Гамбит принца

Глава 20

Время от времени Лорен, не просыпаясь, ворочался рядом с ним.

Дэмиен чувствовал его тепло, где их тела соприкасались, а мягкие золотистые волосы щекотали ему шею.

Снаружи движение на крепостной стене оживилось; поднимались слуги, начинали разжигать огонь и помешивать в котелках. Снаружи разгорался день, и начиналась работа: и часовые, и конюхи, и солдаты поднимались и вооружались для сражения. Дэмиен услышал отдаленный выкрик приветствия где-то во дворе; чуть ближе раздался звук хлопнувшей двери.

«Еще немного», — подумал Дэмиен, и это могло бы быть мирским желанием понежиться в постели подольше, если бы не тоска в груди. Он ощущал ускользающее время, как нарастающее давление. Дэмиен осознавал каждое мгновение, потому что их оставалось все меньше.

Лорен, спящий рядом с Дэмиеном, открылся с новой, физической, стороны: подтянутая талия, спина и плечи воина, владеющего мечом, открытый выступающий изгиб Адамова яблока. Лорен выглядел тем, кем он был — юношей. Двигаясь с опасной грациозностью, затянутый в свою одежду, Лорен практически стирал признаки пола. Или, точнее говоря, Лорен редко ассоциировался с физическим телом: ты всегда имел дело с разумом. Даже сражаясь в битве, направляя коня на немыслимый маневр, его тело всегда находилось под контролем разума.

Теперь Дэмиен знал его тело. Он знал изумление, которое могли в нем пробудить нежные ласки. Он знал его неспешную, опасную самоуверенность и его нерешительность… его милую, нежную нерешительность. Дэмиен знал, как он занимается любовью, сочетая откровенную опытность и почти застенчивую сдержанность.

Сонно потянувшись, Лорен придвинулся чуть ближе и издал мягкий неосознанный вздох удовольствия, который Дэмиен собирался запомнить до конца своей жизни.

Затем Лорен, стряхивая остатки сна, заморгал, и Дэмиен наблюдал, как Лорен постепенно осознает, где он, и просыпается в его объятиях.

Дэмиен не знал, как это будет, но когда Лорен увидел, кто рядом с ним, то улыбнулся, чуть застенчиво, но совершенно искренне. Не ожидая этого, Дэмиен почувствовал, как на мгновение с болью сжалось сердце. Он никогда не думал, что Лорен может так смотреть на кого-то.

— Уже утро, — сказал Лорен. — Мы проспали?

— Мы проспали, — ответил Дэмиен.

Они смотрели друг на друга. Дэмиен замер, когда Лорен потянулся и положил ладонь ему на грудь. Забыв о восходящем солнце, они целовались медленными, невероятными поцелуями, нежно касались друг друга. Их ноги переплелись. Дэмиен проигнорировал растущее внутри чувство и закрыл глаза.

— Твое желание явно напоминает то, которое было ночью.

Дэмиен ответил:

— В постели ты разговариваешь так же, — и слова прозвучали такими же беспомощно очарованными, каким он себя чувствовал.

— Знаешь способы сказать это лучше?

— Я хочу тебя, — предложил Дэмиен.

— Ты брал меня, — сказал Лорен. — Дважды. Я до сих пор… чувствую это.

Лорен аккуратно придвинулся. Дэмиен уткнулся лицом ему в шею, и в его стоне был и смех, и что-то похожее на счастье, от чего стало больно в груди.

— Перестань. Ты не сможешь ходить, — сказал Дэмиен.

— Я был бы рад возможности пройтись, — ответил Лорен. — Но мне нужно ехать верхом.

— Это…? Я старался… я бы не…

— Мне нравится это ощущение, — сказал Лорен. — Мне нравилось это чувствовать. Ты щедрый, дающий любовник, и я чувствую… — Лорен остановился и усмехнулся собственным словам: — Я чувствую себя, как Васкийское племя в теле одного человека. Полагаю, это чаще всего так?

