Гарпунер

Глава 7

Димка Бивнев погиб как герой, по-другому и не скажешь. Вредный и тяжёлый человек по своему характеру, он не задумываясь разменял свою жизнь, на жизнь двух матросов. И эта смерть стала второй на флотилии за сезон, и второй же на китобойце «Энтузиаст» …

Ничего не предвещало беды, всё шло как обычно. Прошло два месяца после памятного разговора. Флотилия «Алеут» уверенно нагнала отставания по плану и теперь промысел шёл даже с опережением графика. На «Трудфронте» и «Авангарде» добыча наладилась очень быстро. Как только наши норвежские гарпунёры поняли, что филонить больше не получиться и нужно реально показывать класс, чтобы не опозориться, когда их помощники и капитаны судов начали добывать больше китов чем они, то взялись за ум и показали на что способны. Они добывали китов больше, чем их ученики, но для этого им пришлось изрядно попотеть. Дух соревнования не отпускал флотилию, мы состязались во всём и руководство только поощряло и поддерживало эту здоровую конкуренцию.

В день, когда «Энтузиаст» добыл сотого кита (а это случилось через неделю после совещания), капитан-директор издал приказ по флотилии, премировал весь экипаж деньгами, а капитана, меня, Митьку и марсового Ашурова — ещё и охотничьими ружьями.

Три месяца мы находились практически непрерывно в плавании, почти не попадая на плавбазу. С Иркой мы виделись украдкой, в основном во время бункеровок. Она всё понимала, она не делала мне «нервы» и ждала. Всё больше и больше я привязывался к этой необыкновенной (по моим испорченным понятиям) девушке. Да и она была занята постоянно, работа в лазарете, с таким-то графиком работы флотилии, никогда не останавливалась. То раздельщик, потеряв бдительность от усталости, полоснёт себя ножом по ноге, то кому-то из матросов трос передавит и сломает руку, то кто-то упадёт во время шторма с трапа, да и простуженных и заболевших хватало, всё-таки не в тропиках работали. Мы прошли за это время более четырёх тысяч миль. Три неутомимых китобойца шныряли по волнам в поисках сырья для жироварных котлов «Алеута».

Я огрубел, руки мои покрылись мозолями, ходил вразвалку, быстро взбирался по вантам, прыгал в шлюпку с борта корабля. Мышцы мои окрепли, лицо загорело под весенним Камчатским солнцем. Я научился носить тяжелые промысловые сапоги, штормовку, ватник и ушанку, словно век ходил в этой «робе». Я научился различать птиц за милю от стаи по их поведению, определять глубины океана по цвету воды. Я многому научился…

Теперь мы не отстаивались в бухтах, когда океан или море штормило, волнение до пяти балов не вызывало уже тревоги, мы шли на промысел и в такую погоду, и только тайфуны и ураганы, заставляли нас искать укрытия, да и то, в бухтах мы охотились на касаток. Если из какого-то залива нас выжили плавучие льды и дикие ветры, мы шли в следующий или отправлялись в открытое море или океан, непрерывно ведя разведку. Стране срочно требовался китовый жир, мука и мясо, а значит на руках раздельщиков и на разделочной палубе «Алеута» не просыхала кровь.

Почти всё время нас преследовали штормы и сильные туманы. Мы охотились в Олюторском заливе, заливе Корфа, в заливах Карагинском и Озерном, в Камчатском и Кроноцкиом заливах, в Охотском и Японском морях, в «Камчатском» море, в Тихом океане, переходя с место на место, в зависимости от погоды, наличия китов и состояния льда.

За несколько дней до трагедии, «Алеут» пытался перебазироваться снова на место своей обычной стоянки в бухту «Моржовую», но шторм был такой силы, что войти в бухту он не смог, пришлось обогнуть мыс «Шипунский» и войти в Авачинскую губу, где базу приютила бухта «Тарья».

В тот день мы много времени потратили на поиск китов и только после длительных и мучительных поисков обнаружили небольшое стадо кашалотов и, несмотря на сильную волну, убили двух китов. Понимая, что времени почти нет (по всем приметам шторм должен был разогнаться не на шутку), я был аккуратен и очень старался, действовать надо было быстро, но при этом предельно чётко. Казалось — нам везло. Всё прошло как по маслу, я уложил каждого кита одним гарпуном, и с помощью палубной команды, причалил туши к китобойцу, требовалась как можно быстрее убираться из открытого моря в защищённую бухту. До базы было далеко, когда мы, отягощенные добычей, взяли обратный курс.

