Гарпунер

Глава 9

С этим кашалотом пришлось основательно повозиться, и мы были на грани. В первый раз у меня такое, но толи ещё будет…

На большое стадо мы наткнулись случайно, на море стоял густой туман, и капитан принял решение возвращаться в бухту и переждать. Туман — это не шторм, он намного опаснее. Когда судно идёт в белой пелене, когда уже в нескольких метрах от бака ничего не разглядеть, можно запросто нарваться на скалу, или протаранить такое же блуждающее судно. Время от времени над «Энтузиастом» раздавался протяжный гудок, топовые огни горели как ночью, мы принимали все меры, чтобы обезопасить себя от случайностей. Два матроса, с каждого борта непрерывно мерили глубину, передавая показания на мостик, а наш китобоец шёл средним ходом, иногда сбавляя его до малого или вообще останавливаясь. Барометр «падал», но это даже и хорошо, сейчас бы ветер не помешал, пусть даже и будет шторм, лишь бы не было тумана.

Свободная от вахты команда была на палубе напрягала своё зрение, помогая впередсмотрящему и марсовому обнаружить возможную опасность, когда из «бочки» раздался голос Толяна.

— Прямо по курсу вижу фонтаны!

Предпринять мы ничего не успевали, никто не рассчитывал найти в таком тумане китов и поэтому китобоец проскочил мимо, чуть ли не задевая туши кашалотов. Киты были крупные, похоже только самцы. Такое часто случается в этих холодных водах, когда изгнанные из стада его «хозяином», молодые и старые кашалоты, собираются в группы и охотиться вместе. У кашалотов в стаде может быть только один хозяин гарема и конкурентов он рядом с собой не потерпит.

Китов было больше десятка, и это был отличный момент, размочить нулевой счёт этого неудачного дня. Я тут же встал к пушке, и с помощью Митьки быстро зарядил гарпун, а капитан развернул китобоец буквально на «пяточке», и «Энтузиаст» пошёл обратно, искать добычу.

— Толян! — крикнул я — смотри внимательно! Мне нужно, что бы ты предупредил меня заранее, хотя бы за минуту до встречи! Иначе опять мимо проскочим! Мостик, малый ход!

Я стоял за пушкой и готов был стрелять в любой момент, но всё же китов чуть не пропустил. Они опять возникли неожиданно и казалось вообще не сдвинулись с места, после того как чуть ли не по ним прошёл китобоец. Я выстрелил с ходу и как мне показалось, попал очень удачно, но мне только показалось…

Крупный кашалот, больше похожий на огромный ствол гигантского дерева от выстрела вздрогнул всем телом, и замер, но, когда взорвалась граната, будто взбесился. Он крутанулся на месте и камнем ушёл вертикально вниз, разматывая линь и заставляя с жалобным скрипом свистеть блоки амортизаторов.

— Малый назад! Стоп машина! — я хотел отойти подальше, чтобы дать натяжку линю и держать раненное животное перед носом китобойца. Без лишних слов, Митька и спустившийся с мачты Толян кинулись заряжать пушку добойным гарпуном. Мы ещё возились с зарядкой, когда китобоец содрогнулся от удара. Кашалот вынырнул прямо под судном, при всплытии задев киль.

Я сказать ничего не успел, а «Энтузиаст» уже снова дал ход, уходя назад, подальше от беснующегося животного. Взглянув на мостик, я увидел, как капитан отдаёт какие-то команды по переговорной трубе в машинное отделение. Он махнул мне рукой, мол понял тебя Витька и переложил штурвал на правый борт, разворачивая судно снова носом к кашалоту. Хорошо, когда ты работаешь с людьми, которые практически читают твои мысли. Тем временем кит метался на лине в опасной близости от судна и его требовалось срочно добить.

