Факультет некромантии имени меня покойного

1

Короче, дело было так… умер я в году этак 386 от того дня, как посол эльфов обосрался за яблоней. Маленькой такой. Все ближнее село видело. А по-другому в нашем захолустье потом летоисчисление и не вели. Глушь тут редкостная, и события, как вы понимаете, бывают весьма нечасто. Лорд родился, женился, помер. И все по кругу. Вот эльф, он такой один был за все года!

Хотя последние лет сто и говорили, что в году таком-то от посещения моего замка его великолепием, послом светлых эльфов Виарундом Сладкоречивым… Но чушь все это, я вам скажу. Я, еще когда маленький был, лично сглазил посла из окна детской. Еще до приема. На приеме за гостя взялись мои старшие братья и две незамужние сестры. Вот после сестер эльф и подписал перемирие. Дескать, им, ушастым, плевать на нас, некромантов на краю их леса, а мы не суемся к ним даже заплутавших эльфов возвращать. А плутали они тогда часто. Не всем сладко было в родном лесу. Но все больше шли они мимо наших земель. Наслышаны были.

А вот когда я умирал, братьев и сестер у меня уже не было. Я тогда со всех ног бежал домой на защиту замка. Боялся не успеть. Ушел «серыми тропами», оставив моих верных друзей и товарищей на полдороги. Это им жизнь и спасло.

Это только в книжках пишут, что славный паладин в гордом одиночестве да борясь со злом… А в жизни все проще. Если банда магов, шатающаяся по стране, решала взять штурмом замок и побеждала, то, безусловно, паладины. Если погибала, то разбойники. А их, банд, тогда много было. Война кончилась, и бывшие герои, боевые светлые маги стали никому ненужными. А вот некроманты и темные маги обзавелись работой. Море крови и тысячи тысяч смертей породили стада нежити и неупокоенных.

Король платил золотом, по монете за голову твари. Золото было сплошь из рубленных медяков, но крестьяне были даже рады с ними расстаться. Мертвяки… они по страшнее кротов будут. Особенно, если их братскую могилу распахать плугом и засеять репой.

Глупые люди, конечно, говорили, что лучше бы этим солдатам в лесу всем помирать, так нет же: все сражения как одно были на ровных полях, на край, лугах и склонах. Но это крестьяне зря огорчались. Леса мы бы и за сотню лет не очистили от мертвечины. Спалить и то было бы проще.

Мой последний день растянулся на три месяца. К тому моменту, как я достиг родного замка, сестра уже умирала от истощения магии. Большая часть гарнизона была мертва. Последний брат, выживший в войне, был убит еще в первый день нападения. А я еще три месяца продержался, впитывая из родового замка силу смерти. К концу уже ни одного живого в моем гарнизоне не осталось. Даже слуги передохли. Но напавшие на нас не были простой бандой. Это были очень сильные маги. Сработавшаяся команда, специалисты разных искусств. И в отличии от других нападавших эти не спешили уйти, встретив длительное сопротивление. Только некроманта с ними уже не было, когда пришел я. Но это только отсрочило их победу.

И если вы думаете, что умер я достойно, как полагается темному магу, принеся себя в жертву ради страшного проклятья, то спешу огорчить. Меня убили стрелой в сердце. На тот момент сил у меня уже не было. Я давно черпал их из своей смерти, пытаясь отразить атаки. И вот на простую стрелу их как раз и не хватило. Я махнул рукой, а стрела не развалилась пеплом. Вместо этого, она пробила грудь и мое уже к тому времени остановившееся сердце. Как дурак, на стене замка и помер.

А все потому, что некроманты не созданы для войны. Мы хороши в бою только против нежити и других некромантов. Живые люди — это все больше к светлым. Им их убивать сподручнее.

И каково же было мое удивление, когда я очнулся и понял, что живой. Пусть не в своем теле, но уж точно в своем родовом замке. Точнее — склепе.

Я лежал на полу в неудобной позе, одним глазом оглядывая свой родной склеп. На моем родовом месте, подписанном еще при моем рождении, а может и раньше, стоял старый и дряхлый гроб. Передо мной на полу лежала девушка в странной одежде с взрезанными венами. Да и то тело, в котором я очнулся, тоже разок успело умереть. Чужая, но хорошо знакомая магия с хрустом восстанавливала сломанную шею. Теперь уже мою шею.

Старая магия развеялась и канула в небытие, не оставив даже следа. Так бывает, когда заклинание ждет своего часа очень долго.

— Сколько же я был мертв? — спросил я сам у себя. — И почему ожил?

Ответа пока не находилось. Так что пришлось встать.

Новое тело оказалась невысоким и юным. Но рассматривать себя времени не было. Так, одной рукой проверил, что я все еще мальчик, и решил пока отложить остальные вопросы к себе. Время уходило, а допрос трупов возможен не так уж долго после их смерти. Особенно, если надо считать воспоминания общего характера. Узнать, где человек жил, с кем общался, из какого города и берут ли там нищие хлебом или просят монетку. В общем, вещи на допросе трупов обычно неважные. Но не для меня.

Девчонка, решившая свести с счеты с жизнью, была красивой, ухоженной. Но видимо дурой. А считывание памяти дур — занятие особенно неприятное. Но время уходит.

Положил руку на затылок, призвал силу и буркнул заклинание. Тут же полились образы, и я сразу скривился. Девка была не просто дурой, а ДУРОЙ! Она даже имя короля не знала! В голове, кроме бесконечных нарядов, были только самые отрывочные знания о мире. Но даже этого хватило, чтобы понять, что с момента моей смерти прошло очень много лет и мир сильно изменился. Хотя бы потому, что все модные платья были эльфийскими. И шили их эльфы, свободно живущие среди людей и даже работавшие обслугой. Папа девочки был богатым лордом, мать — бедной чародейкой, а она покончила с собой из-за любви к темному магу. Ученику. Некроманта. Обучающегося в школе магии. В моем родовом замке. На факультете имени меня покойного!

Мой парадный портрет в моей же малой гостиной хорошо отпечатался в памяти влюбчивой дуры. Высокий, худой, в черной мантии с алой подкладкой. Золотые волосы спадали аккуратными локонами, а глаза горели зеленью. В жизни-то я был куда более серый и блеклый, чем на том портрете. Ни золота волос, ни зелени глаз. Так, намеки.

