Факультет некромантии имени меня покойного

8

Вынырнул. Все же в мире людей кое-что выглядит иначе. И голоса… Людские, не людские. Голова чуть не взорвалась от потока голосов. Крики боли, страдания, страстный шепот и повелительный тон. Все это звучало вокруг и в моей голове. Немертвые тут были повсюду. Сила просто зашкаливала, стягиваясь в центр и откатываясь обратно волнами.

— Чужак. Чужак.

— Поймать! Поймать!

Голоса отличались от остальных. В этих была воля. Чужая воля.

Рывок, и ничего. Граница мира теней отсюда не открывалась. А сзади уже настегали образы — кровь, зубы, погруженные в живую плоть. Старый голод и полное хозяйское одобрение.

Долго не думал. Рванул прочь от охраны. Первое же более-менее свободное место, и я взлечу. Но переход в мир теней должен стать доступным еще раньше.

Вот только впереди тоже была стража. Ругнулся и побежал чуть в сторону, где стражи было меньше.

Истеричку трясло. Ее просто бил озноб, если такое может быть с немертвыми. И в то же время ее ярость наполняла не то чтобы меня — воздух вокруг искрил.

Впереди уже виднелась полянка, но тропа теней не открывалась. И там я увидел его — лича.

Высокий, в сухой плоти и обрывках мантии ниже талии. И первое, что он сделал, увидев меня, это отступил на шаг.

Ну да, я тоже худой в одних штанах, и морда недобрая. Но он же, блин, мертвый! Немертвые не бояться!

Громкий не то рык, не то крик отозвался в голове вполне ясной речью. Так что послал я его в ответ вполне осознанно и по тому же адресу.

— Совсем дитя, — сказал лич в моей голове, сопроводив это неким поскуливанием и тут же все пространство вокруг вскипело от магии.

Боль пронзила саму душу. И не успел я как следует разозлится, как меня тюкнули по голове. Гребаный примитивный мертвяк подкрался незамеченным в таком потоке силы.

Ее плавная походка, бедра, покачивающиеся в такт волнам бездны в ее глазах. Комната наша на всю ночь. Ее рука властно поднимается ко мне. Указательный палец скользит по шелку мантии. По голой груди, найдя покой на моей щеке. Руки нежные и теплые. Пальцы почти гладят.

Я вскидываю руку в бок, призывая силу и почти не касаясь, нежно, от бедра, к груди, смотря в глаза. Тьма пленяет. Но и она тонет в моих глазах.

Мрьяръна не выдерживает первой. Отворачивается и идет прочь, касаясь пальцами моей руки. Перехватывает за запястье и тянет за собой.

Догоняю, поворачиваю к себе, прижимаю, покрывая лицо поцелуями. Ее руки бесстыже перебирают на моей заднице, задирая мантию. Ее платье исчезает так быстро, что я не успеваю понять, как лежу на ней и стону от наслаждения, словно мальчик, ощущая, как коготки щекочут спину. Наклоняюсь и прикусываю мочку уха. В мое тут же раздается тихий стон.

И только на самой глубине звонит колокольчик опасности. Но с ней мне хорошо. Ей я доверяю. С ней нам доступно то самое единение душ, какое может быть лишь между старыми магами в краткие мгновения мира и любви.

Отстраняюсь и с трудом выныриваю из омута. Я один. Руки связаны антимагическими кандалами, и меня куда-то тащит парочка скелетов. И не куда-то, а в то самое подземелье.

— Сильный. Но ты зря поборол мой сон.

Обернулся.

Рядом шел уже другой лич. Даже не лич, но что-то отдаленно похожее. Тело сохранило человеческий вид и силы, но уже не жило.

Наверное, я слишком сильно пялился на новый для меня вид нежити, потому что он сказал:

— Не меня надо бояться. Его, — и меня втолкнули в зал.

Зал был небольшой. Старинные подземелья были больше вглубь, чем в ширь. Но нижние этажи редко доставались в пригодном виде.

Вдоль круглой стены стояло шесть резных кресел. Между прочим, из моего гарнитура. Седьмое стояло особняком. Стул тоже был мой, но из более величественных на вид. С главного обеденного зала.

Над стулом, в нише, стояла ваза с головой сверху. На стуле вполне живое и молодое тело без головы.

Большая часть стульев была пустой. Над одним вилось приведение. И от него исходила такая власть, что вопрос о том, кто управляет призраками замка, отпал сам собой. Это была она. Зельеварка. Та, кто была с теми, кто напал на мой замок. Она одна в своем призрачном виде была молодой. Остальные сильно сдали. В приведшем меня с трудом опознал их проклятийника. А в том, что сидел на стуле, того, кто был артефактером.

Голова открыла глаза и заговорила.

— Некромант? Я же запретил трогать некромантов! Мне нужны сильные, но другие!

— Хозяин, — проклятийник низко поклонился, — он как-то проник за периметр.

— Ух ты! Сосущая голова! — вспомнил я, что именно мне напоминает голова на вазе.

Голова скуксилось, будто лимона попробовала.

— Этот бездарь только и смог, что испоганить великое открытие и выдать себя совету. Без меня он бы и столько не протянул. А теперь каждый школьник смеет произносить эту мерзость при мне! — голова все распалялась, и силы вокруг реагировали. Он и был центром местной магии. — Он должен радоваться, что я убил его еще до того, как понял, что он обманул меня!

