Еврейские народные сказки. Том III. Сказки евреев арабских стран

В оформлении шмуцтитула использована миниатюра «Зулейха видит во сне Юсуфа» (рукопись поэмы «Юсуф и Зулейха», Иран, 1853)

16 ПОЛЕ, КУДА ПРОБРАЛСЯ ЛЕВ

В стародавние времена жил-был араб. Он был женат, но детей у него не было. Он был очень богат и беспокоился, кто же станет его наследником. И вот решил он совершить паломничество в Мекку. Он взял с собой денег, забрался на лошадь и отправился в путь.

Два года он отсутствовал, а потом вернулся. Когда он въехал в город, люди вышли поприветствовать его, играли на трубах, арфах и других инструментах и палили в воздух. Так они пели и плясали, пока не сопроводили того араба до дома, а когда он вошел в дом, для него гут же зарезали быка. Поздравив его с тем, что он теперь стал хаджи (так с почтением называют того, кто совершил паломничество в Мекку), его друзья ушли.

Хаджи отправился в спальню немного отдохнуть. Он не видел свою жену со времени отъезда и желал ее, и она желала его не меньше. Он раскинулся на кровати, и его руки невзначай коснулись посоха. Это был незнакомый ему посох. В голове у него тут же промелькнула мысль: его любимая жена изменила ему и в его отсутствие была с кем-то другим. Но поскольку он не до конца в это верил и был рассудительным человеком, он решил не действовать сгоряча, а подождать и все обдумать.

Его жена, которая ни о чем об этом не подозревала, вошла в спальню, сгорая от желания, обняла и расцеловала мужа, но он попросил дать ему отдохнуть с дороги и ничего ей не сказал. Потом, как будто вспомнив что-то, он обратился к ней:

— Ты знаешь, я был у твоих родителей, которые просили отправить тебя к ним погостить, как только я вернусь.

— Как они себя чувствуют? — спросила жена, ничего не подозревая.

— Замечательно, — ответил араб и добавил: — Приготовь еды, чтобы взять с собой вечером, и возьми самые лучшие платья. Я отправлю вместе с тобой своего самого верного слугу, такого-то и такого-то. Залезай на лошадь.

Они погрузили все на одну лошадь, слуга сел на другую, и распрощались. Перед этим араб подозвал к себе слугу и приказал ему ехать следом за его женой, а когда они доберутся до дома ее отца, вернуться обратно как можно скорее, но так, чтобы никто ничего не заметил. Слуга сделал все, в точности как приказал ему господин. Жена того человека добралась до дома своего отца, а слуга вернулся незамеченным к своему господину, который похвалил его за это.

Родители девушки были удивлены, но ничего не сказали.

Девушка все ждала приезда слуги, но, к ее горести, напрасно. В голову ей начали приходить нехорошие мысли. Она ждала день, два, неделю, а потом не выдержала и решила сама отправиться домой. И сказала об этом матери, а мать — своему мужу. Тот разгневался и приказал позвать к себе дочь. Когда она вошла, он сказал ей так:

— Что ты такое говоришь? Ты не поедешь обратно. Я даже не хочу больше это слышать! Ты думаешь, что мы обычные люди, но это не так. Мы благородные люди. Поэтому он либо пошлет кого-нибудь за тобой, либо приедет сам, и только тогда ты уедешь.

Прошел месяц, два, год, два года, потом еще два и еще два, пошел седьмой год, а девушка и ее родители все еще ждали приезда хаджи. В один из дней отец призвал к себе старшего сына (который был уже женат), рассказал тому о сестре и спросил, что бы он сделал.

— Я пойду и убью его! — сказал старший сын, не задумываясь.

Отец решил, что это глупо, но сказал сыну:

— Мы еще немного подождем, — и отпустил его.

Потом он позвал второго сына, который тоже был женат, и задал ему гот же самый вопрос. Второй сын ответил резко:

— Я порублю его на мелкие кусочки!

Отец ответил ему то же самое, что и старшему сыну, и отпустил. «Я позову моего младшего», — решил он. И так и сделал.

Младший сын пришел и сначала поприветствовал отца, расцеловал его и только потом спросил:

— Что ты хотел, отец?

Видя, что младший сын ведет себя иначе, чем старшие, отец понял, что тот сможет ему помочь. И он объяснил ему все так же, как старшим братьям. Поняв положение, младший сын сказал:

— Я отведу его в суд.

— Что же ты предъявишь ему, сын мой? — спросил отец. — Объясни мне.

— Я скажу ему так, отец, — ответил младший сын, — ваша честь, у меня есть плодородная земля, и я отдал ее такому-то, чтобы он ее возделывал. Вначале он так и поступал, но потом вдруг перестал. Это бы не имело значения, будь это месяц или два, но, ваша честь, уже седьмой год он не возделывает землю.

Отец выслушал сына и согласился с ним:

— Все в твоих руках, сын мой. Иди и добейся успеха.

На следующий день сын взял еды, сел на лошадь и отправился в путь. Он добрался до города, в котором жил хаджи, и пошел к его дому, где в тот вечер собрались все важные люди города и главы племен. Увидев своего шурина, хаджи поприветствовал его, усадил во главе стола и расспросил, все ли здоровы. Когда закурили нагрилу¹, хаджи предложил и шурину тоже. После того, как отдохнул, шурин спросил:

— Можем ли мы сейчас обсудить юридический вопрос?

Хаким² ответил, окидывая взглядом гостей:

— Вообще-то сейчас не время, но раз уж все мы здесь, то давайте обсудим.

И шурин поведал то, о чем сказал раньше отцу, и все думали и обсуждали это дело. А хаким, который все понял, обратился к хаджи:

— У тебя есть что сказать?

— Да, — ответил хаджи, — я признаю, что он дал мне плодородную землю, которую я возделывал до того момента, пока не увидел, что туда прокрался лев. Тогда я прекратил возделывать эту землю и покинул ее.

Шурин, хотя и не знал ничего о посохе, понял, что тот имел в виду. Он подождал, пока хаджи закончит, и попросил позволения говорить. Ему позволили. И он сказал так:

— А что, если лев докажет хаджи, что он ничем не испортил ту землю, а только проходил мимо?

— Ты поклянешься мне в этом? — потребовал в ответ хаджи.

Он поклялся, и тогда хаджи обязался снова возделывать ту землю.

На следующий день он приготовил товары, достойные семи лет отсутствия, выбрал великолепные подарки, погрузил это все на верблюдов, сам сел на лошадь и отправился в путь. Когда он добрался до дома родителей своей жены, он передал им все подарки, попросил у них прощения, забрал жену, и они вдвоем вернулись домой.

Рассказано Яишем Альмакари, родом из Саны, Йемен, Яхъе Яхье (Ехиэлю Яхье) в 1959 г. в Ашкелоне.

Культурный, исторический и литературный контекст

Евреи в арабских странах рассказывали не только еврейские, но и арабские сказки, иногда даже не внося в них «правку», чтобы встроить в свою культуру. Данная история — как раз такой случай. Ситуация, представленная в начале сказки, отражает универсальную проблему отсутствия детей, которая часто встречается и в еврейских сказках: см. сказки ИФА 6471 (т. 1, № 2), 2830 (т. 1, № 18), 2644 (т. 1, № 23), 4735 (т. 1, № 45), 10085 (т. 1, № 48), 708 (т. 2, № 1) и 18132 (т. 2, № 49). Однако средство для ее решения — паломничество в Мекку — является характерным только для арабского региона и ислама (в еврейской культуре это было бы паломничество к могиле святого человека, см. комментарий к сказкам № 6 и 8 в наст. т.). Данная сказка относится к циклу о супружеской верности и реализует фольклорный сюжет 891В* «Королевская перчатка». Однако рассказчик опускает сцену суда и отрицания предъявленных обвинений, которая присутствует в других версиях данной истории. Здесь она только подразумевается. Похожим образом рассказчик истории ИФА 10027 (наст. т., № 21) выключает из нее тот же фрагмент сюжета. Эта история принадлежит к тому же нарративному циклу, но рассказчик вписывает ее в еврейский культурный контекст и завершает фольклорным сюжетом 983 «Все блюда одинаковы на вкус». Более подробное обсуждение сцены суда и отказа признать обвинения, которые отсутствуют в данной истории, см. в комментарии к сказке ИФА 501 (наст. т., № 42).

Место сказки в еврейской культуре

В ранних версиях «Книги Синдбада», как и в данной сказке, отсутствуют какие бы то ни было следы адаптации к еврейской культуре. Д. Ной предполагает, что соответствующая модификация происходит в зачине сказки, когда рассказчик обращается к общине в понятных им этнически и интеллектуально терминах, а далее отражается в лингвистических ассоциациях с ивритом [1]. Е. Яссиф считает, что адаптация затрагивает «риторико-технический, структурный и функционально-социальный уровни» [2].

Ни одно из этих изменений не встречается в ранних еврейских версиях этой истории. Тем не менее в более поздних вариантах, особенно в опубликованных в XIX в., можно заметить свидетельства того, что данные истории стали частью еврейской нарративной традиции. Например, в более поздних версиях муж представлен как набожный еврей (хасид), а его жена дает распутному королю, который пытается ее совратить, еврейскую Библию, в которой его глаз падает на седьмую заповедь: «Не прелюбодействуй… Не желай отнять чужую жену» (Исх. 20:14, 17; Втор. 15:18, 21). А когда этот случай выносится на рассмотрение перед королем, тот признает, что именно Библия отвратила его от греха, который он собирался совершить. В итоге жена оказывается не просто верной мужу, но еще и богобоязненной женщиной [3]. Только три версии этой истории (в том числе сказка № 21 в наст. т.) из всех, имеющихся в ИФА, содержат «еврейские» маркеры.

Разрешение конфликта в нарративе

Рассказчики таких сказок предлагают два возможных варианта разрешения конфликта, который создается распутным королем. Каждый из них реализует определенный фольклорный сюжет: 891В* «Королевская перчатка» (им оканчивается данная история) и 983 «Все блюда одинаковы на вкус» (им завершается сказка ИФА 10027, наст. т., № 21). Эти два варианта решения конфликта не исключают друг друга и иногда встречаются вместе в одной сказке. Эпизод «Королевская перчатка» происходит в публичном месте, чаще всего в суде, а эпизод «Все блюда одинаковы на вкус» завершает отрицание обвинений.

1 Noy, D. The Jewish Versions of the Animal Languages’ Folktales (AT 670) — A Typological-Structural Study // Studies in Aggadah and Folk-Literature (Ed. J. Heinemann and D. Noy. Jerusalem: Magnes Press, 1971), 174–177.

2 Yassif, E. The Hebrew Folktale: History, Genre, Meaning (ивр.) (Jerusalem: Bialik Institute, 1994), 273.

3 Farhi, J. S. Oseh Pele [Чудотворец] (4 parts. Jerusalem: Bakal, 1959), 371–375, в антологиях: Bin Gorion, M. J., ed. Der Born Judas: Legenden, Märchen und Erzälungen (6 vols. Leipzig, Germany: Insel, 1916–1923), 1:256–264, 356–358, 377, 384; Bin Gorion, M. J., ed. Mimekor Yisrael: Classical Jewish Folktales (3 vols. Bloomington: Indiana University Press, 1976), 3:1135–1141 nos. 22–23.

17 ТРИ БРАТА-СТАРИКА РАЗРЕШАЮТ ЗАГАДКУ

Однажды король и его визирь, одевшись как простолюдины, бродили по городу. Вдруг они наткнулись на разрушенный дом. Одна комната в нем вся обвалилась и представляла собой лишь пыль да камни, но по другой можно было разглядеть, что это старинный дом.

Король с визирем тут же решили позвать прислугу, чтобы та убрала оттуда камни и можно было понять, что же это за дом такой на самом деле. Прислуга тотчас появилась и приступила к работе. Скоро они обнаружили дверь. Выломав ее, они попали в другую комнату.

И что же они увидели?

Зерно, но не обыкновенное, а из чистого золота. Король и его визирь обомлели и не могли понять, что все это значит. И тогда король дал визирю месяц на то, чтобы тот узнал, как может зерно превратиться в золото.

Визирь, получив приказ короля, стал размышлять и ломать голову, как же разрешить эту загадку. Он расспрашивал всех, кого мог, пока ему не сказали, что никто не разгадает эту загадку, кроме великих старцев. Люди показали ему, как найти старца, который сможет ему помочь.

Визирь отправился к старцу, тот был уже в летах, и у него была длинная-предлинная борода.

— Я пришел к тебе из дальних стран, — сказал визирь, — с загадкой, которую никак не могу сам разгадать. — И он рассказал старцу о комнате и о золотом зерне в ней.

— У меня есть старший брат, — ответил старец, — он тебе поможет. Я всегда тебе рад и всегда к твоим услугам, но сходи лучше к моему старшему брату. Он разгадает твою загадку.

Отправился визирь ко второму брату, у того была длинная-предлинная борода, но наполовину белая, а наполовину черная. Визирь рассказал ему, зачем пришел, и попросил помочь. А второй брат ответил:

— Я к тебе очень расположен, но не могу дать ответа на твой вопрос. Пойди к моему старшему брату.

Визирь отправился к третьему брату и поведал ему загадку. Тот был самым старшим из братьев, но казался моложе их всех. И визирь умолял его помочь:

— Скажи, какая тайна за этим кроется!

— Брат мой, брат мой, — сказал старец, — добро пожаловать! Я с радостью отвечу на твой вопрос.

И старец рассказал:

Много лет назад жили-были три брата, они возделывали землю. В один год земля принесла им особенно обильный урожай. Братья поделили его на три части, и каждый из них — назовем их Авраам, Исаак и Иаков — взяли себе по части. Ночью старший брат сказал сам себе: «Я купец, и моему среднему брату тяжелее, чем мне, а младший еще не женат и хочет жениться. Я возьму зерна из своей доли и добавлю среднему и младшему брату».

Так он и сделал. Он взял из своей доли и добавил среднему и младшему брату, поскольку он любил своих братьев. Так сделал старший брат.

Средний брат проснулся ночью и сказал сам себе: «Моим братьям тяжелее, чем мне». Он взял зерна из своей доли и добавил старшему и младшему брату и сказал себе: «Младший еще не женат, а у старшего все так и так, я должен им помочь». Любовь двигала им.

Той же ночью проснулся и третий брат, младший, который не был женат, и сказал сам себе: «Я еще не женат, мне пока не на что тратить деньги, а у братьев моих — жены и дети». И он взял из своей доли и добавил старшему и среднему брату.

Посмотрите-ка, что все три брата сделали этой ночью!

А утром они проснулись, и никто из них не знал, что сделали ночью другие. И все трое пришли взглянуть на свою долю. Но доля каждого уже была не та, какой они оставили ее вечером. Все три брата застыли в изумлении, не понимая, что же произошло. Тогда они сказали так:

— Дорогие братья, каждый из нас должен рассказать, что случилось здесь ночью.

И что же? Каждый рассказал, что он сделал. Старший сказал: «Я сделал так и так», средний сказал: «Я сделал так и так», младший сказал: «Я сделал так и так».

И тогда они решили так:

— Мы трое братьев, и у нас на троих одно сердце. И поэтому, после всего, что произошло, нам нужно отделить часть зерна, положить его в отдельную комнату, запечатать и никому об этом не рассказывать, никогда эту комнату не открывать, и пусть она останется так на века. Хвала Господу за то, что мы так любим друг друга, что мы честны и сердца наши чисты.

И Бог превратил это зерно в золото.

Рассказано Менаше Биньямином, родом из Сирии, Симе Габай в 1961 г. в Иерусалиме.

Культурный, исторический и литературный контекст

Встроенный нарратив

Рассказчик соединяет в рамках одной сказки три нарратива, которые могут встречаться и по отдельности, но здесь сюжетно связаны в одну историю: (1) история о короле, который переоделся простолюдином, (2) история о трех братьях-стариках и (3) история о братской любви. В обрамленном нарративе задействовано либо несколько рассказчиков, либо один, который рассказывает связанные или не связанные между собой сюжеты. Существует два способа соединить между собой несколько нарративов: (1) связующим элементом является сам рассказчик, (2) сюжет истории провоцирует следующую историю, которая может встречаться и сама по себе. В данном случае каждый нарратив провоцирует следующий, который представляет собой узнаваемую сказку или фольклорный сюжет. О встроенных нарративах см. также комментарий к сказкам ИФА 2623 (т. 1, № 25), 960 (т. 2, № 14) и 7755 (т. 2, № 44).

Король, переодевшийся простолюдином

Чужеземный король, переодевшийся простолюдином и оказавшийся в еврейском квартале (см. сказки ИФА 4815, т. 2, № 56; 7812, т. 2, № 52; 10086, т. 1, № 36; 10103, т. 1, № 50; 10611, наст. т., № 3; 13485, наст. т., № 18 — иногда, как в настоящей сказке, переодетый король ходит по улицам города вообще, не обязательно по еврейскому кварталу, но в отдельных сказках еврейский квартал упомянут особо), — это такая же привычная в еврейском фольклоре фигура, как еврей при дворе чужеземного короля (см. сказку ИФА 4425, т. 1, № 41). В сказках сефардов и евреев арабских стран король появляется в еврейском квартале обычно в сопровождении злого министра, который в чем-то обвиняет евреев. Эти обвинения в итоге оказываются ложными и обращаются против него самого: евреев или глав еврейских общин оправдывают, а министра обвиняют вместо них.

Еврейские цари обычно не переодеваются простолюдинами и не ходят в таком виде по улицам. В ашкеназских сказках переодетый правитель ищет укрытие у евреев (см. сказку ИФА 4815, т. 2, № 56). Два еврейских царя — Давид и Соломон — в сказках никогда не переодеваются в одежду простых людей и не выходят на улицы города послушать, что говорят их подданные. Они всегда блюдут свое монаршее достоинство. Единственным исключением является история о царе Соломоне, в которой он появляется как нищий, но не по своей воле: его обхитрил демон и сел вместо него на трон. Он пытается восстановить свою власть, но как только он произносит: «Я… был царем в Иерусалиме» (Екк. 1:12) — его с насмешками прогоняют (см. сказку ИФА 723, наст. т., № 57).

В данной истории не имеет значения этническая принадлежность ни царя, ни города, которым он правит, точно так же совершенно не важно, как в этом городе относятся к евреям. Как это часто бывает в народных сказках, не представляется возможным идентифицировать ни время, ни место действия. Мотив «Переодетый король» особенно распространен в сказках арабских стран. Безымянный король в этой сказке очень напоминает багдадского халифа династии Аббасидов Харуна аль-Рашида (ок. 763–809). Это историческая фигура, но он появляется также на страницах «Тысячи и одной ночи»: в некоторых историях он страдает бессонницей, и прогулки инкогнито по улицам города приносят ему успокоение.

Три брата-старика

Второй нарратив в этой сказке — расспросы о таинственном объекте и встреча с тремя представителями одной и той же семьи, но из трех разных поколений или с тремя братьями, причем самый старший из них выглядит моложе остальных. Это вариация фольклорного сюжета 726 (нов. изд.) «Три старца». Он имеет много вариантов, но можно выделить три базовых подтипа: западный, северный и восточный.

Западный подтип обычно является шуточной историей: в ней герой встречает плачущего старика, который отправляет его к своему отцу и деду, и каждый следующий оказывается бодрее предыдущего [1]. В северном подтипе комическая сцена с плачущим стариком отсутствует. Восточный подтип обычно содержит сцену расспросов, когда король или кто-то другой, имеющий высокое гражданское или военное положение, пытается разрешить загадку. Его отправляют к старшему брату или к человеку, который знает ответ на заданный вопрос [2]. Если западный подтип скорее шуточный, то восточный, наоборот, имеет мифический и мистический характер. Причины долгожительства обычно таковы:

• братская любовь,

• хорошая жена (см. сказку ИФА 4426, наст. т., № 31),

• утопическая вера в людей,

• уважаемый отец.

Братская любовь

В еврейских традиционных нарративах, как и в фольклоре многих других народов, отношения между братьями строятся на конфликте и конкуренции (см. комментарий к сказке ИФА 8021, т. 2, № 51) [3]. Однако данная история представляет собой достаточно редкий в фольклоре случай, когда между братьями царит любовь. Ни в еврейской, ни в арабской литературе, а также в литературных и этнографических записях нет никаких следов этой истории вплоть до XIX в. Стих «Как хорошо и приятно братьям вместе собраться!» (Пс. 132:1) является хвалой братской любви, но история на эту тему не зафиксирована в экзегетической литературе. Впервые сказка такого типа появляется в путевых заметках французского поэта и политика Альфонсо де Ламартина (1790–1869), который записал эту историю 29 октября 1832 г. и называл ее «одной из наиболее чудесных восточных легенд, которые придумали, передали и сохранили арабы» [4].

Немецкий поэт Август Копиш (1799–1853), опираясь на эту историю и включая в нее другие мотивы, традиционно связанные с царем Соломоном, написал свою «Сагу о мечети царя Соломона» (Die Sage von Salomons Moschee). Девятнадцать лет спустя Исраэль Коста (1810–1897), раввин из Ливорно, Италия, поместил эту легенду в свою антологию. История эта также была известна среди европейских евреев в XVIII–XIX вв. Немецкий романист еврейского происхождения Бертольд Ауэрбах (1812–1882) вспоминает, что узнал ее от матери, которая, в свою очередь, слышала ее от раввина в своем родном городке Нордштеттен, Германия. В наиболее часто встречающейся версии гумно, где братья хранили зерно, стало святым местом, и позже именно здесь царь Соломон построил Иерусалимский храм. В Иерусалиме, однако, существует другая версия этой истории: гумно было там, где сейчас на скале находится школа епископа Гобата, к югу от юго-западного угла стены Старого города [5]. Похожая история о братской любви, правда вне всякой связи с Иерусалимским храмом, присутствует в корейском фольклоре [6].

1 Якоб Гримм (1785–1863) и Вильгельм Гримм (1786–1859) включили версию этой сказки в «Немецкие легенды» («Deutsche Sagen», 1816–1818); см. Ward, D., trans. and ed. The German Legends of the Brothers Grimm (2 vols. Philadelphia: Institute for the Study of Human Issues, 1981), 1:284–285 no. 363.

2 В еврейской традиции эта история встроена в другую, которая называется «Маасе га-немала» («История муравья»). Впервые она была зафиксирована в XI в., в конце рукописи «Мидраш ва-Йоша», сейчас рукопись находится в Кембриджском университете, см. Jellinek, A. Bet ha-Midrasch: Sammlung kleiner Midraschim und vermischter Abhandlung aus der ältern jüdischen Literatur (ивр.) (6 parts. Jerusalem: Wahrmann, 1967), 5:22–26, xi-xiii. Она присутствует в антологиях: Huzin, S. В. Sefer Maaseh Nissim [Книга чудес] (Baghdad, 1890), 54a-57a no. 35; Bin Gorion, M. J., ed. Mimekor Yisrael: Classical Jewish Folktales (3 vols. Tel Aviv: Dvir, 1966), 1:132–138 no. 68.

3 В еврейской традиции библейский миф о Каине и Авеле (Быт. 4:1-16) и одно из постбиблейских экзегетических повествований об этом мифе напрямую связаны с местом, где должен быть построен Иерусалимский храм (см. МР, Берешит 22:7; Танхума, Берешит 9; Ялкут Шимони 1: 4, 38). Между данной историей о братской любви, которая объясняет место постройки Храма, и приведенными выше преданиями существует внутреннее противоречие, однако, насколько нам известно, это противоречие никогда не было артикулировано. Шварцбаум считает, что эта легенда противоречит индийским и арабским традициям, где братья обычно обманывают друг друга и враждуют между собой; см. Schwarzbaum, Н. Studies in Jewish and World Folklore (Berlin: de Gruyter, 1968), 111, 462.

4 Lamartine, A. de. Voyage en Orient (Paris: Honore Champion, 2000), 308.

5 Эту школу также ошибочно называют школой епископа Гобала. Епископ Самуэль Гобат (1799–1879) в 1846 г. был назначен протестантским епископом Иерусалима. Он занимал эту должность в течение тридцати лет, тогда он и создал школу и детский приют на этой скале.

6 Scheiber, A. Essays on Jewish Folklore and Comparative Literature (Budapest: Akademiai Kiado, 1985), 28; Han, S. C. Korean Folk and Fairy Tales (Elizabeth, NJ: Hollyam, 1991), 231–232.

18 САПОЖНИК И КОРОЛЬ

Жил-был однажды сапожник. У него была маленькая мастерская, он зарабатывал на жизнь сапожным делом и был доволен своей участью. С заработанного за день он каждый вечер устраивал застолье и приглашал друзей. Так проходили его ночи, день за днем.

Однажды король в этой стране захотел выйти из дворца и поглядеть, как живут его подданные. На следующий день он оделся как простолюдин, чтобы никто его не узнал, и отправился бродить по городам. Издалека услышал он радостные голоса, доносившиеся из лачуги, и решил подойти посмотреть, что там творится. Он подошел и увидел танцующих людей, радостных и веселых.

Притворившись голодным странником, которому негде переночевать, он постучался в дом. Его приняли тепло, накормили, напоили и постелили ему постель.

Переодетый король спросил:

— Могу я узнать, господин, как вы зарабатываете на жизнь, чем вы промышляете?

