оставался для второй группы Пожирателей Миров, возглавляемой Антигом, единственным Ультрамарином во всей десантной партии.

Антиг напряженно выпрямился на жесткой скамье скудно освещенного пассажирского отсека десантного катера. Судно уже приближалось к газообразному телу, носящему название Бакка Триумверон, и его спутнику, где предполагалась высадка. Он был один на один с двумя оставшимися у Скраала отрядами Пожирателей Миров. Антигу они казались слишком грубыми, и военные трофеи, висевшие на их доспехах, а также зарубки на рукоятках оружия вызывали раздражение. Все Пожиратели Миров отличались крайней агрессивностью, бывшей отголоском боевой ярости их примарха Ангрона.

Недавний разговор с капитаном Антиг помнил смутно, словно разделяющая их бездна затуманивала воспоминания.

— Прекрати, Антиг! — рявкнул Цест, уже облаченный в упрощенную версию брони почетного караула, вооруженный боевым ножом, энергетическим мечом и болтером.

Привыкнув к полумраку пусковой палубы, капитан заметил, что его боевой брат экипирован точно так же.

— Я тебе уже все сказал, Антиг. Сыны Жиллимана останутся на борту на случай непредвиденных осложнений. А я, как руководитель миссии, буду участвовать в десантной операции, чтобы убедиться, что все идет по плану.

Цест не раз анализировал план уже после того, как представил его капитанам Астартес в зале совещаний. Если они хотят воспользоваться нынешним состоянием «Яростной бездны», надо действовать быстро и тайно. Но даже в случае успеха их ждет тяжелейший бой лицом к лицу с врагами. В этом отношении Пожирателям Миров и Космическим Волкам не было равных, за исключением разве что Ангелов Сангвиния, но они находились на другом краю Галактики. Значит, приходилось воспользоваться тем, что имелось в их распоряжении.

Десантная группа должна была незаметно проникнуть на Триумверон-14, где остановятся Несущие Слово. Три отдельных отряда позволят провести атаку по всем правилам, но только при условии, что им удастся подобраться к «Яростной бездне» вплотную. Каждый воин возьмет с собой стандартные крак-гранаты и мелта-бомбы.

Это был ничтожный шанс, но все же шанс, и участники совета единодушно приняли план. Даже хмурый и сердитый Бриннгар одобрил его, надеясь в бою дать выход накопившемуся гневу, как и его брат-капитан Скраал.

— Извини, брат-капитан, — решительно заявил Антиг, загораживая Цесту дорогу, — но ты не полетишь.

Лицо Цеста словно окаменело.

— Я не ожидал от тебя неповиновения, Антиг.

— Это не прихоть, сэр. Скорее, здравый смысл.

Антиг не двинулся с места, даже не шелохнулся.

— Ну хорошо, — сказал Цест, решив выслушать своего боевого брата, прежде чем наложить взыскание за дерзкое поведение. — Объяснись.

Лицо Антига смягчилось, во взгляде мелькнуло просительное выражение.

— Разреши мне возглавить атаку, — сказал он. — Предстоящая операция слишком опасна, и мы не можем в этой ситуации рисковать твоей жизнью. Даже сейчас исход борьбы висит на волоске. Если погибнешь ты, погибнет и Макрейдж. Ты и сам знаешь, что это правда.

Антиг сделал шаг вперед, и луч света попал на его лицо и доспехи. В результате вся его фигура словно бы окуталась сиянием.

— Я умоляю тебя, лорд, позволь мне выполнить свой долг. Я тебя не подведу.

Цест уже готов был ответить резким отказом, но он понимал, что Антиг прав. Он посмотрел на воинов, собравшихся занять места в десантных кораблях.

— Ты оказываешь мне большую честь, брат Антиг. Ты будешь моим представителем, — сказал он и хлопнул Ультрамарина по плечу.

— Мой лорд! — радостно выдохнул Антиг, преклоняя колени.

— Нет, Антиг, — остановил боевого брата капитан. — Мы равны, и тебе ни к чему становиться на колени.

Антиг выпрямился и молча кивнул.

— Отвага и честь, брат мой! — произнес Цест.

— Отвага и честь! — повторил Антиг и, развернувшись, зашагал к десантному катеру.

Теперь разговор остался далеко позади, и Антиг, прогнав остатки сентиментальности, забормотал слова боевой молитвы.

Пожиратели Миров занимались тем же самым. Едва шевеля губами, они обращались с просьбами к своему оружию и доспехам, чтобы те не подвели их в бою, чтобы помогли выразить праведный гнев и покрыли славой своих носителей.

Воины XII Легиона были прекрасно вооружены цепными топорами и штурм-щитами. Имелось у них и огнестрельное оружие, но Антиг подозревал, что Пожиратели Миров редко пускают его в ход. Они предпочитали бой на короткой дистанции, где сильнее всего проявлялась их боевая ярость.

Антиг сосредоточился и прошептал имя Робаута Жиллимана, едва слышное в свисте несущегося к цели десантного корабля.

Док-мастер потребовал объяснений, почему о прибытии такого огромного корабля не было прислано предварительное уведомление. Но при виде подошедших Астартес его высокомерный гнев быстро рассеялся.

Как только Ултис отыскал проход на наблюдательную платформу, он без труда заставил док-мастера послать команду для приема «Яростной бездны». На этом этапе силовые приемы не потребовались. Для рабочих и мелких служащих Бакка Триумверона они все еще были Астартес и действовали именем Императора. Ни один человек в Империуме не осмелился бы им возражать.

С обзорной террасы, нависавшей над доком для боевых кораблей, Ултис мог наблюдать, как по направлению к внушительному силуэту «Яростной бездны» поплыли зажатые в лапах подъемника узлы автоматизированной системы охлаждения. На всей территории дока закипела бурная деятельность, сервиторы на гусеницах и наемные рабочие перевозили на погрузчиках массивные топливные баки и связки тяжелых труб. Как будто толпы муравьев сновали взад и вперед перед огромным ульем, которым казался корабль Несущих Слово.

Ултису впервые представилась возможность оценить колоссальные размеры судна. Словно целый город с зубчатыми башнями, изогнутыми шпилями и крепостями-палубами, корабль казался огромным по сравнению с целым доком и возвышался над самыми высокими антеннами и кранами. Одна только книга, украшавшая нос «Яростной бездны», затеняла всю обзорную террасу, на которой стоял Ултис.

— Работа началась, — доложил он по личному каналу связи, пока док-мастер был занят у своего пульта, разбираясь с проблемами внезапно прибывшего гигантского корабля.

— Хорошо, — ответил оставшийся на судне Задкиил. — Ты встретил какое-нибудь сопротивление?

— Они признают власть Астартес, как настоящие верные псы, мой лорд, — ответил Ултис, оглядываясь на Ученый Ковен.

Эти воины были набраны лично Задкиилом из числа Несущих Слово за особую приверженность Слову Лоргара. Все они были недавними рекрутами, все с Колхиды, и все посвятили себя изучению трудов Лоргара. Их интересовала не столько история Великого Крестового Похода, сколько идеология Несущих Слово. Задкиил высоко ценил таких приверженцев, поскольку мог рассчитывать на их поддержку в недавних начинаниях Легиона, которые рано или поздно должны привести Несущих Слово к конфликту с основами Империума. Ултис посмотрел на человека, которого он должен был убить, как только работа будет закончена, и решил, что конфликт уже начинает разгораться.

Но для него это не имело ни малейшего значения. Благодаря Слову он чувствовал себя свободным от всех обетов. Во всей Галактике для него не существовало ничего, кроме того, что было записано.

Новобранец улыбнулся.

Сегодня его судьба будет навеки отмечена в Слове.

9 ПРОНИКНОВЕНИЕ ЗАСАДА СЫНЫ АНГРОНА

Полет прошел быстро и без каких-либо неприятностей. Пилоты сумели уклониться от радаров и сканеров дальней видимости и доставили десантников на окраину главного массива Триумверона-14.

Одетый в голубые с золотом доспехи почетного караула, Антиг первым вышел из катера и сбежал по трапу. Он сразу обнажил цепной меч и, держа его у бедра, стал крадучись пробираться по площади, вымощенной стальными плитами и заставленной подъемными кранами и кораблями, не требующими срочного ремонта. Несколько гусеничных сервиторов сновали по площади взад и вперед, но они были заняты обслуживанием рельсовых вагонеток и не обращали на Астартес ни малейшего внимания. Эти создания подчинялись заложенной в мозг программе и вряд ли даже заметили присутствие посторонних.

Харграт, один из Пожирателей Миров, бежавший вслед за Ультрамарином по открытому проходу, бросил в сторону сервиторов настороженный взгляд.

— Не обращай на них внимания, — прошипел Антиг, оглядываясь, чтобы проверить, все ли в порядке.

Харграт кивнул и вместе со своими боевыми братьями продолжал путь к занимавшей весь горизонт багровой тени — «Яростной бездне», самому большому кораблю, который ему доводилось видеть.

— He высовывайтесь, — приказал Антиг, когда площадь сменилась ангаром, где было полно штабелей с жидким горючим, между которыми постоянно ездили погрузчики. Ультрамарин старался, чтобы его отряд не попадался на глаза наемным рабочим и служащим, занятым в доке. Астартес двигались, держась в тени и используя любые укрытия.

Как только они доберутся до места, им предстоит заняться машинным отсеком и орудийными амбразурами. Ультрамарин на ходу коснулся рукой связки крак-гранат, висевшей на поясе. С другой стороны ее уравновешивали мелта-бомбы. Отряд уже приближался к «Яростной бездне», и Антиг очень надеялся, что их запасов будет достаточно.

Бриннгар надел все свои военные трофеи и амулеты: волчьи зубы и когти и ожерелье из необработанных драгоценных камней вперемежку с полированными голышами, на которых были высечены руны. Если уж предстоит идти в бой против своих братьев Астартес, он, по крайней мере, хотел быть при всех своих регалиях. Пусть увидят всю яростную мощь сынов Русса, пока он лично не разорвет предателей на части.

Боец Волчьей Гвардии полностью сосредоточился на предстоящей битве и на время перестал думать о столкновении с Цестом. Разборки он решил оставить на более позднее время. Он сожалел, что Ультрамарин отказался от участия в миссии и решил остаться на борту «Гневного». Бриннгару очень хотелось обвинить Цеста в трусости, но после нескольких совместных операций с сынами Жиллимана Волк понимал, что дело не в этом. Скорее, это проявление хваленой проницательности XIII Легиона.

Космические Волки пробирались к своей цели через небольшой промежуток пространства, заставленный списанными кораблями, которые постепенно разбирали на запчасти. Эта часть дока напоминала склад, где машинные узлы были сложены в высокие штабеля и накрепко связаны между собой, чтобы не рассыпать при перевозке. Сервиторы, запрограммированные на управление погрузчиками, с шумом гоняли на юрких машинах по узким проходам. Если они и заметили Кровавых Когтей и их капитана, вооруженных боевыми топорами и болтерами и движущихся перебежками через их территорию, то не подавали виду.

Бриннгар знал, что сегодня он прольет кровь и это будет кровь тех, кого он еще недавно называл своими братьями. Это не сражение с людьми-язычниками, которые ошиблись в выборе веры, и не бой против поганых ксеносов, пытавшихся прибрать к рукам Галактику. Нет, сегодня Астартес будут биться против Астартес. Это невероятно. Вспоминая об учиненном Несущими Слово разгроме, Бриннгар крепче сжимал рукоять Разящего Клыка и клялся отомстить предателям за их подлость и жестокость.

— Они уже приближаются к доку, — сказала Каминска, не отрывая глаз от гололитического дисплея, висевшего перед ее капитанским троном.

Цест подготовил Ультрамаринов к возможному нападению и расставил их в самых уязвимых точках корабля и теперь, вернувшись на капитанский мостик, сразу же присоединился к адмиралу.

Три слегка расплывчатые руны, обозначавшие три десантные группы, двигались по зеленоватому экрану с планом Триумверона-14 к большому красному пятну, отметившему положение «Яростной бездны». Корабельный магос Агантез подключился к каналу связи одного из орбитальных спутников, и тот стал передавать результаты съемки на тактический дисплей «Гневного». Изображение поступало с небольшой задержкой, но тем не менее это был отличный способ следить за продвижениями воинов на поверхности. И все же Цест чувствовал себя совершенно бессильным, поскольку был вынужден руководить операцией из относительной безопасности реального космоса, где остался его корабль, чтобы не привлекать внимания радаров и сенсориума.

— Антиг, доложи обстановку, — отрывисто приказал он, пользуясь тем, что корабельный вокс был временно объединен с передатчиками в шлемах Астартес.

— Атака, как и было запланировано, проходит по варианту «Альфа», — послышался после небольшой паузы голос Антига. Даже после тщательной проверки сети корабельными инженерами на канале связи опять возник треск помех, поскольку сигналу приходилось преодолевать значительное расстояние. — Мы надеемся проникнуть в док за три минуты до назначенного времени, — добавил Антиг.

— Это отлично, боевой брат. Держи меня в курсе. Если возникнут препятствия, ты знаешь, что нужно делать, — произнес Цест.

— Я исполню свой долг со всей яростью нашего Легиона, мой лорд.

Связь прервалась.

Цест глубоко вздохнул. Подумать только, до чего дошло. Это ведь не какая-то вылазка во владения чужаков или заблуждающихся поклонников тайных знаний. Нет, на этот раз все складывается по-другому. Брат пошел против брата. Цест никак не мог заставить себя смириться с этой мыслью. Одно дело — сражаться через значительный участок космоса и совсем другое — столкнуться лицом к лицу с теми, кто предал Императора, кто хладнокровно убивал воинов, которых не так давно называл своими друзьями и товарищами по оружию. От такой ужасной перспективы у Цеста сжималось горло.

— Адмирал Каминска, — после недолгого молчания заговорил Цест, — ради выполнения этой миссии вы пошли на огромный риск. Вы оказали и продолжаете оказывать мне большую честь тем, что преданно служите нашему делу.

Его признание явно застало Каминску врасплох, и она не сумела скрыть охватившие ее чувства.

— Я благодарю тебя, лорд Астартес, — слегка поклонившись, ответила адмирал и призналась: — Но, говоря откровенно, я бы согласилась на это задание и без всякого принуждения.

Взгляд Цеста выразил немой вопрос.

— Я представитель вымирающей династии, — пояснила Каминска, и ее плечи поникли, но не от физической усталости. — Сатурнианский флот подлежит расформированию.

— Вот как?

— Да, капитан. Новому Империуму не к лицу такой анахронизм. Все эти джентльмены в напудренных париках слишком много говорят о новом племени и слишком мало — о справедливости и эффективности. Наши корабли будут перестроены для нового Имперского Флота. А я принадлежу к уходящему поколению. Наверное, к лучшему, что капитан Ворлов не дожил до этого дня. Видите ли, капитан, это мой последний выход и последнее странствие «Гневного», насколько мне известно.

Цест невесело усмехнулся. Его холодные глаза подернулись дымкой усталости и сожаления.

— Возможно, это относится и ко всем нам, адмирал.

Десантный отряд Скраала с жестокой целеустремленностью продвигался по центральному проходу дока, мимо заправочных станций и пунктов загрузки боеприпасов. Боевая ярость уже начала разгораться в крови Скраала, и он знал, что его братья испытывают то же самое чувство. Они ведь были сынами Ангрона и, подобно своему примарху, подверглись нейронной модификации, раскрывающей могучий потенциал. В разгар битвы эти воины были способны обратиться к своему бурлящему гневу и использовать его в качестве оружия для уничтожения врагов. После нескольких случайных кровопролитий Император запретил использование этого приема, ошибочно полагая, что эта черта характера превращает Пожирателей Миров в неудержимых убийц.

Ангрон же в мудрости своей пренебрег указом Императора Человечества и продолжал действовать вопреки ему. Они и были машинами для убийства. Скраал ощущал это всей своей закипавшей кровью и спинным мозгом. Разве это не высочайшая похвала для Астартес, вечных воинов?

Несмотря на приказы Ультрамарина Антига, Скраал поощрял убийства по пути к «Яростной бездне». Небольшое кровопролитие только обострит их чувства перед грядущей битвой. Скраал поставил одно условие: не оставлять никого в живых, чтобы никто не смог предупредить об их приближении. И Пожиратели Миров с лютой эффективностью выполняли этот приказ, оставляя по пути от десантного катера до назначенной цели груды трупов.

Однако такое рвение не осталось незамеченным.

— Мой лорд, — прошипел Ултис в передатчик на обзорной террасе.

С «Яростной бездны» ему тотчас ответил голос Задкиила.

— Похоже, что мы здесь не одни, — доложил Ултис.

Новобранец, командующий Ученым Ковеном, всмотрелся в голокарту, отображающую всю территорию доков, и показал пальцем в бронированной перчатке на мигающую точку неподалеку от одного из многих заправочных пунктов.

— Где это? — резко спросил он у док-мастера, все еще занятого проблемой дозаправки огромного космического корабля.

— Топливный участок Эпсилон-четыре, мой господин, — ответил док-мастер и, заметив красную мигающую точку, присмотрелся внимательнее. — Сигнал тревоги.

Док-мастер перешел к противоположной стороне консоли и поднял другой экран. Увеличенное изображение продемонстрировало массивных воинов в сине-белых силовых доспехах, перебегавших через открытое пространство топливного участка. За ними оставался след из безжизненных тел, окруженных темными пятнами.

— Великая Терра! — воскликнул док-мастер, оборачиваясь к Ултису. — Это же Астартес!

Новобранец поднял руку и в упор выстрелил в лицо док-мастеру из болт-пистолета. Череп несчастного разлетелся осколками окровавленных костей и брызгами мозгов, и истекающее кровью тело упало на пол.

Не успели остальные служащие наблюдательного пункта отреагировать на происходящее, как члены Ученого Ковена по сигналу Ултиса перебили всех остальных.

— Астартес выследили нас и направляются к «Яростной бездне», — доложил по воксу Ултис. — Во избежание нежелательного вмешательства я уничтожил весь персонал наблюдательного пункта.

— Очень хорошо, брат Ултис. Действуй по плану, — ответил ему Задкиил.

Ултис выглянул из окна на просторный двор дока. Там наготове стоял штурмовой отряд Баэлана.

— Я покажу, какая судьба им предписана, — сказал Ултис, обнажая меч.

— Просвети их, — добавил Задкиил.

Док для боевых кораблей казался рвущимся вперед Скраалу и его воинам металлическим лабиринтом. Но впереди, словно гигантский отдыхающий хищник, маячила «Яростная бездна».

Горячий запах крови даже через фильтры проникал в ноздри Скраала, и он в нетерпении ускорил шаг, надеясь выйти на открытое пространство. Но проход впереди сужался, и легионерам, чтобы преодолеть завалы, пришлось собраться тесной группой. Скраал уже решил, что их никто не заметил, как вдруг дорогу им преградил отряд Несущих Слово в красных керамитовых доспехах.

Болтерная стрельба из счетверенных стволов разогнала сумрак тесного прохода. Келлак, идущий рядом со Скраалом, получил прямо в грудь полный заряд, его доспехи треснули, и Астартес упал, истекая кровью. Снаряды пробили сразу и первое и второе сердце, так что Келлак умер мгновенно.

Десантный отряд оказался зажатым между составленными с обеих сторон цистернами с горючим. Местные рабочие и сервиторы, испуганные стрельбой, метались перед ними, стараясь скрыться, но были тотчас изрублены цепными мечами или сбиты зарядами щитов, поскольку Пожиратели Миров рвались навстречу врагу в надежде лишить противников преимущества. Случайный выстрел угодил в одну из цистерн, и она взорвалась желто-белым облаком пламени. Огонь выплеснулся в воздух, словно чернила в воду, и краем задел подвернувшегося сервитора, отбросив его как сломанную куклу. Трое Пожирателей Миров, подхваченные взрывной волной, ударились о металлическое ограждение. Крепкий барьер выдержал внезапный натиск плоти и керамита, а вот два воина из трех разбились насмерть.

Даже через шлем Скраал ощутил жаркое дыхание пламени и увидел, как замигали тревожные огоньки сенсоров. Он пошатнулся, но устоял на ногах и приказал оставшимся воинам атаковать противника.

Антиг со своей группой пробирался по территории дозаправочной станции, как вдруг прогремел взрыв и в воздух взметнулось пламя, а затем и клубы дыма. Они были близки к цели — темная громада «Яростной бездны» уже заслоняла перед Ультрамарином весь горизонт.

— Антиг, докладывай, — прорвался сквозь помехи голос Цеста.

Тактический дисплей зарегистрировал колоссальный выброс тепла.

— Взрыв в центральном проходе. Боюсь, нас обнаружили, брат-капитан.

— Направляйтесь туда, объедините свои силы и пробивайтесь к «Яростной бездне».

— Как прикажешь, капитан.

Антиг отдал распоряжение воинам свернуть вдоль трубопровода, выходящего к центральному проходу, где, как он знал, должен был находиться Скраал. По пути они вступили в тень, отбрасываемую широкой наблюдательной террасой.

Повинуясь неожиданному импульсу, Антиг поднял голову — навстречу им, держа наготове болтеры и плазменные ружья, двигалась шеренга воинов в темно-красных доспехах.

Смерть обрушилась ливнем извергаемого прометия и энергетических зарядов. Антиг успел откатиться под защиту массивной опоры. Харграт промедлил долю секунды и заплатил за это жизнью, когда болт раскаленной плазмы прожег дыру в его груди, изжарив Астартес в его доспехах. Он рухнул на землю с глухим стуком. Боевые братья быстро подтащили к себе тело, но не из уважения к павшему товарищу, а с целью получить хоть какую-то защиту.

Антиг отвечал одиночными выстрелами из болт-пистолета, едва видя цель из-за пыли разбитого бетона и осколков металла опоры.

Пожиратели Миров быстро последовали его примеру и, подняв щиты, присоединились к перестрелке.

Интенсивный обстрел не пощадил рабочих, пытавшихся как можно быстрее покинуть зону внезапно развернувшихся военных действий.

Антиг перебежал к соседней опоре и выглянул, оценивая остаток пути до «Яростной бездны». Док прочерчивали огненные линии выстрелов, прерываемые опорами и цистернами с горючим. Над ними возвышалась терраса наблюдательного пункта на металлических столбах, а дальше виднелись стальные кольца, поддерживающие топливные шланги, защитные орудия и пучки сенсорных антенн.

Болтерная стрельба не ослабевала, и Антиг поспешно вернулся под защиту опоры.

— Капитан, мы попали в засаду! — закричал он, стараясь перекрыть грохот.

Несмотря на крик, тон его голоса оставался спокойным, и Антиг перебирал в уме различные варианты боя, заученные им наизусть за время подготовки.

После непродолжительной паузы, вызванной задержкой сигнала и необходимостью оценить ситуацию, послышался голос его капитана.

— Помощь на подходе, — отрывисто ответил Цест. — Готовьтесь.

После второго залпа ответного огня позади наблюдательной платформы вспыхнула цепочка мелких взрывов, вызвавших целый шквал осколков. А следом, почти одновременно, в борту «Яростной бездны» открылись погрузочные люки.

Не успел рассеяться дым, как Антиг уже вскочил на ноги и отдал приказ:

— Не давайте им выйти! Стреляйте! Стреляйте скорее!

Астартес, покинув укрытия и оставив своих мертвецов, бросились в бой.

Навстречу им устремились две сотни приверженцев Несущих Слово, одетых в темно-красную форму.

— Открыть огонь! — закричал Антиг.

Ультрамарин мгновенно ощутил волну воздуха, вызванную разрядом болт-пистолетов Пожирателей Миров.

Их залп произвел поразительный эффект. Выстрелы скосили почти весь первый ряд слабо защищенных людей. Тела отскакивали на идущих сзади товарищей, подпрыгивали и разворачивались от взрывов. Кровь хлестала во все стороны, и трупы, словно мешки с песком, падали на землю, преграждая путь остальным. Времени хватило только на один залп, после чего дисциплинированные Астартес убрали пистолеты и вплотную сошлись с теми, кого на «Яростной бездне» считали пушечным мясом.

Один из них, прокопченный и покрытый шрамами, явно рабочий машинного отсека, бросился на Антига с топором. На рев машиниста ответил пронзительный визг цепного меча Ультрамарина, глубоко вонзившегося в грудь человека. Нападавший упал, но при этом вырвал оружие из руки Антига. Ультрамарин не стал медлить, а просто отшвырнул противника, да так сильно, что тот перевернулся в воздухе. Антиг, оставшись с коротким мечом и активированным для боя щитом, широко размахнулся и рассек живот второго врага.

Роргат, сержант Пожирателей Миров, догнал Антига и с мрачной решимостью бросился в бой. На его лице, не закрытом шлемом, застыла свирепая маска, а от цепного топора во все стороны полетели отрубленные руки и ноги.

Боковым зрением Антиг увидел, как его боевой брат обезглавил офицера, который приказывал своим подчиненным усилить натиск и призывал к самоотверженности. Все остальные Пожиратели Миров уже скрылись за пеленой кровавого тумана, а над землей повис неумолчный гул цепного оружия, впивающегося в плоть и кости людей. И все же, несмотря на жестокие потери, простые прислужники Легиона отказывались отступать, и земля на поле боя стала пропитываться кровью.

— Это настоящие фанатики! — крикнул Роргат, нанося клинком удар в лицо ближайшему противнику.

— Надо оттеснить их, — сквозь стиснутые зубы ответил Антиг, опрокидывая врага простым ударом щита.

Ему пришлось удвоить усилия, когда вместо одного ему навстречу бросились сразу три бойца. В жестокой свалке он выронил короткий меч, но, когда сумел растолкать напиравших врагов и нагнуться, его рука нащупала рукоять цепного меча. Выдернув оружие из трупа, Антиг освободился от навалившихся приспешников Несущих Слово, буквально прорубая себе путь сквозь их плоть и кости. Со всех сторон к нему по-прежнему тянулись руки, грозившие опрокинуть на землю, а едва он успевал от них отделаться, по доспехам звенели пули. Раздался взбешенный и мучительный вопль одного из Пожирателей Миров. «Яростная бездна» скрылась из виду, заслоненная новым валом вражеских солдат.

Люди не могли так сражаться. И лишь немногие ксеносы были согласны погибнуть даже ради какой-то цели. Вот почему Астартес представляли смертельную опасность для всех, в ком сохранилось естественное опасение за свою жизнь; с тех пор как космодесантники научились подавлять свои страхи, они стали непревзойденным оружием. А Несущие Слово смогли создать другой вид оружия, сломить которое не могли даже Ангелы Императора.

— Будьте вы прокляты! — прошипел Антиг, отшвыривая очередную жертву, которая забрызгала его кровью с ног до головы. — Теперь нам придется перебить вас всех.

Спустя некоторое время его бок обожгла боль — то ли клинок, то ли пуля все же пробились сквозь бронекостюм. Антиг пошатнулся и на мгновение ослабил защиту. Его противники, заметив брешь, навалились на Астартес всем скопом. Вес множества тел сбил его с ног, и из всех ощущений остались только их отчаянные вопли и запах рассекаемых мечом тел.

Бриннгар забросил на наблюдательную платформу последнюю связку осколочных гранат. Последовала серия взрывов, вызвавших град бетонных и металлических осколков. Желаемый эффект был достигнут: притаившиеся в засаде над позицией Антига воины, невидимые для Космического Волка и его Кровавых Когтей, на мгновение попятились и переключили внимание на нового противника.

Не успела взорваться последняя граната, как стрельба с платформы возобновилась, но теперь ее целью стали Бриннгар и его отряд. Звериное чутье бойца Волчьей Гвардии уловило запах крови и пороха, кроме того, донесся стук беспорядочной стрельбы. Бриннгар понял, что его брат Ультрамарин продолжает отбивать атаки, несмотря на его старания.

Руджвельд, оценив силы вражеской засады, скользнул в укрытие рядом со своим уважаемым командиром. Стрельба с наблюдательной платформы не прекращалась, препятствуя Космическим Волкам ринуться на помощь братьям.

— Они знали, что мы подходим, — проворчал Бриннгар невозмутимому Кровавому Когтю.

— Какие будут приказания?

Бриннгар окинул брата по стае хмурым взглядом.

— Придется спустить их на землю, — проворчал он и усмехнулся, показав клыки. — Йорл, Борунд! — крикнул капитан Космических Волков через плечо, и два воина, покинув свои укрытия, подбежали к командиру. — Мелта-заряды! — приказал Бриннгар. — По одному на каждый из тех двух столбов.

Он показал на опоры платформы.

Йорл и Борунд одновременно кивнули и, прежде чем перебежать через простреливаемый участок, активировали мелта-бомбы. Первый Кровавый Коготь не успел пробежать и нескольких шагов, как его остановил шквальный огонь. Снаряды сбили Астартес с ног и перевернули, оставив лежать окровавленной грудой.

Борунду повезло больше, и вскоре из-под платформы донесся его боевой клич. Он успел прикрепить бомбу к одной из опор, но тотчас получил пулю в плечо, а потом и вторую — в живот. Несущие Слово, находящиеся у основания здания, заметили маневр, но, прежде чем они успели его остановить, Борунд нажал на кнопку взрывателя. Астартес еще успел отчаянно крикнуть, а в следующий миг взрыв мелта-бомбы испепелил его в облаке раскаленных газов.

Платформа устояла.

Бриннгар уже был готов ринуться под обстрел, чтобы закончить дело, как вдруг за первым взрывом прогремел и второй. Капитан Космических Волков отвернулся от неожиданной вспышки, а когда снова повернулся к платформе, в ноздри ему ударил резкий химический запах. Раздался оглушительный скрежет деформируемого металла, и наблюдательная платформа все-таки рухнула. Но сооружение было не слишком тяжелым, а Астартес способны вынести и не такие нагрузки. При крушении кто-то мог уцелеть.

Все еще гадая, как мог произойти второй взрыв, Бриннгар вскочил на ноги и торжествующе заревел. Взяв на изготовку рунный топор, он пробежал через открытое пространство к груде искореженного металла и обломков бетона, готовый к новому сражению. Волк знал, что Кровавые Когти не отстанут от него ни на шаг.

На борту «Гневного» Цест, морщась, словно от боли, не отрывался от тактического дисплея. Вокс-передатчик захлебывался от беспрерывной стрельбы и далеких криков, но разобрать, что там происходит, было невозможно.

Все три светящиеся отметки, обозначавшие десантные группы, остановились. Лишь серебристый огонек, относящийся к Бриннгару и его Космическим Волкам, медленно двигался к участку, где были зарегистрированы яркая вспышка и выброс огромного количества тепла. Судя по схеме дока, там находилась наблюдательная платформа.

Цест предположил, что атака имела успех.

В боковом проходе неподалеку лазурная метка, означавшая группу Антига, остановилась перед массовым скоплением противника. Там шло рукопашное сражение. Темно-красный прямоугольник, обозначавший «Яростную бездну», был совсем рядом, но Ультрамарин никак не мог до нее добраться. Все отчаянные попытки Цеста вызвать Антига по воксу до сих пор заканчивались неудачей. Третий, ярко-белый символ вплотную приблизился к позиции Антига.

Но, к ужасу Цеста, они были не одни.

10 В ЧРЕВЕ ЗВЕРЯ ЖЕРТВА МОЕ БУДУЩЕЕ ЗАПИСАНО

Антига привел в чувство визг цепных топоров. Скрежет их зубьев, перемалывающих мышцы и кости, стал оглушительным. Открыв глаза, он увидел среди темно-красных фигур белые с голубым доспехи и значок капитана Легиона.

Из-под горы тел Ультрамарина вытащил Скраал. Члены экипажа «Яростной бездны» падали наземь или взлетали в воздух, а Пожиратели Миров заливали кровью все вокруг. Антигу, ошеломленному сценой второй волны атаки воинов Скраала, потребовалось несколько мгновений, чтобы окончательно прийти в себя.

Капитан XII Легиона яростно кромсал тело упавшего человека. Столь ожесточенная жажда убийства была чужда Ультрамарину, и Антиг едва удержался от резкого замечания. Но поле сражения было неподходящим местом для выяснения отношений. Краткая передышка, полученная благодаря появлению отряда Скраала, позволила Антигу оценить обстановку, и он окинул взглядом территорию дока. В конце центрального прохода лежала груда тел в темно-красных доспехах — результат энергичных действий Пожирателей Миров. Еще он заметил Бриннгара и его Кровавых Когтей, занятых перестрелкой с Несущими Слово, выбиравшимися из-под обломков рухнувшей платформы. Сынам Русса приходилось нелегко, и, похоже, ждать от них помощи было бы напрасно.

Скраал подбросил умирающего противника и одним ударом цепного топора рассек его пополам. Этот финальный удар привлек внимание Антига.

— Капитан! — крикнул Ультрамарин, впервые увидев брешь в рядах противников. — Надо пробиваться к кораблю! Скорее!

Скраал повернул голову в его сторону. В первое мгновение лицо Пожирателя Миров не выражало ничего, кроме ненависти; можно было подумать, что в Антиге он видит лишь очередного врага.

Но мгновение миновало, и обращенный на Ультрамарина взгляд снова стал осмысленным. Капитан Пожирателей Миров поднял щит, брошенный в пылу сражения, тряхнул головой, смахивая капли крови, и дал команду своему отряду следовать за ним.

— Построиться за мной и продолжать движение! — крикнул Антиг, указывая мечом на «Яростную бездну».

Несущий Слово, едва появившись из-под обломков платформы, открыл шквальный огонь из болтера. Бриннгар, уклонившись от линии огня, обезглавил Астартес ударом своего Разящего Клыка. Вслед за ним выкарабкался второй, и Космический Волк, прыгнув ему навстречу, погрузил лезвие топора в череп легионера. Третьего, еще слегка оглушенного падением, прикончил выстрелом из болт-пистолета Руджвельд. Но после нескольких неудачных попыток Несущие Слово начали оказывать ожесточенное сопротивление. Эльфияр, охваченный перегретой плазмой, пронзительно вскрикнул и упал, а Ворика обезглавила болтерная очередь.

Потери вызвали у Бриннгара яростное рычание. Следующего Несущего Слово он сбил с ног у самого края развалин, а затем, прыгнув на свою жертву, разорвал ему горло зубами. Воин Волчьей Гвардии испустил боевой клич и уже был готов ринуться в атаку, как рядом с ним взлетели осколки бетона, поднятые болтерным зарядом. Опытный Волк резко развернулся в направлении выстрела и вдруг увидел, как по доспехам Сворнфельда хлынула кровь. Раненый Астартес развернулся и рухнул на землю.

К ним из укрытия приближался второй отряд Несущих Слово.

Бриннгар, завидев новых врагов, разрядил в них свой болтер и сумел разбить лицевой щиток одного из Астартес, а у второго сорвать наплечник.

— Вперед! — заорал он, не переставая стрелять.

Грохоту болт-пистолета ответил хор яростных возгласов оставшихся в живых Кровавых Когтей.

Антиг пронзил цепным мечом грудь Несущего Слово.

Они уже подошли вплотную к «Яростной бездне», оставив позади кровавое месиво тел погибших, и здесь возникла вторая линия обороны: такие же Астартес, как и они сами, их бывшие братья, Несущие Слово! Одетые в темно-красные доспехи, сильно поцарапанные и увешанные полуобгоревшими свитками пергамента, они стали лишь бледной тенью тех гордых воинов, которых помнил Антиг.

Несущий Слово дернулся, стараясь освободиться от поразившего его клинка, но цепной меч быстро дошел до позвоночника, и он мог лишь бессильно плеваться кровью.

Внезапно все стало реальностью.

Несущие Слово, Астартес и братья всех космодесантников, были врагами. Антиг осознал, что до сих пор так и не мог до конца в это поверить. Но времени на размышления не осталось, поскольку на него с силовой булавой надвигался второй Несущий Слово. Антиг отбил оружие, едва не угодившее ему прямо в лицо, и ударил коленом в живот противника, но Астартес даже не покачнулся. Из-за линз шлема Несущего Слово на Антига смотрели полные гнева глаза. И никакого намека на братство.

Внезапным вихрем бушующей ярости налетел Скраал. Он оторвал Несущего Слово от Антига и мгновенно разрубил его цепным топором. Быстро покончив с неприятной работой, Пожиратель Миров оглянулся на боевого брата:

— Что, Ультрамарин, для тебя слишком жарко?

Локоть Несущего Слово сильно ударил Бриннгара в висок, и Космический Волк отскочил. Уклоняясь от второй атаки, он выхватил болт-пистолет и, держа его одной рукой, выпустил всю обойму в живот противника. Но Несущий Слово еще подавал признаки жизни, и Руджвельд метнулся вперед, держа наготове кинжал. Он вонзил лезвие через пробоину в доспехах.

Бриннгар пробормотал слова благодарности Кровавому Когтю, а потом снова бросился в бой. Второй отряд Несущих Слово объединил силы с теми, кто уцелел при падении платформы, и Космическим Волкам приходилось нелегко. Но боец Волчьей Гвардии был твердо намерен показывать пример своим солдатам и мощными ударами Разящего Клыка продолжал крушить багровый керамит.

Быстрым диагональным ударом он рассек Несущего Слово от шеи до самого пояса, отбросил его от себя и развернулся навстречу следующему противнику. И в то же мгновение темп битвы изменился. Ярость и жестокость схватки словно бы потускнела, когда он оказался лицом к лицу со своим коллегой-капитаном. Это явно был лидер отряда и ветеран, если судить по тому, насколько его лицо был иссечено старыми шрамами. Двуручный силовой меч легко летал в его руках, и Астартес пользовался им как булавой. У его ног уже лежали три окровавленных тела Кровавых Когтей. Рассеченные почти пополам, они умерли от этого меча, и внутренности вывалились на пыльный пол.

— А теперь попробуй меня! — взревел Бриннгар и в яростном выпаде замахнулся Разящим Клыком.

Капитан Несущих Слово бросился на Космического Волка сокрушительным тараном, используя меч в качестве его острия. Атака оказалась настолько стремительной, что Бриннгар не успел вовремя уклониться и получил скользящий удар по плечу. Боль обожгла его ослепительным огнем, но воин Волчьей Гвардии подавил ее усилием воли, воспользовался инерцией и, развернувшись, нанес удар по спине противника.

Несущий Слово с ревом крутанулся на месте. Держа меч обеими руками, он, словно копьем, ткнул Космического Волка, надеясь лишить того равновесия, чтобы затем нанести смертельный удар сверху вниз. Сокрушительный удар пришелся на вытянутую руку Бриннгара и сквозь силовые доспехи поразил нервный узел, так что мгновенно онемевшие пальцы выронили болтер.

Бриннгар сумел отбить могучее оружие, уже занесенное в очередном выпаде, и, не останавливаясь, поднырнул под рукой Несущего Слово. Нажатая руна на рукояти Разящего Клыка активировала длинный шип на верхушке топора; Бриннгар с отчаянным криком вонзил острие в бицепс Несущего Слово и резко повернул. На месте удара образовалась рваная рана, и из руки брызнула кровь. Но на лице могучего противника не дрогнул ни один мускул. Он снова ринулся на врага, намереваясь его опрокинуть, а затем добить ударом меча.

Бриннгар не стал уклоняться. Он подхватил врага, поднял его в воздух и швырнул на землю. Потом опять поднял оглушенного Несущего Слово, ухватив его за ворот, дико взревел, брызжа слюной и кровью в лицо врага, а затем вонзил шип Разящего Клыка ему в горло.

В мучительной агонии Несущий Слово выпучил единственный здоровый глаз и закашлялся кровью, которая залила переднюю часть доспеха, придав темно-красной броне новый оттенок.

Бриннгар плюнул ему в лицо и уронил на землю.

Вокруг Волка снова засвистели болтерные заряды — к ним приближалась еще одна группа Несущих Слово. Бриннгар и оставшиеся в живых Кровавые Когти ответили встречным огнем и отступили в укрытие. Но атака оказалась кратковременной. Астартес-предатели забрали тело своего капитана и тоже отступили.

Непрекращающаяся стрельба отступавших Несущих Слово еще некоторое время не давала Космическим Волкам выйти из-за пустой цистерны. Но вскоре Бриннгар, пригнувшись, все же высунулся и окинул взглядом поле боя. Скраал и Антиг вместе с небольшой группой Пожирателей Миров приближались к «Яростной бездне», уничтожая по пути десятки слуг Несущих Слово.

Бриннгар позавидовал им. Еще до того как взревели плазменные двигатели на огромном корабле, он догадался, что Несущие Слово покидают док. Все еще непрерывная стрельба их воинов начинала ослабевать, и Астартес в багровых доспехах уже спешили к погрузочным люкам, открывшимся в корпусе корабля.

«Я должен был вывернуть это чудовище наизнанку, словно проклятую касатку», — мрачно подумал Бриннгар и выплеснул свое сожаление в пронзительном вопле.

Он запрокинул голову, так что с бороды и волос полетели капли крови, и из груди вырвался долгий тоскливый вой. Кровавые Когти не замедлили откликнуться. Выгнув шеи, они как один присоединили свои голоса к голосу капитана.

Вслед Астартес послышалась стрельба, и по металлу, высекая искры, застучали пули.

Капитан Пожирателей Миров вместе с Ультрамарином Антигом и тремя своими боевыми братьями через один из погрузочных люков забрались на борт «Яростной бездны» и устремились вниз. Как и следовало ожидать, их продвижение быстро было остановлено патрулем, с которым они столкнулись на пересечении трубопроводов системы охлаждения. Огонь вели из дальнего конца прохода, где из полумрака вдоль широкой изогнутой трубы быстро приближались смутно различимые фигуры. Металлические конструкции отчасти прикрывали Астартес, но оставаться на месте было равносильно смерти.

Часть залпа Скраал принял на свой штурм-щит — снаряды с грохотом посыпались к его ногам латунным градом. Стрельба велась из болтеров.

На фоне вспышек стали видны силуэты. Огромные фигуры в доспехах, шлемах, с широкими наплечниками. Астартес. Несущие Слово.