— Ты всех обманул. И убил. И еще удивляешься, что обманули и тебя? — голос призрака был похож на шелест ветра.

— Никакой книги по слиянию двух магий в замке Дескураут нет и не было! Я потратил годы на совершенствования своего стиля, а это ничтожество скрыло от меня, где он достал те записи.

— Он лишь говорил, что ключ лежит в библиотеке его Учителя. И что тут мы сможем спокойно заниматься своим делом. Чужая сила скроет нас от совета, а расстояние от короля.

Я молча стоял и слушал. Этот диалог явно происходил не первую сотню лет и не первую сотню лет звучал одинаково. Немертвые, они и жить не умеют. Они с трудом понимают новое. Быть немертвым — это застрять в своем последнем мгновении на бесконечность. Уж я-то знаю.

— Нам нужен материал! Мы проведем новые эксперименты! Мне нужен светлый маг или для начала стихийник. Добудьте мне еще мага. Бессмертие для нас тоже возможно. Мы обретем величие. Мы станем жить вечно. Только мертвое не может умереть. Даже светлый целитель не может жить вечно. А мы сможем. Эти некроманты специально скрывают от нас свою магию, чтобы не утратить единоличного владения секретом вечного небытия. Но я… я целитель с толикой некромантии! Только я могу заключить душу в немертвую оболочку. Мы будем мыслить, мы будем собой! Мы обретем безграничную власть! Надо лишь научиться подготавливать тела!

Больше я не слышал. Из нижней комнаты вышло двое и потащили меня вниз. Там, ниже, я чувствовал смерть. Вот прямо сейчас. Бесконечно длинную. И немертвых. Много. Но ближайшая же комната оказалась для меня.

Комната состояла почти из одного алтаря. Каменный мешок из спрессованной магией земли. В центре камень с кандалами. Выше и ниже знаки.

Вертел головой, пытаясь успеть понять, что там именно за знаки. В двух словах выходило, что одна часть отбирала силу и жизнь, пока вторая медленно накачивала тело некромагией.

Меня небрежно закинули на камень и растянули на цепях. Быстро, выверено и молча. Даже в голове эти мертвые никак не звучали. Ситуация выходила какая-то нерадостная. Единственное, что можно было бы сейчас сделать — это хорошо пнуть по старым костям. Но как раз это за всю дорогу я и не смог. А магия… Вот она магия. Но вся чужая. Еще и кандалы.

Скелеты просто взяли и ушли. Но ни через час, ни через два маг не пришел. Зато кандалы сами собой отпали. И вот тогда… Тогда-то я и почувствовал, как меня начинает выворачивать. Чужой волей некромагия протекала сквозь меня, как вода сквозь решето. И очень медленно, по капле, кандалы тянули жизнь. Это было неприятно. И собиралось стать еще неприятнее.

Глаз тут же выловил знаки пыточных заклинаний, позволявших продлить агонию на годы, если хватит силы. А силы тут было много. Умирать вот так, теряя жизнь по капле…

Представить весь ужас такой смерти я не успел. Да и гарантированно любой разумный сойдет с ума раньше, чем умрет. Такая маленькая, но постоянно ощутимая потеря жизненных сил невыносима и пять минут.

— Истеричка! Мрьяръна! — позвал мысленно.

Оружия с меня не сняли. Да с меня ничего не сняли. Вот только Истеричка и собачки спрятались так, что их и видно не было.

— Спаси мая! Мрьяръна!

— Месть! — было второе ее разумное слово, которое я слышал.

— Мне?

— Ему! — голову наполнили картинки.

Истеричка лежала на таком же алтаре, и никто не пришел ей на помощь.

— Ты нам больше не нужна. Но если повезет, станешь первой, — это говорил тот старик, что был у них главным.

Ритуал был почти такой же. Вот только вытягивать жизнь у мага жизни можно очень долго. А магия смерти, текущая в нее, просто выворачивала все внутри от одного прикосновения.

Все же моя смерть будет приятнее.

— Смерть! Смерть дала мне спасение.

В голове тут же пронеслись картинки. Мох, росший в самом низу катакомб, щедро делился жизнью с Истеричкой, но тем только продлевал мучение. Вот корень дерева, который она растила долгие года — он смог пробить ее грудь и освободить. Дать смерть. Растить корень сквозь огромную толщу земли глубоко вниз почти без сил было очень сложно. Сколько ушло лет, Истеричка даже не могла представить.

Костяное лезвие меча удлинилось, превращаясь в подобие длинной и очень тонкой руки с очень крохотными пальцами.

— Мрьяръна не так! — но рука сорвала кинжал с плеча и с размаху вонзила в сердце. — Ийрена, внучка!

Очнулся от того, что мне безумно хорошо. Ничего не болит. Сила льется через край. И такое приятное ощущение дома.

Вот только я все еще был на алтаре и мертвым. Кинжал торчал из небьющегося сердца.

Дернул — и оковы вырвались из камня. С кистей сорвал пальцами.

— Ийрена, внучка!

Злость наполнила в один момент. Как они посмели меня задержать?

Рык из пасти прокатился по всем катакомбам, заставляя других замолчать. Крылья раскрылись сами собой. И это были не те крылья. Это были мои. Больше, сильнее. Магия потекла по ним, наполняя собой.

Те крылья, что приделал некромант, просто выпали из меня. Не стал разбрасываться и поднял, приделывая к мечу.

