Фрикшоу

Часть 1. Семья

Я вышла из электробуса и направилась по тротуару к тупиковому переулку, где находился вход, а заодно и располагались ларьки с едой, чтобы прогулки по парку-кладбищу были не так утомительны. Завернув за угол широкими шагами, я немедленно заметила две чёрные машины, припаркованные друг за другом. Полноватый мужчина с залысинами стоял, прислонившись к багажнику, и курил, не то наслаждаясь палящим солнцем, не то сигаретой.

Заметив мою голову, возвышающуюся над остальными головами прохожих, он дружелюбно улыбнулся и сказал, как только я подошла ближе:

— Рад видеть Вас, Старшая.

— И я рада, дядя Эрик! — ответила я, подавляя желание обнять его. Эрик стал начальником охраны ещё до моего рождения, а после — личным телохранителем моей любимой куклы Люпис. — Как поживаете?

— Старею потихоньку, об остальном можем и позже поговорить, — он кивнул в сторону входа. — Младшая рвёт и мечет.

— Да, конечно. В этом году я опоздала ещё сильнее, боюсь на следующий год она вышлет за мной кортеж в приказном порядке, — ответила я, удаляясь и не оборачиваясь. Не хочу знать, смотрит он мне вслед или нет.

Пройдя ещё 10 метров ближе к закрытым воротам на кладбище, я встретилась глазами с охранником, который хмыкнул и махнул рукой в обратную сторону.

— Поворачивай, красавица. Кладбище по техническим причинам закрыто на 3 часа, — сказал он, не особо стесняясь меня разглядывать.

— Ой, — с дружелюбной снисходительной улыбкой начала говорить, — я бы рада, да меня ждут.

Я видела, как к нам уже бежит Теодор из охраны сестры, и просто ждала его взглядом. Он приветливо кивнул мне и тут же сменил милость на гнев в лице.

— Это наш клиент, пропускаем, — сухо сказал он полноватому стражу мёртвых.

— Серьёзно? — не унимался охранник, уверенный что «их клиенты» никак не могут приходить пешком, да ещё и так одеваться.

На мне были хромированные туфли на высокой танкетке, лёгкая развевающаяся юбка серебряного цвета выше колена, с трудом скрывающая длинные ноги и огромные бёдра. Светоотражающая серая водолазка и чёрная кожаная куртка-шарф с хромированными кнопками в стиле панк, уже ставшая немодной года два назад. За гардеробом я никогда не следила. Мужчины его не видели за моими формами, а женщины… Впрочем, об этом можно рассказать и позже.

— Да, да, пропускаем, — уже злился Теодор и пошёл сам приоткрывать мне ворота.

— Мерси! — скользнула я за препятствие и быстро пошла по асфальтированной дороге.

Нависающие деревья над аллеями, покрытые мхом могилы, склепы с ржавыми калитками. Стук сердца всё нарастал, приближаясь к громкости стука каблуков. Жизнь людей не меняется. Помню, как шла с родственником по этому кладбищу и слышала, как люди рассматривают могилы и оценивают фотографии. Что за странная необходимость находить в чужих могилах что-то своё? Подмечать, кто в каком возрасте умер, кто лежит один, а кто с семьёй. Вглядываться в лица на выцветших фотографиях, не желая увидеть там…

— Кого потеряла, Старшая?

Я резко обернулась на оклик и выпалила:

— Себя.

…

— Себя? Вот так задачка. Позволь я подойду поближе и помогу тебе с поисками, — белоснежная улыбка и чёрный костюм надвигались на меня. Несмотря на чёрные очки, я знала: холодные бесцветные рыбьи глаза всё ещё там — за ними.

— Не нужно, я… — начала было мямлить, повернувшись вполоборота, думая, что ещё чуть-чуть и смогу развернуться и уйти. Но нет, и разу у меня это не получалось, пока он не позволит. Отвратительное чувство беспомощности и любопытства, как и 18 лет назад, парализовало всё тело. Худощавые пальцы прокатились по моему бедру и мягко вцепились в талию.

