Физик: Артефакт

Глава 2

“ 14 средня сего года патрульной группой послушников в трущобах Нижнего района города Тай был пойман и доставлен в Соколиный оплот юноша с даром тьмы. Мною были проведены стандартные процедуры по первичному дознанию. Работой с даром не обучен. Коэффициент объёма магического резерва чуть более пяти искр. Для предотвращения неконтролируемого выброса силы тьмы мастером Рихардом на тёмного был надет “взор Марии”. Обруч благословлён и приведён в действие мной лично. Прошу оставить тёмного в крепости Соколиный оплот для работы с ним на месте.

Старший инквизитор Золен Рейнс.”

Старший инквизитор присыпал специальным песком бумагу, сдул лишнее, сложил её и поставил свою печать.

Золен Рейнс был стар, но крепок. Носил жидкую бородку и обладал заострёнными скулами и крючковатым носом. А ещё он был неофициальным правителем города Тай. Да, формально у города был свой князь, приходящийся родственником местному королю, но его время, по сути, было в прошлом, как и время короля этих земель. Церковь на протяжении многих столетий оставалась в тени правителей, занимаясь лишь борьбой за души людей и не ввязываясь в дела мирские. Всёпоменялось несколько лет назад, когда церковь возглавил Папа Карл второй. Новый глава был молод и жаждал власти. Абсолютной власти. Он сумел склонить в свою сторону большую часть церковной верхушки. Особенно идеи Карла пришлись по душе инквизиции. Настало их время. Цепных псов Создателя спустили с поводка. И началась борьба за власть. Церковь действовала неспешно, но неотвратимо. С шахматной доски последовательно, фигура за фигурой, убирались все значимые монархи и правители. Вместо них ставились свои люди, что были не более чем пустыми говорящими головами.

— Я ведь не соврал в отчёте? Определённо, нет! Коэффициент в пятьдесят искр явно лишь чуточку больше, чем пять! — хохотнул инквизитор и, достав из складок рясы перочинный нож, принялся очинять перо. — Доложи я правду, эти канцелярские твари мигом увезут тёмного к себе. Пятьдесят… Это же как бездонный колодец. Так с ходу и не припомню кого-либо с таким объёмом тьмы. Будь этот щенок хоть как-то обучен, у него, пожалуй, и хватило бы сил залить тьмой добрую половину города вместе с оплотом. Нужно сказать Рихарду, чтоб он работал интенсивнее, эта тварь должна дозреть, как лебийское вино!

Закончив с пером, Золен Рейнс коротко позвонил в стоящий на рабочем столе колокольчик.

— Господин Золен? — в кабинет зашёл служащий.

— Это сообщение отправить в канцелярию, — инквизитор пододвинул к краю стола отчёт. — Оно должно идти к ним как можно дольше. Желательно, чтобы вообще потерялось. А то эти крохоборы готовы и из-за такой малости приехать.

— Будет сделано, господин Золен! — вытянулся в струну вошедший.

— И да… Всё готово? — Золен дождался утвердительного кивка. — Отлично! Просто отлично! Сегодня был трудный день. Можно и немного расслабиться. Свободен!

Старший инквизитор потянулся до хруста в позвоночнике и отправился в свои покои, располагавшиеся на верхнем этаже крепости. В комнате его ждал стол, сервированный восхитительно пахнущим запечённым мясом и дорогим вином. Взгляд Золена скользнул мимо огромной кровати и на секунду задержался на мальчишке лет восьми, который сидел в углу комнаты и, обхватив руками колени, тихонько поскуливал от страха. Инквизитор ухмыльнулся и, сев за стол, начал неспешно есть. Трапеза проходила в полной тишине, если не считать еле слышных подвываний ребёнка. Закончив с едой и вином и аккуратно утерев губы платком, Золен повернулся к мальчишке.

— Готов ли ты впустить в себя Создателя, отрок? — оскалился инквизитор.

Мальчик взвизгнул, дёрнулся в попытке убежать, но Золен замысловато крутанул кистью. Мальчишку на миг окутало белое сияние и парализовало.

— Ну нет. Кто же ведёт беседы о Создателе нашем второпях? Разговор будет вдумчивым и неспешным, — в руке инквизитора возник перочинный нож. — Когда ты последний раз был на исповеди, отрок?

