Этот Очень Дикий Запад отец и его сын

Глава 2

Увидев, что люди с повозок не собираются уезжать и точно ждут их, запыхавшийся Артём перешёл с бега на быстрый шаг. Рядом пыхтел Славка. Приближаясь к повозкам Артём стал замечать странности. Повозки эти выглядели совсем не так, как те, что он привык видеть в деревнях. Это были довольно крупные конструкции с большими деревянными колёсами и кузова их были покрыты высокими тентами. Но больше всего его поразили люди – их одежда, как из фильмов про старину. Особенно эта одежда бросалась в глаза у женщин – длиннополые старинные платья и идиотские чепчики на головах. А ещё насторожило Артёма наличие в руках у мужчин двустволок. Причём оба мужика были в дурацких округлых шляпах и с усами.

- Эй, ребята, мы тут с сыном заблудились – обратился к незнакомцам Артём – Где тут трасса на Самару?

Ответом ему было молчание. Артём недоумённо остановился метрах в пятнадцати от телег и стал переводить взгляд с одного на другого незнакомца.

- Подскажите в какую сторону идти? – снова обратился он к ним и развёл руки в вопросительном жесте.

Тут заговорил старший мужчина. Он сказал что-то непонятное и перебросился несколькими фразами с другим мужиком. Артём только и успел понять, что те говорят на иностранном языке, как Славка тихо сказал сбоку:

- Пап, они говорят на английском.

Артём глянул на сына. увидел его удивлённые глаза, снова посмотрел на незнакомцев, потом на Славку и спросил:

- А что они говорят? Ты понимаешь?

- Что-то про нас. Типа кто мы такие и как с нами быть.

Сказать, что Артём был тугодумом вряд ли можно. Но сейчас он ненадолго завис. Мысли запрыгали в его голове. «Откуда тут англичане? И почему они так странно одеты? Получается это какая-то англоязычная территория. Ладно оружие в дикой степи открыто таскают, но почему в таких нарядах? И почему на музейных телегах? Да что за чертовщина тут вообще происходит?» Мелькнула даже мысль, что это какой-то розыгрыш. Но потом Артём взял себя в руки и попросил сына:

- Поговори с ними. Ты же маленько знаешь английский. Попробуй спросить у них где мы и чего они тут делают? Давай, давай, не тушуйся. Спрашивай!

Славка обратился к незнакомцам. Видно было, что он теряется, путается в словах. Но его поняли и диалог завязался. После нескольких фраз Славка повернул к отцу изумлённое лицо.

- Они говорят, что это территория Монтана, что они переезжают в какой-то Вирджиния Сити и спрашивают, кто мы и чего хотим?

Артём непроизвольно выругался. «Это розыгрыш? – думал он, но, глядя на лица чуждых ему людей вдруг с ужасом в душе понял – Нет, не розыгрыш». Игнорируя заданный вопрос, потребовал у сына спрашивать дальше:

- А далеко до города? В какую сторону? А до города, откуда они приехали?

Видя его неподдельное изумление, незнакомцы стали отвечать Славке. И постепенно тот переводил:

- До Вирджинии Сити миль двадцать - тридцать. Ехать надо по этой дороге (никакой дороги Артём не увидел, вместо неё виднелась скорее тропа). До другого города миль сто и туда путь через горы.

Артём опять подвис немного и заметил, что незнакомцы уже нетерпеливо переговариваются. Надо было что-то решать.

- Скажи им, что мы совсем заблудились и попроси их довезти нас до города. Скажи, что мы с ними рассчитаемся без обмана – и для убедительности, растопырив пальцы, показал золотое обручальное кольцо с лазерной насечкой.

В этот раз первой заговорила одна из женщин. После нескольких фраз с другими незнакомцами, она махнула рукой, указывая на задок второй телеги. Мужики согласно покивали и все стали грузиться. В этот момент Артёма словно током прострелила мысль и он попросил сына:

- Спроси у этой женщины, какая сегодня дата по их летоисчислению?