— Нет, — ответил Дэмиен. — Нет, это… — Это всегда не так. Мысль, что Лорен мог бы дойти до этого с кем-то еще, причинила ему боль.

— Это выдает мою неопытность? Ты знаешь мою репутацию. Один раз в десять лет.

— Я не могу, — сказал Дэмиен, — я не могу определить это всего за одну ночь.

— Одну ночь и одно утро, — ответил Лорен, и на этот раз Дэмиен оказался прижатым к постели.

После этого Дэмиен задремал в лучах раннего солнца и проснулся уже в пустой кровати.

Удивление от того, что он позволил себе уснуть, и беспокойство о сроке своего ухода заставили его быстро подняться. Распахнув двери, слуги заходили в комнату и нарушали умиротворение своими бесстрастными действиями: убирали сгоревшие свечи и пустые лампады, в которых горело ароматизированное масло.

Дэмиен инстинктивно взглянул в окно на положение солнца. Было позднее утро. Он задремал на час. Дольше. Оставалось мало времени.

— Где Лорен?

Слуга подошел к постели.

— Вас выведут из Рейвенела и сопроводят прямо до границы.

— Сопроводят?

— Вы должны подняться и подготовиться. Ошейник и браслеты снимут. После этого вы покинете форт.

— Где Лорен? — повторил Дэмиен.

— Принц занят другими делами. Вы должны уйти до того, как он вернется.

Дэмиен почувствовал тоску. Он понимал, что упустил из-за сна не срок своего ухода, но последние мгновения с Лореном, последний поцелуй, окончательное прощание. Лорена не было здесь, потому что он предпочел не быть здесь. Когда Дэмиен подумал о прощальных словах, на него нахлынула тишина, полная всем тем, что он не смог бы сказать.

Тогда он поднялся. Вымылся и оделся. Слуги зашнуровали на нем весту; к тому времени они уже убрали комнату, шаг за шагом собрали разбросанные прошлой ночью вещи и сапоги — скомканную рубашку, верхнюю одежду с запутавшейся шнуровкой; поменяли постельное белье.

Чтобы снять ошейник, требовался кузнец.

Им был мужчина по имени Гёран с прямыми и прилизанными темными волосами, жидко покрывающими голову. Он пришел к Дэмиену в небольшую пристройку во дворе, и все было сделано без лишних наблюдателей и церемоний.

Это было грязное помещение с каменной скамьей и разбросанными инструментами, принесенными из кузницы. Дэмиен оглядел маленькую комнатку и сказал себе, что ничего не упущено. Если бы он ушел тайно, как планировал, то все было бы сделано именно так: незаметно, кузнецом по ту сторону границы.

Сперва был вскрыт ошейник, и когда Гёран снял его с шеи Дэмиена, Дэмиен ощутил его отсутствие, как легкость — выпрямилась спина, расправились плечи.

Как ложь, треснувшая и свалившаяся с него.

Дэмиен посмотрел на поблескивающий полукруг золота, который Гёран положил на скамью. Виирийские оковы. В изгибе их металла находились все унижения во время его пребывания в этой стране, вся ярость в его Виирийском заключении, вся низость служения Акиэлоссца Виирийскому хозяину.

За исключением того, что это Кастор надел на него ошейник, а Лорен освобождал его.

Ошейник был сделан из Акиэлосского золота. Он притягивал Дэмиена, и Дэмиен дотронулся до него. Он был все еще теплым после его шеи, словно был частью самого Дэмиена. Дэмиен не понимал, почему это расстраивает его. Он погладил пальцами поверхность металла, прошелся по следу, глубокому порезу, где Лорд Туар пытался вонзить свой меч в его шею, но вместо этого попал по золоту.

Дэмиен отодвинулся и протянул Гёрану правое запястье. Ошейник с замком был несложной работой для кузнеца, но браслеты нужно было открывать с помощью молотка и долота.