Золен медленно подошёл к застывшему мальчику, также медленно поднёс нож к его лицу и плавным движением руки срезал ему часть щеки, обнажив белые детские зубы.

— Ммм… Никак благородный? — удивился инквизитор, слизав кровь с ножа. — Давненько я не пробовал вашей крови! Чувствуешь любовь и милосердие Создателя нашего?

Золен хохоча продолжал медленно разделывать ребёнка. Со стороны могло показаться, что он препарирует куклу, если бы не живые, полные боли глаза на застывшем детском лице, из которых текли слёзы.

***

Первое, что Павел Иванович почувствовал, когда сознание вернулось, — это смрад. Пахло потом, кровью и испражнениями.

— Мишико! Миша-а-а-а! Я же говорил, что этот доходяга выживет! Где мои два серебряных?! — раздалось над головой Иваныча.

— Иди к демонам, Вел! Где я, по-твоему, их храню? Тебя хоть что-то может заткнуть? — донеслось в ответ.

Попытка открыть глаза с третьего раза всё-таки увенчалась успехом, приоткрылся левый глаз. Иваныч был достаточно брезгливым человеком, поэтому вид грязных, давно не мытых ног, с длинными почерневшими ногтями, у собственного носа был для него сродни холодному душу. Физик замычал, попытался вскочить на ноги, но в правом колене снова взорвался комок боли. Иваныча повело, и его лоб со всего маху встретился с добротной каменной стеной.

— Малой, ты это… Если хочешь героически расплескать свои мозги по стене, бей, пожалуйста, чуточку левее. Я тут штырь уже пятый день пытаюсь расшатать! — произнёс хозяин чёрных ног.

— Б-У-Э-Э-Э, — голова Иваныча всё-таки не выдержала стольких страданий, решив вывернуть ему желудок. Вот только Павлу повезло, что он оказался пустым, и всё ограничилось лишь звуковыми эффектами, сопровождавшими позывы организма.

— Забери тебя пустота! Захлебнёшься же! — не унимался, всё тот же голос.

После того как Иванычу удалось успокоить свой пытающийся выскочить желудок, он сел и осмотрелся. Находился он в небольшом тёмном помещении с маленьким окошком под потолком. Каменный пол был устлан старой вонючей соломой, в углу стояла бочка с протухшей водой. На этом блага в этом номере заканчивались. Кроме него в помещении находились ещё два человека. Первый черноволосый господин, с тонкими, торчащими в стороны усами и чёрными глазами, был прикован за руку цепью к стене. Длина цепи была рассчитана таким образом, чтобы прикованный не мог сесть. Второй же был блондином с короткой стрижкой и недельной щетиной на лице. Ему приходилось стоять во всем известном положении, так как шея и запястья его были зажаты массивной деревянной колодкой.

Наблюдая всё это, Павел понял, что он попал. Непонятно ещё куда, но попал однозначно.

— Миш! Миша-а-а! А чего это новенький у нас такой неразговорчивый?

— Вел, как он ответит? У него рот зашит, — со вздохом ответил Мишико из своих колодок.

— Ну мог бы и моргнуть в ответ. Малой, тебя за что замели? — продолжал Вел.

Впервые за несколько часов Павел Иванович хоть как-то отреагировал и пожал плечами.

— Вот! Уже диалог. Меня Велом звать. Мастер-демонолог, — начал представляться Вел.

— Херов… — донеслось с колодок.

— Маг тьмы, есть наработки в области некромантии, — не повелся на подначку Вел, — и да, Миш, чем ты недоволен?

— Недоволен? О нет, Вел. Я доволен всем! А это лишь признание твоего мастерства! Высшая ступень развития мага. Магистры, архимаги лишь пыль у твоих ног. Только херов мастер тьмы Вел может в городе, находящемся под властью церкви, забуриться в центральный бордель и призвать там суккуба, а следом и демона! И это из-за твоей выходки мы сейчас сидим в подвале церковников! Это из-за тебя нас ежедневно пытают! Это из-за твоего херова мастерства нас каждый день доят как коров, заряжая нашей энергией свои артефакты! — в голосе Мишико плескался океан сарказма.

— Мне нужно было снять напряжение, — потупив взгляд, ответил Вел.

