Евангелие от змеи

Глава 22

— Их убил мой отец.

—Почему?

—Он делал DVD и порноснимки —сам снимался с моей сестрой, и ее подружками, и его приятели с ней снимались.

—Разве ты не писал мне, что он работает в фармацевтической лаборатории?

—Это была "сверхурочная" работа —и он делал на ней кучу бабок.

—Но за что он их убил?

—Они с матерью поссорились вечером. Она угрожала, что все расскажет легавым.

Лежа на смятых простынях, Люси наблюдала за Бартелеми.

Он сидел верхом на стуле, положив голову на скрещенные руки. Люси провела ужасную ночь —болела вывихнутая лодыжка, она задыхалась от удушающего запаха разлагающейся плоти, мучили воспоминания о двух трупах в ванной, собственное ослабевшее тело казалось чужим. Мысли путались. Хмурый день просачивался в мансарду через запотевшее чердачное окно.

Шум дождя под крышей превращался в бешеный, оглушающий грохот.

Бартелеми не был похож на девочку, лежавшую в ванне с перерезанным горлом. Смуглая кожа, темные волосы и бархатные черные глаза выдавали индийское происхождение. Он из южноиндийского штата Керала, уточнил Бартелеми, родители взяли его из католического приюта, когда ему было шесть месяцев.

Бартелеми выглядел старше своих восемнадцати лет —излишняя худоба и низкий голос усугубляли это впечатление. Он помог Люси спуститься по лестнице, устроил ее в спальне, как мог перебинтовал лодыжку и лег рядом с кроватью на полу, устроившись на куче одеял.

По взгляду Бартелеми, устремленному куда-то вдаль, трудно было понять, чтб он чувствует, о чем думает, что намерен делать.

—А почему он тебя не убил? —спросила Люси.

—Я спрятался.

—Почему...

Люси так устала, что от множества вопросов у нее кружилась голова. На стене висел увеличенный снимок женского тела в гротескной позе —Люси показалось, что она узнает себя, фотография скорее всего была сделана во время одного из ее "выступлений" на сайте sex-aaa.

На массивном сосновом письменном столе, испещренном царапинами и пятнами всех цветов и размеров, стоял старенький компьютер. В темном углу притаилось инвалидное кресло, похожее на домашнюю зверушку, ждущую знака от хозяина. От деревянной обшивки стен пахло гнилью.

—Почему ты не позвонил в полицию?

—Я прятался больше недели. Боялся, что они меня подкарауливают —дружки отца или его заказчики. Им тоже не очень-то нужно, чтобы я все рассказал.

—Я имела в виду —почему ты не пошел в полицию раньше? Чтобы рассказать об издевательствах над сестрой и ее подругами?

Бартелеми выпрямился, бросил на нее взгляд исподлобья, и Люси не поняла, чего в нем было больше —тоски или угрозы. У Люси теперь не было гранаты, она почти не могла ходить, полностью зависела от Бартелеми и в душе не была уверена, что этот парень совершенно не причастен к жуткому побоищу, случившемуся этажом ниже.

—Я ничего не знал, клянусь тебе. Сестра мне все рассказала только после того, как предки поругались.

—Твою сестру тоже удочерили?

—Да, она албанка.

—И ты совсем ни о чем не подозревал?

Бартелеми вскочил и встал под окном, словно хотел напитаться светом нарождавшегося дня.

—Я знал, что она с подружками часто запирается после обеда в комнате на цокольном этаже, но мне было запрещено туда приходить, и я понятия не имел, что отец и его приятели тоже там бывают. Они попадали внутрь через дверь из подвала.

Он махнул рукой на свое инвалидное кресло.

—В любом случае, пока я в нем сидел, не во все помещения в доме мог попасть.

—А как это с тобой случилось?

—В тринадцать лет я возвращался на велосипеде от приятеля, и меня сбила машина. Родители забрали меня из школы и купили компьютер. Вот этот. Он не последней модели, но я его подкачал, здорово усовершенствовал.

Потом они заплатили за выход в Интернет. Отец говорил, это очень важно —овладеть всеми технологиями.