Один из воинов Скраала, Орлак, цепным топором выбил заглушку потолочного люка. Металлическая пластина со звоном ударилась о пол, и Орлак быстро вскарабкался наверх. Роргат прикрывал подходивших легионеров. В жестокой схватке снаружи он лишился своего оружия, но подобрал болтер и теперь, поставив переключатель на автоматическую стрельбу, направил его вдоль прохода, оставляя в трубах рваные отверстия. Остальные Пожиратели Миров, воспользовавшись болт-пистолетами, помогали ему удерживать преследователей на расстоянии.

Половина Пожирателей Миров успели забраться наверх, пока Несущие Слово не открыли ответный огонь. Внизу остались только Скраал и Антиг. Ультрамарин принял от Роргата снятую с пояса связку гранат и швырнул ее по переходу. Скраал, несмотря на обстрел, запрыгнул наверх, и за ним последовал Антиг. Капитан Пожирателей Миров успел втащить Ультрамарина как раз в тот момент, когда взорвалась первая из гранат. Разлетевшиеся осколки и вспышки пламени обеспечили им немного времени.

— Горы Макрейджа! — выдохнул Антиг.

Машинное отделение «Яростной бездны» оказалось настоящим храмом механизмов. Оно было огромным. Пересекающиеся балки сводчатого потолка терялись где-то в полумраке. Цилиндрические громады вытяжных камер сверкали стальными ребрами, украшенными орнаментом, а по всей их длине тянулись строки текста на высоком готике. Бесконечные галереи составляли множество уровней, которые соединялись между собой похожими на кружево стальными трапами. Со всех металлических конструкций свисали знамена Несущих Слово с символами всех Орденов Легиона: перо, истекающее кровью, глаз на открытой ладони, горящая книга и увенчанный черепом скипетр. Ритмичный рокот механизмов казался дыханием загадочного монстра.

Лабиринт переходов привел Астартес к этому месту, и, хотя звуков погони пока не было слышно, преследователям не потребуется много времени, чтобы их отыскать.

— Надо найти что-нибудь, что можно разрушить, — сказал Скраал. — Возможно, добраться до реактора.

Антиг окинул взглядом обширный зал. Даже с их запасом взрывчатки и с их силой Астартес вывести из строя двигатели «Яростной бездны» им вряд ли удастся.

— Нет, — возразил Антиг. — Пойдем дальше. Будем искать склад боеприпасов или когитаторы. Действуя вслепую, мы не сможем нанести судну большой урон.

Скраал оглянулся на свой отряд. Все уже собрались в зале. Трубопровод, через который они попали сюда, был одним из многих в системе охлаждения, опоясывающей вытяжные камеры. Выводящие трубы терялись в темноте, и было невозможно определить, как далеко они тянутся.

— Мы можем не найти…

— Обратного пути нет! — резко прервал его Антиг.

Скраал кивнул:

— Что ж, значит, идем вперед.

Антиг повел Астартес в ближайший проход над камерами. В сторону кормы простирались ряды генераторов, где-то внизу соединенные с мощными реакторами. Над ними проходил извилистый мостик, заканчивающийся в темном стальном ущелье между двумя гигантскими поршнями. Еще выше в тени угадывались очертания контрольного пульта. Казалось, что всех рабочих намеренно удалили из зала. Это означало, что Несущие Слово намерены разделаться с незваными гостями прямо здесь.

— В укрытие! — внезапно крикнул Скраал, но защиты от болтерного огня Несущих Слово здесь почти не было.

Роргат ответил очередью из чужого болтера, однако остальные со своими болт-пистолетами и оружием ближнего боя мало чем могли ему помочь. Одному из боевых братьев Скраала снаряд угодил точно в грудь, и Астартес перелетел через перила мостков. Он упал плашмя на машинный блок и был мгновенно раздавлен опускающимся поршнем. Потом рука Орлака исчезла в фонтане крови, и он рухнул на мостик. Антиг рывком поднял его на ноги и потащил вперед под непрерывным обстрелом откуда-то сверху.

— Бежим! — закричал Скраал, как только стрельба на мгновение затихла.

В следующую секунду он ринулся вперед и отыскал укрытие за машинным блоком. Орлак, даже поддерживаемый Антигом, немного задержался, и в спину ему угодил еще один болт. Из заплечного контейнера на его доспехах повалил дым и просочилась струйка крови.

Орлак погиб. Скраал помнил, как бился бок о бок с ним в десятке сражений. Он был ему братом, как и все остальные.

Капитан Пожирателей Миров зафиксировал это горе и спрятал в дальнем уголке сознания, где оно смешалось с океаном ненависти. Придет время, и он сумеет им воспользоваться.

Скраал отыскал следующее убежище. «Яростная бездна» смыкалась вокруг них все теснее. Астартес оказались в подсобном помещении, где стояли стеллажи с гидравлическими бурами, гаечными ключами и молотками. При виде ввалившихся Пожирателей Миров и Антига служители в ужасе разбежались. В группе осталось только три воина. Вряд ли этого достаточно, чтобы вывести из строя огромный корабль.

Скраал поднял глаза к покрытому письменами потолку.

СТРОЙТЕ ИЗ СТАЛИ СЛОВО ЛОРГАРА.

ЖИВИТЕ КАК ЗАПИСАНО.

— Вперед! Надо двигаться! Они вот-вот будут здесь! — привлек его внимание крик Антига.

— Нам необходимо их задержать. Нельзя бегать от болтерного огня и одновременно разрушать корабль, — сказал Скраал, захлопывая за собой дверь и запирая при помощи найденного гаечного ключа.

— Их по меньшей мере три отделения, — ответил Антиг, тяжело, но равномерно дыша. — Нам с ними не справиться.

— Я их задержу, — сказал Роргат, проверяя магазин болтера.

Антиг взглянул на Пожирателя Миров. Его бело-голубые доспехи были пробиты в нескольких местах и обожжены плазменными зарядами.

— Твоя жертва не будет забыта, — торжественно произнес Ультрамарин.

Капитан Пожирателей Миров без всяких сантиментов протянул ему свой болт-пистолет.

— Не давай им спуску, — бросил он и, резко повернувшись, повел сильно уменьшившуюся десантную группу по лабиринту коридоров и камер. Крики менявших позицию Несущих Слово теперь были едва слышны, и двоих Астартес сопровождал только глухой стук бронированных ботинок.

Скраал и Антиг быстро выбрались из машинного зала, дойдя до двери в переборке. Едва они успели выйти, как позади раскатился грохот болтерной стрельбы. Но перестрелка длилась недолго, как и мертвая тишина, предшествующая возобновлению звуков погони. Судя по несущимся из вокс-передатчика переговорам, на них началась полномасштабная охота. Круг воинов «Яростной бездны» сомкнулся вокруг двоих Астартес. И с каждой секундой он становился все уже.

Скраал проскочил пустое складское помещение и выбил ногой дверь в следующий коридор. Здесь было душно и жарко, а на стенах горели факелы. Для военного корабля такое убранство было не совсем обычным, но коридор вел вниз и к носовой части, где, по предположению Антига, должна была располагаться орудийная палуба.

— Что они здесь понастроили? — шепотом выразил свое недоумение Антиг, шагая по переходу.

В конце коридора Ультрамарин получил ответ на свой вопрос.

Перед ними открылся необъятных размеров зал. Вдоль стен к сводчатому потолку поднимались огромные причудливые статуи из темно-красной стали. Центральная часть потолка, скрывшаяся в облаках ладана, опиралась на эффектные декоративные колонны. На выстилавших пол каменных плитах повсюду были высечены слова молитв. В дальнем конце центрального прохода виднелись кафедра и алтарь. Это помещение можно было обозначить только одним словом: собор. В эпоху просвещения, когда суеверия и религия были изгнаны из Галактики и заменены наукой и интеллектом, само существование этого собора было величайшим оскорблением идеям Императора.

Антиг ощутил горечь во рту и был готов голыми руками разбить все эти статуи и до основания разрушить место поклонения идолам. Внезапно из полумрака раздался голос:

— Отсюда нет выхода.

Скраал мгновенно метнулся за колонну. Антиг, держа болт-пистолет в вытянутых руках и немного пригнувшись, пристально вглядывался в темноту. В дальнем конце собора он заметил темно-красные доспехи. Голос говорившего, который скрывался за алтарем, звучал размеренно и выдавал образованного человека. И этот Несущий Слово был не один.

Стук ботинок по каменному полу за спиной Антига усилил ощущение опасности. Ультрамарин и Пожиратель Миров были блокированы с обеих сторон.

— Я сержант-командир Несущих Слово Рескиил, — представился Несущий Слово, скрывавшийся за алтарем. — Немедленно бросьте оружие и сдавайтесь! — приказал он, отбрасывая вежливость.

— И это после того, как вы в нас стреляли и убивали наших братьев! — возмутился Скраал.

— В дальнейшем кровопролитии нет необходимости, — заверил Рескиил.

Антиг почувствовал, что враги сзади приближаются. Он снова услышал стук подошв по камню.

— Что же это за место, Несущий Слово? — спросил Ультрамарин, неторопливо обводя взглядом огромный зал. — Подобная религиозность не приветствуется Императором. Вы открыто нарушаете его волю. Неужели вы вернулись к примитивному унижению и суевериям? — продолжал он, стараясь раздразнить Несущего Слово, чтобы составить план или обнаружить уязвимое место. — Неужели теперь так выглядит вся Колхида?

— В идеях нашего примарха и его родном мире нет ничего примитивного, — бесстрастно ответил Рескиил, явно разгадав замысел Ультрамарина.

Сержант-командир вышел из-за алтаря и попал в луч факела.

Он был молод, но на багровых доспехах уже имелось множество почетных наград. Свидетельства его героизма чередовались с потрепанными полосками пергамента и веленевой бумаги, исписанными гнусными цитатами.

Отряд Несущих Слово вошел в собор, и их болтеры повернулись в тот темный угол, где притаились Антиг и Скраал.

— Покажитесь и давайте поговорим по-братски, — предложил Рескиил, позволяя нескольким солдатам занять позицию перед ним.

— Ты нам больше не брат! — закричал Скраал.

— Приготовься, — прошипел Антиг своему спутнику, как только Рескиил поднял руку.

Инстинкт воина подсказывал Ультрамарину, что тот готов отдать приказ начинать стрельбу. Он направил на приближающуюся группу Несущих Слово свой болт-пистолет.

Но Скраал вдруг выскочил из укрытия и, взревев, метнул цепной топор. Он нажал кнопку активации в момент броска, и оружие, загудев, пронеслось в воздухе. В следующее мгновение раздался скрежет металла по керамиту и пронзительный крик. Топор, минуя охранников, начисто отсек кисть Рескиила и вонзился в алтарь. Пожиратель Миров поднял щит и с боевым кличем ринулся в атаку.

Антиг проклял неуемную жажду боя сынов Ангрона, нажал на курок и, продолжая стрелять, побежал вперед, поскольку вспышка выдала его укрытие. Болты застучали по красным доспехам, и три первых Несущих Слово упали.

В соборе воцарился хаос. Скраал так быстро пронесся к своей цели, что его не задел ни один заряд. Антиг, не забывая, что враги у него и спереди и сзади, последовал за ним. Меткий выстрел сорвал с него наплечник, следующий расколол наколенник, и Ультрамарин пошатнулся, но удержался на ногах и продолжал бежать, отчаянно повторяя имя Жиллимана.

— Это священное место! — закричал Рескиил, зажимая обрубок руки, из которого хлестала кровь.

Скраал, растолкав ошеломленных Несущих Слово, добрался до сержант-командира и ответил ему сильнейшим ударом щита по лицу. Одновременно он выдернул свой топор и нанес удар по голове ближайшему воину. Несущий Слово с разбитым лицом опрокинулся на спину и прокатился по каменным плитам.

Преследователи двух Астартес оцепенели.

В Скраала словно вселился дух Ангрона, и он, поддавшись ярости, сыпал ударами направо и налево. Пожиратель Миров дал выход бурлящему океану ненависти, что таилась в его душе, он уже не чувствовал боли, а одну лишь страсть — убивать. Учиненная им резня вселила ужас в Несущих Слово, и они попятились к выходу из собора. Тот, кто назвался Рескиилом, продолжал сыпать проклятиями, размахивая окровавленным обрубком, и один из боевых братьев, отступая, утащил его за собой.

Антиг услышал, как из задней части собора прогремела болтерная очередь, и Скраал, на мгновение отвлекшись от резни, обернулся в его сторону.

Боль полоснула Ультрамарина по спине, и он понял, что ранен. На этот раз снаряд пробил доспехи. По груди стало расползаться теплое пятно. Опустив взгляд, Антиг увидел окровавленную пробоину. Напрягая остатки легких, он попытался заставить свое аугментированное тело двигаться и даже вставил в болт-пистолет очередную обойму. Одной рукой зажимая рану, он продолжал стрелять, решив не прекращать бой, пока не упадет. Перед его глазами постепенно начали сгущаться тени, контуры предметов расплывались и дрожали.

Боль вызвала ослепительно-белые вспышки, и Антиг обернулся к алтарю, где бушевал Скраал.

— Уходи, — выдохнул он.

Пожиратель Миров на мгновение остановился, намереваясь вернуться и спасти Ультрамарина, но в этот момент взорвалась брошенная от входа граната, и мир вокруг Антига погас в вихре дыма и шрапнели.

Скраал не стал задерживаться, чтобы выяснить, выжил ли Ультрамарин, — так или иначе Антиг погибнет. Вместо этого, Пожиратель Миров прикрылся щитом от непрекращающейся стрельбы и, воспользовавшись взрывом, выскочил из собора.

Он бежал в полной темноте, и корпус корабля гудел под его ногами, словно выражая свое недовольство. Несмотря на еще не остывший боевой раж, в голове Скраала билась настойчивая мысль.

Он остался один.

Задкиил наблюдал за разворачивающимся сражением через пикт-камеры, установленные вдоль всего борта «Яростной бездны».

Баэлан погиб, но его безжизненное тело возвращено на борт корабля и находится в лаборатории магоса Гуреода.

Он еще послужит Слову.

Баэлан был предан Слову, как солдат — своему командиру, и он никогда не делал попыток вникнуть в тонкости учения Лоргара. Тем не менее он был верным и полезным союзником, и Задкиил не собирался просто так списывать его со счетов.

А Ултис, без сомнения, погребен под руинами дока Бакка Триумверон — 14. И за это Задкиил тоже должен поблагодарить Баэлана. Устранена еще одна заноза, уничтожен еще один потенциальный узурпатор.

«Да, этим ты заслужил вечную благодарность Легиона».

— У нас нарушители, — послышался на вокс-канале голос сержант-командира Рескиила с нижней палубы, где в глубине корабля располагалось машинное отделение.

— Сколько?

— Остался в живых только один, мой лорд, — ответил Рескиил. — Группа проникла в систему охлаждения, открытую на время дозаправки.

— Отыщи его с моего благословения, сержант-командир, — приказал Задкиил. — Но учти, что преследование будет проходить во время старта.

«Еще одна заноза», — подумал он.

— Мой лорд, в доке еще сражаются наши воины, — заметил Рескиил, узнав о немедленном старте.

— Мы не можем задерживаться. Каждое мгновение, потраченное здесь на бои, приближает появление «Гневного» на расстояние выстрела и увеличивает риск, что ваш беглец сумеет вывести из строя важное устройство, которое невозможно будет заменить. Не говоря уж о том, что могут вступить в бой оборонительные батареи доков. Умению жертвовать необходимо учиться, Рескиил. А теперь найди нарушителя и уничтожь эту угрозу.

— К твоим услугам, адмирал. Я сейчас же проверю всю систему охлаждения.

Задкиил отключил вокс и посмотрел на висевшие перед капитанским троном экраны. Тактическая карта показывала положение «Яростной бездны» и комплекс прилегающих сооружений дока. Красные огоньки обозначали Несущих Слово, все еще боровшихся и умиравших за общее дело.

Задкиил снова включил вокс и дал приказ сниматься с якоря.

Из развалин взорванной наблюдательной платформы Ултис увидел, как поднимается «Яростная бездна».

Двигатели боевого корабля захлестнули территорию дока опаляющими вихрями. Металлические опоры и ангары начали плавиться. Загорелись стеллажи, и стали взрываться цистерны с горючим, выбрасывая вверх сгустки голубовато-белого пламени. Огненные смерчи опустошили всю площадку, и смертоносная буря не пощадила ни слуг, ни воинов Легиона, оставленных на Бакка Триумверон — 14. Ее опаляющее дыхание коснулось и лица Ултиса, хотя и защищенного глыбами бетона. Он увидел, как на его доспехах от жара вздулась пузырями краска.

Ураган огня испепелил оставшиеся на открытой площадке тела, и они превратились в темные силуэты, словно замерли во времени, навеки оставшись в бою.

Не о таком будущем для себя думал Ултис, наблюдая, как удаляются огни двигателей «Яростной бездны».

Его предали. Но предателем было не Слово, а тот, кто находился на борту уходящего корабля.

Безвольно поникшую фигуру ошеломленного Несущего Слово накрыла тень.

— Твои дружки тебя бросили, предательское отродье, — донесся сверху хриплый голос.

Ултис повернул голову, но образ расплывался перед глазами, видимо, вследствие большой потери крови.

Над ним, словно скала, возвышался Астартес в доспехах Легиона Лемана Русса. Он весь был обвешан трофеями и амулетами и в понимании Ултиса полностью соответствовал облику Космического Волка.

— Я служу Слову, — вызывающе ответил он запекшимися губами.

Космический Волк помотал головой, стряхивая с волос остатки крови, и в жестокой усмешке продемонстрировал свои клыки.

— Будь проклято твое Слово! — прорычал он.

Последнее, что увидел Ултис, перед тем как мир вокруг него погрузился в темноту, был бронированный кулак Космического Волка.

11 ВЫЖИВШИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ Я ЕГО РАСКОЛЮ

Остатки десантной флотилии «Гневного», преодолевая раскаленные вихри, поднятые двигателями «Яростной бездны», покинули поверхность Бакка Триумверона — 14 и взяли курс на базовый корабль, который все еще оставался на орбите спутника.

Цест ждал возвращения экспедиции с поверхности в третьем доке и увидел, что пришвартовался только один катер. Когда судно неуклюже шлепнулось на металлическое дно отсека, стало видно, что защитная броня корпуса обгорела почти полностью, а двигатели едва дотянули до цели.

«Всего один катер, — подумал Цест, стоя рядом с Сафраксом и Лаэрадом, державшим наготове инъектор нартециума. — Сколько же воинов мы потеряли?»

Палубные рабочие бросились покрывать раскаленный корпус охлаждающей пеной и подбирать инструменты, чтобы немедленно приступить к ремонту. Один из офицеров, стоявший поодаль, уже приготовил планшет, чтобы составить рапорт о повреждениях.

Цест, ни на что не обращая внимания, не сводил взгляда с медленно опускающегося трапа. Из пассажирского отсека в сопровождении Кровавых Когтей появился Бриннгар.

Ультрамарин довольно сердечно приветствовал его возвращение:

— Рад тебя снова видеть, сын Русса.

Бриннгар был настроен по-прежнему враждебно и лишь что-то пробормотал в ответ, а затем обернулся к одному из своих воинов:

— Руджвельд, выноси его.

Кровавый Коготь, еще совсем молодой, с ярко-рыжим ирокезом на голове и короткой бородой с вплетенными амулетами, вернулся в пассажирский отсек. Спустя мгновение он снова появился, но уже не один. С ним был очень бледный воин со связанными адамантиневым шнуром руками. На его лице виднелись многочисленные порезы и ссадины, а вокруг глаза расплылся багрово-синий кровоподтек размером с кулак Бриннгара. Воин явно еле держался на ногах, но сохранял вызывающий вид. На нем были доспехи XVII Легиона Несущих Слово.

— Мы прихватили с собой пленного, — пробурчал Бриннгар.

Космический Волк не стал пускаться в дальнейшие объяснения. Протиснувшись мимо троих Ультрамаринов, он направился к выходу. За ним последовал Руджвельд со своей добычей.

— Найдите мне камеру, — услышал Цест приказ Космического Волка. — Я хочу вытрясти из него все, что ему известно.

Цест, стараясь подавить свой гнев, на мгновение опустил взгляд.

— Мой лорд? — вопросительно окликнул его Сафракс, заметив, что командир расстроен.

— Сын Русса, — спокойно произнес Цест, зная, что Волк его услышит.

Ответом ему были лишь удаляющиеся шаги Астартес.

— Сын Русса! — позвал он громче.

Бриннгар остановился в двух шагах от двери.

— Я хотел бы получить твой рапорт, брат, — спокойно сказал Цест. — И хотел бы получить его сейчас.

Космический Волк медленно развернулся, заставив идущих следом Астартес отойти в сторону. Гнев и враждебность читались на его лице так же отчетливо, как символы Легиона на доспехах.

— Атака провалилась, — прорычал он. — «Яростная бездна» ушла неповрежденной. Вот тебе мой рапорт.

— Что с Антигом и Скраалом?

Бриннгар тяжело дышал, едва сдерживая бурлящую ярость, но при упоминании о двух капитанах, особенно об Антиге, его лицо на мгновение смягчилось.

— В живых остались только мы, — негромко сказал он и шагнул к межпалубному трапу, ведущему вглубь корабля, где находилась гауптвахта.

Цест замер, давая себе возможность осознать это известие. Антиг был его боевым братом уже почти двадцать лет. Вместе они прошли через множество сражений. Вместе несли свет Императора в самые темные уголки Галактики.

— Какие будут приказания, капитан? — спросил, как всегда практичный, Сафракс.

Цест быстро спрятал свое горе. Переживания ничем не помогут.

— Отправляйся к адмиралу Каминской. Передай, что мы немедленно продолжаем преследование «Яростной бездны» — и на предельной скорости.

— К твоим услугам, мой лорд.

Сафракс четко отдал честь и направился на капитанский мостик.

План Цеста закончился катастрофическим провалом. Недопустимо было потерять более шестидесяти процентов личного состава. Остался лишь наряд почетного караула Ультрамаринов, несущий дежурство на корабле, да Кровавые Когти Бриннгара. Вызывающее поведение бойца Волчьей Гвардии переросло в открытую враждебность. Что-то должно было произойти. Цест это чуял даже без звериных инстинктов, присущих сынам Русса. Оставалось только гадать, когда разразится ужасная буря.

Они вступили в войну со своими братьями-легионерами. Один Жиллиман ведает, как глубоко проникло предательство, сколько еще Легионов восстали против Императора. В этой ситуации все лояльные Легионы должны сплотиться, а не затевать междоусобные конфликты из-за незначительных разногласий. На чьей стороне будет Бриннгар и его Легион, когда грянет последний бой? Жиллиман и его Ультрамарины непоколебимы в своей верности Императору, а можно ли сказать то же самое о сынах Русса?

Цест постарался отвлечься от этих мрачных мыслей, зная, что не должен допускать их давления на ход миссии. Но вместо этого ему сразу же вспомнился Антиг. Вероятнее всего, его уже нет в живых. Его брат, его самый близкий друг погиб в операции, обернувшейся полным провалом. Цест проклинал себя за то, что позволил Антигу занять его место. Сафракс — способный адъютант, и его преданность идеям Жиллимана непоколебима, но он никогда не станет таким другом, каким был Антиг.

Цест сжал кулаки.

Это зло не должно остаться без отмщения.

— Лаэрад, за мной! — приказал капитан Ультрамаринов и направился туда, где совсем недавно скрылся Бриннгар.

Апотекарий догнал его и зашагал следом.

— Куда мы идем, капитан?

— Я хочу знать, что произошло на Бакка Триумвероне. Я хочу знать, что известно Несущему Слово о корабле его Легиона и об их миссии на Макрейдже.

К тому времени, когда Цест добрался до тюремной камеры, Бриннгар уже был внутри, а у дверей на страже стоял Руджвельд.

Камеры гауптвахты располагались на одной из нижних палуб, где особенно сильно ощущалось тепло и дрожь работающих двигателей. Слуги в машинном отделении подбадривали себя разудалыми флотскими куплетами, и металл далеко разносил эхо их голосов. Цест и Лаэрад, шагая по полутемным переходам, все время слышали этот далекий хор.

— Отойди, Кровавый Коготь, — без всяких предисловий приказал Цест.

В первый момент казалось, что Руджвельд не намерен подчиняться Ультрамарину, но Цест был капитаном, хоть и чужого Легиона, а это звание внушало уважение. Кровавый Коготь в знак покорности отвел взгляд и освободил проход.

Цест шагнул к двери и ударил по кнопке замка. Простая металлическая створка, выпустив пару струек пара, скользнула в сторону.

Открывшуюся каюту слабо освещали включенные вполнакала люмосферы. В центре виднелась массивная фигура, еще две, поменьше, стояли по обеим сторонам. Двое слуг Легиона помогали Бриннгару освободиться от доспехов. Они избегали прямых взглядов и работали молча. Боец Волчьей Гвардии остался обнаженным до пояса, лишь в простых серых солдатских брюках. Весь торс воина покрывали старые боевые шрамы и более свежие рубцы, рисующие картину множества боев и боли.

Не прикрытые броней мощные мышцы и длинная грива спутанных волос напомнили Цесту воинов-варваров древней Терры, виденных им на старинных фресках в каком-то хранилище антиквариата.

Волк раздраженно обернулся, чтобы посмотреть на помеху, и на мгновение стал виден силуэт еще одного Астартес, прикованного к металлической раме, но фигура Бриннгара тотчас заслонила его.

— Цест, что тебе здесь нужно? Разве не видишь, что я занят?

Бриннгар так сжал кулаки, что суставы побелели.

Покидая док вслед за Космическим Волком и его братьями, Цест был намерен вмешаться, поскольку сама идея пыток легионера Астартес казалась ему недопустимой. Теперь же, стоя на пороге камеры, он сознавал, насколько отчаянным было их положение и что стремление к победе требует компромиссов.

Он решил не загадывать, как далеко может зайти компромисс и к чему это приведет. Будь что будет. Они участвуют в войне, и Несущие Слово стали врагами, как и любые другие противники. Они не колебались, уничтожая «Убывающую луну», и не задумывались о последствиях, развязывая бойню на Бакка Триумвероне — 14.

— Я хочу поговорить с тобой, Бриннгар, — сказал капитан Ультрамаринов. — Сразу, как только ты здесь закончишь. Я хочу во всех подробностях знать, что произошло на Бакке.

— Ладно, парень.

Космический Волк кивнул, и в его лице мелькнула тень прежней дружбы.

Цест снова мельком увидел неподвижное тело, и Бриннгар вернулся к своей «работе».

— Не выходи за пределы необходимости, — предостерег его Ультрамарин. — И поторопись. Я оставлю здесь Лаэрада… На случай, если тебе понадобится помощь.

Стоявший рядом с Цестом апотекарий смущенно поежился. То ли его не привлекала перспектива принять участие в пытках, то ли он чувствовал себя неуверенно, оставаясь с глазу на глаз с Космическим Волком, капитан не стал гадать.

Он уже собрался выйти, как вдруг Бриннгар обернулся через плечо.

— Я его расколю, — сказал он, хищно блеснув единственным глазом.

— Мы оставались позади Бакка Триумверона — четырнадцать, чтобы укрыться от торпед «Яростной бездны». В данный момент корабль направляется к точке варп-прыжка.

Каминска, как всегда, была на капитанском мостике. Там же присутствовал Сафракс, тоже, как всегда, прямой и сосредоточенный. Там и застал их Цест, после того как оставил Лаэрада с Бриннгаром в камере гауптвахты. Из коротких донесений, полученных адмиралом от пилота десантного катера, он узнал некоторые подробности о действиях на Бакке. Два других судна погибли во время старта «Яростной бездны», захваченные огненным вихрем ее двигателей, который превратил большую часть доков в пустыню, усеянную обломками обгоревшего металла. Тактический отчет мало что добавил к этой информации, за исключением того, что операция с самого начала пошла не так, как планировалось. Кстати, один из мудрых эдиктов Жиллимана гласил: каким бы точным и продуманным ни был план, он редко выживает при первом же контакте с противником. Примарх, безусловно, говорил о необходимости гибкости в условиях военных действий. Цест мысленно пожалел, что во время подготовки не обратил внимания на его слова. Кроме того, возникало подозрение, что Несущие Слово заранее были предупреждены об их атаке, а этот факт требовал дальнейшего расследования. В первый момент Цест задумался о поисках предателя в их рядах, на борту «Гневного», но быстро отбросил эту мысль. Отчасти потому, что расследование породило бы взаимные подозрения, затрагивающие и адмирала Каминску, и капитанов Астартес.

— А как дела с вашим пленником, капитан Цест? — осведомилась Каминска, как только осмотрела все экраны рубки и убедилась, что все готово к дальнейшему преследованию противника.

— Я оставил его в не слишком приятном обществе Бриннгара, — ответил Ультрамарин, не сводя взгляда с носового иллюминатора.

Он мрачно размышлял об их сильно сократившихся возможностях и о том, что ждет впереди, и потому ответил так кратко.

— Вы полагаете, его сведения о корабле смогут нам помочь?

— Надо надеяться.

Каминска немного помолчала.

— Мне очень жаль, что Антиг погиб, — опять заговорила она. — Я знаю, что он был вашим другом.

— Он был моим братом.

Неловкое молчание прервал писк вокс-передатчика Каминской.

— Мы достигли точки варп-прыжка, капитан, — сказала она. — Если сейчас же войдем в варп, возможно, Оркад снова сумеет отыскать «Яростную бездну».

— Запускайте варп-двигатели, — скомандовал Цест.

Каминска передала приказ, и через несколько минут корабль вздрогнул, окутанный защитными полями и готовый к новому путешествию через варп.

Задкиил молился о собранных перед ним погибших.

Ради этого он спустился в одну из многочисленных часовен нижней палубы «Яростной бездны» — скромный, почти ничем не украшенный зал с простым алтарем, вокруг которого висели свитки с изречениями Лоргара, освещенный церемониальными свечами в вычурных канделябрах. Это помещение, служившее моргом, кроме того, позволяло уединиться и поразмышлять о божественности Слова примарха, о его учении, силе веры и о варпе.

Молитва — это сложный процесс. На примитивном плотском уровне она всего лишь поток слов, произносимых человеком. И неудивительно, что имперские завоеватели, не понимающие сущности веры, обвиняли молящихся людей в суевериях, преграждавших путь к просвещению. Они видели священные книги и места поклонения, но считали их не атрибутами веры и высшего понимания, а свидетельством ограниченности и слепоты, приверженности древним традициям и препятствием к объединению. Они заменяли веру Имперскими Истинами и уничтожали в завоеванных мирах все признаки религиозности. Иногда замена проводилась огнем и мечом, чаще с этим справлялись итераторы, блестящие дипломаты и философы, способные переубедить население целой планеты.

По глубокому убеждению Задкиила — и в этом крылся источник его тщеславия, — Трон Терры должна свергнуть не сила армии, даже направляемой великим Воителем, и не орда порождений варпа, а вера. Простая и нерушимая, она поразит Империум священным копьем и обратит в пепел неверующих и их идолов науки и практики.

Задкиил ощутил присутствие постороннего в часовне-морге и, не поднимаясь с колен, слегка пошевелился.

— Говори, — негромко произнес он с закрытыми глазами.

— Мой лорд, это я, Рескиил, — откликнулся сержант-командир.

Задкиил уловил скрип доспехов. Астартес поклонился, хотя он и не мог этого видеть.

— Я хотел узнать о судьбе капитана Баэлана, мой лорд, — после короткой паузы добавил Рескиил. — Он исцелился?

Задкиил не сомневался, что тщеславный щенок собрался занять место раненого штурм-капитана и таким образом добиться большего могущества и влияния на флоте. Но адмирала Несущих Слово это не тревожило. Амбиции Рескиила намного превосходили его умственные способности, и потому его было легко контролировать и подчинять своей воле. В отличие от Ултиса, чей юношеский идеализм и бесстрашие внушали ему тревогу, к желанию Рескиила продвинуться по служебной лестнице Задкиил относился спокойно.

— Да, несмотря на смертельное ранение, наш добрый капитан исцелился, — ответил Задкиил. — Но для полного восстановления его тело приведено в бессознательное состояние. — При этих словах он обернулся и посмотрел в глаза сержант-командиру. — Некоторое время Баэлан не сможет выполнять свои обязанности, капитан. И это укрепляет твои позиции в моем штабе.

— Мой лорд, я не хотел…

— Нет, конечно нет, Рескиил, — невесело усмехнулся Задкиил. — Ты пострадал ради нашего дела, и твоя жертва не останется без вознаграждения. Ты возьмешь на себя обязанности Баэлана.

Рескиил кивнул. Пожиратель Миров раздробил ему одну сторону черепа, и теперь половину лица заменяла металлическая сетка, привинченная к скуле и челюсти.

— Сегодня мы потеряли многих боевых братьев, — сказал он, показывая на тела, лежащие перед Задкиилом.

— Они не потеряны, — возразил Задкиил.

Все убитые Несущие Слово были уложены у погребальной плиты, пока с них не снимут доспехи и не извлекут геносемя. Один из мертвецов, уставившись в потолок, лежал прямо перед Задкиилом. Он бережно закрыл ему глаза.

— Они будут потеряны только в том случае, если им не найдется места в Слове.

— А что с Ултисом?

Задкиил окинул взглядом ряд тел.

— Пал на Бакке, — солгал он. — И вместе с ним весь Ученый Ковен.

Рескиил сердито скрипнул зубами:

— Будь они прокляты!

— Мы никого не будем проклинать, Рескиил, — резко возразил ему Задкиил. — И даже Лоргар не будет этого делать. Прихвостни Императора сами себя проклянут.

— Мы должны развернуться и выбить их из реального мира.

— Сержант-командир, тебе не пристало говорить, что должен делать этот корабль, а чего не должен. Перед лицом этих верных братьев не стоит забывать о своей цели.

Для выражения неудовольствия Задкиилу даже не потребовалось повышать голос.

— Прошу меня простить, адмирал. Я… потерял братьев.

— Мы все что-то потеряли. Но так записано: прежде чем достигнуть победы, нам предстоят большие утраты. Нельзя ожидать чего-то другого. Мы не будем останавливаться ради боя против «Гневного», потому что это означало бы потерю времени, а у нас его нет. Наша миссия во многом зависит от точности. Кор Фаэрон не опоздает, значит, и нам нельзя задерживаться. А что касается «Гневного», то для него имеются другие средства.

— Ты говоришь о Всорике?

Задкиил, на мгновение утратив контроль над своими чувствами, крепко сжал кулаки.

— Не подобает произносить его имя в этом месте. Приготовь собор к его приему.

— Слушаюсь, — ответил Рескиил. — А как быть с выжившим Астартес?

— Выследи его и убей, — приказал Задкиил.

Сержант-командир отсалютовал и покинул часовню.

Убедившись, что Рескиил ушел, Задкиил жестом пригласил выйти из тени тайного посетителя.

Магос Гуреод, постукивая механодендритами, медленно проковылял к освещенному свечами центру.

— Ты получил Баэлана? — спросил адмирал.

Магос кивнул:

— Все готово, господин.

— Тогда немедленно приступай к процессу перерождения.

Гуреод, поклонившись, вышел из зала.

Оставшись в полном одиночестве, Задкиил окинул взглядом ряд тел. В другом зале вместе с погибшими членами экипажа «Яростной бездны» лежали тела Астартес, убитых в машинном отделении и в соборе. Они не получат благословения. Да они бы и отказались от этой чести, поскольку не понимали, какое значение имеет молитва и вера. Им нет места в Слове. Они отвергли его.

Эти Астартес, объявленные врагами Лоргара, будут потеряны безвозвратно.

Примерно через час после входа «Гневного» в варп Цест вновь отправился на нижнюю палубу, где располагалась гауптвахта. Добравшись до нужной камеры, он обнаружил, что Руджвельд все так же ревностно охраняет вход. На этот раз Кровавый Коготь, понимая, что капитан Ультрамаринов не потерпит неподчинения, не проявил ни тени сопротивления и без приказа отступил в сторону.

Полутемная камера заключения, а теперь и дознания, была точно такой же, какой Цест ее запомнил, только в воздухе появился резкий запах меди и пота.

— Есть какой-нибудь прогресс? — тихо спросил он у Лаэрада, стоявшего у самой стены.

Апотекарий с бледным как смерть лицом отдал честь капитану.

— Никакого, — прошептал он.

— Совсем ничего? — переспросил Цест. — Он не выдал никакой информации?

— Нет, мой лорд.

— Бриннгар…

— Твой апотекарий знает свое дело, — проворчал Космический Волк, стоя спиной к Ультрамарину и тяжело дыша после утомительного дознания.

Затем он все же обернулся, продемонстрировав осунувшееся лицо и забрызганный кровью торс. Кулаки Космического Волка, покрытые ссадинами, были крепко сжаты.

— Он жив? — спросил Цест.

Озабоченность в его голосе объяснялась не опасением за здоровье пленника, а страхом потерять единственный шанс.

— Жив, — ответил Бриннгар. — Но, клянусь океанами Фенриса, он очень молчалив. Он даже не назвал своего имени.

Цест на мгновение ощутил холод отчаяния. Время уходит. Сколько еще варп-прыжков придется совершить, прежде чем они достигнут Макрейджа? Сколько у них останется шансов остановить Несущих Слово? Он понимал, что одного корабля, даже такого огромного, как «Яростная бездна», недостаточно, чтобы угрожать Макрейджу и Легиону. Одного только орбитального флота над родным миром Ультрамаринов было бы достаточно, чтобы его уничтожить, не говоря уже о Жиллимане и воинах Легиона, собравшихся неподалеку, в системе Калта. Но явно готовилось что-то еще, о чем Цест не имел ни малейшего представления. «Яростная бездна», безусловно, была частью какого-то замысла, он это чувствовал, и именно в этом таилась реальная угроза. Несущего Слово необходимо было сломить, и как можно быстрее, выяснить все, что ему известно, в том числе и способ уничтожения корабля.

Бриннгар был самым сильным в физическом отношении космодесантником из всех, кого знал Цест, за исключением, конечно, его благородного и могущественного примарха. И если он, при всей своей мощи и свирепости, не в состоянии расколоть изменника, то кто же на это способен?

— У нас остается только один способ, — сказал Цест.

Он совершенно неожиданно получил ответ на свой вопрос, хотя этот вариант опять требовал предельного компромисса.

Бриннгар посмотрел ему в глаза и даже прищурился, стараясь понять смысл слов Ультрамарина.

— Ну, говори, — буркнул он.

— Освободить Мхотепа, — коротко ответил Цест.

Бриннгар выразил свой протест сердитым рычанием.

Мхотеп, погрузившись в спокойное созерцание, сидел в каюте, предоставленной ему на борту «Гневного». Согласно приказу он не покидал этого скромного помещения, с тех пор как одержал победу над кораблем-призраком. Все это время он оставался в полном одиночестве, без доспехов, в простой одежде, принесенной слугами Легиона. Большую часть времени он посвящал медитациям. И сейчас его взгляд был прикован к единственному иллюминатору, а мысли витали в неизмеримых глубинах психического пространства.

Мхотеп ничуть не удивился, когда дверь каюты открылась. Он проследил за нитями судьбы, исследовал паутину вероятности и таким образом постиг причину этого посещения.

— Капитан Цест, — уверенно приветствовал гостя легионер Тысячи Сынов, не снимая капюшона ярко-красного одеяния.

— Мхотеп, — ответил Цест, слегка удивленный поведением заключенного.

Ультрамарин пришел не один — он взял с собой Экселинора, Амрикса и Лаэрада.

— Атака на Бакка Триумверон провалилась, не так ли? — спросил Мхотеп.

— Противник, очевидно, заранее узнал о наших намерениях. И это одна из причин, по которым я к тебе пришел.

— Ты считаешь, что я в состоянии разгадать эту загадку?

— Да, считаю, — ответил Цест.

— Ну, это просто, — сказал Мхотеп. — Несущие Слово заключили договор с обитателями варпа. Они и предупредили о вашем нападении.

— В Эмпирее существуют разумные существа?! — недоверчиво воскликнул Ультрамарин. — Почему же мы до сих пор об этом не знали? А примархам это известно? А Императору?

— Этого я не знаю. Я лишь могу сказать, что варп выше твоего понимания, как, впрочем, и моего тоже. Но в его непостижимых глубинах обитают создания, которые старше, чем само время. — Мхотеп умолк, словно неожиданно задумался. — Ты видишь их, сын Жиллимана? — спросил он, все еще не изменяя позы медитации. — Это очень красиво.

Цест проследил за взглядом Мхотепа, но в иллюминаторе не увидел ничего, кроме пелены полей Геллера да причудливого и бесконечно меняющегося ландшафта варпа.

— Мхотеп, не заставляй меня жалеть о том, что я намерен сделать, — предупредил он, втайне радуясь, что за спиной стоят его боевые братья.

Ультрамарин уже отпустил стоявших у двери охранников, и, получив этот приказ, они не скрывали своего облегчения. Но, по правде говоря, это был чисто символический жест — независимо от наличия часовых, Мхотеп мог уйти в любой момент. Тот факт, что он этого не сделал, в некоторой степени облегчал задачу Цеста. Но и тут Мхотеп его опередил.

— Ты пришел, чтобы меня освободить, — все так же уверенно сказал он.

— Да, — осторожно ответил Цест. — На борту корабля имеется пленник, и у нас слишком мало времени, чтобы выяснить, что ему известно.

— Как я понимаю, традиционные методы не дали результатов?

— Верно.

— Ничего удивительного, — сказал Мхотеп. — Из всех детей Императора Семнадцатый Легион отличается наивысшей преданностью и глубокими убеждениями. Обычные пытки не могут преодолеть барьер их фанатизма.

— Требуется другой подход, и я вынужден на это пойти, хотя и против своей воли.

Мхотеп поднялся, сбросил капюшон и встал лицом к Цесту.