В голове всплывали образы школы. Девочке все очень подробно рассказали, показали и проводили по всем интересным местам. Это она еще запомнить смогла. Даже имена преподавателей, хотя тут чувствовалось воздействие. Но больше всего меня привело в шок, как много детей училось в моем замке. Как огромна была школа и как много достойных магов тратили время на несносных учеников. Девушку это тоже поразило. В ее родовом замке обычаи и манеры несильно-то и отличались от царивших в мои годы.

Немного отойдя от первого шока и придя в себя, я все еще укладывал в голове цены на атласные ленты и движения модных танцев, когда наконец-то глянул на себя. На труп.

Сохранился я довольно неплохо. Лицо узнавалось. Как и чувствовалась легкая паутинка сдерживающего проклятья. Сосредоточился и потянул ниточку на себя, распутывая образ. Но старая магия лопнула с гулом целого колокола. Успел только понять, что убить меня до конца не смогли. Сжечь или расчленить побоялись. Но запечатали душу в теле, наложив условие, что освобожусь я, только если в один день в моем склепе умрут два человека. Один добровольно, второй случайно.

Снял свое же кольцо и надел на новый палец. Привык я к нему. И стал думать.

— Мозарин! Что ты опять натворил! — потайная дверь распахнулась, и я увидел директора школы.

Хвала мертвой девке, я знал кто это. Седоволосый старик в красивой золотой мантии с вышивкой. Светлый маг, вхожий на приемы и балы самого высокого уровня. Не женат, но есть взрослые дети. Младший даже очень ничего.

— Совершенно ничего! — память покойного мальчика выдала, что столь красивые имена, как мое, получали все сиротки в интернате для одаренных детей. Откуда я, собственно, и родом. А в интернат детей с даром покупали у безродных или брали ублюдков, если один из родителей был маг.

— Как это ничего? — директор был просто в ярости. Но я-то видел, что он скорее держит образ перед мелким.

И хоть про этого Мозарина я пока ничего толком не знал, все же я уже раз был ребенком и даже учеником мага. А все дети совершенно одинаковы, сколько бы времени не прошло.

— Я упал! — вспомнил я где очнулся. — А она уже была мертвой!

— И все? — директор с подозрением всматривался в мое лицо.

— Ну. Вот он, — я показал в сторону своего гроба, — отдал свое кольцо, и потом сработала какая-то магия.

— Ты головой не ударился? — директор заглянул в гроб и даже не удивился.

— Кажется, ударился! До сих пор все гудит и тошнит сильно. Я вот оттуда упал.

Директор взглянул, откуда именно я выпал, а это был узкий лаз под потолком, и потер рукой шею.

— Сейчас отправлю тебя к лекарям, а, когда выпустят, в наказание за то, что пролез в запретный склеп, будешь две ночи помогать в оранжерее!

— …ять! — я по ниже опустил голову, изображая обиду от несправедливого наказания.

— Ты хоть знаешь, чей это склеп и почему сюда запрещено заходить?

— Почему?

— Потому что фамильная защитная магия рода все еще хранит семейный склеп от таких некромантов как ты! Тут уже не раз и не два гибли чересчур любопытные ученики. А кольцо, которое ты надел на свой палец, принадлежит бывшему хозяину замка, чьим именем назван ваш факультет, — я открыл рот и ничего не сказал. Уж я-то знал, что в последнем бою всю фамильную защиту из замка я просто высосал и обновить ее было некому. — Руку дай. Кольцо может быть проклято или зачарованно.

Слава богине ночи, единственными чарами на кольце были защита от потери и защита от кражи. Кольца люди носили с собой как доказательство платежеспособности. Человеку без кольца и кружку воды не подадут в кабаке, пока деньги вперед не положит. А то и сразу прогонят из приличного места.

— Оно не снимается, — я протянул руку.

Директор попытался просканировать кольцо, но чистое серебро столь тонкую и простую магию прекрасно скрывало. Как раз затем, чтобы перед кражей с кольца эту магию не сняли. Большой камень в центре имел свой магический фон и тоже мешал сканировать.

— Как именно ты получил кольцо?

— Ну. Оно само выпало, когда я посмотрел на гроб. Я только подобрал. А потом надел, когда бумкнуло, чтобы не потерять. А снять не получилось.

— Если что-то и было, то ты все развеял. Сейчас это кольцо годится только по прямому назначению — бить упыря в морду.

— Упыря!? В морду?! — я-то бил им в морду простых темных и светлых магов. Иногда и людей, если попойка была общей.

— Контакт с серебром и лунным камнем для неживых и полуживых очень болезненный. А теперь пошли к лекарям.

Директор открыл портал и вошел первым. Некромантам порталы недоступны. Для нас есть другие дороги. Как и для остальных темных. Но чужим я воспользоваться мог. Вот только до этого момента случая не было.

Глаза я открыл уже в бывшей маминой гостиной, где женщины часто собирались коротать вечера за вышивкой. Сам переход оказался весьма щекотным, но не более.

— Что с ним? — мужчина в белой мантии внимательно смотрел на меня, а я по сторонам.

Всю гостиную переделали, превратив в госпиталь. Везде стояли перегородки. От светлой магии свербело в носу. По общей палате разносился запах зелий.

— Головой стукнулся. Положи-ка его отдельно.

— Зачем?

— Чтобы его друзья сюда не заявились.

Вот то, что у меня есть друзья, меня не порадовало. Но память выдала всего пятерых. Точнее четверых и меня. Маленькая компания прохвостов с вечным исследовательским интересом в заднице. Нас почти относили к заучкам за любовь сидеть в библиотеке. Но все же не чурались, так как нам часто влетало за глупости.

— Пойдем. Положу тебя в моей лечебной палате.

Личная палата оказалась спальней для одной из дам маминой свиты. Лоск и красота все еще присутствовали в комнате. В зале лепнину со стен ободрали, оставив только у потолка. Да и стены там перекрасили в белый. А тут стены были родными и даже краска свежая, хотя и более спокойных тонов.

— Раздевайся, надевай пижаму и ложись на кровать.

Только сейчас заметил, что мантия на мне черная, а подкладка алая. Видимо, форму некромантам шили с моих личных вкусовых предпочтений, что весьма странно. Меня, в конце концов, убили и отобрали замок. Какое им дело до моих привычек?

