Фауст 21 века. Перед Апокалипсисом

61. Клиника

Как и ожидалось, я оказался в клинике. Вся голова, грудная клетка и живот были перебинтованы. Одна нога в гипсе. Сбежались врачи, началась типичная больничная суета. Потом подбежала медсестра, сделала укольчик, и опять все померкло. Ночью я проснулся, мне мерещились крики больных, доносящиеся из подвала. Затем все затихло.

Через день я смог садиться на кровать, мне принесли блокнот, ручку и ноутбук. Ноутбук был чужой, почти никакой информации кроме каких-то игр.

Спросил у медсестры где мой мобильник и не приходил ли ко мне некто Александр, мой знакомый. Она сказала, что мобильного телефона у меня не было, мои вещи она занесет вечером. Что касается Александра, она сделала какой-то непонятный жест и скривила лицо, что да, он приходил. Хотел со мной переговорить. Я сказал ей, что жду его. Медсестра ответила, что свяжется с моим знакомым. На вопрос, что с девушкой – моей спутницей, медсестра ответила, что Алиса пока еще не пришла в себя, но ее состояние стабильно.

Я также попробовал спросить про девочку. Медсестра сильно удивилась.

– В "Грибоедове" не было никаких девочек. Правда, пока вы были в отключке, в нашем центре была девочка с сотрясением мозга и амнезией. Без документов. Она не имеет к вам никакого отношения. К ней приходил папа, затем она сбежала из клиники. Сейчас по этому поводу идет служебное расследование. Странно, что вы ее вспомнили. Вы же были без сознания.

– Она не говорила, как ее зовут?

– Нет, она ничего не помнила.

Шурик появился после обеда, лично зашел ко мне в палату. Поздоровался. Мужчина в очках, средних лет, одет в гражданское. Показал мне свою корочку.

– Шурик, зачем ты мне эту корочку показываешь? И почему так долго?

Шурик явно не понимал о чем идет речь.

– Вы Иван Васильевич Грозный, правильно?

– Все верно. Я очень рад, что ты меня узнал.

– Очень хорошо. Вы приходите в себя?

– Теперь, расскажи, что с Алисой, и как дела в офисе.

Шурик задумался на минуту.

– Алиса лежит в соседней палате. Ее состояние стабильное. Думаю, она выкарабкается. Но не скоро. Она была на грани смерти. В институте с ней сильно переборщили, она была вся обколота. Они готовились отрезать ей голову. Про ваш офис мне ничего не известно. Что за офис?

Я попросил у Шурика сигарет, открыл окно. Мы оба закурили.

– Александр, ты меня начинаешь пугать. Фауст 21 века, "Институт 1984", помнишь? Огромный черный кот Шредингера, гиперкуб, путешествия во времени, переходы через мужской туалет, Красная королева, Пилат. Разве ты этого не помнишь?

– Откуда это все? Что за бал маскарад? Какие еще путешествия во времени?

В этот раз Шурик заболел амнезией.

– Новый виртуальный мир, матрица, – разве ты не помнишь? Мы же его вместе создавали.

– Какая матрица?

Я достал листок, ручку и попытался ему объяснить.

– Смотри, видишь эту прямоугольную таблицу? По горизонтали семь, по вертикали десять. Числа записываются внутри, на пересечении вертикалей и горизонталей. Это и есть матрица. Понятно?

– Да, конечно, все понятно.

– Теперь смотри. В книге Апокалипсиса рассказывается о снятии покрова, разоблачении черной магии, трех лицах древнего зла, окутавших наш мир. Вот эти три лица. Дьявол, он же красный дракон, зверь из моря и зверь из бездны. У всех этих зверей семь голов и десять рогов. Они почти идентичны. Но у первого короны на семи головах. У второго короны на десяти рогах. А у третьего корон вообще нет. Потому что десять рогов короны так и не получили.

– И что дальше?

– Дальше? Даже ребенок поймет, что десять рогов не могут вырасти на семи головах. Это описание глобальной структуры зла в виде матрицы. Десять рогов – по вертикали. Семь глав – по горизонтали. И три ее ипостаси, различаемых по коронам. Это не простая матрица. Она объемная.

– И что же порождает эта структура?

– Она порождает Великий волшебный Вавилон, Великую блудницу, имя которой – Тайна.

– И что у вас есть доказательство, что эта матрица существует?

– Само собой. Это таблица, отражающая фундаментальную структуру вещества, материи. Того, из чего состоит весь наш мир. Это периодическая таблица Менделеева.

– Слушайте, Иван Васильевич, я не силен в математических матрицах, химии и науке. Расскажите лучше, что за "Институт 1984" и при чем здесь это ваш Фауст.

Возможно, что он тестирует меня. Я решил сделать последнюю попытку.

– В 90-ых годах мы с вами создали сильный искусственный интеллект. "Фауст 21 века" – это название нашей корпорации. Искусственный интеллект, условно названный Мефисто, с нашей помощью стал оцифровывать внешний мир, чтобы создать свой собственный виртуальный мир. Мы помогали ему с калибровкой, обучением и разработкой интерфейса "компьютер-человеческий мозг". Мир получился почти как настоящий, в том числе с временной осью. Так что в нашем мире можно было путешествовать во времени. Единственная проблема, Мефисто иногда путал настоящих и вымышленных персонажей, в том числе исторических. Для управления путешествиями во времени, мы создали программу. Кота Шредингера. И специальную комнату – Гиперкуб. Она выполняла роль оси Нового мира. Типа Темной башни. Управлением временем занялся целый институт "1984". Для него мы выкупили верхнюю часть здания МГУ. Под самим зданием мы прокопали глубокую шахту….