— Ты думаешь, я забыл, как нам было хорошо вдвоём? — небритая впалая щека коснулась моей, и я, не в силах больше сдерживаться, выдохнула. В голове был ураган из страшных и страстных подростковых воспоминаний, принадлежавших одинокой и пылающей сердцем девушке и высоченной глыбе льда — её телохранителю. Уже вторая его рука приближалась к спине и приближала меня к моменту полной капитуляции, но, собравшись с силами, я решила ответить.

— Ты пользовался мной, — тихо сказала я, боясь посмотреть в его чёрные очки.

— Как и ты, дорогая, пользовалась мной. Что тебе ещё оставалось делать в этом скучном замке? — засмеялся он, прижавшись ко мне и ничуть не скрывая своего желания.

— Роджер! Проваливай на свой пост, твоя уродливая морда меня раздражает, — прозвучало где-то вдалеке от урагана, бушующего по центру моего сознания.

— Сию минуту, Младшая. Уже удаляюсь, — насмехаясь, ответил Роджер, убирая руки с моего тела и отправляя их в пируэт, адресованный сестре.

Понемногу я приходила в себя и разжала побелевшие пальцы, сжимавшие сумочку, перекинутую через плечо. Однако одна беда не приходит. В спину совершенно точно мне смотрели два презрительных голубых глаза сестры. Глубоко вздохнув, я повернулась к Младшей и подошла к аллее, на которой она стояла. Да, именно так нас и звали родители и все окружающие, посвящённые в тайну семьи, меня — Старшей, а её — Младшей. Животным, рождённым на убой, не дают имена, как я знала, и с этой истиной мне пришлось столкнуться в сознательном возрасте.

— Если бы не наши обязанности, я бы оставила тебя в его мерзких лапах. Вы стоите друг друга, — произнесла сестра и в несколько приёмов развернулась, подавая мне левую руку. Правой рукой она опиралась на палочку.

— Если он так тебе не нравится, почему ты его не уволишь? — спросила я и взяла её под руку, помогая идти.

— Потому что не все мои дела пахнут цветочками, балда. Для некоторых требуются такие ублюдки, как он. Кроме того, после всего что он сделал по моему приказу, пособие и отпуск ему не светят. Он это знает и подготовил несколько свидетелей, которые дадут показания в случае его исчезновения. Мне остаётся только быть уверенной, что я нашла всех.

Сестра замолчала, и я ощутила лёгкую жалость и тоску по судьбе человека, что терзал меня всю юность. На что похожа жизнь в постоянном страхе и недоверии к хозяевам и врагам? Может быть со мной, тогда, он был действительно счастлив?

— Дай угадаю, ты опять его пожалела и оправдала в своей дурной башке и готова в любой момент нырнуть лицом в его промежность? — прервала молчание Младшая, чем сильно меня разозлила. Затем она обдала меня с ног до головы презрительным взглядом.

— И одеваться, как шлюха, ты не перестала. Дети не разбегаются в ужасе из под твоих ног, видя громадную щель? — добавила она, закончив с прелюдией презрительного взгляда.

— О, в отличие от тебя, я не одеваюсь так, будто собралась сама ложиться в гроб! — выпалила я всё, на что хватило злости, но, увидев грустную улыбку сестры, с ужасом добавила. — Ведь не собираешься?

Младшая молчала, на ней было чёрное платье с белоснежными узорами геометрического характера, создающие иллюзию второго платья, одетого поверх тёмного. Оно тяжело опускалось по её крупным грудям, широким бёдрам, до колен, прикрывая второй торс и вторую пару ног каскадом, доходя почти до самой земли. На маленьких ступнях были две пары черных туфелек, сшитые на заказ, как и платье. Длинные, цвета блонд, волосы, заплетены в сложную косу и перевязаны синей лентой.

— Ещё лет пять продержаться должна. Возможно, раньше чем откажут сердца, придумают, как отрезать от меня половину и сохранить в живых хотя бы одну. Возможно, нет, — конечно же, она шутила про «хотя бы одну», так как в сохранении задней половины не было никакого смысла.