Он пришел в этот форт рабом. Он покинет его Дамианисом из Акиэлоса. Это было словно сбросить кожу, открывая то, что скрыто под ней. Первый браслет раскололся под ритмичными ударами Гёрана, и Дэмиен столкнулся со своей новой сущностью. Он не был упрямым принцем, каким был в Акиэлосе. Человек, каким он был в Акиэлосе, никогда не стал бы служить Виирийскому хозяину или сражаться ради Виирийцев на их стороне.

Он никогда бы не узнал Лорена по-настоящему; никогда бы не вручил ему свою преданность и ни мгновения не держал бы доверие Лорена в своих руках.

Гёран хотел начать работу над браслетом с левого запястья, и Дэмиен отдернул руку.

— Нет, — услышал он себя. — Пусть этот останется.

Гёран пожал плечами и бесстрастным движением через ткань поднял ошейник и браслет и завернул их, прежде чем передать Дэмиену. Дэмиен взял самодельный мешок. Вес оказался неожиданным.

Гёран сказал:

— Золото твое.

— Подарок? — спросил он так, как спросил бы у Лорена.

— Принцу оно не нужно, — ответил Гёран.

Прибыло его сопровождение.

Оно состояло из шести человек, и одним из них, уже сидящим верхом на лошади, был Йорд, который посмотрел Дэмиену в глаза и сказал:

— Ты сдержал свое слово.

Лошадь Дэмиена вывели вперед. Не только верховую, но и лошадь с поклажей: меч, одежда, припасы. «Есть что-то, чего ты хочешь?» — однажды спросил его Лорен. Дэмиен задавался вопросом, какой замысловатый Виирийский прощальный подарок мог таиться среди этой поклажи, и инстинкт подсказывал ему, что никакой. С самого начала Дэмиен утверждал, что ему нужна только его свобода. И именно ее ему и дали.

— Я всегда собирался уйти, — сказал он.

Он вскочил в седло. Взглядом Дэмиен окинул большой внутренний двор форта: от его внушительных ворот до помоста с широкими плоскими ступенями. Он вспомнил их первое прибытие в форт, ледяной прием Лорда Туара, свои ощущения от нахождения в Виирийском форте в первый раз. Он увидел караульных у ворот, солдата, исполняющего свои обязанности. Дэмиен почувствовал, как к нему подошел Йорд.

— Он уехал верхом, — сказал Йорд. — Он привык так делать еще во дворце, когда ему нужно было прочистить голову. Прощания не в его стиле.

— Нет, — согласился Дэмиен.

Он натянул поводья, собираясь выезжать, но Йорд удержал его руку.

— Подожди, — сказал Йорд. — Я хотел… поблагодарить тебя. За то, что ты заступился за Аймерика.

— Я сделал это не для Аймерика, — ответил Дэмиен.

Йорд кивнул. И затем добавил:

— Когда люди услышали, что ты уходишь, они захотели — мы захотели — проводить тебя. Еще есть время.

Он махнул рукой, и солдаты, люди Принца, начали собираться в огромном дворе форта, и под бесконечно восходящим солнцем они выстраивались перед помостом. Дэмиен посмотрел на безупречные ряды и выдохнул, отчасти из-за удивления, отчасти из-за ощущения, поднимающегося в груди. Каждый ремешок был начищен, каждая часть доспехов сияла. Он прошелся взглядом по лицам всех солдат и потом посмотрел в конец двора, где заинтересованно собирались обитатели форта. Лорена не было здесь, и Дэмиен позволил этому факту проникнуть в сознание.

Лазар выступил вперед и сказал:

— Капитан. Было честью служить с вами.

Было честью служить с вами. Слова эхом пронеслись в сознании Дэмиена.

— Нет, — ответил Дэмиен. — Это было честью для меня.

Затем у малых ворот вспыхнуло движение, и во двор въехал всадник: это был Лорен.

