Если он грешен

Глава 19

Эштон заглянул в зимний сад, надеясь найти там мать, и замер в изумлении. На скамейке рядом с леди Мэри сидели леди Олимпия Уэрлок, Пол и Джуно. Эштон искал мать, чтобы спросить, что означают многочисленные свертки и коробки, которые он увидел в холле. Конечно, ему было очень неприятно отказывать ей в удовольствии покупать то, что ей хочется — в данный момент они не могли позволить себе такую роскошь, — но сейчас Эштон забыл, что собирался сказать ей об этом.

Заметив сына, леди Мэри с улыбкой сказала:

— Эштон, дорогой, смотри, кого я встретила во время прогулки по магазинам. Что же ты стоишь там? Иди к нам. Быстрее!

Виконт с удивлением отметил, что сегодня его мать выглядела как-то необычно — казалось, она сияла от счастья. Такой счастливой он не видел ее уже много лет. Тут он вспомнил, зачем пришел. Ему все же придется сказать, что большую часть ее покупок — если не все — придется вернуть. Но он скажет ей об этом позже. А пока пусть порадуется…

Эштон поклонился леди Олимпии, подмигнул Полу и улыбнулся Джуно. Налив себе чаю, сел рядом с матерью. Покосившись на Олимпию, виконт сразу вспомнил о Пенелопе и почувствовал, что хочет как можно быстрее увидеть ее. «Да ведь я, кажется, по уши влюбился», — подумал он с улыбкой.

— Эштон, дорогой… — Леди Мэри взяла сына за руку. — У меня для тебя замечательные новости. Пол был прав! Мой корабль не затонул, а просто… заблудился, если можно так выразиться. А вчера он вернулся!

— Значит, ты получила неплохую прибыль? — Ему не хотелось, чтобы мать все тут же растратила, но упрекнуть ее в мотовстве у него не хватило духу.

Леди Мэри достала листок бумаги из-под чайного подноса и с широкой улыбкой протянула сыну. Глаза его расширились, когда он увидел, сколько она заработала. Конечно, этого было недостаточно, чтобы их спасти, но все же сумма была очень приличная.

— Замечательно! — Он расцеловал мать в обе щеки.

— Я даже ожерелье свое вернула.

Посмотрев на колье, Эштон задумался о том, какую сумму следует вычесть из указанной на листке, но тут же отругал себя за неблагодарность. Мать сделала очень нужное дело и, разумеется, имела полное право приобрести себе несколько красивых вещиц на ею же вырученные средства. Как бы то ни было, этот денежный дождь все же стал для него неожиданным благословением. Если этих денег и не хватит, чтобы расплатиться по долгам отца с Хаттон-Мурами, то некоторые другие долги они помогут погасить.

— Не беспокойтесь, сэр, — пробормотал Пол, набивая рот пирожным.

— Пол, дорогой, сначала проглоти, а потом говори, — сказала малышу леди Олимпия.

Мальчик энергично закивал, стараясь как можно быстрее проглотить пирожное. Женщины прятали улыбки за чашками с чаем. «Что ж, пусть смеются, — подумал Эштон. — А вот Полу, пожалуй, придется серьезно потрудиться над своими манерами, прежде чем его можно будет безбоязненно выводить в люди».

И тут Эштон вдруг осознал, что хотел бы поучаствовать в воспитании этого мальчишки. Не только Пенелопа прокралась в его сердце, но и ее мальчики. «И девочка — тоже», — подумал Эштон, глядя на милое личико Джуно. Каким-то образом он должен был побыстрее избавиться от Хаттон-Муров и приступить к осуществлению задуманного. И сейчас ему было все равно, каким образом он это сделает. Если получится, то оплатит долг. Или, может быть, докажет, что они убийцы, воры и похитители людей. Главное — освободиться от них как можно быстрее. А то обстоятельство, что у Пенелопы одиннадцать подопечных, нисколько его не пугало.

— Все будет в порядке, сэр, — снова сказал Пол. — Все очень скоро уладится.

Эштон уже хотел спросить, каким образом все уладится, но тут вдруг и Олимпия, и Пол смертельно побледнели.

