В Новокубанске были с Володей Ромичевым, с Михалычем, у мэра — Александра Васильевича Соловьева, и он вручил мне, значит, медалюшку: в кругу, обрамленном лавром, герб Новокубанска — на белом фоне казак, держащий в правой руке саженец с корешками над голубым краешком воды, а из левой не выпускающий шашку, а вверху — на металлической тоже «ленте» — большой ключ с надписью этой самой: «Почетный гость города».
Кивая на Ромичева, посмеиваюсь:
— Ну, вот: теперь я буду «почетный гость» «почетного гражданина»… а то кто там у Владимира Михалыча всякий раз останавливается?
Накануне вечером он прочитал рассказ «Издалека», который я только что закончил в Майкопе: первый читатель. Там есть строчка и о нем: как мы с ним будто поменялись судьбами… во всяком случае «местами жительства» поменялись. Не скажешь ведь: родиной.
Михалыч из Тогучина, из маленького городишка под самым Новосибирском, учился в одном классе с Мишей Черненком, еще с советских времен знаменитым своими детективами… Как-то Миша появлялся у нас в редакции, когда я в «Советском писателе» работал, с дружеским письмом от Саши Плитченко, светлая ему память: тогда мы еще не знали, что у нас есть и еще один общий товарищ. Совсем недавно, кстати, Михалыч дозвонился до своего Тогучина, через справочную разыскал однокашника, пригласил в гости, но Миша сказал ему: спасибо, но давно уже никуда не езжу…
Вот тоже деталька — все туда же, туда же. Все в дом, как говорится, все — в дом!
С Михалычем дружим с той поры, когда он был начальником управления каменщиков у нас на стройке — начальником СУ-1, где Лариса работала тогда мастером… ну, братцы!
Взял сейчас с полки свой старый роман «Тихая музыка победы», чтобы найти то место, где начальник управления каменщиков — тогда еще с другою фамилией, потому что к прямому тексту долгонько я шел, долгонько — на брезенте, расстеленном поверх недавно забетонированного ростверга на «пеньке» домны кромсает толстую, как пожарный шланг, колбасу: вот-вот начнут ростверг «обмывать» — уже несут водку, не пару бутылок — сразу ящик, народу ведь ого-го сколько!
И вот искал-искал я это место и — не нашел. Давно уже тону в собственных своих текстах, все больше — в старых романах.
Так вот, начальник этот — Володя, Михалыч, уехавший потом в родные мои рая, на Кубань… братцы мои-и! — приходится опять. — Братцы-ы-ы!
Компьютер, и в самом деле, ведь — не дурак, машина самостоятельная и — с норовом… Хотел вот напечатать, само собою, «края», а он исправляет по ходу дела, прекрасно зная уже о чем речь, — о милой моей теплой родине! Конечно же, тут — рая. Даже не один рай, а много, потому что она ведь такая разная, Кубань, — на Побережье одна, в Приазовье да в степях около другая, в предгорьях — вроде моего Отрадненского либо Горячеключевского, которое во многом — не хуже, третья… А сколько еще таких вот удивительных мест — каждое со своею особинкой, да еще с какою, с какой!
Остается опустить казацкую свою чуприну перед компанией «Микрософт» и ее бессменным главой Биллом Гейтсом?
Родные мои рая!..
Почему же меня-то носит по белу свету, как перекати-поле под ветром? Может быть, стоит об этом порассуждать в отдельном рассказике под этим названием: «Перекати…»?
Или не стоит?
Как-то один ясновидящий сказал мне, что в конце жизни у меня будет особенно много дорог… это перед самой-то длинною.
Так что положимся на Господа, на четырех ангелов-хранителей — матушка Валентина в Суздале первая сказала мне в этом году, что у меня их четверо, — потому что святые Гурий, Авив и Самон неразлучны, недаром и на иконках они — вместе, положимся на святого Георгия, хранителя воинов, путников и мужчин. «Министра путей сообщения», как его с почтительной полушуткой называют осетины: дорожная иконка св. Георгия в кожаной, в форме подковы, оправе, которую подарил мне Мухтарбек Кантемиров, Миша, — и сейчас вот — бросил на нее взгляд, а потом посмотрел уже подольше и с благодарным вниманием — стоит на столе рядом с поднятым экраном старого, как трактор «фордзон», «ноутбука»…
— Не станем звать волка! — как советуют наши кунаки-черкесы.