Он был здесь не потому, что в последнюю секунду поменял решение. Дэмиену достаточно было только взглянуть на Лорена, чтобы понять, что он намеревался не возвращаться вплоть до отъезда Дэмиена, и сейчас был недоволен тем, что оказался вынужден вернуться раньше.

Он был одет в костюм для верховой езды. Костюм был плотно затянут — так же, как лебедка, поднимающая решетку ворот; каждый ремешок находился на своем месте, несмотря на долгую поездку. Лорен сидел в седле с прямой спиной. Его лошадь, изогнув шею под жесткими вожжами, все еще тяжело дышала через раздувающиеся ноздри. Лорен кинул на Дэмиена один холодный взгляд через весь двор, перед тем как пришпорить животное.

И затем Дэмиен понял, почему Лорен был здесь.

Сперва он услышал поднявшееся движение на крепостной стене, крики, расходящиеся от солдата к солдату, и со спины лошади увидел, как развевается знамя. Это были его собственные сигналы тревоги, и Дэмиен знал, что приближается, как раз когда Лорен поднял руку и лично отдал сигнал, принимая просьбу на вход.

Огромный подъемный механизм ворот начал вращаться, шестеренки со скрежетом терлись друг о друга, и темное скрипящее дерево с зубцами ожило под натяжением лебедок и усилием человеческих мышц.

Вместе с этим раздался крик:

— Открыть ворота!

Лорен не соскочил с лошади, но развернул ее у подножия помоста, чтобы встретиться с тем, что приближалось.

Во двор ворвалась волна красного. Красные знамена, красные накидки и флаги, декоративные элементы доспехов были золотыми, белыми и красными. Рев горнов напоминал звуки фанфар, и в Рейвенел во всей своей пышности въехали посланцы Регентства.

Собравшиеся солдаты расступились перед ними, и между Лореном и людьми его дяди открылся широкий опустевший проход, выложенный каменными плитами, с наблюдателями по сторонам.

Повисла тишина. Лошадь Дэмиена забеспокоилась, потом замерла. На лицах людей Лорена была написана враждебность, которую всегда вызывало Регентство и которая теперь стала еще сильнее. На лицах обитателей форта появились более разнообразные реакции: удивление, осторожная беспристрастность, жадное любопытство.

Прибыло двадцать пять людей Регента: глашатай и две дюжины солдат. Лорен, сидящий напротив них на лошади, был один.

Он наверняка увидел приближающийся отряд снаружи. Он обогнал их, возвращаясь в форт. И предпочел встретить их, как юноша верхом на лошади, а не с высоты ступеней помоста, как аристократ во главе своего форта. Он совсем не походил на Лорда Туара, который тогда приветствовал въезжающих со всей своей свитой, неодобрительно выстроившейся на помосте. Рядом с блеском посланцев Регента Лорен был одиноким всадником в повседневной одежде. Но, вместе с тем, ему никогда не требовалось что-то помимо своих волос, чтобы сказать, кто он.

— Король Виира шлет послание, — объявил глашатай.

Его натренированный голос разнесся на всю длину двора, был услышан каждым из собравшихся.

Он продолжил:

— Лжепринц находится в предательском сговоре с Акиэлосом, из-за которого он предал жителей Виирийских деревень резне и убил Виирийских пограничных Лордов. По этой причине он немедленно исключается из права наследования престола и обвиняется в преступлении измены против собственного народа. Любая власть, которой он до сих пор обладал на землях Виира или в протекторате Акьютарта, теперь недействительна. Награда за его предоставление правосудию щедра и будет учреждена так же быстро, как и наказание против любого человека, вставшего на его защиту. Так говорит Король.

Воцарилось молчание. Никто не произнес ни слова.

— Но в Виире, — сказал Лорен, — нет Короля. — Его голос тоже разносился по двору: — Мой отец Король мертв. — Он продолжил: — Назови человека, который осквернил его имя.

— Король, — ответил глашатай, — Ваш дядя.