Мы вошли по ступенькам к двум могилам, обнесённым кованой оградой. Я помогла сестре посадить свою заднюю часть на скамейку напротив могилы отца и отпустила её руку. Расстегнув сумочку, я достала две сосательные конфеты на палочке и положила одну перед надгробием мамы, а вторую развернула и положила в рот. Мама всегда покупала конфеты для меня и себя, и это было нашим особым моментом единения.

— Служанка говорила мне, что часто могилы были прибраны, когда она приходила, — прервала тишину Старшая. — Ты провела почти год с момента смерти отца в этом городе. Ты ответила на свои вопросы? Может быть, почему он им так нравился?

— Ну… Здесь много старых зданий и мостов. Возможно, поэтому. Но часто пасмурно и сыро. Я здесь ничего не нашла, только пыталась потратить время. А ты? Все документы на наследование улажены?

— Было бы что наследовать.

— Фамильный дом, — ответила я, зная заранее ответ сестры.

— Сжечь его — было бы слишком большой почестью для него. Продам по дешёвке первой компании, которая предложит мне устроить там свинарник.

— Или пожертвуй его нуждающейся организации. Типа детского дома или дома престарелых, — воображала я, рассасывая конфету.

— Посмотрим.

Пару минут мы смотрели на наших родителей. Красивые черты лица, достойный материал для того, чтобы получились мы.

— А что с твоим расследованием? Есть подвижки? — наконец спросила я.

— Очень медленно. «Порнопорт» и «Бейби Бум», участвовавшие в первых генных экспериментах, связанных с нами, стали слишком богатыми корпорациями, чтобы их можно было так просто взять за жабры. На след «Создателя» вообще выйти так и не удалось, и это меня бесит. Как будто я брожу во мраке, а где-то там зверь знает о нас и выжидает, в любой момент готовый напасть.

Мои брови инстинктивно нахмурились при упоминании Создателя. Сестра его никогда не видела, а я лишь раз встретилась лицом к лицу. Мне было 6. Мама как раз была беременна Младшей. Я бежала по коридору в поместье к кабинету папы. Услышала, как он на кого-то кричит, осторожно подошла к проёму и увидела огромную фигуру. Лысая голова и бесформенное тело, покрытое мантией. Отец сказал что-то резкое, вскинув руку, и фигура гигантской ручищей отшвырнула его, словно спичку к стене. Я, наверное, закричала, не помню. Но лысоголовый подошёл ко мне, наклонился так, что его голова заслонила свет, и сказал: «Расти быстрее, малышка. Когда-то ты мне сильно поможешь». Откуда-то из под полы мантии вылезла женская рука с длинными наманикюренными ногтями и протянула конфету, а вторая такая же потрепала меня по голове. Затем я услышала женское хихиканье, доносившееся из мантии одновременно со смехом лысой башки.

— Всех участников и свидетелей, что удалось разговорить, трудно сохранить в живых до момента, когда я буду готова подать в суд. А те, что молчат, молчат за большие деньги. В целом перекупить их можно было бы, но этот крайний шаг разорит нас. Ты мне нужна как свидетель и потерпевший, чтобы посадить выродков, — Младшая посмотрела на меня. Скорее всего без надежды, отвечать ей встречным взглядом было нестерпимо больно, поэтому я не смогла.

— Отец взял с меня слово, что я не пойду на шоу «Евгеника», пока он жив. И я своё слово сдержала. С тех пор очень внимательно подхожу к своим обещаниям, — завела я бесполезный разговор. Возможно, последний. Но мы должны были его начать. — В этот год я поняла, что моя цель не изменилась.

— Господи, я поверить не могу! — Младшая скрестила руки под грудью и наклонилась вперёд, делая глубокие вдохи и выдохи. — Они сотворили это с нами, чтобы ты была послушной секс-игрушкой, когда вырастешь. И что же я вижу? Моя сестра делает именно то, для чего её и растили! Ты как тупое животное, не способное включить мозг, затуманенный низменными инстинктами. Ну что тебе даст возможность родить?! — со слезами на глазах закончила вопросом моя сестра.

