Фрикшоу

2―20

Реальность

Утро пятницы. Я стою в нервозности. На перроне вокзала в чёрных кроссовках на высокой танкетке, бежевых джинсах в обтяжку и коричневой кожаной куртке с утяжкой под грудью. Чёрная обтягивающая тонкая кофта с рукавами и объёмная сумка за спиной, через плечо, с необходимыми в поездке вещами. Ободок, подаренный Эйприл на голове, который в городе N я совсем перестала носить. По громкой связи объявили о подаче поезда как раз в тот момент, как я увидела низенькую фигуру, приближающуюся ко мне.

Широкие бёдра и фигурные ножки в синих джинсах с разорванными коленями. На ногах красные ботинки без голеностопа, с железными носами, а голову прикрывал капюшон не по размеру огромной толстовки тёмно-синего цвета с большим лейблом на груди. Бомбер, повязанный на пояс, и чёрный рюкзак за спиной с кучей значков, а в руках стаканчик с соком и пакет с фастфудом из зала ожидания. Приблизившись, фигура посмотрела на меня милым личиком с длинной чёлкой, скрывающей удручённые глаза.

Говорить нам сейчас было не о чем, да и не хотелось. Мы просто стояли и ждали, когда у только что подошедшего скоростного поезда распахнутся двери, а проводник проверит наши билеты. Зашли в купе и расположились на разных диванах, особо не переглядываясь, а я включила музыку на телефоне и надела гарнитуру.

Несмотря на свои корни, я знала на русском только одну фразу «С Новым годом!», почему-то въевшуюся мне в память, потому группу, которая сейчас играла в наушниках, смотрела с субтитрами на телефоне. Когда-то размышляла, почему так мало интересуюсь современной музыкой, и пришла к выводу, что в детстве у меня не было друзей-сверстников, способных показать что-то новое, а только родители, гонявшие старьё. Момент упущен, как говорится, и мои вкусы безбожно испортились древними сплетениями нот. Но ребёнком, даже не понимая текста, я знала, о чём эта гнетущая, неотвратимо, словно грозовая туча, наступающая музыка.

…Но кто-то должен стать дверью,

А кто-то замком, а кто-то ключом от замка

Земля. Небо.

Между Землёй и Небом — война!

И где бы ты ни был,

Что б ты ни делал,

Между Землёй и Небом — война!

Где-то есть люди, для которых есть день и есть ночь.

Где-то есть люди, у которых есть сын и есть дочь.

Где-то есть люди, для которых теорема верна.

Но кто-то станет стеной, а кто-то плечом,

Под которым дрогнет стена…

И вот я прилегла на диван и подложила под голову сумку, свесив километровые ноги на пол. Глаза, направленные в телефон, понемногу слипались, а я и не сопротивлялась. Впереди было шесть часов пути и чуть больше полутора тысяч километров на север.

Но, думаю, стоит пояснить, как так оказалось, что я сижу с Мери в поезде, следующем до города D4, потому что после некоторых событий не было никаких сил записывать происходящее.

Днём среды наша команда, записанная Бенедикт на прохождение лабиринта, стояла у массивных ворот, сопровождаемая нетерпеливым лепетом Рыбки. В противниках у нас была малоизвестная группа ребят под названием «Бешеные рейдеры» в количестве шести человек. Как раз те, что пытались гопнуть на подсказку меня ночью, когда я направлялась к Юджину. Странно, что они вызвались быть нашими оппонентами, так как их грустные и испуганные лица не выражали ни одной мысли о победе. Но нас это мало касалось. Несмотря на их бесхребетность и неумелость, проблем они смогли доставить нам достаточно, так что закончили испытание под самый конец таймера. Юджин, к слову, пользовался оружием бо, или, как я бы сказала, тонкой палкой с прорезиненными концами. Глория посоветовала ему компенсировать снижение скорости удара после предполагаемого слияния личностей с помощью дистанции, на которую он может ударить. Теперь его полезность стала заметно больше, как и отвратительная вульгарность. Гролш был всё так же непробиваем и могуч, а Талия обзавелась лёгкими кокетливыми нотками. В примеси стеснения это смотрелось очень мило и сексуально. Приятно видеть, как человек раскрепощается в положительную сторону, а не уходит в блядство и разврат, как, возможно, в моём случае. Вечером отправились в ресторанчик у нас в клубе, чтобы отметить, потанцевали, повеселились, а перед сном меня ждало ужасное событие.