— У меня есть маленькая мастерская, где я тачаю сапоги, и все, что я этим зарабатываю, я трачу на еду и питье, хвала Богу, — ответил хозяин дома.

— А что вы станете делать, если не будет работы? — спросил король.

— Бог велик¹, — ответил ему сапожник.

Переодетый король поблагодарил его, попрощался и отправился в путь, а сапожник так и не узнал, что это был король.

На следующее утро королю захотелось проверить, что будет делать сапожник, и он повелел королевским указом закрыть все сапожные мастерские, что и было сделано.

Когда возле мастерской сапожника появился глашатай короля, сообщивший ему, что королевским указом с сегодняшнего дня запрещено торговать в сапожной лавке и промышлять сапожным делом, он загрустил и уселся под деревом.

Тут издалека послышались крики. Двое людей спорили. Увидев сапожника, сказали ему:

— Будь нам судьей!

Сапожник выслушал их историю и разрешил их спор наилучшим образом. Те двое обрадовались и в благодарность дали ему несколько серебряных монет. А сапожник, счастливый, отправился домой и, по своему обыкновению, устроил застолье, пригласил друзей и радовался жизни.

В ту же ночь король снова переоделся простолюдином и отправился посмотреть, как там поживает сапожник. К удивлению, тот снова был весел и счастлив. На следующий день король решил призвать сапожника во дворец (а тот так и не знал, что человек, который приходил к нему, сам король). И отправил король к сапожнику посланца, чтобы тот его привел. Сапожник явился ко двору, и король сказал ему:

— Я назначаю тебя джалладом², — и дал ему золотой меч.

Сапожник был очень доволен.

Что же он сделал?

Он отправился к плотнику и попросил того сделать ему деревянный меч, который с виду был бы похож на золотой. Потом сапожник пошел на рынок и продал там золотой меч, а на вырученные деньги закатил пир.

Вечером король, снова одевшись простолюдином, отправился навестить сапожника и поинтересовался у него, откуда он взял деньги:

— Я знаю, что король повелел закрыть все сапожные лавки и запретил заниматься сапожным делом.

— Король назначил меня джалладом. А я пошел и продал золотой меч, вот откуда у меня деньги, — ответил сапожник.

Король выслушал эту историю и отправился своей дорогой. На следующий день, когда сапожник вступил в должность джаллада, король приказал ему:

— Я хочу, чтобы сегодня ты казнил такого-то и такого-то.

Придя к человеку, которого он должен был казнить, сапожник произнес такую молитву:

— Господи, если этот человек, которого обвиняют, невиновен, то пусть мой меч станет деревянным!

Он поднял меч, чтобы отрубить обвиняемому голову, и — о чудо! — меч действительно оказался деревянным.

Когда король услышал эту историю, он рассмеялся и сказал сапожнику:

— Прав и мудр ты был, когда сказал, что Бог велик и никого от себя не отторгает.

И дал король сапожнику золота и серебра. Тот поблагодарил царя, купил на эти деньги большую просторную мастерскую и зажил беззаботно.

Рассказано Джульеттой Земер-Тов, родом из Багдада, Ирак, ее сыну Яакову Земер-Тову в 1980 г. в Холоне.

Культурный, литературный и исторический контекст

Счастье

Эту сказку рассказывают по всему миру — то в качестве шутки, то в качестве нравоучительной истории. Она является облеченным в форму сказки парадоксальным объяснением того, что такое счастье — понятие, над которым с древности размышляли философы и которое теперь научными методами исследуют психологи. В еврейской традиции совет касательно достижения счастья дает Танах: напрямую и намеками священный текст советует полагаться на высшие авторитеты, будь то царь (3 Цар. 10:8) [1], Бог (Ис. 30:18; Пс. 1:1,2:12, 32:12,33:9,83:5), Тора (Пс. 1:1), мудрость (Пр. 3:13, 8:34), приверженность этическому закону (Ис. 56:2) или все это вместе взятое. В постбиблейский период концепция счастья приобрела социальное измерение. Помимо трактовки библейского термина ашрей (счастлив тот) (ВТ, Брахот 4b, 9b, 10а; Санхедрин 97b; МР, Лев. 34:1) мудрецы считают, что в понятие «счастье» входят правильные межпоколенческие отношения в семье (ВТ, Брахот 32а; Рош га-Шана, 25b; Кидушин 82b; ИТ, Брахот 4:1), принадлежность общине (ВТ, Эрувин 53b), экономическая независимость ученых людей, владение профессией (ВТ, Кидушин 82b; Бава Батра 16Ь), возможность долгое время учиться (ВТ, Псахим 50а; Моэд Катан 28а; Ктубот 776; Бава Батра ЮЬ), наличие сыновей (в противовес дочерям) (ВТ, Кидушин 82Ь; Бава Батра 16Ь; Санхедрин 100b), достойное поведение (ВТ, Кидушин 40b; Авода Зара 19а; Менахот 18а) и достойная старость (ВТ, Сукка 53а). Танай II в. н. э. Шимон Бен-Зома, который, вероятно, был знаком с эллинистической философией, предлагал парадокс о счастье, построенный на игре слов, передать которую позволяет устная традиция (парадоксы были крайне популярным жанром в эллинистической культуре, и к их помощи прибегали также библейские пророки, поэты и мудрецы): «Бен Зома сказал:…Кто богат? Тот, кто радуется своей доле, как сказано: “Ты вкусишь плод, что взрастили руки твои. Блажен ты, счастье тебе!”» (Мишна, Авот 4:1; Авот де-рабби Натан А, 38, гл. 23).

Его ответ на вопрос «Кто богат (ашир)?» представляет собой цитату из Псалмов: «Ты вкусишь плод, что взрастили руки твои. Блажен ты, счастье тебе (ашреха)!» (Пс. 127:2), где перекликаются слова «богатый» (ашир) и «счастье» (ошер). Этой игрой слов Бен-Зома в сформулированном им парадоксе соотносит счастье скорее с духовным состоянием, нежели с накоплением богатства.

Рассматривая парадоксы как жанр, стоит отметить, что «наиболее популярны в Античности были парадоксы стоиков (mirabilia, admirabilia, inoptinata), особенно между 100 г. до н. э. и 200 г. н. э. Эти парадоксы в крайней и временами неожиданной форме выражают некоторые ключевые этические постулаты стоиков о мудреце, но часто к ним добавляются другие мудрые (sophos) мысли, особенно эпикурейского и кинического толка» [2].

Цицерон (103-43 до н. э.) в трактатах «Парадоксы стоиков» и «О пределах добра и зла» рассматривает эти парадоксы, Гораций (65-8 до н. э.) включает их в свои «Сатиры» (II.iii.158, vii.83), Сенека (4 до н. э. — 65 н. э.) обращается к ним в сочинении «О счастливой жизни». Мысль о том, что выполнение этического и религиозного долга и экономическое благополучие важнее политической силы и богатства, импонировала и авторам библейской литературы премудрости (см. Притч. 15:16–17, 16:19, 17:1, 28:6). В отличие от приведенного выше стиха из Книги псалмов в данных библейских стихах фигурирует скорее представление о благе (тов), чем о счастье (ошер), и под ним, вероятно, подразумевается стремление к счастливой, сбалансированной жизни. Но библейские тексты — это все же не философские трактаты, поэтому в различных книгах и стихах добродетель выделяется как источник счастья, что перекликается с идеей о том, что счастье есть следствие веры. Бен Зоме, который жил уже в постбиблейский период, удалось собрать все эти представления в одно высказывание, которое представлено в Мишне — традиционном еврейском источнике — и в то же время отражает как еврейские, так и эллинистические (и особенно стоические [3]) идеи о счастье. Этот синтез оказал серьезное влияние на всю последующую еврейскую мысль, его можно обнаружить и в хорошо известных историях, которые еврейские нарраторы пересказывают еврейским слушателям. Данная история — один из таких примеров.

Хотя парадокс о счастье глубоко укоренен в еврейской традиции, он появляется не во всех версиях данной сказки (другие сказки, в которых концепция счастья является центральной: ИФА 12214, т. 2, № 11; 8255, т. 2, № 35). Можно выделить два еврейских подтипа, которые будут соответствовать двум подтипам в нееврейских версиях:

1) действующими лицами являются император или генерал, названные по имени, и двое безымянных солдат, одному из которых приказано казнить другого [4];

2) безымянный король гуляет инкогнито по городу и находит счастливого и находчивого трудягу, который едва сводит концы с концами.

Приказ о казни и замена смертоносного меча деревянным происходит в обоих подтипах. Первый подтип распространен в основном в Европе, а второй более характерен для Ближнего Востока и присутствует в арабском фольклоре, где в качестве правителя выступает багдадский халиф Харун аль-Рашид (ок. 763–809). Значительное отступление от этого географического принципа происходит только в хасидской традиции. Ближневосточный тип данной сказки появляется в нарративном наследии р. Нахмана из Брацлава (1772–1810), который посетил землю Израиля в 1798–1799 гг. [5].

Обсуждение мотива переодетого короля см. в комментарии к сказке ИФА 3108 (наст. т., № 17).

1 Ивритское слово ашрей отражено как «счастливы», что является дословным переводом, который не искажает смысл оригинального слова: «Счастливы твои люди, счастливы твои приближенные». (В синодальном переводе — «блаженны». — Примеч. пер.)

2 Fischel, Н. A. Rabbinic Literature and Greco-Roman Philosophy. A Study of Epicuera and Rhetorica in Early Midrashic Writings (Leiden, The Netherlands, 1973), 70.

3 Понятие «счастье» крайне волновало греческих и римских стоиков. Их представления особенно важны для понимания концепции счастья в еврейской мысли, поскольку для евреев счастье тесно связано с образом идеального мудреца, а мудрецы играли ключевую роль на наиболее важных этапах формирования раввинистического иудаизма.

4 Шварцбаум описывает еврейскую версию данной истории, где неузнанным правителем является русский царь Николай: подразумевается либо Николай I (1796–1855, правл. 1825–1855), либо Николай II (1868–1918, правл. 1894–1917); см. Schwarzbaum, Н. Studies in Jewish and World Folklore (Berlin: de Gruyter, 1968), 225. В немецкой народной традиции существует подобная история о Фридрихе II (1712–1786, правл. 1740–1786); в венгерской традиции эта сказка рассказывается о короле Матьяше (1440–1490).

5 Данная история не входит в тринадцать историй, которые Натан Штерхарц (1780–1845) записал со слов р. Нахмана из Брацлава и включил в «Сефер Сиппурей га-Маасийот» (1814 или 1815), см. Band, A. J., ed. and trans. Nahman of Bratslav: The Tales (New York: Paulist Press, 1978). Согласно Кенигу, эта история была впервые опубликована в Иерусалиме в 1905 г. и называлась «Маасе ми-Битахон» («Сказка о помощи свыше»): Kenig, N. Z. Sefer Neveh Zadikim: Sippur Toldot Hayav shel Rabbi Nahman mi-Bratslav, be-Tseruf Perakim Muvh.arim ‘al Sefarav ve-Sifrei Talmidav [Книга приюта праведников…] (Benei-Berak, Israel: Kolel Bratslav, 1968/1969), 83.

19 НУЖНО ВСЕГДА РАДОВАТЬСЯ СВОЕЙ УЧАСТИ

Жили-были в Ливане две женщины-соседки: одна была бедная, ее мужу не везло в делах, и он не приносил домой ни гроша. Вторая была богатой, но она не радовалась своей судьбе, а постоянно ворчала на мужа и кляла свою горькую долю.

Приближался Песах, а в доме бедной женщины не оказалось ни крошки, и на сердце у нее было горько. Но все же она не теряла надежды. Решила она собрать все детские вещи и пойти на реку постирать их. По крайней мере, они будут чистыми к празднику.

Сидела та женщина на берегу, стирала, и слезы катались по ее щекам, мешаясь с мыльной пеной. Вдруг она увидела подле себя старика, который смотрел на нее с состраданием.

— Что у тебя произошло, женщина? Тебе чего-нибудь недостает?

— Нет-нет! — ответила женщина. — У меня всего в достатке. Просто мыло попало в глаза, поэтому я заплакала. — И она поспешно вытерла слезы.

— Ты приготовила все к празднику?

— Да.

— И у тебя есть маца и вино?

— Разумеется.

— Готовы ли свечи и скатерти?

— Скоро будут.

— А праздничная трапеза?

— Само собой разумеется, скоро и она будет готова.

— Если так, то мир тебе и радостного праздника!

На следующий день богатая женщина отправилась к реке стирать одежду, ворча, как же тяжело готовиться к Песаху. Вдруг она увидела подле себя старика, и он спросил у нее то же самое, что спрашивал у бедной женщины.

На каждый из вопросов она отвечала зло и с горечью, говоря, что ничего у нее нет, а ее муж — безнадежный неудачник. Старик пожелал и ей радостного праздника и исчез.

В канун Песаха в доме у бедной женщины было хоть шаром покати. На столе не было ни крошки, и в доме царила темнота. Но голодные дети были одеты в чистые, светлые одежды, и скатерть на столе была белее белого. У богатой же женщины, наоборот, стол ломился от яств, но рты ее семейства были заняты не радостным восхвалением праздника, а упреками и ссорами.

Вдруг на улице появился седобородый старик. Он постучал своим длинным посохом в дверь богатой женщины и провозгласил:

— Да будет так, как ты сама себе пожелала на берегу реки!

Потом старик повернулся к дому бедной женщины, постучал в ее дверь и провозгласил:

— Да будет так, как ты сама себе пожелала на берегу реки!

И вот стол оказался заставлен самыми изысканными блюдами, под потолком появились серебряные лампы, и дом наполнился радостью, счастьем и праздничными песнями.

Женщина хотела поблагодарить чудесного старика, но он исчез, и никто больше его не видел. И тогда она поняла, что тот старик был не кто иной, как Илия-пророк, да будет он помянут к добру.

Рассказано Леей Яфе, родом из Ливана, ее сыну Аарону Яфе в 1967 г. в Га-Йогев, деревне в Изреельской долине.

Культурный, литературный и исторический контекст

Персонажи данной сказки, их действия и отношения встречаются повсеместно в еврейской нарративной традиции. Суета перед пасхальной трапезой, седером (см. сказку ИФА 7000, т. 1, № 17; ср. со сказкой 19878, наст. т., № 2), несоответствие богатства и добродетели [1], фигура Илии-пророка как чудотворца (см. сказку ИФА 19878, наст. т., № 2) — эти мотивы являются фундаментальными и присутствуют в нарративах всех еврейских общин. Однако согласно хранящимся в ИФА записям, эта история рассказывается только евреями из арабских стран [2]. Насколько нам известно (хотя это и не имеет никакого подтверждения ни в рукописях, ни в опубликованной литературе), эта сказка встречается повсюду от Ирака на востоке до Марокко на западе. То, что она имеет хождение в столь отдаленных друг от друга местах, может быть следствием как устной передачи традиции, так и расселения людей из одного региона, где рассказывали эту сказку, по всему Ближнему Востоку. Исторически местом ее происхождения могла быть Палестина в период поздней Античности.

Возможно (и это больше размышление, чем гипотеза), данная история является отголоском мишлей ковсим (притчи о прачках). Любителем этого жанра считался р. Йоханан бен Заккай — известный мудрец I в. н. э. (ВТ, Сукка 28а; Бава Батра 134а), но в талмудической литературе нет примеров таких притчей. В общем данная история является скорее волшебной сказкой, чем притчей, хотя Илия-пророк в ней действует не совсем как чудотворец: он лишь наделяет магической силой слова, которые произнесли сами женщины. Этим не только подтверждается эффективность магического языка, но также подчеркивается, что и обычный язык обладает магической силой, а женщины, таким образом, оказываются сами ответственны за свою судьбу. Предсказатели, волшебники, мистики и святые воздействуют на реальность больше словами, имеющими статус ритуала, нежели непосредственными действиями. Основой нарративной организации общества является противопоставление богатых бедным [3].

1 Обычно это представление формулируется следующим образом: добродетель соотносится с наградой за нее, которая представляет из себя либо личное благополучие, либо богатство, как, например, «Праведник избежит беды, а попадет в нее нечестивец» (Притч. 11:8). Мудрецы Талмуда размышляли над тем, что этот принцип противоречит привычным жизненным реалиям (ВТ, Брахот 7а). Они апеллировали к принципу персональной ответственности, согласно которому «человека будут карать смертью только за его преступления» (Иер. 31:30, ср. Иез. 18:4). В той ситуации, которую мы видим в начале сказки, соотношение между добродетелью и богатством обратное, но по ходу сюжета все встает на свои места, что соответствует представлениям в культуре о том, что добродетель должна быть вознаграждена.

2 Сказка ИФА 3331 «Илия-пророк и два сапожника» (ее рассказчик был родом из Румынии) также вписывается в эту типологию, однако тематика ее совсем иная. В ней речь идет о чистоте, в которой сапожник содержал свой дом (вообще, а не только перед Песахом), что позитивно отразилось на его клиентуре. Заканчивается история тем, что дела сапожника, страдавшего от жалоб собственной жены, снова пошли хорошо.

3 Рёрих рассматривает социальную дифференциацию в европейских народных сказках, которые часто рассказываются бедняками: Röhrich, L. Folktales and Reality (Bloomington: Indiana University Press, 1991), 184–196. В еврейской традиции экономическая дифференциация строится на основе отношений родства. Богатым и бедным оказываются братья или, как в данном случае, соседи.

20 Р. ШАЛЕМ ШАБАЗИ И ЙЕМЕНСКИЙ ИМАМ

Однажды р. Шалем Шабази шел себе по улице, и вдруг к нему подошли три человека.

Один сказал:

— Хотел бы я сегодня испробовать королевский ужин!

Второй сказал:

— Хотел бы я сегодня получить королевское поле!

Третий сказал:

— Хотел бы я сегодня получить королевскую жену!

Шабази был великим чудотворцем, и он сказал им так:

— Я могу выполнить два из трех ваших желаний, третье же слишком сложное.

И что же это было? Королевская жена.

И что же он сделал? Он прошептал Святое имя, и вот королевская трапеза была уже на столе у первого. В тот же день он достал второму королевское поле¹. Но вот достать третьему королевскую жену р. Шалему Шабази было не под силу.

Король пошел было трапезничать (был как раз Рамадан, пост²), а еда исчезла.

— Кто забрал мою еду? — спросил он у своей жены. — Минуту назад тут стоял мой ужин!

— Где? — спросила королева.

— Я поставил тарелку на это самое место! — закричал король, а потом добавил: — Только Шабази мог это сделать.

Королю уже приходилось вступать в поединок с Шабази, и он знал, насколько тот силен. Взглянул он на поле и стал жаловаться:

— Смотри, урожая у меня теперь тоже нет.

И что же он сделал? Он собрал всех своих мудрецов, которые были при дворе, и потребовал, чтобы они объяснили ему, что произошло.

Мудрецы сказали в один голос:

— Только Шабази мог сделать такое.

Тогда король послал за р. Шалемом Шабази и спросил у него:

— Где моя еда?

— А что случилось? — ответил Шабази.

— Расскажи мне, кто похитил урожай с моих полей? — снова спросил у него король.

— Чего еще ты сегодня недосчитался? — ответил ему с усмешкой Шабази.

— У меня похитили две вещи: еду и поле, — ответил король.

— Ты еще должен быть благодарен, что у тебя не отобрали жену!

— Почему это?

— У меня просили и твою жену, но я не стал отбирать ее у тебя. Ко мне подошли три человека. Один просил отведать твою трапезу, другой просил твое поле, а третий — твою жену. И что же я сделал? Первому я дал твою трапезу, второму я дал твое поле, но жену я оставил тебе.

— Я не верю тебе. Докажи мне, что все на самом деле было так, тогда я поверю тебе, — сказал ему король.

И что же сделал Шабази?

Он ответил королю так:

— Завтра же Рамадан (Рамадан длится тридцать дней). Прикажи приготовить еду, а я заберу ее, тогда ты все увидишь.

А тот человек, который хотел испробовать королевский ужин, в первый раз получил лахух³ с лебенийей⁴, и во второй раз тоже лахух с лебенийей.

Тогда тот человек сказал самому себе: «Я-то думал, что буду есть деликатесы с королевского стола, но как же так? Снова лахух с лебенийей!»

Шабази привел того человека к королю, и король спросил его:

— Зачем тебе понадобился мой ужин?

— Прости меня, мой господин! Я думал, что ты ешь какую-то особенную еду. Я не знал, что точно такую же еду я сам ем каждый день. Я думал, если ты король, то и еда у тебя должна быть королевская. Но смотри-ка, ты ешь то же, что и я. Я только хотел попробовать, что такое твоя королевская еда. Я не хотел ничего плохого, — ответил королю тот человек.

Тут и р. Шалем Шабази сказал королю:

— Прости его. Он и правда не замышлял ничего плохого. Пусть идет с миром.

Король сделал так, как просил Шабази, и тут же к нему привели второго человека, который хотел королевское поле.

Спросил у него король:

— Зачем тебе мое поле?

— Прости меня, мой господин! У меня есть поле, и я возделываю его в поте лица, но то саранча, то еще какие-нибудь беды, поэтому мой урожай невелик. Я подумал, что, может быть, у имама какое-то другое поле. Может быть, если ты король, то у тебя особое, счастливое поле, — ответил тот человек.

Р. Шалем Шабази снова включился в разговор и снова попросил короля простить и отпустить того человека. Король отпустил его, и Шабази тут же привел к нему третьего человека.

— Зачем тебе моя жена?

— Мой господин король, у меня сейчас нет работы. И целый день я лежу в кровати. Я подумал однажды: «Как было бы чудесно, если бы со мной была королевская жена, и я бы смог развлечься с ней». Но мое желание не было исполнено, в отличие от желаний моих друзей, — ответил третий человек.

Тогда король обратился к Шабази:

— Теперь я тебе верю. Ты и вправду совершил все эти чудеса, и мне теперь тоже хочется испытать свою силу. Я возьму тебя под стражу, и если ты действительно великий волшебник и умеешь творить чудеса, то ты сам освободишься.

Король знал, что, если он посадит Шабази в тюрьму, тот взорвет стену и спокойно выйдет из тюрьмы. Что же сделал король? Он приказал своему советнику:

— Посадите Шабази в машту⁵!

Шабази посадили в машту, но он выбрался и оттуда, и смотри-ка — он уже в Таизе⁶, сочиняет стихи.

— Где Шабази? — поинтересовался король.

— Глядите, он уже гуляет на свободе!

Король очень любил Шабази, потому что тот был очень мудр. Однажды король сказал ему:

— Отдай свою дочь замуж за моего сына.

— Но как же, мой господин король? Мы же с вами разной веры.

— Это не имеет значения. Я хочу, чтобы твоя дочь вышла замуж за моего сына и стала мне невесткой.

— Но, мой господин, это невозможно!

— Почему же это невозможно? Ты что, лучше меня?

— Нет, что вы, упаси Бог! Но между мной и вами есть три отличия: обрезание, шабат и свадьба. Поэтому это и невозможно.

Но король не слушал Шабази. И когда р. Шалем Шабази понял, что выбора у него нет, он решил убить свою дочь.

— Лучше пусть она умрет, — так он сказал.

Шабази вернулся домой и стал готовиться к свадьбе. Он одел дочь в белые одежды — саван — и сочинил плач по ней, какой обычно сочиняют по покойнику, но он пел этот плач на свадебную музыку, поэтому никто не заметил, что же он поет на самом деле. Так шла свадебная процессия с невестой, пока она не встретилась с процессией жениха. И как только они встретились, невеста упала замертво.

— Что ты наделал? — закричал король Шабази.

— Я не делал ничего, все это от Бога. Разве я не говорил тебе, что это невозможно? Они разной веры.

Король очень опечалился, попросил прощения у Шабази и с тех пор стал чествовать и уважать его еще больше прежнего.

Рассказано Яфетом Швили Хеде Ясон в Холоне в 1959 г.

Культурный, исторический и литературный контекст

Яфет Швили, поделившийся с нами этой легендой, один из наиболее искусных йеменских рассказчиков еврейского происхождения.

Данная история состоит из двух независимых друг от друга сюжетов: «Три желания» и «Смерть дочери р. Шалема Шабази». Оба сюжета являются частью нарративного цикла о р. Шалеме Шабази (подробнее о нем см. в комментарии к сказке ИФА 16774, наст. т., № 8), большей частью посвященного его магическому соперничеству с двумя заклятыми врагами: имамом Йемена и йеменским мистиком ибн Альваном (см. там же). С имамом Йемена р. Шалем Шабази соперничал при жизни, а с ибн Альваном — после смерти [1], поскольку могилы обоих мистиков почитались и шел постоянный спор о том, чья могила важнее и обладает большей целительной силой. В центре данной истории стоит конфликт р. Шалема Шабази с имамом. Два сюжета, из которых она состоит, иногда рассказываются как две самостоятельные легенды, а иногда вплетаются в другие. Сам Яфет Швили годом раньше рассказывал легенду о смерти дочери р. Шалема Шабази как отдельную историю [2].