— Ты его в каждой деревне снимаешь! И зачем тебе понадобились слуги нижнего плана в борделе?

— Я считал, что вечеринка недостаточно горяча!

— А демоны-то тут при чём? — уже рычал Мишико.

— Ну… Суккуб слегка подстегнул желание у девочек. Ты же знаешь, аура и все дела… — щурясь от приятных воспоминаний, сказал Вел.

— Девочек?! Когда я пришёл за тобой, ты убегал от трактирщицы. В ней сколько? Пудов девять? Кажется, ещё у неё не было глаза, — сарказм никуда не делся.

— Суккуб оказался слишком силён, — Вела передёрнуло, — Сорвало крышу у всех девочек в заведении. В общем, когда я понял, что шансов оттуда выбраться целым у меня нет, я и решил призвать прислужника — демона похоти.

— Это у которого три ноги? — удивился Миша.

— Это была не нога, Мишико! Ноги у него две.

— Огради Создатель… — сглотнул Мишико.

И в темнице повисла тишина. Каждый её обитатель задумался о своём. Вел с ужасом вспоминал одноглазую трактирщицу, Мишико как человек рациональный думал о том, что им в этой ситуации делать, а Иваныч просто пытался собрать разбегающиеся мысли в кучу. Где он? Кто эти люди? Как он вообще тут оказался? И почему, чёрт возьми, ему всё время так больно?! Ответов на эти вопросы он получить не мог. Под эти размышления Павлу удалось провалиться в сон.

Разбудил Иваныча скрип открывающегося засова с той стороны двери. Дверь распахнулась, и вместе с потоком свежего воздуха в темницу вошёл давешний здоровяк Арчи.

— Господа! Вынужден нарушить ваш покой, — хохотнул Арчи и обвёл взглядом темницу, — тёмный, тебя зовёт для беседы мастер Рихард. Ты ведь не откажешь доброму мастеру Рихарду в тихой беседе при свечах? Я так и думал!

Арчи подошёл к Павлу Ивановичу и, крякнув, закинул его себе на плечо.

— Пойдём. Тебе определённо понравится! — снова хохотнул здоровяк, направляясь к выходу.

Мастер Рихард ждал своего собеседника в пыточной. По крайней мере, так для себя обозначил это помещение Иваныч. Здесь было жарко и смердело кровью, как на скотобойне. И от предстоящей беседы откровенно попахивало, мягко говоря, неприятностями.

— Мастер Рихард! Тёмный доставлен, — произнёс Арчи, сбросив Иваныча с плеча на каменный пол.

— А, Арчи! Чудесно! Будь любезен, поставь юношу поближе к жаровне, — от голоса Рихарда Павел Иванович вздрогнул, ведь именно этим голосом в прошлый раз вещала боль.

Арчи схватил Павла за волосы и поволок к указанному месту. Возле жаровни он рывком поднял подопечного в вертикальное положение.

— Прекрасно! Господин Золен приказал подготовить тебя как следует, и в быстрый срок, тёмный. Так что без обид, — хохотнул Рихард. — Спасибо, Арчи! Я тебя позову, когда закончу.

Арчи вышел, а Рихард, одной рукой придерживая пошатывающегося Иваныча, в другую руку взял большой ржавый крюк, прикреплённый к длинной цепи. Другой конец цепи уходил куда-то под потолок.

— Главное, собеседника хорошо закрепить, — казалось, что от удовольствия Рихард начал мурлыкать, — ты ведь понимаешь, о чём я, темный?

Рихард хищно улыбнулся и воткнул крюк Павлу в живот, после чего, хекнув, надавил на крюк ещё, выведя жало крюка между рёбер. У Иваныча потемнело от боли в глазах, и он рухнул на пол.

— Хм… Ты снова на полу? Что же, сейчас мы это исправим, — Рихард явно получал от процесса удовольствие.

Палач подошёл к большому деревянному колесу, расположенному в углу пыточной, и, насвистывая фривольную мелодию, принялся его вращать. Цепь с крюком начала подниматься вверх, увлекая за собой к потолку мычащего Иваныча.