Славка, после уточняющих фраз, с удивлённо-тревожными глазами перевёл ответ:

- Она точное число не помнит, но говорит, что уже начался август 1876 года от Рождества Христова…

Теперь, когда они сели в фургон и Артём рассмотрел его «внутренности», увидел вещи, которыми тот гружён, то с замиранием сердца осознал, что это не шутка, не глупый розыгрыш. Это самая настоящая реальность – они в 19 веке, да ещё и в Америке!

Ошеломление, шок, ступор – вот состояние, в котором пребывали отец с сыном. Долго ехали молча. Хозяева фургона, разместившись впереди, периодически поглядывали на них и переговаривались между собой. Но ничего этого Артём не замечал, погружённый в себя. Славка с испуганно-растерянным видом сидел рядом. Наконец он нарушил молчание:

- Пап, что же теперь будет? Как же мама?… И где мы возьмём инсулин?

- Не знаю, сынок… - сказать, что здесь нет инсулина у Артёма не поворачивался язык. Он не боялся за себя, не боялся попасть в прошлое, не побоялся бы даже попасть в 13 век. Он боялся за сына – инсулин начали производить где-то в период между мировыми войнами. Здесь инсулин не найдёшь ещё лет 50 минимум. А без инсулина, точнее с тем количеством, что у них есть, сын скорее всего не протянет и месяца. Это приговор!

Артём перестал воспринимать окружающий мир, пытаясь осознать ужасную реальность, потерял счёт времени. В себя его, даже не сразу, а с какой-то задержкой, привели выстрелы и крики, раздавшиеся от первой телеги. Он оглянулся, чтобы увидеть, как мужчина – хозяин их фургона – дёрнулся словно от удара и повалился назад. Характерно так дёрнулся. Под звук выстрела.

Артём, действуя на инстинктах, тут же толчком повалил сына на бок.

- Лежи и не высовывайся! – А сам соскочил с остановившейся фуры, прихватив лежавшее рядом ружьё. Передёрнул цевье, быстро огляделся, присел и осторожно выглянул из-за левого борта. В глаза сразу бросились два всадника в присущей эпохе вестерна одежде. Один был напротив первой телеги, а второй совсем близко держал их фуру на прицеле длинноствольного револьвера. Артём ни мгновения не думал, а навскидку выстрелил в ближайшего. Пуля вынесла всадника из седла, а Артём, действуя словно автомат, продёрнул цевье и прицелился в дальнего. Тот увидел опасность и даже успел направить в его сторону какое-то ружьё, но пуля «Гуаланди-магнум» снесла того с коня словно пустую куклу.

Вновь передёрнув цевье, Артём, озираясь по сторонам, быстро достал из кармана и отработанными годами движениями дослал в магазин четыре картечных патрона. После чего также по низу переместился к правому борту. Выглянуть сбоку он не успел, так как увидел скачущего в его сторону всадника. То есть увидел коня и ноги сидящего на коне всадника. И выстрелил в грудь коня. Свинцовая восемнадцатимиллиметровая пуля весом 42 грамма на скорости 440 метров в секунду посадит на жопу носорога. А уж коня тем более. Конь вместе с седоком завалились на бок и Артёму открылся ещё один всадник, отъезжавший от первой фуры. Тот даже выпустил в сторону Артёма из револьвера облачко дыма и пуля выбила щепу из колеса телеги совсем рядом. В ответ Артём, быстро-быстро дёргая цевьем, дважды выстрелил в дальнего всадника. На дистанции 25 метров картечь разошлась. Досталось и всаднику, и его лошади. Сначала дёрнулся человек и выронил револьвер, затем взбрыкнула лошадь и понеслась. Артём подумал, что всадник только ранен и уйдёт, но после нескольких скачков тот вывалился из седла и мешком упал на землю. А лошадь так и ускакала.