— В чем дело? Что случилось? — спросил Эштон.

— Пенелопа, — ответили они одновременно.

— С ней что-то случилось?

— Нам надо к ней поторопиться, — сказала Олимпия, вставая. — Миледи, могу я ненадолго оставить у вас детей?

— Да, разумеется, — кивнула леди Мэри, совершенно не выказывая удивления по поводу странного поведения гостей.

— Но как же… — Пол явно не желал оставаться. — Она ведь в беде! Я должен ее увидеть.

Олимпия наклонилась и поцеловала мальчика в лоб.

— Ты непременно увидишь ее. Ты храбрый мальчик и очень умный, но тебе всего пять лет. Оставайся здесь. Я вернусь за тобой, когда с ней снова будет все в порядке.

Эштон в тревоге вскочил на ноги. Сердце его бешено колотилось. Он внезапно осознал, что безоговорочно верит во все, что слухи приписывали этим людям и Пенелопе. Но когда же исчез его скепсис? Эштон не мог бы ответить на этот вопрос. Он подозревал, что узнает еще очень много странного и необычного, когда получше познакомится с этим эксцентричным семейством, но теперь у него уже не было сомнений: никто из них его не разыгрывал. И если Пол и Олимпия почувствовали, что Пенелопа в опасности, то следовало быстрее бежать за пистолетом.

Эштон столкнулся с Олимпией уже в холле.

— Вы знаете, что именно с ней случилось? — спросил он, надевая сюртук.

— Нет, — ответила леди Олимпия, когда они побежали к экипажу. — Я просто чувствую ее страх. И еще… — Она сделал глубокий вдох. — По крайней мере один из мальчиков ранен.

Когда карета тронулась с места, Эштон спросил:

— А вы не можете сказать, насколько серьезна опасность и от кого она исходит?

Олимпия закрыла глаза. Немного помолчав, пробормотала:

— Чарлз, это Чарлз. И я думаю, два мальчика пострадали. Впрочем, не очень серьезно. — Она пристально посмотрела на виконта. — Полагаю, сегодня все закончится.

Эштон почувствовал, как по спине его пробежал холодок. Снова взглянув на леди Олимпию, он вдруг заметил, что ее синие глаза приобрели необычайно яркий оттенок, и казалось даже, что они пылали синим пламенем.

— Вот! — воскликнула Олимпия, высунувшись из окна. — Кузен Лео мчится к «Хижине Уэрлока»! И похоже, с ним кузен Андрас.

В следующее мгновение Эштон увидел двух всадников — искусно лавируя между экипажами, они пробирались в сторону дома Уэрлоков.

— У них тоже особое видение?

— Нет. Но когда кто-то из нас ранен, мы все это чувствуем. Я думаю, Хлоя сообщила Лео все, что он должен был знать, потому что видение есть у нее. По той же причине мы с Аргусом приехали в Лондон. Между нами существует связь, если это можно так назвать. Полагаю, эта связь установилась много лет назад, когда жизнь таких, как мы, была очень и очень опасной.

В ее словах была своя логика. Возможно, странная, но все же логика. Они чувствовали угрозу, потому что каждого из них могли в любой момент обвинить в колдовстве и приговорить к сожжению. И тогда, применив свои особые дары, они создали некий тайный язык, позволивший выжить хотя бы некоторым из них.

Эштон вновь подумал о Пенелопе. Она в опасности, но сумеет ли он вовремя прийти ей на помощь? Он знал, что сейчас ее охраняет только один слуга, поскольку Неда он увидел у кареты, в которой приехала леди Олимпия с Полом и Джуно. Они все знали о том, как опасен Чарлз, и все же оставили ее одну с детьми, почти без охраны. А вдруг Чарлз пробрался в дом? Что, если Пенелопа уже мертва?..