— Стрельну? — умоляюще смотрит на меня мой помощник и я махнул ему рукой. Обрадованный Митька метнулся к пушке и застыл возле прицела. Он уже давно по договорённости со мной и капитаном добивает всех раненых китов, хотя такое с каждым днём случается всё реже. Договорённость договорённостью, но тем не менее субординацию Митя соблюдал четко, и всегда спрашивал разрешение.

Второй выстрел, который послал гарпун практически рядом с тем же самым местом куда воткнулся и первый, казалось кита вообще никак не успокоил, а только придал ему прыти. Он больше не скакал рядом с китобойцем, а рванул прочь, разматывая лини на полную длину. Скоро наш китобоец мчался сквозь густой туман в неведомые дали, а раненного кита мы даже не могли рассмотреть.

— Ещё один надо, так он долго не выдохнется — авторитетно заявил Толян, стоя возле пушки — крепкий попался, зараза!

— Ну и кого тогда стоим, булки мнём? — раздраженно ответил я. Тоже мне умник нашёлся, а то я не знаю, что тут потребуется стрелять ещё — заряжайте, давайте, архаровцы.

Я приказываю дать полный ход. «Энтузиаст», подбирая лебедкой лини, пошел к кашалоту. Остальное стадо с неохотой отошло в сторону и остановилось.

Стрелять теперь буду снова я. Этот добойный гарпун без линя, и потерять его при промахе не хочется. Не то что меня за это сильно уж будут ругать, да и из зарплаты не удержат, но потеря гарпуна, это удар по репутации гарпунёра, а я ещё ни один не потерял и терять не собираюсь! Меня считают лучшим гарпунёром флотилии, и я собираюсь сделать всё, чтобы так и было. Тем временем, сматывая лини и увеличив ход, китобоец медленно догонял трудную добычу.

Но третий гарпун не был последним, мне пришлось всадить еще два. Однако и после этого кашалот был жив. Правда, он уже не двигался, но еще дышал и пускал фонтаны.

Пять! Пять гарпунов вошло в кашалота, прежде чем нам удалось его причалить к судну, и при этом он умирать похоже не собирался! Имея почти пятьсот килограмм стали в своём теле, после разрыва пяти гранат, он до сих пор бился за свою жизнь! Но теперь мне предстояло сделать то, что я никогда ещё не делал — добить кита пикой! Это обязанность гарпунёра, и её нельзя переложить на подчинённых…

Добойная пика представляла из себя копьё, с длинным и прямым наконечником, выполненным из стали. Я знал куда нужно бить — немного ниже и чуть позади грудного плавника. Если попасть правильно, кита можно убить наповал. Но для этого нужны большая сила, хладнокровие и верный глаз. По мне, так лучше застрелить кита из винтовки, но сейчас так не принято, пуля, застрявшая в мясе или кости может повредить котёл жироварки, мукомолку или паровую пилу, а поэтому у нас четкое распоряжение — добивать подранков только пикой или стрелять гарпунами из пушки.

Чукчи из прибрежных посёлков и береговые китобойцы, которые добывают китов для мяса, (для нужд своего посёлка или предприятия) обычно так и делают, стреляют в раненного кита из шлюпочных пушек или винтовок, ну так им и не требуется его переработать полностью и в труху. Они разделывают туши на берегу, и пользуются только ножами при её разделке, не опасаясь повредить дорогое оборудование. Хотя если честно, то как раз чукчи и используют китовую тушу полностью, не выбрасывая практически ничего. Первым делом обрабатывают голову и вырезают еще недавно самый ценный продукт этой охоты — китовый ус, который вырезается не отдельными пластинами, а по десять пластин вместе с десной. Затем приступают к срезке сала, иногда предварительно срезают кожу, которая у прибрежных народов Чукотки считается лакомством и лекарством от цынги. Сало кита срезают толстыми полосами, до мяса. Одновременно с салом режется язык. После удаления сала срезают мясо тонкими полосками, тщательно отделяют все внутренности, которые идут частично в пищу и часть на различные хозяйственные надобности (из кишок делают водонепроницаемые накидки, сапоги, жирохранилища и многое другое). Кости употребляют в качестве материалов для построек яранг и землянок, вешал, кильблоков для вельботов и даже в качестве топлива. Жир кита у жителей Чукотки идет в пищу, на освещение и отопление. Китовым усом подбивают полозья саней, из него же делают очень прочные лесы и сети для рыбной ловли, которые никогда не гниют, им же обвязываются каркасы саней и байдар. Да многое для чего они ус используют. Ну а мне стрелять в этого не убиваемого кита нельзя…