Здесь Шурик меня остановил.

– Иван Васильевич, подождите, я все понял. Меня срочно вызывает руководство. Но то, что вы рассказываете, чрезвычайно важно. Вы даже сами не представляете, как это важно для нас. Поэтому у меня к вам большая просьба. Сегодня вам принесут несколько больших тетрадей. Вы не могли бы детально расписать всю вашу историю? Я постараюсь создавать вам для этого все условия. Как только закончите, свяжитесь со мной, и мы еще раз все обстоятельно обсудим. Очень приятно было пообщаться.

Мы попрощались. В этом мире Шурик явно не был моим помощником. Вечером медсестра принесла мне старую папку японца-сенсея с Грибоедова, новые толстые тетради и набор самых разных ручек.

Мне нужно было разобраться в этой истории, поэтому я обстоятельно расписывал все, начиная с чертового корабля и заканчивая Атлантидой. Я надеялся, что Шурик поможет мне, все это заинтересует его руководство, и они помогут мне.

Кроме того, я надеялся, что Алиса придет в себя, и все встанет на свои места. Но она не приходила в сознание. А врачи к ней не пускали. От этого становилось тоскливо, приходилось заставлять себя работать дальше.

Так прошла неделя. Мне разрешили ходить в общую столовую на первом этаже. Огромный светлый зал с огромными окнами со множеством длинных столов и огромным экраном телевизора. Я не выдерживал длинных очередей и старался подходить к концу обеда и ужина, когда зал был пустой.

В один из дней я пришел не к концу обеда, как обычно, а через минут десять после начала. Блуждая по залу с подносом и пытаясь найти себе свободное место, я наткнулся на профессора Азамат Амангельдиевича, японца. Он сидел с перевязанной головой за столиком и, как ни в чем не бывало, уплетал за обе щеки свой борщ.

Чуть не уронив поднос, я рванул к его столику. Рядом с ним сидела Анна Григорьевна. Рядом с ней стоял один бидон. Как потом выяснилось, она забирала остатки обеденного супа себе в палату. За тем же столом, но спиной ко мне сидели Лев Николаевич вместе со своим цветком и Николай Васильевич. Все с перевязанными головами.

Я спокойно подошел к этой группе, поставил поднос, разложил тарелки.

– Приятного аппетита всем!

Японец поднял голову.

– И вам, Иван Васильевич, приятного аппетита.

Все поздоровались со мной и продолжили кушать дальше, как ни в чем не бывало.

– А где Ипполита?

– Гречанка? Она же умерла от рака еще как две недели назад, – ответила Аннушка.

Ничего не понимаю.

– А вы все разве не с Грибоедова?

Японец посмотрел на меня сочувствующим взглядом.

– Мы все с Грибоедова. В этом институте над нами проводили незаконные эксперименты по отработке интерфейса мозг-компьютер. Помните книжку про профессора Доуэля? Они делали тоже самое. Аресты, в том числе в министерствах и органах, продолжаются до сих пор. Расследование считает, что это только часть какой-то зловещей машины, целого спрута. Возрождение Аненербе. Они находили одиноких людей, подстраивали автоаварии, а пострадавших забирали к себе и оформляли как погибших. Сколько людей прошло через эти пытки и сколько погибло сейчас устанавливается. Возможно сотни. Вы и ваша девушка, Алиса, были почти при смерти. Вы были там с самого начала. Я не удивлюсь, если вы ничего не помните.

– А вы?

– С нами получше. Придется провести здесь некоторое время, но если все пойдет нормально, нас выпишут отсюда и переведут в другое место.

– Другое место?

– Да. Пока все члены этой банды не арестованы, вас могут ликвидировать почти сразу, как только вы покинете больницу. Там замешаны высокопоставленные лица, речь идет о могущественной международной организации.

– Вы думаете, мы кому-то еще нужны?

Левий поднял голову.

– Недавно к нам пыталась прорваться целая бригада вооруженных людей в черном. Наша охранники оказались профессионалами и перевели нас на другой этаж. Так и спасли от верной гибели. Всех нападавших ликвидировали. Это не шутка. Это крупный международный скандал. Это новый трансгуманизм, возрождение нацизма, только накаченного анаболиками. Телевизор, новости не смотрите?

– Нет, я не смотрю телевизор.

– Зря.

– Расскажите мне, что там было в этом "Грибоедове"?

Все нахмурились и уставились в тарелки. Японец объяснил, что никому не хотелось бы обсуждать это снова. Он показал на забинтованную голову. Но если есть желание, вечером он готов рассказать об экспериментах, которые над нами проводились.

Возвратившись в палату, я нашел старую толстую тетрадь Азике-сенсея. Какие-то мелкие арамейские каракули. Ничего непонятно. Да и неинтересно уже.

Вечером я вернул ее назад японцу.

– Что это?

– А разве это не ваше? Это вы мне передали.

– Нет, я не помню эту тетрадь. Но она вам не нужна?

– Если она вам ни о чем не говорит, то можете выкинуть ее в мусорку. Или подтереться ей. Просто это не мое, поэтому не могу сам это сделать. Или отдайте нашим следователям, может быть им будет интересно.

– Хорошо, я так и сделаю.

Этим вечером японец попытался рассказать про страшные эксперименты, которые проводили в "Грибоедове" с нашим мозгом. Они выстраивали интерфейс с мозгом, заем пытались отрезать головы, оставляя их в сознании, либо извлекать мозг, погружая его в какие-то жидкости. В середине рассказа я попросил его остановиться. Я не хотел этого знать.