Море словно с ума сошло. «Энтузиаст» то поднимался вверх, то опускался. Резкий ветер так давил на уши, что ничего не было слышно. На мостике и палубе осталась только дежурная вахта, которую возглавлял Бивнев, ну и я. Мне было что-то нехорошо, слегка мутило и я предпочел не сидеть в каюте, а «подышать свежим воздухом». На мостике мне стоять было легче, и постепенно я приходил в себя, попутно помогая Бивневу делать его работу. Мы понимали друг друга лишь по движению губ либо, когда кричали друг другу прямо в уши. Пропали чайки, скрылись киты. Кругом только бушующее море и воющий ветер. Китобоец с трудом шел вперед: мешали ошвартованные у бортов кашалоты. Но Бивнев упрямо вел китобоец наперерез волне, дело привычное, мы попадали в такие передряги уже ни раз. «Энтузиаст» скрипел, стонал, но лез на крутые волны, затем скатывался в бездну. Все под ногами и руками ходило ходуном. Иногда китобоец почти ложился на борт, судно почти постоянно давало бешенный крен и деферент. Вся надежда была на то, что за мысом «Шипунским», будет полегче.

— Ты чего творишь мудак безрукий! Как держишь, твою мать?! Три румба правее! — вдруг закричал Бивнев на рулевого и бросился к штурвалу. Оттолкнув матроса, он быстро стал перекладывать румпель. Я видел, как моряк еле сдерживается от того, чтобы не ответить обнаглевшему старпому его же монетой. Хамил Бивнев всем и всегда, за исключением капитана и меня, и даже упивался своей властью и безнаказанностью.

«Энтузиаст», тяжело вздыхая, охая, скрипя, взобрался на крутую гору и, зарываясь в шипящей волне, свалился в разверзшийся омут. Он катился так стремительно, что казалось — падал в пропасть. Меня охватил страх, и я закрыл глаза. Мне казалось, что падение продолжалось бесконечно долго. «Энтузиаст» так тряхнуло, что я с трудом удержался на ногах. Тяжелая волна ударилась в левую скулу китобойца и, разбившись веером, опала на корабль, залив нас с головы до ног. Китобоец перестал падать, встречной волной его захлестнуло, вода с шипением прошлась по всем закоулкам и надстройке и чуть–чуть не сбила нас с ног. Затем нас снова начало поднимать вверх. Долго и медленно мы ползли в гору. Усилившийся ветер разбивал в пыль загривки волн. Водяная пыль и снег мелкой поземкой неслась нам навстречу.

Димка, сжав губы в тонкую линию, уверенно держал штурвал, не сводя взгляда с новой, надвигавшейся на «Энтузиаст», еще более страшной волны. Китобоец снова стремительно скатился в кипящую бездну и на миг остановился, как бы раздумывая или ища выхода. Волны стремительно накинулись на него. Между тем огромный вал возвышавшийся над нами, был готов уже подмять под себя китобоец. «Энтузиаст» вновь медленно полез вверх. Он поднимался почти отвесно, не понятно каким образом не скатываясь вниз. И тут я заметил, как начала отрываться одна из китовых туш. Нам бы нужно было вообще избавится от китов, в такой-то передряге, они только мешали нам и делали судно не управляемым, но мы так поступить не могли. Слишком долго мы искали этих кашалотов, слишком много сил потратили, чтобы добыть и доставить на «Алеут», поэтом такой мысли ни у кого даже не возникло.

— Упустим! Ну ка быстро крепить! Шевелитесь каракатицы! — проорал Димка в ухо стоявшему рядом рулевому и тот, взяв с собой вперёдсмотрящего, мгновенно исчез с мостика. Зря он конечно, на палубе сейчас совсем не безопасно.

Матросы работали споро, но не успели… Я видел, как они схватили цепь и принялся что–то делать на палубе и тут, в этот самый момент, на китобойца налетела волна и накрыла людей с головой.

— Держи руль Витька! — я даже толком понять ничего не успел, как Бивнев слетел на палубу, бросив штурвал. Мне ничего другого не оставалось, как перехватить управление судном. Дальше я был только невольным свидетелем разыгравшейся трагедии, не в силах помочь своим товарищам. На мостике, кроме меня никого не осталось.

— Капитана на мостик! Подвахту на палубу! Живо мать вашу! — проорал я в переговорную трубу, даже не подумав, что кричу я в машинное отделение. Но механики меня поняли правильно, уже через пару минут капитан и несколько матросов, во главе с боцманом, были возле меня, но даже они, помочь ничем уже не могли.