Для того, чтобы попасть точнее и не доставлять лишних мучений животному, я спустился прямо на тушу. Черное массивное тело кита судорожно подергивалось. Из дыхала вырывались звуки, похожие на шум отработанного пара. Это был матерый, старый кит. Пасть его распахнулась, нижняя челюсть со старыми, пожелтевшими зубами отвалилась. Толстый язык сбился на сторону. На ободранной морде зияли глубокие раны. Густым сиропом, булькая, толчками выливалась из ран кровь, окрашивая воду вокруг китобойца в красный цвет. Чуть ли не по миллиметру я выбирал место для удара, а потом навалившись всем телом пронзил измученного кита ржавой пикой. Кит, вздрогнув в последний раз затих, отмучился бедолага. Первый мой кит, убитый «вручную», я начинаю выполнять задание партколлектива, только мне это не доставляет удовольствия, на душе пакостно, и как-то противно. Когда стреляешь в кита из пушки, это совсем другое, он от тебя на расстоянии, ты не чувствуешь тепло его тела и биение сердца, а тут… я почувствовал себя работником скотобойни.

— Здоровенная хреновина, я таких огромных кашалотов ещё не видел — Митька с любопытством следит за моими действиями, почти свесившись с борта китобойца, он страхует меня, так как я стою прямо на убитом гиганте — это же надо, какой живучий попался!

— Херово работаем Митька! — зло отвечаю я, выдергивая пику — кита надо брать одним выстрелом! Чего стоите там все, рты раззявили? Цирк вам тут что ли, или я на клоуна похож?! Шевелитесь давайте, якорь вам в задницу! Заканчиваем швартовку! Время не ждет. Поднимай меня давай…

Больше нам тогда взять китов не удалось. «Друзья» убитого бесследно исчезли и искать их в густом тумане даже не стоило пытаться. В тот день, наш китобоец единственный вернулся с добычей к «Алеуту» только подтвердив этим свою репутацию удачливого охотника.

Но не всем удалось пережить тот туманный день, и если наша флотилия потерь не имела, то другим так не повезло. Буквально через несколько часов после нашего возвращения, радисты всех судов флотилии поймали сигнал «SOS». Траулер «Акула», Акционерного Камчатского Общества (АКО), в результате плохой видимости и навигационной ошибки был выброшен на прибрежные скалы возле мыса «Шипунский», спасения ждали одиннадцать членов экипажа и десять пассажиров. Траулер не мог самостоятельно сняться с мели и имел повреждения кормовой части, в результате чего было затоплено машинное отделение. Наш китобоец получил задание срочно выйти на помощь терпящему бедствие судну, так как «Трудфронт» и «Авангард», прибывшие в бухту раньше нас, производили чистку котлов и не могли немедленно выйти в море. В качестве усиления, с нами выходила и аварийная бригада «Алеута», во главе с «дедом» (старшим механиком) плавучего завода. Штурманская группа, из-за плохой видимости и тяжёлой навигационной обстановки в районе аварии, так же была усилена опытным штурманом с флагмана. На палубе «Энтузиаста» сейчас лежало всё необходимое, чтобы начать борьбу за живучесть попавшего в беду траулера.

Идём как говориться «по приборам», туман и не думает рассеиваться и кажется стал ещё гуще. Вся команда на нервах, тут бы самим на скалу не наскочить, такие подводные препятствия в обилии встречаются в прибрежных водах Шипунского полуострова. Идти то вроде бы и не далеко, но и траулер не может назвать своего точного места нахождения, а значит его придётся искать, подходя близко к опасному берегу.