Придя домой, обнаружила сообщение в мессенджере от неизвестного абонента. Фото Эйприл, связанной на постели и побитой, с приставленным к горлу ножом. «Отправляйся в город D4 и жди указаний. Обратишься в полицию ― и получишь её яйца в коробочке как сувенир». Я схватилась за голову и согнулась, в панике не справляясь с собственными мыслями. Безусловно, это западня. Раз у них в руках Эйприл, то они знают, кто я. Отнекиваться будет глупо и опасно для её жизни. Но если в плен возьмут меня, то эта ситуация может быть опасна для сестры. В ужасе не придумала ничего лучше, как выйти на улицу в поиске ларька с сигаретами. Села на скамейку и закурила. Телефона Мери у меня нет, но посоветоваться с ней нужно. Нельзя сломя голову мчаться в ловушку, однако я не прощу себе…

«Я… я видела, как ей больно… как она старается не показывать этого, ― наконец разрыдалась я, обхватив голову. ― Но что мне делать?! Как спасти её и не попасться самой?! Сестре и так сейчас непросто, и заставлять её беспокоиться за меня… Не стоило мне сближаться с Эйприл».

Закончив хныкать, проклинать себя и терзать третью сигарету, вернулась домой и снова поправила картину на стене, надеясь, что Мери придёт в эту же ночь. Но нет. Пришлось идти на работу с красными опухшими глазами и украдкой стирать слёзы под шквалом расспросов Босса. Не выдержав, Бенджи отправил меня домой, где у подъезда меня ждала девочка со стикерами. Схватила её и потащила в дом, с порога показывая фото.

― И? ― спросила она, с недовольством глядя на меня.

В нетерпении привела её в комнату, взяла блокнот и стала писать: «Это Эйприл, моя бывшая девушка из города. Её взяли в плен!»

― И? ― всё с тем же выражением лица повторила Мери, прочитав мои торопливые каракули.

С ужасом я посмотрела в её спокойные, грустные глаза, осознавая, к чему она ведёт. Села на кровать, выронила блокнот и закрыла лицо руками. Мери подобрала блокнот и что-то написала там, после чего резко выбила мои руки от лица. Испугавшись, я отпрянула, но взяла из её рук записку.

«Если ты, блядь, вздумала выехать отсюда, то я самолично перережу тебе глотку! У Младшей и так проблем достаточно, кроме того, чтобы подтирать тебе задницу! Сдохнет — значит, так надо. У тебя есть цель, вот и иди к ней. Таков путь — жертвы неизбежны», ― прочитала я и впала в оцепенение. Просто смириться с тем, что её кровь на моих руках? Просто забыть и жить дальше? Кто способен себе простить такое? Возможно, Мери, но не я. Если бы всё зависело только от меня. Один из тех случаев, когда умереть было бы частичным решением проблем двух человек, но… сестра… прости… кажется, я опять буду камнем на твоей шее…

Мери вышла из квартиры и захлопнула дверь, а я ещё долго сидела не шелохнувшись, пытаясь переварить происходящее. Когда стемнело, наконец встала и залезла в холодильник. Не отрезая, кусала колбасу, заедала хлебом, после чего меня вдруг осенило. «Зачем я себя терзаю?! Ведь всё уже решила! Уже давно и сразу!» ― подумала я, и стало так легко на душе, что всплакнула ещё раз, но со смехом. Вскочила с места и побежала в комнату, включила свет: собирать сумку и подготовить те вещи, что надену, как внезапно пришло сообщение в мессенджере: «Тварь драная! Так и знала, что не послушаешься. Покупай билет в вагоне 3, купе 7. И возьми нашу посылку с собой». Грустно улыбнулась и посмотрела в окно.