Пока я путался в вещах, пытаясь вспомнить то, что никогда не знал, и найти все застежки, целитель внимательно за мной смотрел.

— Потеря памяти, тошнота, головокружение?

— Ага.

— Чувство потерянности, шок, приступы страха и стыда?

— Приступов не было.

— Похоже, ему хорошо досталось. Не симулянт.

— Мне нужно спешить. Там еще одна жертва.

— Мертва? — целитель даже в лице не изменился, продолжая меня ощупывать.

— Разумеется. Иначе бы я вас позвал.

— Все как тогда?

— Нет, — директор замотал головой. — Через три часа общий сбор всех глав факультетов и совета школы в моем кабинете.

И директор исчез в портале.

— Я пропишу вам покой и сон. Еще зелий. Укрепляющих, целебных, восстанавливающих память и много других. Состояние у вас, молодой человек, не лучшее.

Я кинул взгляд за спину целителя, где виднелся вход в комнату второй женщины из маминой свиты. За открытой дверью виднелась лаборатория зельеварения.

Лекарь уловил мой взгляд.

— Не бойся. Ничего мерзкого или горького там не будет. Это тебе не кости сращивать.

Уже через полчаса, целитель ушел, заперев комнату на ключ. На тумбочке у кровати осталось семь склянок, и у каждой своя ложка. Еще и график приема лекарств, по которому меня и будут посещать.

Спать хотелось неимоверно, но надо было действовать. Больше всего, хотелось вернуть память этого мальчишки. Пришлось вставать и идти до лаборатории. Босиком и в одной пижаме.

Прислонил ухо к двери и пустил поисковое заклинание. В ответ ничего не пришло. Условный стук по двери, и она на несколько секунд исчезла. Как раз хватило пробежать. Дальше ждало разочарование. Вторая дверь была новой, и ее не зачаровывали. Но все же я попробовал нажать на ручку, и дверь открылась.

Аккуратностью целитель не страдал. Все ингредиенты лежали в разных местах, а некоторые кучей. Почти собрался варить себе сильнодействующий отвар для оживление всей чужой памяти, как нашел его в шкафу рядом со стаканом. Дурная привычка лекарей хранить все в голове играла мне на руку. Целитель был из тех, кто прибегал к помощи зелий. И это, судя по всему, было еще безобидным.

Два стакана тут же пошли в котелок. Туда же еще два корня петрушки, и пыльца фей. Пара минут, и мутный состав осветлился, принимая свою самую крепкую и сильную форму.

Снаружи щелкнула дверь, когда я как раз стоял со склянкой в руках.

Бросил все и, захватив крышку, помчался к стене. Тайный ход вел мимо комнаты, и по условному стуку стена исчезла, позволяя зайти.

— Там серьезно, да? — голос был женским.

— Весьма. Сработала старая магия. Некромант говорил про две ушедших души. Одна из них той бедной студентки, покончившей с собой от любви, а вторая, вероятно, Тауша.

Мысль о том, что с их точки зрения моя душа покинула замок и подмены не заметили, меня по радовала. Но то, что про меня знали и не помогли покинуть мир, ужасно взбесило!

— Ой! Значит, замок скоро рухнет? Магические замки всегда рушатся, когда их покидает последний хозяин.

— Нет, — разговор перебил звук выпитого залпом, — замок бы уже рухнул. Директор Лепс говорит, что, возможно, тот некромант наплодил ублюдков. И если таковые учились в школе, то замок простоит до тех пор, пока их кровь не прервется.

— Но это очень опасно! Мы не сможем узнать, когда последний из его рода умрет. А если он уже дряхлый старик?

— Надо будет проверить на родство мальчишку. Он украл у Тауша кольцо и как-то повлиял на заклятье.

— Думаешь, он его крови, и это замкнуло условие освобождения?

— Все может быть. Мальчик мог быть и просто девственником или некромантом с родинкой на левой половине задницы. А может все сразу. Условия ставили давно. Уже никто точно не знает, какие. Одно из них — смерть. Студенты гибли там регулярно. Обходили все ловушки и находили свою смерть. Таких было около десяти. Но мальчика стоит проверить.

Магия портала кольнула кожу, и голоса исчезли.

Так вот почему мне не дали нормально умереть. Не знали, что замок бы стоял прекрасно и без меня. Всю силу из него мы забрали пока оборонялись. А сам замок строили дальние предки, у которых тогда еще не было магии. Но оставалось вопросом, кто мне помог вернуться.

Я быстро и аккуратно перебежал в свою палату, лег и выпил зелье. Еле успел поставить склянку к пустым, как мир окутался образами, и я впал в некий магический сон.

Зелье памяти накатывало волнами, выхватывая одну картину за дугой, распутывая воспоминания и обостряя их. И первым воспоминанием была смерть. Глупая, обидная и очень не вовремя. Каникулы вот только начались. Волной по дорожке вспыхнули вторые в жизни экзамены. Дни в библиотеке, ночи за книгами. Потом уроки. Воспоминания все расходились и расходились назад во времени, показывая друзей. Настоящих друзей Мозарин не имел, но с некоторыми одноклассниками сдружился. Один из них и нашел в книгах описание того, как можно пробраться в мое место упокоения. Но сам не пошел. Знал, что опасно. А Мозарин рискнул, полагая что уж ему-то терять нечего. Его, сироту из пансионата, исключить не могут. Происхождение сильно давило, заставляя делать глупости ради мнимого чувства равенства с окружающими. К моему счастью, ничего про себя Мозарин не рассказывал. Кому интересно прошлое сиротки? Да и некому было спрашивать.

Воспоминание о сиротском приюте сквозь пропитывала тоска и чувство ничтожности и ненужности. А еще злобы. Но мне показалось, что там не так уж плохо. Да что там плохо — хорошо там было. Мясо раз в день не на каждой баронской кухне видели. Одежду без заплат даже я в детстве не носил. Те сиротки, что были светлыми, на таких харчах отъедались — не хуже собак на королевской псарне. В дверь боком проходили, а морда в шлем не влезала. Темные, конечно, были все худыми, но жилистыми. Единственным мелким получился некромант. Дальше я пожалел, что зелье было столь сильное, и воспоминания ушли дальше, чем мне было нужно.

— Очнулся? — лекарь стоял, склонившись надо мной.