— Ультрамарин, ты можешь не говорить о своем отношении ко мне. Я уверен, что, если когда-нибудь и будут созданы отчеты о сегодняшнем дне, там будет указано, что ты действовал под давлением чрезвычайной необходимости, — без запинки высказался Мхотеп, и на его лице мелькнула тень улыбки, быстро исчезнувшая под обычной маской бесстрастия.

— Брат, я не знаю, какими силами ты владеешь, — сказал Цест. — Я собирался назначить расследование и получить от тебя ответ на этот вопрос. Но ситуация не терпит промедления.

— Это верно, — согласился Мхотеп. — И я исполняю свой долг, как и ты исполняешь свой, Ультрамарин. Если мне вернут свободу, я буду сражаться за наше дело по мере своих сил.

Цест кивнул. Его решительное лицо дрогнуло, выдавая внутреннюю борьбу между нежеланием нарушать эдикт Императора и необходимостью.

— Надевай доспехи, — приказал он Мхотепу. — Братья Экселинор и Амрикс проводят тебя до камеры пленника.

Цест уже повернулся, чтобы вместе с Лаэрадом выйти из каюты, как Мхотеп снова заговорил:

— А как насчет сына Русса? Как он отнесется к моему освобождению?

Яростный протестующий рев Бриннгара все еще звучал в ушах Цеста.

— Я сам о нем позабочусь.

Цест и Лаэрад уже были в камере, куда вскоре пришел Мхотеп, сопровождаемый Амриксом и Экселинором. Незадолго до этого Бриннгар едва не взорвался от бешенства и в гневе покинул каюту, прихватив с собой Руджвельда.

Цест кивнул подошедшим боевым братьям, и по его знаку они встали по обе стороны от своего капитана.

— Пленник находится внутри, — сказал Ультрамарин Мхотепу, спокойно стоявшему у двери. — Тебе потребуется помощь Лаэрада?

— Можешь отослать своего хирурга обратно в казарму, — ответил легионер Тысячи Сынов, пристально глядя на дверь, словно мог взглядом проникнуть в камеру.

Цест жестом дал понять Лаэраду, что его услуги пока не требуются.

Если апотекарий и отреагировал на проявленное Мхотепом пренебрежение, то не стал этого показывать, а молча отдал честь капитану и направился в казарму.

Мхотеп нажал на символ активации замка, и дверь отошла в сторону, открыв полутемную камеру.

— Когда я начну, — предупредил Мхотеп, обернувшись к Ультрамарину, — не входи сюда. Не важно, что ты услышишь или увидишь, — ни за что не входи внутрь.

При этих словах обычное самоуверенное выражение его лица исчезло.

— Мы будем снаружи, — ответил Цест, не обращая внимания на помрачневших Экселинора и Амрикса. — И будем наблюдать за всем, что ты делаешь, Мхотеп. — Ультрамарин показал на окошко в двери, позволявшее видеть, что происходит в камере. — Если я замечу что-то неладное, ты умрешь, не успев произнести ни слова.

— Конечно, — ответил легионер Тысячи Сынов, явно не впечатленный его угрозой, после чего вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Мхотеп неторопливо прошелся по камере, оглядывая скудно освещенное помещение. Темные потеки покрывали пол и стены, и даже на потолке можно было различить свидетельства жестоких пыток. В углу валялись сорванные с Несущего Слово доспехи вместе с его комбинезоном. Это было сделано намеренно, чтобы легче добраться до мягких тканей и определить болевые точки. При виде подобного варварства Мхотеп нахмурился. Инструменты, слишком грубые и примитивные по его мнению, в беспорядке валялись на серебряном подносе и тоже были покрыты пятнами засохшей крови. Кое-где на них даже виднелись клочки плоти, явно вырванной из тела пленника, когда его язык отказался повиноваться кулакам Бриннгара. Значит, хирургические методы тоже ни к чему не привели.

— А ты крепкий орешек, — заметил Мхотеп, и в его голосе прозвучала спокойная угроза.

Он подошел вплотную к металлическому каркасу, на котором был распят узник. Сын Магнуса не стал осматривать бесчисленные синяки, ссадины, порезы и рваные раны, сплошь покрывавшие тело пленника. Вместо этого он сосредоточился на его глазах. После долгих мучений они слегка затуманились, но не утратили выражения вызова.

— На какой компромисс ты нас толкаешь? — прошептал Мхотеп, обращаясь к самому себе, и наклонился, так что их лица почти соприкасались. — Стоят ли этого твои секреты?

В ответ запекшиеся губы зашевелились:

— Я… служу… только… Слову.

Мхотеп поднял руку и вытащил из уха серьгу в виде скарабея. Потерев ее между большим и безымянным пальцами, он приложил амулет ко лбу, где тот и остался наподобие третьего глаза, символа Магнуса.

— Не рассчитывай, — заговорил он, обхватывая пальцами череп пленника и сжимая его, — что тебе удастся от меня спрятаться.

Когда пальцы Мхотепа проникли в плоть, раздался пронзительный крик.

12 СИРЕНЫ ВОПЛИ И ТИШИНА А ВОТ И ЧУДОВИЩА

При первых же звуках, донесшихся из камеры, Цест стиснул зубы. Экселинор и Амрикс, следуя примеру своего капитана, стоически переносили вопли, рожденные психической пыткой, и молча радовались, что не они стали предметом интереса Мхотепа.

Через небольшое окошко камера казалась совсем темной. Мхотепа Цест мог видеть только со спины. Сын Магнуса почти не двигался, тогда как распростертое перед ним тело содрогалось в мучительной агонии, пока Мхотеп обыскивал его душу.

Несколько раз, когда вопли становились невыносимыми, Цест порывался войти в камеру и прекратить дознание. Мысль о том, что психической пытке подвергается тот, кто совсем недавно был ему братом, казалась отвратительной, но всякий раз он останавливал себя и даже предостерегал Экселинора и Амрикса, чтобы они не вздумали вмешиваться. В конце концов двое Астартес отвернулись от окошка, предоставив Цесту одному переживать воображаемые ужасы дознания, проводимого Мхотепом.

Дважды за это время он сердито отсылал встревоженных воплями боевых братьев, которые приходили, чтобы выяснить их причину, опасаясь новой атаки варпа.

И когда запищал вокс, передавая срочное предупреждение, оказалось, что они были правы.

— Капитан Цест, немедленно подойдите на капитанский мостик! Нас атакуют!

Как ни тяжело было ему оставлять Мхотепа только на Экселинора и Амрикса, Цест не мог не подчиниться. Он быстро добрался до рубки, и Сафракс сразу ознакомил его с ситуацией.

— Тревога была объявлена после того, как несколько неопознанных объектов появились со стороны «Яростной бездны» и через варп стали приближаться к «Гневному». Сначала все решили, что это торпеды, запущенные с целью помешать преследованию. Но это предположение рухнуло, когда помощник адмирала Каминской, Венкмайер, определила, что они движутся по беспорядочной траектории. И тогда обнаружилась истина.

— Сирены, — негромко произнесла Каминска, глядя на тактический экран, свидетельствующий о неминуемом приближении страшных существ. Темнота снаружи как будто пропитала рубку, и казалось, что из-за этого адмирал чувствует себя не в своей тарелке. В ее форме присутствовал легкий беспорядок — наверняка при появлении угрозы ее срочно вызвали из личной каюты, — и это только усиливало ее смущение. — Я думала, что такие существа бывают только в легендах.

— Это обитатели Эмпирея, — пояснил Цест, мимоходом замечая ее непривычное поведение.

Что-то было не так. Но он отмахнулся от этой мысли, приписав странное состояние адмирала появлению чудовищ.

— Адмирал, мы можем от них увернуться?

Каминска некоторое время мрачно следила за полетом обитателей варпа на тактическом дисплее, висевшем перед командным троном.

— Адмирал! — резко окликнул ее Цест, стараясь развеять угрюмую сосредоточенность, внезапно завладевшую ее мыслями.

— Да, капитан? — откликнулась она, внезапно побледнев и покачнувшись.

— Не мог бы Оркад отыскать путь в обход этих монстров?

Каминска покачала головой:

— Столкновение уже неминуемо.

Цест обернулся к Сафраксу:

— Весь отряд в полной боевой готовности должен немедленно прибыть на сборный пункт. Включая Амрикса и Экселинора.

Ему очень не хотелось оставлять Мхотепа одного, но создания варпа угрожали безопасности корабля, и, чтобы его защитить, ему требовались все боевые братья. В этой ситуации риск был оправдан.

— Капитан! — окликнула собравшегося уходить Цеста Каминска.

Он обернулся и заметил, как рулевой Венкмайер подошла ближе к адмиралу, готовая оказать помощь. Каминска остановила своего помощника властным взглядом.

— Что еще, адмирал? — спросил Ультрамарин.

— Если эти существа и в самом деле созданы варпом, как мы сможем их остановить?

— Я не знаю, — ответил Астартес и покинул рубку.

Как на самом деле выглядит варп, не было известно никому из людей. Человеческая мысль была не в состоянии его воспринять, и только особые мутанты вроде Оркада могли смотреть на варп, да и то лишь своим третьим глазом, который не передавал картину полностью, а отфильтровывал то, что грозило разуму уничтожением.

В облике тех существ, что приближались к «Гневному», было что-то от акул или гигантских змей. И на самом деле они не преследовали корабль и не устраивали засады, а приближались со всех сторон; они подкрадывались из прошлого и выскальзывали из будущего, чтобы сойтись в одной точке хрупкого сочетания пространства и времени, которое существовало в оболочке защитного поля корабля.

У них имелись глаза, множество глаз. Их тела состояли из извивающихся нематериальных полос, которые могли принимать любую форму, поскольку своей у них не было, но были глаза. И были также крылья, служившие одновременно и лапами, и когтями, и еще масса болтающегося жира, удерживающего тепло в самых яростных варп-штормах. Они жгли и плевались кислотой и метали ледяные кинжалы из чешуи. Они были рождены в бездне, и реальность никогда не вынуждала их придерживаться одной и той же формы. Сохранение одного и того же облика в течение нескольких мгновений было для них таким же чуждым понятием, как сущность варпа для человеческой мысли.

Сирены разинули свои рыбьи пасти. Хищники держались рядом с «Гневным», подчиняясь незнакомому закону логики, чтобы избежать уничтожения при соприкосновении с защитным полем вокруг корабля.

Находящиеся внутри души манили потенциальным безумием, словно изысканным лакомством. Обычно хищники кормились обрывками переживаний или мучений, достаточно сильных, чтобы донестись до варпа. Здесь же существовал такой запас, что стоило рискнуть, чтобы его осушить. Этих душ хватило бы каждой из сирен, чтобы стать огромной и ужасной, словно плывущий по морю кит. И сильной, чтобы питаться своими сородичами.

Тысячи ярких огоньков мерцали внутри корабля, и каждый сулил пищу и новые возможности для нематериальных хищников.

Вот одна из сирен обнаружила незащищенную душу и, мучительно приспосабливаясь к законам реальности, рванулась к добыче.

Первыми признаками того, что в отсеке лэнс-излучателей что-то случилось, стали крики.

Лэнс-излучатели — или лазерные орудия огромной мощности, соединенные с кормовыми плазменными реакторами, — бездействовали с тех пор, как закончилась схватка с «Яростной бездной», но рабочие орудийной палубы не оставляли их без внимания, поскольку лазеры были своенравными устройствами и требовали особой заботы. Они направляли колоссальные потоки энергии через излучатель орудия, и рабочие были постоянно заняты устранением малейших неточностей настройки, фокусировкой линз и чисткой каналов, иначе энергия могла пойти не в том направлении и вызвать неконтролируемый взрыв.

Один из рабочих сорвался с внутреннего выступа на корпусе, где поправлял громадное зеркало. Он ударился об пол с глухим стуком, и бригадир решил, что человек погиб. Ему не раз приходилось слышать этот звук.

Бригадир не слишком торопился подходить к упавшему рабочему, чтобы удостовериться в его смерти. Труп на орудийной палубе означал для него дополнительные хлопоты. В бригаде будет на одного рабочего меньше, значит, надо перебрасывать кого-то из другого места, а «Гневный» и так уже потерял много людей. Кроме того, они находились в варпе.

Погибнуть в бездне считалось дурным знаком. Люди говорили, что умершие в варпе никогда не выберутся из страшной бездны, и никакие гонения против религии не могли искоренить этих суеверий.

Однако рабочий не умер. Подойдя к телу, бригадир увидел, что бедняга еще что-то лопочет, словно раненое животное, извивается, лежа на спине, а его руки и ноги сотрясаются от дрожи, как будто он пытается встать.

Бригадир громко выразил недовольство тем, что рабочий не погиб сразу. Он наверняка скоро умрет, а транспортировать его в пункт медицинской помощи пришлось бы силами бригады, тогда как у них и так хватает дел.

Тело умирающего внезапно раздулось, так что послышался треск ребер, потом раскололось надвое, разрывая внутренние органы, грудина выскочила, а сломанное ребро со стуком ударилось в основание ближайшей лазерной установки. Потом тело выгнулось пульсирующей аркой из плоти и крови, голова с отвисшей челюстью и открытыми глазами повернулась набок.

Пространство под аркой дрогнуло и потемнело. Из темноты, как из разорванного чрева, вывалился хищник и заморгал множеством глаз, приспосабливаясь к свету.

А потом поднялся крик.

На орудийной палубе началась резня, самая настоящая резня.

К тревожным огням, замигавшим по всему кораблю, из вокс-трансляторов добавились отчаянные крики о чудовищах и об ожившем мертвеце. Спустя некоторое время вопли сменились зловещим молчанием. Цест, собрав всех своих воинов, повел их на орудийную палубу в отсек лэнс-излучателей, и там при виде ужасной бойни Астартес на мгновение остановились.

Цеста на секунду охватили сомнения. Может, он до сих пор ошибался? Может, ошибочны Имперские Истины и ад из примитивных суеверий действительно существует и похож на то, во что превратился отсек лэнс-излучателей? Он быстро прогнал эти еретические мысли и своей непреклонной решимостью, и несокрушимой верностью Робауту Жиллиману. И все же представшая его взгляду картина никак не соответствовала тому, во что он верил. От тел на стенах остались лоскуты кожи и ошметки плоти. Лица палубных рабочих, видневшиеся в грудах оторванных конечностей, застыли масками ужаса. Окровавленные внутренности свисали с потолочных балок и высоких лазерных установок. Фокусирующие зеркала и линзы были забрызганы кровью. Оставшиеся в живых люди, сбившись в сплошную массу, рвали друг друга зубами и ногтями.

Спины обезумевших рабочих обхватывали призрачные нити мерцающей тьмы, тянувшиеся под самый потолок, где угнездился сгусток черноты — отвратительное существо со множеством глаз и ртов. Хихикая и ухмыляясь, это чудовище манипулировало нитями, причиняя палубным рабочим новые страдания.

Цест не первый день служил в Легионе. Он повидал много странного и ужасного: видел бесформенных чужаков, которые, готовясь к битве, поглощали своих сородичей, видел насекомоподобные существа, объединявшиеся в смертоносные рои, видел целые миры, зараженные смертью, видел взрывающиеся звезды, вокруг которых гибли планеты. Но такого ему еще не приходилось наблюдать.

— Оружие к бою! — крикнул он в гневе.

В ответ на его приказ громыхнул болтерный залп, и снаряды, прошивая мерзкую тварь, взорвали ее изнутри. Тестор, развернув свое крупнокалиберное орудие, присоединился к общему хору.

Грохот стрельбы перекрыл пронзительный визг, пробивший защиту боевых шлемов, и регуляторы громкости были не в состоянии модулировать этот непереносимый вопль зараженных варпом существ. Взрывающиеся снаряды из болтеров Астартес обрывали одну за другой свисающие нити. Жуткий монстр проявил свое недовольство, обнажив несколько рядов острых, словно иглы, зубов, и высунул полупрозрачный язык, которым впитывал запах новых жертв. Внезапно язык молниеносным ударом настиг Тестора и пронзил его доспехи и грудь. Астартес взревел от боли и, не переставая стрелять, забился в агонии. Беспорядочные выстрелы застучали по палубе, и воинам Цеста пришлось рассеяться, чтобы не угодить под случайную пулю. Тестор все еще корчился в судорогах, как вдруг стал подниматься в воздух, подтягиваемый языком обитателя варпа.

— Сжечь! — закричал в отчаянии Цест. — Сжечь его немедленно!

Морар, с огнеметом в руках, выступил вперед и послал струю ослепительно-белого горящего прометия. Очищающий огонь в одну секунду превратил в пепел и Тестора, и часть языка чудовища. Обитатель варпа с сердитым визгом попятился, а Морар, повернув огнемет вниз, окатил огнем и бушующую толпу обезумевших рабочих.

В этот момент Цест заметил капли ихора, сочившиеся из тела монстра.

«Если оно может истекать кровью, — решил он, — значит, его можно убить».

— Вперед, Ультрамарины! — крикнул капитан. — Отвага и честь!

— Отвага и честь! — подхватили его боевые братья.

Скучая во временной казарме, отведенной Космическим Волкам на борту «Гневного», Бриннгар услышал сигнал корабельной тревоги и поднял своих боевых братьев. Боец Волчьей Гвардии быстро определил источник шума и повел Кровавых Когтей на нижнюю палубу, но и он, и его воины оказались неготовыми к зрелищу, открывшемуся перед ними в полумраке ангара.

Казалось, они попали прямиком на бойню. Пол стал скользким от крови, а к стенам прилипли куски вырванной плоти. Еще розовые кости валялись беспорядочными грудами. Выражения лиц мертвецов говорили о непреодолимом ужасе, застигнувшем их перед гибелью.

Но даже не сцена кровопролития заставила капитана Космических Волков остановиться. Это сделало кошмарное создание, разрывающее зубами человеческую плоть. При виде легионеров этот блестящий, похожий на акулу хищник развернулся, оскалив окровавленные зубы, и продемонстрировал раздувшееся брюхо.

— А вот и чудовища, — выдохнул Бриннгар.

Волосы у него на затылке шевельнулись от какого-то странного, незнакомого ощущения, но Волк быстро прогнал непонятное чувство и, оскалив клыки, яростно зарычал.

Легионеры обнажили оружие и бросились на порождение варпа.

Мхотеп, пошатываясь, вышел из камеры и ничуть не удивился, не застав у дверей охраны. Он сумел сломить сопротивление изменника, но победа далась нелегко. Даже выйдя в коридор, он еще тяжело дышал, а на лбу под шлемом выступил пот. От объекта дознания, имя которому было Ултис — он все же назвал его перед самым концом, — мало что осталось. Вместо Несущего Слово в камере был прикован просто мешок с костями и плотью. Барьер его психической обороны, возводимый годами фанатичного внушения, трудно было сломить, но, рухнув, он произвел колоссальные изменения. Осталась только физическая оболочка, бормочущий обломок, не способный на дальнейшее сопротивление, не способный ни на что.

Мхотеп был настолько измучен, что, обнаружив чуждое присутствие на корабле, бессильно застонал. Но уже через мгновение, собрав остатки сил, он зашагал к отсеку лэнс-излучателей.

Морар погиб. Две половины его искалеченного тела остались лежать на палубе. Амрикс был тяжело ранен, но еще жив. Из его торса чудовище вырвало кусок мышц, и воин упал у вертикальной опоры установки.

Позади Цеста заклубилась темная масса. Его боевые братья продолжали обстреливать первое чудовище варпа, а из коридора протянулись струи полужидкого вещества и сплелись в клубок. В этой массе открылись глаза и уставились на Астартес.

Ультрамарин, обернувшись, предупредил криком своих товарищей, а затем спустил курок болтера, и вспышка выстрела на мгновение разогнала вокруг него темноту. Из разинутого рта тотчас метнулся темный длинный язык, но Цест успел увернуться. Лаэраду, который старался помочь раненому Амриксу, не повезло. Язык обернулся вокруг него, и все тело апотекария пронзили болезненные спазмы. Лаэрад отчаянно закричал, но его плоть мгновенно усохла и раскололась, а из разрыва посыпались семена величиной с кулак.

Они моментально ожили, из-под оболочки появились крохотные крылья и длинные острые зубы. Они мгновенно разорвали останки Лаэрада на клочки плоти, костей и брони, и он исчез почти бесследно.

Цест вскрикнул и нацелил на новых монстров болт-пистолет. Не переводя дыхания, он расстреливал рвущихся к нему существ точными выстрелами, а последнего поймал свободной рукой и швырнул в стену, пока тот не успел прогрызть керамитовую перчатку.

Теперь Ультрамарины оказались в ловушке между двумя обитателями варпа.

Цест продолжал обстреливать второе варп-чудовище из болт-пистолета, но при этом старался оценить обстановку. Он услышал, как Сафракс выкрикнул имя Робаута Жиллимана и при этом его голос слегка дрогнул от оружейной отдачи. Отблеск выплеснувшейся плазмы подсказал капитану Ультрамаринов, что Питарон, отвечавший за спецоружие, еще с ними. Лексинал и Экселинор, повторяя боевой клич, вели стрельбу из болтеров.

Сражение стало еще ожесточеннее, когда хищники варпа начали приближаться. Они молниеносно уклонялись от большинства летящих снарядов Ультрамаринов, а в случае попадания отвечали оглушительным визгом и воплями.

Цест проверил боезапас болт-пистолета. Оставшихся зарядов хватит ненадолго. Сражаясь на две стороны, они вряд ли сумеют уничтожить обоих чудовищ. Вариантов было немного, и он принял решение.

— Все ко мне! — громко скомандовал Цест. — Во имя Жиллимана, объединим усилия!

Не колеблясь ни мгновения, Ультрамарины развернулись к одному из чудовищ. Хищник варпа не ожидал такого натиска и был застигнут врасплох. Несмотря на отчаянные попытки ускользнуть из-под обстрела, монстр был изрешечен болтерными снарядами. Струя плазмы обожгла ему бок, а точный выстрел Цеста поразил в глаз. Жуткое порождение варпа испустило протяжный вой и пропало, выброшенное из реального пространства «Гневного». Однако до победы было еще далеко. Второе чудовище, неожиданно получившее подкрепление из трех своих сородичей, почти вплотную приблизилось к позиции Ультрамаринов.

Цест и его боевые братья одновременно развернулись и, выкрикнув боевой клич, приготовились дорого продать свои жизни.

Но ни потоков крови, ни хруста ломаемых костей не последовало. Чудовища приготовились поглотить Астартес и уже разинули пасти, как вдруг их окатил поток обжигающего красного света, вырвавшийся из коридора. Порождения варпа отпрянули, сморщились и даже безуспешно попытались подняться в воздух, но свет настигал их повсюду.

— Мерзкие твари! — раздался за спиной Цеста властный голос. — Возвращайтесь обратно в бездну, покиньте этот мир!

Цест прикрыл глаза от ослепительного сияния и увидел, что к ним идет Мхотеп. Все его тело было окутано голубоватой аурой психической энергии, а в вытянутой руке он нес золотое копье.

— А теперь — ложись! — крикнул Мхотеп, и Ультрамарины, грохнув керамитом, бросились на пол.

Копье божественной молнией пролетело над их головами и пронзило ближайшее из чудовищ варпа, пройдя насквозь через его бок и забрызгав палубу темно-серой кровью.

Предсмертный крик потряс палубу и отозвался звоном в металлических опорах. А потом чудовище исчезло, оставив после себя лишь отвратительный едкий запах.

Его сородичи стали наступать на Мхотепа, принюхиваясь к энергии, которую он излучал, но Цест и его товарищи, стоя на коленях, отогнали их дружным залпом.

— Ослепляйте их! — крикнул Мхотеп и поймал копье, вернувшееся к его перчатке, словно к магниту.

Ультрамарины повиновались и стали целиться в темные злобные сферы, служившие чудовищам глазами. После прицельного залпа ангар снова наполнился воем, а Мхотеп опять метнул копье, и второе чудовище исчезло, вернувшись в Имматериум.

Последний хищник попытался спастись, изменив форму. Он вырастил новые глаза, потом из того места, где, по предположению Цеста, у него была голова, появилось множество щупалец, и они мгновенно превратились в крепкие лапы с острыми когтями. Изо рта высунулись змеевидные языки.

Но ударил новый залп, и от порождения варпа на палубе осталась лишь лужа серой тягучей жидкости.

Грохот стрельбы и отчаянные вопли сменились необычной звенящей тишиной. Прекратились вспышки выстрелов, создающие стробоскопический эффект, и зрение сфокусировалось, так что стали отчетливо видны красные огни тревожных сигналов.

Цест окинул взглядом свой отряд. Тяжелораненый Амрикс был все еще жив. А вот служба Лаэрада и Морара закончилась — их последние мгновения были омыты кровью и болью. Остальные уцелели. Сафракс подтвердил это слабым кивком.

Цест еще тяжело дышал, но уже ощущал, как в душе поднимается радость победы, хоть и омраченная гибелью товарищей. Он обернулся к Мхотепу.

Сын Магнуса, лишенный сияния, покачнулся.

— Они ушли, — выдохнул он и тяжело рухнул на палубу.

13 НАСЛЕДИЕ ЛОРГАРА ПРЕДЛОЖЕНИЕ ДУЭЛЬ ЧЕСТИ

По мере углубления в недра «Яростной бездны» окружающий мир казался Скраалу все более странным. Своими размерами корабль мог сравниться с настоящим городом, и, как во всяком городе, здесь имелись потаенные уголки и достопримечательности, красивые прямые магистрали и мрачные задворки.

В целом корабль, недавно отправленный в первое странствие, казался очень старым. Составляющие его узлы так долго создавались и настраивались в кузницах Марса, что обзавелись собственной историей задолго до окончания постройки, не говоря уж о запуске. Кроме того, судно обладало собственной неощутимой жизнью, которая угадывалась и в стальных стенах, и в бесконечных переходах, опутывая все конструкции, словно осенняя паутина.

Скраал, держа перед собой цепной топор, прошел под поддерживающей балкой и заметил клеймо корабельных механикумов, обведенное двойной звездой. Открывшийся перед Пожирателем Миров проход был похож на настоящую улицу преуспевающего города-улья. Низкий потолок поддерживался кариатидами и колоннами, ряды хижин, возможно служивших временным пристанищем для рабочих-строителей, давно опустели и обветшали, забытые между двумя генераторными отсеками. Корабль был чудовищно огромным.

По пути Пожирателю Миров встречались залы, предназначенные, по его мнению, для поклонения, — с алтарями и книгами, содержавшими Слово Лоргара. В просторном крытом амфитеатре был выстроен храм из камня в сочетании с красной сталью, его портик с колоннами и резным фронтоном создавал впечатление средневековья. Широкое крыльцо освещалось фиолетовыми огоньками свечей. Скраалу показалось, что внутри он заметил какое-то движение, и потому он решил обойти это здание.

Пожирателю Миров некогда было отвлекаться. Охранники «Яростной бездны» наверняка не прекратили охотиться за ним, и, каким бы огромным ни был этот корабль, невозможно прятаться до бесконечности. Мелта-бомбы и крак-гранаты при движении постукивали о его доспехи, напоминая о необходимости использовать их по назначению.

В какое-то мгновение, стараясь хотя бы отчасти определить нужное направление, Скраал вспомнил об Антиге.

Ультрамарины считали себя философами, или лидерами, или членами господствующего класса Галактики. Они не признавали целеустремленности, которая одна могла решить исход сражения, как верили в его Легионе. Ультрамаринов больше заботило создание собственной империи вокруг Макрейджа. Тем не менее Антиг продемонстрировал свой боевой дух, сражаясь и погибнув в логове врага, движимый стремлением добраться до цели.

Скраал постоял минуту, вспоминая его славные подвиги, и поклялся отомстить.

Вскоре дорогу ему преградили высокие двойные лакированные двери из черного резного дерева. Скраал не пожелал отступать, несмотря на то, что уже повидал на «Яростной бездне». Вместо этого, он приоткрыл одну створку. Внутри было светло, но стояла полная тишина, и Пожиратель Миров вошел в длинный зал с низкими потолками. Перед ним оказалась целая галерея артефактов. Стены закрывали гобелены, рассказывающие о подвигах и истории Легиона Несущих Слово. Скраал увидел комету, падающую на поверхность Колхиды, и золотого младенца, оставшегося на месте взрыва. Он увидел храмы, чьи шпили терялись в красноватых облаках, и цепочки пилигримов, тянувшиеся до самого горизонта. Это был мир, отмеченный трагедией, позолота его дворцов и соборов сильно потускнела, и у каждой статуи основателей династий недоставало то руки, то глаза. И вот в самом центре этого умирающего мира появился дымящийся кратер, отметивший прибытие спасителя.

Весь потолок занимала одна единственная фреска, изображавшая покорение Колхиды Лоргаром. Здесь был и развращенный город, очищенный примархом, от которого исходило сияние разума и власти, и склонившиеся перед ним толпы проповедников и пророков. А вокруг солдаты складывали оружие к ногам Лоргара и собирались ликующие толпы простого народа. В дальнем конце Колхида представала уже в новом блеске, а Лоргар, герой и ученый, излагал ее обитателям свою историю и философию. В финальной сцене фрески отображалась картина, уже знакомая Скраалу. Пришедший Император отыскал Лоргара, как отыскал и Ангрона на забытой всеми родной планете Пожирателей Миров.

После гобеленов, фресок и картин шли завоеванные трофеи, разложенные на постаментах и даже свисающие с потолка. Скраал не стал их разглядывать и двинулся дальше.

— Ты заглянул в самую душу Легиона, брат, — неожиданно прогудел в галерее голос из вокс-транслятора.

Скраал прижался спиной к стене, где нарисованный Лоргар в колхидском амфитеатре беседовал с группой старейшин.

— Я адмирал Задкиил, Несущий Слово, — продолжал голос, тогда как Скраал хранил молчание, — и ты находишься на моем корабле.

— Проклятый изменник, неужели весь твой Легион скрывается за словами? — огрызнулся Скраал, не в силах больше сдерживать свой гнев.

— Какое интересное замечание, Пожиратель Миров, — сказал Задкиил, не придавая значения оскорбительному выпаду. — Ты обвиняешь нас в измене, но мы всегда были верны своему примарху.

— Значит, твой повелитель тоже изменник, — проворчал Скраал.

Он тщательно осмотрел все темные углы в поисках малейшего движения, любого намека на засаду.

— Но твой повелитель Ангрон зовет его братом. Как же ты можешь считать Лоргара предателем?

Скраал внимательно огляделся, надеясь отыскать хотя бы наблюдающую за ним пикт-камеру и вокс-передатчик.

— Значит, он предал моего примарха, а следовательно, и Легион.

— Ангрон был рабом, — продолжал Задкиил, — и сам этого стыдится. Он презирает свое прошлое и людей, которые так с ним поступили. Отсюда и происходит его ярость, передаваемая всем Пожирателям Миров.

Скраал, убедившись, что в галерее никого нет, стал осторожно двигаться вперед, надеясь найти другой выход, кроме высоких двойных дверей, через которые он вошел. Слова Задкиила не могли сбить его с толку. Он сосредоточился на пылающей струне гнева, дрожащей в его душе, и черпал в ней уверенность.

— Я видел эхо этой ярости на Бакка Триумвероне, — сказал Задкиил. — Она была направлена против рабочих, которые захлебнулись собственной кровью, пав от рук твоих братьев.

Скраал помолчал. Он считал, что о той резне в доке никто ничего не знает.

— А ведь Ангрон стремился к тому, чтобы его братья в этом отношении были на него похожи, не так ли? — неутомимо продолжал Задкиил, и его вкрадчивые слова отточенными лезвиями терзали оборону Пожирателя Миров. — А Император наложил запрет. Он единственный, кто держит тебя и твоего раба-примарха железной хваткой. И как же еще можно назвать Ангрона, как не рабом? Каких наград он удостоился, чтобы их можно было сравнить с империей Ультрамаров или службой во дворце Императора, которую поручили Дорну? Никаких. Он сражается по приказу своего господина и ничего за это не получает. Так кто же он после этого, если не раб?

— Не смей называть нас рабами! Мы никогда ими не были!

Скраал так рассердился, что ударил цепным топором по резной каменной колонне.

— Такова истина, — не унимался Задкиил. — Но ты и твои братья не одиноки. Пострадал не только ваш Легион. Мы, Несущие Слово, преклонялись перед ним… Преклонялись, словно перед божеством! А он осыпал нас укорами и выговорами, посмеялся над нашей преданностью, как смеется над вами.

Скраал перестал обращать внимание на его слова. Его веру в примарха и свой Легион было не так легко пошатнуть. Все разглагольствования Несущего Слово ничего не значили. Долг и ярость — вот на чем он сосредоточился, отыскивая выход из галереи.

— Посмотри прямо перед собой, Пожиратель Миров, — снова заговорил Задкиил. — Посмотри, и ты найдешь то, что ищешь.

Скраал невольно поднял голову.

Перед ним в красивом застекленном шкафу из обсидиана и меди стоял цепной топор, когда-то принадлежавший Ангрону. Он был украшен блестящими черными камнями, а рукоять обвивала шкура чудовищного ящера. Скраал сразу узнал Бронзовый Зуб своего примарха.

Это оружие, красивое уже одной своей простотой и эффективностью, отрубило голову королевы ксеносов скандрейнов и изрядно проредило орду зеленокожих, ведомую Архивандалом Пасифом. Когда же дикий народ, подстрекаемый туземными психопатами, восстал против Имперских Истин, достаточно было только одного вида Бронзового Зуба в руке Ангрона, чтобы мятежники отказались от своей ереси и встали на колени перед Пожирателями Миров. И до момента, когда были созданы Отец Кровопролития и Дитя Кровопролития, пара топоров, которыми сейчас владел Ангрон, Бронзовый Зуб был не просто его оружием, но символом непреклонности и независимости.

— Подарен Лоргару в знак заключения нашего союза, — сказал Задкиил. — Ангрон поддерживает наше дело, а с ним и все Пожиратели Миров.

Скраал уставился на топор. На лбу под шлемом в виде черепа от бессильной ярости у него вздулись вены.

— Так написано, Пожиратель Миров. Когда будешь решать судьбу Галактики, ты и твои братья встанут рядом с нами. Император заблуждается. Он не ведает об истинной силе, правящей Вселенной. Мы воспользуемся этой силой.

— Несущий Слово, — презрительно скривив губы, произнес Скраал, — ты слишком много разговариваешь.

Ударом кулака Пожиратель Миров разбил стекло и схватил Бронзовый Зуб. Не медля ни секунды, он сдвинул рычажок на рукоятке, и зубья злобно загудели. Оружие было для него слишком тяжелым и несбалансированным — для того чтобы им сражаться, потребовалась бы мощь и хватка самого Ангрона. А Скраал смог только удержать вибрирующую рукоять и, собрав все силы, отбросить топор к ближайшей стене.

Бронзовый Зуб вгрызся в образ Лоргара — просветителя погруженных во мрак душ, купавшихся в лучах знаний, исходивших от его фигуры. Фреска мгновенно осыпалась, и топор, не сдерживаемый Скраалом, стал прорубаться сквозь стену, так что от металла полетели искры.

— Задкиил, ты обречен! — крикнул Скраал, перекрывая пронзительный скрежет зубьев. — Император узнает о твоем предательстве! Он пошлет твоих братьев, и ты будешь закован в цепи! Он пошлет против тебя Воителя!

Пожиратель Миров бросился в образовавшуюся брешь и выскочил из галереи, оказавшись в полной темноте, в путанице кабелей и металлических опор.

Из вокс-транслятора вслед ему донесся хохот Задкиила.

Задкиил выключил вокс, установленный на секретной консоли в дальней части храма.

— Скажи, капеллан, все ли готово?

Икталон, в парадном одеянии и при всех регалиях, включая темно-красную ризу, кивнул в сторону круга, очерченного смесью колхидской земли и крови из тела Ультрамарина Антига. Безжизненное тело Астартес, освобожденное от доспехов, лежало в центре круга со вскрытой грудной клеткой, где виднелась окровавленная масса внутренностей. Вокруг него на полу его же кровью были нанесены символы. Шлема на нем тоже не было, голова запрокинулась, а остекленевшие глаза и рот были открыты, словно в благоговейном восторге от предстоящего ритуала.

— Все готово, как ты приказал, — почти с наслаждением ответил капеллан.

Задкиил слегка улыбнулся и, заслышав шаркающие шаги, поднял голову. По ступеням собора поднималась старческая согбенная фигура, и стоявшие на пороге свечи замигали, когда мимо них прошелестело длинное одеяние.

— Астропат Курзан! — окликнул старика Задкиил.

Астропат сбросил капюшон, продемонстрировав на месте глаз пустые впадины — результат ритуала Душевной Связи.

— К вашим услугам, — прошептал он сморщенными губами.

— Ты знаешь свою роль в этом обряде?

— Я хорошо ее выучил, мой господин, — ответил Курзан.

Тяжело опираясь на сучковатую трость из темного дерева, он проковылял к телу Антига, опустился на колени, простер руки над телом и усмехнулся, ощутив исходящие от него последние дуновения тепла.

— Астартес, — прошептал он.

— Верно, — подтвердил Икталон. — Как ты можешь убедиться, скальп с него снят.

— Значит, мы можем начинать.

— Я прошу отдать мне все, что останется после ритуала, — добавил Икталон.

— Не беспокойся, капеллан, — заверил его Задкиил. — Ты получишь его тело для своей лаборатории. Курзан, — обратился он к астропату, — ты можешь продолжать.

Задкиил бросил рядом с ним на пол книгу. Курзан осторожно ощупал ее края, коснулся переплета, потом веленевых страниц и глубоко вдохнул мускусный запах, насыщенный силой. Тонкие пальцы, ставшие сверхчувствительными после целой жизни в темноте, легко различали чернильные линии. Шрифт в книге был четким и очень хорошо знакомым.

— Какие… какие тайны, — благоговейно прошептал Курзан. — Это написано твоей рукой, адмирал. Что диктовало тебе эти строки?

— Его имя, — ответил Задкиил. — Будет ли выполнен договор, заключенный между нами и Всориком?

Несколько последующих часов вари бурлил от ярости. Он истекал несформировавшимися эмоциями, словно срыгивал непереваренную пищу: ненависть, слишком несфокусированную, чтобы стать истинной, любовь без определенного объекта, ненаправленную одержимость и сгустки бесформенного забвения.

Варп содрогался. Он метался, словно принуждаемый к нежелательным действиям или пытавшийся удержать нечто ценное. «Гневный» швыряло на огромных волнах, бивших в защитное поле реальности и грозящих сорвать покров логики, который удерживал корабль.

Затем волнение стихло. Хищники, привлеченные тревожными эмоциями, почуяли запах трупов своих сородичей, доносящийся с «Гневного», и поспешно убрались прочь. Крейсер продолжал путь по следам, оставленным «Яростной бездной».

— Что-нибудь изменилось? — спросил Цест, подойдя к Сафраксу.

Знаменосец стоял у двери медицинского отсека и смотрел на неподвижное тело Мхотепа, лежавшее на койке, словно глыба металла.

— Нет, сэр. Он ни разу не пошевелился с тех пор, как упал после битвы.

Капитан Ультрамаринов только что получил помощь от медицинского персонала «Гневного». Рана на руке, которой он до сих пор не замечал, начала болеть, когда он решил навестить Мхотепа. После гибели Лаэрада медицинская помощь стала примитивной, но этого было достаточно. Растерзанные останки погибших Астартес, в том числе двух Кровавых Когтей, перенесли в корабельный морг.

Мысли Цеста все еще были заняты картинами бойни на орудийной палубе и продемонстрированного Мхотепом могущества. Откровенно говоря, можно было не сомневаться, что сын Магнуса воспользовался психическим оружием. Из этого обстоятельства вытекала еще одна, более срочная проблема — Бриннгар.

Воин Волчьей Гвардии тоже сражался с порождениями варпа, хотя Цест и не заметил его участия, пока бой не закончился. Но Бриннгар вместе с молодыми Волками изгнал трех хищников и благодарил за это ремесленников и жрецов Фенриса, изготовивших Разящий Клык. Уже после боя, когда все собрались в центре ангара, Бриннгар коротко заметил, что его оружие легко рассекало чудовищ и они бежали от ярости легионеров. Ультрамарин подозревал, что его рассказ был несколько приукрашен, так что вполне мог сойти за легенду, но ничуть не сомневался в сути слов Бриннгара.

Но все это не имело значения. Как бы ни задумал боец Волчьей Гвардии поступить с Мхотепом и, безусловно, Цестом, он своего добьется. В данный момент капитана тревожило еще одно обстоятельство. Мхотеп сломил сопротивление пленника — Сафракс уже видел его опустошенную физическую оболочку в камере, — но пока Мхотеп лежал без сознания, полученная им информация была недоступна Цесту. Грустная ирония.

— А тебе известно, Ультрамарин, как мы поступали с колдунами на Фенрисе?

Цест обернулся и увидел, что Бриннгар стоит позади него и через стекло смотрит на Мхотепа.

— Мы перерезали им сухожилия на руках и ногах. А потом бросали в море на милость Матери Фенрис.

Цест встал лицом к лицу с Космическим Волком:

— Но мы не на Фенрисе, брат.

Бриннгар, словно что-то вспомнив, невесело усмехнулся.

— Верно, не на Фенрисе, — сказал он, глядя в глаза Цеста. — Ты дал разрешение освободить этого любителя варпа и, таким образом, во второй раз оскорбил мою честь. Я не допущу его дальнейшего пребывания на этом корабле и не оставлю без внимания твои поступки.

Космический Волк сорвал с нагрудника амулет и бросил его к ногам Цеста.

Ультрамарин не отвел взгляда.

— Вызов принят, — произнес он.

В яме для поединков на одной из нижних палуб «Гневного» Бриннгар начал разминку. Он уже разделся по пояс, оставив только темно-серые тренировочные штаны и черные тяжелые ботинки, и теперь в ожидании противника напрягал мышцы и поворачивался всем торсом то в одну сторону, то в другую.