В этот момент Артём увидел, что от упавшей ранее лошади приподнимается предыдущий противник. Ружьё, которое враг держал сначала в руках, у него выпало и теперь он вытаскивал из кобуры револьвер. Артём тут же всадил ему заряд картечи в лицо, которое мгновенно исчезло, разлетевшись брызгами вместе с головой.

Оставаясь внизу, ниже уровня днища телег, Артём заметил с левой стороны фургонов ноги, бегущего в его сторону человека. Ноги эти были в характерных таких сапогах, каких не было ни у кого из его попутчиков. Не думая ни секунды Артём выстрелил по этим ногам картечью. Одну ногу у бегущего буквально оторвало и тот рухнул на землю. Артём выстрелил повторно, уже пулей. Тело дёрнулось от выстрела и замерло. Добавлять не нужно.

Снова быстро оглядевшись по сторонам – не подбирается ли враг со спины, Артём доснарядил опустевший магазин помпы шестью картечными патронами и прислушался. Ни выстрелов, ни топота копыт, ни каких-либо агрессивных звуков не было слышно. От первой фуры доносился детский плач, а из их фургона женские причитания. Он увидел, как с передка их телеги выпрыгнула женщина и путаясь в своих длинных юбках побежала к первой фуре. По ней никто не стрелял.

Сверху донёсся голос Славки:

- Пап, ты цел?

- Не высовывайся – ответил Артём – Ща проверю, что не опасно, тогда вылезешь.

Постоянно озираясь по сторонам он, пригнувшись и перебежками обежал всех поверженных врагов. Правки никому не требовалось. Только тогда он обратил внимания на фуры. Возле передка головной неподвижно лежали старший мужик и его женщина. Рядом с ними на земле была видна свежая кровь. И над этой кровью уже летала муха. Внутри фуры плакали оба ребёнка, а женщина, та, которая первой позвала его со Славкой в телегу, обнимала детей и прижимая к себе, что-то им успокаивающе говорила.

Артём заторопился к «своей» телеге. Там возле передка стоял Славка и смотрел, как другая молодая женщина неумело пытается прижать какими-то тряпками раны на правой руке и левой ноге лежащего на земле молодого мужчины. Знания правил оказания первой медицинской помощи, вбитые в память многочисленными занятиями ещё начиная со школьных уроков НВП, взыграли в Артёме и он крикнул Славке:

- Неси аптечку! – а сам, вытащив из кармана куртки бельевую капроновую верёвку, которую использовал в походах для разных целей, отрезал два куска и тут же перетянул импровизированными жгутами руку и ногу парня выше мест ранения. Разбираться задеты ли артерии или вены нет времени, а артериальное кровотечение опаснее венозного.

Своим острым ножом разрезал рукав и штанину у раненого. Непроизвольно отметил, что рядом лежит двустволка с расщепленным прикладом. Славка принёс аптечку. Первым делом промыл рану на руке «миромистином». Она была сквозная, по мягким тканям чуть ниже локтя. Чистить рану внутри он не решился. Просто смазал входное и выходное отверстия «Д-пантенолом» и плотно перевязал бинтом. Затем взялся за ногу раненого. Пуля распахала переднюю поверхность бедра, пройдя как-бы снизу-вверх, когда парень сидел.

Промыл и эту рану. Понял, что рана слепая и пуля сидит неглубоко под тканями. Знаками показал, чтобы парню дали в зубы ремень или палку. Ему дали деревянную ложку.

Сказав словами и показав знаками, чтобы раненому держали ногу, Артём побрызгал «миромистином» на лезвие ножа и быстрым движением рассёк кожу и мышцу. Парень застонал, но не дёрнулся. Артём чуть раздвинул края разреза и пинцетом, взятым в аптечке, вынул пулю. Она была короткая, округлая и полностью свинцовая. С пулей вынулся грязный кровавый сгусток. Возможно это ткань, затянутая пулей в рану. Опять промыл рану. Помазал мазью и забинтовал оставшимся бинтом. Шумно выдохнул. Потом достал из аптечки блистер с индийскими обезболивающими таблетками «Найз» и заставил парня проглотить одну таблетку, дав запить из пластиковой бутылки, поднесённой Славкой. Так, с этим вопросом покончено. Встал, огляделся. Подошла вторая женщина и все вместе они аккуратно занесли в фургон раненого. Потом вместе с ней копал неудобной лопатой могилу убитым переселенцам. Для похорон подошли все уцелевшие попутчики. Молились. Плакали.