Три желания

Желания — одна из наиболее часто встречающихся тем в сказках. Ключевые фольклорные сюжеты, где желания играют центральную роль: 555 «Рыбак и его жена», 652 «Принц, желания которого всегда исполнялись» и 750А «Желания II (Ь) и (с)» [ «Три желания» (нов. изд.)]. Помимо этих сюжетов, желания появляются в различных контекстах и жанрах, начиная от пародии и заканчивая притчей, также и в других ФС (750В-750К). В большинстве из них исполнение желаний является наградой за правильное поведение или действие, часто за помощь волшебному персонажу, оказавшемуся в беде. После получения желаемого просители используют новоприобретенную способность разумно или неразумно (см. сказки ИФА 2420, т. 1, № 20; 6098, т. 2, № 50). В еврейской традиции желания обычно исполняет Илия-пророк, и это является либо наградой за правильное поведение в прошлом, либо гарантом правильного поведения в будущем (см. комментарий к сказке ИФА 19878, наст. т., № 2).

В данной истории трое просителей ничего не сделали, чтобы заслужить исполнение желаний. Скорее эти желания служат интересам волшебника, для которого их удовлетворение в пику имаму является продолжением магического соперничества с ним. В данной истории, как и в других похожих историях в ИФА, высказанные желания с небольшими вариациями отражают стремление быть как король в экономическом и сексуальном отношении.

Смерть дочери р. Шалема Шабази

Истории о смерти дочери р. Шалема Шабази широко известны в йеменской еврейской традиции. Ее могила находится в деревне Нажд аль-Валид (там родился р. Шалем Шабази), неподалеку от города Аль-Удаин, и является местом паломничества. Круг легенд о дочери р. Шалема Шабази в основном состоит из историй об исцелении и о ее мученичестве.

Существуют две основные версии легенды о ее смерти. В обеих арабский правитель или его сын очарованы ею и страстно хотят жениться. После предложения руки и сердца она либо исчезает, либо умирает — и то и другое с использованием магии. Согласно одной версии, она кончает с собой, бросившись в тесто для лахуха, которое она готовила в тот момент, когда за ней пришли посланники правителя. Согласно другой версии, отец убивает ее, чтобы не допустить ее свадьбы с йеменским принцем, как это происходит в данной истории. Будучи могущественным волшебником, р. Шалем Шабази мог бы использовать и другие магические способы, чтобы помешать свадьбе: например, умертвить принца. Другой волшебник в такой ситуации поступил бы именно так. Но в этой легенде р. Шалем Шабази убивает собственную дочь.

Убийство детей по религиозным причинам является развитой нарративной моделью в иудаизме, но подтверждается и реальными прецедентами в истории европейского еврейства. Формообразующей в этом смысле является библейская история о жертвоприношении Исаака в 22-й главе Книги Бытия, которая постоянно звучит в еврейской литературе, поэзии и молитвах. Однако в ней показывается скорее покорность Божьей воле и отвергнутая человеческая жертва, нежели мученичество. Стойкий оттенок мученичества эта история приобрела позднее, поскольку мученичество ни исторически, ни теологически не было присуще библейской религии. Культ мученичества начинает складываться только во время и после знакомства евреев с эллинистической культурой.

Идеальным греческим мучеником стал Сократ (ум. 399 до н. э.). Платон в «Государстве» отмечает, что смерть лучше несвободы и (как отсюда следует и как это трактовала еврейская культура) невозможности исполнять религиозный культ. Впервые ярко выраженные мученики появляются в еврейской традиции в истории «Мать и ее семь сыновей», где сыновья предпочитают смерть поклонению языческому богу (2 Мак. 7:1-42). Их мать придерживается того же мнения и позже кончает жизнь самоубийством. Иосиф Флавий (I в. н. э.), описывая падение Масады (73 н. э.), рассказывает об убийстве детей в городе, считая это актом мученичества, достойным восхищения. Повстанцы в крепости следуют греческим идеалам, о которых пишет Платон в «Государстве» (кн. 3, 386b): его Сократ считает, что детей нужно учить «не бояться смерти, чтобы в бою они предпочли смерть поражению и рабству».

Мученичество стало идеальной моделью поведения по время преследований, которые учинил евреям римский император Публий Элий Адриан (117–138 н. э.): события, отраженные в легенде о десяти мучениках, скорее всего, могли произойти только в этот период.

Тысячу лет спустя, во время первого Крестового похода, когда в 1096 г. по Европе прокатилась волна погромов, хронисты сообщали, что родители убивали своих детей, а затем сами совершали самоубийства, чтобы их не принудили принять христианство. Хроники, описывающие эти трагические события, были написаны примерно полстолетия спустя р. Шломо, сыном р. Шимшона, р. Элиезером, сыном р. Натана, и неизвестным автором. Все трое приводят в хрониках устные свидетельства.

В культурном контексте йеменского еврейства легенда о смерти дочери р. Шалема Шабази представляет собой нарратив о сопротивлении религиозному давлению, которое оказывалось на еврейскую общину Йемена в XVII в., и попыткам обратить евреев в ислам. Также она является зеркальным отражением легенды о том, почему евреи были изгнаны из Мауза в 1679 г. «Согласно широко распространенной среди йеменских евреев легенде, это несчастье принес им еврей по имени аль-Фака, у которого был короткий роман с дочерью имама, в результате чего она забеременела. Когда имам узнал об этом, он в гневе убил свою дочь. Так повествует легенда» [3]. Обе легенды едва ли имеют отношение к истории (ср. со сказкой ИФА 14964, т. 1, № 13 и с упоминаемой в комментарии к ней «Историей о четырех пленницах»: в них женщины сами делают свой выбор, в то время как в данной сказке судьбу дочери решает отец). Зейдиты оказывали давление на евреев, убеждая их перейти в ислам, ими также был принят указ о том, чтобы в ислам обращали еврейских сирот. Все это было актуальным историческим контекстом и могло оказать влияние на возникновение таких легенд.

1 Исключением является только история о том, как ибн Альван приобретает магическую силу, украв волшебные предметы р. Шалема Шабази; см. Noy, D. Rabbi Shalem Shabazi in the Folktales of the Jews of Yemen (ивр.) // Bo’i Teman (Come Thou South): Studies and Documents Concerning the Culture of the Yemenite Jews (Ed. J. Ratzby. Tel Aviv: Afikim, 1967), 123.

2 См. Noy, D. ed. Jefet Schwili Erzähalt: Hundertneunundsechzig jemenitische Volkserzählungen aufgezeichnet in Israel 1957–1960 (Berlin: Walter de Gruyter, 1963), 336 no. 158 (IFA 827). Обратите внимание, что в этой сказке свадьбе предшествует состязание в волшебстве.

3 Ahroni, R. Yemenite Jewry: Origins, Culture, and Literature (Bloomington: Indiana University Press, 1986), 121.

21 ЦАРЬ СОЛОМОН И ЖЕНА РЕМЕСЛЕННИКА

Когда царь Соломон строил Храм, жил-был в одном городе еврей, и была у него жена — женщина добродетельная, богобоязненная и красивая. Муж очень волновался за нее, поскольку она была очень красива, и никогда не покидал дома. Он работал на дому — был ремесленником, и очень искусным. Если люди приносили ему работу на дом, он с удовольствием выполнял ее и просил за это совсем мало денег. Если же его просили куда-то пойти и сработать что-то там, он никогда не соглашался, даже если ему предлагали все богатства мира.

Однажды царь Соломон повелел всем ремесленникам прийти в Иерусалим, чтобы помочь в строительстве Храма. Когда ремесленнику с почты пришло письмо об этом, он прочел его и разрыдался. Жена спросила у него:

— Почему ты плачешь? Что случилось?

— Послушай, что нам пишет царь Соломон! Всем ремесленникам велено идти в Иерусалим, строить Храм! — Так он ответил жене.

— И что же? Почему бы тебе не пойти? — спросила она.

— Я боюсь за тебя. Я никогда не оставлял тебя одну, как же я сделаю это сейчас? Я волнуюсь за тебя, — сказал он.

— И это все? — воскликнула она. — Не переживай и не бойся. Я покажу тебе один знак, и ты всегда будешь во мне уверен.

И что же она сделала? Она сказала:

— Смотри, вот лампада, в ней масло и льняной фитиль. Огонь и лен. — Так она ему сказала. — Смотри же, по Божьему повелению, да славится Он, пламя не съедает фитиль. Это и есть знак, который теперь всегда у тебя будет. Придет день, когда на тебя накатит сомнение или ты вдруг побоишься за меня и дурные предчувствия проложат путь к твоему сердцу, проверь, сгорел ли фитиль. Знай же: если я даже выйду на улицу, но фитиль еще цел, то это тебе знак, что я чиста перед тобой.

Муж очень обрадовался ее словам и пошел в Иерусалим вместе с другими ремесленниками. И все они там работали над убранством Храма. Каждые два-три часа, каждый божий день смотрел тот человек на лампаду. Однажды царь Соломон пришел взглянуть на работу ремесленников. Смотрел он, смотрел на того ремесленника, который то и дело бросал взгляд на лампаду, а потом подозвал его к себе.

— Ты постоянно оборачиваешься и смотришь на лампаду, что с тобой? Говори мне правду, — спросил его царь Соломон.

И тот рассказал царю свою историю. Царь Соломон тоже подивился, что пламя не съедает фитиль, и решил проверить, действительно ли та женщина так добродетельна. Он отправился в город, где она жила, и постучался к ней в дверь. Ему открыл слуга, и царь Соломон сказал ему так:

— Пойди и скажи своей хозяйке, что я, Соломон, останусь тут на ночь.

Женщина велела впустить гостя, и слуга так и сделал. Она приготовила ему комнату наверху и отправилась на кухню готовить ужин.

Что же она сделала? Она сварила несколько яиц и раскрасила их в разные цвета, каждое было своего цвета: одно красное, одно черное, одно зеленое и так далее — раскрасила их все. Потом она положила их в миску, отнесла Соломону и сказала ему так:

— Мой господин, я бы хотела, чтобы ваше величество попробовали каждое из яиц и сказали, каков вкус каждого.

Он съел первое, второе, третье, а потом сказал:

— Они все одинаковы на вкус, между ними нет никакой разницы.

— Простите меня, господин, — сказала она, — но так же и с нами, с женщинами. Что заставило вас покинуть свой дворец в Иерусалиме и приехать сюда ко мне? Я такая же, как и все женщины, а у вас много жен.

— Благослови тебя Господь, дочь моя! — сказал ей царь Соломон.

Тогда она принесла царю ужин, он все съел и выпил, а потом она постелила ему постель наверху, и там он и уснул. На следующий день, проснувшись, он оставил на кровати часы. Это были красивые часы с жемчужиной. Царь Соломон положил их под подушку, и это выглядело, как будто бы он их забыл. Женщине он ничего об этом не сказал и вернулся обратно в Иерусалим, к Храму.

Там он подошел к мужу той женщины, поцеловал его в лоб и сказал:

— Счастлив ты, о Израиль, ведь ты заслужил добродетельную жену! Все было так, как ты говорил. Теперь я освобождаю тебя, возвращайся домой, к жене.

И тот человек отправился домой. Дома он поужинал вместе с женой, и собрались они спать, но решили расположиться на верхнем этаже. Жена стала перетряхивать одеяла с подушками, прежде чем постелить постель, и тут ее муж заметил под подушкой часы. И словно стал другим человеком.

С той минуты он не подходил к ней и не касался ее. Он терзался сомнениями. «Чьи это часы? — думал он. — Наверняка здесь был другой мужчина».

Шли месяцы, а он по-прежнему не прикасался к жене и даже отодвинул свою кровать от ее кровати. Отец его жены не мог больше этого выносить и отправился вместе с тем человеком на суд к царю Соломону.

Они предстали перед царем Соломоном, и тот спросил:

— В чем дело?

— Ваше величество, — сказал отец той женщины, — я дал этому человеку сад, чтобы он ухаживал за ним, полол, поливал и берег его. Этот человек взял сад, а потом забросил его.

Он говорил мудро, намеками.

— Сын мой, почему ты так поступил? — обратился царь Соломон к мужу той женщины.

— Ваше величество, — ответил тот человек, — когда этот сад был моим, я заботился о нем. Я охранял его, поливал, ухаживал за ним и делал все, что необходимо. Но когда я увидел, что в мой сад зашел другой человек, я покинул его.

Царь Соломон повернулся к нему и сказал так:

— Сын мой! Не беспокойся, я расскажу тебе, что произошло. Ты нашел золотые часы с жемчужиной под подушкой, верно?

— Да, мой господин, — ответил тот человек.

— Не беспокойся, это мои часы, — сказал ему царь Соломон. — Когда я увидел, как ты смотришь на лампаду и пламя не съедает фитиль, я сказал самому себе: «Пойду и проверю его жену». Я пришел и обнаружил, что она добродетельна во всех отношениях. Теперь иди и наслаждайся своим счастьем.

Рассказано Шимоном Виттоном, родом из Марокко, Аврааму Ону в 1974 г. в Ашдоде.

Культурный, исторический и литературный контекст

Сюжет сказки можно разделить на две части, каждая из которых представляет собой отдельный фольклорный сюжет: 891В* «Королевская перчатка» и 983 «Все блюда одинаковы на вкус». Как история о супружеской верности, она в чем-то похожа на сказку ИФА 1123 (наст. т., № 16). И хотя здесь отсутствуют еврейские религиозные или исторические маркеры, рассказчик тем не менее вписывает ее в еврейскую историю, повествуя о Иерусалимском храме и царе Соломоне — центральных символах еврейской культуры.

Иерусалимский храм

Иерусалимский храм — и его строительство, и его разрушение — является ключевым символом иудаизма. Он назывался «бейт Яхве» (дом Яхве: 3 Цар. 7:12, 40, 45, 51) или «бейт Элогим» (дом Бога: 1 Пар. 9:11, 13, 26) и считался местом, где Бог пребывает на земле, святым зданием в святом месте как для еврейского народа, так и для всей вселенной. Храм был не только религиозным центром, но и центром политической власти, а после разрушения в 586 г. до н. э. стал элементом мессианских чаяний. Он являлся axis mundi — центром мира, местом, где началось творение, где находилась земля, из которой Бог создал человека, и где Авраам возвел жертвенник, собираясь принести в жертву Исаака. Более поздняя легенда обозначает это пространство не как мифическое, а как пространство человеческого сострадания (см. сказку ИФА 3108, наст. т., № 17).

То, как рассказчик описывает созыв ремесленников для постройки Храма, перекликается с библейским текстом. Царь Соломон собрал «семьдесят тысяч носильщиков и восемьдесят тысяч каменотесов в горных каменоломнях. И еще у Соломона было три тысячи триста распорядителей работ, которые руководили рабочими» (3 Цар. 5:15–16, ср. 2 Пар. 2:1). Когда это было необходимо, царь Соломон призывал и наиболее умелых мастеров в каком-то конкретном ремесле (3 Цар. 7:13). Храм был построен, и, как описывает библейский текст (3 Цар. 6:15–37, 7:15–50), это было великолепное и прекрасное сооружение [1].

В ранних исторических исследованиях информация, содержащаяся в библейском тексте, часто рассматривалась как исторически достоверная, делались попытки описать правление царя Соломона и его личность на основе текста Священного Писания. Однако современные исследователи, основываясь на археологических данных и сравнивая их с библейским текстом, датируют постройку Храма не периодом правления царя Соломона (ок. 970–931 до н. э.), а VII в. до н. э. В это время экономика Иудеи была уже достаточно развитой для постройки такого массивного сооружения. Также есть исторические свидетельства о том, что именно в этот период Иерусалим становится центром отправления религиозного культа. Таким образом, сопоставляя археологические данные и библейский текст, исследователи предполагают, что связывание строительства Храма с именем Соломона является анахронистическим мифом, прославляющим деяния первых царей-Давидидов и укрепляющим легитимность и авторитет последующих царей этой династии.

Царь Соломон

Царь Соломон всегда был фигурой первого плана в еврейской традиции. В библейских исторических книгах описание его правления занимает больше места, чем любого из царей Северного и Южного царств (3 Цар. 2:12–11:43; 1 Пар. 29:23–25; 2 Пар. 9:31). Ему приписываются три библейские книги (Книга притчей, Песнь Песней и Екклесиаст). Тем не менее, несмотря на прославленность, вопрос о том, является ли царь Соломон реальным историческим персонажем, до сих пор не получил однозначного ответа. Одни разделяют библейскую точку зрения, другие считают его мифической фигурой, некоторые даже говорят, что он был мифической фигурой уже в библейские времена. Те, кто не считает царя Соломона реальным историческим лицом, ссылаются в первую очередь на то, что, несмотря на его успехи в международной торговле и на дипломатическом поприще, он не упомянут ни в одном древнем письменном источнике, кроме Библии.

Как в библейской, так и в постбиблейской традиции царь Соломон изображается как сложная противоречивая личность, совершающая не менее противоречивые поступки. Созданию такого образа и его противоречивости в равной мере способствовали устные рассказчики, авторитетные писатели и мудрецы. Этот образ также изменялся на протяжении еврейской истории, поскольку временами различные социальные и религиозные группы использовали его, чтобы укрепить свои позиции в противостоянии с другими группами, кроме того, в разные исторические периоды акцентировались разные черты личности царя Соломона.

Легенды о царе Соломоне существовали в библейской, апокрифической, раввинистической и средневековой литературе. Современные рассказчики историй о царе Соломоне опираются на литературный багаж предыдущих эпох, а также добавляют что-то от себя. Такого рода традиции одновременно являются аккумулятивными и постоянно создают что-то новое, поскольку рассказчики живут в разное время, принадлежат к различным социальным и этническим группам и рассказывают свою историю исходя из различных целей, источников, целевой аудитории и еврейской идентичности.

В Библии царь Соломон — это прежде всего строитель Храма (3 Цар. 5:16-6:28; 7:13-8:66; 2 Пар. 1:18; 2:3–5:1) и правитель торговой империи (3 Цар. 5:1, 9-26; 10:11–12, 14–15, 22; 2 Пар. 8:18, 9:10, 21), а также архетипический муж в полигамной семье, которая достигала мифических размеров (3 Цар. 11:1–3), идолопоклонник (3 Цар. 11:1-10), мудрый человек, который обладал как человеческими, так и сверхчеловеческими знаниями, и справедливый судья (3 Цар. 3:5-28, 5:9-14; 10:1–7).

В древности были и другие мудрецы, но царь Соломон затмил их всех: «Бог дал Соломону мудрость, много знаний, ума — что песку на морском берегу. И превзошел Соломон своей мудростью всех мудрецов Востока и чародеев Египта. Он был мудрее всех людей на земле: мудрей Этана, азрахитянина, мудрей сыновей Махола — Хемана, Калкола и Дарды» [2] (3 Цар. 4:29–31).

В апокрифической литературе и других памятниках этого периода царь Соломон представлен как человек, которому подчиняются демоны и злые духи и который умеет их изгонять. Иосиф Флавий (37 — ок. 100 н. э.) также отмечает его магические знания и умение исцелять, описывая случай изгнания демона в рамках традиции о царе Соломоне:

В преамбуле «Сефер га-Разим» («Книга тайн», III–IV вв. н. э.) представлена цепочка передачи мистического знания, которая схожа с передачей Устной Торы, как ее описывает Мишна, трактат Авот 1:1. Однако если передача Устной Торы начинается от Моисея и заканчивается людьми Великого собрания, то тайное магическое знание передается со времен Потопа — от Ноя до царя Соломона, который был самым великим из его обладателей:

Несколько псевдоэпиграфических текстов упоминают «армию демонов» царя Соломона [4], которой он повелевал и которая ему служила. В «Завещании Соломона» (I–III вв. н. э.) он правит демонами и тридцатью шестью небесными телами и расспрашивает их (ср. с комментарием к сказке ИФА 10085, т. 1, № 48). Он имеет власть над Вельзевулом, Царем демонов (1–3), который приводит к нему Асмодея (Ашмедая) (5–6). Хотя «Завещание Соломона» — это литературное произведение, оно отражает темы, персонажей и их действия, фигурировавшие в устной традиции I–III вв. н. э. (примерно в это время было написано «Завещание Соломона»), Похожие сюжеты можно найти как в предшествовавшей тексту еврейской традиции, так и в более поздних еврейской и христианской традициях.

В раввинистический период мудрецы не особенно жаловали царя Соломона. Во всем корпусе раввинистической литературы есть только один цикл рассказов о царе Соломоне, который, возможно, представляет собой более раннюю версию описанного выше нарратива и который едва ли можно назвать хвалебным. Демон Асмодей (Ашмедай) является в раввинистической истории заклятым врагом царя Соломона (ВТ, Гитин 68а-69а). В толковании библейских текстов, в метафорах, проповедях и случайных упоминаниях мудрецы боролись с противоречивым образом царя Соломона, который вырисовывался по прочтении Танаха. Они восхваляли его как царя, который построил Храм (например, ВТ, Сота 486; Йома 21Ь;), но проклинали за то, что он женился на дочери фараона (ВТ, Шабат 56Ь; Санхедрин 70b; МР, Ваикра 2 или 12; МР, Бемидбар 10:9; Мидрашей Мишлей 31а); считали его воплощением мудрости («Если кто-то видит… Соломона во сне, он может надеться на то, что получит мудрость», ВТ, Брахот 57b), но порицали за глупые капризы (ВТ, Санхедрин 21b), пытаясь таким образом примирить несогласующиеся стороны его личности (например, ВТ, Санхедрин 21а — Ь, Шабат, 30а).

Средневековые нарративы вернулись к традиционному образу царя Соломона. В Средние века его изображение в историях отличалось большим разнообразием. Причина отчасти в возникновении нового литературного формата антологий, а отчасти в том, что литературная активность была децентрализована и писатели и авторы антологий больше не обязаны были подчиняться религиозным авторитетам. Образ царя Соломона по-прежнему включал в себя черты, знакомые нам из более ранних текстов: он был мудр и справедлив — и ребенком, и взрослым; он мог управлять демонами и проявлял постоянный интерес к любовным делам, к сохранению семьи, супружеской неверности и верности [5]. Эти ключевые темы: мудрость, любовь женщин, волшебство и умение подчинять себе демонов — встречаются в устной традиции о царе Соломоне во всех еврейских общинах.

Анахронизмы в устной традиции

Анахронизмы — распространенное явление в устной традиции. Некоторые нарраторы описывают исторические или выдуманные миры в терминах привычной им реальности, как это делает наш рассказчик. Существуют два наиболее часто встречающихся вида анахронизмов: рационализация и описание. Рассказчики либо пытаются объяснить магический акт с помощью современных технологий, либо, как наш рассказчик, описывают прошлое, в котором существуют предметы и реалии, характерные для эпохи рассказчика. Письма писали и в древности, но герой этой истории получает письмо с помощью современной почты. В других версиях истории этого типа нарушитель семейного спокойствия «забывает» такие личные вещи, как перчатка или посох, но в данном случае это дорогие часы с жемчужиной, которые являются ценностью в глазах рассказчика.

См. схожую сказку из собрания ИФА 501 (наст. т., № 42) «Хорошую жену кто найдет?» (Ливия).

1 Место, где находился Храм, является святым, и проводить там археологические раскопки запрещено. Поэтому все исследования ограничиваются прилегающими к Храму территориями.

2 В 1 Пар. 2:6 эти персонажи перечисляются как сыновья Зеры и внуки Иегуды и Тамар, его невестки, которую он принял за блудницу (Быт. 38:12–30). Хеман и Этан упомянуты позднее, оба как эзрахитяне, среди певцов в Храме (Пс. 87:1,88:1).

3 Morgan, М. А., trans. “Sepher ha-Razim”: The Book of the Mysteries (Chico, CA: Scholars Press, 1983), 18–19.

4 «Апокалипсис Адама» (7:13–16). Это сочинение было найдено в Наг-Хаммади, Египет, в 1945 г. Оно датируется, согласно исследованиям, I–III вв. н. э. и было написано, предположительно, в Сирии или Палестине. В «Завещании Соломона» (1:5–7) есть несколько намеков на то, что царь Соломон подчинил себе большое количество демонов и распоряжался ими.

5 Такие истории присутствуют уже в XI в. в «Хиббур Яфе ме-га-йешуа» [Изящное сочинение об избавлении]: Hirschberg, Η. Z., trans. and ed. Hibbur Yafe me-ha-Yeshuah [Изящное сочинение…] (Jerusalem: Mossad Harav Kook, 1954), 30–33, 96–97, 105–106. Позднее шесть историй о царе Соломоне были собраны в анонимное собрание «Мешалим шель Шломо га-Мелех» («Притчи царя Соломона»), которое было опубликовано в 1516 г. в Константинополе.

22 ПОМНИ БЫЛЫЕ ДНИ!

В одной стране в давние времена был такой обычай — возводить на царство того, кто будет избран небесами. У них была особая птица, которую называли «птица счастья». После смерти старого короля они отпускали эту птицу, и тот, на кого эта птица садилась, становился новым королем.

Однажды, когда король умер, птица села на голову раба. Тот раб ходил обычно в шляпе с перьями и в поясе из овечьих копыт. Он зарабатывал себе на кусок хлеба, танцуя на свадьбах и играя на барабане. Когда этот раб стал королем и переселился в королевский дворец, он приказал построить подле дворца маленький домик. Туда он отнес все свои пожитки: шляпу с перьями, пояс из овечьих копыт и барабан. А еще он поставил туда большое зеркало.