Эштон снова и снова говорил себе, что с ней не могло случиться ничего страшного. Судьба не могла быть настолько жестока к нему, чтобы приоткрыть завесу, позволить увидеть счастливое будущее — и тут же отнять у него это будущее. Он ведь был так близок к тому, чтобы освободиться от Хаттон-Муров — либо получив деньги на уплату долга, либо доказав, что они совершили преступления. Эштон хотел достойно выглядеть перед Пенелопой, предстать перед ней человеком, свободным от долгов и с кое-какими деньгами в кармане. До осуществления этой мечты было рукой подать, но вот сейчас…

Двое всадников, что проехали мимо них, уже были у дома Пенелопы, когда туда подъехала карета. Олимпия представила мужчин друг другу. Эштон не мог не заметить фамильного сходства этих двоих со всеми остальными Уэрлоками — в них была та же необыкновенная красота и горделивая осанка уверенных в себе людей. «Наверное, в семействе, пережившем не один век ожесточенных преследований, — думал Эштон, — могут рождаться только такие красивые и сильные люди, и в этом нет ничего удивительного».

Виконту хотелось тотчас же ворваться в дом и найти Пенелопу, но он сдержался. «Сейчас не время для импульсивных поступков», — сказал он себе. Увидев Неда рядом с раненым братом, Эштон подошел к ним. И то, что он увидел, ошеломило его. Он ведь не зря выбрал в охранники Пенелопы этих близнецов — самых крепких и сильных из слуг, к тому же великолепных борцов. И трудно было поверить, что субтильный Чарлз смог одолеть гиганта Теда.

— Он не в своем уме, милорд, — сказал Тед. — По глазам видно.

— Так он там один? Лорд Чарлз Хаттон-Мур?

Тед кивнул и поморщился от боли.

— Да, один. На вид — настоящий джентльмен, но драться умеет не хуже портового грузчика. Я думал, что имею дело с джентльменом, а он ударил меня ногой в пах, а потом еще и по голове. Я растерялся, и он меня одолел. — Тед покачал головой и, поморщившись, добавил: — С этим человеком что-то не так, уж поверьте мне.

— Он болен, — сказала Олимпия, приблизившись к Эштону. — Мальчики говорят, он рассказывал о том, что якобы умирает, что гниет заживо. Они также считают, что именно Чарлза тогда в парке укусил Охотник. Чарлз сейчас заперся с Пенелопой в спальне. — Олимпия кивнула еще на одну карету, остановившуюся возле дома. — А вот и Аргус. — Она побежала к нему, чтобы сообщить, что не следует сразу же врываться в дом.

— Не переживай, Тед, — сказал слуге Эштон. — Вероятно, безумие придает Чарлзу сил. Так часто бывает…

Тед кивнул и пробормотал:

— Милорд, этот человек действительно верит, что вот-вот умрет, и это тоже придает сил. Тот, кто знает, что смерть близка, ничего не боится, и ему на все наплевать.

— Да, страха в нем нет, и это делает его особенно опасным, — проворчал Эштон. Виконт подошел к Уэрлокам, которые обсуждали, что делать дальше. — Надо решать быстро, — сказал он. — Мой слуга сообщил, что там, в доме, находится человек, который уверен, что умирает. И потому он считает, что терять ему нечего.

— Плохо, — буркнул Аргус. — Я мог бы попытаться убедить его впустить нас.

— Вам для этого нужно взглянуть ему в глаза?

— Не обязательно. Да, верно, обычно я смотрю человеку в глаза, но не всегда. Но в этом случае я не берусь судить смогу ли принести пользу или вред. Делмар — целитель. Он говорит, что Чарлз правильно думает, что умирает, что гниет заживо. Мальчик говорит, что яд попал в его кровь и в мозг. А вы же знаете, что никогда нельзя предсказать, как поведет себя сумасшедший, даже если навязать ему свою волю.

— Я могу провести вас в ее спальню, — сказал подошедший к ним Джером.

Эштон внимательно посмотрел на мальчика и заметил, что рука у него перевязана.

— Ты ранен?

— Всего лишь царапина. И Септимус уже сделал так, что рука почти не болит. Чарлз выстрелил в нас через дверь. Один раз в гостиной, а потом, когда мы выбрались оттуда и пошли за Пенелопой, еще раз. Первая пуля задела плечо Делмара, а вторая меня. Но я все равно сделаю то, что могу. Рука мне для этого не нужна.

— И что же ты собрался делать?