Истеричка словно кошка терлась о меня. Ее призрак скользил рядом, обнимал за грудь, на половину покинув свой меч.

— Мы идем к внучке, моя кошечка.

— Ийрена.

Скелеты, появившиеся в проходе, просто рассыпались, стоило мне подойти.

Так и шли по коридору полному костей тех, кто вышел приветствовать нас. Но в большой зале никого не было. Даже призрак ушла.

Зато тот лич, что поймал меня, никуда не делся. Так и стоял на охране.

— Ты должен служить хозяину, — слова лича уже не звучали как вопль. Это была речь. И я ее слышал. Понимал. Все оттенки эмоций и голоса.

— Я подарю тебе свободу, — заклинание упокоение высшего уровня сорвалось с моих пальцев быстрее, чем я смог об этом подумать. Хотя мертвым магам и не подвластны их силы в полной мере, но даже я понял, что со мной что-то не так. Заклинание вышло сильным. Очень сильным. Даже древний лич не может преобразить свою магию под новую сущность полностью. А уж магия смерти у немертвых всегда своя. Мое же самое обычное заклинание чуть не сровняло половину леса с землей.

Вот только враг устоял. Остался стоять. Хоть и один. Из кустов больше никто не вонял страхом и смертью.

Побежал вперед в прогалину и, раскрыв крылья, взлетел. Клал я на этого стражника. Нас внучка ждет.

Истеричка вытекла из ножен, превращаясь в подобие кошки. Только с огромными крыльями. Так и летели на запах живой, оставшийся на собачках.

Прилетели только под утро.

Живая была на кладбище. Маленьком кладбище за замком барона в чудесном саду, ухаживать за которым вменялось в обязанности хозяйки. Не лично, конечно.

— В третий родительский день живые приносят нам по утрам краюху хлеба, — рядом с нами проявилась маленькая старушка в переднике. Приведение. Ее не смущало, что мы с Истеричкой сидим в ветвях дерева и смотрим за живой. — Молчи, напугаешь ее! Тебе-то поди на могилку и крошки не носили.

Девушка была уже сильно в возрасте. И никакая целительная магия не могла это скрыть от нас. И пусть выглядела она лет на сорок, до трехсот ей не дожить.

— Красивая девушка. Кздешика с Маришкой поминает каждый год, — продолжала старушка. Внучка и правда была красивой. Высокой с темными чуть вьющимися волосами, фигуристой. — Они-то, как померли, сразу ушли. Маришка даже не ждала его. Полсотни лет всего минула, как Кздешик за ней ушел. Чего еще от светлых магов-то ждать. А нам мучайся.

Истеричка вопросительно приподняла бровь и изогнула хвост. И бровь, и хвост были костяными, но призрак как-то поняла.

— Мага это дочка. И младшей дочери моего господина.

— Расскажи, — голос Истерички пронесся над кладбищем скрипом ветвей. Ийрена уже у выхода подернула плечами, обернулась, но нас не увидела.

— Я тогда еще живой была, когда баронство на младшего сына осталось.

Недолго думая, схватил призрака за руку и потребовал показать. Не словами. Это было что-то простое, понятное и чуждое живым.

Старушка вздрогнула, но не исчезла. Напротив.

По хорошо знакомой мне улице лугового баронства шла женщина. Орчанка. В одной меховой накидке. Ее лицо и руки покрывали рисунки. Одного клыка не было, а шрамы проходили по всему телу. На вид ей было уже много лет. Но большой меч через всю спину она несла, как пушинку. С орчанкой, держа ее за руку, шел мальчик с золотыми волосами.

Старуха Марта только взглянула на него. Мальчик ей сразу не понравился. Светлый маг еще толком не пробудившийся, но уже сильный.

Мальчик глянул в ответ, и Марта охнула, сжимая руками ягодицы. До ближайшего сарая она бежала. Понос пробил так, что старушка материла всех светлых богов, пока опорожнялась. А когда вышла, то мальчика уже не было.

— Вот тебе и светлый, — подумала Марта. — Такой светлый, что никакой боевой темный не нужен.

И тут же мысль, родившаяся в голове, понесла ноги в сторону дома барона и подальше от зловонного сарая.

— Господин! Господин! Маг в городе! Проклятийник и целитель! Злющий! Мальчик еще совсем! С воительницей пришел! Нянька егоная — зуб на отсечение даю! — по большому залу Марта шастала, как у себя дома.

А на деревянном стуле сидел младшенький. Я его не видел, но легко узнал отцовский профиль. Мальчишке было едва четырнадцать. Отец и старшие братья ушли на войну и не вернулись. Мать тоже не пережила последние роды. Как третьего сына, мальчика готовили в служители в храм. Но никак не быть бароном.

— Богато одеты? — голос подростка не выражал ничего.

— Бедно! Когда бы орки богато одевались? Пешком шастают!

— Бери стражу и зови во дворец на разговор. Только без лишнего. Вдруг сирота без дому-племени.

Уже через полчаса орка с мальчиком зашли в зал. Охрана, шедшая сзади чуть, не пряталась за бабку, увешанную амулетами, как священное дерево людскими потрохами в праздник.

Старый маг, с трудом оперившийся на клюку, шел следом. За ним пряталась остальная часть охраны.

— Зачем звал, владетель? — орка говорила с ужасным акцентом.

— Ты его нянька? Он сирота? Вы от кого-то прячетесь? Или может после войны идти некуда?

Орка молчала долго.