Новый король был добр с людьми, относился к ним с участием, и все его любили. И часто, часто бывал он в маленьком домике подле дворца. Однажды он оставил дверь открытой, и его министры увидели, как он надевает на голову шляпу, нацепляет пояс, пляшет и играет на барабане перед зеркалом.

Министры попросили короля объяснить, почему он так поступает:

— Разве вы не король и не должны блюсти королевское достоинство даже наедине с самим собой?

— Я был рабом и стал королем, — ответил новый король. — Ия хочу помнить о том, что был рабом, каждый день, чтобы не начать думать, что я лучше кого бы то ни было, и не возгордиться.

Рассказано Йосефом Шмули, родом из Басры, Ирак, Цви-Моше Хаимовичу в 1957 г. в Неве Хаим.

Культурный, исторический и литературный контекст

В рамках еврейской традиции эта сказка обычно имеет особые этические и исторические коннотации. Соединение мотивов Н171.2 «Птица сообщает об избрании короля (папы)» и L165 «Мальчик незнатного происхождения становится королем» встречается и в других сказках в европейской, ближневосточной и азиатской культурах. В данной истории птица названа просто «птицей счастья», но в других традициях эту функцию часто выполняет птица конкретного вида, имеющая символическое значение в соответствующей культуре. В немецких и французских традициях это обычно голубь [1], в «Тысячи и одной ночи» — павлин [2], в Армении — орел (версия ФС 938 «Пласидас (Аустасий)»; подробнее об этом фольклорном сюжете см. комментарий к сказке ИФА 1307, наст. т., № 43), в Индии — сокол, хумай¹ или феникс.

В еврейской традиции ситуация, когда раб становится королем, является отчетливо негативной: Книга притчей (30:21–23) описывает ее как одну из тех, когда содрогается земля.

Для мудрецов Мишны и Талмуда эта фраза из Книги притчей была не абстрактной идеей, а конкретной исторической реальностью. Они считали, что царь Ирод (73-4 до н. э.) был «рабом дома Хасмонеев» (ВТ, Бава Батра За), а его жестокость служила доказательством мудрости царя Соломона. Данная история, однако, отступает от этой традиции и изображает раба, который стал скромным королем. Скромность короля в этой истории контрастирует не только с жестокостью Ирода, но и с высокомерием царя Соломона (см. сказку ИФА 723, наст. т., № 57).

Шут

Описание наряда бывшего раба и его деятельности позволяет предположить, что он был скорее не рабом, а клоуном, шутом. В Средние века в Азии, Европе и Африке как в литературе, так и в ритуале король и шут появлялись как единство противоположностей, представлявших порядок и антипорядок. Шут был инверсией короля, он был мудрым, не имея на то должного авторитета, он высмеивал, не боясь наказания, и его смех был неподконтролен. В данной истории шут и король сливаются в одного персонажа, хотя шут и появляется только в определенное время и в определенном, скрытом от глаз месте и, таким образом, отделен от ежедневного исполнения королевских обязанностей. В сказке ИФА 723 (наст. т., № 57) в одном персонаже оказываются соединенными царь Соломон и нищий, но такое соединение было принудительным и представляло собой крайне унизительную для царя ситуацию.

Предсказание

Выбор короля с помощью гадания вписывается в сказочную природу данной истории. Династии сохраняют свою политическую силу благодаря наследованию власти и трона, и, когда этот принцип нарушается, смерть монарха зачастую влечет за собой политическую и/или военную борьбу за власть. Выбор короля посредством гадания — это такая же фантазия, переворачивающая реальность с ног на голову, как и превращение (временное) короля в шута.

Термин «предсказание» подразумевает проявление божественной воли. Поскольку это знание недоступно людям, различные общества разработали способы постижения божественного — с помощью пророчества, выхода за грань обыденного сознания, магии или гадания. Эти способы и их агенты, проникающие в тайну божественной воли (пророки, священники, шаманы, маги, гадатели), часто соперничают между собой, обвиняя предсказания других в ложности и создавая, таким образом, собственную легитимность на передачу божественного слова. Наделяя правом выбора короля птицу, выдуманное общество сглаживает политические конфликты, которые могли бы последовать за столь важным событием, считая, что появление голубя над головой какого-либо человека означает божественное одобрение.

1 Это завершающий элемент ФС 671 «Три языка». Этот сюжет полностью соответствует сказке «Три языка» в собрании сказок Grimm, J., and Grimm, W. The Complete Fairy Tales of the Brothers Grimm (New York: Bantam, 1987), 127–129 no. 33. В версии братьев Гримм два белых голубя выбирают папу. Во французской традиции существуют также и другие способы избрания короля, но если это происходит с помощью птицы, то ею является голубь.

2 Мотив Н171.2 является центральным для сказки «История сирийских любовников»; см. Burton, R. Е, trans. Supplement to the Book of the Thousand Nights and a Night (6 vols. London: Burton Club, 1886–1888), 6 [5]: 19–36.

23 ПОЧТИТЕЛЬНАЯ ЖЕНА

Жила-была юная девушка, которая вышла замуж за молодого человека. Этот молодой человек был совсем не богат. Напротив, он был наивен, рассеян, не только не работал, но и вообще ничего не делал. Но эта девушка, его молодая жена, все равно заботилась о нем, ласково с ним разговаривала и подбадривала. А молодой человек все равно все время грустил.

Однажды она спросила его:

— Что с тобой, что с тобой такое?

— Я не работаю, я ничего не делаю, — ответил он ей. — Мне нужно стать мужчиной.

— Как я могу тебе помочь?

— Дай мне золото, которое ты принесла с собой из отцовского дома, золото из твоего приданого. Я продам его и открою свое дело.

И что же сделала бедная девушка? Она сказала так:

— Это очень важно, чтобы ты был мужчиной, очень важно, чтобы ты был настоящим мужчиной. И очень важно, чтобы у тебя все получилось.

На том и порешили. Она взяла все свое приданое, которое принесла из отцовского дома, и отдала мужу, и он ушел. Он распродал все, что дала ему жена, забрал деньги и пошел бродить из города в город, из одного места в другое.

И вот однажды встретил он человека, у которого была лошадь. Человек ехал на ней верхом. А у мужа той девушки — у него с головой не все было в порядке. И, по своей глупости, он спросил того человека, сказал ему так:

— Слушай, ты не хочешь продать мне лошадь? У меня никогда не было лошади, но я всю жизнь хотел, чтобы она у меня была.

— А сколько ты мне дашь за лошадь? — спросил тот.

— Все это серебро. Все это серебро и золото, только продай мне лошадь, — сказал муж девушки.

— Хорошо, — сказал ему тот человек.

Он отдал мужу девушки лошадь, а тот отдал ему деньги. Это был первый дурацкий поступок, который он совершил.

И двинулся дальше, теперь верхом на лошади. И встретил человека с ослом. Он посмотрел на осла, и тот ему понравился:

— Давай я тебе отдам лошадь, а ты мне — своего осла?

— Если ты хочешь, то я согласен, — ответил ему тот человек.

Он думал, что парень — сумасшедший: отдавать лошадь за осла. А он так и поступил.

И пошел дальше и встретил человека, у которого была собака на цепи. Собака начала лаять. Тогда муж девушки сказал хозяину собаки:

— Сделай мне одолжение: мне понравилась твоя собака, не отдашь ли ты мне ее за осла?

Хозяин собаки согласился, и муж девушки забрал собаку.

Потом он увидел человека с прелестной кошечкой и обменял на нее собаку.

Шел он шел и встретил человека с шапками. Он обменял кошку на шапку, надел шапку на голову и пошел дальше.

«Как мне быть? — думал он. — Что я наделал? Я забрал у жены все драгоценности, все золото и серебро, продал их, чтобы стать купцом, чтобы разбогатеть, чтобы прийти к ней с полными руками. Но теперь этого всего и след простыл».

Захотелось ему пить, и он пошел к речке. Наклонился, и шапка слетела с него в воду. Так он и сидел. Сидел и думал, думал. Через какое-то время к речке пришли очень богатые люди, они тоже хотели испить оттуда воды.

Напившись, начали они между собой судачить: «Что делать? Что же делать?» Тогда муж девушки сказал им:

— Что с вами? О чем вы спорите и кричите друг на друга? Я вижу, вы знатные, богатые люди. Вы привезли сюда товары, я видел, что у каждого из вас по повозке, по нескольку повозок с товарами.

Они ответили ему так:

— Послушай, мы ушли из своего города несколько лет назад, мы сбежали. У нас не было денег, чтобы содержать свои семьи, и мы сбежали. После этого мы несколько лет тяжело работали. И теперь, хвала Богу, мы все привезли с собой много товаров.

И каждый начал перечислять, что он привез для жены, для ее семьи, но все же им было стыдно за то, что они когда-то сбежали, и они не знали, как жены их примут. Что, если жены их выгонят? Как они их примут?

Тогда муж девушки сказал им так:

— Вы сумасшедшие, вы еще не знаете, что сделал я. Знайте же, что моя жена — дочь знатных и богатых людей. Я женился на ней и ничего не делал. Но мало того, сначала она продавала драгоценности, а потом отдала свои драгоценности, то бишь деньги, мне. Она отдала мне все, что принесла с собой из отцовского дома, только бы у меня все было хорошо, только бы я мог делать то, что хотел. И что же я сделал? Я отдал все ее деньги и купил лошадь. Потом обменял лошадь на осла, осла — на собаку, собаку — на кошку, а кошку — на шапку. И где же шапка? Шапка улетела. И я возвращаюсь домой без стыда. С пустыми руками.

— И как же твоя жена тебя примет? — спросили купцы.

— Моя жена, она скажет мне: «Ила кад рас»¹ — если голова на месте, шапка всегда найдется.

— Ты сумасшедший, — сказали ему купцы, — если мы, везя с собой все, что мы везем, боимся, то ты должен бояться еще больше: твоя жена уж точно… Давай заключим пари. Если твоя жена скажет то, что ты сказал, мы станем твоими слугами и ты заберешь все наше добро. А если твоя жена…

— Если она скажет хотя бы одно [дурное] слово, то я буду вашим слугой. Вы заберете меня и сделаете своим рабом, — сказал им муж девушки.

На том и порешили и составили специальный о том договор. Те люди всё изумлялись. Если они, везя с собой столько добра — каждый по нескольку повозок, боялись, что их жены встретят их криком и выгонят из дому, где они несколько лет не появлялись, то и этот человек, который сделал все, о чем рассказал, должен бояться. Как может его жена сказать ему: «Главное, что ты вернулся ко мне, главное, что ты цел, а если шапку унесло ветром, так ничего страшного, мы купим новую шапку»?

Тогда он…

И вот они двинулись, все богатые, все везут за собой повозки с добром. Взяли с собой еще людей, чтобы те были свидетелями, и их было почти пятьдесят человек. А свидетели и не знали, из-за чего весь сыр-бор. И вот муж девушки подошел к дому и постучал жене.

— Кто там, кто там?

— Это такой-то и такой-то, твой муж.

Увидела она, что он пришел:

— Заходи, заходи! Слава Богу, что ты вернулся невредимым.

— Нет, не говори ничего, пока я не расскажу тебе, что я сделал. Я сделал ужасное.

— Будь благословен ты и то, что ты сделал. Ну заходи, заходи же внутрь.

— Нет, не зови мне в дом. Я не хочу заходить, пока не расскажу тебе, что я сделал. Ты знаешь, что я…

— Ну хорошо, рассказывай.

Он не хотел заходить в дом, почему? Он хотел, чтобы другие слышали, чтобы слышали свидетели. Если она скажет дурное слово, он проиграл. Если она скажет хоть одно дурное слово, то он проиграл. И он сказал ей так:

— Ты знаешь, что, когда я уходил, ты отдала мне все свои драгоценности, чтобы я их продал.

— Да, да. Я отдала тебе их от всего сердца, отдала, чтобы ты их продал, мой дорогой, чтобы ты стал мужчиной, продал их, начал торговлю, стал торговать и сделался настоящим мужчиной.

— Жена, ох, жена моя, я не сделал этого, — сказал он.

— А что же ты сделал?

— Я купил лошадь на все эти деньги, — ответил он.

— Лошадь! В мире нет счастливее меня женщины: мой муж садится на лошадь и едет по улице, и люди говорят: «Это муж той-то едет на лошади».

— Подожди, подожди, я не сберег лошади. Я был бы счастлив, если бы у меня сейчас была лошадь. Но ее нет. Я обменял ее.

— Обменял на что?

— На осла.

— На осла? Осел — это тоже хорошо: если у нас будет осел, мы сможем возить на нем продукты, мы сможем ездить на нем.

— Если бы я сберег осла, было бы уже хорошо, — сказал он.

— А что же произошло?

— Я обменял его на собаку.

— На собаку? Собака — это тоже хорошо. Она будет в доме, она поднимет шум, если кто-то придет, залезет в сад, она залает, и он убежит.

— Было бы хорошо, если бы я ее сберег. Но я обменял ее на кошку.

— Кошка — это тоже хорошо: мыши не заберутся в дом.

На каждое его слово она терпеливо отвечает.

— Я обменял кошку на шапку.

— На шапку? — И она начала петь: — Когда, муж мой, ты идешь в синагогу в шапке и молишься там, ты настоящий мужчина.

— Но и шапки больше нет, — сказал он, — я пошел по…

— Куда, куда ты пошел?

— Я пошел попить.

(А как же песня, как же песня, которую она пела? Она поет песню и делает вот так рукой.)

— Когда я пошел пить, я наклонился к реке, шапка упала в воду, и ее унесло течением. И вот я вернулся.

Сказала она ему:

— Заходи же. Если ты здесь, если голова по-прежнему у тебя на плечах…

Тогда все сказали:

— Наше дело кончено, ты выиграл. Идите сюда, госпожа. Благодаря вашему терпению, вашей добродетели вы будете госпожой, а мы — рабами. — И они отдали ей все свое добро. — Все это добро и все это золото теперь ваше.

Поэтому говорят: «Она сделала своего мужа богатым человеком. Только благодаря собственной добродетели».

Я слышал эту историю от Моше Охиона.

Авраам Лугасси, родом из Марокко, рассказал эту сказку Галит Хасан-Рокем 29 февраля 1972 г. в Кирьят Гате.

Культурный, исторический и литературный контекст

Данная сказка состоит из двух частей: «Обмен по убыванию» и «Пари о женской добродетели». Вторая часть следует из первой, однако первая может рассказываться и рассказывается самостоятельно как в стихах, так и в прозе. Вне зависимости от формы изложения, эта сказка считается кумулятивной, ее составляет повторяющаяся, каждый раз нарастающая последовательность действий, однако здесь нет повторяющейся формулы, характерной для кумулятивной сказки [1]. Вторая часть сказки может иметь две возможные, противоположные друг другу развязки: жена реагирует либо позитивно, либо негативно [2] на рассказ мужа о торговых успехах. Мораль истории остается на усмотрение рассказчика.

С. Томпсон считает, что это «хорошо известная сказка, где главную роль играет глупый человек» [3]. Она была впервые записана А. Вернике и опубликована им в 1818 г. в журнале Wünschelruthe в статье «Hans Wohlgemut: Eine Erzählung aus dem Munde des Volkes» («Веселый Ганс: рассказ из уст народа»). Братья Гримм включили эту сказку во второе издание своих «Детских и семейных сказок» (Kinder- u. Hausemärchen, 1819) под названием «Гансово счастье» (Hans im Glück) [4].

Эта сказка широко известна в Марокко, откуда родом рассказчик. Вторая ее часть знакома еврейским рассказчикам, которые обычно изображают мужа либо как дурака, либо как трикстера, и это лишь подчеркивает, насколько связаны между собой обе роли в народной традиции. В сефардской традиции муж обычно счастливый дурак [5], а в ашкеназской — трикстер [6]. Сказка обрамлена поговоркой. Муж заявляет о том, что ожидает услышать от жены, и сказка завершается этими словами, подтверждая его ожидания.

1 Классическая кумулятивная сказка в еврейской традиции — это «Хад 1адья», которую поют во время пасхального седера, см. комментарий к сказке И ФА 7211 (т. 2, № 25).

2 К примеру, в русской версии (сказка «Мена» в собрании Афанасьева) последним звеном обмена была палка. Жена берет палку и бьет ею мужа, приговаривая: «Ты хоть бы утку домой принес!» В британской версии муж теряет и палку, последнее звено обмена, за что получает тумаков от жены, которая «чуть не переломала ему все кости»; см. Briggs, К. М. А Dictionary of British Folk-Tales in the English Language (4 vols. 2 parts. London: Routledge & Kegan Paul, 1970), 2A:548.

3 Thompson, S. The Folktale (New York: Holt, Rinehart & Winston, 1946), 193. Комментируя французскую версию этой сказки, французский фольклорист Поль Деларю (1889–1956) отмечает: «Эта сказка известна по всей Европе и Западной Азии вплоть до Индии, появляется время от времени на Дальнем Востоке и в Северной Африке» — Delarue, Р. The Borzoi Book of kreuch Folk Tales (New York: Knopf, 1956), 402. Компаративные комментарии в существующих ныне указателях фольклорных сюжетов подтверждают это наблюдение. Таким образом, данная версия является одним из немногочисленных примеров бытования этой сказки в Марокко и единственной сказкой, реализующей этот сюжет и рассказанной марокканскими евреями на иудео-арабском.

4 См. Grimm, J., and Grimm, W. The Complete Fairy Tales of the Brothers Grimm (New York: Bantam, 1987), 302–307 no. 83. В немецкой версии сказки ответ на рассказанную мужем историю дает не его жена, а мать.

5 Crews, С. М. Recherchés sur le Judeo-Espagnol dans les pays Balkaniques (Paris: Librairie E. Droz, 1935), 89–91 no. 4; Grunwald, M. Tales, Songs and Folkways of Sephardic Jews (ивр.) (Jerusalem: Magnes, 1982), 55, 98 no. 32; Larrea Palacin, A. de. Cuentos populäres de los judios del Norte de Marrueccos (2 vols. Tetuan, Morocco: Marroqui, 1953), 112–113 no. 32.

6 Druyanow, A. Sefer ha-bedihah ve-ha-Hidud [Книга шуток и острот] (3 vols. Tel Aviv: Dvir, 1935–1938), 2:254 no. 1651; Gross, N. Maaselech un Mesholim: Tales and Parables (идиш) (New York: Forewerts, 1955), 197–199; Mendelsohn, F.S. Let Laughter Ring (Philadelphia: Jewish Publication Society, 1941), 9-10.

24 СЕМЬ ДОЧЕРЕЙ И СЕМЬ СЫНОВЕЙ

Жила-была женщина, у которой было семь дочерей. А напротив нее жила женщина, у которой было семь сыновей. Каждое утро Саида (у которой были сыновья) говорила Шарифе (у которой были дочери):

— Сабах аль-хеир, умм аль-сабъа бинаат¹.

— Сабах аль-хеир, умм аль-сабъа субъаан², — отвечала ей Шарифа.

Однажды опечалилась Шарифа. Она сидела у окна, через которое каждый день слышала пожелание доброго утра от Саиды, и такой опечаленной ее увидела младшая дочь. Она тоже очень расстроилась и спросила у матери:

— Почему ты плачешь? Кто тебя расстроил? Может быть, это была я? Скажи мне, мама, это я тебя расстроила?

— Нет, дочь моя, не ты и не твои сестры.

— Почему же ты тогда плачешь, мама?

Девочка не переставала расспрашивать мать, и та, наконец, ответила ей:

— Что я могу тебе сказать, дочь моя? Каждый день Саида открывает окно и говорит мне: «Доброе утро, мать семи дочерей». Каждый день одно и то же. И вот я расстраиваюсь.

— Не плачь, мама, и не расстраивайся. Завтра, когда Саида снова тебе это скажет, ответь ей так: «Давай отошлем мою младшую дочь и твоего старшего сына. Они оба возьмут товаров и отправятся в другие страны их продавать, и кто принесет меньше денег, тот неудачлив. И тогда мы посмотрим, кто выиграет».

На следующее утро, когда Саида, как обычно, открыла окно и пожелала Шарифе доброго утра, та ответила ей, как научила ее дочь.

— Хорошо, — сказала Саида.

Вечером Шарифа отправила свою младшую дочь к соседке. Сговорились на том, что каждый возьмет сколько хочет денег из дома, купит на них товаров и отправится продавать их в другую страну. Саида дала своему сыну много денег, он купил дорогие ткани, великолепные ковры и всякие другие дорогие вещи. Он уехал и продал все в первый же день, а оставшиеся дни (двадцать девять дней) пил и играл в карты, пока не растратил все деньги, которые у него были.

Теперь давайте посмотрим, что сделала девочка. Она купила два мешка соли и отправилась в город, где соли совсем не было. И что же она сделала? Она наполнила солью маленькие коробочки, положила их в пустой мешок из-под соли, взяла с собой одну коробочку и отправилась в местный ресторан. Там она заказала суп, попробовала одну ложку, а потом сказала официанту:

— Господин, почему суп невкусный? Вы что, не умеете готовить?

— Мадам, чем вам плох суп?

После того как официант попробовал суп, девочка взяла щепотку соли, бросила ее в тарелку, хорошенько размешала и снова дала официанту попробовать. И когда тот понял, что так суп гораздо вкуснее, он позвал владельца ресторана и, указав на девочку, рассказал, что она сделала, и тоже дал ему попробовать посоленный суп. Владельцу ресторана новый вкус супа понравился, и, когда девочка показала ему коробочку с солью, он попросил у нее десять таких же. Но она сказала, что у нее нет столько, и добавила, что они очень и очень дорогие. Но владелец ресторана готов был заплатить любую цену даже за несколько коробочек с солью. Тогда девочка пошла и принесла ему еще несколько коробочек. Владелец ресторана дал ей за них несколько лир, в то время как сама она купила соль почти что даром. Так девочка ходила из селения в селение и продавала соль и вернулась домой с мешком, полным денег.

Дома каждый из них (мальчик и девочка) показали, что же они принесли. У мальчика денег не оказалось, он промотал их все в другой стране, а девочка вернулась домой с целым мешком денег, и ее семья разбогатела. С того дня Саида стала говорить Шарифе: «Сабах аль-хеир, уммалъ сабъа»³.

Флора Коген, родом из Египта, рассказала эту сказку своей дочери Плане Коген Зогар в 1959 г.

Культурный, исторический и литературный контекст

Центральные мотивы этой сказки — F708 «Страна с одним явным недостатком» (более конкретно F708.6 (Эль-Шами) «Страна без соли»), J1111 «Умная девочка» и L61 «Умная младшая дочь». Эти мотивы встречаются как в еврейских (см. комментарий к сказке ИФА 7763, наст. т., № 47; 7602, т. 1, № 47; 12549, т. 1, № 46), так и в нееврейских сказках (ФС 1651А «Соль приносит богатство»), но при этом данная сказка выражает народный феминизм в традиционном обществе и делает это двумя способами. Во-первых, в большинстве историй об умной девочке героиня решает вопрос, который перед ней ставит отец, здесь же она берется защитить мать, проявляя собственную изобретательность и гордость. В арабо-египетской версии этой сказки, рассказчиком которой, как и в нашем случае, была женщина, противостоящими сторонами являются мужчины, и дочь вступается за честь отца. Во-вторых, в данной истории дочь предлагает матери противостоять гендерному принижению, что подразумевает характерные для нового поколения сдвиги в отношении к женщине и в поведении в арабском обществе. Или, возможно, выбор именно таких персонажей и их действий означает существование в рамках традиционной культуры затаенных феминистских веяний.

В версии Эль-Шами [1], где противостоящие стороны представлены мужчинами, фраза, звучащая каждое утро, такова: «Сабах аль-хеир, йа-бу ес-сабъа фархат» («Доброе утро, отец семи радостей»). Другой вариант высказывания: «Сабах ан-нур, йа-бу ес-сабъа ваксаат» («Светлого утра тебе, отец семи разорительниц»).

1 El-Shamy, Η. М. Tales Arab Women Tell and the Behavioral Patterns They Portray (Bloomington: Indiana University Press, 1999), 115, 370.

25 ПЛОДОВИТОСТЬ И ПЕРЕМЕНА МЕСТА ПРИНОСЯТ УДАЧУ

История, которую вы сейчас читаете¹, произошла много лет назад в стране Израиля, когда ею еще правили турки². В Иерусалиме — да будет он построен и отстроен в наши дни, аминь — в Старом городе жил бедный еврей, у которого был ослик. Был тот еврей лесорубом. Каждый день он вставал рано утром и шел рубить деревья, днем он возвращался в город и продавал дрова, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Он едва сводил концы с концами: продавая дрова, он получал всего несколько грошей.

У него была большая семья — «Иосиф — лоза плодовитая»³: шесть сыновей, старшему восемь лет. И дела у лесоруба шли плохо. Его жена была беременна, на седьмом месяце, и однажды, уже не в силах переносить свое бедственное положение, она сказала мужу, что уйдет, сбежит из дому вместе с детьми, если он будет приносить домой те же гроши, потому что она не может больше смотреть на голодных сыновей, которых не во что одеть. Муж на коленях умолял ее не делать этого и просил ее совета, как ему быть. Он с любовью принимал все, что посылали ему небеса.

