Флаги наших детей

148 Твердый грунт

Герман Минаков стал предметом зависти всего мужского населения лагеря, включая иностранцев и пленных и исключая лишь мужскую часть программистов, для которых женщины оставались только коллегами. Кое-кто в лагере подшучивал, что, возможно, у них что-то не так с ориентацией. Подтверждений такому предположению не имелось, так что оно оставалось на совести тех, кто об этом шушукался. Но вот у Германа и Лизы с ориентацией было в норме, однако в действительности все выглядело не так захватывающе, как мерещилось со стороны глотающим слюни. Когда однажды Герман в свете прячущейся за тучами луны позволил себе некоторую вольность, Лиза Королева спокойно и без всяческой обиды поставила барьер:

— Нет, милый Герман. Не здесь и не сейчас. Вы разве не замечаете, что мы живем без элементарных санитарных удобств?

Естественно, это Герман замечал. Да и не только он. Однако на его предложение сместить лагерь ближе к какому-нибудь источнику воды Сергей Шикарев ответил просто:

— Вы же военный, Герман Всеволодович. Янки знают, что мы где-то здесь. Они ведают, что нас много, и, естественно, вначале будут искать возле этих самых источников. Да, пока они нас не ищут, видимо, погрязли в других делах. Но рано или поздно — начнут, и тогда наша удаленность от воды даст нам лишние сутки на бегство.

— А почему мы все тянем, а, Сергей Вансович? — спросил по этому поводу и в очередной раз Минаков. — Пора бы действительно сматывать удочки.

— Наши тоже погрязли во всякой дребедени. Точнее, в других делах. Есть неприятности. Янки молотят не только атомными. В основном — высокоточными. Бьют — гады — по источникам излучения. Один наш опорный пункт уже разметелили. Там как раз находились вертолеты, должные нас забрать.

— А что, других нет?

— Нужных поблизости нет. Ты же не думаешь, что сюда, к побережью, доберутся какие-нибудь «Ка-32»? Машины нужно высвободить с других мест и перегнать. Будем надеяться, что они успеют. Раньше, чем за нас возьмутся агрессоры.

— Будем надеяться, — согласился Минаков. В общем-то, теперь он был единственным из тех, кто не торопился. Да, антисанитарные условия не удовлетворяли Лизу. Ну что ж, можно по крайней мере сидеть в обнимку. Конечно, волшебные невидимые вертолеты могли когда-нибудь перенести их в более санитарные места, однако где гарантия, что эти места не окажутся совершенно разными для Германа и Лизы? Гарантии такой не присутствовало совершенно. Даже наоборот, Герман был почти уверен, что Лизу вместе со всеми остальными героями-программистами сразу же уволокут куда-нибудь в Северное полушарие. Так что нужно было ценить теперешнее, отведенное для любви время. Пускай даже эта любовь и имеет ограничители.

Разумеется, простые братья-пехотинцы ведать не ведали об «ограничителях» и достаточно бойко подтрунивали над молодым командиром:

— Ну, как ты ее разделал, Герман? Под орех?

— Как программируется эта программистка? На «Бейсик восемь» или «Цэ плюс плюс плюс»?

— Как уроки позиционирования по звездам? Ориентацию не потеряли?

— Да нет, там все в режиме самонаведения, правда, лейтенант?

И все ржали.

Что было толку рассказывать им о высоких чувствах? О том, что у него имеется адрес постоянного местожительства в Ульяновске, а также все многочисленные хакерские адреса, по которым можно связаться с Лизой? Еще бесполезнее стало бы устраивать каждый раз потасовку. Это наверняка насмешило бы окружающих еще больше. Кроме того, он боялся, что, если, в общем-то, добряк Шикарев заметит нарушения дисциплины, он зарубит эту любовь к чертовой матери, воздействуя, разумеется, не через Минакова, а через подчиненную ему Лизавету Королеву.

Кроме своих, таким же подтруниванием пытались заниматься и морячки-подводники. Но тут Герман Минаков получил неожиданную поддержку от своей шатии-братии.

— А вы тут при чем? — сказал подводным героям Захар Кисленко. — У вас шанс был? Был. Сколько она с вами по морям ездила? Не всплывали б, пока ей самой не приспичило. Так что вы пролетаете мимо, тюлени. Наш лейтенант герой, у него в отличие от вас торпеда в цель попадает. А вы тренируйтесь в заряжании — на холостом ходу!

И все снова ржали.

Так что, хотя «торпеда» у Германа пока стояла в готовности «один» зазря, от любви все-таки имелся не только внутренний толк. Он поднял авторитет среди подчиненных. Правда, до Потапа Епифановича ему было еще расти и расти.