— Сегодня тебя ждёт увлекательный вечер, тёмный! — не унимался Рихард, подходя к столу с инструментами. — Ты любишь серебро? Да? Так я и знал. Позволь, но тебе же негде его хранить! У тебя нет карманов! Сейчас мы это исправим.

Рихард повернулся к висящему на крюке Иванычу, держа в одной руке острый нож, а во второй длинные железные щипцы, побуревшие от ржавчины и засохшей крови. Ловким движением руки палач сделал Г-образный надрез на животе жертвы. Затем подцепил щипцами уголок кожи и резко рванул на себя.

— Тихо, тихо, — пытался удержать дергающегося Павла палач. — Вот и готов наш кармашек. Постой, но он же у тебя совершенно пуст! Так не пойдёт! Сейчас мы в него что-нибудь положим.

Улыбаясь, Рихард повернулся к жаровне и снял с неё раскалённый тигель, в котором плескался расплавленный металл.

— Это, конечно, не серебро, а всего лишь олово. Но какая тебе разница, тёмный? Главное, что кармашек теперь будет полон! — на этих словах палач с влажным хлюпом оттянул краешек кожи на ране щипцами и в полученный карман вылил содержимое тигля. Иваныч забился, как тунец на крюке, забыв о железке, торчащей из рёбер. От попытки закричать раздался хруст в районе челюсти, новая вспышка боли в губах, и на грудь Павла полилось что-то тёплое.

— Сук… — сквозь ошмётки губ удалось прохрипеть Иванычу.

— О! Наш немой заговорил! Воистину, скромные служители Создателя нашего являют чудеса пастве своей, — хохотнул Рихард. — Но это не все сюрпризы для тебя на сегодня, мой тёмный друг.

Палач отвернулся от затихшего Павла и начал что-то искать щипцами в недрах жаровни.

— А вот и мой сюрприз! — мастер пыточного дела повернулся к жертве.

В руках у него находились всёте же щипцы, в которых был зажат багровый от жара кусок угля.

— Правда, он очень красив? Ты только посмотри, какой у этого уголька глубокий, благородный цвет! Ну же! Посмотри поближе! — на этих словах Рихард вонзил уголь в правый глаз Павла. Раздалось шипение, и помещение наполнилось криками и запахом жжёного мяса.

Спасительная темнота так и не пришла. Павел Иванович уже даже не мог распознать очаг боли, так как болело абсолютно всё. Кровь молотом стучала в его голове всё чаще и чаще, превращаясь в монотонный гул, который становился всё громче и громче. И Павла начала наполнять ненависть. Ненависть к боли, ненависть к своей беспомощности, ненависть к себе, ненависть к тому, что он ничего не может понять, и, конечно же, ненависть к этой пыточной, к Золену и к Рихарду. Она становилась настолько плотной и сильной, что, казалось, ее можно потрогать. Выглядела в воображении Иваныча она как искрящийся белоснежный шар, который вращался вокруг своей оси, ускоряясь с каждым оборотом.

— Тебе понравился мой подарок? — улыбаясь, Рихард принялся выковыривать кончиком ножа остатки угля из пустой глазницы Павла. Полный ненависти взгляд жертвы встретился со смеющимся взглядом его палача. Один глаз против двух.

— Неужели не понравился? Не беда. Поверь, у меня ещё будет много времени, чтобы тебя удиви… — Рихард внезапно осёкся. Смутило его то, что с глаза Павла исчезла радужка, оставив лишь чёрный зрачок на полностью белом глазном яблоке.

— Гори ты в аду, ублюдок! — выплюнул вместе с кровью из себя слова Иваныч. Искрящийся шар ненависти в его голове раскрутился до сумасшедших скоростей. Гул от его вращения заглушал все звуки извне. Внезапно раздался звук, похожий на звук рвущейся струны, и сознание пленника затопил белый свет.

— Что прои… — Рихард не успел договорить, так как раздался хлопок, и его отбросило на стену, ломая кости о каменную кладку. Огромный столп белоснежного света ударил от пленника вверх, сметая всё на своём пути. В стороны от столпа расходились волны света, круша стены и обращая в пепел всё живое, что оказывалось в зоне их действия. Глядя на то, как с его мучителя слетает пеплом сгоревшая плоть, обнажая белый скелет, Павел попытался улыбнуться, и в который раз его сознание погрузилось во тьму.