Он, наверное, надеялся, что я потом помогу ему открыть и сумею защитить наш сайт в Интернете, чтобы напрямую продавать свою продукцию таким же грязным свиньям, как он сам. Я ведь был для него идеальным кандидатом —сидел себе в инвалидном кресле, прикованный к дому, и платить мне не требовалось. Отец не предвидел одного —что друзья отвезут меня на встречу с Ваи-Каи. Ну и рожа у него была, когда я вернулся домой на своих двоих!

—Почему ты здесь оставался? С этими... этими...

—Трупами? Я же тебе объяснял —прятался неделю, боялся, не знал, кто или что ждёт меня снаружи.

—Без еды? Без воды?

Бартелеми стремительно повернулся к Люси, внезапно осознав, что ее вопросы звучат как обвинения.

—Тебе достаточно будет прочитать свидетельства тех, кого вылечил Ваи-Каи. Некоторые из них не ели и не пили по многу месяцев. Их питало нечто иное. На интернетовских форумах они называют это чистой энергией, или божественной, или энергией двойной змеи. Это... ну... это чистая правда, хотя объяснить ее почти невозможно.

Кажется, что паришь в пространстве и свет наполняет все твое тело.

—А до выздоровления чем ты целый день занимался —сидел в компьютере?

—Да. Путешествовал по миру.

—Подглядывание за девицами, раздевающимися перед камерой, —это ты называешь путешествиями?

Бартелеми снова оседлал стул, уперся подбородком в ладони.

—Мой отец, этот чертов хрен, думал, что закрыл мне доступ на порносайты, поставив защиту. У меня были карточка и счет для покупок в Сети. Защита, экраны для проверки возраста пользователя —все эти прибамбасы могут успокоить только идиотов вроде моего папаши.

Если хоть чуть-чуть ориентируешься в ловушках, можно в любой момент войти на любой сайт. И счета легко пополнить, способов для этого —тыща! Я много бабок заработал и все спустил в пип-шоу, ведь настоящий мир —там, а вовсе не на туристических или музейных сайтах. Я гораздо больше узнал о жизни, общаясь с этими девушками, чем из курсов заочного обучения.

—Что именно ты узнал?

—Человеческую душу. Я все время общался с ними.

Они мне писали, они со мной разговаривали и были совершенно искренни: если человек голый,скрывать ему нечего.

В этом Бартелеми был прав: послания, которыми обменивались девушки и клиенты сайта, действительно были по-настоящему откровенными. Многие мужчины поверяли голым женщинам на экранах мониторов самое сокровенное —секреты, тайные пороки, мечты. Люси помнила, как некоторые клиенты трогательно исповедовались ей после первого оргазма и потока грубой брани, как если бы, избавившись от похоти (она-то и приводила их на сайт sex-aaa\), могли наконец излить душу —анонимность защищала их от условностей и осуждения.

—Однажды я случайно набрел на твой сайт, мне понравилась твоя фотография, я купил час свидания с тобой, а когда кончил, мне захотелось поговорить, потому что я видел не тело, а душу, свет и захотел узнать тебя настоящую.

—Так почему ты без конца откладывал день нашей встречи?

Взгляд Бартелеми на несколько мгновений завис в пустоте.

—Я не решался, боялся, ты станешь обращаться со мной, как с мальчишкой, —наконец ответил он. —Ты чертовски красивая, а я ужасно худой, слишком молодой и ничего не знаю об этой проклятой жизни. И потом, ну... мои родители. Они не хотели выпускать меня из дома, говорили, что я еще слишком слаб, что нужно подождать, набраться сил, обрести форму,-в общем —обычная бодяга. Как-то утром я все-таки отправился пешком в деревню, но так устал, что назад меня привез приятель отца, аптекарь. По-моему, он тоже ходил на "фотосеансы" к отцу в подвал. И не раз. После того случая отец отобрал у меня компьютер и надолго запер в комнате.

Бартелеми помолчал, измучившись воспоминаниями.

Люси до смерти хотелось крепкого кофе, ей были необходимы горячий душ, чистое белье и стерильный унитаз, чтобы присесть и облегчить наконец чертов мочевой пузырь.