— Давай вместе помолимся Богу, — сказал он ей, — быть может, небеса сжалятся над нами и пошлют нам благословение, и у нас будет больше денег — не так мало, как сейчас.

Тогда жена сказала ему, что, когда выходила на него замуж девять лет назад, он зарабатывал пятьдесят прут⁴ в день. Она родила первого сына, за ним второго, а он приносил домой столько же. Теперь у них шесть сыновей — «Иосиф — лоза плодовитая», и скоро появится седьмой, а со дня свадьбы ничего не изменилось. Но так невозможно, денег не хватает даже на хлеб. Она больше не в силах терпеть такое бедственное положение и решила, что если он не будет приносить домой больше денег, то она сбежит. Дальше она так жить не может. И ему стало от этих слов так плохо, что он решил наложить на себя руки и покончить со всеми своими горестями.

Он решил наложить на себя руки, но не дома. Взял он нож и пошел туда, где работал, где рубил деревья. Сел он на землю и начал исповедоваться Создателю. А когда закончил, встал и взял в руки нож, чтобы покончить с собой.

В ту минуту мимо проходил старец величественного вида, и он увидел, что человек взял нож, чтобы покончить с собой. Тут же старик подскочил к нему, вырвал нож у него из рук и сказал:

— Ты с ума сошел? Что же ты делаешь?

— Оставь меня, — сказал он старику, — мне незачем больше жить. Неужели у меня было мало неприятностей в жизни, что еще ты пришел, чтобы мне помешать?

Старик заговорил с ним ласково и попросил рассказать, что привело его в такое отчаяние. Но лесоруб и слушать ничего не хотел, так велико было его страдание.

Старик долго уговаривал. И вот лесоруб стал рассказывать старику про свои горести: про то, что сказала ему жена, про то, что ему тяжело сводить концы с концами и что у него нет надежды на лучшую долю. Тогда старик сказал ему:

— Знай же, что я — Илия-пророк [благословенной памяти], и я могу подниматься на небеса. Я замолвлю там за тебя словечко, попрошу, чтобы твоя судьба улучшилась, с Божьей помощью. Только не повторяй той глупости, которую собирался сделать.

Когда лесоруб услышал, что перед ним Илия-пророк, благословенной памяти, он тут же вскочил на ноги, стал целовать ему руки и утешился. Ему стало спокойнее на душе, и в сердце снова затеплилась надежда. Он спросил у Илии-пророка, сколько ему ждать ответа. И тот сказал, что на это уйдет около двух месяцев. Тогда лесоруб поднялся на ноги и стал работать, рубить деревья, как обычно, а потом вернулся домой и рассказал жене, что с ним произошло и какая у них теперь появилась надежда: сам Илия-пророк, благословенной памяти, замолвит за них словечко перед Всевышним, чтобы тот улучшил их долю. Жена лесоруба очень обрадовалась, услышав это, и оба они стали ждать новой встречи с Илией-пророком. И так прошло около двух месяцев.

И вот возвращался как-то лесоруб домой и встретил Илию-пророка, благословенной памяти. Он тут же бросился к старику и стал расспрашивать его, что да как, удалось ли замолвить за него словечко.

— Я был на небесах и спрашивал про тебя, — ответил ему Илия-пророк, — они открыли свои книги, и там было написано, что такова твоя судьба. Пока ты здесь, я ничего не могу поделать.

Лесоруб ушел от Илии-пророка в гневе. Он продал дрова, купил хлеба и отправился домой, а войдя в дом, тут же начал паковать пожитки. Его жена удивилась, глядя на него, и спросила:

— Что ты делаешь?

Он ей не ответил. Она умоляла его объяснить, что творится. И тогда он сказал, что они покидают Иерусалим и едут в Яффу, поскольку он уже получил ответ от Илии-пророка, благословенной памяти, и тот сказал, что «ничего не изменится»:

— Пока мы здесь, все будет по-прежнему, нам нужно перебраться в другое место.

Жена лесоруба начала стенать и причитать: как же они отправятся в путь, когда она беременна, на девятом месяце? У нее в любую минуту могут начаться роды.

Но лесоруб не обращал внимания на женины стенания и крики. Он взвалил все их пожитки на осла — да у них и было-то несколько мешков. Сверху он посадил маленьких детей, взял жену, и они пустились в дорогу. Через три дня усталые, голодные и измученные они добрались до Яффы, где решили поселиться, и стали искать, где бы им приклонить голову и перевести дух.

И вот перед ними городской сад, в самом центре города. А около сада — величественный дворец, и подле него толпятся люди, и стоит араб, который продает этот дворец с аукциона. Лесоруб оставил жену с детьми отдыхать в уголке сада, а сам подошел к арабу и услышал, как тот говорит:

— Десять тысяч лир! Кто даст больше?

Бедный лесоруб подошел к нему и сказал:

— Десять тысяч сто лир.

И все засмеялись. Араб посмотрел на него, его взяла злость, и он ударил лесоруба, а тот от удара упал на землю. Но ничего, он поднялся и пошел обратно к жене и детям. Был уже вечер, дело было зимой, и шел дождь.

Спустя час араб выглянул из дворца и увидел бедную семью во главе с мужем, и ему стало их жаль. Он узнал того бедняка, которого ударил, — и ему стало стыдно, что он так поступил. Он вышел из дворца, подошел к лесорубу, попросил у него прощения и спросил, почему лесоруб помешал ему во время аукциона и так разозлил, что он его, лесоруба, ударил.

Лесоруб промолчал в ответ. Он был в отчаянии: он не знал, как им провести ночь без крыши над головой, да к тому же в такую погоду. Дождь усилился. Араб посмотрел на детей, на беременную жену лесоруба, как они трясутся от холода, и ему стало их жаль. Тогда он сказал лесорубу:

— Послушай, во дворце есть маленькая каморка сторожа. Переночуйте там, но рано утром уходите, чтобы вас не заметил паша, владелец дворца. Просто мне жалко твоих детей и особенно твою жену. Как же вы проведете ночь на улице?

Лесоруб от души поблагодарил его, и они отправились в каморку сторожа, которую указал им араб. А он был поверенным паши.

Паши во дворце не было — он уехал провести ненастное зимнее время в Тверии, поскольку зима там теплее, чем где бы то ни было в стране Израиля.

И вот, вся семья устроилась в комнатке. Положили несколько своих мешков на полу вместо постели и улеглись спать голодные, поскольку еды у них не было, кроме куска черствого хлеба, который он взяли с собой из Иерусалима. Около полуночи, когда все уже крепко заснули, жена лесоруба почувствовала, что у нее начинаются схватки. Она разбудила мужа и сказала, что плохо себя чувствует и вот-вот родит. Он умолял ее, говорил, что сейчас не время и не место, пусть она соберет все силы и сожмет ноги крепко-крепко, а завтра, быть может, они доберутся до общинного совета, который поможет им обустроиться.

— Как же это возможно, когда уже пришло время? — сказала тогда она. — Ничего нельзя сделать, чтобы это остановить.

Так они разговаривали и препирались, и вдруг жена лесоруба завопила и родила на свет ребенка — и смотрите-ка, мальчика. Они тут же взяли что-то из своего тряпья и запеленали малыша, а лесоруб отправился за водой, чтобы вымыть место, где его жена рожала. Но воды он не нашел. Он взял камень и перерезал им пуповину, которая соединяла ребенка с матерью. Пуповину он завернул в бумагу и вышел на улицу, чтобы закопать ее где-нибудь в углу сада — чтобы никто не заметил, что его жена тут родила. Он все искал, где бы закопать пуповину, которую он держал в руках, и вот начал копать землю в одном месте и вдруг наткнулся на большое железное кольцо.

Удивленный, он потянул за кольцо, и перед ним открылся тайник. Ему показалось, что звезды сходят с небес. Тайник весь лучился светом. Сначала он боялся спускаться туда, но набрался храбрости и пошел вниз. И что же он увидел? Ящики, а в них щедрой рукой насыпано золото — монеты и слитки! Стоял там и еще один ящик, который сиял ярким светом. Он и освещал тайник, а в ящике были алмазы и жемчуг. Лесоруб взял пригоршню жемчуга и положил жемчужины в сумочку на груди, где всегда прятал деньги. Он поднялся наверх, закрыл подвал и набросал сверху земли, чтобы никто не заметил, что он там был. И вернулся в каморку. А дождь все усиливался. Тогда лесоруб взял кусок мешковины и вышел с ней под дождь. Под дождем ткань промокла, он вытер ею место, где его жена рожала, и стал с нетерпением ждать утра.

Утром к нему пришел вчерашний араб. Лесоруб сначала пожелал ему доброго утра, а потом поинтересовался, продал ли он дворец. Араб, в свою очередь, поинтересовался, почему бедняк спрашивает. А лесоруб ответил, что он свое слово держит и готов купить дом, как вчера и говорил, за десять тысяч и сто лир. Араб рассмеялся и сказал:

— Вчера ты меня разозлил, а сегодня рассмешил.

— Послушай меня, друг, и не смейся, — сказал лесоруб. — У меня есть жемчужины, я их продам и куплю дом, как и сказал.

Но араб ему не поверил и ответил так:

— За то, что я пустил тебя переночевать, ты теперь смеешься надо мной?

— Смотри, — сказал лесоруб, — я покажу тебе жемчужины, и тогда ты, наверное, мне поверишь. — И он вытащил сумочку с жемчужинами и показал их арабу.

У араба глаза стали как блюдца, и он спросил:

— Если ты так богат, то почему же ты и твоя семья ходите в рванине и лохмотьях?

— Если бы я был одет в богатые одежды, это привлекло бы внимание воров, и они могли бы нас ограбить, — ответил лесоруб, — а так они думают, что я жалкий бедняк. Никому бы не пришло в голову, что я богат и что мое богатство здесь, у меня на груди.

Араб, видя все это, сказал ему:

— Вот теперь ты заслужил мое уважение, поскольку ты не только богат, но и мудр, и в тебе искра Божья.

Тогда лесоруб сказал ему так:

— Смотри, во-первых, я прошу тебя взять одну жемчужину и отнести ее самому главному торговцу жемчугом в городе. Спроси у него, сколько он даст за нее — она очень дорогая. И не торопись, — добавил лесоруб, — скажи, что ты продашь ее тому, кто предложит самую высокую цену. А за то, что ты позаботишься о продаже дворца, продаже жемчужины и о том, чтобы купить одежду для меня и моего семейства, я дам тебе двести лир.

Араб от радости подпрыгнул, обнял лесоруба, поцеловал ему руку и попросил прощения за то, что смеялся над ним, и за то, что ударил его, повалив на землю, думая, что он бедняк и не в своем уме. Потом он взял у лесоруба жемчужину, отправился прямиком к главному торговцу алмазами в городе и показал ему жемчужину. У торговца алмазами округлились глаза, когда он увидел такую красоту, и он остолбенел. А потом сказал арабу:

— Мне очень жаль, но я не могу ее купить — она очень дорогая, у меня нет таких денег. Но иди к тому-то, и он точно ее у тебя купит.

Тогда араб спросил, во сколько он оценивает эту жемчужину, и торговец алмазами ответил ему, что ее цена — пятнадцать тысяч лир. Араб подивился, ведь он видел у лесоруба несколько таких жемчужин, и поспешил к другому торговцу, к которому его направил первый. Араб рассказал ему, зачем пришел, и показал жемчужину. Этот купец торговал с другими странами, и ему был нужен такой жемчуг. Он тут же договорился с арабом и дал ему за жемчужину шестнадцать тысяч лир.

Араб забрал деньги и поспешил обратно к лесорубу, рассказать ему, что он продал жемчужину и что купец, который ее купил, хочет купить еще несколько. Лесоруб спросил, за сколько тот продал жемчужину, и араб ответил, что за шестнадцать тысяч лир. Лесоруб не выдержал и разрыдался от волнения и счастья.

— Почему ты плачешь? — спросил у него араб.

Лесоруб ответил, что жемчужина обошлась ему самому чуть дороже, но это не имеет значения: ему нужны деньги, чтобы купить дом и другие нужные вещи.

И он тут же попросил араба снять мерки с его детей, с жены и с него самого и купить им богатые одежды, по два комплекта каждому, от мала до велика. Араб купил одежду, а затем оформил все официальные бумаги, чтобы этот дворец отныне считался собственностью лесоруба. И тогда лесоруб поселился на верхнем этаже. Арабу он дал двести лир, как и обещал. Тот не переставая благодарил и восхвалял лесоруба и ушел счастливый и радостный.

А лесоруб без устали чинил дворец, покупал разную дорогую мебель, так что его дворец стал очень красивым и изысканным. Его жена и дети дивились тому, что произошло, как за ночь их отец неслыханно разбогател и теперь не жалел денег на то, чтобы переделать дворец так, чтобы им было удобно. А он не рассказывал, откуда у него взялись деньги.

Завершив ремонт, он пошел к еврейским торговцам за советом: каким делом ему заняться, поскольку безделье — источник грехов. И они посоветовали ему, если у него хватит денег, купить все сырые кожи на государственных скотобойнях на год вперед — это даст ему беспроигрышный доход. Он последовал совету купцов, пошел к чиновникам и купил все сырые кожи на государственных скотобойнях на год вперед. Он заплатил за все кожи и подготовил место для их дубления, чтобы сделать из них кожу, пригодную для использования. Лесоруб нанял несколько еврейских работников, чтобы они этим занимались и тем самым зарабатывали себе на жизнь, и все были счастливы, поскольку лесоруб хорошо платил за работу. Еще у него был смотритель, который наблюдал за тем, чтобы работа шла как надо.

Так прошел первый год. И на второй год лесоруб снова скупил все кожи с государственных скотобоен. Ему, с Божьей помощью, благоволила удача, и он становился все богаче и богаче, сделался одним из самых важных людей в городе и широкой рукой раздавал пожертвования, поскольку у него было доброе и щедрое сердце.

Однажды шел он по одной из улиц города, и вот перед ним Илия-пророк, благословенной памяти. Лесоруб узнал его, тут же к нему подбежал, пожал ему руку, поцеловал и спросил:

— Ты меня узнаешь?

— Кто ты? — спросил у него Илия-пророк, как будто не узнал его.

— Я такой-то и такой-то из Иерусалима, — ответил лесоруб. — Однажды я хотел свести счеты с жизнью, а ты меня спас и попросил Всемогущего, чтобы Он изменил мою долю и чтобы мне сопутствовала удача. И ты сказал мне, что этому не бывать, пока я остаюсь на том же месте.

— И как у тебя идут дела сейчас? — спросил Илия-пророк. — Судя по твоему лицу, сейчас ты богат и счастлив и дела у тебя идут лучше, чем прежде.

Лесоруб рассказал ему все, что с ним случилось, о том, как он нашел клад, который для него припас Всемогущий. Тогда Илия-пророк, благословенной памяти, сказал ему:

— Знай же, что к тебе пришло богатство не только потому, что ты перебрался из одного города в другой, хотя это и правда поспособствовало твоей удаче. Но то, что у тебя родился седьмой ребенок, это куда более важно, и именно поэтому ты разбогател.

Илия-пророк благословил его, и они разошлись каждый своей дорогой.

Из этой чудесной истории мы учим, что человек никогда не должен отчаиваться, он должен делать все, что может, чтобы трудности остались позади. Все когда-нибудь кончается, и следом за мраком в мир приходит свет, и человеку не следует переставать приносить детей [в мир]. Кто знает, от какого ребенка придет спасение, поскольку каждый ребенок несет с собой удачу, и перемена места тоже приносит перемену судьбы. Пусть же Бог щедрой рукой даст нам здоровье, счастье и благополучие, чтобы нам не нужна была помощь людей из плоти и крови, и пусть Он пошлет нам Мессию, нашего Праведного Избавителя, который спасет нас полностью скоро и в наши дни, аминь.

Записано Реувеном Наана от Ицхака Эзры в 1960 г. в Иерусалиме.

Культурный, исторический и литературный комментарий

Место и удача

Данная сказка косвенно отсылает к известной пословице на иврите — «Мешане маком мешане мазаль» (тот, кто меняет место, изменяет и удачу). Эта мысль появляется уже в Талмуде, хотя и не в форме пословицы (ВТ, Рош га-Шана 16b; ИТ, Шабат 6:9). Поспешное решение лесоруба, которое он принимает, услышав ответ Илии-пророка, отсылает к другому талмудическому высказыванию, которое гласит: «Они возопили, и им не ответили:…Тот, кому плохо в одном городе, а он не идет [искать удачи] где-то еще» (ВТ, Бава Меция 75b).

Сказки о сокровищах

Существуют два типа сказок о сокровищах: сказки о нахождении сокровищ (тип, к которому относится данная сказка [1]) и сказки о сокровищах как награде за что-то. В еврейской и других традициях представлено много вариаций обоих типов. На основе тех записей, которые есть в ИФА, а также сказок, опубликованных в стандартных еврейских антологиях, можно выделить четыре нарративные формы, связанные с такими тематическими особенностями, как путь к сокровищу, личная мобильность и местонахождение сокровища.

Сон открывает, где находится сокровище: еврейская традиция

Наиболее распространенный вариант истории обычно таков: бедняку снится сон, указывающий, где спрятано сокровище, но вместо того чтобы его искать, бедняк встречает другого человека, который рассказывает ему свой сон: ему тоже снилось спрятанное сокровище, и спрятано оно так далеко, что он не собирается туда идти. Незнакомец обычно упоминает либо город, где живет бедняк, либо непосредственно его дом. В версии, которую мы находим в мидраше (МР, Берешит 68:12), сон ведет бедняка в Каппадокию (ФС 1645 «Сокровище в доме»).

Существуют свидетельства о том, что евреи жили в Каппадокии (Καππαδοκία) (см. МР, Берешит 68:12; МР, Эйха 1:17; ИТ, Маасер Шени 4:6; ВТ, Брахот 56b), Малая Азия, начиная со II в. до н. э. Позднее в городе находилась одна из наиболее крупных еврейских общин, сравнимая с вавилонской и александрийской, и эта община поддерживала постоянные контакты с землей Израиля. Однако мидраш построен на «расшифровке» названия города. Числовое значение буквы «каппа» в греческом алфавите — 20, а «докия» (δοκία) означает «перекладина» или «балка». Так что искатель сокровищ находит клад за двадцатой балкой в собственном доме.

Эта история присутствует в ближневосточных и европейских средневековых текстах, но в еврейских средневековых текстах она не встречается, хотя, возможно, она передавалась в это время в устной форме. В XIX в. она приобретает популярность среди хасидов, и главные роли в ней начинают играть известные хасидские деятели: например, Бешт выступает в роли советчика [2], Ицхок Якобович из Кракова становится разбогатевшим бедняком [3], а р. Нахман из Брацлава (1772–1811) — рассказчиком этой истории [4].

Эта сказка обретает известность благодаря редакторам антологий хасидских сказок, Ш. Й. Агнон приводит ее в качестве притчи, говоря, что она отражает роль М. Бубера в интерпретации хасидизма. Дан Альмагор создал театральную версию сказки и включил ее в известную пьесу «Жил-был хасид» («Once There Was a Hassid»), которая была поставлена в Израиле (1968) [5] и в Нью-Йорке (1971). В биографическом эссе он пишет, что обращение к этой сказке было его собственным желанием.

Сон открывает, где находится сокровище: азиатская и европейская традиции

Данная нарративная форма построена на основе мотива N531.1 «Сон о сокровище на мосту», который фигурирует в сказках многих народов. В арабской литературе он впервые встречается в X в. Один из вариантов этой истории есть и в «Тысяче и одной ночи» (которая тоже содержит отсылки к X в.), хотя и существует мнение, что данная история была включена в ее состав позднее [6]. В XIII и XIV вв. менестрели и поэты в Европе и в Азии обращались к этому сюжету в своих эпических поэмах. Средневековый персидский поэт Джаллаладин Руми (1207–1273) включил этот сюжет в свое сочинение «Маснави» (ок. 1262) [7].

В европейской литературе эта история впервые появляется в сборнике XIII в. [8], а затем, уже в стихах, в сборнике Der Karlmeinet, который обычно датируют первой половиной XIV в. Якоб Гримм посвятил этому сюжету свое раннее компаративное исследование, которое представил в качестве лекции в Академии наук 6 декабря 1806 г. [9].

В XVIII в. в герцогстве Вюртемберг в юго-западной Германии «темой для длительных и порой горячих юридических споров стали спрятанные сокровища» [10]. Эти дискуссии, вероятно, повлияли на рассказы рассматриваемого типа. Хотя юридическая документация по поводу таких случаев характерна именно для данного региона и для его истории, вера в то, что магические средства помогают найти сокровища, становится все более распространенной. Она уходит корнями в Средние века и даже, возможно, в древность.

Магические практики поиска сокровищ были запрещены в XVII в., поскольку считалось, что они связаны с бесами и колдовством.

Эти верования могут объяснять, почему в историях данного типа поиск сокровищ окружен ореолом тайны и подозрений. В таких сказках обычно присутствует персонаж, очень похожий на полицейского, что, возможно, указывает на власть, которая пыталась запретить подобные практики.

Сверхъестественное указание на сокровища

В историях о найденном сокровище, представляющих вторую форму (данная сказка относится к этому типу), таинственный советчик (в данном случае Илия-пророк) предлагает бедняку переехать в другой город, где спрятаны сокровища. В большинстве историй в рамках еврейской традиции представление о том, что смена мест изменяет судьбу, выраженное оно явно или косвенно, обычно противоречит варианту развития сюжета, когда сокровища находятся у самого же бедняка в доме. Однако иногда «сокровища в доме» могут предварять тему «сокровищ в другом городе».

Сокровища защищает животное

В сказках третьей формы сокровища защищает животное (обычно змея или дракон, но в одном случае таинственная рука), и только избранный может добраться до сокровищ. Такие истории присутствуют в еврейской устной традиции (ср. со сказкой ИФА 1709, т. 1, № 37, мотив В11.6.2 «Дракон охраняет сокровище»), однако в письменных источниках, как раввинистических, так и средневековых, этот сюжет почти не упоминается. С другой стороны, в культурах древнего Ближнего Востока и позднеантичной Греции, Рима и, вероятно, Египта представление о драконе-страже широко распространено и отражено в искусстве, ритуалах и нарративах. С конца 3-го тыс. до н. э. дракон по имени Мушрушу (что в переводе с аккадского означает «великолепный змей») считается охранителем храмов, городские ворот, частных домов и, вероятно, также и находящихся там сокровищ. Такие змеи-драконы обычно были спутникам богов, охраняли от зла и защищали закон и порядок. Что касается античного мира, то в греческом искусстве VI в. до н. э. появились гриффоны: они оберегали сокровища от аримпаспов, одноглазых людей, которые постоянно пытались эти сокровища похитить.

В сказках, притчах и речах упомянуто множество драконов, которые охраняют сокровища. К примеру, в притче «Лиса и дракон» Федр (I в. до н. э. — I в.н. э.) повествует о лисе, которая копала нору и добралась до логова дракона, который стерег спрятанные сокровища [11]. Артемидор (II в.н. э.) считал, что дракон, появляющийся во сне, означает короля, время и богатство. Последнее значение связано как раз с тем, что драконы воспринимались как существа, стерегущие клады.

Макробий (IV–V вв. н. э.) — латинский автор, родившийся, по всей видимости, в Египте, филологически доказывает родство драконов с сокровищами, считая, что слово draco (змея, дракон) происходит от глагола δέρκειυ (видеть), и этим объясняет, почему драконы всегда были охранителями храмов, святых мест, оракулов и сокровищ.

В Средние века драконы, накопленные ими сокровища, клады, а также сражение с драконом стали центральными темами эпоса. Однако эта эпическая традиция не получила отражения в современной ей еврейской литературе и встречается только в относительно недавней устной еврейской традиции.

Удача приходит — а место не меняется

Данная история в четвертой своей форме представляет инверсию темы передвижения. Бедняк наблюдает за птицей или слабым животным, которое находит себе пищу, и настаивает на том, что если Бог заботится о животных, то и о нем, бедняке, и о его семье должен заботиться. Герой отказывается выходить из дому и даже вылезать из кровати, и спустя какое-то время он действительно становится обладателем сокровища. Некоторые версии этой истории построены на основе фольклорного сюжета 834 «Сокровище бедного брата» (особенно важен мотив D1454.5 «Сокровище из экскрементов») или 834А «Горшок с золотом и горшок со скорпионами». Существуют записи йеменской версии этой сказки 1569–1580 гг. [12].

1 Эпизод с найденным сокровищем является ключевым и для других фольклорных сюжетов, например, 676 «Сезам, откройся» (954 «Сорок разбойников», нов. изд.), 745А «Человеку, которому суждено найти сокровище», 834 «Сокровище бедного брата», 834А «Горшок с золотом и горшок со скорпионами», 910D «Сокровище повешенного» («Сокровище за гвоздем», нов. изд.), 1381 «Болтливая жена и найденное сокровище», 1645А «Сон о купленном сокровище», 1645В «Сон об отметке на сокровище» и 1654 «Грабители в комнате смерти».