— Я могу отпереть ту дверь. Я тренировался. Именно так мы смогли выбраться из запертой на ключ гостиной. Если мы сейчас сделаем все точно так же, он даже не догадается, что мы собираемся зайти.

— А мы с Андрасом проверим, можно ли пробраться туда через окно. На всякий случай — если тебе вдруг понадобится помощь, — сказал Лео.

Эштон смотрел вслед Лео и Андрасу. Интересно, как они собирались пробраться в комнату через окно таким образом, чтобы не вспугнуть Чарлза? Эштон со вздохом пожал плечами. Ему хотелось верить, что они справятся. Взглянув на Джерома, он спросил:

— Ты уверен, что сможешь открыть замок без ключа?

— Уверен, сэр. Хотя не знаю, насколько быстро.

— Что тебе для этого нужно?

— Все, что мне нужно, у меня здесь. — Джером постучал себя пальцем по лбу.

— Что ж, иди, — кивнул Аргус. — Я отправил Септимуса за сыщиком Добсоном. И подожду пока тут. Если ничего не получится ни у тебя, ни у Лео с Андрасом, тогда я сам попытаю счастья.

Пронзительный крик, донесшийся из дома, окончательно убедил Эштона в том, что медлить нельзя. Он вошел вместе с Джеромом и начал медленно подниматься по лестнице. Ему вдруг пришло в голову, что Уэрлоки, при всех своих сверхъестественных способностях, в некоторых ситуациях были так же беспомощны, как и обычные люди. Как ни странно, эта мысль его успокаивала, хотя он не мог не огорчиться из-за того, что ни один из Уэрлоков не обладал даром, который в данный момент оказался бы по-настоящему полезным. Если только…

Виконт покосился на Джерома.

Приблизившись к двери спальни, Эштон почувствовал, что ему хочется выбить эту дверь ногой. Из спальни доносились звуки борьбы и слышались всхлипывания. Пенелопа плакала от боли. И еще он слышал тихий мужской голос, конечно же — голос Чарлза. Что ж, этот человек сам подписал себе приговор. Он поступил так, как мог поступить лишь безумец. Теперь ему ни за что не удалось бы убить Пенелопу и выйти сухим из воды. Свидетелями его нападения были семь человек.

Джером подошел к Эштону и пристально посмотрел на замочную скважину. Увы, со стороны невозможно было определить, получается что-нибудь у мальчика или нет. Единственным свидетельством того, что Джером был занят чем-то серьезным, было выражение предельной сосредоточенности у него на лице. Из-за двери по-прежнему доносились стоны и всхлипывания Пенелопы, и Эштон едва сдерживался — хотелось навалиться на дверь и попытаться выломать ее.

Тут вдруг послышался тихий щелчок, и Джером выдохнул с видом крайнего утомления, затем молча кивнул. Но Эштон не решался прикоснуться к дверной ручке. Не верилось, что мальчик действительно сумел открыть замок без ключа. И в то же время мысль о том, что ребенок может обладать такими сверхъестественными способностями, даже немного пугала.

Наконец, собравшись с духом, виконт осторожно надавил на дверную ручку, и дверь отворилась.

Подписав завещание, Пенелопа с силой ткнула пером в бок Чарлза. Тот прошипел ругательство и замахнулся на нее кулаком. Пенелопе удалось уклониться от прямого удара, но все же кулак задел ее. Удар оказался настолько сильным, что она упала со стула. Чарлз тут же бросился на нее, но она успела откатиться в сторону. Внезапно в руке его сверкнул нож, и этого оказалось достаточно, чтобы Пенелопа забыла о головной боли. Она боролась за свою жизнь и сдаваться не собиралась.

Снова подбежав к окну, Пенелопа поставила ногу на подоконник, но в этот момент Чарлз догнал ее и, ухватив за юбки, с силой потянул вниз. Но Пенелопа все же успела заметить лица своих двух кузенов, пристально смотревших на окно. Значит, ее родственники почувствовали опасность, и если ей удастся продержаться еще немного, то она будет спасена.

Общаясь с мальчишками, Пенелопа научилась драться, так как ей постоянно приходилось разнимать дерущихся. И братья кое-чему научили ее — на случай если их не окажется рядом и заступиться за нее будет некому. К счастью, сейчас у нее были защитники, и требовалось лишь продержаться какое-то время, чтобы они пришли ей на помощь.