— Мой дядя оскорбляет свою семью. Он присвоил титул, который принадлежал моему отцу — который должен был быть передан моему брату — и который теперь течет в моей крови. Думаете, я оставлю это оскорбление безнаказанным?

Глашатай снова заговорил заученными словами:

— Король — человек чести. Он предлагает Вам один шанс сразиться с ним в честной битве. Если кровь Вашего брата действительно течет в Ваших венах, то Вы встретитесь с ним на поле при Чарси через три дня. Там Вы можете попытаться одержать верх своими Патрасскими отрядами над честными Виирийскими мужами.

— Я буду сражаться с ним, но не в том месте и не в то время, которые выбрал он.

— И это Ваш окончательный ответ?

— Да.

— В таком случае, есть еще одно личное послание от дяди племяннику.

Глашатай кивнул солдату слева, и тот отвязал от седла грязный, в пятнах крови, мешок.

Дэмиен почувствовал, как сжалось все внутри, когда солдат поднял окровавленный мешок в руке, и глашатай заговорил:

— Этот защищал Вас. Он пытался отстаивать не ту сторону. Его постигла участь любого, кто встанет на сторону Лжепринца против Короля.

Солдат стянул мешок с отрубленной головы.

Это была тяжелая двухнедельная поездка под палящим солнцем. Кожа потеряла всю свежесть, которую когда-то придавала ей юность. Голубые глаза, которые всегда были его лучшей чертой, исчезли. Но в его спутанных волосах поблескивали жемчужинки в форме звезд, и по форме его лица можно было сказать, что он был очень красив.

Дэмиен вспомнил, как он вонзил вилку ему в бедро, вспомнил, как он оскорблял Лорена и его голубые глаза сияли от дерзких выпадов. Вспомнил, как он стоял в коридоре, одинокий и неуверенный, одетый в ночную рубашку — мальчик, балансирующий на грани зрелости, опасающийся ее, страшащийся ее.

Не говори ему, что я приходил, сказал тогда он.

У них с Лореном всегда, с самого начала, была странная симпатия друг к другу. Этот защищал Вас. Тратя свои, возможно, последние исчезающие минуты с Регентом. Не осознавая, как мало времени у него оставалось.

Сохранилась ли бы его красота после взросления, никто никогда не узнает — Никаис уже не увидит своих пятнадцати лет.

В ослепительных лучах солнца во дворе Дэмиен увидел реакцию Лорена и то, как он взял себя в руки. Ответ Лорена проявился в его лошади, которая дернулась на месте резким нервным рывком, прежде чем Лорен взял под контроль и ее.

Глашатай все еще держал ужасающий трофей. Он не знал, что нужно бежать, когда увидел выражение глаз Лорена.

— Мой дядя убил свою шлюшку, — сказал Лорен. — Как послание нам. И что в этом послании? — Его голос доносился до каждого уголка двора: — Что его доброте нельзя доверять? Что даже мальчики в его постели видят, насколько ложны его притязания на трон? Или, что его власть настолько непрочная, что он боится слов купленного ребенка-проститутки? Пусть он приходит в Чарси со своими заявлениями, и там он найдет меня, и со всей мощью своего королевства я сотру его с поля. Что касается личного ответа, — продолжил Лорен, — можете передать моему дяде, детоубийце, что он может отрубить голову каждому ребенку отсюда и до самой столицы. Это не сделает его королем — просто ему больше некого будет трахать.

Лорен развернул лошадь, и Дэмиен смотрел на него, пока получившие ответ посланцы Регента выезжали за ворота, и обитатели форта сновали по двору, возбужденные от изумления от того, что только что увидели и услышали.

Мгновение они смотрели друг на друга, взгляд в глазах Лорена был ледяным — если бы Дэмиен стоял на ногах, он мог бы отступить назад. Дэмиен увидел, как руки Лорена сжимают вожжи, как будто костяшки пальцев побелели под перчатками. В его груди все натянулось.

— Ты злоупотребил гостеприимством, — сказал Лорен.