— Ага, — солнце было слишком высоко. Что не рассчитал со временем, я понял сразу. Все же я некромант, не зельевар.

— Кто-то перепутал все зелья в моем шкафу, — лекарь указал на одну из склянок. — Ты выпил не мое зелье, а ошибку старшеклассника, которую надо было сразу же вылить. К счастью, все обошлось. Ничего опасного я в этой жижи не нашел.

Я глянул на тумбочку. Моей склянки там не было, а одно из зелий изменило цвет на зеленый и образовало золотистый осадок.

— Я умру? — этот вопрос всегда смешил целителей.

— Разумеется, — лицо медика даже не тронула улыбка, — но не сейчас. Я буду наблюдать за тобой еще пару дней, чтобы понять, как повлияло на тебя это, с позволения сказать, зелье. Если заметишь что-то необычное, то сразу сообщай.

— Можно идти?

— Собирайся. Твое наказание отменили. Считай, это моим извинением.

— Спасибо.

Я скинул ночную рубашку и принялся быстро натягивать свою. Штаны лежали аккуратно сложенными, под ними мантия, сапоги стояли под стулом, хотя я все это скидывал кое как.

— Тебя директор ждет. Сейчас пойдешь к нему.

Дорога по замку до кабинета нашлась легко. Спасибо мертвой девке. Ее воспоминания отложились в голове лучше. Их там было мало, и они не путались. У парнишки в голове была сплошная каша из полезных и бесполезных знаний. Зато он учился. Попасться на несоответствии знаний — самое глупое.

По дороге сосредоточился на повторении пройденного за год. В общих чертах, я бы сам это давал ученику в первый год. Даже закралось подозрение, что на моих книгах и построили программу обучение некромантов. Но было и то, что я бы точно не стал давать. Темная боевая магия в мое время была исключительно для темных боевых магов. И пусть в моем замке были и такие книги, но по ним учили братьев. Для меня нашли отдельного старичка. Считалось, что секреты всех искусств сразу постичь нельзя.

Неожиданно остановился и обернулся. По лестнице шла женщина, высоко вскинув голову. Дорогое платье всячески подчеркивало прекрасную внешность. В глазах горел холодный огонек презрения, свойственный только эльфийкам на допросе. Атласная кожа даже нежнее эльфийской. Краска на глазах, как у воительницы троллей на выданье. Но эту краску наносили не пальцами из ведра, а тонким ватными палочками. Мертвая девка платила по золотому за такой рисунок на лице перед приемом, и держался он только один день. И при всей этой красоте, смутившей мой устаревший разум, от женщины явственно ощущалась огромная сила болотной ведьмы. Болотными их называли за то, что жили они на болотах, в самых дальних топях, по дальше от людей и магов, которые на них охотились, если могли. Болотные ведьмы славились тем, что с легкостью могли убить даже магистра целителя в открытом бою. Их магия нарушала все законы, обходила все защиты. Старухи с детства растили себе ученицу. Выживало, дай бог, пять из ста. И внешностью эти женщины не дотягивали даже до прокаженной гномки.

— Мозарин.

— А!?

— Призрака увидел?

— Болотную ведьму, — язык я прикусил тогда, когда понял, что сказал. Леди Миге отличалась горячим нравом и под руку ей лучше было не попадаться. Преподавала она, как ни странно, магию природы и леса. Исключительно эльфийскую дисциплину в мое время. Но, видимо, не сейчас. — А правда, что болотная ведьма, проведшая ночь с мужчиной, на год теряет половину своих сил? — я уже понимал, что попал, но очень хотелось спросить. Вот как-то не представлялось мне, кто из мужчин добровольно изнасилует страшилище. Но если сейчас они выглядят так, то вопрос наверняка актуальный.

— Некромансер! — в глазах Леди Миге разгорался озорной огонек. — Ты, кажется, еще не получил свое назначение на практику? Я беру тебя с собой охранять моих девочек в лесу мертвых. Возьми все, что тебе нужно в поход на три дня. Вылетаем сегодня ночью, — я из всех сил изобразил испуг. Лес мертвых меня не пугал. Ничего нового я там встретить не мог в принципе.

— Как скажите. А что по поводу силы?

— Первый триместр отнимает почти все силы. Но потом, до родов, они почти удваиваются. Так что, если надумал, то лучше сейчас, пока впереди еще три месяца каникул, а иначе я тебе сама все оторву.

— Нет-нет! Я так, спросить.

— Посмотрим, что ты скажешь после практики. В полночь на старой башне. Не опаздывай.

Леди Миге пошла в свою сторону, а я поперся к директору.

Замок полный учеников не вызывал никаких особых чувств. Я уже видел это в воспоминаниях и смирился. Да и переделали его много где. Хотя дом все же узнавался и ощущался именно домом. В голове даже мелькнула мысль выучиться и стать директором.

— Эй! — из-за поворота появился один из моих, так сказать, друзей и махнул рукой в сторону.

В закутке стояли все четверо. Впереди заводила, отправивший Мозарина в склеп.

— Ты им нас не сдал? — во урод! Даже не спросил, как я.

— Нет.

— Принес? — в голове с трудом всплывало, что я оттуда должен был принести. Выходила какая-то муть. В книжках про историю замка фигурировал ключ ото всех дверей и тайных проходов, которым владел я и с которым меня похоронили.

Забыл сказать, что по школьным записям я сам пригласил основателей школы в свой замок и даже организовал факультет некромантии, подарив ему все свои книги, прежде чем, погибнуть, защищая замок от разбойников, пока все остальные основатели школы были у короля, получая разрешение. Вот так замок и стал школой полностью по всем законам, а я основателем лучшего факультета некромантии в трех королевствах, а может и во всех.

— Нет, Вик, — мой кулак столкнулся с носом заводилы, отбрасывая того затылком о стену. — Я подслушал лекаря. До меня там уже умерло много учеников. Ты не мог не знать, если нашел записи в школьных хрониках.

— Дуэли хочешь? — заводила держался одной рукой за затылок, второй за кровоточащий нос.

— Думаете, он вас не подставит под смерть? — я оглядел всех присутствующих. — Или вы знали?

Я внимательно посмотрел в лицо каждому. Что я там мог увидеть, мне было все равно.

