Флибустьер

Глава 38

— И чего же хотел месье Леви? — спросил я, пытаясь потянуть время хоть сколько-нибудь.

В голове ураганом проносились варианты развития событий. Рациональная часть моего сознания буквально кричала о том, что надо застрелить двоих, загораживающих путь, и срочно рвать когти, расталкивая прохожих и опрокидывая уличные лотки, пока не стало слишком поздно. Другая, более отмороженная часть моего сознания, говорила о том, что в таком случае вся моя накопленная репутация будет смыта в канализацию, а драпающий капитан Грин станет предметом долгих весёлых обсуждений на всём архипелаге, и больше ни один моряк не захочет идти ко мне в команду, чтобы не становиться предметом насмешек вместе со мной. Отморозок в этом споре победил.

— Месье Леви велел его хорошенько проучить, — расплылся в улыбке щеголь.

— Да ладно? — хмыкнул я, вынимая из перевязи пистолет.

Сухо щёлкнул курок. Хорхе плавно переместился назад, прикрывая мне спину от той парочки. Послышался шорох, испанец вытащил свою саблю из-за пояса.

— Не советую начинать пальбу в городе, капитан, — сказал бретёр. — Сюда махом сбежится вся солдатня.

А для фехтования переулок был слишком тесен. Для шпаги и длинных выпадов в самый раз, но размахивать палашом или саблей здесь будет крайне неудобно. На поясе щеголя висела именно венецианская шпага, и я не сомневался, что он владеет ей мастерски. Насадит меня на шпагу, как курицу на вертел, посмеётся напоследок, передаст ещё какое-нибудь последнее послание месье Леви и покинет этот переулок, как триумфатор. Этого я допустить не мог.

Негодяи медленно приближались, медлить больше было нельзя. Я потянул из перевязи второй пистоль, взвёл, вскинул оба, направляя прямо в ухмыляющуюся рожу щеголя. Он до последнего не верил, что я выстрелю. Я выстрелил. Сначала в щеголя, потом в одного из его дружков.

Щеголь схватился за горло, вытаращился на меня, захрипел что-то, рухнул на колени, а вот во второго я не попал. Оба бросились на меня, размахивая саблями, и мне пришлось выхватывать палаш.

— Хорхе, руби! — выдохнул я.

Я вскинул палаш, защищаясь от неловких ударов, принял их на плоскость клинка, отвёл в сторону, сделал несколько выпадов, заставляя мерзавцев отступить и защищаться самим. Сзади тоже зазвенели клинки, Хорхе тоже дрался против двоих сразу.

Одного я пнул сапогом в живот, отпихивая назад, потом левой рукой выхватил ещё один пистолет и пальнул в упор. Голова пирата взорвалась багровыми брызгами, расплескиваясь по стене, а я тут же шагнул вперёд, догоняя последнего ударом палаша, который рассёк его до середины груди. Минуты не прошло, а три трупа уже стынут на земле.

Я развернулся, чтобы присоединиться к Хорхе, помощь ему точно не помешает. Испанца сумели достать, полоснули по ноге, и он теперь зажимал рану свободной рукой, не отрывая глаз от своих противников. Я тоже уставился на них, стараясь сделать самую паскудную рожу из всех возможных, и демонстративно тряхнул палашом, с которого до сих пор капала кровь.

Разбойники переглянулись, решили, что дело определённо складывается не в их пользу, и с места припустили бежать прочь из переулка. Я выхватил последний заряженный пистолет и сходу выстрелил в спину бегущему. Один из разбойников упал наземь, а Хорхе в этот момент перехватил саблю за клинок и метнул, как дротик, так, что она пронзила последнего из негодяев насквозь.

Я окинул место сражения быстрым взглядом. Ещё пять трупов на моей совести, но это явно была самозащита. Сами виноваты, что с ножами на перестрелку припёрлись. Вот только страже этого не объяснишь. Трупы есть, убийцы есть, а то, что у мёртвых на роже написано, что они тоже те ещё головорезы, так это ничего не значит.

— Уходим, — сказал я, вытирая палаш об цветастую рубаху мертвеца.

— Mierde, царапнули меня, — сквозь зубы процедил испанец.

Он подхватил вместо брошенной сабли другую, сунул за пояс, захромал вслед за мной.