…

Проснулась спустя два часа после начала нашего путешествия и взяла из сумки бутерброды, что приготовила заранее. Мери что-то читала в телефоне, потягивая сок, а я села по-турецки и погрузилась в мысли под монотонное пережёвывание и мелькающие пейзажи за окном. Сложно описать, но ощущала некую лёгкость и подъём от того, что покидаю город N. Не то чтобы жизнь там была страданием, однако… В общем, не разобралась до конца в чувствах. В мире обычных людей я чужая, без места и цели, а в мире Евгеники я животное в клетке, запертое на потеху жаждущих зрелищ с такими же, как сама. Но кое-что меня грело: «Когда всё это закончится… Когда мы спасём Эйприл и передадим данные… Я смогу выпить алкоголь! Настоящий! Не то безалкогольное пойло, что продаётся в заведениях Евгеники, а пиво! Или, может быть, даже джин! Нет, лучше пиво, а то меня быстро унесёт после такого перерыва». Немного взбодрившись приятной мыслью, решилась подоставать спутницу вопросами.

― Мери, скажи, почему ты в этом городе, в Евгенике? ― спросила я, когда глаза перестали слипаться, а мысли устали крутиться.

― А что? ― неприветливо посмотрела она на меня удручёнными глазами.

― Да просто. Хочу больше узнать о тебе, раз нам предстоит совместное путешествие, ― ответила, особо не надеясь на успех.

Мери отвернулась к окну и задумчиво молчала, а я ждала, своим видом показывая, что всё ещё во внимании.

― Мои родители были анимешниками и поженились рано. Им нравились лоли, потому сделали меня такой. После рождения отец ушёл к другой, а мать отдала меня бабушке и исчезла. Когда мне было восемь, бабушка умерла, мою мать и отца не нашли, а меня отправили в детдом. Там я прожила не больше двух лет, избиваемая всеми, кто этого хотел, и избивая всех, кого могла сама. Сбежала, когда получилось, и жила на улице до 15 лет. Воровала еду и одежду у подростков, переезжала из города в город. Попалась в 17 и села в колонию на 2 года. Когда вышла, продолжила заниматься тем, что умела лучше всего, — избивать людей. И вот однажды я лежала в луже собственной крови и надеялась, что умру, но один человек… ― Мери замялась и улыбнулась, остановив свою отрывистую монотонную речь. ― Один человек подобрал меня, вылечил и предложил не только кров и пищу, но и смысл жизни. Теперь в этом мире мне нравятся две вещи: «этот человек» и избивать людей. Достаточно?

― Воу, прости, я…

― В жопу засунь свои извинения. Мне твоё сочувствие не нужно, ― зло ответила Мери, и я потупилась, замолчав, но ненадолго.

― Тебе правда нравится насилие? ― спросила я.

― А тебе нравится секс? Точно так же мне нравится причинять боль. Чувствовать себя на краю. Либо ты, либо тебя. Я свою ярость выплёскиваю так, ты по-другому. Я не лучше и не хуже тебя.

― А секс тебе не нравится? ― решила я понять разницу глубже.

― Про него ничего не знаю. Но вот про изнасилование многое узнала на улицах, ― ответила Мери, и у меня не нашлось пока что, что ещё спросить.

И представить не могла, что девочка со стикерами через такое прошла. А человек, приютивший её, наверняка был моей сестрой. Помню, она рассказывала что-то про трудного подростка, подобранного на улице, который оказался вовсе не подростком. Обратила внимание, что костяшки на маленьких, но жилистых ручках не закрыты, как раньше, перчатками, и представляли собой один большой шрам, весь в рубцах. На лице же их не было видно, возможно, потому, что Мери чаще побеждала, чем проигрывала. В остальном же девочка старательно прикрывала своё тело одеждой, и понять, что под ней, было сложно.