— Забыл, что только мы тебя терпели, безродный? — Вик все еще не унимался, хотя продолжал сидеть у стены, зажимая нос.

— Только вы меня попытались убить. И лучше вам больше не попадаться мне на пути. Я больше не буду строить из себя хорошего. В приюте я бы тебе горло ночью за такое перерезал. Понял меня, домашний мальчик?

Пинок по лицу получился сильнее, чем я хотел. Вик отключился. Остальные отшатнулись.

Быстро вышел из закутка и направился к директору. До кабинета оставалось совсем чуть-чуть. Зато одной проблемой стало меньше. Теперь никто во всей школе не знает, каким должен быть Мозарин. А если кто и знает, ну так что же… Смерть меняет людей. И не только своя. О мертвой девке уже наверняка много кто знает.

Директор занимал не главный кабинет хозяина замка, а, как ни странно, комнату слуг. Это была большая комната с тайными лестницами на кухню и на все этажи. Располагалась она на этаже господ и использовалась для всего: тут спали самые преданные из общих слуг; тут собирали инструктаж перед приездом гостей и балами; отсюда носили дрова и уголь по каминам хозяйских кабинетов; тут же пряталась охрана, чтобы не мозолить глаза праздношатающимся гостям. А теперь комната обзавелась предбанником с секретаршей.

Мне махнули рукой на дверь, даже не удостоив внимательным взглядом.

— Звали?

За дверью располагался небольшой кабинет с массивным столом и шкафами вдоль боковых стен. В шкафах наверняка были потайные двери в боковые части комнаты. Сам кабинет даже с приемной был не более четверти от размеров бывшей комнаты слуг.

— Мозарин! — Лепс встал и направился к одному из шкафов. — Сядь на стул.

Передо мной поставили мой же семейный артефакт определения родства.

— Что это? Я ничего не делал!

— Просто положи руку на черный шар.

Я несмело вытянул вперед левую руку. Если этому мальчику так не хватало происхождения, то я-то могу его получить. Хотя странно все это. В мое время интересовало только родовитость первой жены и то не всех. А уж родовитостью товарища в одном с тобой ковене интересовались в последнюю очередь. В конце концов, родовитость можно получить. Через деньги, славу, правильные связи. А тут прям как собак ценили по родословной.

— Правую!

Знаю, что правую, но нужно же время настроиться на семейную реликвию. Пробудить ее.

Шар стал медленно светиться, повинуясь мысленным командам.

— Я, Тауш, девятнадцатый глава рода Дескураут, приказываю тебе признать это тело и поставить на него клеймо главы рода, — говорил я все это, конечно, мысленно и без слов. Но артефакт хозяина признал, и стоило опустить руку, как тонкая змейка рун опоясала запястье, вырисовывая на нем семейный герб — мертвая крыса в короне на щите. Щит достался от основателя рода. Крыса сменила булаву во времена седьмого. Мертвой она стала после десятого главы рода, а корону добавила младшая дочь Якода Девятого, местного короля, отославшего ее за темный дар в самую дальнюю часть страны замуж за такого же нечистого, но благородного темного мага. Бабушка удачно вписалась в семью.

— Ай! Больно! За что! Я ничего такого не сделал! Снимите! Я буду себя хорошо вести! Это блок на магию? Следилка? Меня не выпустят из замка в таверну? — заголосил как мог и отдернул руку. Даже упал со стула. Вставая, отгородился им от Лепса, потирая запястье и кидая украдкой взгляд на артефакт, сменивший черный цвет на золотой.

Лепс вытащил из-за фальшивых книг большой кубок и наполнил его вином. После чего сыпанул трав и свалился на свое кресло за столом.

Залпом кубок директор не осилил. И продолжил потягивать мелкими глотками, смотря на мою руку.

— Ты знаешь, кто твои родители? — Лепс решил начать из далека.

А я решил подыграть.

— Знаю.

— Да? И кто? — Лепс допил свой кубок залпом.

— Ничтожества, не достойные второго проклятье в спину. Хоть сейчас готов отречься от них второй раз. От дня приема в школу мой род — само королевство. Мой глава — сам Король.

Я выставил вперед правое запястье, сжав руку в кулак. Левая рука шарила на поясе, где у Мозарина никогда не было своего ножа.

Я даже успел расставить ноги по шире, призвать силу и набрать полную грудь воздуха, как меня спеленало обездвиживающим заклятьем. Директор Лепс пошел наливать себе второй кубок. Я так и стоял, вытянув запястье в ареоле собственной силы.

— Это артефакт рода Дескураут. Он не просто признал в тебе их кровь. Он признал тебя главой рода. Единственным и последним Дескураут. На твоей руке родовой знак. Такой есть только у очень старых родов, — Лепс отодвинул свое запястье и снял иллюзию, показав свинью в котелке. Выходило, что его предок был не меньше, чем придворным поваром. — Очевидно, что ветвь боковая, от незаконнорожденных. Последний законный наследник рода умер, основав твой факультет и отдав свой личный замок под школу. Да, мальчик. В этих коридорах ходили твои предки. И артефакт признал тебя их наследником. Он, кстати, теперь твой. Замок и земли, разумеется, школы. Твой предок передал все свое имущество на создание школы еще при жизни. Факультет некромантии был его главным детищем всей жизни. К сожалению, он не успел воплотить свою мечту сам. Трагически умер. Но ты должен… Нет, просто обязан воплотить его мечту и стать главой факультета. Разумеется, для этого надо учиться и быть лучшим.

Заклинание наконец-то меня немного отпустило. Я смог говорить.

— Чушь все это, — выдохнул я на одном дыхании.

— Не спорю. Но за твое обучение платит корона, и после окончания ты на многие года принадлежишь ей. Так что готовься после школы продолжить жить и работать тут. И лучше тебе возглавлять некромантов, чем черпать говно из выгребной ямы. Род тебя признал. Точка.

Лепс махнул рукой и предо мной возник мой парадный портрет и зеркало.

Сходства с портретом было. Со мной настоящим — нет. Как назло, на портрете было виден и родовой герб на запястье, и даже кольцо. А еще Мозарин был настоящим зеленоглазым блондином, каким не был я. В черной мантии с алой подкладкой и тем же выражением лица. Даже я мог был поверить.

— Я могу идти? Леди Миге велела подготовится к практике.