С убитого коня сняли седло и одна из женщин срезала несколько кусков мяса. Коней, доставшихся от нападавших, привели к фургону, в который положили раненого. Тут же на землю были сложены оружие и патроны, пять шляп, пять пар сапог, снятых с бандитов. Отдельно лежало содержание их карманов.

Их спутница, представившаяся как Миган, через Славку пояснила, что все эти трофеи теперь принадлежат Артёму. И если он хочет, может уезжать на своих лошадях.

Куда ехать? Чего ехать? Как ехать? Артём попросил остаться пока с ними. Переселенцы согласились (как показалось Артёму - с облегчением). Он пояснил, что пользоваться лошадьми пока не умеет, чем вызвал неподдельное удивление. Попросил привязать лошадей позади телег. Это было тут же выполнено. Затем стал разбираться с другими трофеями. Шляпы и сапоги отдал Миган. Взял в руки деньги. С интересом их рассмотрел. Естественно, что раньше таких он не видел. Сосчитал. Там было 19 долларов и 95 центов. Деньги взял себе. А всё остальное барахло также отдал своим новым знакомым. Кроме оружия. То загрузил в первую телегу, куда ему предложили перебраться с сыном.

В конце концов вновь двинулись в путь. Артём со Славкой теперь сидели в первой телеге, рядом с возницей, роль которой исполняла Миган. Все были подавлены и погружены в себя. Артём, помятуя об опасностях, держал Ижик под рукой и внимательно оглядывал окрестности. Наконец маленький караван остановился возле заросшего оврага, на дне которого протекал ручей. Женщины распрягли лошадей из телег, а Миган показала Артёму с сыном, как снимать сёдла с трофейных лошадей. Потом все вместе носили из ручья воду в вёдрах – поили коней. На фоне обихаживания лошадей, наконец разговорились. Так как Артём кроме «сэнк ю» и «фак ю» больше ничего по-английски не знал, то общался через Славку, который через раз понимал почти всё, что ему говорили. Тогда Артём с удивлением узнал, что лошади едят не только сено, овёс и яблоки, но ещё очень обожают морковку, а соль жрут побольше человека.

После обихода лошадей принялись готовить ужин. Артём было хотел сварить в кружке последние два бич-пакета для Славки, но вторая женщина, которую звали Грэйс, сообщила, что она готовит и на их долю, так как после гибели главы семейства с женой, лишние продукты имеются. Готовили варёные бобы с беконом и кукурузные лепёшки. Как потом узнал Артём, это была стандартная еда переселенцев не только на ужин, но и на завтрак, и на обед. Одновременно в другом котле варилась конина, но к ужину она не успела сготовиться и была использована на завтрак.

Уединившись с сыном, измерили глюкозу крови. Оказалось, меньше пяти, поэтому колоть инсулин решили после ужина. От поданной порции Славка, привыкший к совершенно другой еде, сначала воротил нос. Но Артём ему объяснил, что другой еды нету, а последние бич-пакеты они оставят в качестве НЗ.

После ужина посыпались вопросы: кто они, откуда, куда и т.д и т.п. Артём озвучил такую версию: они из России, пошли с сыном на рыбалку, ударила молния. Дальше они не помнят. Очнулись здесь. Его слушали с расширенными глазами и раскрытыми ртами. Кое кто даже крестился. Перед сном Артём дал раненому, которого звали Патрик, ещё одну таблетку «Найза» и таблетку слегка просроченного антибиотика. Решил, что хуже тому не будет.