Остаток пути в поезде провели в молчании, а я вспоминала, как ехала в город N в одном плаще. Теперь воспоминания приятные и слегка возбуждающие, но как трясло меня тогда. Покрутила колечко Эйприл и вернулась к воспоминаниям о ней. Простила ли она меня за бесчувственное расставание? Простит ли, что рискует жизнью сейчас из-за меня? Что пострадала…

Накинули куртки, вышли в промозглую и холодную, по сравнению с N, погоду города Дифор. Грязный перрон и обшарпанная лестница, ведущая к проходу над путями. Неплохой контраст с солнечным, светлым, богато украшенным и вылощенным полигоном Евгеники. Мери накинула дождевик, а я открыла зонт. Вместе мы пошли, стараясь не ступать в лужи, образовавшиеся в ямах разбитого асфальта.

― Ты сняла отель? ― спросила меня Мери.

― Да, в центре города, отель «Сьерра», по отзывам ― самый лучший в городе! ― торжествующе представила я своё достижение, но Мери только хмыкнула.

― Отлично, именно туда мы и не пойдём, ― разбила она все мои мечты понежиться в джакузи.

― Что? Но почему? ― запротестовала я. ― Он стоил кучу денег!

― Старые привычки. В случае засады именно там тебя бы и ждали, ― выдала она.

И я засомневалась: «Не проще ли тогда взять нас с вокзала?» Но промолчала.

Скучающая женщина в дождевике, сидевшая на лавочке, завидев нас вскочила и подняла табличку: «Квартира. Посуточно, недорого».

― Сколько берёшь, мать? ― спросила её Мери, когда мы поравнялись.

― Десять долларов в сутки, ― ответила она, с интересом нас разглядывая.

― Квартира убитая, что ли? ― Мери расстегнула куртку и сунула руку в карман, возможно намереваясь достать кошелёк, не знаю.

― Ну есть немного… ― уклончиво ответила хозяйка и покосилась на меня снизу вверх. ― А мама твоя…

― Да полоумная она у меня, вот и молчит. Пошли, поселишь нас. Заплатим за три дня пока, а там посмотрим. Вот тебе пятёрка, чтобы шагала быстрее, ― ответила лоли, даже не обернувшись на мой возмущённый взгляд, и протянула пять долларов женщине.

― Вы ГМ? ― внезапно спросила хозяйка, но взяла деньги, а потом быстро добавила. ― Если ГМ, а я вижу, что да, то пятнадцать в день. Мне проблемы не нужны.

― Мать, ты на попятную-то не иди, договорились же, ― начала Мери, но встретила только решительный взгляд.

― Пятнадцать, и точка! Если кто узнает, что я у себя ГМ приютила, то и мне достанется! И квартире! ― тараторила женщина, и Мери, как опытный переговорщик, сменила тактику.

― Ну пятнадцать так пятнадцать, не суетись, мать, всё хорошо. Пойдём. Мы тихие, аккуратные, зря высовываться не будем. Лучше расскажи, что за охота на ведьм у вас тут? ― повела её лоли за талию, едва доставая макушкой ей до плеча.

Да, конечно, мы с девчонкой парочка ещё та, цирк на выезде. Пока шли до такси, женщина торопливым языком нам всё разболтала. Оказалось, что Комитет по контролю рождаемости снизил квоту выдачи талонов на зачатие, и волна негодования прокатилась по всем материкам. Чем лучше жил город, тем меньше волна его захлёстывала, потому Дифор почти потонул в ненависти к ГМ. АнтиО внушает людям, что жизнь в Евгенике словно сказка, а победить там проще простого, отчего народ прямым образом негодует. И это только предварительные результаты. Что будет, когда вынесут окончательное решение, понимали примерно все. Будут митинги, погромы, забастовки и так далее.

Молоденький таксист с неприкрытым интересом разглядывал пассажиров на заднем сиденье и с ухмылкой пытался поймать мой взгляд. Я слегка улыбнулась ему, когда случайно наши глаза встретились, отчего схлопотала удар по бедру от Мери.

― Не привлекай внимание, ― прошипела она. ― Он не должен запомнить адрес.