Пенелопа била Чарлза всем, что попадалось под руку. Она царапалась, кусалась, пинала его ногами и бросала в него разные предметы, когда ей удавалось вырваться. Но в конце концов Чарлзу все же удалось повалить ее на пол. Придавив ее всем телом, он с ухмылкой пробормотал:

— Ну что, ведьма? Не получается вырваться на свободу? И колдовство не помогает?

— Я не ведьма! — крикнула она задыхаясь. — А ты вор и убийца.

— Придержи язык, сука. — Он прикоснулся к ее горлу лезвием ножа, прикоснулся легонько, словно лаская. — Чувствуешь?.. Сейчас я убью тебя. Потому что мне так выгодно.

— А раньше из-за чего ты убивал? Тоже из-за выгоды? — «Надо заставить его говорить», — подумала Пенелопа, покосившись на дверь. Она вдруг заметила, что та приоткрылась.

— Нет, скорее для удовольствия. И тебя я тоже убью ради удовольствия. Мне будет приятно тебя убить. И очень забавно. — Чарлз засмеялся. — Видишь ли, я ужасно разозлился, когда узнал, что ты улизнула от меня в борделе. Я был очень зол на тебя. И еще меня раздражают твои благородные рыцари. Их любопытство и бесцеремонность просто возмутительны.

— Ты прекрасно знаешь, что тебя теперь повесят. Ты не настолько безумен, чтобы этого не понимать. Ведь здесь есть свидетели, Чарлз. Много свидетелей.

— Это не важно. Потому что я барон. Поверят мне, а не этим маленьким ублюдкам и слуге. Я скажу властям, что находился в это время в Испании. Никто даже проверять не станет.

— Тебе все равно конец. Тебя повесят за убийство.

— Давай проверим, права ты или нет.

С этими словами он занес над Пенелопой нож, и она уже приготовилась к тому, что сейчас последует удар. Ей надо было лишь вовремя откатиться в сторону, чтобы рана не оказалась смертельной. Когда Чарлз, чуть приподнявшись, отвел назад руку для замаха, Пенелопа резко рванулась в сторону, и в тот же миг прогремели два выстрела. Чарлз, не издав ни звука, повалился на пол. Пенелопа поспешно отползла от него подальше и тотчас же оказалась в объятиях Эштона.

— Мальчики… — пробормотала она. — Он стрелял в мальчиков.

— Джером и Делмар отделались царапинами, — сказал Эштон, поглаживая ее по волосам. Бросив взгляд на двоюродных братьев Пенелопы, склонившихся над телом Чарлза, он спросил: — Мертв?

— Да, мертв, — ответил Лео Вон.

Через несколько секунд появился и Добсон со своими людьми. Сыщик быстро записал все, что считал необходимым для отчета. Когда Добсон уже собрался уходить, Эштон его остановил.

— Думаю, сейчас нам придется поехать в Хаттон-Мур-Хаус, — заявил виконт.

Пенелопе не очень-то хотелось туда ехать, но все же она кивнула:

— Да, наверное, надо. И еще… Чарлз сказал, что у него имелось алиби для властей. Якобы он в это время находится в Испании. Существует вероятность, что они с Клариссой собирались покинуть Англию, как только покончат со мной.

— Да, пожалуй, нам действительно стоит отправиться к нему домой, — согласился Добсон. — Возможно, там мы найдем ценные улики и кое-какие документы, — добавил сыщик, выходя из комнаты.

Пенелопа с Эштоном тотчас же последовали за Добсоном. Она не удивилась, когда, выглянув из окна экипажа, увидела, что все родственники, пришедшие ей на помощь, поехали следом за ними. Кажется, «Хижина Уэрлока» наконец превратилась в полноценный «Дом Уэрлока». Пенелопа была рада их обществу.