— Мы проездом. К утру уйдем.

— Мне нужен маг! Дедушка Цпеш уже стар. Отец и братья погибли вместе с его учеником. Я готов щедро платить тем, что имею, за соответствующую службу.

— Чем именно? — орка вела себя необычно сдержано и разумно.

— Дедушка? Что скажешь?

Старик только кивнул.

— Жалование.

— Я найду работу и дальше в землях людей.

— Место ученика. С условием. Маг должен остаться с нами после обучения.

— Ты не сможешь взять с него клятву. Маг не в праве ограничивать ученика, а владетель не решает судьбы чародеев.

— Ты права. Я женю его на своей младшей сестре. В приданное дам лучший дом на мельничной улице.

— У нас нет бумаг на благородство. Прячемся мы.

— Кругом разруха после войны. Многие люди ушли и не вернулись. Целые деревни остались без мужиков, а важные люди разорились. Мы слабы. Я не найду младшей сестренке мужа из благородных в нужное время. Тем более у нее есть дар. А мне нужны верные люди.

Пока говорил, мальчик все время ерзал на своем стуле. Будто место отца ему не по заду. И нервничал.

— Мы согласны.

— Кто ты ему? — влезла Марта.

— Я давала клятву верности его роду. Деду мальчика, — орка ткнула пальцами в татуировку на лице.

— Нянька! Благородный, значица.

— Мальчик должен быть объявлен темным. Нас могут искать.

— Проклятийником. Боевым, — влезла Марта. — Один шут, местные не отличат, а враги поостерегутся.

— У мальчика очень редкий дар. Темный и светлый. Оба по крови, — медленно заговорил старик. — Я смогу развить только темный. Но у меня есть книги! — на последнем слове старик многозначительно поднял верх палец и умолк.

— У Кздешика королевский светлый. Мне так сказали. А проклянет — так не хуже шамана.

— Маришка! — Марта заметалась, подымая юбки. — Маришка! Иди сюда! Брат тебе такого мужа нашел! Ты только взгляни — сразу влюбишься! — и тише. — Дар у него такой.

— Еще, — прошипела Мрьяръна, разгоняя утренний туман. — Взрослее.

Старуха только ухнула, и поток воспоминаний полился в обмен на силу.

Кздешик шел по большому залу. Высокий, худющий. Золото волос небрежно перехвачено кожаным шнурком. На лице маска презрения и высокомерия, а глаза просто горят. На нем черная мантия самого простого вида. Под манией кольчуга. На поясе огромный меч. Рядом всего по плечо лишь чуть менее худая девушка с длинными черными локонами волос и добрым лицом. На ней простое платье из зеленого сукна с коротким рукавом. По поясу добрая дюжина склянок. Через плечо лекарская сумка. А на груди с горсть ведьмовских амулетов. В кошеле сотня заготовленных проклятий.

Для всех Кздешик темный маг, проклятийник, а Маришка — целительница. Для своих Маришка ведьма. Ученица Марты, о чем знает еще меньше людей. Серьезные болезни лечит в основном Кздешик, простые Маришка травками. А в бою на двоих одно оружие — слова да воля.

Марта стоит за троном. На троне уже совсем настоящий барон. Возле него дружина. Ни одного старше его. Орчанка и прошлый маг уже умерли. От старости. И новые маги наводят страх на соседей.

— Ну как? Долго вы в этот раз! — барон не усидел на стуле и чуть привстал.

— В этот раз пятерых. Больше желающих не нашлось.

— Когда же эти идиоты поймут, что мы школ колдовских не кончали. И драться по их правилам не обучены. Только зря ноги стаптывали.

— Тебе ли жаловаться, сестра? Ты с мужем на стрелу ездишь. А вот как сосед решится с войском пойти, а не магов слать, так все бабы во дворце без мужиков останутся. Взвоют, — дружина дружно поддержала своего барона ржачем.

— Уже решился, — от слов Кздешика смех тут же прервался.

— Все же война?

— Можешь жениться на его дочке.

— Нужна она мне!

— Ну пригрози убить, если явится.

— Кого убить?

— Дочку его. Зря мы, что ли, ей из замка выкрали. Все лицо исцарапала, пока нес.

— Рехнулись?

— Или так, или война. Дружина у соседа больше. Родовой маг с учениками есть. На переговоры до дураков засылали из школы нанятых.

— Где она?

Маришка хлопнула в ладоши, и дверь открылась.

На огромном щите сидела весьма пухлая девушка. Красивая, но даже с другого конца зала было видно, что злющая. Слуга на память перечислил титул девицы и родовое имя. Та лишь зло зыркнула в его сторону.

— А это что? — барон указал на девушку.

— Приданное! Не мог же ее отец просто так выдворить? А вот откуда в его сокровищнице золотая цепь с палец толщиной, сам у спрашивай.

Девица была не просто замотана золотой цепью поверх веревок, но и обвешана всевозможными сокровищами. Остальное валялось на щите вместо стула для девицы. Так что под щитом было десять здоровых замковых мужиков со двора.

Марта только заметила, как странно шевелятся пальцы Кздешика, пока молодой барон развязывал пленнице рот. Та даже слово не сказала, вцепившись в его губы.

— Ты просто обязан после этого на мне жениться! А ты! — пленница повернулась к магу. — Еще ответишь! Но потом, — девица переключилась на барона и, пока тот ее развязывал, громко и четко рассказала, как именно должна пройти их свадьба. Барон только кивал.