— А что тебе даст возможность отомстить и посадить их? — ответила я и посмотрела на неё. — Ведь только так ты чувствуешь себя живой, не правда ли? В этой борьбе. — выдержав паузу, я продолжила. — Для меня возможность родить — это доказать, что я не мусор, не промежуточный этап генетических экспериментов, не секс-игрушка, а живой человек, достойный продолжать жить в своих детях. Будь иные способы для таких как мы добыть вакцину, которая разблокирует оплодотворение яйцеклетки, я бы попробовала их все. Но ответ тебе известен. Мне сложно держать зло на кого-то в сложившейся ситуации. Возможно, сложнее, чем тебе. Виноваты ли родители в том, что решились на этот эксперимент? В том, что взяли эти баснословные деньги и смогли наконец сбежать из ненавистной им страны. Возможно, они верили, что мы все вместе всё равно сможем жить счастливо. Сидя здесь, я стараюсь их представить молодыми и бедными с решимостью жить свободно там, где они будут под защитой закона. Разве могли они предположить, что уже через пять лет мир перевернётся с ног на голову, а стран и разрозненных правительств больше не будет существовать. До смерти мамы отец был совершенно другой…

— Опять ты завела эту песню. — Младшая повернулась к могиле отца и говорила, будто ему в лицо. — Жаль, что наркотики и алкоголь не прикончили его раньше. Жаль, что для тебя было важнее сбежать с тем миллиардером на 3 года, купившим тебя, чем помочь мне хоть как-то наладить дела.

— Но я присылала деньги! — пыталась оправдаться я.

— Тех, что ты оставила, было достаточно для начала бизнеса, — не сдавалась сестра. — Мне нужна была твоя поддержка! Тебя не было в доме, из которого я не могла сбежать и видела всё… то… что не хотела видеть, — последние слова она произнесла через силу.

— Прости…

— А ты простила меня за смерть мамы при моём рождении? — парировала она.

— Я говорила тебе не раз, что в этом нет твоей вины, — поднимать опущенную голову и голос мне было страшно.

— И каждый раз это были только слова… — ответила она без эмоций.

Мы молчали. Ветер трепал листья деревьев где-то высоко, оставляя для нас лишь густой горячий воздух. Камень, обрамляющий фото наших родителей, был неподвижен. Такую точку нельзя никак пошатнуть, остаётся только перечитывать то, что написано до неё и принимать решение, как к этому относиться. Чью сторону принимать, если есть такая роскошь.

— Ладно, к чёрту лирику. Ты поедешь в город N? — Младшая смахнула слёзы рукой и вновь стала бесчувственной.

— Да.

— Я собираюсь открыть там филиал, мне нужен надёжный человек, чтобы следить за делами.

— Ты же знаешь, бизнес — не моё.

— Тогда план «б», — я бы сильно удивилась, если бы моя сестра не продумала всё заранее. — Я назначу управляющего. Будешь его секретарём, присмотришь, чтобы сильно не воровал, принимал правильные решения. Устроит так?

— С этим я справлюсь. Сколько платишь? — с улыбкой спросила я, но встретила холодный взгляд.

— Столько, сколько тебе нужно. Просто чтобы ты понимала. Обыватели, как всегда, будут не в курсе, чья ты дочь, но не жди того же от корпораций. Ты идёшь на их территорию, где досье есть на каждый куст, не то что на человека. Им хватит мозгов сложить дважды два и всё понять, ну а потом под тебя начнут копать, и если ты только вздумаешь навестить или позвонить мне не через связного, то выдашь меня. И уже будет плевать, сколько там мне осталось прожить, а моя помощь сразу же закончится, свою бы шкуру спасти.

— Почему ты так уверена, что всё ещё нужна им? — спросила я, не понимая, зачем так кипятиться из-за давно минувших проблем.

— Потому что я, блядь, даже проверять не хочу! — ответила Младшая с таким злым взглядом, что я не выдержала и потупилась. — И потому что я хочу посадить ту часть из них, до которой дотянусь, не тормози! Людей и за меньшее убивают на улицах.