В Хаттон-Мур-Хаусе царила тишина, а на полу в холле стояли дорожные сундуки и саквояжи, которые оставалось лишь вынести и погрузить в экипаж. Все было готово к отъезду, и Пенелопа подозревала, что в сундуках была не только одежда. Вероятно, Кларисса и Чарлз решили вывезти из дома все, что представляло хоть какую-то ценность, — на случай если в ближайшее время не удастся вернуться и заявить права на все наследство Пенелопы.

Покинув холл, Пенелопа следом за Эштоном и Добсоном поднялась по лестнице. Еще до того, как Добсон распахнул дверь в спальню Клариссы, Пенелопа уже догадалась, что они там обнаружат. Она хотела сказать об этом сыщику, но тот даже слушать ее не стал. Распахнув дверь, сыщик расплылся в ухмылке, свидетельствовавшей о его весьма своеобразном чувстве юмора, а также о том, что он не испытывал никакого уважения к дамам, подобным Клариссе. Сводная сестра сидела верхом на мужчине, и оба они были нагие. Причем Кларисса настолько увлеклась, что еще несколько секунд после того, как дверь распахнулась, совершенно не осознавала, что в спальне присутствуют посторонние.

— Ну вот… А мне говорили, что она холодна, — пробормотал Лео, заглядывая через плечо Эштона. — По-моему, она очень даже горячая.

Тут Кларисса наконец сообразила, что происходит, и пронзительно завизжала.

Добсон и его люди тотчас же заставили Клариссу и ее любовника сэра Джеральда Таплоу одеться, а все остальные направились в кабинет Чарлза, где принялись обследовать ящики с документами. После этого Пенелопа с помощью кузенов стала проверять сундуки, доставая оттуда все, что сводная сестра решила у нее позаимствовать. Пенелопа ясно дала понять: она не станет препятствовать отъезду Клариссы, но не позволит брать из дома то, что Хаттон-Мурам не принадлежало.

— Вы уверены, что не возражаете против ее отъезда? — спросил Добсон, наблюдая за Клариссой — та приказала слугам снова упаковать вещи в сундуки (любовник же под шумок быстро исчез).

— У нас ведь нет серьезных доказательств ее преступлений, верно? — ответила Пенелопа вопросом на вопрос.

Не мог остаться незамеченным тот факт, что известие о смерти брата не произвело на Клариссу особого впечатления. Казалось, что она гораздо больше огорчена из-за того, что пришлось расстаться с милыми вещицами, извлеченными Пенелопой из сундуков.

— Нет, никаких доказательств мы не имеем, — ответил сыщик. — Ни на одном из документов, что мы нашли в кабинете, нет ее подписи. Только на договоре о помолвке. — Добсон с усмешкой подмигнул Клариссе. — Лорд Радмур уже сжег этот договор.

И Пенелопа вдруг вспомнила, что тоже собиралась кое-что сжечь, как только освободится от опеки Чарлза и сможет сама распоряжаться своим имуществом. Когда Олимпия, выходя из кабинета, протянула Добсону несколько документов, которые Чарлз украл у Эрншоу, Пенелопа незаметно проскользнула в кабинет. Она еще не успела подойти к Эштону, но уже знала: у него в руках векселя отца. Те самые, что Чарлз держал как дамоклов меч над его головой.

— Насколько я понимаю, теперь они принадлежат мне. — Пенелопа взяла векселя у него из рук.

— Да, так и есть, — кивнул Эштон.

Он не представлял, что она собиралась с ними делать, но уже знал, что Пенелопа Уэрлок очень богата. А ведь они только начали просматривать те документы, что хранились в кабинете Чарлза…

— Вот и хорошо. — Пенелопа быстро просмотрела бумаги, чтобы убедиться, что там действительно были одни лишь векселя, а затем бросила их в пылающий камин.

— Пенелопа!.. — Эштон бросился к камину, но спасти расписки уже не представлялось возможным. — Долг все равно остается долгом, — пробормотал он, пожав плечами.

— Разве? Нет документа, нет долга, разве не так?

— Нет, не так. Все это теперь твое. И долг своего отца я выплачу тебе. К тому же я уверен, что Чарлз выкупил векселя на те деньги, которые украл у тебя.

Пенелопа нахмурилась и тихо сказала:

— Неужели ты думаешь, что я стану требовать от тебя выплаты долга? Неужели считаешь, что я стану требовать это после всего, что ты для меня сделал?