— Еще кое-что, — Лепс махнул рукой и родовой рисунок на запястье покрыло заклятие тайны. Под ним линии ускользали от взгляда, не давая увидеть рисунок, — до совершеннолетия. Так будет лучше для тебя же.

Дверь открылась, и в нее вошла Меге. А я так и стоял столбом, окутанный силой в самой пафосной позе. Зеркало и портрет все еще висели иллюзиями возле меня.

Чуть ослабил заклинание Лепса и изменил положение пальца. На все не ушло и доли секунды.

— Что здесь происходит? — Меге только взглянула, как приняла боевую стойку, выставляя вперед руку. Сила мгновенно окутала ее сиянием болотных огоньков.

Лепс в недоумении посмотрел на Меге, на меня, на Мега, на мою руку, на меня, на Меге.

А я что? Я сложил пальцы в старом и наверняка запрещенном знаке, с которого начинаются очень сильные заклинания для самопринесения в жертву с целью ну очень сильно проклясть своего обидчика. Кулак был все также сжат, но средний палец полностью выпрямлен.

— Леди Меге! Я не хотел. Это все Директор Лепс. Он ничего не рассказал, пока я не активировал артефакт!

Меге опустила руки и отозвала силу. Лепс отчетливо выдохнул.

— Почему родовой артефакт Тауша поменял цвет? Не расскажите, директор Лепс?

Лепс убрал иллюзии и снял с меня заклинание.

— Дескураут меня в могилу сведут своими выходками. Что замок, что Тауш, что этот, — директор ткнул пальцем в мою сторону.

— Значит предположение подтвердилось?

— Полностью.

— Пойду скажу завхозу, чтобы подготовил место в склепе.

— Какое место? — видимо, Меге тоже отличалась юмором. Ну так я подыграю.

— Для тебя. Вдруг ты случайно умрешь до того, как оставишь потомство.

— Я пока не хочу оставлять потомство!

— Значит, и умирать тебе пока запрещено. Но место рядом с Таушем мы подготовим. Положение обязывает тебя лежать после смерти именно там.

Спасибо, належался. Буду умирать — лично позабочусь, чтобы душу в теле запереть не смогли.

— И не вздумай болтать, а то займешь это место раньше, чем рассчитываешь. Ты-то должен понимать, что люди не такие добрые, как кажутся. Всегда найдутся завистники, — Лепс погрозил пальцем, махнул в сторону двери.

Комнаты учеников факультета некромантии располагались в моем крыле. И входить туда было странно. Большая зала, с которой начинались мои покои, еще хранила пышность убранства. И мой портрет, и мои диваны, кресла. Все то красивое и пышное, что было у меня для сидения, и самые лучшие столики, тумбочки, и даже пара шкафов. Все это вынесли на вход в крыло и устроили общую комнату для учеников, где все могли собраться и поговорить кучками. Тут же устраивались и собрания. Чаще неофициальные.

Внимание на меня не обратили, и я спокойно прошел в глубь коридора. Он казался тем же. Но я уже прекрасно знал, что за парадными дверьми, ведущими из общего коридора, выстроили маленькие прихожие с туалетами и душевыми. А уже из коридора шли двери в маленькие комнаты школьников, где каждая — на четверых. Выходило, что по одному окну на комнату. От старого назначения крыла не осталось и следа. Даже лично мои покои стерлись за бесконечными комнатами учеников.

Вошел легко. Защита на каждой двери признала во мне Мозарина. Даже личные ловушки, поставленные соседями, вспомнил. Быстро подошел к своей кровати, второй от двери, и открыл сундук, стоящий в изголовье. Вещей там было мало, и все — казенные. Еще книги из библиотеки и кошель. На память, там было почти с золотой. Не много, как я понял, но это все, что у меня было.

Кошелек пошел на пояс, а я прочь из ужасной комнаты. Четыре кровати вдоль стены. Четыре стола напротив. Четыре табурета и четыре сундука. Даже в казарме его величества было больше индивидуального. Память подсказывала, что в дни учебы все столы завалены книгами и кое-где стоит практический материал. Но чаще все учили в библиотеке, а практику делали в общих лабораториях.

Дверь открылась, и в комнату ввалился Пит. Он был старше Мозарина и учился уже четвертый год.

— Выпустили? — не помню, чтобы Мозарин с ним дружил.

— Да. Целители ночь про держали, — отвечал я также нейтрально.

— Целители? Вся школа уверена, что ты показал свое истинное лицо и убил благородную. Мы думали, ты в тюрьме сидишь.

— Если бы Милена, — я все же вспомнил как звали мертвую девку, — наняла меня помочь уйти из жизни, я бы не потащил ее в склеп и руки резать не стал. Есть чудесные настои. На костре как живая бы лежала и даже дергалась в цепях. Живолист, марципан, корень болотника, ногти мертвой собаки, волосы темного мага, пыль с перекрестка дороги. Точный рецепт есть в большой книге с единорогом и змеей на обложке. Спроси у Лепса, если не веришь.

Пит даже ухом не повел. Мозарин часто бывал в библиотеке и читал такое, что остальным было бы неинтересно.

— Я вечером на практику. Останешься в комнате один.

— Я тоже. Дня на три.

— У меня неделя. Надо еще к кастелянше зайти за доспехами. Мы будем вскрывать могильник, так что будет повод примерить броню для некромантов. А ты куда?

— Миге в лес мертвецов в качестве охраны записала. Неудачно попался под руку.

— Если повезет, девки голышом бегать буду. Хоть посмотришь.

— Так бы она меня и взяла в наказание за острый язык на такую практику.

— Хочешь жить, смотри в лес.

Пит лег на кровать прям в сапогах и прикрыл глаза, а я пошел к кастелянше. По воспоминаниям ее каморка была там же, где и у нашей прачки.

Коридор вывел к безлюдной части замка. Узкий проход для слуг и редкие служебные помещения. Ученикам, наверное, страшно было тут ходить еще и потому, что мне в спину уткнулся мертвый взгляд.

— Кто ты?

Ощущения взгляда пропало, стоило обернуться. Но дух был тут. Он никуда не делся. Стоял за потайной стеной.

— Мы знакомы? — сказал я сразу, как дух исчез с того места, где прятался.

Впереди звякнуло. Повернулся и увидел королевский золотой на полу. А дух исчез.