— А дальше? — спросил я у старушки, пустившей призрачную слезу.

— Померла я дальше. Отравили. Но я слугам и после смерти спуску не давала. За господином и его семьей приглядывала.

— А Кздешик и Маришка?

— А не было войны тогда. Они потом только на роды да праздники приходили. Невзлюбила их новая хозяйка. Так что они все больше ремеслом врачевательства жили. А как сына моего господина внук сменил, так и вовсе со школы военных магов наняли. Народ-то и забыл, наверное, как глаза отводил, тока увидя юного ученика Цпеша на улице. Да и Маришка норовом отличалась. Тока я все равно за замок выйти не могу. Так что не знаю я.

— Тебя к вратам проводить? — я посмотрел на призрака. Старая. Но силы были. Не скоро ей стать тенью.

— А как же слуги? Потравят без меня! Помои на стол подадут! Ты лучше до входа в склеп проводи. Совсем заболталась с тобой. Солнце уже встало! А мне на солнце нельзя. Говорят, выгореть можно. Этой, черной, стать.

Пришлось спрыгивать с дерева и провожать приведение до склепа, напитывая старушку силой. Вот чую, что не все говорит. Но о роде моего барона заботится.

— А это кто?

По кладбищу в одной рубашке и без штанов крался мальчик. В руках он держал маленькую книгу.

— Сракшеш! А вот я мамке скажу, что ты один на кладбище пошел, некромастер недоделанный!

Мальчик чуть подпрыгнул и махнул в сторону приведения рукой. Та тут же и исчезла.

— У, ябеда! — и себе под нос, как бы извиняясь. — Я мертвых слышал. На кладбище! Воют же!

Марьяръна поняла мой приказ без слов. Одной воли хватило.

Костяная кошка, расправив крылья, прыгнула на мальчика и, перехватив рубашку когтями, понесла.

Мальчик заголосил во всю глотку, но Истеричка, плавно взмахивая крыльями, подняла его вверх и, облетев замок, заскочила в открытое окно коридора. Где комната барона, я знал прекрасно.

Пара дружинников, стоящих на дверях, увидав, как на них летит неведомый монстр с ребенком в когтях, сперва опешили, но дверь в опочивальню открыли: «Убьется ведь о дверь!» — так себя и оправдали.

Барон, отдаленно похожий на знакомого мне, как раз проснулся. Как и жена. Визгу не было. Отец потянулся за мечем, мать за стилетом.

Истеричка огляделась и, найдя удобный угол, выставила мальчика туда. Еще и хвостом подзатыльник выдала.

— Мяяяуууууу!!! — Истеричка высказала все, что думала.

— Недоглядела! — ответила перепуганная женщина, как-то поняв все, что хотела сказать немертвая.

— Мя! — поучительно сказала Истеричка и выпрыгнула в окно.

Отсмеявшись, я уже совсем хотел зарыться в ближайшем склепе, когда увидел ее. Солнцеликая возникла прямо передо мной.

— Ну привет, старая подруга.

— Они опять готовятся похитить ученика. Лорд должен вернуться и защитить свой замок, — резкая боль в области сердца перебила дыхание. Я снова дышал. Солнцеликая вытащила клинок из моей груди — стало больно. Я упал, чувствуя, как сердце снова оживает. Как я сам оживаю. Рядом со мной упала Истеричка. В виде меча.

Очередной раз ожить было чертовски приятно. Хоть и холодно. Не могу сказать, что опыт быть не мертвым с душой был чем-то необычным. Я же некромант. С нами это часто случается. Скорее, необычным бы было стать настоящим немертвым без души. Вот быть настолько сильным немертвым было удивительно. Ну и стало понятно, что без подпитки волей Истеричка сама собой не станет. Вот только нужно ли это ей в таком состоянии?

Оглянулся за спину — крылья никуда не делись. И даже обзавелись тонкой перепонкой, почти прозрачной. М-да…

Свернул крылья, прижав к спине. Убрал светлый клинок и Истеричку в их ножны, накинул рубашку, курточку. В несколько заклинаний привел себя в порядок и двинулся с кладбища. Улица мельников была, скорее всего, той, что шла от замка к мельницам. Именно это баронство растило хлеб, а на свободных лугах пасло коров. Самое богатое из моих земель. Других промыслов тут почти не было. Хватало и того, что делали селяне и мастеровые в соседних баронствах. Даже пчеловоды тут были пришлыми.

Собачка на голове явно знала, куда идти. И это оказалась не та улица. По этой шли богатые дома. И у каждого дома была большая красивая башня. Не мельница, но название понятное.

Нужный мне дом был с большой башней и огромным двором. За забором виднелись сотни лечебных и колдовских травок, высаженных аккуратными грядками вместо красивых кустов и цветущих деревьев. Деревья и кусты тоже были, но все лечебные. Над калиткой красовалась каменная плита со знаком целителя.

Повод зайти можно было сделать прям тут, но решил не спешить. Рядом как раз была таверна. На вид небедная. Прошел еще дальше и вышел на площадь. Народ уже просыпался, и первые люди шли по делам. Площадь не бедствовала. Нашелся и гномий банк, и портняжная лавка. И дом договоров. Он был не меньше банка. Оно и понятно: тут покупали хлеб иногда еще до его посадки. На углу площади стоял постоялый двор. Вот туда-то я пошел. Только капюшон мантии надвинул поглубже.