— Я делал то, что любой делал бы на моем месте. — Он поцеловал ее и направился к двери. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь доктора?

— Нет, у меня ничего не болит. — «Но думаю, что скоро у меня кое-что заболит, — добавила она мысленно. — Разбитое сердце например».

— Ну, если так… Теперь как будто все уладилось, так что я, пожалуй, пойду. — Эштон направился к двери.

— Когда ты вернешься?

Пенелопа мысленно отчитала себя за то, что задала этот вопрос. Он прозвучал так, словно она умоляла его остаться. Впрочем, она, наверное, так бы и поступила, если бы рядом не было ее родственников. Но не могла же она унижаться у них на глазах…

— Вернусь, как только приведу в порядок кое-какие свои дела, — ответил виконт.

— Проклятие… — пробормотала она, глядя ему вслед.

— У каждого своя гордость, миледи, — сказал подошедший к ней Добсон.

— Пусть подавится своей гордостью, — проворчала Пенелопа, и сыщик рассмеялся.

— Что, сожгла векселя? — спросил Аргус. — Думаю, это правильный и благородный жест. И очень своевременный.

— Дядя, ведь этот человек искал себе богатую невесту. Поэтому и связался с моими Сводными. Разве я сейчас не невеста с хорошим приданым?

— Ты очень богатая женщина.

— А где же тот мужчина, которому нужна именно такая женщина?

— Пен, он ведь сказал, что должен привести в порядок кое-какие свои дела, не так ли?

— Что же это за дела?

— Дела, связанные с оплатой его долгов, полагаю.

Пенелопа тяжело вздохнула:

— Значит, речь все о том же — о богатой невесте. Но ведь я теперь богата, и он может жениться на мне и таким образом рассчитаться со всеми своими долгами.

Олимпия шагнула к Пенелопе и обняла ее за плечи.

— Дело в том, дорогая, что мужчины слишком уж примитивны. — Стоявшие вокруг мужчины переглянулись и нахмурились, а леди Олимпия между тем продолжала: — Для семейного счастья им прежде всего требуется хорошее приданое. И Эштон не ждал от брака ничего большего, он был готов к браку по расчету ради благополучия своих близких. Но затем, встретив тебя, он вдруг понял, что брак по расчету не для него. Из того, что рассказала мне леди Мэри, я поняла: Эштон искал способ найти деньги, чтобы рассчитаться с Чарлзом и расторгнуть помолвку с Клариссой. И теперь, когда он избавился от нее, он не хочет, чтобы деньги стояли между ним и его женой. Я бы сказала, что он хочет прийти к тебе как равный. По крайней мере как человек, у которого нет долгов. Ты понимаешь, о чем я?..

Пенелопа молча кивнула и задумалась над словами тети. В словах ее был здравый смысл. К тому же и тетя Олимпия была известна своей проницательностью. И все же внезапный уход Эштона оставил горький осадок обиды. Да, возможно, он действительно хотел прийти к ней как равный, но ведь для этого надо найти сумму, указанную в долговых расписках его отца. И потребуются годы, чтобы ее собрать.

— Это просто гордость в нем взыграла, — пробормотала Пенелопа. — Или все дело во мне?

— Нет-нет, конечно, не в тебе, — решительно заявила Олимпия. — Это действительно гордость. И мужчины ведут себя очень странно, когда им кажется, что их гордость задета. Беда в том, что им постоянно так кажется.

— Нельзя насмехаться над мужской гордостью, — заметил Добсон. — Потому что слишком часто так случается, что гордость — это все, что остается у мужчины.

— Мог бы по крайней мере объяснить, что за «дела» ему предстоит привести в порядок и сколько времени это у него займет, — пробурчала Пенелопа.

— Он вернется, когда будет к этому готов, — сказала Олимпия.

— Вернется? Что ж, посмотрим, буду ли я готова его принять, когда он созреет. — Пенелопа прекрасно знала: она будет готова, когда бы он ни вернулся. Ее родственники, конечно же, тоже это знали, и она была благодарна им за то, что они промолчали. И у женщин есть своя гордость.