Я сейчас вместе с Толяном сижу в «бочке» пытаясь хоть что-то рассмотреть через густое молоко тумана, а в голове только одна мысль: «нахрена мы туда прёмся?». Насколько я понял, с траулера видно берег, а на море нет волнения, они вполне могут снять всех пассажиров и часть экипажа с судна и доставить на сушу. Есть же у них шлюпки в конце то концов?! Зачем нам рисковать своим китобойцем и жизнями, чтобы сделать то, что под силами и самим терпящим бедствие? Ну оставили бы на борту пару матросов и механика, чинить повреждения и ожидать помощи. А выйти к ним вполне можно и когда распогодиться, ничем не рискуя. Своими сомнениями я поделился с Толяном.

— Ну тут же всё понятно! Ты чего? Вроде умный мужик, а простых вещей не понимаешь! — усмехнулся Ашуров, не забывая оглядывать горизонт.

— Ты не умничай, Толик в попе кролик! Толком объясни, а то я в миг вспомню, кто тут твой начальник и будешь ты у меня на скорость тренироваться по вантам лазить! — не нравится мне, когда меня за дурачка держат.

— Да ты чего Витя, просто же всё?! Пока погода спокойная, надо траулер с камней снимать и заводить пластыри, а потом буксировать для ремонта! Он же денег стоит! А если ждать, то погода может испортиться и начнёт штормить, и тогда «Акуле» конец! Вмиг на запасные части её волнами разберёт! А даже если и нет, то как ты во время волнения его с камней снять сможешь? Тут же буксир заводить надо и подойти довольно близко. Да я почти уверен, что все пассажиры и вся команда кроме аварийной партии уже на берегу!

— М-да… — протянул я. Вот оно в чём дело, а я и не догадался сразу. Траулер принадлежит АКО, так же, как и наша флотилия, и акционеры, которых всего семь, за потерю с таким трудом купленного за границей за валюту имущества, по головке правление АКО не погладят. А акционеры у нас не частные, акции принадлежат государственным органам и организациям.

Между тем мы по расчетам потных от умственных усилий штурманов, приближались к тому моменту, когда надо было огибать мыс. Мы шли гораздо мористое и берега не видели, но море было спокойное, сила и направление течения, а также скорость судна известны, а значить пришла пора поворачивать, надеясь на то, что расчёт сделан правильно и мы не воткнёмся в берег. Капитан сам стоял за штурвалом, бросая беспокойные взгляды на навигационные приборы, а возле пушки, на баке, сидело аж четыре человека, пытаясь разглядеть опасность. «Энтузиаст» шёл самым малым ходом, а наш стармех сам сидел на реверсе, готовый в любой момент дать задний ход.

Только на следующий день, мы смогли найти побитый траулер, сидящий на скалах. Когда начало темнеть, капитан отдал распоряжение остановить китобоец и стать на якорь. Ночь, в купе с туманом, делали невозможными поисковые работы.

Траулер стоял довольно далеко от береговой черты, которая едва угадывалась в начавшем редеть тумане и непрерывно подавал сигнал своей рындой. Именно звон корабельного колокола мы и услышали, прежде чем увидеть «Акулу», другого выхода, чем терзать рынду, у потерпевших крушение не было, так как машинное отделение затоплено и гудок на траулере не работал. Уже вчера рация терпящего бедствия судна так же перестала выходить на связь в связи с полным обесточиванием судна. «Акула» была как бы не в два раза больше «Энтузиаста», судно сверкало новой краской. Этот кораблик, с паровой машиной, был куплен в США буквально полгода назад, и только недавно вышел в свой первый рейс, который закончился так трагически.