Вокруг арены, обычно используемой для отработки боевых приемов без оружия, собрались все оставшиеся Астартес: отделение почетного караула Ультрамаринов, за исключением Амрикса, еще не оправившегося от ран, и горстка Кровавых Когтей. Кроме космодесантников, здесь находилась только капитан корабля адмирал Каминска. Членам экипажа было запрещено присутствовать при дуэли. Тот факт, что Астартес на корабле сражаются друг с другом, не сулил ничего хорошего, и адмирал не имела желания проверять, как отразится это обстоятельство на моральном состоянии ее команды.

Вскоре она увидела, как на арену по выдвижной металлической лестнице спускается Цест. Ультрамарин был одет так же, как и Космический Волк, только в синих брюках — цвета его Легиона.

При виде противника Бриннгар энергично взмахнул цепным мечом.

Собравшиеся Астартес вели себя на удивление тихо, даже обычно буйные Кровавые Когти придержали языки и наблюдали молча.

— Это же безумие, — прошептала Каминска, с трудом сдерживая гнев.

— Нет, адмирал, — возразил стоящий возле нее Сафракс, — это решение проблемы.

Знаменосец Ультрамаринов выступил вперед. Как самый старший по званию Астартес, он был обязан объявить о начале дуэли, огласить цель поединка и правила.

— Начинается честный поединок между Лисимахом Цестом из Легиона Ультрамаринов и Бриннгаром Штурмдренгом из Легиона Космических Волков, — громко и торжественно провозгласил Сафракс. — Оружие поединка — цепные мечи, дуэль продолжается до первой крови на торсе или потери сознания. Потеря конечности или глаза, как и рана на передней части шеи, также заканчивает борьбу. Никаких доспехов, никакого стрелкового оружия.

Сафракс сделал небольшую паузу, чтобы убедиться в готовности обоих противников. Он увидел, что его брат-капитан примеривается к весу цепного меча и форме рукояти, а Бриннгар уже закончил готовиться и проявляет нетерпение.

— Дуэль решает судьбу капитана Мхотепа из Легиона Тысячи Сынов. К оружию!

Астартес обменялись воинскими приветствиями и опустили мечи: Бриннгар держал оружие обеими руками и немного сбоку, а Цест повернул клинок острием в пол.

— Начинайте!

Бриннгар с ревом бросился на Цеста, всю свою ярость вложив в удар плечом. Цест резко повернулся, уклоняясь от атаки, но предыдущий бой еще давал о себе знать, и удар пришелся в бок. Шквал боли захлестнул тело, отозвался в костях и черепе, но Ультрамарин выстоял.

В следующее мгновение на него обрушилась целая буря ударов, и цепные мечи со скрежетом скрещивались, теряя зубья и рассыпая фейерверки искр. Ультрамарин, перехватив меч обеими руками, сдерживал натиск противника, но был вынужден на шаг отступить, а затем, когда Бриннгар снова воспользовался огромной массой своего тела, опустился на одно колено.

— Мы не на сборном пункте, — ухмыльнулся Бриннгар. — Не жди от меня пощады.

— А я и не прошу, — отрезал Цест и, изогнувшись, высвободил свой меч, заставив Космического Волка покачнуться.

Ультрамарин не остановился на этом и решил воспользоваться полученным преимуществом, чтобы ударом снизу оцарапать корпус Бриннгара и тем самым положить конец поединку. Но старый Волк оказался хитрее и легким движением меча отвел оружие противника, а затем, пригнувшись, снова нанес удар плечом. Эта атака была не столь яростной и мощной, как первая, но тем не менее сильно тряхнула Цеста. Ультрамарин пошатнулся, а Бриннгар взметнул меч и опустил по крутой дуге, так что клинок мог легко обезглавить Астартес. Но Цест ушел от выпада, сделав кувырок, и зубья меча заскрежетали по металлическому полу, взметнув хлопья высохшей крови, оставшейся от поединка Пожирателей Миров.

Цест закончил кувырок уже на ногах. Двое Астартес, оказавшись лицом друг к другу, начали кружить по яме, собираясь с силами и отыскивая брешь в защите противника.

Бриннгар не привык долго ждать. Со злобным ревом он бросился на Ультрамарина, яростно взмахнув мечом.

Цест отразил выпад своим клинком, и оба цепных меча не выдержали сильнейшего столкновения — порвались цепи, удерживающие зубья.

Бриннгар отбросил ставшее бесполезным оружие и сильнейшим апперкотом в подбородок едва не сломал Ультрамарину челюсть. Второй удар отозвался выстрелом в ухе Цеста. Третий, угодивший в живот, подбросил его в воздух. Злобное рычание Космического Волка стало приглушенным и далеким, словно Цест опустился под воду.

Он смутно сознавал, что падает, а потом почему-то отметил, что его пальцы, опиравшиеся на металлический настил ямы для поединков, сжали что-то твердое.

Внезапно Цест почувствовал, что ему трудно дышать, и понял, что Бриннгар пытается его задушить. Как ни странно, но ему показалось, что он слышит сдавленные рыдания. Тряхнув головой, Ультрамарин попытался восстановить ясность мысли. Удара обоих кулаков по предплечьям Волка и одновременного толчка коленом в грудь хватило, чтобы ослабить хватку. Затем Цест сильно боднул противника в лицо, сломав тому нос и вызвав обильное кровотечение.

Снова ощутив пол под ногами, он увернулся от сокрушительного выпада Бриннгара, но недостаточно быстро, и удар кулака хоть и вскользь, но задел голову. Ультрамарин опять зашатался, перед глазами закружились темные пятна, и ему с трудом удалось сохранить сознание.

— Стоп, — выдохнул он, падая на колени.

Его вытянутая рука с зажатым зубцом от цепного меча указывала на корпус Бриннгара.

Космический Волк, прерывисто дыша и сжимая кулаки, опустил взгляд к тому месту, куда показывал Цест.

По животу из крошечного пореза, нанесенного зубцом, стекала тоненькая струйка крови.

— Кровь на корпусе, — с плохо скрываемым облегчением объявил Сафракс. — Победил Цест.

14 ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ УДАР МЫ ОСТАЛИСЬ ОДНИ

Время в варпе не имело большого значения. Недели превращались в дни, дни — в часы, а часы становились минутами. Время изменчиво. Оно способно растягиваться и сжиматься, идти в обратном направлении и даже пропадать в непостижимых глубинах беспредельной пустоты.

Оставив позади галерею и раскатистый смех Задкиила, Скраал оказался в непроницаемой темноте.

Скитание наугад, во время которого единственными звуками были вздохи «Яростной бездны», казалось, длится долгие годы, но вполне могло быть, что оно заняло лишь несколько недель или часов. Корабль покачивался, поворачивал, останавливался и дышал, словно плывущее по волнам Эмпирея первобытное животное. Ощущение жизни исходило от каждой поверхности: испарина на металле, порой проступавшие где-то кровь и машинное масло, гарь в воздухе. Тепло генераторов становилось дыханием, огонь доменных печей — выражением гнева и ненависти, в скрипе палубы слышались стоны наслаждения и раздражение. Возможно, сознание всегда существовало и, чтобы стать реальностью, ему не хватало только формы. Возможно, механикумы Марса, создавая остов, лишь предоставили оболочку уже существующему разуму.

Пожиратель Миров решил, что подобные мысли предшествуют безумию, вызванному долгим преследованием, что паранойя уже запускает свои когти в его череп и насыщает разум видениями.

После сделанного в галерее открытия он стал спускаться все глубже, пробираясь по трубопроводам и тоннелям все ниже и ниже, надеясь отыскать безопасное убежище. Но им двигала не трусость — это было бы анафемой для Астартес. Пожиратель Миров просто был не способен испытывать чувство страха. Нет, это была лишь потребность сосредоточиться, составить план, чтобы его действия не прошли незамеченными, причинив минимальный ущерб, что было бы бесполезной жертвой. Сквозь огонь и жару он шел джунглями стальных сооружений мимо гудящих двигателей и колоссальных связок кабелей, таких толстых, что их пришлось бы рубить цепным топором. И в этом промышленном аду он нашел себе убежище.

На одной из нижних палуб он наткнулся на скелет. Часть костей была стерта в порошок рабочими поршнями, но часть так и осталась нетронутой. Это был забытый всеми свидетель рождения «Яростной бездны», то ли угодивший в двигатель, то ли просто заблудившийся и оставленный умирать от голода и жажды в запутанных лабиринтах корабельного чрева.

За время своего бегства Скраал многое повидал. Темнота играла его воображением, и в этом ей помогали постоянная жара и непрекращающийся гул машин. Сверкающие глаза таращились из мрака на Пожирателя Миров, а потом вдруг бесследно прятались в стену. Перед ним открывался обширный вид с теряющимися в темноте границами: целое поле окровавленных ребер, дворцы из костей, горы хрящей и сухожилий и лабиринты, высеченные в сплошной массе сокращающихся мускулов. В реках крови танцевали силуэты гуманоидов, и весь этот мир поднимался и опускался в такт древнему дыханию.

Но затем все исчезало, сменившись темнотой, и Скраал двигался дальше.

Здесь, в этом жарком чреве, он позволил себе сделать передышку.

Возможно, он провел в одиночестве уже несколько дней, прислушиваясь к толчкам и покачиваниям судна, перебирая мысли и укрепляя решимость, чтобы не сойти с ума. На такой глубине Скраал не мог перехватывать вокс-сообщения и не слышал за своей спиной шагов охранников, так что даже не знал, продолжается ли на него охота или нет.

Скраал устроился в техническом подполе, достаточно просторном, чтобы, кроме связок кабелей и труб, вместить его облаченное в доспехи тело. Спустя какое-то время Пожиратель Миров очнулся. Остановив работу каталептического узла, позволявшего ему погружаться в подобие активного сна, Скраал заметил маячившую за трубами тень. Он был не один.

Рабочие хоть и нечасто, но появлялись в этих местах. Скраал не раз с отвращением слушал заунывные песни обслуживающих корабль бригад. Жалкие твари! Каждый раз он с трудом удерживался, чтобы не выскочить из своего убежища и не перебить их всех до последнего. Но тогда поднялся бы шум и охота началась бы снова. А ему необходимо было подумать и спланировать следующий шаг. В отличие от сынов Жиллимана и Дорна Скраал не обладал тактическим предвидением, а был настоящим орудием войны, простым и эффективным. А теперь от него требовалась военная хитрость, и на это нужно было время. Сначала выжить, потом провести диверсию.

С появлением тени его доктрина рассыпалась. Это был явно не рабочий; он не пел, не вздыхал и не стонал. Он двигался молча. Это был кто-то другой, его тяжелые шаги отдавались гулом в металле, и этот кто-то искал его. Скраал выбрался из ниши, отступил в темноту, не спуская глаз с тени, и снова углубился в недра «Яростной бездны».

— Они преследуют нас по пятам, мой лорд! — возмущенно воскликнул Рескиил, просматривавший донесения навигатора Эстемии, зажатые в латной перчатке.

Тот факт, что «Гневный» продолжает погоню в варпе, ничуть не встревожил Задкиила, и он продолжал разглядывать каракули на стене каюты, служившей пристанищем одному из членов астропатического хора.

В этом спартанском помещении не было ничего примечательного. Узкая койка для отдыха и небольшой пюпитр для письма. Главным принципом здесь считалась функциональность.

— Всорик на нашей стороне, — сказал Задкиил, настолько ободренный заключением договора с древним существом, что больше не опасался произносить его имя вслух. — И когда он заявит о своем присутствии, прихвостни лже-Императора пожалеют, что затеяли эту погоню. Пережитые ими ужасы покажутся невинной забавой по сравнению с мучениями, которые он обрушит на их головы.

— Да, мой лорд, — почтительно согласился Рескиил.

— Наше предназначение — в выполнении этой миссии, Рескиил, — продолжал Задкиил, — так же как этому существу было предназначено погибнуть ради нее.

Адмирал повернулся к трупу астропата. Тело лежало в центре каюты в луже собственной крови. Предполагалось, что это женщина, но лицо настолько исказила гримаса ужаса и боли, что сказать наверняка было трудно. Черные пустые глаза смотрели из провалившихся впадин.

Обеспечение связи было трудным делом даже для тех, кто считал варп своим союзником, и послания, получаемые астропатическим хором «Яростной бездны», становилось все труднее расшифровывать и понимать. Однако у Задкиила имелся некоторый опыт в разгадке прорицаний, и сейчас он разбирался в тщательно завуалированных нюансах, отклонениях от нормы и скрытом смысле толкования, записанного погибшим астропатом.

— Что-нибудь обнаружилось? — спросил Рескиил.

— Возможно, — ответил Задкиил, от которого не скрылось нетерпение в голосе сержант-командира. — Когда мы доберемся до Макрейджа, они будут нам не нужны, — добавил он. — Можешь не бояться, что нам придется плыть по волнам Имматериума вслепую.

— Я ничего не боюсь, мой лорд, — решительно выпрямившись, заявил Рескиил.

— Конечно, — спокойно согласился Задкиил. — Кроме, возможно, нашего диверсанта. Не внушают ли тебе сыны Ангрона какой-то особый страх, Рескиил? Или ты никак не можешь забыть, насколько чувствительна ярость наших бывших братьев?

Рескиил бессознательно поднял руку к грубо отремонтированной скуле, но быстро отдернул ее, как будто обжегшись.

— Не по этой ли причине незваный гость до сих пор бродит по нашему кораблю? — насмешливо спросил Задкиил.

— Он окружен, — резко ответил Рескиил. — Стоит ему выйти из укрытия, как я немедленно об этом узнаю и лично насажу его голову на клинок.

Задкиил, не обращая внимания на возмущение сержант-командира, выделил один из символов на стене.

— Вот оно, — прошептал он.

Необходимый ему знак наконец был обнаружен.

Астропат наносила записи своей кровью, и пергаментные листы ее протоколов, пестревшие новыми датами и символами, покрывали пол каюты ковром покрасневших листьев.

— Корона — это Колхида, — заговорил Задкиил, указывая на размазанный символ. — Эти вспомогательные метки показывают, что послание продиктовано повелителем Легиона, — добавил он, обводя пальцем ряд знаков, о значении которых Рескиил даже не догадывался.

Астропаты редко прибегали к роскоши общения при помощи слов или фраз. Вместо этого они пользовались обширным каталогом символов, передавать которые было значительно легче. Каждый символ имел свое значение, но в сочетании с другими знаками толкование приобретало более широкий спектр. У Несущих Слово имелся свой код, в котором корона, похожая на Корону Колхиды, обозначала и родной мир, и лидера Легиона.

— Два глаза, один слепой, — продолжал Задкиил. — Это Орден Кор Фаэрона.

— Он нас о чем-то просит? — спросил Рескиил.

Из множества рисунков, большую часть которых составляли бессодержательные образы и закорючки, рожденные галлюцинациями, Задкиил выделил еще один символ: свернувшуюся змею, абстрактное геометрическое обозначение системы Калта.

— Его шпионы подтвердили, что Ультрамарины собираются в системе Калта, — сказал Задкиил. — Все, кроме нескольких легионеров из отряда почетного караула, о которых мы говорили.

— Значит, мы покончим со всеми ними одним ударом, — уверенно заявил сержант-командир.

— Как и записано, брат, — подтвердил Задкиил, невесело усмехнувшись.

Он закончил исследование записей астропата и стряхнул с перчаток хлопья засохшей крови.

— Все готово, — произнес он, обращаясь к самому себе и предвкушая триумф и похвалы, которые достанутся ему, Задкиилу. — Слово будет исполнено.

«Гневный» продолжал свой путь в варпе, и Цест проводил время в тренировках и медитациях, отчасти чтобы занять свои мысли, а также чтобы восстановить форму после жестокого поединка с Бриннгаром.

Во время дуэли Космический Волк вел себя словно одержимый — Цест чувствовал это в каждом его ударе, в каждом боевом кличе. Но это не было изменением разума под влиянием варп-чудовищ, как в случае с экипажем «Огненного клинка». Нет, это, скорее, не внешнее воздействие, а врожденная черта, словно часть генетического кода, служившая основанием структуры Легиона Лемана Русса, каким-то образом ослабела.

Примитивная свирепость, как назвал для себя это свойство Цест, животная жестокость, которая должна проявляться только в присутствии врагов Космических Волков. Виновен ли варп в том, что эта черта стала доминирующей? Ультрамарин постоянно видел ее примеры даже среди членов экипажа, порой проявлявших настоящую одержимость. В последнее время пришлось удвоить численность вооруженных патрулей, и они постоянно несли потери из-за влияния варпа даже под защитой поля Геллера, окружавшего «Гневный».

На корабле было зарегистрировано семнадцать смертей, приписанных воздействию Имматериума, и это уже после побоища, учиненного в отсеке лэнс-излучателей, который в тот же день закрыли наглухо. Все равно полученные повреждения вывели из строя всю батарею, и на «Гневном» ни у кого не было желания посещать этот залитый кровью ангар. Самоубийства и несчастные случаи стали обычным делом, один рабочий был даже убит, и виновника так и не нашли. Экипаж корабля все сильнее охватывал массовый психоз, наведенный варпом.

«Яростная бездна» ничем не проявляла своего присутствия. Несущие Слово продолжали путь по Эмпирею, не возражая против преследования «Гневного». Затишье тревожило Цеста — оно всегда предвещало беду.

Резкий удар сбоку по голове заставил капитана Ультрамаринов поморщиться от боли и прервать размышления.

— Ты, кажется, чем-то озабочен, — произнес стоявший напротив него в боевой позиции Сафракс.

Ловко вертя в пальцах дубинку, он стал обходить Цеста.

Двое Астартес, одетые в тренировочные брюки и свободные рубашки, сошлись лицом к лицу в одном из спортивных залов корабля для проведения ежедневных занятий с оружием. На данном этапе они использовали боевые дубинки.

Тело Цеста уже и так покрылось синяками и ссадинами от десятков точных ударов его знаменосца. Сафракс был прав: его мысли были далеко отсюда, все еще в яме для поединков, в схватке с Бриннгаром.

— Может, перейдем к следующему этапу? — предложил Сафракс, показывая на пару мечей в зажимах сервитора-оружейника, на корпусе которого, словно на стеллаже, разместились самые разнообразные образцы клинков.

Цест покачал головой и жестом дал понять, что с него хватит.

— На сегодня достаточно, — сказал он, опуская дубинку и протягивая руку за полотенцем, предлагаемым служителем, чтобы вытереть вспотевшие плечи и шею.

— Не нравится мне это, Сафракс, — добавил капитан, передавая оружие сервитору.

— Тебя не удовлетворяет схема тренировок? — уточнил знаменосец.

В отличие от Антига ему был недоступен скрытый смысл высказываний Цеста.

— Нет, брат. Меня тревожит это спокойствие. Мы не наблюдали никаких действий со стороны «Яростной бездны» вот уже две недели или около того, насколько я могу судить о проклятом Эмпирее.

— Разве это повод для беспокойства, а не преимущество? — спросил Сафракс, не прекращая заключительных упражнений для расслабления мышц.

— Нет, я так не думаю. Макрейдж становится все ближе, а мы не можем ничего предпринять, чтобы остановить Несущих Слово. Нам даже неизвестен их план, будь проклят обморок Мхотепа. — Цест остановился и посмотрел в глаза Сафракса. — Моя надежда тает, брат. Я стал склоняться к мысли, что они не пытаются нас уничтожить, потому что им это не нужно, потому что мы больше не представляем серьезной угрозы их миссии.

— Верь в могущество Императора, капитан! Верь в него, и мы победим! — убежденно воскликнул знаменосец.

Цест глубоко вздохнул, ощущая на своих плечах непомерный груз.

— Ты прав, — сказал он Сафраксу.

Знаменосец, безусловно, не обладал проницательностью Антига и его способностью к сопереживанию, зато его здоровый прагматизм был непоколебимой скалой в этом море сомнений.

Цест сбросил пропитавшуюся потом рубашку, накинул на плечи свободную накидку и направился из тренировочного зала в вестибюль, где его поджидали слуги с доспехами.

— Капитан, если я тебе больше не нужен, я продолжу тренировку в одиночестве! — крикнул ему вслед Сафракс.

— Хорошо, брат, — задумчиво ответил Цест. — А я должен кое-что посмотреть.

Бриннгар грузно шлепнулся на скамью в каюте, отведенной ему адмиралом Каминской на борту «Гневного». Он сидел в полном одиночестве в окружении множества пустых бочонков и громогласно рыгал. Кровавые Когти скрылись в своей казарме. Бриннгар пришел сюда после проигранной дуэли с Цестом, ни с кем не разговаривал и не отвечал на утешительные реплики своих боевых братьев. Поведение старого Волка свидетельствовало о желании уединиться. Но не все поняли его намек.

В полутемную комнату вошел Цест, и Бриннгар, прервав свои мрачные раздумья, поднял голову.

— Волчий мед закончился, — пробормотал он, явно опьянев, несмотря на энергичное противодействие преомнора и оолитовой почки.

Этот напиток, привезенный с Фенриса, был сварен с единственной целью — преодолеть сопротивление генной физиологии Астартес и вызвать хотя бы временную интоксикацию.

— Зато теперь он в тебе, дружище, — добродушно усмехнулся Цест, хотя и испытывал мрачные предчувствия.

Бриннгар, ворча, отшвырнул пустую кружку и поднялся. Он был без доспехов, в простой одежде серого цвета, из-под которой выбивалась косматая шерсть. На груди, как обычно, болтались амулеты и обереги, а ниже еще виднелась отметина от зуба меча, хотя рана уже зажила.

— А ты, похоже, оправился, Ультрамарин, — сердито заметил Волк.

Его агрессивность явно ничуть не уменьшилась за несколько прошедших часов.

На самом деле у Цеста, несмотря на тельца Ларрамана, ускоряющие выздоровление, еще болела челюсть и ныл живот, но Ультрамарин кивнул, не желая в этом признаваться.

— Дело сделано, — сказал он. — Ты благородный воин, Бриннгар. Более того, ты мой друг. Я уверен, что ты признаешь результат дуэли.

Космический Волк обвел единственным глазом стол в поисках выпивки. Потом раздраженно фыркнул, и Цесту на мгновение показалось, что он готов снова затеять драку, но Бриннгар расслабился и хрипло вздохнул:

— Да, я признаю решение, но предупреждаю тебя, Лисимах Цест, я не выношу тех, кто заигрывает с варпом. Пусть держится от меня подальше, иначе мой клинок встретится с его проклятым языком. — Он придвинулся вплотную к Ультрамарину, и лишь подрагивание бороды указывало на то, что его губы двигаются. — А если ты снова встанешь у меня на пути, его судьбу будет решать уже не дуэль чести.

Цест помолчал, не отводя глаз от напряженного лица Бриннгара.

— Очень хорошо, — согласился он и добавил: — Бриннгар, ты мне очень нужен в этой битве. И мощь твоих рук, и твоя несокрушимая отвага.

Старый Волк презрительно усмехнулся:

— Но не мой совет, верно?

Цест уже открыл рот, чтобы возразить, но Бриннгар не дал ему заговорить.

— Ладно, ты получишь и то и другое, — сказал он, указывая на дверь когтистой рукой. — А теперь проваливай. Я уверен, где-то здесь есть еще выпивка.

Цест тяжело вздохнул и вышел. Да, Бриннгар будет продолжать сражаться, в этом он был уверен. Но он лишился более важного — его дружбы.

Однако на сожаления по этому поводу времени не было. Ультрамарин направился к капитанскому мостику, но на полпути получил сообщение по вокс-передатчику, запищавшему на его вороте.

— Капитан Цест, — раздался в наушниках голос адмирала Каминской.

— Слушаю вас, адмирал.

— Вас срочно вызывают в изолятор, — сказала она.

— По какой причине, адмирал? — не скрывая раздражения, спросил Цест.

— Лорд Мхотеп пришел в себя.

После ухода Цеста Бриннгар отыскал последний бочонок волчьего меда и стал жадно пить, роняя на бороду пену и капли жидкости. Его ничуть не взволновало восстановление сознания Мхотепа, и Бриннгар снова погрузился в меланхолию. Путешествие в варпе подействовало на Космического Волка сильнее, чем он был готов признать.

Его зрение затуманилось, нос почуял запах холода, а в ушах зазвучал плеск океанских волн.

Бриннгар вытер глаза тыльной стороной ладони и вспомнил, как стоял на зазубренном глетчере в одной набедренной повязке и с кремневым ножом в руке.

Это не было наказанием, вспоминал он, вновь переживая эпизод из своей юности. Это было наградой. К такому испытанию допускались только самые сильные и отважные юноши Фенриса. Оно называлось Испытанием Крови, но Космический Волк так редко о нем говорил, что название ему не требовалось.

Бриннгар лицом к лицу столкнулся с кошмарами фенрисийской зимы и первым делом отыскал длинную кость давно погибшего хищника. Прикрепив к ней нож, он получил копье. А потом на леднике и в тундре терпеливо разыскивал недолговечные следы потенциальной жертвы.

Добыча стоила ему колоссального напряжения сил, поскольку даже самые смирные из всех животных Фенриса были злобными монстрами. После того как плоть была съедена, он набросил на плечи шкуру, и часть убитого зверя навсегда поселилась в его сердце. Без его меха и мяса Бриннгар погиб бы в первую же ночь. Потом он заострил его кости и сделал еще несколько ножей на тот случай, если потеряет свой. Из сухожилий он сплел леску, а маленькая косточка из внутреннего уха служила крючком, когда он удил рыбу в море. Челюстную кость он расколол пополам и носил с собой как дубинку.

Бриннгар отправился в обратный путь к Клыку и, спускаясь с ледника, пользовался короткими проблесками зимнего солнца, чтобы определить направление. Острые льдины крошились под ногами и грозили сбросить на скалы в одну из зияющих впадин. Дубинкой из челюстной кости ему не раз приходилось отгонять покрытых чешуей хищников. Один раз на пути его подстерегла снежная рысь, но он сумел прижать извивающуюся кошку к земле и впился зубами ей в горло, насыщаясь теплой кровью. Путешествие было долгим. Броском костяного ножа ему удалось убить пикирующего ястреба. Он преодолел горный хребет.

Добравшись наконец до ворот Клыка, Бриннгар понял, чему должно было научить испытание. Не способности выживать и бороться и даже не решимости, необходимой для каждого Астартес. Урок Испытания Крови был гораздо труднее.

— Мы все одиноки, — пробормотал Бриннгар, допив последние капли волчьего меда.

Его мысли снова вернулись к Испытанию Крови. Он вспомнил, как на утесе, над тропой, по которой он шел, появился огромный косматый черный волк. Хищник наблюдал за ним долгое время, и Бриннгар понял, что это вульфен — полумистический зверь, рожденный из земли Фенриса, чтобы уничтожать слабых.

Тот же самый вульфен сидел сейчас напротив Бриннгара и смотрел на него своими темными глазами. Космический Волк встретил его взгляд. В зрачках зверя отразилось его лицо.

— И ты одинок, — сказал Бриннгар. — Мы все стадные животные, но это всего лишь видимость. Мы держимся стаи, потому что без стаи не было бы Легиона. Мы одиноки, абсолютно все. С таким же успехом на этом проклятом корабле могло больше не быть ни одной живой души. Только ты и я.

Вульфен ничего не ответил.

— Только ты и я, — хрипло повторил Бриннгар.

Вульфен встряхнулся, как собака, вышедшая из воды. Потом протяжно зарычал и встал на все четыре лапы. Он был ростом с лошадь, и морда находилась на уровне головы Космического Волка.

Нагнув голову, вульфен поднял что-то с пола и бросил к ногам Бриннгара.

Это был болт-пистолет. Рукоять украшали костяные пластинки от ножа, с которым Бриннгар дошел до Клыка после испытания. На торцевой части болтался костяной крючок, привязанный бечевкой из сухожилий. Когти ястреба и зуб снежной рыси украшали корпус оружия замысловатой мозаикой, изображавшей черного волка на фоне белоснежных снегов зимнего Фенриса.

— А, — проворчал боец Волчьей Гвардии, нагибаясь за оружием, — вот к чему все это.

Судьба предстала в виде решетки из пересекающихся нитей потенциальных возможностей и вероятного будущего. Участь не была определена, она состояла из серии последствий, и любое, даже бесконечно малое, действие вызывало определенный резонанс.

Мхотеп мысленно просматривал миллиарды нитей судьбы. В тишине и уединении камеры заключения в его мозгу постоянно возникали непрошеные видения. Вдали выгорали галактики, и их огни распространялись по бескрайнему серебристому небу. Рушились бесконечные слои реальности, в которых кипела жизнь. Представления об истории и человечестве вызывали перед мысленным взором огромные города, поднимавшиеся словно весенняя трава. Затем они разрушались, и на их месте вырастали башни, превосходящие по высоте шпили Просперо. Воспоминания Мхотепа вспыхивали на фоне неба и становились целыми мирами.

Он полностью погрузился в медитативный транс и увидел Дворец Императора и его золотые стены, сверкавшие под солнцем Терры. Но вот все украшения пропали, а фрески и мозаики сменила оружейная сталь. Дворец превратился в крепость, и пушки черными пальцами показывали на врагов, спускавшихся с небес в языках пламени. Яркое видение потускнело от поднятой взрывами земли и кровавых брызг. Братские Легионы поднимались друг против друга, а из темноты по призыву падших мудрецов выскакивали хищные оборотни. Боевые машины взлетали к самому небу и заслоняли слабеющее от дыма солнце. Покрасневшее от крови небо раскалывалось от изрыгаемых ими грома и молний. Потом небеса вздрогнули от хохота, и Император Человечества, взглянув вверх, увидел на багровом горизонте черные тени. Ослепительная вспышка, сравнимая только с взрывающейся звездой, обожгла радужную оболочку глаз Мхотепа. Когда зрение восстановилось, никакого сражения уже не было. Не было и Императора. Осталась только камера и ощущение ускользающей цели, которое быстро испарялось из сознания.

— Здравствуй, Цест, — произнес он, как только избавился от последействия транса и заметил, что в каюте находится капитан Ультрамаринов.

— Я рад видеть, что ты опять с нами, брат, — сказал тот.

До сих пор он стоял у самой двери, но наконец решился подойти к Мхотепу. Сын Магнуса повернулся к Ультрамарину и слегка поклонился.

— Как я вижу, ты еще не намерен предложить мне другое помещение.

Еще до того как Мхотеп очнулся, Цест отдал приказ перевести его в камеру сразу, как только позволит его состояние. Никаких сомнений в его способностях уже ни у кого не было. А это означало, что Мхотеп нарушил эдикт Никеи и связан с варпом. Цест до сих пор не мог решить, должен ли он использовать эту связь, или ее следует разорвать.

— Ты пришел узнать, что я выведал у брата Ултиса, — спокойно продолжал Мхотеп.

Его осведомленность встревожила Цеста.

— Не беспокойся, я не собираюсь вторгаться в твой мозг, — заверил его сын Магнуса, заметив смущение собрата. — Какая еще причина могла привести тебя ко мне?

— Значит, его звали Ултисом?

— Верно, — кивнул Мхотеп и, подобрав край накидки, сел на койку.

Доспехи космодесантника он снял еще до медитации, и они лежали в углу вместе с остальным имуществом, но Цест заметил, что в его ухе все еще поблескивает серьга в виде скарабея, хотя Мхотеп так и не сбросил капюшон.

— Что еще ты узнал? Что собираются сделать Несущие Слово?

— Все начнется с Формаски, — коротко ответил Мхотеп.

Цест поднял на него недоверчивый взгляд:

— Это вторая луна Макрейджа, обычная голая скала. В ней ничего нет.

— Напротив, Ультрамарин, — возразил Мхотеп, — в ней есть все необходимое.

— Я не понимаю, — признался Цест.

Мхотеп поднял голову, и в его глазах сверкнуло багровое пламя.

— Тогда разреши, я тебе покажу.

Цест отпрянул, но Мхотеп, нагнувшись вперед, приложил к голове Ультрамарина открытую ладонь.

15 НАДРУГАТЕЛЬСТВО ВИДЕНИЯ СМЕРТИ ИСПОВЕДЬ

Скраал снова преодолевал жаркую темноту, но теперь он поднимался, используя трубопроводы и вентиляционные шахты, любые проходы, где никто не мог заметить его приближения к верхним палубам «Яростной бездны». Наконец он с удивлением увидел, что добрался до того самого места, откуда бежал несколько недель назад, оставив погибшего Антига. Он вернулся в собор.

Скраал обнаружил, что и Антиг тоже все еще здесь.

Его тело расчленили, не снимая доспехов, и темно-голубой керамит почти полностью скрылся под слоем высохшей крови. Скраал узнал Ультрамарина только по значкам его Легиона. То, что лежало перед ним на носилках, охраняемых молчаливыми прислужниками, уже нельзя было назвать трупом. У Антига не было даже головы.

Обитатели диких миров, как было известно Скраалу, порой расчленяли поверженных врагов и приносили своим жестоким богам человеческие жертвы. У Пожирателей Миров тоже имелись воинские традиции, кровавые по большей части, но в них не было ничего общего с религиозными извращениями дикарей. А то, что этим занимались Астартес, тем более такие утонченные лицемеры, как Несущие Слово, поразило Скраала не меньше, чем стрельба «Яростной бездны» по кораблям имперской флотилии.

Да, Галактика меняется, и меняется очень быстро. Слова, сказанные Задкиилом много дней назад, снова прозвучали в голове Пожирателя Миров.

В собор вошли двое Астартес, и Скраал забился поглубже в тень. В одном из них он узнал того воина, с которым сражался здесь же в день бегства. Он удовлетворенно усмехнулся, заметив на лице Несущего Слово, там, где его кулак раздробил скулу и челюсть, металлическую конструкцию.

Воина, назвавшего себя тогда Рескиилом, сопровождал капеллан в темных доспехах. Это был один из лидеров Легиона, в шлеме, похожем на череп, с дыхательным аппаратом, вмонтированным в ворот, и с жезлом, символизирующим его сан.

Рескиил отдал прислужникам молчаливый приказ. Словно инстинктивно понимая своего господина, слуги поспешно поклонились и взялись за ручки носилок. Подняв останки Астартес на плечи, они вслед за капелланом вышли из собора.

Рескиил неторопливо шагнул следом и так внимательно уставился в темноту, что Скраал решил, будто его обнаружили. Однако Несущий Слово вскоре отвернулся и последовал за мрачной процессией.

Пожиратель Миров, опустив цепной топор, стал пробираться за ними. Сохраняя достаточную дистанцию, Скраал прошел за своими врагами по уставленному статуями коридору, который, как он полагал, вел к носу корабля. До сих пор он избегал передней части судна, предпочитая скрываться в служебных помещениях машинного отделения, но более подробное знакомство с противником стоило риска. После недолгого преследования Пожиратель Миров оказался в темном помещении, освещенном только огоньками свечей.

Скраал не спускал глаз с носильщиков и заметил, что, прежде чем войти в следующее помещение, они произнесли молитву перед герметично закрытыми дверями. Слов он, конечно, разобрать не мог, но почтительную интонацию уловил безошибочно.

Темнота окутывала его, словно плащом, и Скраал рискнул пробраться внутрь. За дверями оказался анатомический театр. Центр зала занимал хирургический стол, а вокруг поднимались ряды скамеек, но зрителей не было. Предстоящий ритуал или эксперимент, вероятно, требовал секретности.

Капеллан набросил поверх доспехов отороченный черной каймой балахон и жестом приказал носильщикам пройти к столу. Бессловесные слуги поспешно скользнули вперед и, почти не разгибаясь, начали перекладывать с носилок на стол части тела Антига. При виде этой сцены у неверующего и циничного Пожирателя Миров от ярости перехватило горло, а в сердце заклокотал гнев. Как будто разъятое на части тело Ультрамарина было всего-навсего подлежащим разборке механизмом или кусками мяса, выставленными на прилавке.

От горя и негодования он окаменел, словно вся кровь вытекла из него и вместо нее образовался лед.

Скраал совершил за свою жизнь немало ужасных деяний. Ему приходилось убивать невинных в Схоламградском мешке и при сожжении Этеллионского флота. Совсем недавно, на Бакка Триумвероне, он хладнокровно убивал только ради утоления жажды крови, но это совсем другое. Это рассчитанное и точное ритуальное расчленение Астартес было таким жестоким и разрушительным, что его сущность теперь утрачена навечно. Для Антига не будет ни почестей, ни смерти на поле боя, как подобает достойному воину. Нет, это полное уничтожение, ужасное и бездушное. Подумать только, его боевой брат жестоко посрамлен такими же Астартес, как и он сам… Скраалу пришлось напрячь всю волю, чтобы не выскочить из укрытия и не перебить прислужников, участвующих в отвратительном ритуале.

Капеллан подошел к столу, и по его знаку слуги, раболепно кланяясь, попятились к выходу. Взяв со стола руку Антига, капеллан внимательно ее осмотрел.

— Но здесь недостает головы, — заметил он, возвращая мертвую конечность на стол.

— Ее потребовал Всорик, — пояснил Рескиил.

— Понимаю. И теперь наш всеведущий повелитель желает, чтобы мы использовали останки ради дальнейших благодеяний варпа.

Слова капеллана прозвучали почти вызывающе.

— Ты заговариваешься, Икталон, — одернул его Рескиил. — Не советую тебе забывать, кто на этом корабле хозяин.

— Молчи, подхалим! — огрызнулся Икталон. — Всем известна не только твоя преданность, но и твои амбиции.

Рескиил вздернул подбородок, чтобы ответить, но капеллан не дал ему такой возможности.

— Придержи язык! Подумай о судьбе тех, кто остался на Бакка Триумвероне. А прежде чем говорить о хозяине, вспомни об Ултисе. В этом зале, — капеллан обвел рукой мрачное помещение, — ты полностью подчиняешься мне. Задкиил и его высохший астропат воспользовались своим шансом и заключили договор с Всориком. Теперь моя очередь, и при помощи этих останков я получу предсказания. И прекрати разговоры. Мне нужно сосредоточиться, а ты испытываешь мое терпение, Рескиил.

Второй Несущий Слово, пристыженный этой тирадой, отошел от стола, предоставляя капеллану заняться его работой.

Скраал злорадно ухмыльнулся, но был удивлен разногласиями в рядах Несущих Слово.

— Руки воина, — произнес Икталон, проводя закованными в броню пальцами по ладони Антига. — Сильные и послушные. Но мне этого мало. — Капеллан показал на торс Ультрамарина. — Вскройте.

Один из прислужников вытащил из-под стола лазерный резак и провел лучом по нагруднику Антига. С керамита сорвался золотой орден и со звоном упал на пол. Несущие Слово не обратили на это внимания. Прислужник с резаком удалился, а капеллан, сунув пальцы в разрез и кряхтя от натуги, раскрыл грудную клетку Ультрамарина.

Показались все внутренние органы Астартес. Скраал рассмотрел оба сердца и третье легкое, а также вывернутую костяную пластину, образовавшуюся из ребер.

Капеллан, глубоко запустив руку, вытащил один из органов. На вид это была либо оолитовая почка, либо омофагия. Икталон невозмутимо осмотрел свою находку, отложил в сторону и вытащил пучок кишок. Разложив их на столе, капеллан долго всматривался в петли и изгибы, обагренные кровью.

— На Макрейдже ничего не подозревают, — прошептал он, озвучив результат исследований. Затем, прикоснувшись пальцем к сгустку крови, добавил: — Вот и наш маршрут. Путь перед нами открыт.

— А как насчет Калта? — не подходя к столу, спросил Рескиил.

— Это пока неясно, — ответил Икталон. — Перед Кор Фаэроном нет никаких препятствий, кроме тех, что он создает себе сам. — Капеллан снова пристально взглянул на открытую грудь Антига. — В третьем легком образовался узел вен. Здесь Жиллиман представлен обычным человеком. Не примархом, а человеком, не ведающим о своей судьбе.

Голос Икталона буквально сочился злобой.

Капеллан склонился над столом, всматриваясь в одно из сердец Антига, но вдруг резко выпрямился.

— Мы здесь не одни! — воскликнул он.

Рескиил мгновенно взял на изготовку болтер и рявкнул в вокс-передатчик:

— В анатомический театр, немедленно!

В комнату с оружием наготове ворвались четверо Несущих Слово.

— Рассредоточьтесь и отыщите его! — проревел Рескиил.

Скраал, пятясь, выскочил из зала. Пробежав часть уставленного свечами прохода, он выбил запор служебного люка и нырнул в путаницу проводов и кабелей. Он мчался вперед, надеясь, что корабль спрячет его еще на какое-то время. Он обращался к океану ярости в своей душе, ища в нем успокоения, но ничего не чувствовал. Внутри все оцепенело.

В мозг Цеста вихрем ворвались видения, заслонив собой окружающий его реальный мир. В одно мгновение он перенесся в знакомые места. Внизу вертелась Формаска, двигаясь по привычной, но почему-то видимой орбите. Внезапно стратегически важные точки на всей ее поверхность поразили серебристые торпеды. Появились фонтаны незначительных взрывов, но за ними последовала ударная волна сокрушительной силы. Цест видел, как едва заметные трещины, увеличиваясь с каждой секундой, превращались в зияющие пропасти, пересекавшие поверхность спутника, словно зубастые пасти. Формаска раскалилась и начала пульсировать, как сердце, испытывающее колоссальную перегрузку. А потом она взорвалась.

Осколки волнами разлетелись в разные стороны, и в атмосфере находящегося неподалеку Макрейджа вспыхнули миниатюрные астероиды. Корабли, стоящие на якорях в верхних слоях атмосферы, почти все погибли. Невероятно, но до Цеста донеслись вопли обитателей родного мира, гибнущих под градом раскаленных обломков.

В туче осколков возникла какая-то движущаяся тень, огражденная защитным полем. Это темное пятно ворвалось в атмосферу Макрейджа. Видение дрогнуло и сменилось картиной индустриального района города-улья. По улицам, настигая перепуганных жителей, быстро распространялось облако газа.