Не успел войти, как Истеричка дернула мою руку, и бугай осел, держась за живот. Кровь текла на пол. В таверне как-то разом стало тихо.

— Лекарку зовите!

— Лекарку! Малец!

Парнишка на вид едва десяти лет ловко выскочил в окно и дал деру по улице.

Драка как-то сама собой стихла. А мне пришлось в тишине идти к столику.

Подавальщица появилась как-то сама собой. Не из робкого десятка. На поясе висел большой нож, а фигурка давала понять, что за нож ей приходилось хвататься часто. Еще бы к эльфийке и не приставали.

Уже хотел поздороваться на ее языке, как понял, что не надо. За эльфа или полукровку примут и точно крови не простят.

— Что будешь, мальчик?

Это как она ловко мой внешний возраст срисовала.

— Творог с медом. Буку с вареньем и молока, — на стол легла серебряная монета и тут же исчезла в ловких пальчиках. По залу разлетелся дружный ржач.

— Сопля! Ты нашего друга покалечил! — очередной громила встал из-за стола, направляясь в мою сторону.

Вытащил Истеричку, в одно мгновение запрыгивая на стол. И не успел заметить, как кость в моей руке поплыла. Понял только тогда, когда таверну огласил немертвый вой. Своевольная женщина решила явить себя в образе посоха с головой кота и крыльями. И нет бы молчала себе тихо.

Добрая часть таверны похватала столы и отсела от меня подальше. Громила тоже не решился подойти.

— А ну слезай со стола! Я его протерла всего неделю назад!

Пришлось спрыгнуть обратно и даже кинуть чистящее заклинание, от чего доска заблестела белизной.

На стол водрузили миску творога с медом, половину белой булки, щедро намазанной вареньем, и крынку молока.

Истеричка прилюдно изменилась, превращаясь обратно в скромный меч. И в этот момент опять явились тени. Несмело, прячась по углам, они стекались в мой угол, вытесняя всякий свет.

Плюнул, убрал меч в ножны и взялся за ложку. Творог с голодухи показался самым вкусным. В прикуску с булкой и вареньем так лучше не бывает.

— Кого тут опять недоубили моей жене не радость?

В таверну вошел потрепанного вида старый темный маг. Немного хромой с болезненной левой рукой явно после проклятия. На лице еще виднелось несколько шрамов. За ним вошла Ийрена. Серьезная, собранная и с лекарской сумкой. Сомнений в том, что она была целительницей без другой магии, и быть не могло. Может, зелья она варить и умела, но ведьмой не была.

— Хвала Иарлили, — эльфийка в легкую помянула одну из темных богинь, — а то опять похороны на меня повесят. Куда мне столько мяса девать?

— Платить кто будет?

— Вот этот. Он другом самоубийцы назвался, — громила как-то скуксился под пальцем эльфийки, но в кошель полез.

— А чего самоубийце? — поинтересовалась Ийрена, накидывая очень сложное лекарское плетение из ряда тех, что хорошо выучиваются целителями на войне.

— На повелителя немертвых с кулаками полез. Вот тебе темный знак! — и «светлая» осенила им себя.

— Совсем, что ли, у парня с работой плохо было? — хихикнул темный.

В мою сторону даже не смотрели. Хотя, пока моя внучка работала, он зорко следил за залом.

— Как дочка ваша?

— Совсем выросла. Не сегодня-завтра женихи пойдут, — рассмеялась Ийрена. Темный, правда, не смеялся. Скорей, помрачнел.

— Муж-то твой женихов со двора поганой метлой гнать будет, пока дело твое не переймет.

— Годка два, три и мамку заменит. Дар у нее хороший. Сильный. Не то что у нас.

Подлеченного унесли наверх, от меня по дальше. Я не видел, но по плетению знал, что час и можно снова в бой. Темный принял плату, приобнял мою внучку за талию и вывел прочь.

— А дочка-то у них красивая? — спросил я.

— Красивая. Вся в отца. Лекарка наша его портрет в молодости показывала. Красивый был — глаз не оторвать.

— Сейчас как-то не очень.

— Повоевал бы с его — не таким бы был. Ийрена когда его приволокла, на нем вообще лица не было. Кожа да кости. Он, скорее, по твоей части, чем по ее был. За пару лет она его себе выходила. Уже лет под полсотни как вместе. Дочку на старости лет сделали.

Мысль родилась сразу же. Оставалось попасть в дом лекарки так, чтобы ее там не было, и хорошо раненным. А там сдружиться с правнучкой, заделать ей дитя, надеть кольцо и назвать от своего рода. Так и титул передать потомкам удастся и денег. Ну а что? Как родственницу, я ее не знал. Тело не мое. Дети, считай, от Мазарина будут. Он, кажется, очень хотел детей завести. Не думал, что сам долго проживет.

Свезло мне только на третий день. Печенка отрапортовала, что темный маг с моей внучкой из дома уехали. А пятнышко слетала и нашла причину. В дальнем селе случилась подучая болезнь. А село большое.

Выждал для приличия пару часов, чтобы убедится, что внучка не вернется, и прям из комнаты, полоснув себя ножом через рубашку, скользнул в мир теней.

Думал проскочу и выскочу в порог. Не тут-то было. Рана сама собой закрылась почти сразу, стоило попасть в мир теней. Вот Истеричка не растерялась. И на подходе полоснула через всю рубаху так, что кишки вывалились. Так что вышел я сразу в доме и орал так, что в глазах темнело.