— Он прав был, сюда мигом вся солдатня прибежит, — сказал я. — Уходим скорее.

Пришлось подставить здоровяку своё плечо, иначе он просто не выдерживал темп.

Мы пошли в обратную сторону, прочь от берега, петляя по улочкам и переулкам. Прохожие шарахались от нас, как от чумы, завидев раненого бугая-испанца и капитана в чёрном с бешеным взглядом. Я бы и сам от таких, пожалуй, держался подальше. Скоро здесь точно появятся стражи порядка.

Я увидел высокую каменную церковь, и не придумал ничего лучше, как схорониться там на некоторое время. Это оказался католический собор, довольно мрачный внутри, и статуи печально глядели нам вслед из ниш в стенах. Ровные ряды лавок тянулись от самого входа и почти до самого алтаря. Народа внутри было немного, и наше появление осталось незамеченным. Я указал Хорхе на одну из лавочек в самом тёмном углу, и мы уселись там, чтобы наконец-то передохнуть.

— Дай-ка на рану посмотрю, — шёпотом сказал я.

Акустика в соборе была — моё почтение. Даже шёпот разносился так, будто я говорил в микрофон. Я заметил несколько встревоженных взглядов от прихожан.

Хорхе поглядел по сторонам и аккуратно снял с меня шляпу, тут же протягивая её мне. Я вскинулся и кивнул, поняв, что забыл её снять на входе. Да, так можно было бы прошляпить всю маскировку.

Кровь так и текла по бедру испанца, никак не останавливаясь, но артерия была не задета, иначе он свалился бы в том же переулке.

— Полный сапог уже натекло, cojonudo… — прошипел он и вдруг осёкся, понимая, что сквернословит в храме.

Пришлось пожертвовать рукавом собственной рубашки, чтобы перевязать ему рану, благо, сверху у меня был камзол, а рубашек в моём рундуке хватало. Я наложил плотную тугую повязку, прекрасно понимая, что лучше бы рану зашить. Но этим я смогу заняться только на борту, в тишине и спокойствии, а уж никак не в церкви, пока по улицам рыскают стражи порядка.

Теперь я размышлял, как нам добраться до берега. А ведь надо было не только добраться до шхуны, но и успеть заскочить к Гальяно за деньгами. Никаких идей не приходило в голову. Не прорываться же с боем, стреляя во всё, что шевелится. Ждать ночи и красться по темноте тоже не вариант, ночью наверняка бродят патрули, усиленные после такого побоища в городе. Придётся что-то изобретать.

Нас точно видели выходящими из того переулка. А значит, как минимум словесное описание раненого здоровяка и высокого моряка во всём чёрном уже разошлось по городу. Значит, надо сменить внешность и прикинуться кем-то другим, так, чтобы ни у кого не возникло вопросов. И это при том, что Хорхе будет хромать.

Мой взгляд упал на священника, который о чём-то тихо беседовал с одним из прихожан церкви. Его коричневая ряса идеально подходила для моего плана, он и телосложением-то походил на меня. Нужна была только ещё одна ряса, для Хорхе.

Я опасался только того, что испанец возмутится подобным кощунством, он всё же не так давно ступил на скользкую дорожку пирата. Но Хорхе потерял слишком много крови, чтобы спорить, а уж болтаться на виселице хотел не больше моего. Поэтому, когда я прошептал ему на ухо свой план, он только тихо вздохнул и кивнул несколько раз.

В храме было немноголюдно, и я дождался подходящего момента, встал и подошёл к священнику. На душе и правда было довольно погано от того, что я собирался сделать, но выбора не оставалось.

Священник, высокий немолодой мужчина, спокойно посмотрел на меня, будто и не замечал ни перевязи с пистолетами, ни палаша, ни откровенно разбойничьей физиономии. Я посмотрел на него в ответ, чувствуя, что робею перед ним, как школьник перед директором.

— Что привело тебя, сын мой? — спросил он.

Я крепко задумался, прежде чем дать ответ. В какой-то степени меня в эту церковь привёл случай, но говорить о Божьей воле не хотелось. Тем более перед тем, что я планировал совершить.

— Кхм… Святой отец… — произнёс я, пересилив своё волнение. — Я бы хотел исповедаться.