Картина опять изменилась, теперь перед мысленным взглядом Цеста появились корабли — огромные суда Великого Крестового Похода. И на них тоже обрушился метеоритный шторм. Цест с ужасом смотрел, как под ударами обломков раскалываются корпуса кораблей и стилизованная буква «U», символ его Легиона, исчезает в пламени. Метеоритная буря прорвалась через атмосферу к поверхности планеты, где собрались его боевые братья. Цест корчился от боли и кричал, однако примарх не слышал его предупреждения.

Но вот перед ним вместо открытого космоса появились металлические конструкции. Цест с невероятной скоростью понесся по переходам и тоннелям корабля мимо генераторного отсека, мимо пышущих жаром плазменных двигателей, пока не оказался на орудийной палубе. Там, среди других боеприпасов, поблескивал безобидный на первый взгляд снаряд ужасающего действия. Непонятно как, но Цест тотчас понял, что это вирусная торпеда, сулящая неминуемую гибель всему Макрейджу.

Убийца мира.

Эти два слова вспыхнули в мозгу Ультрамарина, причиняя невыносимое мучение и побуждая к действиям.

И Цест восстал против ощущения обреченности и безысходного отчаяния, внушенного этими словами. Во всю силу своих легких он прокричал единственное имя, которое могло прогнать этот ужас:

— Жиллиман!

Вокруг него снова сомкнулись стены камеры. Напротив сидел Мхотеп, его лицо сильно осунулось и блестело от пота.

Цест все вспомнил. Он отшатнулся, с трудом вытащил из кобуры болт-пистолет и дрожащей рукой навел оружие на Мхотепа.

— Что ты со мной сделал?! — закричал он и тряхнул головой, желая избавиться от остатков видений.

— Я показал тебе правду, — тяжело дыша, ответил Мхотеп и поднялся, придерживаясь рукой за стену камеры. — Я поделился с тобой своими воспоминаниями, вернее, воспоминаниями Ултиса. Принцип действия тот же самый, что и у омофагии, с той только разницей, что память передается через психическую связь, а не путем биологического поглощения, — пояснил он.

Цест не опустил оружия.

— Это реальность? — спросил он. — Я видел реальные сцены?

Отбросив пистолет, он схватил Мхотепа за горло.

— Да, — прохрипел легионер Тысячи Сынов.

Цест еще мгновение не ослаблял хватку, понимая, что сейчас в состоянии лишить жизни своего собрата Астартес, но затем сделал глубокий вдох и разжал пальцы. Мхотеп, согнувшись, закашлялся, хватая ртом воздух, потом потер шею.

— Они не собираются атаковать Калт или разрушать Макрейдж. Они задумали покорить оба мира, подчинить себе Легион, а если не удастся — уничтожить всех поголовно.

И мысли, и слезы Ультрамарина хлынули неудержимым потоком.

Мхотеп, видя отчаяние Цеста, молча кивнул.

— И операция начнется с уничтожения Формаски, — негромко добавил он.

— А корабль? — продолжал Цест, постепенно приходя в себя. — Это ведь была «Яростная бездна», верно? И население Макрейджа будет уничтожено вирусной торпедой?

— Ты видел все, что видел я, и все, что было известно Ултису, — ответил Мхотеп.

Он уже окончательно пришел в себя и сел на койку.

Цест задумался, стараясь осознать увиденное, а также справиться с тошнотой, сопровождающей психическое вторжение. Потом снова посмотрел на Мхотепа, но уже с некоторым подозрением.

— Мхотеп, а почему здесь оказался ты? Я имею в виду истинную причину.

Сын Магнуса некоторое время молча разглядывал его лицо, затем вздохнул и сбросил капюшон.

— Я видел нити судьбы, Ультрамарин. Задолго до столкновения с «Яростной бездной», еще до прибытия на Вангелис, я знал, что моя судьба связана с этим кораблем, с этой миссией, с твоей важной миссией. Мой Легион несет на себе проклятие психической мутации, но наш повелитель Магнус научил нас управлять ею, общаться с варпом и обращать это проклятие в могучее оружие. — Мхотеп не обратил внимания на гримасу отвращения на лице Цеста, услышавшего об Эмпирее. — На Никее не было никакого собора, Ультрамарин. Это был суд, и не только над моим лордом Магнусом, но и над всем Легионом Тысячи Сынов. Эдикт Императора ранил его, как отцовское осуждение и непонимание ранит любое дитя. На Вангелисе я говорил тебе, что желаю улучшить репутацию моего Легиона в глазах сынов Жиллимана, и это было отчасти правдой. Я только хочу, чтобы ты открыл глаза на потенциал психики, хочу, чтобы ты понял, что это преимущество, готовое оружие против наших врагов.

Взволнованная речь Мхотепа не смягчила сурового выражения лица Цеста.

— Ты спас нас всех во время нападения на отсек лэнс-излучателей, — заговорил Ультрамарин. — И вероятно, сделал то же самое, когда мы сражались против оборотней «Огненного клинка». Но твое честолюбие погубит тебя, Мхотеп. Я остановил руку Бриннгара, но с этого момента ты останешься в камере. Если мы сумеем благополучно добраться до Макрейджа или любой другой крепости Империума, ты предстанешь перед судом, и тогда решится твоя судьба.

Цест поднялся и повернул к выходу, но у самой двери задержался.

— А если ты еще раз вторгнешься в мой разум, я сам тебя уничтожу, — добавил он и вышел, захлопнув за собой дверь.

— Какой же ты узколобый, — прошептал Мхотеп, упираясь взглядом в стену камеры. — Ты совсем не хочешь понять того, что происходит.

16 ФЛОТ КОР ФАЭРОН НАЧАЛО БУРИ

— Вот, — произнес Оркад, — это Макрейдж.

Навигатор получил инструкции от адмирала регулярно докладывать ей лично обо всех этапах пути в варпе. Появление родного мира Ультрамаринов, хотя и за туманной пеленой Эмпирея, было весомым поводом пригласить ее на наблюдательный пункт.

Этот зал находился на той же палубе, что и капитанский мостик «Гневного», и был расположен всего в нескольких минутах ходьбы. Обычно здесь проводились формальные встречи, когда офицеры собирались для обсуждения каких-то вопросов, связанных с сатурнианским флотом. Огромный прозрачный купол зала, за которым открывались космические просторы, придавал собраниям особую торжественность. В варпе, естественно, ничего подобного быть не могло, и купол закрывался.

Сейчас он был открыт, но защищен особыми фильтрами, которые не пропускали ничего, что отличалось бы от привычных человеческому глазу излучений.

Адмирал Каминска отвернулась от навигатора и, проследив за его взглядом, посмотрела на зеркальную панель, которая воспроизводила на своей затуманенной поверхности то, что видел Оркад. Заглядывать в варп, даже закрытый защитным полем, было бы для нее чрезвычайно опасно.

— Если бы вы видели так, как вижу я, — прошептал Оркад, не скрывая своего благоговения. — Какие чудеса встречаются в бездне! Галактика предстает во всей своей красе, но только для тех, кто способен на это смотреть.

— Меня вполне устраивает моя слепота, — сказала Каминска.

Изображение, прошедшее сквозь фильтры, а потом отраженное в зеркале, претерпело сильные искажения, но она все же различала светлое пятно в форме полумесяца, нависавшее над кораблем. И, несмотря на отсутствие сетки координат, у адмирала сложилось впечатление, что находится оно на значительном расстоянии.

— Макрейдж, — мечтательно пробормотал Оркад. — Видите, как сияет это ярчайшее созвездие в данном уголке Вселенной? Это все суетящиеся на поверхности души — заключенные в них искры жизни сверкают в моих глазах. Ультрамар является одной из самых многолюдных систем во всем сегментуме, и мысли ее обитателей ярко сияют надеждой. Вот что я имел в виду, когда говорил о красоте. Это маяк, чей луч пронзает злобность и пустоту Эмпирея.

Каминска продолжала смотреть на смутный зеркальный образ, передаваемый узкой щелью фильтров. В легендах старых путешественников космоса говорилось о многообразии последствий контакта человека с открытым варпом. И безумие, как они утверждали, было самым милосердным возмездием. Людям угрожали мутация, возникновение смертоносных раковых опухолей, а то и одержимость каким-нибудь зловредным духом. Каминска остро ощутила свою уязвимость и втайне порадовалась, что рядом с ней в этот момент нет никого, кроме Оркада.

— Вы из-за этого вызвали меня? — спросила она, не желая тратить время и силы на философские дебаты относительно Имматериума.

Мысли адмирала были заняты другой проблемой, а именно неожиданным возвращением сознания к Мхотепу и их предстоящей встречей с Цестом. Она надеялась услышать хорошие новости.

— Нет, — коротко ответил Оркад, прервав размышления адмирала. Он показал на другую область варпа.

Там темнела неясная масса, похожая на бесконечные скалы, край которых терялся во тьме. Над скалами виднелся красноватый штрих.

— Я не слишком хорошо разбираюсь в колебаниях варпа, навигатор, — резко заметила Каминска.

Она устала от эксцентричности Оркада, хотя эта черта была свойственна всем представителям крупнейших Домов навигаторов.

— Что вы мне показываете?

— Образования вроде этих скал обычное дело для варпа, — пояснил он, не обращая внимания на нетерпение адмирала. — Я направляю корабль в обход этой массы и уверен, что наши противники избрали тот же маршрут. Но вот пятно над ними меня беспокоит.

— Может, это еще один мир? — предположила Каминска. — Здесь, на краю, могут возникать новые поселения.

— Я тоже так думал, но это не планета. Я уверен, что это еще один корабль.

— Второй корабль?

— Нет, мне кажется, это целая флотилия.

— Они преследуют нас? — спросила Каминска, почувствовав в животе узелок страха.

— Не могу сказать. Расстояние здесь величина относительная, — ответил навигатор.

— А это не могут быть Ультрамарины? Их Легион собирается в системе Калта.

— Это возможно. Их курс не исключает Калта.

— А если нет, то что это может быть, навигатор? — спросила Каминска.

Ей совсем не нравилась эта новость, и узелок страха увеличился до размеров кулака.

— Это может быть флотилия другого Легиона, — неопределенно ответил Оркад.

— Вы имеете в виду Несущих Слово?

— Да, — после недолгой паузы подтвердил Оркад.

Лорд Кор Фаэрон нахмурился:

— Он не укладывается в расписание.

Он и его воины непреклонно приближались к Ультрамару на борту «Вероломного Императора», а вслед за флагманом к поставленной цели шла грозная флотилия боевых кораблей, крейсеров, эскорта и фрегатов.

Архикомандир Легиона, избранник Лоргара, в военных доспехах выглядел весьма внушительно. Сидя на высоком троне из черного железа, он казался несокрушимым тираном, взирающим на выполнение его смертоносного замысла. С его наплечника на грудь свисали цепи из крошечных черепов в знак данных обетов и почетные награды. Над могучими плечами поднимался венец из шипов, прикрепленный к бронированному ранцу. Крепкое оплечье переходило спереди в высокий ворот, украшенный символом Легиона, и все свободные поверхности доспехов были заполнены посланиями Лоргара. Свитки пергаментов, словно миниатюрные знамена, свешивались с оплечья, а наколенники сплошь закрывали печати и полосы веленевой бумаги.

В глазах архикомандира пылал огонь неустанного рвения, и его искры грозили воспламенить все вокруг. Казалось, что любой, кто предстанет перед этими горящими глазами, рискует обратиться в пепел, если на то будет воля их хозяина. Голос Кор Фаэрона, низкий и властный, выражал волю самого Лоргара. Скоро настанет его звездный час. Так записано.

Шесть магистров Орденов Несущих Слово, каждый со знаками отличия своего подразделения, стояли вокруг трона. Их массивные фигуры почти целиком заполнили просторный зал совета «Вероломного Императора». Высоко над их головами с выпуклого потолка свисали дымящиеся курильницы, а весь пол был гигантским экраном, где демонстрировалась звездная карта окружающего их космоса.

— В самых последних рапортах сообщается, что Задкиила преследуют, — сказал Фаэрскарель, магистр Ордена Открывающегося Ока. — Возможно, он всего лишь принял какие-то меры предосторожности.

— Он командует «Яростной бездной»! — взревел Кор Фаэрон. — Он должен был бы избавиться от любого, кто встанет на его пути. Задкиил не может не знать, что грозит нам в случае неудачи.

Вперед вышел Дейн, магистр Ордена Пылающей Руки.

— Лоргар относится к Задкиилу с полным доверием, — заметил он.

В соответствии с названием его Ордена перчатки Дейна постоянно были объяты пламенем из газовых горелок, вмонтированных в его наручи. — И было записано, что мы одержим победу.

— Вот только, — многозначительно произнес Кор Фаэрон, — мы не сможем избежать больших потерь. Калт падет, а вместе с ним и Легион Ультрамаринов, но есть вероятность потерять многих наших братьев, а так оно и будет, если Задкиил не справится со своей миссией.

— Мой лорд, пусть Задкиил сам строит свою судьбу, а нам лучше позаботиться о продвижении флотилии.

Эти слова произнес Рукис, магистр Ордена Багровой Маски. Щиток его шлема был выполнен в виде ухмыляющейся физиономии отвратительного краснокожего существа.

— Я не позволю Задкиилу нас подвести, — прошипел Кор Фаэрон, не отрывая глаз от звездной карты, где отмечался путь «Яростной бездны». — Я не хотел оказывать никакого давления в этом деле, но обстоятельства не терпят промедления. Об успехе Задкиила, как и о наших с ним отношениях, уже много написано. Развязывая войну на Калте, мы не должны ничем рисковать. Это понятно?

Молчание магистров свидетельствовало об их согласии. Как только единодушие братьев было подтверждено, молчание нарушил Сколинт, магистр Ордена Черной Змеи. Его пищевод и гортань были повреждены в ранние дни Великого Крестового Похода, когда Несущие Слово еще поклонялись Императору Человечества. Голос Сколинта с шипением доносился из имплантированного синтезатора в груди, и каким-то образом, благодаря этому увечью, уважение к его Ордену сильно возросло.

— Не можем ли мы помочь адмиралу?

— Вам еще неизвестно о недавно написанных словах, — сказал Кор Фаэрон. — Они относятся к варпу, где мы сейчас находимся. Мы можем связаться с «Яростной бездной», несмотря на то что между нами несколько дней пути. Магистр Тэнаброн?

Магистр Ордена Вакуума почтительно поклонился своему господину. Этот Орден был наименее значительным во всем Легионе, отчасти по той причине, что до сих пор был неполным — всего около семисот Астартес. Его история насчитывала не слишком много воинских подвигов, поскольку Орден чаще всего оставался в резерве, вдали от линии фронта. Несмотря на столь мрачную и бесславную судьбу, Тэнаброн не жаловался. Он знал, что истинной целью его Ордена было создание и испытание новых видов оружия для всего Легиона. И последний приказ Лоргара предписывал Тэнаброну обратить внимание на психические ресурсы Несущих Слово.

— Я полагаю, ты хочешь воспользоваться соискателями? — спросил Тэнаброн.

— Сколько у нас еще осталось? — поинтересовался Кор Фаэрон, звякнув цепями.

— Сто тридцать, мой лорд, — ответил магистр. — Семьдесят на «Вероломном», тридцать на «Карномансере», а остальные разбросаны по всей флотилии. Я распорядился, чтобы все они находились в состоянии готовности; на то, чтобы их разбудить, потребуется не больше часа.

— Подготовь их! — приказал Кор Фаэрон. — Сколько мы можем себе позволить израсходовать?

— Больше половины. Оставшихся будет вполне достаточно для маскировки атаки на Калт.

— Тогда приготовься их потерять.

— Я все понял, мой лорд. Что от них потребуется?

Кор Фаэрон раздраженно хрустнул суставами пальцев. Он надеялся, что все пройдет более гладко. Миссия Задкиила предельно проста. Нападение на Калт будет более проблематичным и чревато осложнениями. Если уж Задкиил не в силах сыграть написанную для него роль, значит, проблемы на Калте возрастут.

— Вызовите шторм, — мрачно ответил архикомандир.

Тэнаброн повел Кор Фаэрона вниз, где на «Вероломном Императоре» находилось отделение соискателей. Архикомандир, несмотря на явное удивление магистров его неожиданной стратегией, распустил их, приказав заняться повседневными делами. Огромный и мощный флагман «Вероломный Император» по своим размерам вполне мог сравниться с «Яростной бездной», и, чтобы добраться до цели, им пришлось пройти через ритуальные залы и тренировочные отсеки, где Несущие Слово оттачивали искусство владения болтерами и холодным оружием. Здесь, внизу, повсюду присутствовало Слово. На поперечных балках и переборках были высечены изречения, в часовнях, учебных классах и просто в нишах стояли пюпитры с томами трудов Лоргара, библиотеки были заполнены собраниями легенд и сказаний. Мудростью и рвением примарха был пропитан весь корабль.

Когда-то он носил название «Рекс великолепный» и был посвящен Императору, забравшему Лоргара с Колхиды и включившему Несущих Слово в свою армию. Теперь он превратился в святилище другого, более благосклонного и всесильного идола, а лже-Император Человечества был изгнан из его коридоров.

Тэнаброн привел своего повелителя в высокое и узкое помещение, похожее на стальное ущелье, где содержались соискатели. Все они были помещены в прозрачные раковины на стенах, к которым подключались громоздкие устройства систем жизнеобеспечения, подававшие кислород и питательную смесь. Обнаженные существа, свернувшись, лежали в своих раковинах, слегка подергиваясь от энергии, переполнявшей их неестественно раздувшиеся черепа, и как будто спали с открытыми глазами и разинутыми ртами. У некоторых особей и вовсе отсутствовали лица, так как тела утратили необходимость в дыхании, поглощении пищи и внешнем общении.

Магистр Ордена сразу прошел к центральному монитору, куда выводились жизненные показатели каждого из соискателей. Трое библиариев Несущих Слово отсалютовали своему командиру и почтительно преклонили колена перед вошедшим вслед за ним Кор Фаэроном.

— Встаньте! — приказал он, и библиарии мгновенно повиновались. — Все ли готово? — задал он вопрос, обращаясь к магистру Ордена.

Тэнаброн, закончив просматривать информацию на пикт-экране, обернулся к своему господину и кивнул.

— Устраивайте шторм, — хмуро распорядился Кор Фаэрон. — И пусть их поглотит варп.

Магистр Ордена снова кивнул и дал команду библиариям активировать когитаторы, подсоединенные к раковинам соискателей.

Кор Фаэрон, не сказав больше ни слова, предоставил Тэнаброну выполнять его работу.

В раковинах на стенах началось движение, как будто сны соискателей сменились кошмарами.

Задкиил появился на мостике сразу, как только начался шторм. Открывшаяся перед ним бездна сверкала беспорядочными огнями, как будто в ней мелькали бесчисленные молнии. Сложные символические карты варпа, демонстрируемые на трех главных экранах, указывали на сильнейший прилив. Члены экипажа, подстегиваемые резкими приказами Саркорова, согнулись над панелями управления, и по их лицам пробегали зеленоватые отблески непрерывно поступающей информации.

— Варп разбушевался! — сердито прошипел Задкиил.

— Возможно, это не совсем так.

Капеллан Икталон, оставив Рескиила ловить безбилетного пассажира, тоже поспешил в рубку и теперь стоял рядом с командным троном.

— Недавно наблюдалось оживление среди соискателей. Возможно, это и было предзнаменованием возмущения в варпе. Я подозреваю, что здесь задействованы высшие силы. Кто-то теряет уверенность в нашей способности довести миссию до конца.

Икталон постарался скрыть тщательно завуалированный намек, но он напрасно рассчитывал обмануть проницательность адмирала.

Тем не менее Задкиил проигнорировал его выпад. Сейчас его беспокоил только варп-шторм и его происхождение.

— Кор Фаэрон? — высказал он свое предположение.

— Вряд ли кто-то способен оказать нам поддержку, кроме нашего уважаемого архикомандира.

Задкиилу пришла в голову другая возможность, и он пренебрежительно фыркнул:

— Это наверняка Тэнаброн, он давно нацелился на то, что принадлежит Ордену Пера.

— Да, он очень тщеславен, — спокойно согласился Икталон.

Задкиил занял свое место на командном троне.

— Было бы несправедливо, — насмешливо сказал он, — лишить Тэнаброна его доли в победе. Все равно наши успехи превзойдут все прочие. Рулевой Саркоров, держать курс на Макрейдж! — приказал он. — А «Гневный» пусть разобьет варп.

«Гневный» сильно тряхнуло, и Цеста швырнуло на стену. Шторм разразился в тот момент, когда он спешил на капитанский мостик, чтобы созвать совет с участием адмирала Каминской и всех оставшихся Астартес. По коридорам полетели обломки оборудования, и служители медицинского отсека бросились на помощь раненым солдатам, придавленным рухнувшими переборками, и рабочим, попадавшим со своих мест. А «Гневный» продолжал раскачиваться и метаться из стороны в сторону. Натужный вой двигателей, пытавшихся восстановить курс, разнесся по всем палубам. Цест ощущал, как выгибается под ногами пол, — буря грозила разорвать корабль пополам.

Ультрамарин миновал суматоху коридоров, добрался до капитанской рубки, и герметичные двери разошлись, пропуская его внутрь. Все служащие с трудом удерживались на своих местах, и рулевой Венкмайер командовала аварийной группой неестественно спокойных сервиторов. Красноватые блики тревожной сигнализации, словно кровью, заливали все помещение погруженной в полумрак рубки.

— Навигатор Оркад, докладывайте! — крикнула адмирал Каминска, вцепившись в подлокотники, чтобы рывки «Гневного» не сбросили ее с командного трона.

— Начался шторм, — раздался из вокс-транслятора заметно встревоженный голос Оркада. — И он пришел совершенно неожиданно.

— Уклонитесь от него, — приказала Каминска.

— Адмирал, мы уже в самом центре! — доложил навигатор.

— Службам аварийного контроля занять свои места! — поспешно распорядилась Каминска. — Закрыть реакторные отсеки и очистить оружейную палубу!

Цест подошел к адмиралу.

— Это дело рук Несущих Слово! — прокричал он, стараясь, чтобы она услышала его в вое сирен и отчаянных воплях команды.

Очередная волна ударила в борт «Гневного». Из прорвавшихся труб вырвались струи пара и газа. Многие члены экипажа попадали на пол. Огромный экран, сорванный с креплений, рухнул в центр рубки, окатив присутствующих осколками стекла и искрами.

— Оркад, выдержит ли корабль?

— Я еще не вижу конца шторма, адмирал.

— Капитан Цест? — спросила она Ультрамарина.

— Если мы ляжем в дрейф и будем пережидать бурю, то потеряем «Яростную бездну», ответил тот. — Нам не остается ничего другого, как продолжать движение и прорываться сквозь шторм.

Каминска мрачно кивнула. Если не получится, корабль просто развалится и десять тысяч людей погибнут. Их судьбы зависят от нее.

— Двигатели на полную мощность! — приказала она. — Надо обогнать этот шторм, — добавила Каминска, сверкнув глазами. — И пусть варп нас боится!

Отчаянные крики и грохот проникли и в камеру Мхотепа, но он не обратил внимания на этот шум. Его взгляд был прикован к блестящей отполированной стальной стене. Как только он направил туда свои силы, перед ним открылось окно судьбы. «Гневным» овладела паника. Сын Магнуса видел пламя, сгорающих мужчин и женщин, тысячи жертв, принесенных на алтарь победы. Перед его мысленным взором они превратились в призраков, и варп жадно поглощал их кающиеся души, разлагая на атомы, пока не оставалась одна оболочка.

Смерть нацелилась на этот корабль, и это была его смерть. Неизбежность вызвала в его душе не страх, а скорее спокойствие. Его место среди миллиардов нитей судьбы наконец-то определено.

Перспектива изменилась, и мысль Мхотепа, покинув корабль, устремилась в клубящуюся тьму. Вдали замаячила «Яростная бездна». Огромный корабль, сравнимый с опрокинутым набок городом-ульем, как будто падал на «Гневный». Тысячи оружейных люков открылись, словно угрожающе разверстые пасти, пылающие дула лазеров и жерла пушек были готовы оглушить весь мир своим ревом. Колоссальное сооружение из темно-красной стали производило устрашающее впечатление, но, несмотря на вселяемый ужас, ему нельзя было отказать в красоте.

Мхотеп поплыл сквозь эрзац-реальность дальше в пучину. Его мысль погружалась все глубже, и он начал ощущать вкус варпа, взывающие к нему бесконечно разнообразные оттенки запахов, звуков и ощущений. Но вот сознания коснулись осторожные щупальца, и сын Магнуса попытался отступить. Но не смог, и его охватила паника. Мхотеп быстро справился с приступом страха, однако понял, что ему грозит опасность. Варп заметил его и попытался разорвать его разум.

Перед ним предстали видения разрушения, объятые пламенем шпили Просперо и его Легион, сброшенный в варп. В следующем видении он просителем стоял на коленях перед троном из черного железа и видел перед собой символ Несущих Слово. В ушах раздавались громкие крики, к которым примешивался волчий вой.

Мхотеп сумел частично восстановить контроль над своим сознанием. Он представил себе циклопический глаз, окруженный алым сиянием, словно маяк, указывающий путь в безопасную гавань. Воспользовавшись им, Мхотеп вырвался из лап Эмпирея. В конце концов, совершенно обессилевший и опустошенный, он рухнул на пол своей камеры. Щека ощутила прохладу металлического пола. Твердая и неподатливая поверхность стала для него самым целебным бальзамом. Он сумел устоять, хотя нити судьбы открылись перед ним. Уже теряя сознание, Мхотеп понял, что означали эти видения. Это было не просто преддверие безумия, а нечто более зловещее и агрессивное. Это было искушение.

— Они пропали, — злобно усмехнувшись, объявил Задкиил. Он смотрел на центральный экран, нимало не обеспокоенный тревожными значками, загоревшимися рядом с «Гневным». Но вид у него был не торжествующий, а скорее задумчивый. — Есть какие-то показатели активности его двигателей? Способны ли они еще сопротивляться варпу?

— Никаких признаков нет, — ответил Саркоров. — Шторм слишком силен.

— Я видел достаточно, — заявил Задкиил. — Продолжайте путь на полной скорости.

— Ты не будешь ждать окончательного подтверждения крушения «Гневного»? — спросил капеллан Икталон, и в его голосе мелькнула тень сомнения.

— Нет, не буду, — отрезал адмирал. — Наша миссия — вовремя добраться до Макрейджа и поддержать атаку Кор Фаэрона. Я не могу болтаться здесь и дожидаться их неминуемой гибели. Пора выбираться отсюда и возвращаться на свой курс. Уходи в свои покои, капеллан. И пусть соискатели ждут предсмертных воплей с «Гневного». Смерть такого множества людей должна вызвать возмущения даже в такую бурю, как эта.

— К твоим услугам, адмирал.

Икталон поклонился и покинул капитанский мостик.

«Яростная бездна» быстро вернулась на прежний курс. План Кор Фаэрона сработал, поскольку они не получили никаких повреждений. А судьба «Гневного» адмирала не интересовала.

Вмешательство господина могло бы разозлить более мелочную натуру, но Задкиил сохранял спокойствие. Пусть о подобных вещах беспокоятся недалекие умы. Слово написано, и оно будет воплощено. Все остальное не имеет значения.

17 СТРАТЕГИЯ ЗА ГРАНЬЮ ВАРПА ВИДИМ ФОРМАСКУ

Варп проявился за левым бортом «Гневного», и Цест поспешно отвернулся.

Бездна просвечивала сквозь металлический корпус корабля, словно он был сделан из бумаги. Сталь оказалась прозрачной перед сиянием бездны. Почти сразу же послышались крики и хохот людей, подвергшихся воздействию губительной мощи. Цест отскочил за корпус торпедного аппарата, стараясь не смотреть в ту сторону. Сафракс и брат Экселинор, тоже отведя взгляды, встали рядом с ним.

Он покинул рубку почти сразу же, как начался шторм. Цест отлично знал, что ждет их и экипаж корабля, и потому быстро собрал Ультрамаринов, чтобы патрулировать палубы. Две группы его боевых братьев и Волки Бриннгара стали обходить помещения и коридоры, чтобы усилить бдительность и подавить любые признаки варп-психоза.

Цест надеялся, что одного присутствия Астартес будет достаточно. В этот момент люди как никогда нуждались в поддержке Ангелов Императора.

— Можно подумать, что варп подчиняется их желаниям, — прогудел Экселинор из-под шлема, изображающего голову ворона.

Цест не стал отвечать. Он сознавал, что в словах боевого брата слишком большая доля истины.

Адский свет Эмпирея, неудержимо растекаясь по коридорам, приобретал багровый оттенок и кровавыми отблесками проникал даже под опущенные веки. Его сияние охватывало людей, мужчины и женщины, отчаянно рыдая, падали на колени; прозвучал хлопок пистолета одного из офицеров, который направил оружие себе в голову. Рядом женский голос монотонно читал инструкции и устав сатурнианского флота — так его обладательница старалась уберечься от безумия.

В мозгу Ультрамарина закружились непрошеные видения: милосердный Император, восседающий на золотом троне, могущество и величие его дворца и Терра — маяк просвещенности, окруженный тьмой бездны. Затем он увидел целые континенты, объятые пламенем пожаров, и вырывающиеся наружу языки магмы.

Но он был Астартес. Он был сильнее этого.

— Не поддавайтесь безумию! — громко кричал он всем, кто мог услышать. — Держитесь и вспоминайте Имперские Истины!

На какое-то мгновение ему показалось, что варп вот-вот захлестнет корабль, но вскоре видения рассеялись, крики стали слабеть, а потом и совсем стихли. Все успокоилось. «Гневный» прорвался сквозь шторм.

Ослепительное сияние уменьшилось, оставив в глазах болезненные блики, но зрение Цеста быстро восстановилось, и он, еще тяжело дыша, убедился, что боевые братья все так же стоят рядом с ним. Вернувшиеся тени скрыли тела погибших. Ультрамарин кивнул Сафраксу и Экселинору, окинул взглядом последствия шторма и активировал канал связи.

— Адмирал, вы еще с нами?

Последовала недолгая пауза, затрещали помехи, потом раздался голос Каминской.

— Мы вырвались из бури, — ответила она, тоже слегка задыхаясь. — Ваш план оказался успешным.

— К моему посту необходимо вызвать медиков и похоронную команду, — распорядился Цест.

— Будет сделано.

— Адмирал, — продолжил он, — как только организуете восстановительные работы, я приглашаю вас в зал для совещаний.

— Хорошо, господин. Я не заставлю себя долго ждать. Конец связи.

Спустя полчаса, когда были организованы бригады для сбора раненых и погибших, Каминска поручила своей помощнице Венкмайер обойти наиболее пострадавшие от шторма отсеки и составить рапорт о повреждениях и потерях.

В обычное время она сделала бы это сама, чтобы показать экипажу, как их капитан озабочен обрушившейся на них ужасной трагедией, но сейчас ее ждали более срочные дела. Каминска не могла проигнорировать такое приглашение.

Согласно приказу она направилась в зал для совещаний, где уже собрались Астартес.

— Добро пожаловать, адмирал, — приветствовал ее стоявший у овального стола Цест.

Справа от него сидел Сафракс и другие боевые братья. Космический Волк Бриннгар со своими воинами расположился напротив и никак не отреагировал на появление Каминской.

Капитан Ультрамаринов, стараясь скрыть напряженность за приветливой улыбой, сдержанно пригласил адмирала занять место за столом. Теперь все были в сборе, и Цест, окинув внимательным взглядом каждого из присутствующих, начал совещание.

— Не осталось никаких сомнений, — заговорил он, — в том, что Несущие Слово действуют в сговоре с силами варпа. Они потеряны для нас безвозвратно.

Суровое выражение лиц Астартес подтвердило тот факт, что его слова не были для них сюрпризом. Все уже подозревали нечто подобное.

— Имея в союзниках темные силы и при наличии такого корабля, как «Яростная бездна», они являются грозным противником, — продолжал Цест. — Но у нас еще остался один шанс. Я выяснил, в чем заключается план Несущих Слово и каким образом он будет реализовываться.

При этих словах Бриннгар недовольно поморщился. Космический Волк прекрасно знал, какими методами воспользовался Ультрамарин, чтобы получить эту информацию, как знал и о последующем восстановлении Мхотепа. И отсутствие за столом сына Магнуса говорило ему о многом.

— Нельзя не признать, что Несущие Слово задумали чрезвычайно дерзкую операцию. Любой противник, планирующий нападение на Макрейдж, должен учитывать несколько важных факторов, — пояснил Цест. — Во-первых, охраняющую подступы к планете флотилию, состоящую из нескольких крейсеров и кораблей эскорта. Ни один враг, каким бы решительным и мощным он ни был, не сможет прорваться через этот барьер, не понеся значительных потерь. И даже в случае успеха ему пришлось бы столкнуться с противодействием оборонительных батарей Макрейджа — лазерных орудий.

— И «Яростная бездна» решилась проделать этот трюк? — проворчал Бриннгар. — Это невероятно.

Цест, соглашаясь с его репликой, кивнул.

— Если бы ты спросил меня об этом несколько часов назад, я бы отреагировал точно так же, — признал Ультрамарин. — Несущие Слово планируют начать операцию с Формаски, которую намерены обстрелять циклонными торпедами.

— Я не слишком хорошо знаю Ультрамар, — заметил Бриннгар, — но Формаска, насколько я помню, всего лишь безжизненная скала. Почему бы им не направить циклонные торпеды сразу на Макрейдж?

— Прямая бомбардировка Макрейджа равносильна самоубийству. Лазерные орудия оборонительного рубежа выведут из строя корабли еще до взрывов торпед и предотвратят любую попытку высадки десанта, — объяснил Цест. — А вот осколки Формаски наверняка долетят до поверхности планеты. В этом случае Легион выделит силы, чтобы помочь попавшему под град астероидов Макрейджу. В этот момент Несущие Слово нанесут удар, застигнув врасплох поделенный на две части Легион.

— Я такое уже видел, — сказал Бриннгар. — Это было на Проксе-двенадцать. Астероид слишком близко подошел к поверхности и раскололся. Это был дикий мир. Обитатели решили, что наступил конец света. Огонь падал на них с неба, и каждый удар был подобен взрыву атомной бомбы. Осколки спутника не уничтожат Макрейдж, но погибнут миллионы людей.

— И это еще не все, — продолжил Цест. — «Яростная бездна», пользуясь облаком обломков как щитом, сумеет пройти мимо спутниковых станций обороны и приблизиться к Макрейджу для вирусной бомбардировки. Только этот корабль сможет выдержать заградительный огонь лазерных батарей. И после вирусной бомбардировки на планете не останется ничего живого. Часть моих боевых братьев, вероятно, погибнет на Макрейдже, а остальных ждет удар флотилии Несущих Слово. После такой атаки, если она состоится, Легион вряд ли сможет оправиться.

— И что же можно сделать? — хмуро спросил боец Волчьей Гвардии.

— Мы приближаемся к Макрейджу и скоро выйдем из варпа, — сказал Ультрамарин, и адмирал Каминска кивнула, подтверждая его слова. — И наши враги тоже близки к цели. Нам потребуется дисциплинированность, изобретательность и точный расчет. — Цест помолчал и снова обвел глазами участников совета, остановив взгляд на Каминской. — И еще колоссальные жертвы.

Пространство разорвалось и вытолкнуло «Яростную бездну» под резкий свет солнца Макрейджа.

Огромный корабль, словно стая акул в море, сопровождало множество хищников варпа. Застигнутые реальностью, они мгновенно съежились и рассеялись без следа, поскольку их психическая сущность нуждалась в подпитке Имматериума.

Внешне «Яростная бездна» несколько потускнела с момента старта с Туле. После атаки кораблей сопровождения сильно пострадали верхние орудийные батареи и люки вентиляционных шахт, а бесчисленные мелкие царапины и вмятины оставили истребители, чьи экипажи не выдержали психической атаки. Впрочем, все эти мелочи ничуть не уменьшали могущества огромного темно-красного корабля. Только на выход из трещины между варпом и реальностью ему потребовалась целая минута.

Все наблюдательные станции вокруг Макрейджа тотчас определили размеры судна и запросили его данные. Но ответа не последовало.

Макрейдж заполнил собой весь центральный иллюминатор капитанского мостика «Яростной бездны». Сбоку на экране появилась информация о системе обороны, включавшей в себя станции раннего обнаружения и военные спутники.

— Вот он, — произнес Задкиил. — Отвратительно, не правда ли? Словно огромный булыжник на пути будущего.

Рядом с ним, пощелкивая механодендритами и сложив на груди иссохшие руки, стоял магос Гуреод.

— Он не вызывает у меня никаких эмоций, — бесстрастно ответил магос.

Его невосприимчивость вызвала у Задкиила презрительную усмешку.

— Зато в качестве символа он не знает себе равных, — продолжал он. — Величие инертной Вселенной. Невежество власти. Ультрамарины могли сделать из этого мира все, что бы ни захотели, а вместо этого предпочли оставить этот пережиток прошлого, которого никогда не было.

Гуреод сохранял невозмутимость. Он пришел, чтобы присутствовать при запуске торпед, которым суждено уничтожить целый мир, чтобы стать свидетелем действия непревзойденной разрушительной мощи, созданной механикумами Марса во славу Омниссии. Магос занял место рядом с троном, где обычно стоял Баэлан, павший на Бакка Триумвероне.

— Как я понимаю, ты смог прийти, потому что мой бывший штурм-капитан поправляется? — резко спросил Задкиил, раздосадованный нежеланием магоса насладиться сиянием его триумфа.

— Он погружен в периодически прерываемый сон, мой господин. Из-за разрыва анабиозной мембраны он неожиданно попытался встать, и для его же безопасности я был вынужден прибегнуть к более решительным мерам, — ответил Гуреод.

— Проследи, чтобы он не проснулся во время подготовительного периода. После уничтожения Формаски мы присоединимся к наземной операции Кор Фаэрона, и Баэлан должен принять участие в десанте.

— Слушаюсь, мой господин, — все так же спокойно сказал магос.

Задкиил снова отвернулся к иллюминатору.

Теперь все готово. Ему предстоит начать операцию, память о которой навсегда сохранится в истории.

Прошло несколько мгновений, потом затрещал вокс.

— Мы ждем твоего знака, адмирал, — послышался голос Кор Фаэрона, переданный через всю систему от планеты Калта.

Даже на таких относительно небольших расстояниях лишь немногие, самые мощные корабли могли обеспечить голосовую связь без помощи астропатов.

— Он не заставит себя ждать, — заверил его Задкиил и повернулся к другому экрану. — Магистр Малфориан, — позвал он и сделал паузу, дожидаясь ответа ворчливого оружейника.

Жестоко изувеченное шрамами лицо Несущего Слово появилось на экране.

— К твоим услугам, мой лорд, — откликнулся Малфориан.

— Открой передние торпедные люки и заряди первый залп циклонных торпед, — не без удовольствия приказал Задкиил. — Начнем с Формаски. Пора пустить в ход разрушительные силы и открыть дорогу новой эре человечества.

Саркоров отдал сопутствующие приказы и отправил гонцов на оружейную палубу. Экипаж «Яростной бездны» начал разворачивать корабль к Формаске, нос, словно дуло снайперской винтовки, описал широкую дугу. Теперь на экране возник спутник Макрейджа. Глубокие, заполненные лавой ущелья змеились по континентам, впадая в кипящие моря.

— Первобытные обитатели древнего Макрейджа верили, что Формаска — это глаз бога, в гневе налитый кровью, — сказал Задкиил, обращаясь скорее к самому себе, чем к невозмутимому магосу. — А когда лавовые потоки выходили из берегов, они считали, что бог в ярости открывает глаз и ищет жертву. Они боялись того дня, когда бог наконец решит спуститься и уничтожить их всех. И вот этот день настал.

— Адмирал, — раздался в воксе шипящий голос капеллана Икталона.

— Ну что еще? — недовольно спросил Задкиил.

— Соискатели зашевелились, — доложил Икталон. — В варпе замечено возмущение. Похоже, что наши преследователи еще не отказались от борьбы.

— Проследи, чтобы они не вмешивались, — издалека приказал Кор Фаэрон, опережая ответ Задкиила. — Я вывожу флотилию на атакующий курс. Жиллиман уже знает о нашем присутствии. Выполняй свою миссию, Задкиил.

— Так написано, — ответил Задкиил. — И так будет. — Он повернулся к Малфориану. — Доложи обстановку, магистр.

— Еще несколько минут, мой лорд, — отозвался Малфориан. — У нас возникли проблемы с торпедными люками.

— Доложи немедленно, как только будешь готов к залпу циклонными торпедами, — приказал Задкиил, раздраженный непредвиденной задержкой.

— Мой господин, — вмешался Саркоров, — «Гневный» на траверзе. Они нацелились на нас.

Задкиил уже не скрывал своей ярости. Надо было давно выдернуть эту занозу.

— Малфориан! — рявкнул он в вокс. — Направь на капитанский мостик все исходные данные для стрельбы. «Гневный» не заслуживает чести погибнуть во время исторической миссии, но мы все же предоставим ему такую возможность!

На левом экране показался «Гневный». Корабль лишился половины своих орудий по одному борту, и за ним тянулся шлейф обломков разрушенных машинных и грузовых отсеков. Когти и зубы хищников варпа исцарапали весь его корпус.

При виде потрепанного судна Задкиил злобно усмехнулся. Он с удовольствием им займется.

— Пора его прикончить.

«Гневный» едва выбрался из варпа и тотчас занял боевую позицию. Двигатели на корме, разогретые до отказа, толкали корабль прямо к остановившейся «Яростной бездне». Затем поток энергии был перенаправлен к левому борту, и корабль мучительно медленно развернулся к противнику правым бортом, где еще сохранились орудия.

Вдоль всего борта тотчас зажглись голубоватые огни, и через несколько секунд лазерные орудия продемонстрировали всю свою мощь. Бронированный корпус «Яростной бездны», а до него защитные экраны подверглись жесточайшему обстрелу. Последовавшие взрывы не причинили кораблю особого вреда, и Несущие Слово ответили сокрушительным залпом.