2 Eherman, D.B. Sefer Devarim 'Arevim [Книга приятных вещей] (Perbenik, Republic of Slovakia: Author, 1902/1903), 2a-2b.

3 Berger, Israel. Simhat Yisrael [Еврейское празднование] (Piotrkow, Poland: n.p., 1910), m 47. Эта сказка приписывалась p. Симхе Бунему из Пшисухи (на идише — Пшисха; ум. 1827). Она присутствует в антологиях: Ben-Yehezkiel, М., ed. Sefer ha-Mdasiyyot [Книга народных сказок] (6 vols. Tel Aviv: Dvir, 1957), 6:22–28; Buber, M. Or ha-Ganuz: Sippurei Hasidim [Хасидские сказки] (2nd ed. Jerusalem: Schocken, 1957), 408–409; Buber, M. Tales of Hasidim: Later Masters (New York: Schocken, 1948), 245–246. Литературная версия: Agnon, S. J. 'Ir u-Melo'ah [Богатство города] (Jerusalem: Schocken, 1973). Ицхок Якобович (ум. 1653), также известный как р. Ицхок, р. Йекелес и р. Эйсиксон из Кракова, был одним из наиболее богатых еврейских купцов Кракова (Польша) в XVII в., а также являлся главой общины. Он был ростовщиком и торговал золотом, серебром и шелком. Его лавка находилась в Казимеже, в еврейском квартале, около старой синагоги. В народе он был известен как «богатый Ицхок». В 1644 г. он выстроил собственную великолепную синагогу. Данная сказка (как и версия в «Симхат Исраэль» — «Радость Израиля») является этиологической, то есть ставит своей целью объяснить источник фамильного богатства.

4 Horowitz, S., ed. Sefer Sippurim Niflaim [Книга удивительных историй] (N.p.: n.p., 1935), 26; Steinman, E. Kitvei Rabbi Nahman [Сочинения p. Нахмана] (Tel Aviv: Knesset, 1951), 158 no. 20.

5 Запись этого представления была выпущена на виниловом диске: Once There Was a Hassid (Israphone: AP 332, 1968).

6 Известна как «Отчаявшийся человек, который разбогател после того, как увидел сон»: Burton, R. Е, trans. The Book of the Thousand Nights and Night (10 vols. London: Burton Club, 1885), 4:289–290 (The Ruined Man Who Became Rich Again through Dream).

7 Nicholson, R. A., ed. and trans. The Mathnawí of Jalálu'ddín Rúmí (8 vols. London: Luzac: 1925–1940), 6:490–500 (w. 4206–4385).

8 Wesselski, A. Mönchslatein Mönchslatein: Erzählungen aus geistlichen Schriften des XIII Jahrhunderts (Leipzig: Heims, 1909), 120 no. 101.

9 Grimm, J. Der Traum von dem Schatz auf der Brücke // Kleinere Schriften: Abhandlungen zur Litteratur und Grammatik (Berlin: Fred Dummlers, 1866), 3:414–428.

10 Dillinger, J., and Feld, P. Treasure-Hunting: A Magical Motif in Law, Folklore and Mentality, Württemberg, 1606–1770 // German History 20 (2002), 161.

11 Perry, В. E., trans., ed. Babrius and Phaedrus (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1965), 333–334 bk. 4, no. 21.

12 Al-Dahri, Z. Sefer Hammusar (Jerusalem: Ben-Zvi Institute, 1965), 433–435.

26 СОБЛЮДАЙ СУББОТУ

Сидел однажды бедняк в субботу в синагоге и вдруг видит, как мышь бежит в норку и несет во рту золотую лиру. Спустя несколько минут мышь пробежала обратно, с еще одной золотой лирой. Бедняк понимал, насколько ему помогли бы сейчас эти деньги, но он даже не подумал о том, чтобы протянуть к ним руку, — он помнил о святости субботы и о том, что в субботу запрещено прикасаться к деньгам. И смотри-ка, вот еще одна мышь прибежала и стала таскать по золотой лире из своей норки. Он смотрел на них, а мыши все перетаскивали монеты и возвращались за новыми. Но он даже не пошевелился.

В семь вечера, когда на небе появились звезды, тот человек подошел к мышиной норке и вытащил оттуда одну-единственную золотую лиру. Он очень обрадовался и отправился домой. По пути он встретил соседа, который собирался отправиться за море, в другие страны за товарами, и попросил его купить товаров и на его долю.

— Что можно купить на одну лиру? — спросил презрительно купец.

— Купи то, что найдешь за лиру, — ответил ему бедняк.

Он отдал купцу свою монету и пошел своей дорогой.

Купец поплыл в далекие страны и купил там товаров. Уже садясь на корабль, чтобы плыть домой, он вспомнил, что не купил ничего своему соседу. Тут он увидел человека, который нес ящик, и спросил у него:

— Ты продашь мне этот ящик за лиру?

— Ты хочешь купить ящик? — спросил тот с удивлением. — У меня в нем только кошки.

— Не важно, давай их мне.

Купец забрал ящик и поплыл домой. Но тут разразился шторм, и корабль прибило к незнакомому берегу. Те, кому удалось выжить, выбрались на берег, и там их тепло приняли. Король этого острова пригласил их на пир в своем дворце, но как только они сели за яства, на стол залезла мышь и стала по нему бегать. Удивленный купец спросил:

— Почему вы не избавитесь от них?

— Мы не знаем, как, — ответили ему. — Чем больше мы их убиваем, тем больше их становится.

— У меня есть кое-что для вас, — ответил им купец.

Он принес кошку, кошка тут же бросилась на мышей, и те попрятались в свои норы.

Король очень обрадовался, увидев такое полезное животное (он никогда не видел кошек), и захотел купить его. Купец согласился, продал королю кошку за большие деньги, а потом предложил ему купить еще кошек, чтобы он мог продать их своим людям.

На том и порешили. Король купил всех кошек за тысячу лир, а потом продавал их жителям страны по более высокой цене.

А купец забрал деньги и пустился в путь. Когда он добрался до большого города, он накупил еще товаров, в этот раз на тысячу лир, и привез их своему соседу.

Как только купец вернулся домой, он пошел к соседу и сказал, чтобы тот готовил склады для товара. Бедняк обиделся, подумав, что купец смеется над ним, но купец рассказал ему все, что с ним произошло, а потом добавил:

— Если у тебя нет денег арендовать склады, я тебе одолжу, а потом, когда торговля принесет тебе доход, ты мне вернешь.

Так и было. Бедняк начал торговать и стал очень удачливым купцом. Когда он разбогател, то вернул долг соседу.

Флора Коген, родом из Египта, рассказала эту сказку своей дочери РЫане Коген Зогар в 1966 г.

Культурный, исторический и литературный контекст

Награда за соблюдение субботы

Соблюдение субботы как дня отдыха и поклонения Богу — одно из фундаментальных правил иудаизма и, следовательно, еврейской жизни. Оно опирается на историю миротворения (Быт. 2:2–3) и является четвертой заповедью (Исх. 20:8-11; Втор. 5:12–15). Соблюдение субботы представляет одну из отличительных черт еврейской жизни. Законы о том, как именно нужно соблюдать субботу, собраны в одноименном трактате в Вавилонском и Иерусалимском Талмуде и обсуждаются в многочисленных сочинениях раввинов. Однако в фольклоре соблюдение субботы является не только религиозным актом, который важен сам по себе, за это часто полагается награда-компенсация, поскольку в этот день человек отстраняется от работы, которая приносит ему доход: в субботу нельзя трудиться и заниматься торговлей. В данной истории, как и во многих других, награда за соблюдение субботы измеряется в денежном эквиваленте.

О кошке в мышиной стране см. комментарий к сказке ИФА 7763 (наст. т., № 47). Две части данной сказки симметричны: живые мыши находят золото, а истребление мышей приносит доход.

27 НАГРАДА ЗА ЛЮБОВЬ К БОГУ

Жили-были два бедняка. Один любил короля, а другой — Бога. Тот, который любил короля, ходил к нему и говорил ему так: «Мой господин король…»

Оба ходили к королю, но один говорил: «Пусть Бог мне поможет, даст мне еду».

А другой, что говорил другой? Он просил, чтобы Бог дал [все блага] королю: «Пусть Бог поможет королю, пусть дарует ему долгую жизнь».

И так было каждый день.

Однажды король услышал, как говорят: «Один любит Бога, а другой — короля».

Тогда король решил так: «Того, кто любит меня, я награжу, а тому, который любит Бога, я ничего не дам — разве что кусок хлеба».

Тогда король отправился в пекарню и сказал:

— Испеките мне две буханки хлеба. В одну положите тысячу золотых лир, а в другую ничего не кладите, пусть будет пустой. И принесите их мне домой, во дворец.

И что же король сделал? Он взял эти две буханки хлеба. Тому, кто просил Бога [помочь королю], он дал буханку с золотом внутри, а второму бедняку дал обычную буханку хлеба, без золота.

И оба бедняка пошли своей дорогой. Один говорит:

— Господи, дай мне пропитание, я приму [помощь] только от Тебя.

А другой говорит:

— Господи, помоги королю. Наш король добрый, он дал мне хлеба.

По пути домой тот бедняк, у которого в буханке хлеба было золото, сказал:

— Что же это такое? У меня буханка тяжелая и черствая, я не хочу такую. А другая хорошая и мягкая. Давай поменяемся, — сказал он своему спутнику. — Хочешь поменяться?

— Что ж, давай поменяемся, если хочешь, — ответил ему второй. — Почему бы нет.

И они обменялись буханками. Тот, который хотел, чтобы Бог помог ему, взял тяжелую, а другой, который просил за короля, взял мягкую, в которой не было золота.

И вот тот, который любил Бога, пришел домой и разрезал буханку. Света у него дома не было, не было даже свечки. И в темноте он увидел, как сверкает золото — как будто лампочка в тысячу [ватт]. И он сказал:

— Что же это? Я просил помощи у Бога, и мой товарищ поменялся со мной буханками. Наверное, король сделал это с намерением. Видите, я просил у Бога, и Бог мне дал.

На следующий день тот бедняк, у которого осталась тяжелая буханка, не пошел к королю — не пошел. Он стал богатым человеком, с чего ему идти к королю?

А другой пошел. И сказал так:

— Господи, помоги королю, король добрый.

И король расстроился: «Что же это? Тот, который просил помощи у Бога, не пришел, а этот пришел? Он что же, хочет, чтобы я снова дал ему тысячу золотых лир?» Король рассердился и закричал:

— Что я сделал? Я дал тебе деньги, чтобы ты больше не приходил ко мне!

— Не знаю, я обменял свою буханку по пути, — сказал бедняк.

— Иди и позови своего товарища, — приказал ему король.

Бедняк позвал своего друга, и они вместе пошли к королевскому двору.

— Что ты сделал? — спросил бедняк у своего товарища.

— Ничего, я ничего не сделал, — ответил тот. — Я просил у Бога, как и всегда. А Бог — это Бог.

И они отправились к королю. И тот бедняк, который любил Бога, сказал так:

— Я взял буханку с золотом, а он взял пустую. А теперь я ничего не хочу, я же просил только Бога. Я не хочу снова к тебе приходить. А ты — дай моему другу снова денег, на этот раз ему.

И король ответил ему:

— Уходи. Бог прав, ты прав, евреи правы. И Бог прав.

Яфа Бедо из Бейт-Шеан слышала эту историю от своего отца, который приехал в Израиль из Ирака, и рассказала ее Жаклин Алон в 1978 г.

Культурный, исторический и литературный комментарий

С. Томпсон считает, что данная сказка «едва ли является фольклором: это одна из наиболее известных поучительных историй в средневековой и восточной литературе» [1]. Исследования показывают, что эта сказка присутствует в устной и письменной форме у многих народов. Однако мы не находим ее в еврейской устной традиции времен поздней Античности и Средних веков, несмотря на то что она имеет отчетливо религиозную мораль. Однако в более поздней устной традиции этот сюжет присутствует, хотя большей частью среди евреев в арабских странах, свидетельством чему является данная сказка, а также ее аналоги в ИФА. Существует четыре типа дарования спрятанного сокровища в еврейской и нееврейской традиции; от ответа человека, которому даруется подарок, зависит жанр данной истории — она может быть шуткой, а может быть притчей с религиозной или этической моралью:

• ФС 842 «Человек, который отшвырнул от себя сокровище»; юмористическая история (см. также ФС 947А «Неудачу не арестуешь» и мотив N351.2 «Бедняк не заметил деньги, которые лежали у него на пути» — например, сказку ИФА 12727, т. 1, № 60);

• ФС 841 «Один бедняк уповает на Бога, а другой — на короля»; религиозная притча;

• спрятанный подарок случайно приносится именно тому человеку, который верит в Бога; религиозная притча (ФС 841*В [IFA] «Сокровище в мертвой обезьяне» и 745А «Человек, которому суждено найти сокровище» [нов. изд.]; эта модель присутствует в хасидской традиции [2]; ср. со сказкой ИФА 13068, наст. т., № 36);

• три шкатулки; религиозная или этическая притча (среди упомянутых четырех эта модель, вероятно, наиболее известна благодаря Шекспиру, который использовал ее в «Венецианском купце» [1.2, II. 1, 7, 9; III.2]; эта же модель присутствует в ФС 745А «Человек, которому суждено найти сокровище» [нов. изд.]; в этой модели герою нужно выбрать одну из четырех шкатулок: лишь в одной из четырех лежит желанная награда).

Хотя для всех этих историй общей является тема передачи спрятанного сокровища, все же они представляют собой разные сказки, каждая из которых обладает собственным сюжетом, нарративным контекстом и традицией.

1 Thompson, S. The Folktale (New York: Holt, Rinehart & Winston, 1946), 142–143. Отчасти противореча сам себе, Томпсон все же присваивает этой сказке номер в новом издании указателя фольклорных сюжетов: Aarne, А., and Thompson, S. The Types of the Folktale: A Classification and Bibliography. Antti Aarne’s Verzeichnis der Märchentypen (2nd rev. ed. Helsinki: Suomalainen Tiedeakatemia, 1961).

2 См. Nigal, G., ed. Sefer Sippurei Kedoshim [Книга святых историй] (Jerusalem: Ma'ayanot ha-Hasidut, 1977), 19–21, Ben-Yehezki'el, M., ed. Sefer ha-Ma'asiyyot [Книга народных сказок] (6 vols. Tel Aviv: Dvir, 1957), 2:127–131, 139–145.

28 ВОСКРЕСШИЙ (ПРАВЕДНОСТЬ СПАСАЕТ ОТ СМЕРТИ)

¹

В городе Алеппо жил известный человек, который некогда был богачом, но теперь едва сводил концы с концами. Каждый день он продавал по вещи из тех, что оставались в его доме, чтобы кормить свою семью, — пока у него совсем ничего не осталось. От горя и позора он вздохнул в последний раз, и душа покинула его.

Это было в месяце нисане. Все готовились к празднику². Горесть и неизбывное отчаяние поселились в доме у вдовы. В доме не было ни крошки, никому не было до нее дела, а выходить на улицу и просить пожертвований ей было стыдно.

Эзра Хамамбо был шамашем в большой синагоге. Он хорошо знал все семьи в городе и догадывался, как тяжело сейчас вдове бывшего богача, а еще понимал, что она не примет ничего от общины.

Что же он сделал?

В один день он встал у дверей синагоги, держа в руке большой платок, и стал собирать пожертвования у тех, кто входил и выходил из синагоги, чтобы отдать их вдове, которая бы не знала, от кого это. Когда все ушли из синагоги, шамаш пересчитал деньги, которые собрал, и их оказалось сорок израильских фунтов³. Он связал уголки платка, положил его в карман и отправился к дому вдовы. Войдя, шамаш сказал ей так:

— Выслушай меня, вдова. Одна женщина оставила мне эти деньги несколько месяцев назад, прежде чем уехать в Землю Обетованную, и до сих пор не вернулась. Я не знаю, что делать с этими деньгами.

Может быть, ты заберешь их у меня и направишь их на доброе дело, отдашь тем, кому они нужны, поскольку близится Песах, и эти деньги можно потратить на подготовку к празднику.

Вдова взяла деньги из рук Эзры Хамамбо и сказала сама себе: «Что ж, я действительно в них нуждаюсь». Она поблагодарила шамаша, пошла и купила на эти деньги все, что было нужно к празднику. Песах она отпраздновала вместе с детьми радостно и весело, не зная ни в чем нужды.

Время шло, и наступил праздник Шавуот. Через день после Шавуота та женщина услышала, что Эзра Хамамбо, шамаш в синагоге, умер и что уже члены похоронного братства пришли, обмыли его тело, очистили и уже готовы его хоронить.

Вдова тут же поспешила к дому шамаша и попросила членов похоронного братства выйти из комнаты, поскольку она хочет поговорить с умершим. Члены похоронного братства послушались ее и удалились, и та женщина вошла в комнату. Когда она увидела труп на полу, она растрепала волосы, разорвала на себе платье и упала на него, причитая:

— Если кто-то спасет хотя бы одну душу из народа Израиля, то Тора считает, что этот человек спас целый мир⁴, а человек, который тут лежит, спас целых восемь душ, как же он может умереть?

Так она рыдала.

И вот несколько минут спустя покойник задвигался. Вдова тут же встала и поправила волосы и платье. Тем временем покойник очнулся, сел и позвал людей из похоронного братства, чтобы они вошли в комнату. А они очень удивились, увидев его, и сказали:

— Как же это возможно? Хамамбо ожил!

Они сидели и удивлялись.

И шамаш рассказал, что его душа и вправду уже предстала перед небесным судом, где было решено, что пришло ему время умереть.

— Но женщина, что здесь стоит, принесла деньги, сорок израильских фунтов в платке, и закричала так: «Он сохранил восемь душ!», — как же возможно, чтобы я умер? И тогда было решено добавить мне сорок лет жизни. Моя душа вернулась в тело, и вот я здесь, разговариваю с вами.

Люди из похоронного братства сели вместе с ним пировать. Они благословили его и отправились по домам, дивясь воскресению, которое видели своими собственными глазами.

Пусть Бог даст нам совершить добрые дела, выполнять заповеди и пусть дарует нам долгую жизнь. Аминь да будет Его воля.

Моше Твити, сын Хахама Авраама Твиты из Алеппо, Сирия, рассказал эту историю Моше Рабби в 1968 г. в Иерусалиме.

Культурный, исторический и литературный контекст

Алеппо и его еврейская община

Алеппо (Халаб по-арабски, Халеб на иврите и арамейском) — это город в северной части Сирии. Евреи, жившие здесь, называли его Арам Цоба (Арам Цова): они считали, что именно здесь раньше находилось южносирийское царство Цова, упомянутое в Библии. Царь Давид и его военачальник Иоав, сын Зеруи, победили и завоевали это царство (2 Цар. 8:3–6,10:6-19) [1]. Селевк Никатор (312–280 до н. э.) назвал этот город Бероэя — в честь македонского города (Деян. 17:10–13, 20:4). Это название сохранялось в течение всего эллинистического периода, название Халеб появилось после исламского завоевания, а Алеппо его назвали венецианские купцы. Археологические находки свидетельствуют о том, что это древний город, существующий примерно с 3-го тыс. до н. э. (ранний бронзовый век). Тогда он был центром поклонения богу грома Хададу. Сегодня это второй по величине город в Сирии.

Появление в Алеппо еврейской общины овеяно легендами. В XII в. р. Петахия из Регенсбурга, который посетил Алеппо между 1175 и 1185 гг., писал так: «Почему город называется Халеб? На горе был скот Авраама, нашего праотца. А с горы вели ступеньки, поскольку Авраам раздавал молоко бедным» [2]. Арабский путешественник Ибн Батута (1304–1368) свидетельствует о похожей традиции: «Халеб иногда назывался “Халеб Ибрахим” (молоко Авраама), поскольку [Авраам] аль-Халиль (да пребудет Божественное благословение и мир на нашем Пророке, на нем) жил там. У него были огромные стада овец, и он раздавал всем сирым и убогим, да и просто тем, кто проходил мимо, молоко. Обычно они собирались все вместе и просили “молока Авраама”, отсюда город и получил такое имя» [3]. В XIX в. р. Авраам б. Ешайя га-Даян рассказывал, что, согласно устной традиции, в замке Аль-Кала стоит памятный камень с надписью: «Я, Иоав, сын Зеруи, завоевал этот замок и город». Правда, ко времени появления рассказа камень бесследно исчез [4]. Попытки связать историю города, евреев и библейский нарратив тоже вызывают вопросы. Гораздо более убедительны археологические доказательства касательно еврейского присутствия в Алеппо в Античности, но даже это является предметом споров и интерпретаций.

В городе три древние синагоги: Великая синагога (также называется аль-Сафра — «желтая») в районе Бахиста и две мечети в районе Парафара, которые раньше были синагогами: Мутакал и аль-Хаяат («змеи»), получившая свое название из-за деревянных рельефов. Несмотря на все перестройки, в ней все еще можно узнать синагогу римского периода: это базилика с тремя портиками. В Великой синагоге и в синагоге аль-Хаяат находятся памятные надписи, содержащие даты. Их интерпретация, однако, противоречива. Более ранняя датировка — 241 г. н. э. для аль-Хаяат и 342 (343) г. н. э. для Великой синагоги — соответствует архитектурному стилю зданий: это типичные синагоги римского периода. Более поздняя датировка — 1241 г. для аль-Хаяат и 843 г. для Великой синагоги — кажется более надежной. Часто из осторожности предпочтение отдается более поздней дате, однако археологические находки и письменные источники указывают скорее на более раннюю. В любом случае, появление еврейской общины в Алеппо относится к III–IV вв. н. э., и это определенно произошло до арабского завоевания в 636 г.

В X в. Алеппо стал важным центром учености, настолько важным, что р. Саадия Гаон (882–942) в 921 г. перебрался сюда из Багдада (хотя потом все равно вернулся в Багдад). Биньямин (бен Иона) из Туделы, Испания (конец XII в.), сообщал, что в городе живут пять тысяч евреев [5]. Как видно по документам из Каирской генизы, это была богатая община купцов, ростовщиков и ученых раввинов. Еврейский поэт и переводчик Иегуда аль-Харизи (1165–1225), который посетил Алеппо и там же умер, описывает процветающую общину, которую он одновременно и хвалит, и критикует.

В 1260 г. Алеппо взяли войска Чингисхана (1162–1227). Множество евреев были убиты, лишь небольшая часть общины пережила эту резню. В конце XIV в. и начале XV в. на Алеппо и его еврейскую общину обрушились как природные, так и рукотворные катастрофы. После землетрясений 1387, 1404 и 1408 гг. и резни, учиненной завоевателем Тамерланом (1336–1405) в 1400 г., когда его войска заняли город, община оказалась обескровлена. После изгнания евреев из Испании в 1492 г., начиная с XVI в. в городе стали селиться сефарды, создав свою общину. Они имели большое влияние и способствовали экономическому и интеллектуальному возрождению еврейской общины Алеппо [6].

В XVIII в. в Алеппо было около пяти тысяч евреев, а спустя сто лет евреи уже составляли 8 % населения города, их было 7534 человека. С 1865 г. и до первой половины XX в. еврейские ученые из Алеппо могли печатать свои труды в своем родном городе. В XX в., однако, многие евреи из Алеппо уехали в Израиль или в США, распыляя еврейскую общину Алеппо по всему земному шару.

Великая синагога

Великая синагога, упомянутая в этой истории, одна из древних синагог Алеппо. По архитектуре она очень похожа на ближневосточные синагоги римского и византийского периодов. Итальянский путешественник Пьетро делла Валле (1586–1652) видел ее после того, как она была расширена: с прибытием сефардов в ней стало не хватать места.

В Великой синагоге хранился кодекс Арам Цова (сейчас находится в Иерусалиме) — самый древний сохранившийся кодекс еврейской Библии с огласовками. Он был создан в X в. писцом Шломо бен Буая, а потом его проверял и проставлял в нем огласовки Аарон бен Моше бен Ашер.

Праведность спасает от смерти

Данная сказка является литературной репрезентацией библейского высказывания из Книги притчей «Праведность спасет от смерти» (Притч. 10:2, 11:4; термин «цдака» переводится как «праведность», но в современном иврите означает также «благотворительность, пожертвование»). Действия шамаша Великой синагоги Эзры Хамамбо, таким образом, считаются как праведными, так и направленными на благотворительность. Благотворительность является одним из базовых моральных постулатов в еврейской культуре; подробнее о ценности благотворительности в еврейской этической системе и в нарративах, где акты благотворительности также играют важную роль, см. в комментариях к сказкам ИФА 2604 (т. 1, № 30), 8391 (т. 1, № 11), 10089 (т. 1, № 28), 7612 (т. 2, № 13) и 19949 (т. 2, № 42). В попытке оживить мертвого вдова поступает точно так же, как пророк Илия, когда он воскресил сына вдовы из сидонского города Сарепта (3 Цар. 17:17–24). Аллюзия на библейскую историю заключается не только в воскрешении мертвого, но и в том, что в обеих историях женщины — вдовы (бедная вдова в данной сказке и мать мальчика в библейской истории).

Шавуот

Шавуот знаменует собой дарование евреям десяти заповедей на горе Синай и празднуется 6 нисана, через 50 дней после первого дня Песаха. Подробнее о периоде сфиры (между Песахом и Шавуотом) см. в комментарии к сказке ИФА 9027 (наст. т., № 6).