«Хорошо тебе не привлекать внимание! ― подумала я, потирая ноющее бедро. ― Мои сиськи с шестнадцати лет привлекают внимание людей раньше меня самой!» Отвернулась и смотрела в окно, пока стояли на светофоре. Группа молодых людей кидала камни и бутылки в окно клиники Uniq-child, что можно, думаю, перевести как «Уникальный ребёнок». Подавить в зачатке — так можно охарактеризовать этот акт вандализма. Пристыжать, преследовать, измываться — верные способы поселить в головах людей мысль, что быть не таким, как все, ― плохо. Неудачное время для того, чтобы оказаться за стеной города N, но кто знает, что будет дальше, да и был ли у меня выбор? Конечно, был, только это не выбор, а испуганное смирение. Стоять и смотреть, как вздёргивают соседа, только чтобы не привлечь внимание и не оказаться рядом с ним на виселице.

Серые, унифицированные двадцатиэтажки без устали мелькали за окном. Неоновые вывески алкогольных магазинов через каждые сто метров принимали посетителей, а я только ощутила, как крепко вцепилась в ручку на дверце машины. Захотелось выскочить, бежать отсюда куда глаза глядят, только не видеть всего этого уныния и бесцельной боли.

― Приехали, ― раздался голос водителя, обернувшегося к нам, и я вздрогнула от выдернувшего меня из серой мути мыслей крючка. ― Может, оставишь номерок?

― Я… ― бегала взглядом по машине и глупо улыбалась. ― Я здесь не надолго… надеюсь.

Мы вышли из машины и направились к одному из подъездов, украшенных криво постриженными кустами по бокам. Над входом бетонная панель на опорах и несколько пакетов с мусором. Поднялись на шестой этаж и вошли в затхлую квартиру. Матрас на изрытом царапинами паркете лежал прямо у батареи в одной комнате, в другой были шкаф и кровать сомнительной чистоты. На кухне пахло табаком и гарью, а от плиты уже давно не отскабливали засохшее масло.

― Отлично. Вот сорок пять. ― Мери протянула деньги женщине. ― Дверь захлопывается?

― Да, но… ― Хотела было возразить женщина

― Если съедем раньше, ключи оставлю под зеркалом у двери. Будь у меня с собой мебель, я бы тебе подарила, так что за свою рухлядь можешь не беспокоиться. Всё, мать, давай, у нас дела, ― выпроваживала её Мери.

А я положила сумку на кресло рядом с кроватью, присев на подлокотник, и с тоской вспомнила о джакузи и двухсот сорока долларах за номер.

Когда хозяйка ушла, Мери разделась и бросила вещи на пол, доставая ноутбук из рюкзака. Я же решила проведать туалет и душ. В не меньшей степени разбитости находились эти две комнаты, но деваться некуда, потому залезла в обшарпанную ванну и долго настраивала воду, выискивая середину между «ошпариться» и «покрыться льдом».

― Да, алло. Мы готовы передать посылку, ― раздалось в комнате, пока я обтирала тело после душа.

― Ага. Так, давай мы обсудим это… ― продолжался диалог, а я в халате вышла из ванной и села в кресло. ― Послушай, мы же договаривались…

Девочка блуждала по комнате, нервозно разговаривая по телефону, и её глаза становились всё шире и шире. Похоже, бешенство огромной волной накатывало на Мери, перерастая в цунами.

― Блядь, Аида, прекрати этот бред! Я по серьёзному делу к тебе обратилась! ― закричала Мери, чему я немало удивилась. ― На хуй блядь твою клоунаду!

Я вжалась в спинку кресла, наблюдая, как милое личико лоли искорёжено яростью. Такой я её ещё не видела. Вечно спокойная и устало-удручённая, сейчас Мери источала тёмную ненависть, а мои сенсоры снова завопили: «Беги!».

― Блядь! ― вскрикнула она и с размаху пнула меня в ногу, но я даже звука не смогла издать из-за её гнетущей ненависти.