Когда бортовые батареи «Яростной бездны» разразились багровыми огнями, «Гневный» уже пришел в движение, разворачиваясь кормой к смертоносным лучам. Защитные поля не выдержали, и задние палубы были сметены шквальным огнем, так что образовалось новое облако обломков и выброшенных за борт людей. Но «Гневный» выстоял, его отчаянный маневр все-таки предотвратил смертельную опасность. Следующий залп произвели носовые торпедные орудия, и вслед за ними снова протянулись лучи лазеров. «Яростная бездна» опять почти не пострадала и ответила огнем верхних батарей. На имперский корабль обрушился град зажигательных снарядов, который начисто смел все надстройки в носовой части, разгромил бортовую батарею и оставил в корпусе огромные рваные пробоины.

Несущие Слово, разъяренные упорством маленького корабля, обратили на него все орудия. Полученные повреждения сильно замедлили «Гневный», но при желании он все же мог бы уйти из-под обстрела. Однако вместо этого он упорно продолжал бой. Крейсер обрушил на Несущих Слово всю свою огневую мощь. Но этого было мало. «Яростная бездна» уже развернулась и приготовилась к смертельному залпу.

Задкиил наблюдал за короткой схваткой с капитанского мостика. «Гневный» был под прицелом. Его судьба оказалась в руках Задкиила.

— Уничтожьте его! — злобно бросил он.

Малфориан отдал приказ. Через мгновение экран заполнился ослепительным светом и пушки «Яростной бездны» завершили разгром. На «Гневном» отказали двигатели, корпус прорезали трещины, и корабль стал медленно падать, увлекаемый силой притяжения Формаски. Спустя некоторое время место его падения было отмечено снопами искр и облаками пара, вырвавшегося из систем охлаждения.

— Я ожидал большего от сынов Жиллимана, — заметил Задкиил. — Как они могли надеяться, что их отчаянная попытка увенчается успехом? Ультрамарины заслужили свою смерть.

— Лорд Задкиил, — снова окликнул его Саркоров.

Задкиил обернулся.

— Что такое, рулевой? — сердито спросил он.

— Челноки, господин, — ответил Саркоров. — Направляются к левому борту.

Новость озадачила Задкиила.

— Сколько их?

— Пятнадцать, мой господин, — доложил Саркоров. — Для лазерных орудий они уже слишком близко.

Задкиил задумался, удивленный неожиданным ходом имперцев. Ответ нашелся быстро.

— Они постараются проникнуть внутрь через торпедные люки, — догадался он.

— Приказать, чтобы их закрыли, лорд Задкиил?

— Прикажи, — скомандовал тот. — И пусть откроют огонь из верхних орудий, повернув их вниз.

18 СКВОЗЬ ОГОНЬ ПРОНИКНОВЕНИЕ МРАЧНЫЕ ВИДЕНИЯ

Орбитальный шаттл сотрясался и вертелся от ударов вражеских орудий, а с лица Бриннгара не сходила улыбка.

Вместе с ним в тесном пассажирском отсеке сидел Руджвельд и остальные Кровавые Когти. Все они были пристегнуты к скамьям плечевыми, нагрудными и поясными ремнями. За переборкой отчаянно завывали двигатели, а вспышки разрывов заливали отсек мертвенным светом. Маленькое суденышко было защищено броней, но не рассчитано на такой сильный обстрел. На предельной скорости от напряжения завибрировали даже стойки.

— Вы слышите это, парни? — весело проревел Бриннгар, перекрывая грохот.

Кровавые Когти ответили недоуменными взглядами.

— Это призыв к бою! — гордо воскликнул он. — В объятия Матери Фенрис! В объятия войны!

Боец Волчьей Гвардии завыл, и его вой подхватили боевые братья.

В смотровую щель было видно, как несколько других шаттлов несутся сквозь тьму к «Яростной бездне». Самоубийственная атака «Гневного» была лишь обманным маневром, который дал им возможность преодолеть большую часть пути. Челноки получили шанс добраться до зияющих люков торпедных орудий, пока ответный огонь не разнесет их в щепки.

Орудия верхнего яруса «Яростной бездны» повернулись в своих гнездах и обрушили на эскадрилью шаттлов всю мощь своего огня. Цест, летевший в третьем челноке, увидел, как от прямых попаданий взорвалось три таких же десантных катера. Они раскололись на части и мгновенно потеряли скорость, словно морские суденышки, наскочившие на скалы береговой линии. Тела солдат вылетели из пассажирских отсеков в открытый космос, на их мгновенно замороженных лицах застыло выражение ужаса и боли.

Рядом с капитаном Ультрамаринов были трое его боевых братьев: Лексинал, Питарон и Экселинор, их громоздкие бронекостюмы заполняли почти все пространство челнока. Астартес бесстрастно наблюдали в иллюминаторы за вспышками и не обращали внимания на толчки и резкие повороты. Беззвучно шевеля губами, они приносили клятву на битву.

Цест последовал их примеру, а потом увидел, как еще три шаттла были разорваны снарядами.

— Ну же, давай, — подгонял он челнок, видя, как приближается отверстие торпедного люка. — Быстрее!

— До столкновения одна минута, — доложил по воксу пилот шаттла.

— Одна минута до объятий нашей матери! — вскричал Бриннгар и крепче сжал рукоять Разящего Клыка.

Высадка должна пройти как можно быстрее, поскольку на месте их уже может поджидать противник. На мгновение Бриннгар задумался, удалось ли Цесту преодолеть дистанцию под таким обстрелом. Но затем он выбросил из головы все посторонние мысли и снова испустил боевой клич:

— Она ждет нас! Мать Фенрис! Мать войны!

— Мать войны! — взревели Кровавые Когти. — Мать войны! Мать войны!

В нескольких футах от торпедного люка в левое аэродинамическое крыло угодил случайный снаряд, и шаттл, резко повернувшись, сбился с курса. Взрыв шрапнели изрешетил передний колпак, и звук лопнувшего бронированного стекла проник даже в пассажирский отсек. Пилот погиб от попавшего в шею осколка еще до того, как ворвавшийся холод заморозил его и второго пилота прямо в их креслах. Челнок Бриннгара круто повернул вниз от люка и стал падать.

Прогремел взрыв, и носовую часть шаттла снесло отскочившим от брони «Яростной бездны» осколком. Оставшаяся часть катера сделала петлю под днищем боевого корабля, и в иллюминаторе замелькали впадины и выступы судна, превосходящего своими размерами средний город-улей.

Цест увидел, как взорвался еще один челнок и с разбитым колпаком пилотов стал падать, пока не скрылся за выступом темно-красного корпуса.

Торпедный люк приближался.

— Прибавить скорость! — крикнул Цест в вокс-передатчик шлема.

Непрерывный вой двигателей усилился.

Соседний челнок на полном ходу сильно накренился, пытаясь уклониться от летящего навстречу снаряда. Пилот, стараясь выправить курс, включил двигатели заднего хода, но не успел затормозить, и катер врезался в броню рядом с люком. Корпус шаттла не выдержал сокрушительного удара и раскололся, из пассажирского отсека вылетели искалеченные тела. На них были голубые бронекостюмы Ультрамаринов.

«Сафракс и Амрикс погибли», — с горечью подумал Цест.

Челнок еще раз свернул и ворвался в быстро сужающийся тоннель. «Яростная бездна» поглотила катер, но Цесту показалось, что он еще слышит взрывы следующих за ними шаттлов, ударявшихся в бронированный корпус корабля.

— Держись! — закричал пилот.

Истерзанный металлический корпус загудел от удара. Цеста швырнуло вперед, и он даже сквозь броню ощутил, как надавили на грудь ремни. В уши Ультрамарина ворвался протяжный металлический скрежет.

— Отстегнуть ремни! — скомандовал пилот.

Крышка верхнего люка пассажирского отсека скользнула в сторону. Челнок заполнился клубами пара.

— Разгерметизация, — послышался голос пилота.

Цест не мешкая стукнул кулаком по кнопке фиксатора ремней. Защелки разошлись, и он, как и остальные братья, вскочил на ноги. Экселинор и Питарон держали наготове болтеры, а Лексинал был вооружен плазменным ружьем — этого должно было хватить. Цест проверил обойму своего лазгана, обнажил меч и нажал кнопку активации, отчего на лезвии заплясали огоньки.

— Отвага и честь! — крикнул он, и боевые братья дружно подхватили боевой клич.

Оглушительно хлопнули разрывные болты, и вторая крышка отлетела в сторону. Перед ними открылась темная горловина уходящего вверх тоннеля.

Цест проскочил через взорванный люк и очутился в трубе. Она оказалась достаточно просторной, чтобы Астартес прошел, лишь слегка наклонив голову. Внутренняя ребристая поверхность обросла инеем. Шаттл вогнал в трубу воздух, и при таких температурах он немедленно замерз.

— Вперед! — скомандовал капитан Ультрамаринов и стал подниматься.

По мере продвижения грохот взрывов и стрельбы, которыми их приветствовала «Яростная бездна», становился все отчетливее.

Впереди показались блики света. Цест поднял болт-пистолет, готовый в любую секунду открыть огонь. Но свет поступал через толстую пластину бронированного стекла, закрывавшего выход из трубы.

— Взрывчатку! — приказал Цест.

Экселинор и Питарон отреагировали немедленно и быстро закрепили крак-гранаты в критических точках заслонки. Затем Астартес отошли на несколько шагов назад, и Цест подал сигнал.

Взрыв прокатился по трубе, отражаясь от скругленных стен, и тяжелая заглушка, рассыпая искры и пламя, вывалилась наружу.

В настроенном на войну мозгу Цеста пронеслись сценарии боев и стратегические приемы, заученные во время тренировок и закрепленные долгими годами Великого Крестового Похода. Ворвавшись внутрь корабля, Ультрамарины оказались в гигантских мастерских орудийной палубы; повсюду виднелись краны для загрузки торпед, огромные ангары с ярусами мостков и бесчисленные толпы рабочих.

Астартес привычно разошлись веером. Цест и Лексинал шли впереди, и залпы плазменного ружья поддерживали ярость капитана Ультрамаринов, действующего на близкой дистанции.

Навстречу попалась группа рабочих, вооруженных тяжелыми инструментами. Цест ловко увернулся от их неуклюжих выпадов, выпрямился, двумя взмахами крест-накрест рассек двух ближайших противников, а третьего сокрушил ударом головы. Еще двое упали после выстрелов из болт-пистолета. Струя раскаленной плазмы подожгла бункер с горючим, и Цест отметил, что датчики его шлема зафиксировали опасное повышение температуры. Взметнулись оранжевые и белые языки пламени, сопровождаемые густым черным дымом. В огне погибли подбежавшие солдаты охраны, а тяжелое орудие, поспешно спущенное сверху, почти расплавилось.

Идущие слева и справа Питарон и Экселинор непрерывным огнем расширяли проход, безжалостно уничтожая каждого, кто осмеливался подойти на расстояние выстрела. Отряд неуклонно продвигался по палубе, с жестокой эффективностью поражая цели, но это были всего лишь рабочие и солдаты-охранники. Цест знал, что скоро появятся и Несущие Слово. Надо было торопиться, чтобы обезвредить циклонные торпеды, пока не подоспели Астартес. Без взрыва Формаски «Яростная бездна» не сможет подойти достаточно близко к Макрейджу, чтобы сбросить вирусную бомбу.

Цест настолько сосредоточился на следующей стратегической задаче, что едва не пропустил выскочившего ему навстречу офицера с обезображенным шрамами лицом. Это был Астартес, вооруженный силовой булавой, но одетый лишь в облегченный вариант бронекостюма. У него недоставало нижней части лица, замененной металлической сеткой. Глубокие розовые, словно сосуды, шрамы тянулись вверх по щекам и скулам.

— Склонись перед могуществом Слова! — взревел Астартес, и его металлический голос, усиленный аугметикой, раскатился по всей палубе.

Цест парировал яростный выпад силовым мечом, и между двумя столкнувшимися клинками заплясали голубоватые молнии. Ультрамарин отскочил назад и поднял болт-пистолет, но в то же мгновение противник резким ударом выбил оружие из его руки. Несмотря на доспехи, пальцы Цеста пронзила острая боль, а плечо тотчас онемело.

— Лоргар приведет нас к победе! — крикнул Несущий Слово, вкладывая всю свою ярость в размашистые, но точные удары булавы.

Цест пригнулся, уходя от удара сверху, который должен был его прикончить, и обрушил свой пылающий меч на незащищенную голову Несущего Слово. Клинок рассек плоть, кости и даже доспехи, и мертвое тело распалось на две половины.

— Узнай правоту Жиллимана! — воскликнул Цест.

Скрипнув зубами от боли, он подобрал болт-пистолет и ринулся вперед, продолжая убивать.

— Где они? — резко бросил Задкиил.

— Повсюду, на орудийных палубах, — ответил один из помощников Малфориана. Отсутствие магистра вооружений свидетельствовало о том, что он убит или тяжело ранен. — Судя по донесениям, это Астартес.

— Они будут пробиваться к торпедным зарядам, — задумчиво произнес Задкиил и обернулся к рулевому. — Саркоров, мы вышли на исходную позицию?

— Да, мой господин, но мы не можем запустить торпеды, пока на палубе идет бой.

Задкиил неслышно выругался.

— Рескиил! — раздраженно гаркнул он в вокс-передатчик своего трона.

Через мгновение откликнулся сержант-командир.

— Можешь оставить охоту на диверсанта. Немедленно собери своих людей и отправляйся на орудийную палубу. Уничтожь всех Астартес, которых там найдешь. Ты меня понял?

Дождавшись утвердительного ответа, Задкиил отключил канал.

— Ну, если атака откладывается, я вернусь к себе, — сказал магос Гуреод, уже исчезая в темноте.

— Делай как хочешь, — пробормотал Задкиил, даже не пытаясь сохранить видимость спокойствия. — Икталон! — окликнул он через вокс капеллана, как только в голове созрел новый план.

— Да, мой лорд? — послышался свистящий голос Икталона.

— Разбуди соискателей.

Жалеть соискателей уже не было необходимости. «Яростная бездна» достигла места назначения. Миссия близилась к концу. Их роль заключалась в помощи при манипулировании варпом и отражении атак кораблей противника. Приказ Задкиила говорил о намерении воспользоваться силами оставшихся соискателей.

Подаваемая питательная смесь сменилась психотропными средствами. Удерживающие ремни расстегнулись. Затрещали сердечные стимуляторы, и коматозный сон перешел в состояние между сном и бодрствованием, когда любые ощущения и кошмары воспринимаются как реальность. Те, у кого еще работали языки и гортань, сползая на пол, застонали и что-то залопотали. Один или два умерли, не выдержав нагрузки.

Икталон набросил поверх боевого шлема капюшон красной накидки, чтобы предотвратить воздействие психических сил на свой мозг, а потом прошел вдоль ряда соискателей, внимательно просматривая информацию и проверяя, не проглотил ли кто-нибудь из них язык. По пути он выключал тормозящие цепи — витки из психоактивных проводов, не позволявшие соискателям направлять энергию на помещения «Яростной бездны». Когитаторы, соединенные непосредственно с мозгом каждого из существ, начали демонстрировать носовую часть корабля, инженерные сооружения позади плазменного орудия и расположенную под ним орудийную палубу.

Наконец подача одурманивающих наркотиков и мозговая подпитка были прекращены, и соискатели получили свой последний беззвучный приказ.

Цест окатил платформу болтерным огнем, и многие рабочие попадали на пол. Ультрамарины закрепились на главной орудийной палубе, но Цест до сих пор не видел никаких признаков Космических Волков. Оставалось только надеяться, что они не разделили печальной участи Сафракса. В памяти всплыл план, через видение переданный им Мхотепом. Запас циклонных торпед, предназначенных для Формаски, располагался в конце палубы, и наверняка этот груз уже находился на полпути к орудиям. Вирусный заряд был надежно заперт в отсеке для бомбометания, на корме. Добраться туда было практически невозможно. Значит, необходимо было сорвать начальную стадию плана Несущих Слово.

Ураганный огонь орудия, установленного на поворотной платформе, на какое-то время заставил Ультрамаринов искать укрытие. Цест и его боевые братья остановились позади двух пустых контейнеров и основания подъемного крана.

Лексинал, держа наготове плазменное ружье, пробрался ближе к Цесту.

— Что будем делать, капитан? — спросил он едва слышно в грохоте непрерывной стрельбы.

Цест воспроизвел в памяти открытое пространство палубы, потом похожий на металлическую скалу нос судна и расположенные внутри заряжающие механизмы и торпедные люки. С другой стороны были гигантские ангары, заполненные боеприпасами и запасными орудиями.

— Нам необходимо пересечь палубу, прорваться в склад боеприпасов и заложить мелта-бомбы, — ответил он.

— А что с Бриннгаром? — спросил Лексинал.

Воспользовавшись коротким перерывом в стрельбе, он высунулся и окатил платформу струей перегретой плазмы. Грохот взрыва смешался с отчаянными воплями.

— Как только выведем из строя циклонные торпеды, мы свяжемся со всеми, кто еще остался в живых, и постараемся нанести как можно больший урон кораблю, — сказал Цест, когда Лексинал снова повернулся к нему после выстрела.

Ультрамарин кивнул в знак понимания.

Тот же самый приказ Цест передал двум остальным боевым братьям, воспользовавшись дискретным каналом и особым жаргоном Ультрамаринов. Питарон и Экселинор подбежали к своему капитану, поскольку защищавшие их контейнеры уже были разбиты в щепки.

Цест осторожно выглянул. Члены экипажа «Яростной бездны», одетые в темно-красные комбинезоны и куртки, явно были застигнуты врасплох неожиданным нападением. Десятки тел лежали у торпедных люков, многих людей снаряды сбили с подъемных кранов и верхних мостков. Астартес собрали весомый урожай, но противник явно перегруппировывал свои силы, и вскоре должно было прийти подкрепление.

Больше ждать было нельзя.

— За мной! — крикнул Цест. — Строй «Тета-Эпсилон»! За Макрейдж!

С болт-пистолетом наготове он обогнул основание крана, и заряды лазерных ружей тотчас полоснули по доспехам. Цест, словно салютуя, поднял перед собой меч, его развернутое лезвие предохраняло щиток шлема от прямого попадания. Следуя приказу, Экселинор и Питарон бежали слева от него, и их болтеры одновременно загрохотали очередями, поражая противников. Лексинал занял позицию справа и вел огонь одиночными выстрелами, чтобы не допустить перегрева плазменного ружья.

На последней трети палубы они разделились, и каждый выбрал себе отдельный проход между рядами ящиков и оборудования. Группа солдат, оправившихся от шока, вышла навстречу Цесту с шоковыми дубинками и обрывками цепей с шипами. Ультрамарин, повторяя имя Жиллимана, словно молитву, прорвался, орудуя мощным мечом. Во время схватки он увидел впереди вход на склад и удивился, почему до сих пор не появились Несущие Слово.

— Объединяемся и прорываемся к циклонным торпедам, — передал он приказ по воксу, лавируя между стеллажами и ящиками с боеприпасами.

Боевые братья выполнили приказ, и они все вместе направились к двум циклонным торпедам, все еще закрепленным на транспортировочных платформах.

Сверху, с мостков, застучали выстрелы, но большая часть лазерных и твердых зарядов била по ящикам и подъемникам. Цест заметил, как случайный выстрел угодил в нагрудную пластину брони Лексинала и тот покачнулся. Второй выстрел, из установленного где-то наверху орудия, разбил ножную броню, и Астартес упал. Боковым зрением Цест успел увидеть, как на неподвижного Ультрамарина набросилось сразу несколько охранников. Лаз-болт ударил ему в плечо, и Цест, резко свернув, вставил в болт-пистолет новую обойму, а потом разрядил ее в подбежавших солдат. Двое скрылись в кровавом тумане, один упал, зажимая руками пробитый живот, остальных он не увидел. Лексинал уже поднимался на ноги, когда снаряд ударил в стоявший рядом топливозаправщик. Последующий взрыв окутал его ослепительным пламенем, а взрывная волна швырнула назад, на самую середину палубы.

Капитан Ультрамаринов отвел глаза и прошептал обет на битву, а затем снова ринулся вперед.

— Установить взрывчатку, — приказал Цест, когда они наконец подошли к первой партии циклонных торпед.

Питарон, расстегнув магнитную клипсу, снял с пояса мелта-бомбу, а Экселинор приготовился прикрывать боевого брата болтерным огнем.

— Бриннгар! — закричал в вокс-передатчик шлема Цест, пригнувшись рядом с Экселинором и стараясь связаться с Космическими Волками. — Бриннгар, ответь!

Но вокс молчал. Или воин Волчьей Гвардии погиб, или попал в другую часть корабля, куда не доходит сигнал.

— Взрывчатка установлена, — доложил вернувшийся Питарон.

В то же мгновение в шею ему ударил тяжелый снаряд, и броня не выдержала. Ультрамарин, схватившись за рану одной рукой, держа в другой детонатор мелта-бомбы, упал на колено. Кровь уже залила ему нагрудник.

Тельца Ларрамана в организме Астартес способствовали остановке кровотечения и скорейшему свертыванию крови, но рана оказалась серьезной. Питарону не могла помочь даже усиленная физиология космодесантника.

— Возьми, — прохрипел Питарон, захлебываясь кровью.

Цест взял детонатор и задержал руку Питарона в своих ладонях.

— Тебя не забудут…

Он внезапно умолк. Окружающий воздух стал неожиданно холодным, и датчики шлема зафиксировали резкое снижение температуры. На одно ужасное мгновение Цесту показалось, что помещение палубы разгерметизировалось и космос готов поглотить их всех.

Но вместе с холодом появились голоса, и тысячи воплей наполнили его мозг.

Это не космос проник на палубу, чтобы их заморозить. Это была более страшная угроза. Колючие щупальца, испытывающие психическую защиту его сознания, напомнили Цесту ощущения при их последней встрече с Мхотепом на борту «Гневного».

«Псайкер!» — внезапно осознал он.

— Псайкер! — громко закричал Цест, стараясь привлечь внимание Экселинора. — Это психическая атака!

Один из охранников с «Яростной бездны», пошатываясь, вышел на открытое пространство. Его автоматическая винтовка свободно болталась в опущенной вдоль туловища руке, а второй рукой несчастный пытался вырвать себе язык.

Цест убил его выстрелом в грудь. Охранник дернулся, упал на пол и затих. Обернувшись, Цест увидел, что Экселинор медленно поднимает болтер к виску.

— Нет! — закричал капитан, стараясь привести своего боевого брата в чувство.

— Голоса в голове… Я не могу заставить их замолчать, — прошептал Экселинор в микрофон вокса, не опуская руку с болтером.

— Борись! — приказал Цест.

Он ощущал, как остатки его сознания постепенно поглощаются невидимой силой варпа. Надо выбраться отсюда, и как можно скорее. Капитан Ультрамаринов схватил Экселинора за руку и потащил к выходу, а окружающий мир уже потускнел и закружился.

— Идем, — шептал он, хотя пол под ногами закачался и стены начали медленно таять.

Несмотря на все усилия, Цесту не удалось удержать сознание. Последнее, что он помнил, — это его пальцы, сжимающие детонатор, а потом колоссальный огненный столб.

— Они считают его живым, — негромко произнес Задкиил, стоя рядом со своим троном. — Соискатели так долго были частью корабля, что считают его продолжением своего тела. Нет. Это их хозяин, а они — всего лишь присосавшиеся паразиты. В их головах не должно быть ни одной самостоятельной мысли. Сначала надо свести врагов с ума, а потом уже их уничтожить.

— Какие будут приказы, адмирал? — Голос сержант-командира Рескиила, пробившийся через вокс, прервал монолог Несущего Слово.

— Ты обеспечил охрану территории вокруг орудийной палубы? — спросил Задкиил, представив себе воинов Рескиила на пересечениях коридоров.

— Да, мой лорд, — ответил Рескиил.

Ему было приказано не штурмовать орудийную палубу, а только перекрыть все выходы. Задкиил не собирался подвергать психической атаке своих воинов.

— Но мощный взрыв внутри разрушил многие переходы, и мы не в состоянии к ним приблизиться.

— Есть вероятность, что Астартес могли покинуть палубу? — Раздражение Задкиила отчетливо слышалось даже при передаче по вокс-каналу.

Ответ Рескиила поступил после непродолжительной паузы:

— Да, есть.

— Найди их, Рескиил. И как можно скорее, иначе лучше не показывайся на капитанском мостике.

Задкиил отключил связь и повернулся ко второму отряду Несущих Слово, собравшихся за его спиной.

— Обеспечьте охрану орудийной палубы по правому и левому борту. Войдите внутрь и посмотрите, что осталось от запаса циклонных торпед.

— Слушаюсь, мой лорд, — раздался в ответ дружный хор голосов.

— И быстро! — бросил Задкиил.

На этот раз ответом был удаляющийся топот.

Диверсанты должны быть остановлены. Несмотря на психическую атаку, Задкиил хотел быть уверенным, что больше не произойдет никаких неожиданностей. Ничто не должно помешать бомбардировке Формаски. Без этого этапа невозможно продолжать операцию. Он не позволит Кор Фаэрону забрать его душу в случае провала. Успех неизбежен. Так должно быть. Так записано.

Аборигены Макрейджа, люди, которые жили на планете до того, как туда пришли корабли Великого Крестового Похода, верили в существование разнообразных кар в аду. Они считали, что грешники распределяются по разным кругам и подвергаются разным наказаниям в зависимости от своих злодеяний. Чем дальше углублялся умерший, тем более страшным мучениям он подвергался, пока не доходил до самого центра, куда попадали худшие из худших — изменившие Королю-Воину Макрейджа и предавшие свою семью. Там их ждали невообразимые мучения, которые даже не упоминались в древних преданиях.

Эти верования уживались и с Имперскими Истинами, правда лишь в форме легенд и сказаний. Круги ада Макрейджа стали предметом эпических трагедий, нравоучительных сказок и красочных проклятий.

И вот Цест оказался в третьем круге ада, предназначенном для трусов.

— Беги! — кричал ему надсмотрщик. — Ты бегал от любой опасности! Ты все бросал и бежал! Беги, как ты бегал при жизни, и не останавливайся!

Цест едва не ослеп от слез. Руки и ноги ныли от боли, кожа на них уже висела лохмотьями. Сзади на него накатывалось миниатюрное солнце, обжигающее спину и икры. Оно никогда не останавливалось и не ослабевало, а продолжало катиться по огромному кругу, где тропа пролегала между отвесными гранитными скалами, а с потолка, словно в пещере, свисали острые сталактиты.

Поверхность тропы покрывали мечи, брошенные воинами, которые покинули поле боя. Приближавшееся солнце заставляло грешников бежать по острым лезвиям, спасаясь от огня. В наказание за трусость грешники были обречены бежать вечно.

Об этом круге ада Цесту рассказал на Макрейдже сержант-наставник еще в те полузабытые дни, когда он только готовился вступить соискателем в Легион Жиллимана, чтобы впоследствии превратиться в Астартес. Этот уровень ада был средним, потому что, хоть на Макрейдже и презирали трусов, их грех был не самым тяжким по сравнению со смертным грехом предательства. Трусость влекла за собой наказание, заставлявшее не только страдать, но и помнить, что, даже согрешив, грешник ничего не добьется.

Цест покачнулся и упал. Сталь вонзилась в руки, в грудь и колени. Одно острие проткнуло верхнюю губу, и он ощутил во рту вкус крови. Он закашлялся, мечтая о том, чтобы мучения закончились. Казалось, что он провел здесь долгие годы. А неутомимое солнце все приближалось.

Надсмотрщик превратился в сержанта-наставника с Макрейджа, который так же безжалостно заставлял его бегать и бороться, словно малого ребенка. Цест вспомнил страх перед неудачей, страх подвести своих братьев. Он поднялся на ноги, и, как ни странно, боль стала еще сильнее.

— Я не трус, — задыхаясь, выдавил он. — Пожалуйста… Я не трус…

Свистнул хлыст надсмотрщика. Это был язык пламени от солнца, оставивший на спине Цеста багрово-черную полосу.

— Ты едва не убил своего боевого брата, побоявшись занять его место! — закричал надсмотрщик. — Ты обрек на гибель своих товарищей, потому что боялся неудачи! А теперь ты просишь прекратить мучения! Разве это не трусость? А ты еще носишь цвета Легиона Жиллимана! Ты можешь опозорить весь Легион!

— Я никогда не убегал! — крикнул Цест. — Никогда! Я не отступал! Я никогда не поворачивался спиной к врагу! Я не уступал страху!

— Так ты отрицаешь свою вину?! — взревел надсмотрщик.

— Отрицаю! Я не верю в тебя! В Имперских Истинах нет места преисподней! Существует лишь тот ад, который мы создаем себе сами!

— Еще одна вечность, и ты сломаешься, Лисимах Цест!

Солнце подошло ближе. Оно раздулось и стало злобно-оранжевым. На поверхности появились темные пятна. Пылающие языки протянулись к Цесту, жгли подошвы, икры и бедра. Одно щупальце, обвернувшись вокруг головы, коснулось его лица, и Цест застонал от мучительной боли в глазах, носу и щеках. Он попытался уклониться, но лезвия пригвоздили его к месту. Один клинок проколол ступню, и он чувствовал, как сталь, разрывая кожу и мышцы, поднимается уже к лодыжке. Одна рука тоже попала в ловушку — она зацепилась за крючок на конце копья.

— Я не трус! — закричал Цест. Раздирая плоть и истекая кровью, он оторвался от приковавших его лезвий. — Я не знаю страха!

Он развернулся и, ковыляя на остатках ног, побрел навстречу солнцу.

Адмирал Каминска сидела на своем командном троне напротив герметичных дверей капитанского мостика «Гневного». Двери были закрыты сразу, как только начались вторичные взрывы, довершившие разрушение корабля. Еще один взрыв прогрохотал где-то на корме, по-видимому в генераторном отсеке. «Гневный» разваливался на части. Слабое притяжение Формаски затягивало его в предсмертную спираль. Они наверняка разобьются, упав на острые скалы. Если только до тех пор корабль не уничтожит взрыв плазменного реактора.

Насколько спокойным было их падение, настолько же спокойной чувствовала себя Каминска. Где-то в глубине сознания еще пульсировала какая-то тревога, словно давно забытое, но вернувшееся ощущение.

Еще когда Цест изложил свой план и упомянул о колоссальных жертвах, она уже знала, что это ее последняя миссия. Она надела все свои регалии и всем членам экипажа приказала сделать то же самое. Они уйдут с честью. Они сражались с гигантом в облике «Яростной бездны» и проиграли бой. Но, отвлекая противника, как овод отвлекает бизона, они, возможно, выиграли достаточно времени, чтобы Ангелы Императора сумели исполнить свой долг.

— Рулевой, — позвала она, не отрывая взгляда от центрального экрана, где в зияющей пустоте медленно проплывали обломки корабля, — я распускаю весь экипаж, включая вас. Вы должны немедленно покинуть «Гневный» в спасательных капсулах. И желаю вам удачи в космосе.

— Простите, адмирал. Не буду говорить за всех, но лично я не подчинюсь этому приказу, — возразила Венкмайер.

Каминска развернулась в своем кресле и окинула помощницу ледяным взглядом.

— Я ваш капитан, и вы поступите так, как приказано, — сказала она.

— Я прошу разрешения оставаться на борту «Гневного» до самого конца, — сказала Венкмайер.

На мгновение могло показаться, что такое вопиющее нарушение субординации вызвало у Каминской полный паралич, но решительный вид помощника растопил лед и смягчил суровость адмирала.

Каминска отсалютовала ей и всем собравшимся членам экипажа.

— Вы оказываете мне большую честь.

На ее лице уже готова была вспыхнуть горделивая улыбка, как вдруг ощущение беспокойства усилилось, и она поняла, что оно исходит от ее помощника.

— Нет, адмирал, — сказала Венкмайер, и, судя по лицам остальных офицеров, можно было не сомневаться в их единодушном согласии, — это мы польщены.

Она подняла руку в салюте, но вдруг схватилась за живот, скривилась от боли и в страшных судорогах рухнула на пол.

Стоявший рядом помощник рулевого Кант немедленно бросился к ней на помощь.

— Офицер Венкмайер! — воскликнула Каминска и, встав со своего трона, шагнула к упавшей помощнице.

Но она тотчас остановилась, заметив, что дыхание вырывается облачками пара. Рубку затопил пронизывающий холод, словно они внезапно оказались в морозильной камере.

Не спуская глаз с бьющейся на полу Венкмайер, Каминска попятилась и выхватила из кобуры табельный пистолет.

Но, с оружием или нет, она уже ничего не могла сделать. Было слишком поздно.

Мхотеп медитировал в своей камере, и его взгляд был прикован к зеркальной поверхности на торце жезла. Внезапно спокойная сосредоточенность исчезла с его лица, сменившись тревогой.

Пора.

Сын Магнуса поднялся. Его тюремщики позволили оставить бронекостюм Астартес, и тяжелые ботинки звучно застучали по металлическому полу. Дойдя до запертой двери, он поднял руку. Затем произнес несколько слов заклинания на незнакомом свистящем наречии, и дверь перед ним словно растаяла, распавшись на атомы. Астартес вышел в коридор и остановился, пораженный ощущением безграничного одиночества. В коридорах не было никаких признаков жизни. Мхотеп знал, что на «Гневном» остался лишь малый штат служащих, но возникшее чувство свидетельствовало о другом — о полном отсутствии жизни, указывающем на вмешательство потусторонних сил. Он надвинул оберегающий психику капюшон и надежно закрепил его на вороте пряжками в виде скарабеев. А затем активировал жезл. Небольшая палочка снова выросла до размеров копья, и по всей его длине, словно реагируя на окружающую атмосферу, пробежали искры. На этом корабле-призраке должно быть привидение. Мхотеп знал это наверняка.

Легионер Тысячи Сынов спокойно зашагал по узким переходам к капитанской рубке, где, как он был уверен, решится его участь. Нити судьбы нарисовали весьма конкретную картину. Он сам выбрал этот путь, несмотря на попытки другого изменить его сознание и добровольно принять божественное безумие.

По пути к рубке Мхотеп не встретил ни одной живой души. Как будто кто-то уже поглотил весь экипаж. Перед дверью он резко взмахнул рукой сверху вниз, и герметичная дверь с легким шипением отошла в сторону.

Внутри перед ним предстала картина настоящего побоища. Как будто растерзанное сердце «Гневного» истекало кровью у него на глазах.

Сердце корабля, как известно, это его экипаж. И именно их кровью и внутренностями были расписаны стены рубки, словно обезумевший художник нарисовал портрет в кровавых тонах. Повсюду валялись лоскуты содранной кожи и лишенные плоти кости. Разбросанные части скелетов, когда-то принадлежавших членам экипажа, превратили капитанский мостик в склеп.

Мхотеп не стал обращать внимания ни на отвратительный запах, пробившийся даже сквозь фильтры шлема, ни на блестевшие в свете аварийных ламп кровавые лужи. Он увидел распростертую на полу Каминску, все еще сжимавшую в руке пистолет.

— Держись от нее подальше, — прохрипела она, несмотря на стекавшую изо рта струйку крови.

Напротив них с безумной усмешкой на лице стояла Венкмайер. Вся она с ног до головы была забрызгана кровью, а носки ее ног, опущенные вниз, лишь слегка задевали пол, как будто она стала марионеткой, висящей на свободной нити.

— Пропади! — крикнула Каминска, пытаясь выстрелить в своего бывшего заместителя из уже разряженного пистолета.

Марионетка Венкмайер подпрыгнула, ее рука вытянулась, словно резиновая, и когтистой лапой смахнула голову адмирала. Убив Каминску, рука вернулась в прежнее состояние и повисла, поблескивая свежей кровью.

— Ты прячешься внутри, — спокойно произнес Мхотеп и, сосредоточившись на своей психической энергии, шагнул вперед. — Выходи!

Марионетка Венкмайер только ухмыльнулась в ответ.

— Я — слуга Багрового Ока. Я — подданный Всеведущего Магнуса, — продолжал Мхотеп, делая еще шаг и крепче сжимая копье. — Выходи!

В рубке невидимой пеленой повисла неестественная тишина. Датчики в шлеме Мхотепа зарегистрировали падение температуры почти до нуля. На его перчатках появились пятна инея, нагрудник тоже покрылся тонким белым налетом. Сын Магнуса продолжал двигаться вперед.

Но марионетка Венкмайер все еще никак не реагировала.

— Я знаю, что ты здесь! — крикнул Мхотеп, и его голос отозвался в рубке гулким эхом. — Ты все время был здесь! Тебе от меня не спрятаться. У меня есть глаз Магнуса!

Он направил на Венкмайер копье, словно собрался охотиться на дикого зверя и прошипел:

— Выходи!

На лице Венкмайер мелькнула мгновенная тень узнавания, но ее тотчас стерла гримаса боли.

Существо, совсем недавно бывшее помощником капитана, открыло рот, его челюсти широко раздвинулись, и возникла глубокая красная дыра. Вырвавшаяся из нее струя крови покрыла доспехи Мхотепа блестящей алой пленкой. Астартес не дрогнул под этим извержением и даже не отвел взгляд.

Послышался треск ломающихся костей. Позвоночник Венкмайер вырвался из спины и стал сгибаться и разгибаться в воздухе над ее головой, как хвост скорпиона. Потом лопнула шея, и челюсти, обрывая сухожилия, разошлись еще шире. Из-под покрытой пятнами крови формы показались ребра; они разворачивались, освобождаясь от мышц. Останки Венкмайер стали сотрясать жестокие конвульсии, и оторвавшаяся голова покатилась по полу, разбрызгивая мозг и кровь.

И вот появился оголенный мускул, который поднимался и раскрывался, словно кровавый цветок. Руки Венкмайер превратились в когтистые лапы, на них выросли безобразные узлы новых мышц. Розовое блестящее мышечное образование раздувалось и росло, пока вокруг него не образовался прочный черный панцирь. То, что было Венкмайер, простым проводником чужой энергии, продолжало расти, пока не начало сгибаться под потолком. Из раздутой головы показались шишки растущих рогов, а под ними злобно заблестели черные словно деготь глаза. Поперек безликой головы пробежала трещина, похожая на хирургический разрез, и превратилась в широкую пасть с рядами острых зубов. Когти величиной с лезвие косы выросли на длинных обезьяньих руках и заскребли по полу. Наконец, из спины высунулся длинный жилистый хвост.

— Вот и ты… — произнес Мхотеп, глядя снизу вверх на чудовище. — Всорик.

Перед ним предстал обитатель варпа, демон в его физическом воплощении. Он смотрел на Астартес, позволяя оценить свое устрашающее превосходство.

— Я насытился, — произнес Всорик, и из его рта, не привыкшего формировать слова, вытекли струйки крови. — Но и для тебя найдется место.

Мхотеп знал, что это существо присутствовало на борту корабля уже несколько недель; оно поглощало слабые души и набиралось сил. Это его вмешательство чуть не ввергло в безумие самого Мхотепа. И он же раздувал в душе Космического Волка ненависть к Сыну Магнуса. Именно Всорик был повинен в том, что безумие стоило жизни многим членам команды «Гневного».

Мхотеп взмахнул копьем, и над ним вспыхнула энергетическая дуга.

— Кормежка закончена, — заявил он.

Седьмой круг ада, на два шага ближе к центру, был отведен для мятежников: тех, кто отвергал естественный порядок, кто отказывался повиноваться высшим по положению, кто не признавал своего места в мире. В древние времена здесь оказывались те, кто поднимал оружие против Королей-Воинов Макрейджа, дети, отвергавшие своих родителей, и подстрекатели против общественного порядка.

Весь седьмой круг занимала одна бесконечно огромная стальная машина. При жизни мятежники отказывались стать частью одного общего механизма, и седьмой круг был предназначен для того, чтобы они усвоили свое место. Попавшие сюда грешники становились частью машины и подвергались непрерывному растягиванию и скручиванию, как и все остальные детали. Они ни на минуту не оставались в покое, движущиеся детали то поворачивали их, то опускали на них поршни, пока люди не отказывались от своей индивидуальности в надежде, что боль прекратится. Седьмой круг не просто заставлял людей страдать, а преподавал им урок, способный быстро сломить волю любого человека.

Спина Цеста сильно прогнулась назад. Металлические стержни от запястий через все мышцы проникали до самой груди. Железный толкатель, соединенный с затылком, каждые несколько секунд, как только поворачивалась шестеренка, сильно дергал голову назад.

В этом круге ада было почти темно и пахло кровью. В огромной машине повсюду виднелись грешники, но черты лиц уже было невозможно различить, а тела настолько деформировались, что несчастные превратились в шестерни и рычаги, только состоящие из мышц и костей. Кое-кто, видимо, попал сюда не так давно и еще оказывал сопротивление. Но под действием машины у них разрывались мышцы, кости прокалывали кожу, с губ слетали отчаянные вопли.

— Цест! — крикнул кто-то сверху.

Он попытался повернуть голову и невольно поморщился, когда металлический толкатель содрал с затылка кожу.

Это был Антиг. На нем уже не было бронекостюма Ультрамаринов, и тело болтами удерживалось на огромном зубчатом колесе. Конечности, закрепленные у запястий и лодыжек, двигались по кругу, и казалось, что они вот-вот переломятся. Еще одна, меньшая шестерня, установленная внутри первой, соединялась с его спиной, постепенно скручивая позвоночник. Корпус уже настолько скривился, что голова упиралась в плечо.

— Антиг! — выдохнул Цест. — Я думал, что ты мертв.

— Я умер, — ответил Антиг, воспользовавшись секундной передышкой в мучениях. — И ты тоже. Отцы Макрейджа, какая боль… Я больше не в состоянии ее выносить. Хоть бы дождаться… новой смерти… забвения…

— Это же ад для мятежников, — произнес Цест. Прутья в его запястьях и груди начали расходиться, выгибая руки назад, и он ощутил панику. — Но мы не мятежники. Мы всегда были верными сынами Макрейджа! Мы до самого конца служили Имперским Истинам! Долг для нас всегда был превыше всего.