Видимо на траулере заметили опасность, но избежать столкновения не смогли. Судно сидело на камнях правым бортом, наскочив на скалу почти кормой. Он пытался отвернуть от препятствия и тем самым только усугубил своё положение, подставив под удар машинное отделение. Как и предполагал Толик, на судне сейчас было всего четыре человека — капитан, боцман и два матроса, остальные разбили лагерь на берегу, ожидая подхода спасателей.

«Энтузиаст» бросил якорь в пределах видимости «Акулы», но близко к ней подходить не стал. За борт отправились обе шлюпки, и аварийная команда, во главе со старшим механиком «Алеута», на вёслах ушла к аварийному судну, а через два часа, была предпринята первая попытка снять траулер с мели.

Я впервые наблюдал за аварийными работами и поражался продуманности действий капитана. «Энтузиаст» подошёл к потерпевшему аварию судну и на достаточном расстоянии от него снова отдал свой якорь, после чего задним ходом подвёл корму к сидящему на мели судну, передав на шлюпках на него буксирный трос. Когда буксирный трос был закреплен на обоих судах, китобоец начал выбирать свою якорную цепь до тех пор, пока буксирный трос не натянулся в тугую. Затем он дал ход вперед, постепенно увеличивая числа оборотов двигателя судна. Одновременно с этим старший механик начал выбирать якорную цепь китобойца. При совместной работе машин и брашпиля к тяге винтов добавляется тяга брашпиля и у нас были все шансы самостоятельно снять траулер со скалы. Китобоец молотил винтом море, вспенивая за кормой огромные буруны, трос был натянут как струна, но траулер сидел крепко. После часа безуспешных усилий, так же плавно, как и начинал, «Энтузиаст» сбавил ход, а потом и остановился. Первая попытка не увенчалась успехом.

Два дня мы бились возле места катастрофы и только когда к нам на помощь пришёл «Трудфронт», нам удалось сдёрнуть крепко сидящий траулер со скал, да и то, прибегнув к небезопасному способу. Сдёргивали его рывком.

На «Акулу» завели два длинных буксирный троса, и китобойцы подошли кормой как можно ближе к снимаемому с мели судну и затем, синхронно дали ход вперед, с таким расчетом, чтобы к моменту начала обтягивания буксирного троса скорость была самой полной. Этот прием дал хороший результат, но без последствий не обошлось. Как бы синхронно не двигались буксиры, тем не менее настал момент, когда «Трудфронт» слегка обогнал «Энтузиаста» и потому принял первый удар на себя. Трос, заведенный на «Трудфронт» выдержал, а вот один из двух кнехтов нет, он с грохотом был вырван из своих креплений и воткнулся в клюз на корме, почти разворотив борт китобойца. Положение спас «Энтузиаст», который догнал своего собрата и принял часть усилий на себя. «Акула» соскочила со скалы и по инерции покатилась в строну своих спасателей, грозя навалиться на корму поврежденного «Трудфронта». На траулере лязгнули цепи, оба якоря полетели в воду, тормозя поврежденное судно и буквально в нескольких метрах от китобойца траулер сумел остановиться.

Ну а дальше аварийные команды и экипажи судов в авральном режиме принялись за устранение повреждений. После снятия с мели, «Акула» стояла с сильным креном и дефферентом на корму, а вокруг неё сновали шлюпки, пытаясь завести пластырь на пробоину, для того, чтобы откачать воду. Я слышал, как на «Трудфронте» материться капитан Рогов, ходя по карме и осматривая повреждения, он не сдерживал эмоций, китобойцу тоже теперь предстоял серьёзный ремонт, и своими силами починить нанесенные повреждения вряд ли удастся. Если первоначально планировалось, что «Акулу» в Петропавловск-Камчатский будет буксировать «Энтузиаст», с последующим возвращением в район промысла, то теперь эта обязанность будет переложена на повреждённый китобоец, он тоже шёл на ремонт, а значит, китобойная флотилия только что потеряла один из своих китобойцев, и на какой срок, только богу известно.