1 Библия является единственным источником, который упоминает это могущественное царство. Не до конца понятно, на какой территории оно располагалось, однако «большинство ученых в последние годы помещают это царство в северной части долины Бекаа» — Pitard, W. Т. Ancient Damascus: A Historical Study of the Syrian City-State from Earliest Times until the Fall to the Assyrians in 732 B.C.E. (Winona Lake, IN: Eisenbranns, 1987), 89.

2 Benisch, A. Travels of Rabbi Petachia of Ratisbon, 53; Grunhut, L., ed. Die Rundreise des R. Petachja aus Regensburg, 28, ch. 20 (ивр.), 38 ch. 20 (нем.); Grunhut, L., ed. Ha-Rav Rabbi Petahiyah me-Regensburg, 28. Это этимологическая легенда, которая апеллирует к значению слова «халав (б)» в семитских языках: оно означает «молоко».

3 Ibn Battuta. The Travels oflbn Battuta A.D. 1325–1354 (Vol. 1. Cambridge, UK: Lhriversity Press, 1958), 97. Отмечается, что в замке Халеба было святое место, где, согласно традиции, молился Авраам.

4 Avraham ben Yesha'yah ha-Dayyan. Sefer Holekh Tamim u-Fo‘el Zedek [Книга того, кто живет непорочно и делает правду] (Jerusalem, 1978), 126. Он цитирует это предание среди других легенд: например, о городской стене с семью воротами, за каждым из которых скрывался какой-то чудесный предмет. Одним из них был песок из реки Самбатион. Предания о реке Самбатион см. в комментарии к сказке ИФА 10103 (т. 1, № 50).

5 Adler, Μ. N., trans., ed. The Itinerary of Benjamin of Tudela (New York: Philipp Feldheim, 1960), 32. В другой версии, опубликованной в 1583 г., число еврейских обитателей города — 15 000.

6 Б. Лурия считает, что Алеппо был так же важен для ближневосточного еврейства, как Вильна — для восточноевропейского: Luria, В. Ha-Yehudim be-Suriah bi-Yemei Shivat Zion ha-Mishnah ve-ha-Talmud [Евреи в Сирии…] (Jerusalem: Kiryat Seter, 1957), 170. В XV1-XVII вв. Алеппо был также и торговым центром. Шекспир упоминает его дважды в своих пьесах как торговый город (Макбет, 1:3, Отелло, 5:2).

29 БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ НАЧИНАЕТСЯ ДОМА

У богатых людей Багдада был чудесный обычай — помогать молодым людям, которые учат Тору, и поддерживать их. Они заботились об их содержании, одежде и деньгах на карманные расходы. У каждого богатого человека был подопечный, о котором он заботился. И эти богачи чувствовали, что не только делают доброе дело, но и участвуют в изучении Торы, поскольку именно благодаря им изучение Торы становилось возможным.

И так случилось, что последний час Шимона Богатого совпал с кануном Рош га-Шана. Он подозвал к себе сына и умолял его следовать обычаю, которому следовал он сам, и помогать какому-нибудь молодому человеку, изучающему Тору. Вдобавок к этому он просил сына каждый год в день его смерти посылать тому молодому человеку блюдо с изысканными лакомствами.

Шли годы, и сын ни разу не отступил от обещанного.

Однажды сын Шимона Богатого вышел из дома с изысканными лакомствами, как делал каждый год. Он стоял на улице и ждал посланца, который отнесет блюдо с яствами его подопечному, но никого не было. Сын Шимона Богатого простоял целый час, когда наконец кто-то прошел мимо.

— Еврей?

— Еврей!

— Возьми это блюдо и отнеси его моему подопечному, который учит Тору, а я тебе заплачу за это.

— Сколько ты мне заплатишь? Блюдо тяжелое, да и дорога неблизкая.

— Этой монеты хватит?

Бедняк взял блюдо, взял монету и отправился в путь. Одной рукой он придерживал на голове блюдо, а другой тер монету, проверяя, настоящая ли она.

А сын Шимона Богатого отправился домой, радуясь, что наконец-то передал тяжелое блюдо и оно уже на пути к месту своего назначения. Но увы и ах! Как же блюдо попадет к его подопечному, если он не сказал, ни как его зовут, ни где он живет? Он побежал искать бедняка, которому отдал блюдо. Долго длились его поиски, но все напрасно. Несчастный и злой, он вернулся домой.

А бедняк, дойдя до перекрестка, тоже остановился и сказал сам себе: «Куда я иду? Кому я несу это блюдо? Надо пойти домой, посоветоваться с женой и решить, что делать».

Когда жена увидела блюдо с лакомствами, она сказала мужу так:

— Бедняк из твоего дома и бедняк из другого дома — сначала бедняк из твоего собственного дома¹. Завтра уже Рош га-Шана, а у нас нет денег подготовиться к празднику так, как подобает. Ставь блюдо на стол, его послали нам Небеса.

Бедняк согласился с доводами жены и сказал, что у него еще есть золотая монета. Такого счастливого и радостного праздника Рош га-Шана в доме бедняка еще никогда не было!

Спустя какое-то время Шимон Богатый явился сыну во сне. Он сказал ему так:

— Почему ты печалишься о том, что произошло? Знай же, что я никогда не получал такого удовольствия от заповедей, которые ты выполняешь, как той ночью.

Вот видите, любая задержка — к лучшему².

Записано по памяти в 1990 г. Эзрой Мударом, родом из Элъ-Амары, Ирак, живет в Израиле, в Кирьят Малахи.

Культурный, исторический и литературный контекст

Еврейская община Багдада

Багдад, столица Ирака, был основан в 726 г. н. э. на месте одноименной персидской деревушки Абу Джафаром — потомком Абдуллы, основателя Аббасидского халифата, известным также как аль-Мансур.

К тому моменту история еврейской общины Ирака уже насчитывала как минимум 1300 лет. Вавилонский царь Навуходоносор изгнал евреев из Иудейского царства в два этапа: в 597 г. до н. э. и в 586 г. до н. э. (4 Цар. 24:8-25:24). В 597 г. до н. э. он переселил в Вавилон около 17 000 человек (4 Цар. 24:14, 16). Спустя десять лет, когда был разрушен Храм, многие люди также вынуждены были перебраться в Вавилонию (4 Цар. 25:11).

Если верить библейскому тексту, евреи поселились около реки Кевар (Иез. 1:1), в пустынных и разрушенных деревнях, которые они надеялись отстроить заново: Тель-Авив (Иез. 3:15) [1], Тель-Мелаха и Тель-Харша (Езд. 2:59; Неем. 7:61). В 537 г. до н. э. (уже в ахеменидский период) персидский царь Кир выпустил указ о том, что евреи могут вернуться в землю Израиля (Езд. 1). Однако многие евреи остались в Вавилонии, образовав первую диаспору. У вавилонских евреев была своя община, они сохраняли этническую и религиозную идентичность и контактировали с палестинскими евреями. Часто вавилонские евреи оказывались вовлечены в политические перевороты и интриги, расцветавшие пышным цветом, когда правящая династия слабела. Все это заканчивалось для евреев то преследованиями и резней, то благополучием и влиятельностью еврейской общины.

В раввинистический период (III–VII вв. н. э.) Ирак был центром еврейской учености. Разработка Вавилонского Талмуда велась в трех иешивах: в Негардее (Талль Нигар), Пумбедите (аль-Анбар) и Суре (северная часть Хиллы; географическая дислокация этой иешивы неточна: по некоторым источникам, она находилась на юге). С возвышением Багдада как центра Аббасидского халифата все три переехали в столицу: иешива Пумбедиты в конце IX в., а иешива Суры — в начале X в. Эта последняя после периода упадка и назначения Саади Гаона (882–942) главой в 928 г. снова снискала былую славу. В 942 г. после смерти Саади Гаона она была окончательно закрыта.

В период гаонов (XI–XIII вв.) Багдад стал одним из важных центров еврейского мира. Биньямин из Туделы (см. комментарий к сказке ИФА 8343, наст. т., № 28), посетивший Багдад в 1170 г., сообщал о примерно 40 000 евреев, которые живут там в безопасности и достатке, пользуясь благорасположением халифа. В городе было десять раввинистических академий и 28 синагог. Р. Петахия из Регенсбурга, посетивший Багдад десятью годами позже, утверждал, что евреев здесь больше 60 000. В 1258 г. Багдад захватили войска хана Хулагу (ок. 1217–1265) и перебили там много евреев.

В XIV–XV вв. Ирак постоянно переходил из рук в руки (хотя случались периоды передышки и затишья), что, разумеется, затронуло и еврейскую общину. В 1393 г. через Багдад пронеслись войска Тамерлана (1336–1405), евреи тогда спрятались в горах Курдистана. В последующие века, когда власть в Багдаде сменялась, условия, в которых находились евреи, по большей части зависели от отношения к ним конкретного правителя города или страны.

Однако, несмотря на нестабильность и притеснения, к концу XIX — началу XX в. еврейская община в Багдаде процветала. Ее верхушку составляли состоятельные люди, был и влиятельный средний класс; и те и другие поддерживали как традиционные, так и современные формы образования.

Община поддерживает учеников иешив

Рассказчик начинает сказку с упоминания о существовавшем в Багдаде обычае оказывать поддержку ученикам иешив. Такой же обычай существовал в Испании, а после изгнания евреев из Испании в 1492 г. эта практика распространились и на другие общины. В европейских иешивах ее можно было наблюдать с XVII по XIX вв. В Восточной Европе это называлось с позиции ешиботника «есть дни». В данной истории рассказчик, однако, описывает всеобъемлющую поддержку студентов иешив со стороны богатых людей Багдада, которая не ограничивалась едой. Существовал также обычай в день смерти филантропа кормить подопечного студента иешивы особыми лакомствами, таким образом почитая этот день, и в данной сказке это обязанность сына умершего богача: жертвуя деньги и еду нуждающемуся ученику иешивы, он воздает дань почтения умершему отцу. Такого рода описание отсылает к реалиям, характерным для Багдада XIX в. В это время в городе появилось много евреев, преуспевших в торговле, и Багдад снова стал центром еврейской традиционной учености. Важную роль в этом сыграл верховный раввин Абдалла Сомех (1813–1889). Он основал в городе иешиву, куда съезжались ученики со всего Ближнего Востока.

Подтверждение во сне

Сон зачастую появляется в заключительной части истории и подтверждает действия протагониста. Это известная модель, которая встречается и в других еврейских сказках, например в сказке о «неусыпном мертвеце» [2]. В таких историях мертвый является во сне к человеку, который совершил нечто такое, что не очень вяжется с привычными практиками, и подтверждает, что то, что он сделал, — вменяется ему в заслуги. Мертвый здесь не является медиатором между миром сна и реальным миром, он действует от себя, имеет собственный голос и выносит свое собственное одобрение непривычного действия протагониста. В этой модели реальность озадачивает, а сон расставляет все по своим местам, снимая противоречия.

Истории о снах хорошо известны начиная с Античности. В еврейской традиции сны присутствуют в Библии, в литературе эпохи Второго храма, в Талмуде и мидрашах, а также в средневековых историях и историях Нового времени. В каждый из этих исторических периодов в тех обществах, с которыми евреи соприкасались, например в античной и арабской культурах, существовали книги, толкующие сновидения [3].

Хотя людям часто снятся умершие родственники, культура не всегда включает такого рода нарративы в каноническую литературу. К примеру, в месопотамской традиции умершие появляются крайне редко. Один из таких редких случаев представлен в эпосе о Гильгамеше, когда Энкиду снится Эрешкигаль, властительница подземного царства. В Древнем Египте «сон и смерть были почти синонимами… и именно те люди, которые проснулись или возродились в загробном мире, являлись во снах» [4]. В снах, описанных в Библии, мертвые и смерть не встречаются вовсе. Сны представляют собой либо загадку, либо божественное проявление. В обоих случаях они предшествуют реальному или потенциальному действию. Сновидения, в которых спящему является Бог, передают божественные наставления или предупреждают спящего вполне ясным языком, в то время как в снах-загадках часто используются метафоры, требующие истолкования [5]. В Библии сновидения даются патриархам, их сыновьям, еврейским и чужеземным властителям. И евреям, и чужеземцам снятся сны, в которых им является Бог, однако чужеземцев эти видения в основном предупреждают, а праотцам дают обещания [6].

Когда еврейская культура попадает под греко-римское влияние, в историях о сновидениях начинают появляться мертвые и смерть. Классическая греческая литература знает о связи между сном и смертью, что отражается и в еврейских нарративах эллинистического периода. Ср. краткое высказывание III в.: «Сон ведет (нас) в Шеол, сны связывают (нас) с мертвыми» [7].

В раввинистической традиции различных типов историй о сновидениях и сновидцах становится еще больше. И хотя сны почти не появляются в религиозных и юридических дискуссиях, которым посвящена большая часть раввинистической литературы, мудрецы обсуждают, какие сны хорошие, а какие плохие [8], дискутируют о теориях толкования снов [9], предлагают системы интерпретации (ВТ, Брахот 56а-57а), что подразумевает наличие профессиональных толкователей снов [10]. Сны занимают все более и более важное место в литературе, появляются раввинистические сновидения, где фигурируют мертвые. Иногда мертвый рассказывает нечто о собственной смерти (ВТ, Моэд Катан 28а) или что-то, о чем не успел сообщить при жизни и теперь удовлетворяет эту потребность (ИТ, Маасар Шени 4:12). Но ни одно из таких сновидений не является сном-одобрением, который бы подтверждал правильность действий героя. Такие сны начинают встречаться в еврейской традиции только в Средние века.

1 Название современного израильского города Тель-Авив содержит в себе отсылку к древнему Тель-Авиву, однако эти названия имеют разные корни. Библейский Тель-Авив, вероятно, происходит от аккадского til abūbi — «холм, разрушенный Делугом». Современное название Тель-Авив означает «весенний холм».

2 Bin Gorion, М. J., ed. Mimekor Yisrael: Classical Jewish Folktales (Bloomington: Indiana University Press, 1990), 202–203 no. 112.

3 Примером античного сонника является «Онейрокритика» («Толкование снов»), написанная во II в.н. э. Артемидором Далдианским. Примеры арабских сонников в англ. пер. см.: Mavroudi, М. A Byzantine Book on Dream Interpretation: The Oneirocriticon of Achmet and Its Arabic Sources (Leiden, The Netherlands: Brill, 2002); Gouda, Y. Dreams and Their Meanings in the Old Arab Tradition (New York: Vantage Press, 2006).

4 Szpakowska, К. M. Behind Closed Eyes: Dreams and Nightmares in Ancient Egypt (Swansea: Classical Press of Wales, 2003), 22.

5 Существуют различные способы классификации снов, и предложенное здесь разделение на сны, в которых является Бог, сны-загадки и сны-одобрения — лишь один из возможных вариантов. Например, Артемидор Далдианский в «Онейрокритике» различает онейрос — вещие сны и энгипнион — сны-желания. Доддс, опираясь на классических греческих авторов, проводит различие между символическими снами, видениями (горама) и вещими снами (хрематисмос): Dodds, E.R. The Greeks and the Irrational (Berkeley: University of California Press, 1951), 106–107. Шупак отмечает, что в египетских сборниках снов и их интерпретаций существуют «различные типы историй о сновидениях», которые разделяются на сны с «посланием», созерцательные, «непонятные» символические (аллегорические) и «взращенные» сны: Shupak, N. A Fresh Look at the Dreams of the Officials and of Pharaoh in the Story of Joseph (Genesis 40–41) in the Light of Egyptian Dreams // Journal of the Ancient Near Eastern Society 30 (2006), 107–110. В еврейской традиции p. Шломо Алмоли (XV–XVI вв.) различал «сны пророков», «обычные сны» и «сны лжепророков»: Almoli, S. Dream Interpretation from Classical Jewish Sources (Hoboken, NJ: Ktav, 1998), 11. Бен Исраэль (1604–1657) разделяет сны на три категории: «вещие сны», «сны, ниспосланные провидением» и «естественные сны»: Ben-Israel, М. Nishmat Hayim [Душа жизни] (Leipzig, Germany: Zakheim, 1902), 63b-65a. Фидлер предлагает классифицировать сны по принципу их понятности: «понятные сны», «частично понятные сны», «непонятные сны», «сны-загадки». Любая классификация снов является парадигматичной и культурно зависимой. В компаративном сочинении 1562 г. сны разделены на шесть типов: «(1) обычные сны, (2) кошмары, (3) сны о мыслях из периода бодрствования, (4) сны об утверждениях из периода бодрствования, (5) счастливые сны, (6) пугающие сны» — цит. по: Strassberg, R. Е., trans. Wandering Spirits: Chen Shiyuan's Encyclopedia of Dreams (Berkeley: University of California Press, 2008), 80.

6 Из патриархов сны чаще всего снятся Иакову. Бог является ему во сне перед тем, как он отправляется в Харан (Быт. 28: 12–16), затем — когда он идет обратно в землю Израиля (Быт. 31:10–11) и, наконец, на пути в Египет (Быт. 46:1–4). Иосиф, сын Иакова, — типичный сновидец и толкователь снов в библейской традиции (Быт. 37:6-10, 40:5-19, 41:1-32). В Библии упоминаются сны царей: Авимелеха, царя Герара (Быг. 20:3–7), фараона (Быт. 41:1-32), Соломона (3 Цар. 3:5-15) и Навуходоносора (Дан. 2, 4).

7 Baarda, Т. The Sentences of the Syriac Menander (Third Century A. D.) // The Old Testament Pseudepigrapha (Ed. J. H. Charlesworth. 2 vols. Garden City, NY: Doubleday, 1983), 2:594. Этот текст написан на сирийском, однако его происхождение неизвестно; возможно, его автор был еврейского происхождения и опирался на известные высказывания.

8 Например: «Плохой сон лучше хорошего сна. Сказал р. Хисда: “Грусти, которую рождает плохой сон, ему достаточно, и радости, которую дает хороший сон, ему достаточно”. Сказал р. Йосеф: “Даже для меня радость, которую дарует хороший сон, сводит ее [грусть?] на нет”. Сказал р. Хисда: “Плохой сон лучше бичевания, поскольку сказано: ‘Бог делает так, чтобы Его боялись”’ (Екк. 3:14)» (ВТ, Брахот 55а).

9 Сами теоретические положения не всегда включаются в диалог. Например, «когда Шмуэлю снился плохой сон, он обычно говорил: “Вещают сны пустое” [Зах. 10:2]» (ВТ, Брахот 55а). Затем р. Бана попытался примирить различные интерпретации одного и того же сна, говоря: «Сны следуют языку» (ВТ, Брахот 55b, 56а), что подразумевало: особенности рассказа о сновидении влияют на его толкование.

10 «В Иерусалиме 24 толкователя снов» (ВТ, Брахот 55b). Комическую сцену в будке самаритянского толкователя снов см.: МР, Эйха 1:14. Иначе толкователи снов критикуются в ВТ, Брахот 56а, где описывается Бар Хейда, который толкует сны в соответствии с суммой, полученной от клиента.

30 ДВА ВЕРНЫХ ДРУГА

Жили-были двое, которые любили друг друга. Они росли вместе, потом оба женились, и у обоих родились сыновья. Дети играли вместе, и родители отправили их в одну школу — куда ходили когда-то и сами.

Дети закончили учебу и оба отправились в Лондон. Там они сперва учились, а потом начали торговать. Они покупали товары и отправляли их домой, родителям, а те в ответ посылали детям деньги. И дети делали все вместе. Между ними царила большая любовь, как и между их отцами.

Потом один отец отправил своему сыну письмо: «Сын мой, приезжай и займи мое место. Я уже стар и больше не могу работать».

Сын принес эго письмо своему другу и сказал ему:

— Пришло письмо от моего отца. Я должен вернуться домой. Но та любовь, которая была между нами, останется навсегда. Мы будем каждую неделю слать друг другу письма с новостями. Письма и открытки.

И он уехал домой к отцу. Занял место отца и начал работать.

А письма все приходили и приходили, каждую неделю…

Ш.Л.: Куда он вернулся?

О.П.: В Египет.

И через какое-то время отец того, который вернулся домой, постарел и умер. И сын остался без отца. Тут ему представили девушку, и он согласился на ней жениться. И они уже назначили дату свадьбы.

Ш.Л.: Это было в Лондоне?

О.П.: В Египте.

Отправил он письмо другу и написал ему так: «Я помолвлен с девушкой. Свадьба будет такого-то и такого-то числа. Приезжай».

Его друг получил письмо. Он тут же дал своим клеркам в конторе все необходимые указания насчет дел и уехал, отправился на свадьбу к своему другу. И тот встретил его вместе со своей невестой¹. Он привел друга домой, усадил его и сказал своей невесте:

— Это мой друг. Не просто друг, мы с ним очень любим друг друга, мы как братья. Мы большие друзья с самого детства.

После этого оба друга сели и стали есть и пить. Но тот из Лондона… Ему приглянулась девушка.

Что тут скажешь?

Он остался погостить у своего друга день, второй, третий и постоянно был в скверном расположении духа.

— Что случилось? — спросил его друг.

— Ничего, это запрещено, — ответил он.

— Скажи мне. Мы же любим друг друга как родные братья. Расскажи мне, что произошло?

— В этом нет ничего хорошего.

— Расскажи мне.

— Как я могу тебе рассказать?

— Просто расскажи.

— Мне нравится твоя невеста.

— Мы помолвлены, но давай спросим ее саму, — сказал жених. — Если она согласна, то мазаль тов!²

Пришла невеста. Ее спросили:

— Это мой друг. Ты согласна?

— Честно говоря, мне все равно. Вы оба хорошие, молодые и богатые купцы, поэтому мне все равно.

— Мазаль тов! — сказал египетский друг лондонскому.

В тот же день тот забрал девушку и отправился вместе с ней в Лондон.

Все осталось по-прежнему, кроме чего? Кроме писем. Писем туда и обратно без перерыва.

Тот, который остался в Египте, стал терпеть убытки. Никто ему не помогал, и у него ничего не осталось. Мать сказал ему:

— Сын мой, отправляйся к своему другу, может быть, он тебе поможет. Он же твой друг.

— Мама, но у меня нет денег, — ответил он ей.

— Сын мой, у меня есть дорогой браслет. Продай его, возьми деньги и отправляйся в Лондон.

Сын взял у матери браслет, продал его, взял деньги и отправился в Лондон к своему другу. В Лондоне он зашел в контору своего друга. А там был швейцар у дверей, и он сказал вошедшему:

— Моя работа — спрашивать каждого и записывать. Что тебе нужно?

— Я пришел увидеть одного человека, моего друга — твоего начальника, — сказал тот. — Скажи ему: «Сэр, тот-то и тот-то пришел».

Швейцар зашел в кабинет начальника и сказал ему:

— Пришел тот-то и тот-то, ваш друг.

— У меня нет такого друга, — ответил начальник.

— Скажи ему о письмах, — сказал швейцару тот человек, — скажи ему: «Твой брат приехал к тебе».

Швейцар снова вошел в кабинет начальника и сказал ему так, как велел пришедший.

— У меня нет такого друга. Скажи ему.

И друг из Египта ушел. Он чувствовал, что сходит с ума, теряет рассудок. Он шел по улице, когда к нему подъехал всадник, спешился и завел с ним разговор. Всадник спросил:

— Ты нездешний? Не из Лондона? Не местный? — И продолжил: — Я дам тебе золотой фунт, а ты подержи мою лошадь, пока я схожу в контору. Я на пять минут — и сразу вернусь.

Тот человек получил золотой фунт и стал ждать, пока владелец лошади вернется. Прошло полчаса, час, два… А всадника все не было. К тому человеку подошел владелец лавки, что через дорогу. Он сказал так:

— Я заметил, что ты сидишь тут уже два часа. Что произошло?

Друг из Египта сказал:

— Так и так, вот что произошло.

Тогда владелец лавки ответил ему:

— Так у нас принято. Если у нас видят кого-то в нужде, то не дают ему милостыню, чтобы не обидеть. Деньги дают за службу, а не как милостыню. Наверное, тот всадник дал тебе денег, поскольку ты сказал ему, что ты нездешний и не можешь найти своего друга. — Владелец лавки продолжил: — Он оставил кое-что. Он оставил тебе сумку, притороченную к седлу. В ней деньги. Открывай.

О.П.: То, что я рассказал про лошадь, это то, что сказал владелец лавки.

Он открыл сумку. Открыл, а там оказалось пятьдесят золотых фунтов.

— Бери их, они твои, — сказал ему владелец лавки. А потом сказал ему: — А не хочешь ли ты продать мне свою лошадь? Я готов купить ее за пятьдесят фунтов, пятьдесят золотых фунтов. — (А это огромные деньги.)

Он заплатил тому человеку пятьдесят фунтов и забрал лошадь. И у того человека стало шестьсот один золотой фунт³.

На следующий день он шел по той же улице и увидел на лавке вывеску, что она продается и написано: «Пятьдесят фунтов». Лавка была похожа на ювелирную, видимо, торговали тут драгоценными камнями или бриллиантами. Счастливчик тот, кто ее купит.

Тогда он вошел и сказал хозяину:

— Пятьдесят фунтов, и один фунт в качестве первого взноса.

— Пятьдесят фунтов!