— Твой долг звал тебя на Терру, — сказал Антиг, — но ты забрал корабль и оставил свой пост. Ты всех нас заставил участвовать в миссии на Макрейдже и обрек на гибель. Не служебный долг заставил тебя собрать флотилию и покинуть Терру. Это был твой личный крестовый поход, Цест. В этом и заключается твой бунт.

— На Макрейдж меня призывал долг перед боевыми братьями. Все, что я делал, я делал на благо Легиона! Я до конца был ему верен!

— Это твоя верность самому себе, Цест.

Антиг запрокинул голову и вскрикнул. Кость не выдержала, и у него треснула лодыжка. Вторая нога сломалась в колене. Потом настала очередь плеча, и одну кость выбило из сустава: кожа разорвалась, рука повисла на одном сухожилии. Астартес способны выдержать боль, смертельную для обычного человека, но даже у Антига имелись свои пределы.

— Брат! — закричал Цест. — Держись! Не покидай меня! Не сдавайся!

Часть машины, удерживающая его, завибрировала, и откуда-то снизу донеслось пыхтение двигателей. Цест почувствовал, как его руки все дальше отводятся назад, на спину что-то сильно надавило, а голова стала дергаться вперед и назад.

Давление в груди стало невыносимым. Ребра Астартес образовывали дополнительную броню в виде костяной пластины, и сейчас Цест ощущал, что она готова сломаться посредине. Боль продолжала усиливаться, и он уже не чувствовал ничего, кроме неумолимо приближающегося разлома грудной клетки.

— Я не мятежник! — закричал Цест, почерпнув силы из резерва, о котором и сам не подозревал. — Я верно служил! Моя жизнь в моем Легионе! Я не подвластен этому аду Макрейджа, его нет в реальном мире! Я не бунтовщик! Я отвергаю всех вас!

Невидимый надсмотрщик повернул заржавевшее колесо, и машина загудела от притока энергии.

Грудь Цеста разорвалась. Он закричал. Внутренние органы обожгло волной горячего воздуха. Его руки лопнули, не выдержав нагрузки, а ноги отчаянно забились. Потом сломалась шея, но боль не проходила, и тело продолжало подчиняться неумолимой машине.

— Я отвергаю вас, — выдохнул он в последний раз.

19 РЕФЛЕКС СТАИ ВСОРИК ВОССОЕДИНЕНИЕ

Бриннгар, уверенно ступая всеми четырьмя лапами, прошел между дымящимися трупами. Он всех разорвал своими клыками и когтями, и на косматой морде еще не засохла кровь. Стая бросила ему вызов, и он доказал свое превосходство. Глаза хищника различали за снежной равниной Фенриса далекий океан, спокойный, словно стекло. Крупные волчьи уши улавливали любой звук в притихшей тундре. И вот за пеленой снега, выше его, на скале мелькнула тень.

Еще один волк остался в живых и теперь приближался к нему.

Бриннгар испустил злобный вой, разбудивший эхо в спящих горах. В ответ на его вызов раздался точно такой же звук.

При виде чужого волка у Бриннгара на загривке шерсть встала дыбом. Чужак был меньших размеров, но поджарый и мускулистый. Тело покрывала красновато-коричневая шерсть, в снегу мелькали кроваво-красные когти. Бриннгар зарычал, и низкий раскатистый звук отозвался во всем его теле. Чужак вышел на открытое место, противники стали кружить, приглядываясь друг к другу, — старый опытный серый против молодого красного. Единственным результатом встречи могла быть смерть одного из них, если только в схватке не погибнут оба.

У Бриннгара с клыков еще свисали полоски волчьей плоти. Вкус крови одурманивал, а запах возбуждал все остальные чувства. Он с ревом бросился на противника, яростно пытаясь достать его сразу клыками и когтями. Атака была столь стремительной, что красный волк на мгновение утратил равновесие. Он отчаянно изогнулся, царапнул лапами снег и впился в спину серого. В следующее мгновение волки, окровавленные и разъяренные еще сильнее, отпрыгнули в разные стороны. На этот раз первым напал красный волк. В прыжке он сумел полоснуть зубами по серому боку. Старый волк с визгом отскочил, забуксовал на льду всеми четырьмя лапами, но тотчас перегруппировался и снова бросился в бой.

Красный волк ударил когтями по морде Бриннгара, но это его не остановило. Игнорируя боль, он сомкнул челюсти на шее противника и сжал зубы. Задние лапы красного волка грозили разорвать ему бок. Бриннгар слышал хриплое дыхание врага, ощущал его разгоряченную кровь и обжигающий холод. Заворчав от напряжения, он перекусил шею противника. Раздался короткий предсмертный крик, и тело красного волка обмякло. Старый хищник выронил жертву из пасти, поднял голову и торжествующе взвыл, роняя с клыков капли крови.

Перед ним опять блеснула серебристая гладь океана, и Бриннгар ощутил его зов. Вокруг все скрылось за плотной пеленой снегопада. Белый снег, ложась у лап Бриннгара, засыпал кровь его врагов. Старик уже собрался отправиться в путь по заснеженной равнине, как неподалеку снова мелькнула тень. Он поднял голову, но несколько мгновений не мог ничего разобрать за снежной завесой. Затем медленно проявился силуэт. Черный волк, вдвое больше Бриннгара, сидел неподалеку и спокойно наблюдал за ним. В его позе не было никакого вызова. Ни в глазах, ни в его поведении Бриннгар не усмотрел угрозы. Ему и раньше приходилось видеть это черное косматое существо. Он стал медленно и осторожно приближаться, но остановился, как только черный волк поднялся. Не сводя взгляда с Бриннгара, он приоткрыл пасть, как будто готовился завыть.

— Оглянись вокруг, — сказал черный волк, и, хотя он произнес слова, как это делают люди, волк-Бриннгар его понял.

— Оглянись, Бриннгар, — повторил гигантский волк. — Это не Фенрис.

Бриннгар очнулся от видений и оказался в еще более страшном кошмаре. У его ног лежал Руджвельд. Горло Кровавого Когтя было разорвано, вокруг тела уже натекла лужа крови. Бриннгар ощутил во рту привкус металла и понял, что сам убил боевого брата. Краем глаза он заметил еще неподвижно лежащие тела в серых доспехах. Он убил всех своих соратников. Бриннгар в ужасе зажмурился, отчаянно надеясь, что это очередное видение. Но, открыв глаза, убедился, что перед ним реальность.

Космический Волк, пошатываясь, поднялся на ноги. Последнее, что он помнил, — это приближение к «Яростной бездне». Их челнок подбили, и они провалились в какую-то темноту. Больше ничего. В результате какого-то психического обмана он оказался на воображаемом Фенрисе. При мысли о том, что им манипулировали при помощи колдовства, Бриннгар яростно сжал кулаки. Это стоило жизни всем его боевым братьям. Это его проклятие.

После того как он пришел в себя, Бриннгар огляделся. В помещении царил полумрак, но, судя по ощущениям, оно было обширным и высоким. Что-то вроде склада оружия. Прямо перед ним стоял дредноут. Космический Волк инстинктивно отскочил назад и схватился за рукоять Разящего Клыка. Но вскоре понял, что боевая машина пуста и не активирована, и тогда немного расслабился. Рядом стоял еще один такой же механизм, ожидающий, пока в него не будет заключен воин — либо навечно, либо только на время, необходимое для службы Легиону.

Арсенал был отлично укомплектован. Ящики с боеприпасами стояли длинными рядами, за ними виднелись стеллажи с обоймами для болтеров, запасными батареями и связками гранат. Но вниманием Космического Волка завладел целый ряд дредноутов. Его зрение уже приспособилось к темноте, и Бриннгар увидел, что шеренга этих машин тянулась до самого конца зала. Здесь стояло не меньше сотни дредноутов, а позади них на стойках виднелись все виды оружия, которые можно было подсоединить к корпусу, — огромные поршневые молоты, силовые цепы, автоматические орудия, сдвоенные огнеметы и ракетные установки. Колоссальный набор вооружения поразил Бриннгара, но еще больше его потрясла мысль о тысячах этих левиафанов, идущих в бой по приказу Лоргара.

Он неожиданно насторожился. В какой-то момент, не оставшийся в памяти, Бриннгар потерял свой боевой шлем, но слух его не подвел. Массивная металлическая плита скользнула в сторону, в голой стене арсенала появился проход, и оттуда хлынул поток рассеянных красноватых лучей. Снаружи появилась высокая узкая тень. Как только плита остановилась, кто-то вошел внутрь. Незнакомец был одет в черное, а по блеснувшим на спине приспособлениям Бриннгар узнал магоса механикума.

Магос повернулся, заметив в арсенале Астартес, и без промедления бросился на него, выпустив механодендритовый бур. Бриннгар одним ударом выбил оружие из механической руки, и на пол, словно кровь, хлестнула струя машинного масла. В следующее мгновение он взмахнул Разящим Клыком и покончил с беспомощным противником. Существо, падая, что-то прохрипело, то ли от боли, то ли от ярости. Упавшее тело еще долго дергалось на полу, словно механизмы не могли смириться со смертью своего хозяина.

Багровый свет все так же заливал открытый проход.

Бриннгар не имел понятия, куда он ведет, но надеялся отыскать уязвимое место на корабле и произвести наибольший ущерб, чтобы гибель Кровавых Когтей не была напрасной. А может, еще жив Ультрамарин и ему удастся его отыскать. С такими мыслями Космический Волк уже шагнул к двери, но его неожиданно остановил скрип металла и шипение гидравлических замков.

Бриннгар, благодаря тренированному слуху, точно определил местоположение источника звука. Он обернулся и замер, хотя и не собирался надолго задерживаться, чтобы определить его происхождение.

— Я вечно буду охранять Легион, — раздался из темноты скрипучий механический голос.

Тяжелые шаги, словно удары молота, отозвались эхом в стенах арсенала, и из тени появился массивный дредноут.

Он имел чудовищный вид: операция погребения воина еще не закончилась, и бронированный саркофаг был открыт. Внутри, в прозрачной капсуле было заключено обнаженное тело, погруженное в амниотическую жидкость. Тягучее прозрачное вещество позволяло рассмотреть усиленную мускулатуру Астартес.

Дредноут двигался еще не совсем устойчиво, кроме того, у него недоставало одной руки; свободные концы кабелей торчали наружу, словно обрезанные вены. Наверняка там должно было быть установлено какое-то сокрушительное орудие уничтожения. Зато вторая рука была в полном порядке: в ней поблескивал массивный молот, усыпанный шипами. Воин рефлекторно активировал оружие, и по всей его поверхности затрещали искорки. От металлического монстра, возвышавшегося перед Бриннгаром, исходила почти осязаемая угроза. Космический Волк отступил на шаг и взял на изготовку Разящий Клык. Броня дредноута выглядела чрезвычайно крепкой, но он надеялся, что рунный топор с ней справится.

— Мой враг, — проскрипел дредноут, хромая вперед, чтобы отсечь Космического Волка от выхода из арсенала. Его голос стал резче, словно существо узнало Астартес. — Ултис должен умереть, — добавил он после паузы, но затем сосредоточился на значке Легиона и продолжал: — Вам не удастся захватить корабль.

Бриннгар узнал воина. Он уже убил его однажды, и это произошло на Бакка Триумвероне.

— Баэлан… — снова послышался бесстрастный механический голос.

— Разве я тебя не убил? — проворчал боец Волчьей Гвардии.

— …тебя уничтожит, — закончил дредноут.

Саркофаг закрылся.

— Второй раунд, — прошептал Бриннгар, когда дредноут бросился в атаку.

Мхотеп прорвался через бронированную дверь рубки и заскользил по коридору. Огненное дыхание демона на мгновение окутало его пламенем и оставило на броне черные отметины. Струя огня ударила так сильно, что ему пришлось цепляться за стены, чтобы остановить скольжение. Но дерево и металл распадались под его руками, открывая жгуты искрящих кабелей. Только на пересечении коридоров, сильно ударившись в переборку, сын Магнуса все-таки сумел остановиться, ощущая боль в спине и плече. Броня Мхотепа сильно раскалилась. Лицевой щиток, принявший на себя основную долю огня, пришлось сбросить, поскольку он почти расплавился. Но капюшон психической защиты уцелел. Мхотеп с трудом поднялся на ноги. На его груди начали кровоточить три отметины когтей, пробивших броню. В первый момент Астартес пошатнулся, но, обратившись к психическим резервам, восстановил равновесие. Осторожно переставляя одну ногу за другой, игнорируя боль, он опять направился к рубке.

Из бреши, оставленной Мхотепом в бронированной двери, показался Всорик, хотя ему, чтобы протиснуться, пришлось основательно расширить пролом. Значит, он встретит его на полпути.

Немного приблизившись, Мхотеп заметил, что черный защитный панцирь в нескольких местах треснул и из нескольких ран сочится светящаяся кровь.

Похоже, он ранен. Мхотеп утешил себя этой слабой надеждой и поднял копье. После короткого заклинания он послал в демона багровую дуговую молнию. Чудовище заслонилось от психической энергии мускулистым предплечьем, и молния быстро погасла, не причинив ему вреда.

— Ты как насекомое, — сказал Всорик, сопровождая свои слова игрой мышц и треском костей. — На вид хрупкий, но с первого раза не убьешь.

— Я — Астартес. Я — карающий ангел Императора Человечества, — решительно заявил Мхотеп. Он воспользовался короткой передышкой, чтобы восстановить силы.

Несмотря на боль и слабость, он не хотел допускать даже мысли о поражении, зная, что демон непременно ее почувствует, и тогда все будет потеряно.

— Я — твоя судьба, — бросил Всорик и со сверхъестественной скоростью рванулся вперед.

— А я — твоя, — прошипел Мхотеп.

Когти, словно клинки, со свистом рассекли воздух, и из копья, которым Мхотеп парировал удар, брызнули золотые искры. От мощного удара он покачнулся и невольно отступил на шаг назад, лязгнув коваными ботинками по стальному полу. В ответном выпаде Мхотеп, сосредоточив энергию копья в самом острие, ударил демона в бок. Панцирь Всорика оказался тверже железа, и отдача отозвалась болью в плече и руке легионера Тысячи Сынов, так что онемели пальцы и он едва не выронил оружие. Зато демон отреагировал на рану таким оглушительным ревом, что Астартес невольно поморщился.

Сервомеханизмы бронекостюма, помогающие мускулам, позволили ему отпрыгнуть назад, так что оторванные пластины брони хлопнули, словно полы накидки. Мхотеп приземлился с копьем наготове, пока демон не успел нанести ответный удар.

— Эту битву ты проиграл, дух, — со всей решимостью заявил Мхотеп. — Твое время пришло. Ты порождение варпа, и я заставлю тебя туда вернуться. Как бы ты ни старался, мне известно, кто ты такой, и потому тебе не одержать победы. Свет Императора тебя изгонит.

— Ты ничего не знаешь о нас, — ухмыльнулся Всорик, чья ужасная рана в боку уже начала затягиваться. — Ты поддался заблуждению, и твоя судьба тебе неизвестна.

В голове Мхотепа пронеслись картины горящих башен Просперо и волчий вой. То же самое видение возникало у него при первой попытке Всорика прорваться в его сознание, и сейчас этот кошмар повторился.

Мхотеп сосредоточился, твердо решив не уступать, и видение рассеялось словно дым.

— Я Мхотеп, сын Магнуса Рыжего из Легиона Тысячи Сынов. Во мне живет мудрость Аримана.

Торжественное заявление укрепило его дух и тело.

Тело Всорика, состоящее из мышц и остатков кожи, словно изъеденный болезнью труп, задрожало, и Мхотеп мог лишь предполагать, что это был смех. Окровавленные губы демона растянулись чуть ли не до затылка его собачьего черепа, а черные глазки в глубоких впадинах влажно заблестели. Затем одна его рука с отвратительным чавкающим щелчком неестественно вывернулась, превратилась в трубку, а потом и в ружье. Демон взревел от напряжения, и из его руки вырвался огненно-красный шар. Мхотеп не успел вовремя отскочить, снаряд задел его плечо, развернул и швырнул по коридору. Едва коснувшись пола, Астартес тотчас вскочил на ноги. Одна сторона доспехов уже так раскалилась, что керамит потемнел, а обожженное лицо покрылось волдырями.

Всорик снова выстрелил, на этот раз целой очередью огненных залпов. При этом он не переставал смеяться, издавая отвратительные булькающие звуки и разбрызгивая кровь. Мхотеп откатился за угол, в соседний коридор, и огненные снаряды пробили корабельную переборку.

В ноздри ударил запах горящего металла, невыносимый жар опалил кожу, но Мхотеп не собирался сдаваться. Как только упала стена огня, он снова подбежал к повороту и, вытянув руку, метнул в демона бурлящий сгусток багрового пламени. Снаряд ударил в основание руки-ружья и расплавил его.

— Несущим Слово не добиться победы! — крикнул он, бросаясь вперед с копьем наперевес. — Императору известно об их предательстве! Лоргару не избежать правосудия!

— Мне нет дела до псов Лоргара! — проревел Всорик. — Они подчинены воле варпа, тем, кто издревле правит Эмпиреем. Раб Лоргар — всего лишь инструмент для исполнения наших грандиозных замыслов. Человечество падет, и в Галактику вернется Древняя Тьма. Вы все станете рабами!

Астартес и демон столкнулись. Мхотеп успел пронзить копьем бок демона, а Всорик ударом огромной когтистой лапы швырнул его в стену. Не успел Мхотеп подняться, как демон схватил его за голову и начал сжимать череп. Послышался хруст костей, в глазах легионера Тысячи Сынов потемнело.

— Ваш Император может сколько угодно строить тайные планы, — продолжал Всорик, усиливая нажим. — Какое дело варпу до его угроз?

— Знание… — сквозь стиснутые зубы прошипел Мхотеп, — вот истинная сила.

Из его глаз вырвался сдвоенный луч, опаливший лицо и грудь демона.

Всорик отпрянул, ослабив хватку, и Мхотеп вонзил копье в его шею. Демон, вскрикнув от боли, выпустил свою жертву, и Астартес, оставив копье в теле врага, покатился по полу.

Мхотеп собрал остатки сил и поднялся. Оттолкнув демона, он создал в своем воображении щит, и тот немедленно возник перед ним в воздухе. Всорик пришел в ярость. Его плоть почернела и сочилась кровью, свежая рана от копья еще не закрылась.

Демон снова бросился на Астартес, разорвав щит, словно лист пергамента.

Цест рухнул лицом вниз и никак не мог подняться. Он даже не мог определить, где верх, а где низ. И ему было холодно, невыносимо холодно, словно все тело погрузилось в лед или он попал в открытый космос.

В каждой косточке и сухожилии еще сохранилось воспоминание о том, что его разрывают на части. Ощущение, что из живого, дышащего человека он превратился в исковерканный кусок плоти, что его спина ломается, а грудь разрывается надвое, было омерзительным и мучительным. Цест чувствовал себя беспомощным, словно его тело больше ему не принадлежало.

Он открыл глаза.

И увидел последний круг ада. Это была бездонная и невероятно темная шахта, уходящая вверх и вниз до бесконечности. Тьму прорезали длинные тонкие лезвия, падающие сверху и уносившиеся вниз. На этих клинках были наколоты предатели Макрейджа, и они медленно, сантиметр за сантиметром, соскальзывали в непроницаемую темноту.

Цест стоял на узеньком выступе скалы, нависающей над девятым кругом. Он различал лица грешников, слышал их бесконечные стоны и видел, как лезвия медленно пронзают их тела.

— У тебя найдутся грехи для каждого из кругов ада, — сказал стоявший позади Цеста надсмотрщик.

Ультрамарин впервые смог его рассмотреть. Надсмотрщик был таким же плотным и массивным, как Астартес, в черненых доспехах, какие использовались на Макрейдже в древние времена Королей-Воинов. Черты его словно высеченного из камня лица, казалось, стерлись за долгие века службы в аду, а кнут в руке был самым жестоким и опасным оружием, какое только приходилось видеть Цесту.

— Я не предатель, — сказал он.

— И все они тоже, — ответил надсмотрщик, указывая концом кнута на скользящих в вечную тьму грешников. — Они только считают себя предателями. Их прегрешение заключается скорее в невежестве, чем в предательстве. Они думали, что способны предать близкого человека, но на самом деле это просто мелкие воришки и убийцы, ничем не примечательные. Чтобы стать настоящим предателем, надо обладать немалой силой и восстать против братьев. Эта сила дана лишь немногим. Обратить против своих близких столь ценный дар — это и есть истинный грех предательства. Вот почему он тяжелее, чем все остальные прегрешения.

Цест опустил голову и осмотрел свое тело. Вместо пропавшего куда-то бронекостюма Астартес на нем были темно-голубые доспехи кандидата Макрейджа и крест Королей-Воинов. Именно так он был одет в тот день, когда пришел к капеллану Ультрамаринов и заявил, что готов вступить в ряды сынов Жиллимана. Доспехи были изрядно потрепаны, с пятнами крови и пота.

— Я не предатель, ни воображаемый, ни какой бы то ни было еще. Я никогда не восставал против своих братьев.

— Э, Лисимах, а кто ты, собственно, такой? Ты ведь Астартес и наделен всей присущей им силой и жестокостью. И ты убийца, если вспомнить, сколько людей и ксеносов ты уничтожил. Ты никогда не задумывался, что кто-то из них, возможно, не заслуживает смерти? Подумай об этом. А потом вспомни о своей миссии, во время которой ты был убит. Ты повел навстречу гибели целую флотилию. Ты позволил понапрасну гибнуть своим боевым братьям. Ты защищал псайкера, прекрасно зная, что его действия запрещены Советом Никеи. И все ради того, чтобы уничтожить своих братьев Астартес. Ну, капитан, откуда же мы начнем?

Цест заглянул с обрыва вниз. Там, в самом сердце ада, шевелилось что-то огромное. Необъятная пасть, едва различимая сверху, перемалывала зубами грешников. И тысячи глаз укоризненно смотрели на них при каждой вспышке боли.

— Все это неправда, — заявил Цест.

Внезапное озарение чистой волной смыло все его сомнения, и, несмотря на мрачную обстановку, Ультрамарин улыбнулся.

— Я не умер, и это вовсе не ад, — сказал он.

— Почему ты так в этом уверен? — спросил надсмотрщик.

— Потому что я, может быть, и повинен во всех этих грехах. Я вел братьев на смерть, убивал и калечил людей и восстал против Астартес, но я не предатель.

Цест шагнул с обрыва и упал в последний круг ада.

Едва он коснулся земли, как обрушилась боль — реальная, невыносимая боль. Он уцелел. Решительность и вера в себя каким-то образом помогли ему ускользнуть из психического плена, из клетки собственных мыслей и сохранить сознание.

Пол задрожал от залпов орудий, и Цест все вспомнил.

Он опять был на «Яростной бездне». На мгновение мелькнула циничная мысль: а не лучше ли было остаться в аду?

Боль не утихала, и он осторожно проверил, нет ли каких-нибудь серьезных повреждений. Но, за исключением нескольких синяков и ссадин, он был в полном порядке и снова в своей броне. Поднявшись на ноги, Цест увидел лежащего рядом Экселинора. Вероятно, даже в лихорадочном бреду он продолжал тащить за собой боевого брата, хотя сейчас не имел представления, куда они попали.

Сердце Цеста защемило от горя. Экселинор был мертв. Возможно, под действием психической атаки анабиозная мембрана погрузила его организм в состояние стазиса. Теперь он уже не проснется.

Цест присел на корточки рядом с Экселинором и, обнажив короткий меч, скрестил руки на груди в посмертном салюте. Больше капитан Ультрамаринов ничего сделать не мог. Затем он поднялся и, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в затылке, попятился к стене. Он чувствовал, как система жизнеобеспечения доспехов впрыскивает в его тело обезболивающие средства, обеспечивая готовность к новым схваткам.

Беглый осмотр показал, что он ушел далеко за пределы орудийной палубы. Цест не представлял, как сюда попал. Вероятно, в лихорадочном состоянии, вызванном психической атакой, он блуждал по тоннелям «Яростной бездны», повинуясь инстинкту выживания, который заставил уйти как можно дальше от опасной ситуации. Окружающая обстановка наводила на мысль о казармах. Цест вызвал в памяти фрагменты плана, внедренные в его мозг Мхотепом. На этом участке были расположены спальные помещения, а в дальнем конце находился храм. И единственный выход.

Цест предположил, что в помещениях никого нет — иначе его давно бы обнаружили, и осторожно зашагал в направлении храма.

Этот зал опровергал все, чему учил Император. Он противоречил эре просвещения Человечества, ради которой был объявлен Великий Крестовый Поход, проповедовал варварские обычаи и суеверия. Храм воплощал пренебрежение ко всему, за что сражались Астартес.

Храм был местом преклонения, хотя каким божествам, Цест так и не понял. У дальней стены стоял алтарь, а напротив тянулись скамьи для молящихся. Со стен свисали темно-красные знамена с алой вышивкой. Ультрамарин попытался рассмотреть мотивы, но не смог, поскольку знамена сворачивались и изгибались под его взглядом.

На алтаре виднелись небольшие предметы с пятнами крови. Подойдя ближе, Цест увидел, что это сотни отрубленных пальцев. В его голове возникла сцена, в которой члены команды «Яростной бездны» выстраиваются в очередь, чтобы искалечить себя во имя Лоргара. Цест решительно прогнал видение и заставил себя сосредоточиться. После того как он побывал в аду, его мозг еще не успокоился — во рту еще сохранился привкус крови, а тело ныло от боли при воспоминании о том, как его разрывали на части.

Громкий звук шагов вернул мысли к действительности. Преследователи быстро приближались; слышались отрывистые команды, и в соседней двери уже мелькнули массивные силуэты Астартес.

Как ни противно было прятаться от врагов, Цест все же быстро прошел в дальний угол, где смог укрыться в темной нише. Там пахло застарелой кровью и разложившейся плотью. Рабочие явно использовали это место для своих обрядов еще во время строительства «Яростной бездны». Поблизости, за алтарем, были сложены книги, и на каждой виднелась восьмиконечная звезда. Цест поспешно отвел взгляд, не желая знать, что за ересь содержится на их страницах.

— Сюда! Кровавый след тянется в храм. Найти и уничтожить!

Этот приказ был отдан уже внутри помещения.

Цест вытащил из кобуры болт-пистолет и рискнул выглянуть из-за алтаря. В помещении было пятеро Несущих Слово, и они последовательно обшаривали каждый угол, держа перед собой болтеры. У одного на нагруднике брони имелось изображение открытой книги, а на страницах было что-то написано золотыми буквами. Цест предположил, что это ветеран Легиона, командовавший небольшим отрядом.

— Проверьте спальни! — скрипучим, как гравий, голосом приказал ветеран.

Этот Несущий Слово был вооружен короткоствольным мелта-ружьем, которое прожигало броню и плоть, словно пергамент. Оружие называли Убийцей Астартес — превосходное средство для охоты на беглеца.

Ветеран и еще двое Несущих Слово остались в храме. По молчаливому знаку командира они рассредоточились и стали проверять пространство между рядами скамей.

Цест должен был действовать, пока сохранялась возможность застать их врасплох. Он отстегнул от пояса пару осколочных гранат, нажал на кнопки активации и тихонько пустил катиться по полу.

Один из Несущих Слово, реагируя на звук, резко развернулся, готовый выстрелить, но взрыв помешал ему нажать на курок и снес часть шлема. Второй взрыв произошел рядом со вторым Астартес. В замкнутом пространстве заряд был особенно эффективен, так что ему оторвало ногу.

Цест не стал дожидаться, пока упадут осколки. Он ринулся к первому Несущему Слово и почти в упор выстрелил ему в голову. Поврежденный шлем не мог того защитить — затылок взорвался кровавым фонтаном, и Астартес умер.

Ультрамарин услышал хорошо знакомое гудение заряжаемого мелта-ружья и мгновенно бросился в сторону, не дожидаясь, пока ветеран выпустит в него заряд. Летящие осколки и дым помешали командиру проследить за его прыжком, и под выстрел попал лишившийся ноги Астартес. Он без звука рухнул на пол с дымящейся дырой в груди.

Цест был уже на ногах. Перепрыгивая через скамьи, он посылал болт за болтом в последнего из оставшихся в храме Несущих Слово. Ветеран увидел его, но отреагировал слишком медленно. Не успел он повернуть смертоносное оружие для второго выстрела, как был ранен в грудь и в руку. От ударов он покачнулся и невольно шагнул назад. А Цест был уже рядом и, обнажив энергетический меч, одним ударом снес ему голову. Он не стал задерживаться у истекающего кровью тела, а выбежал из храма и осмотрел прилегающий коридор. Из двери показался удивленный Астартес, встревоженный стрельбой. Цест выстрелил в защитный щиток шлема, и Астартес, сдавленно вскрикнув, упал замертво.

Второй Несущий Слово проявил большую осторожность. Держа болтер на вытянутой руке, он вслепую обстрелял коридор. Засверкали вспышки, и снаряды прорезали воздух, но Цест вжался в стену. Отскочивший от противоположной стены болт задел его оплечье и отколол кромку. Цест сражался без шлема и с трудом сдержал крик, когда острый осколок керамита впился ему в щеку. Как можно тише он перебросил тело через переборку, приземлился на согнутые ноги и нажал на спусковой крючок болт-пистолета, надеясь заставить Несущего Слово вернуться в комнату.

Раздался холостой щелчок. Несмотря на грохот близкой стрельбы, он прозвучал для Цеста с оглушительной обреченностью.

Он уже повторял слова боевой клятвы, когда из-за угла со смехом вышел Несущий Слово. Вероятно, он тоже услышал холостой выстрел.

Цест инстинктивно метнул в противника свой меч. Оружие сделало в воздухе полный оборот и со звоном вонзилось в ворот ошеломленного Астартес, проколов ему шею. Несущий Слово покачнулся и раскинул руки, еще не понимая, что с ним произошло, хотя темная струйка крови уже поползла на грудь. Цест в точности повторил путь меча, вырвал из руки врага болтер и освободил меч, заодно отрубив голову.

— Брат мой, враг мой, — прошептал он, остановившись на мгновение и окидывая взглядом учиненную бойню.

Пять Астартес, хоть и предателей, погибли от его руки; храм языческих богов; просвещение и прагматизм науки отвергнуты ради суеверий. Цест ощущал, как сгущается тьма в Галактике, хотя в тот момент собирал неиспользованные обоймы Несущих Слово. Слегка поморщившись, он выдернул из щеки застрявший осколок и отправился дальше.

Где-то впереди должен был находиться склад боеприпасов.

Бриннгар кувырком ушел в сторону от удара силового молота. Встав на ноги, он увидел, что Баэлан, устрашающе выглядевший в массивной броне дредноута, вытаскивает молот из дымящегося кратера, полного искр и разорванных кабелей. Провода обмотались вокруг шипов, словно кишки.

Баэлан сердито заворчал, выпрямился и снова бросился в бой.

На этот раз Космический Волк пригнулся под дугой молота, и увесистый оголовок просвистел над его головой, словно язык похоронного колокола. Мгновенно вскочив, Бриннгар рванулся вперед и ударил Баэлана в бок. Рунный топор пробил усиленную керамитовую броню и застрял, но дредноута это не остановило. Он по инерции врезался в Космического Волка сокрушительным тараном, сбив того с ног. Боец Волчьей Гвардии, выпустив рукоять оружия, проехался по полу, так что с брони, скользившей по металлу, полетели искры. Но Бриннгар снова поднялся и вытащил нож. Мономолекулярное лезвие было настолько острым, что без всякого усилия резало броню. Единственным недостатком был его небольшой размер, и Бриннгар сомневался, сможет ли брошенный нож хотя бы отвлечь его противника-гиганта.

С громким боевым кличем старый Волк бросился на Баэлана, который еще только разворачивался, не до конца овладев своим сознанием. Но с каждой схваткой его память восстанавливалась все быстрее.

Космический Волк вцепился в механическую руку дредноута и ударил ножом в замок, закрывающий доспехи, надеясь его взломать. Баэлан в попытке избавиться от противника резко дернулся, топнул ногой и изогнулся. Но Бриннгар уже забросил ноги ему на плечи и обеими руками давил на нож, пока лезвие не погрузилось по самую рукоятку.

Баэлан, поняв, что избавиться от врага ему не удастся, решил сбить Астартес ударом о стену и, слегка согнувшись, помчался вперед. Бриннгар, увидев быстро несущуюся ему навстречу шеренгу пустых дредноутов, понял, что разобьется. В последний момент он метнулся в сторону и покатился по полу, а Баэлан с оглушительным лязгом врезался в стоявшие машины. Несущий Слово быстро развернулся и затопал к неподвижно лежавшему Бриннгару, все еще оглушенному после поспешного прыжка. Дредноут решил растоптать врага.

Космический Волк успел откатиться от занесенной ноги, хотя и не сдержал стона боли, но Баэлан двигался все быстрее, и пытавшегося подняться Волка настиг скользящий удар молота. Ослепительно-белая ярость захлестнула Бриннгара, и на мгновение он снова увидел себя на Фенрисе, на берегу серебристо-серого океана, хотя на этот раз он был человеком. Он успел поднырнуть под второй удар молота, который грозил разнести его череп и закончить дуэль. Перед глазами мелькала рукоять Разящего Клыка, но дотянуться до нее и вернуть оружие никак не удавалось. И еще Бриннгар заметил, что саркофаг открылся — видимо, его нож все-таки повредил замок — и при столкновении створка распахнулась. Амниотическая капсула осталась незащищенной. Бриннгар потянулся за болт-пистолетом, но его не было. Он громко выругался. Наверное, потерял пистолет во время схватки, а может, еще раньше, пока был в бреду психической атаки.

Из носа и изо рта Космического Волка текла кровь, смачивая бороду. Нога налилась свинцовой тяжестью и плохо слушалась. Все тело пронизывали раскаленные иглы боли. Это конец. Без оружия и раненный, даже такой искусный воин, как Бриннгар, не в состоянии справиться с дредноутом. Баэлан, видимо, осознал неизбежный конец схватки и медленно приближался, словно наслаждаясь предвкушением победы.

Космический Волк вдруг понял, что смеется, хотя каждое движение отзывается в груди новой болью. Тень дредноута уже накрыла его, и Бриннгар закрыл глаза, представив, что снова оказался на берегу океана.

— Фенрис, — прошептал он.

Внезапно в арсенале прозвучал резкий одиночный выстрел болтера. Бриннгар, открыв глаза, увидел в капсуле дредноута дымящуюся дыру, от которой расходились извилистые трещины. Баэлан был отброшен к задней стенке, и из его вокса послышался хриплый булькающий возглас. Из пробоины, словно слеза, выкатилась капля тягучей жидкости.

Космический Волк, позабыв о боли, ринулся вперед и выдернул застрявший в броне топор. Следующим движением он окончательно расколол капсулу, в которой отчаянно бился Баэлан. Жидкость хлынула наружу, увлекая за собой и беспомощно барахтавшегося Астартес. Несущий Слово, еще опутанный проводами и трубками, соединявшими его тело с корпусом дредноута, вывалился из разбитого блистера. Второй выстрел из до сих пор невидимого болт-пистолета пробил ему грудь, и из раны хлынула кровь. Опустевший дредноут, громко зазвенев, грохнулся на металлический пол и замер неподвижно. Бриннгар запрыгнул на мертвую машину и стал терзать распростертое перед ним тело рунным топором, пока от него ничего не осталось.

— Попробуй теперь еще раз вернуться, — проворчал он, тяжело дыша.

Звук шагов заставил его обернуться и посмотреть на своего спасителя. Из темноты вышел Скраал, держа в вытянутой руке еще дымящийся пистолет.

— Я думал, ты давно погиб, — прошептал старый Волк и потерял сознание.

Мхотеп вправил выбитое плечо и поморщился. Но причиной тому была не боль, а разочарование: рука, а вместе с ней и копье не будут обладать прежней силой. Он прислонился к переборке и пару раз глубоко вздохнул.

Схватка увела их с Всориком из капитанской рубки вдоль по коридору к помещениям для старших офицеров, где до заключения в камеру размещался и Мхотеп. Этот отсек был расположен достаточно близко к рубке на случай срочного вызова кого-то из командиров. Все это перед лицом неминуемой смерти не имело никакого значения, тем более что разгром, учиненный во время битвы, будет довершен окончательной гибелью корабля.

Разглядывая обвалившийся потолок, остатки двух палуб, пронзенных немногими сохранившимися колоннами и опорами, Мхотеп осознал, что на командной палубе он остался единственным живым. Демона он потерял из виду, когда пол под ними провалился и Мхотеп приземлился ярусом ниже. Всорик мог быть где угодно. Во рту ощущался привкус крови, и сын Магнуса знал, что грудная костяная пластина, образованная из ребер, треснула. Прерывистое дыхание указывало на то, что одно из легких проткнул осколок ребра, а вправленное плечо жгло словно огнем.

Он понимал, что сражение пошло совсем не так, как он надеялся.

— Ты все время сопротивлялся, — раздался голос демона. — Я натравил на тебя твоих братьев, подсказывал путь, но ты отказался. Это было глупо.

Мхотеп попытался проследить направление звука, но голос звучал отовсюду:

— Ты хоть понимаешь, насколько непрочной оказалась семья Императора? Как легко его сыновья затевают между собой войны? Мне ничего не стоило возбудить ненависть к тебе в душе Волка и не намного труднее было убедить капитана-пуританина отказаться от твоей защиты.

Мхотеп проигнорировал насмешку и постарался сосредоточиться. На командной палубе было темно, поскольку все источники энергии давно отказали, и он закрыл глаза, полагаясь на свою психическую силу. Система жизнеобеспечения тоже не работала, воздух становился все более душным, и Мхотеп старался дышать ровно, чтобы не расходовать лишнего кислорода.

— Империум падет, — заявил Всорик. — Галактика омоется огнем и кровью. Господству человечества придет конец.

Мхотеп окинул окрестности мысленным взглядом. Мир виделся ему серым и безжизненным, и лишь тела убитых офицеров мерцали, словно угасающие свечи. Но вскоре его внимание привлекла яркая искра жизни, горевшая злобным красным пламенем. Он увидел истинную сущность демона. Его шкура, словно раскаленная броня, ярко светилась, над ухмыляющейся мордой поднимались ребристые рога. Спину покрывала щетка косматой черной шерсти, над плечами трепетали огромные, кое-где порванные крылья, когтистые лапы скребли по полу.

— Я тебя вижу, — прошептал Мхотеп и метнул оружие.

Золотое копье пронзило шею Всорика, вызвав яростный рев. Мхотеп быстро открыл глаза. Демон снова предстал перед ним во плоти. Легионер Тысячи Сынов ринулся на врага, намереваясь воспользоваться хотя бы этим малым преимуществом.

Демон извивался и корчился от боли, которую наконечник копья причинял его эфемерной плоти. Огромная пасть растянулась почти на всю длину корпуса и, как только Мхотеп подбежал, извергла фонтан раскаленных осколков костей. Один из них попал в ногу Астартес и легко пронзил его доспехи. Но Мхотеп уже успел выдернуть копье, отшатнулся и снова бросил оружие, прорвав плечевую мышцу демона.

В этот момент накренившийся пол палубы не выдержал, и оба противника полетели в темноту. Падение прекратилось в межпалубном пространстве, отделявшем помещения команды от нижних технических отсеков. Здесь царил леденящий мрак. Мхотеп скатился с демона, принявшего на себя всю тяжесть падения, и, хромая, попятился.

Всорик тоже поднялся, и каждое его движение сопровождалось скрежетом разрывающегося металла. Все опоры и балки здесь уже сломались. Корабль разваливался на части. Демон яростно взревел, намереваясь всей своей мощью обрушиться на Астартес, но крепления не выдержали, и они оба вылетели в холодную бездну.

Плеск океана постепенно затих, и Бриннгар пришел в себя. Над ним склонилось исчерченное шрамами лицо Скраала, полускрытое шлемом.

— Печальное зрелище, — пробормотал Космический Волк и поднялся на ноги.

Усилие тотчас отозвалось болью во всем теле, ушибленная нога заставила покачнуться, прежде чем он окончательно выпрямился. Его бороду и доспехи покрывали пятна подсыхающей крови.

— Как долго я валялся? — спросил он, убедившись, что они все еще на оружейном складе.

— Всего несколько минут, — ответил Скраал. — Но отдыхать некогда. Патрули Несущих Слово наверняка нас ищут.

— И за тобой все это время охотились? — догадался Космический Волк, заметив трещины и пробоины в броне Скраала.

Не укрылся от его внимания и настороженный взгляд, вполне объяснимый для беглеца, которого достаточно долго преследуют враги. Поведение Скраала выдавало крайнюю напряженность, и он в любой момент мог сорваться.

— Несколько недель… как мне кажется.

Сын Ангрона был в явном замешательстве, поскольку За время блужданий по кораблю почти утратил способность отличать реальность от видений.

— Кто-нибудь еще пробрался на борт? — спросил Бриннгар.

Он взмахнул мечом, проверяя хватку, и оглянулся, чтобы убедиться, что освещенный красноватым сиянием портал еще открыт.

— Я единственный, кто остался в живых, — коротко ответил Скраал и направился к выходу.

— А тебе известно, куда ведет этот коридор? — поинтересовался воин Волчьей Гвардии, заметив, как беспечно шагает к двери Пожиратель Миров.

— Если свернуть вниз, мы попадем в машинное отделение.

— Надо найти орудийную палубу, чтобы уничтожить циклонные торпеды, — сказал Бриннгар. — А как ты узнал, что отсюда можно попасть в машинное отделение?

— Это я ему сказал, — послышался из темноты знакомый голос, от которого у Бриннгара зашевелились волосы на затылке.

— Уничтожение циклонных зарядов теперь уже не так важно, — продолжил тот же голос, и Астартес вышел из укрытия.

— Цест, — прорычал Бриннгар.