Если на лице внучки было написано все то, что готов увидеть во взгляде опытного боевого целителя, то правнучка выглядела как дура.

Глупая улыбка, большие глаза, чуть приоткрытый миленький ротик. Одним словом, дура дурой!

— Ой! А мама уехала! — сказало это милое дитя, увидев меня с кишками в руках.

— Эээаа… — только и смог сказать я, падая на пол. — Вот это гоблин попал!

Кровь продолжала вытекать, только чуть свертываясь. Догадка, что моя регенерация этого не потянет, пришла слишком поздно. Вот умру, тогда и починюсь. Неудобно будет.

Дуреха так и стояла, смотря на меня. Кажется, у нее был шок.

— Помоги, пока я не умер, — скорее выдохнул, чем сказал.

Рука упала в лужу собственной крови, поднимая брызги. Тени расползались прочь. Я опять начал чувствовать Истеричку, и только тогда правнучку прорвало.

Истеричные всхлипывания и плач перемещались по комнате вслед за торопящимися каблучками.

Доски пола разлетелись в сторону, пуская в комнату ползущие длинные корни. Меня связало по рукам и ногам. Даже голову зажало. Тонкая ручка перехватила лекарский нож, больше похожий на мясницкий, а в столь крохотных ручках на боевой. Одежду правнучка срезала не переставая реветь. Но лицо уже не терла. Пара веток распахнуло окно, ставя возле нее ящик со склянками. Первая же вылитая на внутренности обожгла болью. Вторую склянку, кажется, влили мне в глотку. Истерическое всхлипывание сменило ритмичное пыхтения. Светлая магия в очень малых дозах расходилась по кишкам, заставляя вздрагивать. Перед лицом то и дело пролетали ветки или корни, передавая моей «спасительнице» разные коробочки.

Очнулся очень вовремя. От того, что меня обмывали. Одежды на мне не было совсем, а правнучка очень аккуратно и, видимо, стесняясь, водила мокрой губкой, оттирая кровь. Желудок неприятно бурлил как раз от кровотворящей настойки. Гадость редкостная. Хуже чистого светлого заклинания на тот же случай.

Совсем очнулся, когда понял, что именно протирала правнучка. Мои крылья!

— Ой! — сказала она, увидев, как у меня встает. — Это хороший знак, — сказала она, явно передразнивая голос матери.

— Неужели я умер и самая прекрасная богиня встречает меня? Как тебя зовут, спасительница?

— Мурана, — правнучка тут же покраснела и, не зная, куда деть тряпку, крутила ее в руках.

— Мурана. Какое красивое имя у такой красивой девушки.

Когда через два часа я смог встать и еще через час снова лечь, но уже не один, в голову упорно лезли мысли. А что мне передалось от королевского светлого?

Жизнерадостное бревно по имени Мурана, кажется, вообще не сильно думала. Потому как о защите от детей вспомнила уже тогда, когда я успел сделать ее матерью. И пусть я не целитель, но родовое клеймо не только показатель качества кабеля. В нормальных родах. Так что к вечеру ребенок не только был зачат, но и получил всю родовую защиту наследника рода с королевской кровью, что однозначно исключало аборт. Хотя бы по закону.

Из вещей уцелела только вовремя убранная мантия и сапоги. Ремень для ножен удалось срастить. Все же он из кожи. Все золото из него оставил за лечение.

Мурана только глупо хихикала и иногда говорила что-то несильно сложное. Вот прям действительно идеальная жена.

Дверь распахнулась и в дом вошла Ийрена со своим темным. Одного взгляда на нас и пол, вывернутый корнями, хватило, чтобы ее глаза побелели в прямом смысле.

— Мама! Я его спасла! Такая рана в животе была!

— Ланс! Она беремена!

— От него?

— А ты еще кого-то тут видишь, тупица?

Маленький шар чистой тьмы пересек комнату.

Не дожидаясь, призвал теней. Вышло как-то много. Стена тьмы в один миг соткалась передо мной и поглотила удар. Мой шар темного пламени, запущенный в ответ, Ланс принял на щит и очень удивился, увидев, как я достаю меч. И чем больше теней влетало в меня, как демоны в одержимого, тем сильнее расширялись глаза Ланса.

— Ты зачем мою дочь обрюхатил?

— Жизнь за жизнь. Она спасла мою, а я подарил ей в ответ.

Мурана только сопоставила мысли и удивленно выдала:

— Я что, беременна?

— Я думала, что ты прекрасно знаешь, откуда берутся дети. Сама помогала принимать.

— Ну я же использовала то заклинание, — Мурана покраснела до кончиков волос.

Ийрина выругалась, а Ланс посмотрел как-то очень серьезно. Ну да, все же знают, что маг будет продавливать защитное заклинание от детей, только если скоро будет очень сильно рисковать своей жизнью. А если маг еще и благородный, а девушка нет, то вот прям совсем скоро будет решающий бой. Вот только войны-то сейчас нет. Правда, весь пол в крови.

— Бежим в банк! — сказал я, обнимая Мурану

— Зачем?

— Завещание и содержание на ребенка оформлять.

— Эй, пацан! Ты из чьих? — успел спросить Ланс.

— Верный Слуга Его Величества.

Запечатал Муране рот поцелуем и скользнул сквозь мир теней. У дверей банка вынырнули под изумленный взгляд толпы.