—Сестра пришла выпустить меня в тот вечер, когда родители сцепились. Отец забыл ключ на каминной полке, и она стянула его. Сестра тряслась от страха, она рассказала, что мать грозилась пойти в полицию, кричала, что отец совсем свихнулся. Вот тут она мне все и рассказала —про подвал, про фотографии, про кино и людей из Шартра. Потом родители успокоились, и сестра спустилась к ним. Я не хотел ее подставлять и велел снова закрыть меня на ключ. Дальше я услышал шум, крики и понял —происходит что-то серьезное. Я не мог вмешаться, потому что был заперт, как полный мудак, и не мог открыть эту гребаную дверь! А потом снова наступила тишина. Минут через пятнадцать я услышал, что отец поднимается по лестнице. Он вошел —с огромным мясницким ножом в руке —и попытался пригвоздить меня к кровати. Я начал отбиваться, вырвался, убежал и спрятался на чердаке. Думал, я один знаю о тайнике, вот и сидел там до твоего появления. Я... в полу была дырка —наверняка проделал прежний хозяин дома, —через нее было видно все, что происходило в ванной. Ты зажгла свет, я увидел тебя, потом заметил трупы матери и сестры.

Даже если история, рассказанная Бартелеми, была правдой —хотя трудно поверить, что человек способен больше недели просидеть в тайнике без еды и питья! —Люси чувствовала, что часть правды он от нее утаил.

Она попыталась шевельнуть ногой под простыней и не удержалась от стона —боль в лодыжке так и не успокоилась.

—На этом этаже есть туалет?

Бартелеми покачал головой.

—Только на втором и на первом. Хочешь, я помогу тебе спуститься?

—Больше не боишься, что кто-нибудь караулит тебя с ножом?

В ответ он сверкнул белозубой улыбкой, и на несколько мгновений к нему вернулась юношеская беззаботность.

—С тобой я больше никогда и ничего не буду бояться.

—Странно, что твой отец не забрал свои фотографии...

Они спустились в подвальный этаж, после того как выпили растворимого кофе и погрызли сухого печенья, которое нашли в шкафу. Идея пришла в голову Люси —несмотря на жуткую боль в ноге, ей хотелось сбежать от гнетущей атмосферы дома и заодно проверить правдивость рассказа Бартелеми. Им понадобилось немало времени, чтобы спуститься в подвал по узкой скользкой каменной лестнице. Без поддержки Бартелеми —он оказался намного крепче, чем выглядел, —Люси не прошла бы и трех метров по коридору от кухни до лестницы. Внизу он дал ей деревянную трость —она принадлежала какому-то предку, и отец Бартелеми хранил ее как драгоценную реликвию.

Комната со сводчатым потолком была оборудована под студию: белые стены, кинопроекторы, ни одного окна и полное отсутствие естественного освещения.

Зонтики-отражатели и стационарные кинокамеры были установлены вокруг огромной кровати, застеленной голубым бельем, диванчика с бархатной обивкой бутылочно-зеленого цвета и полукруглых кресел. На металлических стеллажах, установленных вдоль стен, хозяин аккуратно разложил кассеты, пленку и коробки с дисками.

Фотографии и полароидные снимки —их, скорее всего, делали, когда ставили свет и искали нужный ракурс, —валялись на столе, обтянутом белым меламином, рядом со сверхплоским монитором компьютера.

—Мадо, моя сестра, —выдохнул Бартелеми.

Он показал Люси фотографию улыбающейся девочки-подростка —она стояла рядом с мужчиной, вернее, с половиной мужского торса. Снимок запечатлел только складки отвисшего брюха, гениталии и бедра. На других фотографиях Люси увидела практически один и тот же сюжет —с небольшими вариациями: девочки и зрелые мужчины, магия контрастов, извращенная невинность.

Мужских лиц ни на одном снимке не было —только низ живота и руки, словно целью их существования было обладать и развращать.

—Вот его аппаратура для записи на DVD.

Бартелеми кивнул на машину, подсоединенную кабелями к экрану, сканеру и компьютеру. Диски лежали на стеллаже —стопка нераспечатанных и готовая продукция, подписанная печатными буквами и зашифрованная: A.02.FS v\nv\J.04.EF.

—Кодовые имена. Для клиентов, —пояснил Бартелеми.

—И ни одна девочка ни разу никому ничего не рассказала?