— Я понимаю, прости. Спасибо, о большей помощи и просить не могу, — отруганная и опозоренная промямлила я.

— И не придётся. Я договорилась с хорошим учителем для тебя, из тех что уже прошли испытание в других городах, где построен проект Евгеники. Она обещала, что постарается подготовить тебя и поможет пройти испытания за год. Её гонорар сильно от этого зависит. Квартиру уж потрудись сама себе найти. Да и ещё, пять врачей подтвердили заключение о том, что ты не можешь носить обувь на плоской подошве, так что это ограничение сняли для новичков. Только представь, сколько тупых шлюх получат травмы из-за тебя. Столько соперниц махом выведешь из игры.

— Прекрати. Я… — мне трудно было выговорить это, но мировое условие не изменилось со времён зарождения человечества: ты мне — я тебе. — Я постараюсь сделать всё, что ты попросишь, чтобы мы выиграли суд, как исполню свою цель. Прости, что так мало времени, но я буду стараться.

— Надеяться на тебя — моя самая большая глупость, но у тебя, как и у меня, нет выбора.

Младшая нажала кнопку на гарнитуре в ухе и сказала: «Мы подойдём к чёрному ходу, подгоните машину туда. И подготовьте самолёт, я улетаю сегодня». Я поняла, что серьёзный разговор окончен и подошла к сестре, подавая руку. Она взяла её и подняла заднюю часть со скамейки. Шаг за шагом мы спускались по ступеням.

Мне захотелось как-то развеселить сестру или хотя бы не заканчивать наш разговор очередной перепалкой. Вручать подарок после того, как я заставила её кричать, было страшно.

— Как у тебя с мальчиками? — игриво спросила я, зная, что она оценит шутку и вспоминая, что никогда раньше мы не говорили на эту тему.

Возможно, потому что, продав свою девственность, я была в крайней степени потерянной, и вместо того, чтобы хоть как-то поддержать, Младшая начала обсуждать со мной то, куда вложить деньги, чтобы заработать, а не потерять. Конечно, она всё сделала правильно, и теперь нам не приходится беспокоиться о лишней сотне долларов, потраченной там или сям. Но мы же сёстры. Я так ждала, что она меня поддержит или хотя бы поволнуется за меня. Одно точно — раньше мы старались делать вид, что чужие больше, чем это было на самом деле.

— О! — протяжно отреагировала она в своей саркастичной манере. — В 38 старшая сестра решила поговорить о моём половом воспитании! Как это мило. С чего вдруг?

— Почему нет? Просто захотелось, — ответила я, поправив локон волос за её ухом с красивыми серёжками нефритового камня.

— Да есть один… — немного помолчав, задумчиво сказала она.

— Только один? — спросила я, за что схлопотала удар ладонью по животу.

— Я, знаешь ли, по клубам и вечеринкам не хожу, чтобы ухажёров отвергать. Впервые увидел меня на онлайн-конференции, говорит, что не мог оторвать взгляд и прочую хрень. Вот переписываемся, мне нравится.

— То есть он не знает о том, как ты выглядишь ниже пояса?

— Думаю, что нет. Двадцать пять лет назад мои фотографии мелькали во всех газетах, но с тех пор я долго была в тени, черты лица изменились. Плюс мы работали через подрядчиков, имя нашей конторы он не должен знать.

— Чем занимается? — мы шли медленно, похоже сестре стало значительно сложнее передвигаться.

— Строительный бизнес, архитектор, делал для нас пару клубов в Канаде.

— И?

— Что и? Какой смысл нам встречаться, если я всё равно сдохну.

— Хватит. Даже если… — а вы пробовали говорить о смерти близкого человека так легко? — Это произойдёт, у тебя есть шанс прожить оставшееся время с любимым человеком.

— Не уверена, что он готов принять меня такой. По разговору он настроен серьёзно — семья, дети. Вакцину на разблокировку семени он уже получил. И говорил именно о своём ребёнке. Не похоже, что «стерильный» новорождённый из Заказника ему подойдёт.

— Он что, из «Чистых»? — слегка презрительно спросила я.