Отвернувшись, девочка отошла уперев руку в бок, в которой не было телефона, а я стиснула зубы от обиды. Спустя минуту её перестало трясти, и она села на кровать в нашем клоповнике, уперев локти в колени.

― Прости, я не хотела, ― сурово извинилась она, глядя в пол.

― Что этот или эта Аида хочет? Может, я с ней поговорю? ― ответила я, унимая желание обидеться.

Терпеть такое, конечно, не стоит, но пока нас связывает общее дело. Мы не друзья, а партнёры. Встав с кровати, Мери передала мне телефон и, кажется, посмотрела на меня виновато. Я взяла его, набрала последний номер и слушала гудки, а лоли вернулась на кровать, сев в ту же позу.

― Алло? ― раздался мурлыкающий голос, ничуть не расстроенный последним разговором с нашим абонентом.

― Аида, привет, это Лана, ― серьёзно сказала я.

― Лана! Привет! Как рада поговорить с тобой вживую. Мне так нравится смотреть за тобой на шоу! А когда я узнала, кто ты на самом деле, то мой мозг просто взорвало! ― ворковала девушка на том конце трубки, а я испуганно вцепилась в неё. ― Просто невероятно, та самая, легендарная старшая Б…

― Подожди, подожди! Мне кажется, ты меня с кем-то путаешь! ― прервала я её, дёргая свой кончик пояса халата.

― Ой, да брось ты! Или просто не хочешь, чтобы я произносила это вслух? Кстати, может, мне звать тебя Анной? Мне это имя больше нравится, ― говорила она, пока на моём затылке кучковались мурашки.

― Аида, ты можешь объяснить мне, что ты хочешь за услугу? ― решила я сменить тему, пока она не сказала что-то ещё обо мне.

― Конечно! Видишь ли, я за свою работу денег не беру, да у вас и не хватит. Мне нужны эмоции. Устройте лично для меня небольшое шоу, и я сделаю для вас то, что нужно.

― И в чём заключается шоу? ― осторожно спросила я.

― Всё просто. Вы идёте в ресторан, садитесь за столик, затем идёте в туалет, где я для вас оставлю свёртки в кабинке «На ремонте». Надеваете то, что в них, оставляете то, что на вас. Сидите в ресторане полтора часа, затем уходите. Просто ведь, Лана? ― объяснила собеседница, и я напряглась, понимая, что просто бывает крайне редко.

Посещать ресторан в городе, охваченном ненавистью и злобой к ГМ, равносильно тому, чтобы повесить на себя красную тряпку. Но знает ли она о ситуации в городе? А ещё и пятница! Куча клерков оккупируют столики в желании поскорее забыть эту неделю.

― Ты знаешь, что в городе сейчас идёт охота на ведьм? ― насупила брови.

― Да, но не беспокойся. Это место не очень популярно. Делайте что хотите в эти полтора часа, но будьте в ресторане. В туалете прятаться нельзя, ― закончила она, и я помолчала пару секунд, обдумывая.

― Хорошо, мне нужно посоветоваться. Мы перезвоним, ― ответила и повесила трубку.

― И? Что ты думаешь об этом? ― спросила у Мери, и та легла спиной на кровать, раскинув руки.

― Думаю, будет чудо, если мы ни во что не вляпаемся. Я ненавижу играть по чужим правилам! Ненавижу неопределённость! Если бы тебя со мной не было, то этого бреда не случилось бы! ― подавляя злобу, ответила девочка.

― О, ну, это ещё неизвестно, что было бы, но радуйся, что я с тобой! Я мастер играть по чужим правилам и плавать в неопределённости, ― саркастически ответила и добавила: ― Так что? Это серьёзно нас остановит?

― Ох-х… Нет. Конечно нет, ― на выдохе ответила лоли, облизав красивые полненькие губки, после чего внезапно продолжила: ― Просто… я боюсь, что ярость снова захватит меня. Там, за стеной, всё понарошку, и я почти забыла, каково это — драться с ненавистью. А теперь… старые раны ноют. Здесь всё реально. Здесь бьют, чтобы убить.