Когда стемнело стали укладываться спать. Расположились возле фургона. Артём нарвал сухой травы, прикрыл её плащ-палаткой. Женщины выдали им пару шерстяных одеял. Решили ночью дежурить по одному. Сначала Артём, потом Миган и последней Грэйс. При этом наручные часы, которые показал Артём, вызвали у женщин бурное восхищение. Наконец все улеглись.

Он сидел возле закутавшегося в одеяло, лежащего сына. А мрачный Славка молча смотрел в сторону затухающего костра. Слов не было. Артём положил руку на плечо сына, хотел его дружески приобнять, но Славка раздражённо дёрнул плечом и глядя ему в глаза с болью заговорил:

- Зачем ты стрелял в эту молнию? Если б ты не стрелял, мы были бы дома! А теперь… - он отвернулся и Артём понял, что сын беззвучно плачет. Да тут и взрослый заплачет, попав в такую ситуацию, а это ребёнок – ему всего 12 лет. Артём вспомнил себя в 12 лет, как плевался с пацанами из обрезанных лыжных палок шариками из липучки, как носился на велосипеде или лепил крепости из пластилина. Представил, что ему в этом возрасте сказали бы, что он умрёт через несколько недель. Разве б он не плакал? А тут ещё мальчишка и мать потерял навсегда… Да Славка в таких условиях просто молодцом держится.

- Сына – тихо заговорил Артём – прости меня пожалуйста за всё. Если б я знал! Если б только мог представить такое! Я знал, что удар молнии в человека всегда смертелен, а тут эта гадина прицепилась к нам как живая! Если б я только знал, что произойдёт, то клянусь тебе, остался бы стоять на её пути, а тебе бы сказал бежать. Пусть бы я погиб, но ты бы остался живой и там, в нашем времени. Смог бы как-нибудь добраться до дома. Но я даже предположить не мог такое! Я читал, что от выстрела молния взрывается и максимум при этом разрывает ствол ружья. И всё! А тут такое! Прости меня!

Славка некоторое время лежал молча, только плечи его иногда подрагивали. Наконец он не оборачиваясь спросил:

- Через сколько времени я умру?

- Не знаю. Этого никто не знает. Разве только Бог? Инсулина хватит недели на три точно, а возможно и больше. Но никогда не знаешь, что произойдёт. Нельзя сдаваться и себя хоронить! Жизнь такая штука, что в последний момент может всё измениться! Может мы найдём инсулин, может получится вернуться назад, а может у тебя пройдёт диабет. Я читал: в войну был случай, когда молодого солдата ранило гранатой, его принесли в госпиталь и врачи отказались делать ему операцию, говоря, что он всё равно скоро умрёт. Тот был в сознании и всё слышал. И так испугался, что стал убеждать себя, что не умрёт, приказывать своему организму, чтобы тот боролся. И свершилось чудо – он выжил! Этот метод самовнушения теперь называется аутотренинг. Говорят, с его помощью можно совершать невозможное. Может и ты так сможешь исцелиться? Главное не терять надежду! Поверь мне, что без тебя мне жить незачем. Если ты умрёшь – умру и я. Давай будем жить! Прикажи своему организму! Не сдавайся!

Это и ещё многое другое говорил в тот вечер Артём сыну. Ему было важно удержать Славку от потери надежды, чтобы он не сдавался, а всеми силами стремился жить. Артём прилёг рядом с сыном, приобнял его, а потом стал нежно гладить по руке, спине, голове, периодически взъерошивая ему волосы. В конце концов уставший и наплакавшийся Славка успокоился и уснул. А Артём долго сидел возле заснувшего сына, погружённый в тяжёлые мысли, при этом чисто подсознательно слушая ночную прерию. Он уже давно пересидел своё дежурство, когда во сне заворочался и застонал Патрик. Женщины проснулись, засуетились вокруг раненого и Миган, подойдя к Артёму, знаками дала понять, чтобы он ложился спать.