Ультрамарин вставил в болт-пистолет новую обойму, обнаруженную на стеллаже, и кивнул Космическому Волку.

— У нас остался единственный шанс, — сказал он. — Других вариантов нет, придется идти самым трудным путем.

Бриннгар вопросительно молчал.

— Мы должны уничтожить корабль.

20 ССОРА ОТОМСТИ ЗА МЕНЯ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

— Уничтожить корабль? — Бриннгар, хромавший вслед за своими боевыми братьями, расхохотался. Но как только Цест обернулся, чтобы его поддержать, Волк сердито оскалился. — Я в порядке. Это самый большой и мощный корабль из всех, какие я только видел. И несколько зажигалок, — он показал на висевшие на поясе фанаты, — не причинят ему заметного вреда. Или ты вместе с честью лишился рассудка, сын Жиллимана?

— Ни то ни другое, — ответил Цест. — «Яростную бездну» можно уничтожить. Но для этого требуется добраться до двигателей и реактора, снабжающего их энергией. Если нам удастся вывести их из режима зажигательными фанатами, результирующий взрыв вызовет цепную реакцию, которую не смогут остановить ни аварийные бригады, ни резервные системы.

Бриннгар схватил Цеста за плечо и в гневе сверкнул глазами:

— Ты это знал и ничего не сказал?

— Раньше это было несущественно. — Цест стряхнул со своего плеча руку Бриннгара. — Единственный путь на корабль лежал через торпедные люки, и циклонные снаряды были очевидной и самой срочной целью. Нельзя было предположить, что мы так углубимся в недра «Бездны» и атака на реактор станет реальной.

— Ладно, оставим вопрос о том, как ты про это узнал, — сердито бросил боец Волчьей Гвардии. — Но как ты планируешь подобраться к реактору, чтобы его взорвать? Ты не забыл о размерах этого корабля? Машинное отделение наверняка представляет собой целый лабиринт. Мы рискуем заблудиться.

— Я вас проведу. И это займет несколько минут, — сдержанно ответил Цест.

Ультрамарин уже собрался продолжить путь, но Бриннгар снова схватил его за руку.

— Я не знаю, какой договор ты заключил с колдуном, который прячется на борту «Гневного», и какие еще секреты ты скрываешь, — с угрозой произнес Космический Волк, — но запомни: я не потерплю никакого колдовства, в какой бы форме оно ни выражалось. Как только мы доберемся до реактора и подожжем этот корабль, нашему союзу придет конец.

Бриннгар отпустил Цеста, взял со стеллажа болт-пистолет и пошел к выходу.

— Так тому и быть, — мрачно произнес Цест и шагнул вслед за своими боевыми братьями.

Атака «Гневного» заставила «Яростную бездну» сместиться с занятой позиции. Формаска теперь сияла с правого борта, а Макрейдж, представлявший немалую угрозу, был далеко внизу. Показался и оборонительный флот планеты — корабли собрались в верхних слоях атмосферы. После смерти последних соискателей наблюдательно-заградительные системы «Яростной бездны», которые позволили заманить в ловушку «Кулак Макрейджа», были уже неэффективны. Суда оборонительной флотилии неторопливо выходили на боевые рубежи. Но, не зная о намерениях Несущих Слово и их восстании против Империума, силы обороны не спешили вступать в бой. Сначала они собирались попытаться установить связь с кораблем. «Яростной бездне» должно было хватить этого времени, чтобы сменить курс, расстрелять Формаску и тем самым покончить с флотилией одним ударом. «Гневный» уже исчез с огромных мониторов «Яростной бездны», превратившись в быстро остывающую могилу потерянных душ. Лишенный источников энергии, он медленно погружался во тьму. Сила притяжения направляла его к Формаске.

В машинное отделение «Яростной бездны» поступили приказы разогреть двигатели направленного действия и снова развернуть корабль к Формаске. Орудийную палубу очистили от диверсантов, однако их нападение местами вызвало значительные разрушения.

Взрыв, последовавший за воспламенением мелта-бомбы, был ненаправленным, но мощным. Аварийные команды трудились без перерыва, расчищая завалы обломков и выбрасывая в космос трупы погибших, но восстановление боеспособности должно было занять некоторое время. А это означало, что, хотя циклонные торпеды уцелели, их запуск опять откладывался.

Задкиил, прислушиваясь к шуму и крикам на орудийной палубе, почувствовал, что его слава утекает как вода сквозь пальцы. Он отключил вокс и прикрыл глаза, пытаясь совладать со своим гневом.

Спустя некоторое время он взглянул на позиционный дисплей над троном и увидел, что «Яростной бездне» еще только предстоит изменить курс и восстановить векторы запуска торпед.

— Гуреод! — рявкнул он, стукнув по кнопке вокса.

Ему ответило молчание.

— Магос, будь ты проклят, почему не работают поворотные двигатели?

И снова никакого ответа. Этот магос, наверное, решил посмеяться над ним.

— Рескиил! — нетерпеливо окликнул он сержант-командира.

— Да, мой лорд! — откликнулся Несущий Слово, перекрикивая отчетливо различимый грохот выстрелов.

— Отправляйся в машинное отделение и выясни, почему корабль не двигается с места.

— Мой лорд, мы как раз в машинном отсеке. Здесь появились противники. Они прошли через весь корабль, как будто знают все тоннели и коды доступа. Мой отряд вышел на перехват.

Связь на мгновение прервалась из-за оглушительного взрыва. Потом несколько секунд слышался только треск помех, и снова прорвался голос Рескиила:

— Они приближаются к главному реактору… Мы вступили в бой…

К грохоту болтеров добавились отчаянные крики и стоны Несущих Слово, а потом разговор окончательно прервался.

Задкиил сжал кулаки и прикусил губу, не давая вырваться проклятиям.

— Икталон, возьми эти три отряда и отправляйся в машинное отделение. Отыщи и уничтожь мерзавцев!

Задкиил окончательно сбросил маску невозмутимости и дрожал от ярости.

Икталон, вернувшись на капитанский мостик после гибели соискателей, наблюдал за происходящим с молчаливым почтением.

— Нет, мой лорд, — ответил он своим шипящим голосом. — Я и так слишком долго терпел твое безрассудство. Теперь оно угрожает славе Кор Фаэрона и нашего повелителя Лоргара.

Адмирал услышал, как капеллан достает из кобуры свой болт-пистолет.

— Я всегда знал, что ты дерзок, капеллан, — спокойно произнес овладевший своими чувствами Задкиил. — Но я не верю, что ты при этом глуп.

Капеллан остался невозмутимым и не изменил позы.

— Встань, — сказал он и чуть-чуть поднял пистолет, подкрепляя свои слова.

Задкиил наклонил голову. Краем глаза он видел, что оружие Икталона опускается. Это будет его последней ошибкой.

Задкиил плавно и быстро метнулся в сторону, а его длинный энергетический меч как будто сам собой покинул ножны. Тишину рубки нарушил резкий стук болт-пистолета, но неожиданное движение Задкиила сбило капеллана с прицела, и заряд пролетел мимо.

Задкиил пронзил мечом ворот доспехов капеллана, а второй рукой выбил его пистолет.

— Неужели ты думал, что я оставлю капитанский мостик моего корабля такой змее, как ты?

Икталон в ответ смог только захрипеть.

Задкиил сорвал с него боевой шлем. Лицо капеллана пересекали многочисленные шрамы, местами проступали оголенные сухожилия, а на искалеченной шее висели шершавые складки. Но его обведенные темными кругами глаза из-под покрасневших век горели ненавистью.

— Ты принял неверное решение, — прошипел Задкиил.

Толчком меча он опрокинул капеллана на пол, и керамитовые доспехи звонко ударились о покрытие. В первый момент Икталон попытался приподняться, хватаясь руками за шею, но быстро затих, и вокруг него растеклась лужа крови.

Задкиил повернулся к Саркорову.

— Убери это и наблюдай за всеми станциями. Остаешься на мостике. Как только корабль снова будет в боевой готовности, немедленно доложи мне! — приказал он.

Побледневший при виде неожиданной смерти капеллана рулевой резко отдал честь и жестом подозвал группу слуг, чтобы они унесли тело.

Задкиил, стерев с клинка кровь, вышел из рубки. Он собирался лично разобраться с диверсантами, и пусть его опозорят перед всем Легионом, если он позволит им и дальше вмешиваться в его планы. Кроме того, надо было показать архикомандиру, что ему не нужны лакеи, чтобы справиться с врагами. Нет, единственный способ быть уверенным — это убить их лично.

Рескиил был доволен. Хоть он и потерял несколько своих воинов в схватке с лоялистами, зато сумел их изолировать, загнав в тоннель, который, как он знал, заканчивается тупиком. Стрельба почти стихла, но шум главного реактора и всех сопутствующих механизмов еще оставался невыносимо громким даже сквозь фильтры боевого шлема.

Он воспользовался боевым жестом Астартес и приказал троим воинам спускаться с верхней галереи, где они с разных сторон обстреливали противников, загоняя их в ловушку. На некоторое время, пока они переходили с одной позиции на другую, Рескиил потерял из виду двоих своих братьев.

Все собрались на нижнем ярусе машинного отсека и направились к входу в тоннель, и тогда Рескиил понял, что не все идет благополучно. Одного из воинов он недосчитался.

— Где Воркан? — прошипел он в микрофон вокса.

— Я потерял его из виду, когда менял дислокацию, сержант, — ответил один из братьев, Карадакс.

Рескиил обернулся ко второму Несущему Слово, Эрадану.

— Я следил за Космическим Волком и Ультрамарином, — сказал тот.

Несмотря на горячий воздух в отсеке и возбуждение боя, по спине Рескиила пробежал холодок.

— А где третий? Где Пожиратель Миров?

Охотники неожиданно стали дичью.

Вдруг шея и грудь Эрадана взорвались изнутри кровавыми брызгами, и в этом тумане мелькнули зубцы цепного топора.

— А я здесь, — невозмутимо сказал Скраал, появляясь на месте рухнувшего вниз лицом Несущего Слово.

He останавливаясь ни на секунду, он следующим ударом обезглавил Карадакса, не дав тому даже выкрикнуть боевой клич. Ударом ноги Скраал отбросил его тело с дороги и бросился на Рескиила.

К чести сержант-командира, он не дрогнул перед внезапно появившейся машиной убийства и даже успел ранить Скраала в бедро выстрелом из болт-пистолета, прежде чем Пожиратель Миров обрушил на него свой цепной топор.

Когда Цест и Бриннгар выбежали из тоннеля, Скраал уже выдернул окровавленное оружие из еще трепещущего тела. После смерти Рескиила он ощутил некоторое удовлетворение. Этот Несущий Слово убил Антига, а его преследовал по всему кораблю, словно загнанного зверя. Поблизости от входа в тоннель лежали еще четверо, убитые выстрелами из болт-пистолетов или клинками. Отряд Рескиила, посланный на поиски диверсантов, был уничтожен полностью.

— В следующий раз сам будешь приманкой, — проворчал Бриннгар Скраалу, стучавшему по палубе рукоятью топора, чтобы сбросить остатки застрявшей между зубцами плоти.

— Это не последняя схватка, — пообещал Цест и сменил обойму болт-пистолета.

— Всегда кто-нибудь найдется, — буркнул Бриннгар, не желая терять время на споры. — Веди дальше.

Повсюду уже завыли тревожные сирены, обозначавшие, что местоположение диверсантов обнаружено и их преследование продолжается. На стенах мелькали отблески красных огней, крики вражеских воинов гулким эхом разносились в переходах и лабиринтах трубопроводов. Мостки над машинными залами давали возможность наблюдать лишь за ограниченными участками отсека, и Цест решил, что пока они могут двигаться дальше, не прячась в укрытия.

Трое Астартес по пути к главной цели старались причинить кораблю как можно больший ущерб и, проходя мимо резервных реакторов, разрушали все, что могли. Третий реактор уже был выведен из строя, когда они вырвали из него трубы системы охлаждения и перебили весь обслуживающий персонал болтерными очередями. Охлаждающий газ быстро образовал над полом целые облака пара.

Цест выстрелом из болт-пистолета уничтожил еще одного рабочего, выбежавшего из помещения контрольного пункта. Потом с другой стороны, из бокового прохода, появился кто-то еще, и Ультрамарин снова выстрелил.

Потери распределялись неравномерно. Бой в пространстве, ограниченном множеством переходов и трубопроводов, напоминал партизанскую войну. Несмотря на сильно превосходящую численность брошенных против них воинов, трое верных Императору Астартес еще имели шанс прорваться к цели. Продвигаясь вперед, они оставляли за собой множество импровизированных ловушек, подбрасывали мины и устанавливали растяжки с гранатами. Время от времени они слышали взрывы, свидетельствующие о том, что расчеты Цеста были верны. Но для ловушек использовались только осколочные и крак-гранаты. Мелта-бомбы надо было сохранить для главного реактора. Им еще предстояло прорваться через защитные барьеры, а потом бросить взрывчатку в основную камеру. Если только они не погибнут раньше от колоссального излучения. Этот этап Цест планировал осуществить в одиночку, не рассчитывая на возвращение.

Залп болтерной стрельбы с галереи над ними разнес в клочья несколько труб системы охлаждения.

Несущие Слово их настигли.

С высоты основной эстакады Задкиил смотрел, как Астартес убегают в укрытие, спасаясь от стрельбы его воинов. С этого наблюдательного пункта он мог видеть весь отсек — огромный океан темноты с высокими стальными островами реакторов, опутанных паутиной мостков, труб охлаждения и вспомогательных трапов. Он рассмотрел всех трех легионеров и понял, что это были последние из диверсантов, предпринявшие отчаянную попытку изменить положение.

— Вы ничего не добьетесь, — тихо прошептал Задкиил и обернулся к своим сержантам. — Граций, выбей их оттуда. А остальные отправятся к главному реактору, чтобы их перехватить.

Сержант четко отсалютовал, и Задкиил оставил свой пост.

— Какая наглость! — бормотал он, направляясь к главному реактору.

Все это должно было закончиться как можно скорее. И закончиться смертью Ультрамаринов.

Мхотеп из последних сил прополз по орудийной палубе.

В неподвижном воздухе пахло смертью. Высохшая кровь покрывала пол и стены, а на противоположной стене появились темные пятна от перегоревших светильников.

Сын Магнуса с трудом перевернулся на спину и посмотрел на брешь в потолке, через которую он провалился. Всорик падал вместе с ним. Выгнув шею, он заглянул в корабельный морг — там по обе стороны от входа лежали разлагающиеся трупы, уже замерзшие под действием проникавшего снаружи холода бездны. Дышать становилось все труднее, и разгромленные аппараты системы жизнеобеспечения уже не смогут восстановить воздух. Боль заставляла Мхотепа продолжать двигаться. Горячие красные иглы, пронизывающие все тело, доказывали, что он еще жив, что еще способен сражаться.

Смерть уже близко. Мхотеп это знал, но не испытывал страха. Это судьба, его судьба, и он не намерен ей противиться. Он поднялся на ноги, и боль стала настолько сильной, что Мхотеп едва не потерял сознание.

Всорик неподалеку сидел на корточках рядом с горой трупов. То были останки рабочих и мастеров, оставшихся на палубе, когда все входы и выходы закрыли на карантин. Их рассудок был поврежден уже тогда, и Мхотеп не в состоянии был даже представить, что эти несчастные, полузамерзшие люди могли подумать, увидев приближающегося демона. Возможно, они ему обрадовались. Возможно, отдали ему свои души.

Всорик поднялся и выгнул шею. Он доедал последнего из выживших, и раздувшаяся плоть колыхалась и расползалась под его клыками. Вместе с телами он поглощал и души умерших.

Демон обернулся — призрак в темноте гигантской могилы, которую устроил он и ему подобные, — и усмехнулся, глядя на жалкие попытки Мхотепа ему помешать.

— Я всегда голоден, Астартес, — произнес Всорик. — Жажда новых душ никогда не утоляется. Она вроде непрерывного воя, который появляется в голове, когда я нахожусь в вашем мире. Но ты на мгновение заставишь его утихнуть.

Мхотеп, попытавшись скрыться от демона, упал. Из-под доспехов, где когти врага пробили броню и достали до тела, сочилась кровь. Но демон уловил где-то на палубе проявление ужаса, и окровавленный, избитый Астартес получил короткую передышку. Всорик легко находил жертвы среди рабочих, ориентируясь по запаху страха. И он предоставил Мхотепу возможность посмотреть, как поглощает очередную добычу.

— Потом я напьюсь твоей надежды и отваги, пока не опустошу тебя без остатка, — пообещал Всорик.

Мхотеп выпрямился, опираясь на копье, словно на посох. Он встретит гибель лицом к лицу, стоя на ногах. Легионер Тысячи Сынов раскрыл ладонь, и на кончиках его пальцев вспыхнули алые огоньки. Всорик тотчас подскочил и когтистой лапой чуть не оторвал руку Астартес.

Кости с громким треском сломались вместе с доспехами, и Мхотеп не удержался от крика. Он выронил копье, пошатнулся и не упал только потому, что его удержала лапа Всорика.

— Ты все еще пытаешься сражаться, мелкая козявка! — хищно ухмыльнувшись, воскликнул демон. — Как можно думать, что тебе удастся убить такого, как я?

Он оглушительно расхохотался, и брызги ядовитой слюны и крови обожгли лицо Мхотепа.

— Я и не собирался тебя убивать, — пробормотал Астартес, отстегивая что-то с пояса.

Это была зажигательная граната.

— А что же ты собирался со мной сделать, мелкий человечишка? — самодовольно ухмыльнулся демон.

— Ты слишком долго здесь околачивался, — сказал Мхотеп, — и в любой момент мог переправиться на «Яростную бездну» или вернуться в Эмпирей. Но твоя ненасытность душами повредила созданию варпа. Смотри!

Пребывание в материальном мире истощило психическую энергию Всорика, его плоть постепенно теряла плотность, а местами уже истекала кровью. Тело демона становилось все более расплывчатым, почти эфемерным. Все это время, сражаясь с ним, Мхотеп замечал, как слабеет его противник. За каждое психическое усилие приходилось платить частицей стабильности демонического существа.

— Я не собирался тебя убивать, — задыхаясь, повторил Мхотеп. — Я просто старался задержать тебя здесь как можно дольше.

Он выбросил руку вперед, просунул гранату сквозь расплывающуюся шкуру и активировал детонатор.

В яростном реве демона послышался страх:

— Жалкий человечишка, я сожру тебя!..

Взрывная волна отбросила Мхотепа назад, а демон был уничтожен, поскольку его материальное тело рассыпалось.

Лежа в луже собственной крови, Мхотеп смотрел наружу через одну из смотровых щелей орудийной палубы. «Гневный», увлекаемый силой притяжения Формаски, продолжал медленно опускаться, и раскаленные языки пламени уже дотягивались до его корпуса. Астартес представил себе огненные реки лавы, текущие среди голых скал и плоскогорий, и улыбнулся, покоряясь своей судьбе.

Гул главного реактора, даже отделенного от них несколькими стенами и корпусом, был невыносимо громким. Цест знал, что поблизости есть проход, предназначенный для обслуживания двигателя, когда он не работал. А за этим проходом находилась камера с раскаленным ядром. Войти в нее означало неминуемую смерть. И он собирался принести эту жертву.

Боевым жестом Астартес он приказал Бриннгару занять позицию напротив бронированной задвижки люка, который вел в служебный проход. Космический Волк быстро выполнил команду и уже собрался выбить первый барьер, как вдруг по металлу зазвенел град снарядов, заставивший его спрятаться. К нему сейчас же присоединился Цест, а потом и Скраал. Астартес увидели отряд Несущих Слово, выбравших в качестве огневой позиции высокие навесные мостки. Командовал ими офицер в красно-золотых доспехах. По величавому и высокомерному виду Цест сразу же узнал капитана корабля.

— Нам оказывают высокие почести! — прокричал он Скраалу.

Пожиратель Миров кивнул. Он тоже узнал капитана и вспомнил, что его зовут Задкиил; этот искусный оратор пытался воззвать к его слабостям и поколебать верность присяге. Скраал презирал подобные приемы. Пригнувшись, он выбежал из укрытия и мгновенно исчез за распределительным щитом системы охлаждения, затем появился снова и открыл стрельбу из болт-пистолета. Один из Несущих Слово, продолжавший вести стрельбу по диверсантам, внезапно упал с мостков и сломал шею. Капитан в позолоченном бронекостюме сначала упрямо стоял на своем месте, но, когда у его ног с дымящейся пробоиной в груди упал второй воин, отступил на шаг назад.

— Скраал, не надо, это самоубийство! — закричал Цест, когда Пожиратель Миров добежал до лесенки и стал подниматься навстречу Несущему Слово.

У Скраала не было ни единого шанса добраться до мостков раньше, чем его изрешетят пули.

— Вперед! — прорычал Бриннгар, ударяя в крышку люка. — Нельзя, чтобы его жертва была напрасной.

Скраал, отвлекая внимание Несущих Слово, обеспечил своим братьям возможность прорваться к реактору и уничтожить «Яростную бездну».

Цест ударил по крышке энергетическим мечом. Металл не выдержал, и стальная пластина со звонким лязгом упала на пол. Из прохода вырвалась волна горячего воздуха, насыщенного излучениями реактора, и датчики на шлеме Ультрамарина предупредили о критической дозе облучения.

— Давай взрывчатку! — закричал Цест, протягивая руку за мелта-бомбами, висевшими на поясе Бриннгара.

— Это прогулка только в один конец, — заметил старый Волк.

Цест ответил ему решительным взглядом:

— Я знаю, давай заряды.

— Это не для тебя, — буркнул боец Волчьей Гвардии и сильным ударом по шлему сбил Ультрамарина с ног.

У оглушенного неожиданной атакой Цеста все закружилось перед глазами, но он успел увидеть, как Бриннгар исчезает в служебном проходе.

— Нам обоим незачем там умирать! Отомсти за меня! — крикнул ему Космический Волк. — И за свой Легион!

Скраал перепрыгивал через три ступеньки сразу. Примерно на середине подъема его болт-пистолет опустел, и он выбросил его, взявшись двумя руками за цепной топор. Несущие Слово открыли огонь сразу, как только его увидели. Один выстрел угодил в наплечник, второй — в бедро, а третий попал в грудь, и Пожиратель Миров покачнулся, но его поддерживала накопившаяся в груди ярость, и ничто не могло удержать Скраала от пролития вражеской крови. Несколько долгих недель он бежал, словно загнанный зверь, был заперт на этом корабле, как… как настоящий раб. Но он не согласен с такой судьбой.

Еще две раны появились в груди, прежде чем Скраал добрался до врагов. Несущий Слово с цепным мечом попытался преградить ему путь. Пожиратель Миров отбил его клинок и ударом топора разрубил на две части. Второй отлетел в сторону, зажимая руками лицо, изуродованное ударом кулака. Третий Несущий Слово упал, лишившись руки, и громко вскрикнул, когда Скраал пинком сбросил его с мостков.

После этого Скраал повернулся к раззолоченному капитану, стоявшему совершенно спокойно и как будто даже расслабленно. Пожиратель Миров прокричал имя Ангрона и взмахнул цепным топором, намереваясь обезглавить противника.

Но Задкиил спокойно поднял болт-пистолет и прострелил ему шею. В последнем броске Скраал все же сумел его достать.

Задкиил вскрикнул от боли, когда его болт-пистолет вместе с тремя отрубленными, несмотря на бронированную перчатку, пальцами полетел вниз с мостков.

Пожиратель Миров еще улыбался под шлемом, когда его ноги внезапно подогнулись. Из-за повреждения спинного мозга его окутал невыносимый холод, словно он погрузился в лед. Помутневшими глазами он увидел стоявшего над ним Задкиила, его окровавленную руку и длинный узкий меч.

— Я не раб, — прошептал Скраал, лишаясь последних капель крови.

— Ты всегда был рабом, и больше ничем, — холодно сказал Задкиил и вонзил клинок через щиток шлема точно в глаз Скраала.

Умирающий Астартес еще несколько раз вздрогнул, но Задкиил размашистым движением высвободил меч, и Скраал рухнул на палубу.

Задкиил вытер оружие об один из трупов, мельком осмотрел искалеченную руку и повернулся к своим сержантам:

— А теперь убьем двоих оставшихся.

Цест тряхнул головой, избавляясь от последствий удара, и рванулся к люку, но возобновившийся обстрел отрезал его от Космического Волка.

— Проклятый Бриннгар! — вскричал он, понимая, что это бесполезно.

Машинное отделение скоро будет охвачено пламенем. После взрыва главного реактора последует цепная реакция, и тогда разразится катастрофа. Цест ни за что не захотел бы оставаться здесь. Его душил гнев из-за погибших братьев и предательства Несущих Слово. Он жаждал отомстить Задкиилу, и, хотя имелся минимальный шанс добраться до него на орудийной палубе, Ультрамарин знал, где найдет изменника наверняка.

Цест отправился к доку спасательных челноков.

Космический Волк пробирался по узкому служебному проходу навстречу волнам горячего воздуха и радиации. Первый барьер на пути к центральной камере он проломил ударом плеча, второй — пробил кулаками. Дальше пришлось ползти на четвереньках. На какое-то мгновение ему показалось, что он погружается в бьющееся сердце корабля.

После третьего, последнего барьера он оказался уже на несколько метров ниже уровня машинного отсека и на пороге центральной камеры реактора. Здесь его встретила неимоверная жара, и даже керамитовая броня вздулась пузырями. В первый момент Космический Волк отпрянул. От узкой платформы, где он стоял, спускалась огромная воронка, и на самом ее дне бурлил жидкий огонь. Обжигающие вихри, поднимающиеся из воронки, хлестнули по лицу и рванули волосы. Бриннгар понял, что волосы загорелись, кожа начала обугливаться, а интенсивное излучение уже отравило его плоть.

Он еще раз посмотрел вниз и нашел это зрелище красивым: необузданная энергия кипела и бросалась на стены, словно пойманная молния.

Космический Волк активировал висевшие на поясе мелта-бомбы и закрыл глаза. Падать предстояло около ста метров. Гладкие ровные стенки сходились к ядру реактора и были ярко освещены. Он сделал один шаг вперед и полетел вниз. Первый взрыв прозвучал как удар грома.

Бриннгар оказался на берегу океана на Фенрисе, под низким штормовым небом. Высокие волны разбивались об айсберги и широкими бурунами раскатывались по плавающим льдинам. Он был в одной набедренной повязке, за кожаным поясом торчал нож, копье из китового уса стояло воткнутое в плотный снег. Издалека, из-за светящегося горизонта, долетало эхо. Его звала гигантская касатка.

Бриннгар взял копье и погрузился в ледяные воды. Над горизонтом разливался свет, буря утихала. Волк поплыл, испытывая странное ощущение. Казалось, что он возвращается домой.

В главном реакторе произошел внезапный выброс неконтролируемой энергии. Коническая воронка раскололась, и плазма с ревом вырвалась наружу. Колоссальный фонтан огня в одно мгновение заполнил всю реакторную камеру. Отдельные языки пробивали стены и переборки, слизывали надстройки и жалили воинов Задкиила. Потом началась цепная реакция, стали взрываться второстепенные реакторы. Один из двигателей, не выдержавший сверхмощного броска энергии, с гулким грохотом разорвался.

Осколок защитного корпуса ракетой влетел в главный машинный зал и пробил стенку седьмого реактора, залив палубу еще одним потоком плазмы. Аварийные команды моментально прибыли к месту происшествия, но заделать брешь, когда раскаленная плазма растекалась повсюду, не было никакой возможности.

Второй и восьмой реакторы тоже были пробиты осколками и выплеснули плазму вглубь корабля. В обрушившихся потоках жидкого пламени заживо сгорели несчастные рабочие, занятые в нижних уровнях. Растекающееся озеро плазмы достигло основания седьмого реактора, его верхняя часть тотчас отвалилась, и огонь взметнулся ослепительным бело-голубым фонтаном.

Вихри раскаленного воздуха сносили переборки. Поток плазмы добрался до внутренней изоляции и быстро прожег в ней брешь, потом не выдержал и основной корпус, и из раненого борта «Яростной бездны» потекла красно-черная лента быстро замерзающего в открытом космосе топлива.

При первых же признаках катастрофы Задкиил поспешил убраться подальше от взрывов. Он добрался до выхода и запер герметичную дверь раньше, чем смог выскочить кто-нибудь из немногочисленных воинов, еще оставшихся в живых.

С отстраненным любопытством он наблюдал, как брызги плазмы, словно кометы, обрывают мостки, где он только что стоял. Но инстинкт выживания заставлял торопиться. Задкиил включил вокс, отдал приказ эвакуироваться с корабля и поспешил к стоянке спасательных челноков, пока не стало слишком поздно.

21 НАКАНУНЕ БИТВЫ ЛИЦОМ К ЛИЦУ И ВСЕ ЖЕ МЫ ПРОДОЛЖАЕМ СРАЖАТЬСЯ

Знамена Несущих Слово, темно-красные, с эмблемами Орденов, едва покачивались в искусственном воздухе Обители Покаяния. Кор Фаэрон в одиночестве стоял на коленях перед алтарем, под портретом Лоргара, Пророка Колхиды. В руке примарха, высеченного из мрамора и порфира, была книга, в которой он впервые запечатлел Слово.

Архикомандир молился. Это его вера изменила путь Несущих Слово. Он осознал ее силу. Лоргар служил им примером человека, который может многого добиться, если до конца поймет, на что способен. И в самом деле, Лоргар добился всего. Каждый Несущий Слово молился, чтобы понять себя, чтобы объединить свои силы с могуществом Вселенной, чтобы разбудить в себе дремлющий потенциал и обратить его во славу Лоргара. Накануне битвы эта молитва помогала воинам готовиться к сражению.

В храме послышались громкие шаги. Огромный зал, предназначенный для поклонения, мог свободно вместить сразу три Ордена боевых братьев, и эхо шагов звучало в его стенах несколько секунд.

— Я молюсь, — сказал Кор Фаэрон незваному посетителю, и акустика собора придала его властному голосу еще большую силу.

— Мой лорд, мы не получили сигнала, — последовал поспешный ответ.

Это был Тэнаброн, магистр Ордена Вакуума.

— Совсем ничего? — мастерски скрывая гнев, спросил Кор Фаэрон и обернулся к своему подчиненному.

— Соискатели на «Яростной бездне» были активированы, — ответил Тэнаброн, — а некоторое время спустя произошел выброс психической энергии, и очень сильный.

— Формаска?

— Никак нет, лорд Кор Фаэрон.

Архикомандир поднялся. С непокрытой головой, в одежде для молений, он величественно возвышался над магистром Ордена.

— Ты, должно быть, уверен в этом, Тэнаброн, — произнес он с оттенком угрозы в голосе.

— Формаска осталась на своем месте, — настаивал Тэнаброн.

По сравнению с остальными Астартес он выглядел старым и слабым, и те, кто не знал обычаев Легиона, могли бы счесть его за ветерана, чье тело наполовину разрушено, а роль заключается в консультациях и руководстве издалека. На самом же деле за его влажно поблескивающими глазами и мрачным лицом скрывалась душа воина, и Тэнаброн в любой момент мог это подтвердить при помощи висящего за спиной жезла и пистолета «Инферно», пристегнутого к поясу. Но даже это оружие показалось бы несущественным по сравнению с ущербом, который Тэнаброн был способен нанести разуму врага.

— Задкиил потерпел неудачу, — равнодушно добавил он.

Кор Фаэрон повернулся к алтарю и ненадолго задумался, словно спрашивая совета у Лоргара.

— За мной! — скомандовал он после короткой паузы и зашагал к высоким дверям в дальнем конце зала.

Кор Фаэрон распахнул обе створки. В прилегающем к Обители Покаяния соборе, освещенном тысячами жаровен, стоя на коленях, молились сотни Несущих Слово. Каждый из них глубоко погрузился в медитацию, отыскивая в себе внутренние резервы, которые помогли бы выиграть сражение во славу Лоргара и утвердить его Слово. Здесь собрались почти все воины Ордена Открывающегося Глаза, которые находились на борту «Вероломного императора», и в первом ряду молился магистр Фаэрскарель.

Завидев приближавшегося Кор Фаэрона, магистр Ордена поднялся и отдал честь.

— Лорд Кор Фаэрон, — спросил он, — уже пора?

— Задкиил не справился со своей задачей, — заговорил Кор Фаэрон. — Присутствие нашей флотилии скоро будет обнаружено, и Калт узнает о нашем приближении. Время пришло. Массового уничтожения, о котором мы говорили, не будет. Предстоит смертельный бой, и победа над Калтом не будет легкой. Мы должны вырвать ее из рук противника, как делали это всегда.

Фаэрскарель ничего не ответил, но повернулся к своим воинам, которые, словно по команде, встали по стойке смирно.

— Несущие Слово! — воскликнул Кор Фаэрон. — Разойтись по десантным челнокам и вертолетам! Настало время войны, победы и смерти! Вооружайтесь и произносите заключительные молитвы. Ультрамарины ждут нас!

Цест быстро добрался до стоянки шаттлов. После приказа покинуть корабль поднялась всеобщая паника, и почти никто не пытался его задержать. Лишь несколько самых ревностных рабочих да кровожадных служителей оказали сопротивление, но он избавился от них выстрелами из болт-пистолета и ударами меча.

Палуба под ногами Ультрамарина дрожала и качалась, и порой Цесту едва удавалось держаться на ногах. Он слышал, как взрыв главного реактора потряс весь корабль. А потом начались и вторичные разрывы в результате цепной реакции, запущенной Бриннгаром, принесшим себя в жертву ради уничтожения «Яростной бездны».

Остальные члены экипажа и Несущие Слово еще не достигли этого отсека, и, судя по тому, что кипящая плазма уже заливала палубы и инфраструктура доков была частично уничтожена, им никогда не удастся этого сделать.

Чтобы добраться до шаттлов, ему пришлось пересечь открытое пространство, простреливаемое обломками. Цест увидел, как одного из рабочих придавило упавшей балкой и его тело еще долго извивалось в предсмертной агонии.

Из главного помещения дока сотни люков вели в небольшие отсеки, в каждом из которых стояло по четыре шаттла. Цест вошел в ближайший ангар, еще не объятый пламенем и не заваленный обломками. Переступив через порог, он сразу же заметил одинокую фигуру, освещенную аварийными лампами, установленными на пусковых путях. Света они давали немного, но Цест без труда узнал позолоченные доспехи капитана.

— Несущий Слово! — окликнул он.

Астартес, уже собиравшийся залезть в шаттл, обернулся и окинул Ультрамарина неприязненным взглядом.

— Так это тебя я должен за все это благодарить? — спокойно произнес он, взмахом руки показывая на окружающий разгром.

Цест ответил ему презрительным взглядом и обнажил энергетический меч. Сверкнувшее лезвие на мгновение осветило мрачное лицо Ультрамарина.

— Ты Задкиил, — обвиняющим тоном сказал Цест. — Я думал, капитан должен разделить участь гибнущего корабля.

— Мое предназначение не в этом, — ответил Задкиил, и его меч тоже покинул ножны.

Его клинок был уже и длиннее, чем оружие Ультрамарина. Этот меч, без сомнения, был изготовлен одним из оружейников Марса и впоследствии украшен ремесленником Легиона.

— А я уверен, что твоя судьба — остаться здесь, — заявил Цест, вспоминая о погибшем в бою Антиге, о боевых братьях, погубленных на борту «Гневного» хищниками варпа, о бесславно разбившемся о борт «Яростной бездны» Сафраксе и его товарищах, о жертвах Скраала и Бриннгара, возложенных на алтарь победы и надежды. — Здесь закончатся твои слова.

— Ты глупец, Ультрамарин, — огрызнулся Задкиил. — Тебе неведомы истинные силы Галактики. Боги ходят среди нас, Астартес. Настоящие боги! Не призраки, не символы и не чужаки, а существа, обладающие истинным могуществом, отвечающие на наши молитвы!

В глазах Задкиила внезапно вспыхнул лихорадочный огонь.

Цест знал, что Император осудил Легион Несущих Слово именно из-за религиозности его воинов. А Задкиил, как и все они, был настоящим фанатиком. Несущие Слово всегда были такими. Как же никто до сих пор не обратил внимания на их двуличие и обман?

— Мы разговариваем с богами! Они нас слышат! — продолжал Задкиил. — Они видят будущее, как видим его мы. Варп — это не просто безбрежный океан, в котором тонут невежественные искатели приключений. Это другое измерение, более удивительное, чем материальное пространство. Наша реальность — всего лишь бледная тень варпа. Лоргар и коллективный разум варпа пришли к единому мнению. Варп и наша реальность должны стать единым целым, и тогда на пути человеческой мысли не останется никаких преград! Это и есть истинное просвещение, Ультрамарин! Ты можешь себе это представить?

— Могу, — коротко ответил Цест, и в его глазах мелькнуло искреннее сожаление. — Это кошмар, который должен рассеяться.

Задкиил презрительно фыркнул.

— Ты недооцениваешь могущество Слова, — бросил он.

— Слова стоят недорого, фанатик, — парировал Цест.

Он сбросил шлем, чтобы враг видел лицо своего убийцы, и бросился в атаку.

Ангар осветила резкая вспышка от столкновения двух мощных клинков — спартанский меч Цеста с широким лезвием против узкого, похожего на рапиру оружия Задкиила. Астартес резкими движениями отбили клинки друг друга, вызвав фонтаны искр, и отскочили в разные стороны. Цест позволил своему гневу вырваться наружу и высоко взмахнул мечом, намереваясь раздробить плечо противника. Но Задкиил предвидел его выпад и сделал шаг назад, успев при этом вонзить острие своего лезвия в бедро Ультрамарина. Цест поморщился, ощутив боль, и сделал круговое движение, заставив Задкиила отшатнуться.

— Я отличный фехтовальщик, Ультрамарин, — насмешливо сказал Задкиил. — Не хуже, чем любой из сынов Жиллимана. Тебе не удастся меня превзойти.

— Хватит слов! — крикнул Цест. — Действуй!

Схватив меч обеими руками, он попытался пробить оборону Несущего Слово, но Задкиил уклонился и, воспользовавшись тем, что противник едва не потерял равновесие, нанес целую серию ответных ударов. Первый укол пришелся под оплечье доспехов, второй пробил нагрудник, и Ультрамарин, покачнувшись, отскочил назад.

Пользуясь передышкой, полученной при отступлении, Цест принял низкую боевую стойку и продолжал испытывать защиту Задкиила. Несущий Слово повернулся, с трудом избежав очередной атаки, и с размаху ударил противника кулаком в живот.

Цест согнулся пополам и вдруг ощутил резкую боль в боку. Перед его глазами вспыхнуло белое пламя, а от проникшего в тело клинка распространился сильный жар. Мучительная боль усилилась, когда Несущий Слово нанес следующий удар в ногу Ультрамарина. Ошеломленный, тот упал на одно колено. Задкиил ударил его кулаком в подбородок, и Цест опрокинулся на спину. Он едва успел поднять меч, чтобы защититься от очередного выпада. Отброшенная от шеи рапира вонзилась рядом с головой. Еще немного — и Несущий Слово мог его обезглавить, и только энергетический меч еще удерживал оружие Задкиила.

На «Яростной бездне» продолжали греметь взрывы, и ангар вокруг них постепенно превращался в руины.

— Сдавайся, — прошипел Задкиил, стараясь передвинуть свою рапиру к горлу противника.

— Никогда! — бросил в ответ Цест.

— Калт обречен, Ультрамарин! — воскликнул Задкиил. — Твой Легион будет уничтожен! Голова Жиллимана увенчает Корону Колхиды и в таком виде будет переправлена на Терру! Нигде не написано, что такому, как ты, удастся изменить Слово!

Давным-давно, когда Цест был простым кандидатом, одним из многих, кто оставил долины Макрейджа, чтобы предстать перед сынами Жиллимана, ему пришлось карабкаться по ступеням храма Геры. Он не стал прислушиваться к жалобам прошлогодних претендентов, провалившихся на испытании, которые рассказывали младшим собратьям, как они старались добраться до вершины первыми. Потом он охотился в лесах залива Лапонис. И там усвоил один урок. Не о том, что слабые сдаются, а сильные достигают цели, — он знал это с детства, иначе просто не попал бы в число претендентов. Он понял, что упорство не решает судьбу победы или поражения. Оно способно изменить испытание и добиться победы там, где это еще никому не удавалось. Одна только сила воли может изменить Вселенную. И только она превращает обычного человека в Астартес.

Именно сила воли помогла Цесту отбросить врага в полуразрушенном ангаре, ударив его по искалеченной руке, так что Несущий Слово едва не выронил меч. Только сила воли подняла его на ноги и помогла отсечь руку Задкиила вместе с мечом.

Несущий Слово, зажимая обрубок, упал на колени и склонил голову.

— Это ничего не изменит, Ультрамарин, — твердо заявил Задкиил. — Это начало конца для таких, как ты.

— И все же мы продолжаем сражаться! — воскликнул Цест и одним ударом обезглавил Задкиила.

Безжизненное тело Несущего Слово опрокинулось набок, а голова покатилась по полу. Цест, опустившись рядом с трупом на колено, вдруг осознал, что больше не в силах держать меч. Клинок со звоном выпал из пальцев. Прижав руку к ране в боку, Ультрамарин увидел кровь на перчатке. Все-таки Задкиил успел нанести ему смертельный удар.

Цест усмехнулся, вспомнив тот момент. Ведь он ощутил всего лишь укол, казалось бы незначительный. Но он оказался смертельным.

Мир вокруг заволокло пламенем, и Ультрамарин бессильно упал навзничь рядом с Несущим Слово. Скрежет металла говорил о том, что и этот отсек долго не продержится.

«Яростная бездна» была почти полностью разрушена, а вместе с ней и план внезапного нападения на Легион. Эта мысль принесла Цесту некоторое утешение в последние мгновения жизни. Вокруг него растекалась лужа остывающей крови, а Цест думал о Макрейдже и о славе, и его душу наполнило спокойствие. Его служба закончилась.