Монетка полетела в карман. Не в моем положении разбрасываться деньгами. Духи не умеют заключать сделки. Просить об услугах могут, но обычно не так. Этот дух не пытался показаться. Скорее, передал и ушел. Но от кого? Монетка была старой, в грязи и пыли.

Я еще раз достал ее и осмотрел. Король на ней был еще тот, при котором я родился. Но золото есть золото. Оно может менять стоимость, но не более. Все золотые монеты всегда были в ходу одномоментно. И не только наши. В хороших лавках были и весы для монет, и амулеты проверки.

— Добрый день, — я постучался в комнату и приоткрыл дверь.

— Ась? — старуха проснулась и, слеповато щурясь против светлячка, весящего над стойкой, протерла глаза. Ставни были задвинуты. Видимо, спала.

— Меня на практику с Леди Меге отправили. Сопровождать девочек в мертвый лес. Сказали взять все, что нужно.

— Какой год?

— Первый закончил.

— Ничего тебе не нужно. Обойдешься.

— Чтоб у тебя борода выпала и леший полюбил, — я сплюнул в сторону гномки и вышел.

С той стороны двери раздались причитания и звук упавшей посуды, но я уже быстро шел подальше. Идти в лес без теплых вещей и продуктов было глупо. Оставалось сходить в деревню и купить все нужное в трактире. А за столько лет там, может, и второй открыли.

Проверять, можно ли мне выходить из замка, не стал. Я бы и одного ученика так просто не выпускал, а тут их тысяча. Да и память мальчишки еще тогда дала понять, что так просто из замка не выпускали. Он еще не выходил. Да и не было ему это нужно. А мне нужно.

Так что у первого подходящего места я свернул в потайной ход.

Узкий пыльный коридор пронизывал весь замок. Из одного конца в другой можно было пройти совершенно не заметно. Только надо защитить одежду от пыли простым заклинанием и настроить глаза на полную темень.

Пока шел, в голову пришло, что эта самая монетка как раз отсюда. Что в тайные хода могли так и не попасть. Или не во все. Так как коридоры часто вели в никуда или, точнее, к комнатам. А еще чаще коридоры разделялись преградой, пройти которую было просто, только если знаешь как. А если не знаешь, то можно остаться в каменном мешке.

Мысль о том, как я, глава рода, сильный и взрослый некромант, буду рыться в ловушках в надежде найти несколько монет в костях несчастных, показалась не столь унизительной, сколь утомительной. Тайных ходов было уж очень много. А посторонних мало. Хотя если натаскать небольшое умертвие, работа пойдет лучше. Заодно и другое ценное может найду. Интересно, как там мои личные покои в потайной комнате? Там были и самые редкие, и самые сильные книги, и дорогие сердцу вещи. И даже сундук с золотом на случай побега. Вот только с текущими ценами никаких золотых не хватит. А комнату мою наверняка нашли. Маги должны были вдоль и поперек прочесывать замок в поисках ловушек и ценностей.

Наконец, тайный ход закончился, и я вышел в сторону деревни. И обомлел.

Тайный ход вывел аккурат на огромную площадь большого города. Еще повезло, что выход прятался так, чтобы смотрящие на стену дозорные не заметили врага. А куда теперь выходят остальные тайные выходы и, тем более, подземные тоннели, даже думать не хотелось. Некоторые дома стояли прямо вплотную к стене замка.

Память выдала скромные обрывки, что город у школы звался Крастиан, «яблоня» на эльфийском. И памятник эльфу, любующемуся яблоками, на главное площади был.

Плутать в незнакомом городе можно было долго и так ничего не найти. Так что вопрос надо было решать быстро.

— Уважаемый! Салай! Со герстиль ви аль вине? А где тут трактир не дорогой, но без дурных людей? — эльф развернулся, глянул на меня, открывая рот, и дал деру. Ну не догонять же его?!

Огляделся, кто еще есть недалеко, но все шли по своим делам. Пришлось и мне прогуляться по площади.

Дома мне понравились. Высокие, красивые. Каменные. Улицы не грязные, и нищих мало. Меньше половины жителей. А люди изменились. Колец не носили, одежды другие. Говорок другой. Опять же, эльфы на каждом шагу.

На площади то тут, то там стоял торговый люд с лотками. До настоящего базара это место не дотягивало, но все же лотков было много. Запахи пробудили аппетит. Принюхался и заметил толстую бабу с тролльскими корнями, стоящую у большого котла с супом. Народ возле нее был вполне приличный, торговый. А раз свои заказывают, то можно есть.

— Сколько за обед?

— Десять, — медяков, как подсказала память.

Сунул руку в кошель и отсчитал десятку, не вынимая руки. Других монет в кошеле не лежало. От торговки это не укрылось. Как и размер кошеля. Вся моя платежеспособность открылась ей на раз.

— За два медяка еще ломоть хлеба дам.

— Дайте, — два медяка не жалко, а жрать хотелось.

На прилавок у котла встала глубокая чашка. В нее поставили ложку и бухнули половник супа. Аккурат с чашку. Сверху легли два ломтя мягкого хлеба.

Быстро посмотрел по сторонам. В мое время хлеб пекли маленький, круглый и твердый. Его ломали в суп. А такой, мягкий, подавали к мясу за высоким столом. Но народ сидел и ел хлеб в прикуску.

Отошел к лавке и сел за большой стол. Похлебка оказалась вкусной. С мясом и овощами. Не пустая. На ложке, которую поставили в чашку, оказалась сметана. А в самом супе еще и клецки на яйце. Даже мне понравилось. Такое не у стены с котла продавать, а на стол в будний день в замке ставить. Но кто же, кроме знающих, у полукровки покупать еду станет?

Настроение после похлебки стало, что лучше не бывает. Все проблемы отошли на второй план. Да и какие проблемы? Так, вопросы.

— Уважаемая, а не скажете, где бы мне купить себе в поход хлеба твердого. Такого, который не портится долго. Что бы в суп можно было заварить?

— У троллей и купить. Не пекут люди такое. И у меня нет.

— А найти бы их где?

— А где ни ищи, все равно там уже нет. Ты, я вижу, из благородных, хоть и не богат. Наверное, и как путешествуют с книг-то только знаешь? А в трактире большом купить денег нет?

— Заметно, да?