— Не делай этого. Если ты поедешь на встречу со своим дядей неподготовленным, то потеряешь все, за что боролся.

— Но я не буду неподготовленным. Милый маленький Аймерик выдаст нам все, что знает, и, когда я вырву у него все до последнего слова, может быть, отправлю то, что останется, своему дяде.

Дэмиен открыл рот, чтобы ответить, но Лорен оборвал его резким приказом сопровождению:

— Я велел вам вывести его отсюда.

И, пришпорив лошадь, он проехал мимо Дэмиена на ступени помоста, где соскочил с лошади одним плавным движением, и направился в комнату Аймерика.

Дэмиен оказался лицом к лицу с Йордом. Ему не нужно было смотреть вверх, чтобы определить положение солнца.

— Я собираюсь остановить его, — сказал Дэмиен. — Что ты будешь делать?

— Уже полдень, — ответил Йорд. Слова прозвучали грубо, как будто они царапали его горло.

— Я нужен ему, — сказал Дэмиен. — Мне плевать, даже если ты расскажешь всем.

И он направил свою лошадь мимо Йорда, на помост.

Спешившись, как сделал Лорен, Дэмиен бросил вожжи ближайшему солдату и последовал за Лореном в форт, поднимаясь через две ступеньки за раз. Солдаты, охранявшие Аймерика, расступились перед ним без лишних вопросов, дверь уже была распахнута.

Он резко замер, как только шагнул в комнату.

Внутри, разумеется, было красиво. Аймерик не был солдатом, он был аристократом. Он был четвертым сыном одного из сильнейших Виирийских пограничных лордов, и его комнаты соответствовали его положению. В комнате были кровать, софа, мозаичная плитка и высокое окно в форме арки с широким подоконником, обложенным подушками. В дальнем конце комнаты стоял стол; Аймерику давали еду, вино, бумагу и чернила. Ему даже давали чистую одежду. Это было внимательное обращение. Он сидел за столом не в перепачканной нижней рубашке, которую надевал под броню. Он был одет, как придворный. Он вымылся. Его волосы выглядели чистыми.

Лорен замер в двух шагах от него, все очертания его тела были неподвижны.

Дэмиен заставил себя пройти вперед, пока не встал рядом с Лореном. Только его движение нарушило тишину комнаты. Частичкой разума Дэмиен заметил небольшие детали: разбитое стекло в левом нижнем углу окна; недоеденный с прошлого вечера кусок мяса на тарелке; кровать, в которой не спали.

В башне Лорен ударил Аймерика по правой стороне лица, но сейчас правая сторона лица была скрыта его позой — взъерошенная голова покоилась на плече — так что все, что видел Дэмиен, было нетронутым. Не было опухших глаз, или поцарапанных скул, или запачканного кровью рта — только ровные очертания профиля Аймерика и осколок стекла из разбитого окна, лежащий рядом с вытянутой рукой.

Кровь пропитала его рукав, протекла на стол, с которого пролилась на плиточный пол; но она была запекшейся. Аймерик находился в таком состоянии не один час — достаточно долго для того, чтобы кровь потемнела, его движения прекратились, и неподвижность заполнила пространство, пока все в комнате не замерло так же, как Лорен, которой смотрел на Аймерика остекленевшим взглядом.

Аймерик писал; бумага лежала недалеко от его согнутых пальцев, и Дэмиену были видны три слова, которые он вывел. То, что у него был аккуратный почерк, не стало неожиданностью. Он всегда стремился исполнять свои обязанности хорошо. Во время похода он выматывал себя до изнеможения, чтобы идти в ногу с более сильными мужчинами.

Четвертый сын, пронеслась мысль в сознании Дэмиена, ожидающий, пока кто-нибудь его заметит. Когда Аймерик не пытался угодить, он дразнил власть, как будто негативное внимание к нему могло заменить одобрение, которого он искал — которое однажды было ему дано дядей Лорена.

Мне жаль, Йорд.

Это были последние слова Аймерика. Он убил себя.