— Мазаль тов!

И он открыл магазин, а там золото и бриллианты. Полный магазин золота и бриллиантов.

А человек, который прежде купил у него лошадь, сказал:

— Вот тебе повезло! — И продолжил: — Ты будешь тут торговать золотом и бриллиантами, а я открою лавку и найму работников, продавцов. У нас будет много разного товара, и я буду его продавать. Согласен?

— Да, — ответил тот человек.

Тогда они продали кое-что из золота и бриллиантов, купили контору и наняли служащих. Каждый служащий покупал и продавал — это была его работа. Вот так сделал друг из Египта и стал очень богатым.

Однажды управляющий сказал ему:

— Сэр, у вас нет семьи, зато есть свое дело. Напишите своей семье, пусть они приезжают.

И он отправил письмо матери: «У меня есть деньги, приезжай в Лондон вместе с детьми. Я в Лондоне, и у меня все в порядке».

Купил он большую квартиру, мебель и нанял служанку, которая помогала бы его матери. А его мать приехала со всей своей семьей. Вошли все в эту квартиру. Сели за стол — все уже было готово.

Через какое-то время управляющий сказал ему:

— Сэр, у вас нет жены. Не хотите ли, я могу сосватать вам девушку?

— Да, хочу, — сказал тот человек.

И управляющий привел ему девушку. Они назначили день, когда снова встретятся, а потом он сделал ей предложение. Решили они пожениться и спустя какое-то время уже наметили дату свадьбы. Они сняли большой зал в театре — он был уже очень богатым человеком. И пригласили всех богатых людей города.

Кто пришел?

Пришел его старый друг.

Тот не приглашал его, но… свадьба. Он поприветствовал друга как ни в чем не бывало, чтобы не смущать его: видит, что гости собираются.

— Заходи, я тебе рад, — сказал он своему старому другу.

Потом пришел раввин и сочетал браком того человека и его невесту. Жених с невестой стояли, а старый друг — подле невесты. Раввин обручил их и благословил. Он протянул бокал вина жениху, тот отпил из него. Протянул бокал вина невесте, та отпила из него и протянула бокал его старому другу, а потом они расцеловались.

— Что происходит? — спросил жених.

— Это моя сестра, — ответил его старый друг.

— Мой брат, — сказала невеста.

И старый друг сказал гостям и своему другу:

— Все это благодаря мне. У меня был друг, который был очень богат. Он пришел ко мне как бедняк. И я сказал самому себе: «Это мой друг? У меня нет такого друга». Потом я послал тебе лошадь, это я ее владелец. Я оставил тебе пятьдесят фунтов в сумке. Я послал к тебе человека, который продал тебе лавку, за которую ты заплатил пятьдесят фунтов. Эта лавка принадлежала мне. Все, что ты нашел в ней, — бриллианты — тоже были мои. И я выдал за тебя свою сестру. Я сделал все, чтобы помочь тебе, потому что мы друзья, которые любят друг друга с самого детства.

Мир вам.

Рассказано Овадией Патья, родом из Ирака, Шломо Лабе, который записал эту сказку 24 февраля 1978 г. в Иерусалиме.

Культурный, исторический и литературный контекст

Эта сказка является частью нарративного цикла про дружбу (см., например, сказку ИФА 16403, т. 1, № 39). Среди всех возможных социальных связей дружба менее всего формализована. Семья основывается на кровном родстве, брак — на «сделке», которая заключается между сторонами, и то и другое имеет законную силу. У дружбы же нет гарантов, кроме нее самой (в некоторых обществах дружба закрепляется социальными ритуалами и становится институтом, который санкционирован обществом). Как социальное взаимодействие дружба является ценностью сама по себе, однако она практически беззащитна перед лицом перемен в жизни человека и во внешних обстоятельствах, потому ее положение очень шатко. Как свидетельствуют различные выражения, пословицы и метафоры во многих языках, в том числе на иврите и идише, настоящая дружба — идеал, который редко встречается в жизни, зато предполагается существование его противоположности — ложной дружбы (пословица «Друг познается в беде» занимает 26-е место в списке самых известных европейских пословиц, и ее эквиваленты известны в 45 европейских и азиатских языках).

Данная история является рассуждением в стиле народной философии на тему природы дружбы, где краеугольным камнем дружбы считаются самоотверженность, равенство и взаимность чувств. Эти же принципы мы обнаружим и в философских высказываниях об идеальной дружбе.

В библейской традиции дружба представлена в историях, пророчествах и литературе премудрости. Давид и Йонафан — это архетипические друзья, которые скрепляют свою дружбу союзом (1 Цар. 18:1–4, 20:3, 8,17). В этой истории показаны дружеские отношения между двумя библейскими персонажами, которые приходятся друг другу свояками (1 Цар. 18:18–24). Книга Иова показывает дружбу в негативном свете: друзья Иова не поддерживают его в час несчастья. Иеремия (Иер. 9:3) также относится к дружбе резко и негативно, а Книга притчей отмечает, что основой для дружбы часто служит польза (Притч. 14:20, 19:6).

Такой же взгляд на дружбу продолжал существовать в еврейском обществе и в эллинистический период, как об этом свидетельствует «Книга премудрости Бен-Сиры» (II в. до н. э.). Неизвестный автор серьезно предостерегает своих читателей о ненадежной природе дружбы, а также дает на этот счет советы (Премудрость Бен-Сиры, 6:5-17, 13:15–23, 19:13–17, 22:19–26, 27:16–21, 37:1–6). Ненадежность дружбы не так ярко представлена в раввинистической литературе, поскольку там слова «друг» и «дружба» (хавер, хаверут) в основном означают «товарищ, член сообщества» и «объединение» как секту или группу.

Скептические взгляды на дружбу в еврейском обществе в эпоху эллинизма уходят глубоко корнями в более раннюю еврейскую культуру, однако имеют аналоги и в древнегреческой литературе. Стихи греческого поэта Феогнида из Мегар (VI в. до н. э.) подчеркивают ненадежность дружбы, с которой больше связано предательство, чем доверие. В последующие века размышления о дружбе в греческой и римской культуре стали более разнообразными и многогранными. Аристотель (384–322 до н. э.) в 8-й и 9-й книгах «Никомаховой этики», а также в 7-й книге «Эвдемовой этики» предлагает — видимо, первым — систематический анализ концепции дружбы (φιλία). Он различает три вида дружбы: основанная на доброте, на полезности и на удовольствии. Последняя часто свойственна юности, вторая — самая распространенная. Но настоящая дружба — первая, предполагающей обоюдность симпатий и целей.

Данная сказка состоит из двух частей: один из друзей уступает свою невесту другому (см. обсуждение этой темы в комментарии к сказке ИФА 16403, т. 1,№ 39) [1] и друзья отдаляются друг от друга (лондонский друг, оказывающий помощь тайно, следует принципу: «Кто публично позорит ближнего своего, у того нет доли в будущем мире» — Мишна, Авот 3:11; ВТ, Бава Меция 58Ь, 59а).

1 См. также Gaster, М. The Exempla of the Rabbis (New York: Ktav, 1968), 134 no. 361 (26b); Alexander-Frizer, T. The Heart Is a Mirror: The Sephardic Folktale (Detroit, Ml: Wayne State University Press, 2007), 292–304.

31 ТОТ, КТО НАШЕЛ ХОРОШУЮ ЖЕНУ, НАШЕЛ И СЧАСТЬЕ

(Я слышал эту историю от своего дорогого друга г-на Моше Элькайама, сохрани его Господь и даруй ему долгие годы жизни.)

Короновали в одной стране нового короля. И был в этой стране дворец чудесной красоты. Новый король зашел в этот дворец и поразился его красотой. Он спросил у своих министров:

— Кто и когда построил этот дворец?

Но никто не мог ему ответить. Он спрашивал у многих людей, и никто не знал ответа.

Тогда один человек дал королю такой совет:

— Сходите к тому-то и тому-то: он уже человек в годах, может быть, он сможет ответить на ваш вопрос.

И король тут же отправился по адресу. Вошел он в дом старика и увидел, что тот болен, лежит на кровати и совсем не может двигаться. Король рассказал ему, зачем пришел, и старик скромно ответил ему, что не знает ответа на вопрос, но королю следует сходить к его отцу, может быть, он ответит. Король удивился, что отец такого пожилого человека все еще жив, но тотчас отправился по адресу, который ему дали. Дверь в дом была закрыта. Король постучал, но никто не отозвался. А потом изнутри послышались шорохи и плач. Король постучал погромче, и вот дверь открылась — за ней стоял старый человек, у него в руках был платок, которым он вытирал слезы, текущие из глаз. Он спросил, что надобно пришедшему.

И король задал свой вопрос про дворец. Старик сказал, что он не знает ответа. Тогда король снова спросил:

— Почему ты плачешь?

— Я сказал отцу кое-что, что ему не понравилось, и он ударил меня, — ответил старик.

Король уже не знал, что и думать.

— Разве тот старик, которого я видел первым, не твой сын?

— Да, это мой сын, — ответил хозяин дома.

— И твой отец еще жив?

— Да.

— Хорошо, и где же он живет?

— А вон в том доме, вниз по улице.

Король немедля отправился туда. Дверь в дом была открыта. Внутри за столом сидел достойный старик с длинной белой бородой, корпевший над книгами. Король попросил разрешения войти. Хозяин дома тепло его поприветствовал и пригласил сесть. День был жаркий, и он позвал свою жену и попросил ее принести гостю арбуз. Она так и сделала. Хозяин дома постучал по арбузу пальцем, проверяя его, и сказал жене:

— Унеси этот и принеси другой, получше.

Женщина забрала арбуз из его рук и скоро вернулась с другим арбузом. Ее муж снова постучал по нему и сказал:

— У нас есть арбузы и получше, чем этот.

Тогда жена принесла ему третий.

— Вот этот хороший, — сказал старик, разрезал арбуз и пригласил гостя угощаться, а потом присоединился и сам вместе с женой.

А после король задал свой вопрос о дворце.

— Я очень хорошо помню, как строили этот дворец, — сказал старик. — Его построил тот-то и тот-то, сын того-то и того-то. Это было столько-то лет назад, когда я был еще мальчиком, мне было десять.

Король был очень доволен. Он хотел поблагодарить старика и благословить его, но он не знал как. Не желать же ему дожить до ста двадцати лет — ему уже было больше ста двадцати. И хорошее здоровье тоже у него было.

— Почему ты живешь так долго? — спросил король.

— Это все благодаря моей жене, — ответил старик. — И причина этого очень проста: она делает все, что я говорю. Она слушается меня, и это меня радует. Это действительно так, и давай я тебе докажу. Как ты думаешь, много у меня в доме арбузов?

И они пошли в комнату, откуда жена старика приносила арбузы. Комната была совершенно пуста.

— Почему же тогда ты каждый раз говорил: «У нас есть арбуз получше, принеси другой»? — удивился король.

— В этом-то и соль, — ответил старик. — Во-первых, она послушалась меня. Она не сказала: «Но это же единственный арбуз, который у нас есть». Нет, она вышла и вернулась обратно с тем же арбузом, послушная моим словам. Во-вторых, ты, как гость, увидел, что я хочу почтить тебя подобным образом и выбираю лучший арбуз из тех, которые у меня есть. И исходя из того, что ты видел, ты решил, что у меня еще много арбузов, и поэтому спокойно мог его есть, не боясь, что это мой единственный арбуз. Ты не думал о том, что доставляешь мне неудобство, поедая неспелый арбуз.

Королю очень понравилось то, что сказал ему старик. Он попрощался с ним и ушел.

Теперь ясно, что женщина может сделать супружескую жизнь чудесной, а может испортить ее. Счастлив тот, кто нашел хорошую жену, поскольку жизнь у него будет в два раза длиннее.

Рассказано Моше Элъкайамом (родился в Израиле, в семье марокканских евреев) Реувену Наана в 1961 г. в Иерусалиме.

Культурный, исторический и литературный комментарий

См. обсуждение мотива о трех стариках, каждый из которых старше предыдущего, в комментарии к сказке ИФА 3108 (наст. т., № 17). Обсуждение темы поисков счастья см. в комментарии к сказке ИФА 13485 (наст. т., № 18).

В данной истории рассказчик совмещает западный и восточный подтипы этой сказки: у него плачущий старик — это отец, среднее поколение, а не самый младший из стариков, как в других версиях. В других традициях могут встречаться иные комбинации. Наибольшего внимания заслуживает версия из Албании. Ее предшественницей [1] является сказка «Честный суд», которая присутствует также в раввинистической литературе. Человек, купивший землю, находит на своем новом поле горшок с золотыми монетами и хочет вернуть его продавцу. На что продавец отвечает, что он уже продал землю и все, что на ней находится, принадлежит купившему ее. Судья, которому они рассказывают свою ситуацию, предлагает, чтобы сын одного женился на дочери другого, тогда они смогут отдать найденное сокровище детям (см. ВТ, Тамид 32Ь; ИТ, Бава Меция 2:5; МР, Берешит). Армянская версия [2] совмещает первую и вторую причины долгожительства стариков (см. сказку ИФА 3108, наст. т., № 17). В варианте из Пешавара в верховьях Инда, Пакистан, мотив Т254.3 «Муж покорной жены выглядит молодо, муж непокорной — стариком» встречается в беседе. Сама сказка является вариацией фольклорного сюжета 516 «Верный Джон» [3].

В большинстве версий этой сказки (также и в еврейской традиции) послушание жены является причиной долголетия мужа. Эпизод преувеличенного гостеприимства, свидетельствующий о том, насколько велико доверие между мужем и женой, отражает библейский стих: «Уверено в ней [в жене] сердце мужа» (Притч. 31:11)¹.

1 См. Mazon, A. Documents contes et chansons Slaves de l’Albanie du Sud (Paris: Librairie Droz, 1936), 195–197 no. 51. Др. версию, соответствующую западному подтипу (А), можно найти: Ibid, 219 по. 59.

2 Arnold, W., ed. Aramäische Märchen (Munich, Germany: Diederichs Verlag, 1994), 71–73 no. 11.

3 Swynnerton, Ch. Indian Nights Entertainment: Or Folktales from the Upper-Indus (New York: Arno, 1977), 155.

32 ИЛИЯ-ПРОРОК СПАСАЕТ ЕВРЕЙСКУЮ СЕМЬЮ ОТ БОЖЬЕЙ КАРЫ

Жил-был однажды в Йемене еврей — очень злой и очень богатый, к тому же большой скряга и нечестивец. У него было много золота и серебра, и дом ломился от богатств. Бог Израиля наделил его, его прекрасную жену и их детей богатством и удачей. У того еврея была большая семья, жена и много детей.

В канун Песаха пришли к его дому несколько бедняков и стали просить подаяния. Тот еврей взглянул на них и сказал:

— Что же вы — не знаете, что я не даю милостыню? — И добавил: — Все знают, что я не даю милостыню, и все же вы ко мне приходите. Вон из моего дома! — закричал он.

Один старый, бедный и очень несчастный еврей, который уже не мог работать и содержать себя и свою семью, горько заплакал и запричитал:

— Ну хоть немножечко, в честь праздника, хоть чуть-чуть!

— Уходи, не хочу тебя видеть! — ответил ему богач.

И старый бедный еврей, рыдая, пошел прочь от дома богача.

Бог услышал плач бедных евреев и тотчас же послал ангелов, чтобы они разрушили дом богача и наказали его семью. Илия-пророк, услышав о столь тяжком наказании и о том, что ангелы Божьи вот-вот спустятся на землю и сокрушат еврейскую семью из-за глупости богача, тут же отправился на землю, пришел к тому богачу и сказал ему:

— Подай милостыню в честь Песаха.

— Я не даю милостыню, — сказал богатый дурак.

Илия-пророк это услышал и направился прямиком в баню и стал ждать там, когда богач придется помыться.

И вот богач пришел, тогда пророк Илья поднялся, взял его одежды, надел их на себя и отправился к нему домой, прихватив ключи от его сундуков с деньгами.

А богач вышел из бани и не нашел своей одежды. Он натянул на себя какие-то лохмотья, которые кто-то дал ему, побежал домой и попытался войти внутрь.

И тут к нему подошел Илия-пророк, одетый в его одежды, и сказал ему так:

— Я не хочу, чтобы бедный еврей находился в моем доме, но я бы дал ему милостыню — столько, сколько я могу и сколько он заслуживает. Но ты не заслуживаешь и гроша. Тем не менее я дам тебе милостыню, а потом уходи.

Так богач вдруг во мгновение ока стал бедняком. Он ходил по улицам, и никто не хотел с ним разговаривать или выказывать ему хоть какое-то уважение. Так продолжалось несколько недель, потом он снова пришел к своему дому и попытался попасть внутрь. На этот раз Илия-пророк его пустил. Войдя в дом, бывший богач начал плакать и причитать:

— Я грешил и совершал преступления. Ты Божий человек, а я теперь ищу покаяния. Я хочу вернуться на стезю хороших дел и заповедей. Дурак я был и не понимал, как надо жить, что надо быть благодарным Богу за каждый день хорошей жизни, который мне выпал. — Так говорил бывший богач.

А Илия-пророк того и хотел — чтобы богач раскаялся, и тогда ангелы не разрушат его дом и не накажут его семью.

— На небесах тебе уже вынесен приговор: разрушение и огонь, — сказал Илия-пророк, — а я пришел, чтобы спасти тебя от смерти.

— Что же мне делать? — спросил богатый еврей.

— Раздай половину своего состояния беднякам, — ответил ему Илия-пророк, — а из другой половины всегда давай милостыню беднякам, которые приходят к тебе.

Так Илия-пророк сказал богачу и исчез.

А богач надел свои привычные одежды, но зажил новой жизнью, как ему велел Илия-пророк. Половину своего состояния он раздал беднякам, а из другой половины давал милостыню всем, кто ее просил.

Рассказано Давидом Кохави, родом из Йемена, Пинхасу Гуттерману в 1961 г.

Культурный, исторический и литературный контекст

Данная история является вариацией фольклорного сюжета 757 «Король наказан за высокомерие». И в ней явно видны символическая инверсия и постепенная перемена. По мнению исследователей, компаративный анализ народных сказок показывает, что изменения в ходе событий и в характере героев происходят не случайно, а следуют принципу символической эквивалентности. Пример этого принципа применительно к библейским нарративам можно найти в трех историях из Книги Бытия (12:10–20,20:2-21, 26:1-16): во всех действующими лицами являются праотец, праматерь и чужеземный царь, который собирается соблазнить праматерь, думая, что она не жена, а сестра праотца.

В раввинистической литературе известная история о царе Соломоне и верховном демоне Ашмедае следует похожей модели. Ашмедай захватывает царский трон, а царя Соломона отправляет скитаться, что, естественно, унижает его царское достоинство (ИТ, Санхедрин 2:2; ВТ, Гитин 68а-68Ь).

Однако в данной истории мы видим скорее инверсию, нежели эквивалент символов сказочной модели. Например, Илия-пророк — это ангельская фигура, в то время как Ашмедай — демон. Злой богач не похож на царя Соломона, образ которого в еврейской традиции достаточно сложен и противоречив, поэтому представляет скорее его преувеличенное отличие, нежели инверсию (см. сказки ИФА 10027, наст. т., № 21; 723, наст. т., № 57).

Илия-пророк обычно приходит в чужом обличье, исцеляя, обогащая и помогая с выполнением заповедей, а также спасая отдельных людей и целые общины от несчастий. В данной истории его поступки представляют собой инверсию действий не только Ашмедая по отношению к царю Соломону, но и Сатаны в книге Иова (Иов. 1–2). Богач в этой истории не похож ни на царя Соломона, ни на библейского Иова, который был «непорочен и честен, боялся Бога и сторонился всякого зла» (Иов. 1:1). Бог разрешает Сатане испытать его, в то время как в данной истории Бог посылает ангелов не для испытания, а чтобы разрушить дом богача. Илия-пророк здесь сам себя назначает посланником, он вступается за богача и спасает его и всю семью от необратимого наказания.

Традиционные еврейские нарративы, начиная с Библии, противопоставляют пророка Илию Сатане и различным его олицетворениям, например, ангелу смерти и другим разрушительным сверхъестественным силам. Первое чудо, которое совершает Илия-пророк в Библии: он магическим образом помогает вдове из Сарепта сидонского, одерживая победу над смертью и оживляя ее умершего сына (3 Цар. 17:8-24). В традиционных еврейских источниках часто встречаются четыре истории, где человеку суждено умереть или он действительно умирает в день свадьбы. В последней истории противником ангела смерти, разрушающим его план, является Илия-пророк.

Самая ранняя из этих историй представляет собой вариацию сказочного сюжета 505 «Благодарный покойник» (нов. изд.) и появляется в апокрифической Книге Товита. Сверхъестественный помощник там — ангел Рафаэль, который использует магические средства, чтобы спасти жизнь Товии, сына Товита, хотя благодеяния отца и сына также являются важным фактором в борьбе с демонами.

Вторая история датирована V в.н. э. и встречается в МР, Лев. 20:3. Она повествует о молодом человеке, которого укусила змея, и он умер в день своей свадьбы. Спасать жениха не является ни Илия-пророк, ни кто-либо другой.

Третья история реализует фольклорный сюжет 934 «Истории о предназначенной смерти» (нов. изд.) и встречается в «Мидраш Асерет га-Диброт» («Мидраш на десять заповедей») [1], X в. Данная история вошла в антологии еврейских сказок [2]. Согласно Шапире, она присутствует в различных изданиях «Мидраш Асерет га-Диброт» [3]. Здесь с ангелом смерти борется не Илия-пророк и не другой сверхъестественный персонаж, а невеста.

В четвертой версии, которая встречается в средневековых источниках, Илия-пророк играет важную роль. Жених, которому суждено умереть в день свадьбы, следует советам Илии-пророка и спасает себе жизнь. Эта история, как и вариант фольклорного сюжета 899 «Алкеста», доступна в сборниках [4]. Она повествует о Реувене-писце и его сыне, которому суждено умереть в день своей свадьбы. Дабы избежать этого, Илия-пророк показывает ему, кто из его гостей — ангел смерти, и советует относиться к нему с особым почтением. Хотя сам Илия-пророк не участвует в противостоянии за жизнь юноши, его помощь важна, поскольку он предоставляет юноше знание, которое необходимо, чтобы одержать победу над ангелом смерти. Эта сказка была популярна в Средние века и известна в более поздней устной традиции. В сборниках историй XVI–XVII вв. она называется «Сказка о Реувене-писце» [5]. В XIX в. она была включена в антологии сказок [6] и таким образом попала в современные антологии [7].

Поскольку в еврейской традиции Ашмедай — это один из «демонических других», то место, занимаемое в этой истории Илией-пророком, является символической инверсией. Илия-пророк побеждает ангела смерти, изменяя поведение богача: превращая его в щедрого человека, который раздает милостыню.

Раздача милостыни — важная часть этического поведения в еврейской традиции и частый мотив народных сказок. Библейский стих «праведность спасает от смерти» (Притч. 10:2) откликается в варианте фольклорного сюжета 934*F (ИФА) «Раздача милостыни спасает от смерти». Ивритское слово цдака, в библейские времена означавшее «праведность», со временем получило значение «благотворительность».

1 Shapira, A. Midrash Aseretha-Dibrot(A Midrash on the Ten Commandments): Text, Sources and Interpretation (ивр.) (Jerusalem: Bialik Institute, 2005), 205–206.

2 Bin Gorion, M. J., ed. Mimekor Yisrael: Classical Jewish Folktales (Bloomington: Indiana University Press, 1990), 372–373 no. 199.

3 Shapira, A. Op. cit., 206.

4 Jellinek, A., ed. Bet ha-Midrasch: Sammlung kleiner Midraschim und vermischter Abhandlung aus der ältern jüdischen Literatur (ивр.) (6 parts. Jerusalem, 1967), 5:152–154 no. 13; Maitlis, J., ed. The Book of Stories, Basel 1602 (Buenos Aires: Ateneo Literario en el Institute Cientifico Judio, 1969), 249–255 no. 70; Gaster, M., trans. and ed. Maaseh Book (2 vols. Philadelphia: Jewish Publication Society, 1934), 2:436–441 no. 195.

5 См. Farhi, J. S. Oseh Pele [Чудотворец] (4 parts. Jerusalem: Bakal, 1959), 1:57–58; Araki [Arakie], E. Sefer ha-Maasiyyot [Книга сказок] (Bagdhad: Huzin, 1892), 2–5 no. 1.

6 Ben-Yehezkiel, M., ed. Sefer ha-Ma'asiyyot [Книга народных сказок] (6 vols. Tel Aviv: Dvir, 1957), 3:255–257; Bin Gorion, M.J. Op. cit., 207–209 no. 116.

7 Kagan, Z. About the Mythical Quality of Folk Tales among Ethnic Groups in Israel (ивр.) // Folklore Research Center Studies 1 (1970), 167–171; Schwarzbaum, H. The Short-Sightedness of the Angel of Death (ивр.) //Folklore Research Center Studies 1 (1970), 328; Schwarzbaum, H. The Hero Predestined to Die on His Wedding Day (AT 934B) // Studies in Marriage Customs (Ed. I. Ben-Ami and D. Noy. Jerusalem: Magnes Press, 1974), 223–252.