— Пустите, нам срочно! — ткнул кольцом в ближайшего гнома.

Двери тут же отворили. Так и не понял, какой сегодня день и утро или вечер, но главное еще светло и нас приняли.

Дорогу сквозь гномов пробивал, как шаром огня сквозь нечисть. Так и шли кольцом вперед. Вид у нас и правда был тот еще. Мурана в домашнем платье, я в мантии с мечем.

Наконец гном довел нас до большой двери, за которой сидел низенький старичок с длинной белой бородой. Из одежды на нем был богато украшенный халат. Очень уважаемый гном. Но не воин.

— Чем могу помочь?

— Так случилась, что моя возлюбленная забеременела чуть раньше, чем мы рассчитывали. Но дела Короны могут призвать меня в любой момент. Не хотелось бы оставлять без содержания.

— Понимаю, — гном усмехнулся в бороду. — Вы еще не женаты?

Мурана опять покраснела. Но не я.

— По традиции родов гномом, чтобы жениться, достаточно заявить об этом самому уважаемому гному в округе. Вы самый уважаемый тут гном?

— Да.

— Заявляю: я Мозарин беру в жены Мурану, — гном одобрительно кивнул головой. — По традиции светлых эльфов, чьи земли граничат с нами, брак считается состоявшимся в случае зачатия дитя у не состоящих в браке или не имеющих детей, не достигших пятидесяти лет. Согласно традиции орков, чтобы брак состоялся, достаточно украсть девушку у отца. Я украл. Он, вероятно, сейчас ломится в двери банка. Согласно традиции людей, чтобы брак считать законным, парень должен подарить девушке кольцо. Которое вы и выдадите, когда откроете ей счет.

— Чувствуется, бумагу мы будем составлять долго, детально и обстоятельно, — гном позвонил в колокольчик и в его кабинет вошла немолодая гномка. — Помоги девушке выбрать свадебное кольцо. А мы с молодым человеком пока составим поручение банку.

— Пойдем, деточка! Такой важный момент нечасто бывает. Кольцо не каждый может себе позволить.

Я развернул магический контракт с гномами, от чего гном чуть не оторвал себе бороду, сел поудобнее и начал диктовать.

— С этого месяца и до дня пятилетия сына назначаю содержание в пять гномьих золотых в месяц. Если пятилетия не случится, тогда пожизненно. Если пятилетие случится, то с него по пять гномьих золотых назначается в содержание ребенку.

— В дни рождения, праздники, одаривать будите? — спросил гном совершенно серьезно.

— Буду. Пишите. По два золотых в дни рождения и по золотому в праздники. До разумного возраста подарок покупается поверенным вместе с одариваемым. Остаток зачисляется на счет.

— На школу дадите или на учителя?

— На школу. Любое образование, но лучше всего в школе в замке, тут которая. И пусть поступление обеспечит сопровождающий.

Гном был не менее скрупулезный. Так что список содержания вышел изрядный. Включая поверено, на целевые траты, пересчет сумм в случаи сильного изменения стоимости золота, подарки на свадьбу, выкупные из тюрьмы, откупные от порченных девиц и поддерживающие в случае, если родится дочь и сама без мужа родит. А также материальную помощь другим детям Мураны, если по отсутствию меня с пятнадцать лет ее признают вдовой и она выйдет замуж еще раз. Последним вписал перевод внушительной суммы наследнику на сорок три года. Возраст, когда мальчики умнеют, а девушки становятся бережливыми. И на всякий случай добавил завещание на передачу всего моего счета ребенку или старшему потомку потомка, если я более двух сотен лет не появлюсь в банке. Но и себе резервные сто золотых на право требование любым человеком, имеющим право, оставил.

Мурана вернулась совсем счастливой с маленьким, но очень красивым колечком. Гном прочитал ей список поручения, но по ее глазам и сам понял, что та ничего не поняла. Так что пришлось старику переписывать еще один свиток, куда он включил только то, что я попросил.

Из банка нас выпроваживали как дорогих гостей. Не в шею и вежливо.

У выхода очень скромно на скамеечке для посетителей сидели Ийрена с Лансом. Рядом с ними пара гномов с оружием.

— Меня уже три знакомых гномки поздравили, говорят, счастье-то какое нам привалило, а рассказать-то не рассказали. Не могут. Ты и правда счастье?

Я скромно промолчал, а Мурана пошла хвастаться колечком, отдав бумагу отцу. Глаза отца тем больше росли вверх, чем дальше он вчитывался. В конце он уже скорее был злым.

— Я бы сказал, что ты хочешь нас купить, если бы все это не было так похоже на завещание.

— Служба такая. Ко всему надо быть готовым. Так умрешь, и камешка с именем не поставят.

— Пойдем, дорогой зятек. Выпьем, поговорим.

Через еще три часа, когда разговор закончился, Ланс был полностью уверен, что я тайный агент Его Королевского Величества. Сирота из благородных, нежданно получивший родословную, главенство в роду и решивший сберечь часть накоплений для потомков. И только в этом глухом углу подальше от врагов, попавши в руки юной целительнице и неожиданно в ее постель, решившийся на это. Не сказать, чтобы Ланс был доволен, но отчасти, по-мужски, по-военному, он меня понимал.

В конце переоделся, вышел, обнял жену, попрощался с родственниками и, расправив крылья, от чего челюсть Ийрены немного упала, шагнул на тропу теней.