Родителям? Друзьям? Учителям?

—Мадо говорила мне, что отец и его дружки угрожали убить их, если они посмеют открыть рот. А еще я думаю, что некоторые родители были в курсе и получали свою долю.

Тяжело опираясь на трость, Люси подошла к ближайшему креслу. Запах разложения, пропитавший весь дом, почти не чувствовался в студии, но здесь к нему примешивался какой-то неуловимый оттенок —может, так пахли страх и угрызения совести приходивших сюда мужчин. Одетый в заляпанную майку и вылинявшие джинсы, угловатый и нескладный, как олененок, Бартелеми мало чем отличался от своих ровесников, но Люси пока не могла воспринимать его отдельно от грязи и ужаса этого дома.

—Теперь нужно предупредить полицию, —устало прошептала она.

—И что это даст?

Прежде чем опуститься в кресло, Люси обвела рукой помещение и спросила, сдвинув брови:

—Не думаешь, что нужно остановить все это?

Он бросил короткий взгляд на полароидный снимок, глянцево блестевший в свете неоновых ламп.

—Возможно, легавые арестуют дружков отца и тех, из Шартра —хотя и это не факт, но одно я знаю точно —всего этого они не прекратят. Все это заложено в коллективное бессознательное человека, все это всплывает на поверхность, как грязная пена, после столетий запретов. Сеть —это коллективное бессознательное, до которого легко добраться, кликнув мышкой, настоящая помойка, в которой можно откопать любую мерзость, подавлявшуюся и копившуюся два тысячелетия. И ты очень ошибаешься, если веришь, что, предупредив полицию, сможешь изменить что бы то ни было во всем этом!

Потрясенная его страстной речью, Люси сидела, не поднимая глаз. Нога у нее опухла и посинела, ей не удалось не только обуться, но и надеть носок, предложенный Бартелеми. Тишину в студии нарушал только тяжелый монотонный шум дождя.

—Ты бросил школу, но разговариваешь по-книжному, —наконец сказала Люси. —Где учился красноречию?

—На форумах в Интернете. Я не участвовал в дискуссиях, но составлял собственное мнение, выслушивая аргументы сторон.

—И все-таки твой отец —преступник. Если оставить его на свободе, есть риск, что он начнет все с начала.

—Не начнет.

—Как ты можешь быть так уверен?

Взгляд чернильно-черных глаз Бартелеми встретился со взглядом небесно-голубых глаз Люси.

—Знаю, и все. Уж поверь мне.

—Поверить? Думаешь, это так легко сделать? Мы познакомились вчера вечером...

—Но мы часто писали друг другу. И я видел тебя совсем голой.

Щеки и лоб Люси покрылись дурацким румянцем.

—Ну и что с того?

—Я не вру женщине, которую видел обнаженной.

И мне нечего от тебя скрывать.

—Ты... —Люси села поудобнее и прокашлялась. —Ты убил отца, ведь так?

Бартелеми молниеносным движением смахнул со стола фотографии, с яростью ударил кулаком по гравировальной машине.

—Папаша в конце концов нашел мое убежище, —произнес он дрожащим от гнева голосом. —Мы подрались.

Я вырвал у него нож. И ударил его в живот. И в грудь, и в лицо. Мне показалось, он был рад, что умирает. Думаю, собственная жизнь приводила его в ужас. Кажется, он был мне благодарен. Его тело все еще там, наверху.

—Почему ты сидел в тайнике с трупом отца?

Бартелеми пожал плечами, глаза его были мокрыми от слез.

—Я боялся его дружков из Шартра. К тому же, Ваи-Каи говорит, когда убиваешь кого-то, в полотне человеческого бытия появляется разрыв...

Люси вдруг захотелось взять Бартелеми на руки, как ребенка. Маленького ребенка, которого у нее никогда не было.

—Эти самые бандиты из Шартра, о которых ты мне рассказал, они могут здесь нарисоваться? А все остальные, участвовавшие в...

—Через неделю Рождество, —перебил ее Бартелеми.

—Могу я... Можно мне провести его с тобой?

У него был такой несчастный умоляющий взгляд, что Люси, не раздумывая, кивнула.

—Да, но давай сначала решим, что делать со всеми этими трупами, хорошо?