Когда схлынула волна, накрывшая матросов, я увидел, что оба они лежат без движения, их с силой ударило о надстройку. Дима мог спасти только двоих — себя и одного из пострадавших, у него хватило бы времени занести раненного в надстройку, но он предпочёл пожертвовать собой и спасти обоих…

Я видел, как он шустро привязывает пострадавших к лееру, а за его спиной, прямо перед носом китобойца, поднимался очередной водяной вал. Дима успел, он работал до последнего, не думая о себе, и когда «Энтузиаст» снова скрылся под водой, начавшие приходить в себя матросы были крепко привязаны к борту судна. Я помню, как в последний момент он обернулся, а потом резко выпрямив спину, бросил взгляд на мостик, на его лице не дрогнул ни один мускул и мне кажется, что он даже улыбнулся мне, а потом пропал — больше никто и никогда не видел ни живым, ни мёртвым старшего помощника китобойца «Энтузиаст» Дмитрия Бивнева.

— Человек за бортом! — это кричал уже боцман, который застал самую развязку трагедии.

— Стоп машина! Китов отвязать, на флаг! — ору я в переговорную трубку и окружившим меня матросам, перекладывая руль в сторону борта, с которого Бивнев упал в воду, но крепкая рука капитана отбрасывает меня от штурвала. Строгонов занимает моё место и тут же отменяет мою команду.

— Отставить! Полный ход! — и повернувшись ко мне, орёт так, чтобы я услышал — нельзя машину останавливать Витя! Погибнем! Сейчас развернёмся с ходу и назад пойдём! Если сможешь, давай в бочку с биноклем!

Дважды просить меня не пришлось, я бросился на переходной мостик и с него перебрался на ванты. Как «человек паук» из известного всем комикса, уже через несколько секунд я был в ходящей ходуном бочке и крепко привязывался к мачте. В это время команда боцмана радикальным способом избавляется от китов, просто на просто воткнув в каждого по флагу и перерубив хвостовой стебель. Снова причалить их к борту китобойца будет большая проблема, но всем сейчас не до этого. Да и найдём ли мы потом этих китов…

Вся свободная команда заняла возвышенности судна, обшаривая взглядом горизонт в поисках смытого волной товарища, капитан мастерски управлял судном, каким-то чудом избегая встречи с огромными волнами, рядом с ним стоял Дед, готовый в любой момент перехватить управление, а наш китобоец описывал полную циркуляцию, возвращаясь на место падения.

Три часа поиска, и всё без результата, Диму Бивнева, найти мы так и не смогли…

Не сказать, что я или кто-то из команды особо горевали по своему старпому, нужно смотреть правде в глаза, у Димки не было друзей в команде, скорее больше половины экипажа считали его своим недругом, но его смерть, тем не менее всех потрясла. И потрясла не столько сама гибель молодого старпома, сколько то, что он сделал перед ней. Своим поступком, он списал все свои прегрешения и нанесённые обиды, только вот слишком дорогую цену ему пришлось за это заплатить. Хотя конечно, в том, что случилось, была целиком его вина, нельзя было отправлять матросов в тот момент на палубу… Смелый он был человек, не трусливый, и поступил достойно, не каждый так сможет — поставить на кон свою жизнь, ради спасения товарищей, хоть и попавших в беду по твоей вине.

Снова у нас в экипаже некомплект. Два матроса, пострадавшие во время шторма в лазарете, у одного перелом руки, у другого сломано два ребра и нет старпома.

— Ты понимаешь Илья Николаевич, что к вам попросту никто не хочет идти?! — орёт капитан-директор на капитана, когда мы собрались в кают-компании «Алеута», после произошедшего — Никто! Половина всех пострадавших за сезон — с «Энтузиаста»! Два человека которые погибли — с «Энтузиаста»! У вас весь руководящий состав судна за сезон сменился, только третий помощник держится! Да вас уже просто бояться! Нет у меня для вас людей! Нету! До конца сезона будете ходить в том составе, который есть! Ставь Жохова на вахту, он молодой, выдержит!

— Жохов гарпунёр, ему стрелять надо — вяло возражает капитан, да и так всё понятно. Сухогруз «Колыма» только недавно отошёл от плавбазы, а значит нового человека, даже если его и направят на флотилию, придётся ждать не меньше месяца.

— Ничего! Выбирай ему вахты днём, когда идёт охота, а сам со своим штурманом и ночью можете подежурить! Да что я тебя учу?! Разберешься! В общем так, береги людей, больше ты у меня ни одного человека не получишь!