— Заметно. Шел бы ты вон туда. До мастерового квартала. Там одна корчма маленькая есть. Увидишь. Скажешь, дорожную еду нужно в поход. Дорого не возьмут.

— Благодарствую.

Мастеровой квартал выглядел победнее домов у стены. Тут были больше деревянные дома, но зато большие. Первый этажи сплошь уставлены товаром. Прошел я уже по улице далеко, когда почувствовал магическое пламя в печи. Оно хоть и светлое, но десяток лет в скитании по дорогам королевства учат чувствовать хороший постоялый двор или харчевню издали.

Дверь только была обычной и без вывески. Но мало ли почему?

Дернул за ручку и зашел. И тут же понял, что не в харчевню.

— Чего тебе, малец? — за прилавком стоял темный маг. Достаточно сильный и в возрасте. Лицо его хорошо скрывал капюшон мантии. А вдоль стен стояли товары для темной магии.

— Таверну искал. Ошибся.

— Дальше она. А чего сюда зашел? Вывеску мне, что ли, нарисовали? — в руке у мага явно ощущался амулет правды. И парочка боевых.

— У вас магическое пламя в печи. Вот и подумал.

— Так ты не за выпивкой шел?

— Нет. За хлебом в дорогу. Может, еще за чем, если сторгуюсь. В поход меня вечером в школе ждут.

— Ну так мы каждому покупателю рады. Хлеб, говоришь, в дорогу. В моей лавке закупаются темные маги. Как правило, очень темные и те, кто совсем вне закона. У меня и дорожная еда есть. Каши распаренные и сушеные, хлеб суповой, оленина вяленая, — пока маг говорил, за его спиной сгущалась тьма. А по лавке расходился гламур, наводящий ужас.

— Это же как мне повезло! Темные маги вне закона дрянь жрать не будут! А уж как проклянут, если усрутся, сбегая от светляков! Костьми лягут, но тому, кто погубил, припомнят.

Мужчина расхохотался. Вся тьма тут же растаяла, а гламур иссяк.

— Денег-то у тебя хватит?

— Есть немного. Золотой с медяками. Но это все. А надо много. У вас-то, наверное, все для побега найдется. Мне в поход самое то.

— Золотой, говоришь. Не густо.

— Чем богаты, тем и хлеб.

— Колечко, смотрю, носишь? Разговор вести умеешь. Папка научил?

— Ну… есть немного. Папка-то темным магом был, а я так, некромант.

— Знаешь, что нужно?

— Мешок за спину, котелок, еды легкой на семь дней, огненный камень, соли, перца, ниток с иголкой и ножик, если хватит.

— Золотой-то покажи. Проверить. Может, и хватит, если не тертый.

Я аккуратно достал монетку.

— Стоглавик! Вот тебе и золотой с медяками. Простите, господин, не признал, — стоглавик. Стоглавик. В голове всплыл образ из памяти девки. Большая золотая монета старой чеканки, за которую давали сто современных мелких золотых монеток размером с ноготок. Я и не понял, дурак, что монеты поменялись. Медные как были, так и остались в размере, только подешевели, а золото и серебро раз в сто меньше чеканить стали. То-то я удивлялся ценам.

— С ножа и котла начнем. Мне заметное и особое не требуется.

— Ваше право, — маг поклонился и полез доставать с полок, — у меня и ритуальные есть, и простые. Все имеется.

На стол легло с дюжину ножей. Я распростер над ними руку, призывая заклинание для проверки стальных вещей и оружия. Два ножа ощущались очень качественными и смотрелись очень дешево.

— Этот. Потертый с черной ручкой.

Таким же образом были найдены два котла с общей сборной крестовиной. Котлы с крышками, заговоренные и защелкивающиеся на запор, чтобы не пролить в дороге. Фляжка на пояс. Пояс с ножнами для ножа.

Еды набрал хорошей. После похлебки рука не поднялась жадничать. Кроме хлеба, взял каши подготовленные, порционные в кишках, как сосиски навязанные, и сушеная оленина с копченым салом нашлись. Был и сушеный чеснок с луком, и зелени большой мешок разной. И корешки сушеные. Больше, правда, для зелий. Петрушка с морквой, камнеломка, дягиль, горка купена. На целый пир хватит. Перцев одних три вида. Лечебных трав, забирающие яды и гниль из болотной и тухлой воды. Даже сахара кошель купил. Все уложил в неприметный черный наспинный мешок, но добротный. Маг уговорил на спальный плащ с теплой подбивкой и непромокаемый. Огнекамень взял сразу с кучкой сухого мха. Он не тяжелый, а разгорается очень жарко.

— Еще что желаете? Посох есть с молнией.

— Ложку большую деревянную! Чуть не забыл. Без молний!

— Ложку так ложку. Есть с последней трапезы осужденного на казнь, есть ведьмовские. А вот, нашел. Обыкновенная. Чудом осталась. Все раскупили.

— Вот теперь все.

— Ну вы гляньте, господин. Вдруг чего еще приглянется?

По полкам стоял все, что только можно. В смысле, законного. А за прилавком и незаконное чувствовалось. Товара было много и разного, но мне от него прока не было. Но все же нашлось и для меня.

— Амулет стазиса самый маленький. В рюкзак к продуктам. Связку костей. И краску на лицо.

— Вот теперь вижу, что господин некромант зашел, — маг достал из-под прилавка связку человеческих ребер и горсть фаланг пальцев, — костяного голема не каждый делать умеет. А баночку краски и амулет с полки возьмите.

— Расчет?

Маг сверился со списком и сложил цифры:

— Три золотых, семь серебряных.

— Сдачу медью выдадите? — я положил стоглавик на стол.

— Выдам, — маг даже подмигнул.

Медь я пересыпал в кошель, а золото по одной монетке засунул в пояс. Там для этого с внутренней стороны магический шов шел.

— Ты и правда в школе учишься?

— Первый год закончил. Вот и до первой практики добрался.

Маг извлек из-за прилавка небольшого сахарного петушка в форме черепушки.

— Презент для нового покупателя.

— Благодарствую.

Петушка я убрал, поклонился чуток, и накинув капюшон двинул наружу.

Солнце уже успело подсесть, и я решил долго не гулять. Обошел площадь, немного у стены и, найдя еще один тайный ход, удачно расположенный в очень безлюдном месте, нырнул в него.