— Похоже на то, красавчик каких поискать, — ответила сестра мечтательно.

— А как он относится к Геном-Модифицированным людям, ты не выяснила?

— Ты в каком мире живёшь? Нормально, конечно. На словах все нормально относятся. Давай постоим.

Мы остановились. Младшая тяжело дышала, я увидела, как на её болезненно — белоснежной коже на лбу проступили капли пота. Впереди и позади нас метрах в тридцати шли люди из отряда её телохранителей. Я залезла рукой в сумочку и вытащила небольшую бронзовую фигуру лошади на постаменте.

— Это тебе, с днём рождения, — протянула я ей статуэтку, вспоминая сколько лет младшей. Разница у нас 6 лет, значит 32.

— О, вечно бесишь меня своими поздравлениями, Милл Риф, где ты её нашла?

— Один коллекционер скончался, выкупила на аукционе. Ты ведь сейчас всё ещё с этой кличкой?

— Да, ещё не было повода менять. Спасибо, — она рассматривала прекрасную детализацию скакуна и наездника.

— Хочешь, могу выяснить, — сказала я, выждав паузу.

— Что выяснить? — сестра переключила внимание на меня, открывая большие голубые глаза с длинными ресницами.

— Как он относится к ГМ людям.

— Ах ты сука! — нарочито зло протянула она. — Хочешь переспать с ним раньше меня?

— Если ты запретишь, то не буду, — ответила я, улыбаясь её искренним эмоциям.

— Запрещаю, — королевским тоном сказала она и улыбнулась. — Он будет в городе N двадцать второго числа, свяжется с тобой, как с секретарём, и будет следить за тем, чтобы стройка клуба шла по проекту.

— Так, — остановила я её, шокированная развитием событий. — Ты что, знала, что я тебя спрошу о нём?

— Нет конечно, балда. Но раз уж ты заговорила об этом, то расхлёбывай, — кажется, Младшая отдышалась и готова была идти дальше. Мы пошли. Я заметила, что она идёт аллюром шаг, тогда как раньше в детстве, ходила иноходью, переставляя поочерёдно левую сторону ног и правую. — Сегодня с трапа самолёта из Америки сошла очень похожая на тебя девушка по имени Лана Давыдова. Она должна напиться в каком-нибудь баре, разбить посуду, покуролесить и, переодевшись, под именем Анна Столина отправиться обратно в Америку. Напомни, зачем ты мне устроила эти трудности?

— Просто надеюсь, что Эйп ничего не будет угрожать, когда я уеду. Может удастся сбить со следа ищеек в случае, если меня захотят прижать.

— А тебя можно прижать, угрожая её жизнью? — слишком заинтересованно спросила сестра. Она очень не любит уязвимости и пресекает их на корню.

— Не уверена, — растерянно ответила я. — Думаю, что нет.

— Когда едешь?

— Завтра. Билет на скоростной поезд уже куплен, по пути найду что-то из жилья.

— Хорошо, тогда я сообщу твоему учителю, что завтра приедешь, и она встретит тебя. Только не подведи, её было трудно уговорить. Я не хочу за тебя краснеть, извиняясь.

Я фыркнула, но промолчала, зная, что мои возражения сработают подобно палке на осиное гнездо.

— Собираюсь зайти в бар к Эйп, хочешь со мной? Познакомлю вас, — спросила я, зная что она откажется, но вдруг ей будет приятно, что я предложила.

— Конечно хочу. Но если ты мечтаешь пробираться через толпу папарацци, выходя из бара, то обязательно возьми меня с собой.

Мы подошли к высокой каменной ограде лесопарка кладбища с коваными воротами. Перед выходом на территории уже ждал чёрный лимузин с открытой дверью. Я помогла Младшей забраться внутрь.

— Тебя подвезти?

— Нет, спасибо. Хочу прогуляться. До встречи, сестра, — я положила руку на её щёку, и она прикрыла глаза, выражая нежность моей ласке.

— До встречи, — ответила она и проводила меня взглядом, пока я отходила от лимузина. Две машины сопровождения как раз подъехали и забрали отстающий отряд охраны.