Ну а потом нам пришлось написать кучу рапортов и объяснительных, а также побывать и у представителя НКВД флотилии, уж очень у него много вопросов к нам накопилось.

Наш флотский чекист, в том числе и благодаря действиям которого «Алеут» удачно и без особых потерь вышел из истории с обнаружением японской секретной базы, был мужик в возрасте, и в отличии от своего коллеги с краболова «Коряк», особо размусоливать ничего не стал. Опытный и прожжённый оперативник не стал нас вызывать по одному, он собрал нас всех вместе и заставил написать, как всё было. Прочитав объяснительные, он высказался коротко, но ёмко.

— Вовремя Бивнев «ушёл», был приказ его арестовать, а теперь он остался чистеньким. Ну а вы… Вот вы где у меня все! — он показал кулак и почему-то покрутил его перед носом третьего помощника — Смотрите у меня, герои русско-японской войны херовы!

— И чего это было? — удивленно и задумчиво прошептал штурман «Энтузиаста», когда мы возвращались на китобойца.

— Это было сильно! — ответил я, а чего ещё сказать? Мужик реально произвёл на меня впечатление, такой по мелочам работать не будет и за неудачный анекдот под статью не направит, он — на своём месте! Ну а то, что он знает практически всё, про всех и каждого на «Энтузиасте» и всей флотилии, сомнений не вызывало.

Я прекрасно понимал, что арест Бивнева, принёс бы экипажу куда больше горя и неприятностей, чем его гибель. Димка, вода и морское дно ему периной, молчать бы не стал, а там глядишь и я, и нынешний капитан, присоединились бы к дружным рядам политзаключённых. Так что, как бы кощунственно это не звучало, но я согласен с чекистом, погиб наш старпом как нельзя вовремя.

Но неприятности мои, вызванные гибелью Димки, и не думали прекращается. Не успел я выйти от чекиста, как меня выдернули к замполиту. Та же история, по кругу, снова мне пришлось рассказать, как было дело, снова мне пришлось писать бумагу, ну а потом замполит перешёл и к сути того, зачем он меня вызывал.

— Мы с капитаном старые большевики, ещё в гражданскую воевали и знаем, что такое потери. Раскисать и опускать руки нельзя! Бойцы уходят, а бой должен продолжаться! Наша партия, наш народ и товарищ Сталин возлагают на нас большие надежды! Бивнев был хорошим человеком, честным, порядочным и отличным помощником для старших партийных товарищей! Без сомнения, его наградят за его подвиг, хоть и посмертно. Дмитрий был парторгом китобойца «Энтузиаст»! — заливался соловьём замполит, а я думал о других вещях: знал бы ты, что Бивнего могли вот-вот арестовать как японского шпиона, так бы на изгалялся! Да и взлёт по карьерной лестнице, моего старшего на один курс однокашника стал теперь понятен — он двигался по партийной линии, ведь когда Жохов пришёл на флотилию штурманом, то есть третьим помощником капитана, Бивнев был уже вторым! И ещё интересно, я прослужил на «Энтузиасте» несколько месяцев, а про то, что у нас есть парторг, даже и не знал!

— Да, полностью с вами согласен, Бивнев молодец, и всё такое, но я-то тут причём? — осмелился я задать вопрос.

— Как причём?! — искренне удивился замполит — мы считаем тебя достойным, занять место парторга! Гордитесь, Жохов, вам оказано высокое доверие!

— Э… Так я же не партийный! — от шока я и не знал, что ещё сказать.

— И это очень плохо! Но вполне поправимо! Вы сейчас же напишите заявление на вступление в ряды коммунистической партии и на самом ближайшем собрании партколлектива флотилии мы его рассмотрим. За рекомендации не волнуйтесь, одну даст вам комсомольская организация, а другую согласился дать Попов, да я и сам не против вас порекомендовать, вы вполне достойны! Передовик, имеете поощрения от наркомата, по секрету вам скажу, что вы так же представлены к правительственной награде, думаю наша партийная ячейка не будет против принятия вас в кандидаты! Через шесть месяцев, если хорошо проявите себя, то станете полноправным членом партии! Или вы против?! — подозрительно уставился на меня замполит.

— Нет-нет, что вы! Согласный я! Всю жизнь мечтал, но несмел надеяться! — поспешил соврать я, покрываясь холодным потом.

— Мечты имеют свойство сбываться молодой человек! Тем более такие светлые и чистые! — с улыбкой отреагировал на мой ответ замполит, и подвинул ко мне лист и перо с чернильницей — Пишите! До исполнения вашей мечты, один шаг!