Лучше, и в самом деле, напечатаем потом крошечный рассказик, связанный с этой мудрою поговоркой.
Но дальше — о нас с Михалычем: два года назад, когда в очередной раз пытался ума набраться — баллотировался в Государственную Думу кандидатом по Югу Кузбасса — я написал небольшой очеркишко под названием, стыренном у Карема Раша: «Кто сеет хлеб, тот сеет правду». Оправдывало меня только то, что Карем назвал так статью свою обо мне… вот, значит, я все себе это и присвоил, и его заголовок — тоже.
В этой статье — уже в моей, в моей — я вспоминал о том, как нас с Михалычем на всех партконференциях либо рабочих собраниях непременно выбирали в счетную комиссию, но мы тогда искренне верили, что это лишь потому, что мы с ним быстрее других спроворим за сценой, значит, выпивку — я мчался в магазин за «сорокаградусной» либо за спиртом градусом куда выше — пять шестьдесят семь за поллитра девяносто шестого… для ровесников моих эти цифры до сих пор таят магию. Только ли полных товарищества, полных сибирского братства посиделок? Или есть в этом и то, ради чего всего совершалось?
Магия огня.
Который должен был всех нас согреть, когда пустим, наконец, домну, а за нею весь остальной металлургический цикл…
С Михалычем нас этот самый огонь спаял, как спаял он многих и многих других, кто о молодости нашей об общей еще не забыл, кого она до сих пор греет не только в кругу старых товарищей, но и в хладные минуты одиночества — тоже…
…я мчался в магазин, а Михалыч уже резал купленную здесь, в непременном при каждой конференции «безалкогольном» буфете эту самую «толстую как пожарный шланг» колбасу, «докторскую» либо «любительскую» — далась мне эта колбаса, но чем тогда еще можно было закусить на скорую руку?!
Дальше в моем очеркишке стояла фраза, что в это, мол, самое время, когда все члены комиссии заняты были тем же ответственным делом, что и мы с моим старым другом, штатный председатель счетной комиссии Иван Максимович Молчанов, зам управляющего трестом по быту, «шерстил бюллетени».
Русский человек задним умом крепок: потому-то в комиссии и нужны были такие доверчивые, какими мы тогда были!
Но что интересно: очеркишко мой понравился Сереже Черемнову, пресс-секретарю Амана Тулеева, и он передал его в редакцию газеты «Кузбасс». Там его тут же напечатали: слово в слово. За исключением фразы о том, чем занимался председатель комиссии Иван Максимович, пока остальные в поте лица хлеб-соль готовили…
Где «пошерстили» мой текст?
В секретариате ли Амана — отдавал им потому, что там было несколько строк и об их высоком начальнике?
В редакции ли «Кузбасса»?
Но тогда мне до тоски стало ясно, что фраза эта крамольная…
Что бюллетени, выходит, нынче — в «правовом»-то нашем государстве — шерстят с удвоенной, а то и удесятеренною силой, в чем я имел потом возможность убедиться — как раньше в Кузбассе бывало, как — всегда! — на собственной шкуре.
Но разве я об этом?
Крива дорожка ассоциаций, ox — крива!
Как заведет!
Но мы ведь о других дорожках, и правда, — в прямом смысле.
Дома у Михалыча в той комнате, где мы оставили свои вещички и где я спал обычно, когда один к Михалычу приезжал — в «наташиной комнате», увешанной и картинами внучки, которая нынче учится ремеслу на «худграфе» в Воронеже, и ее аппликациями — Лариса отодвинула в сторонку пузатый фарфоровый чайник яркой раскраски, стоявший в нише серванта, и за ним открылась прислоненная к задней стенке металлическая табличка такого размера, которые висят обычно на дверях начальников хорошей руки. Большими белыми буквами на синем фоне было написано: «Здесь живет Почетный гражданин города Ромичев Владимир Михайлович.»
— Скромный у тебя начальник, — сказал я Ларисе, прищелкнув языком. Она простодушно спросила:
— А разве это он не сам сделал?
— Ну, да, — подначил я. — Своими трудовыми руками.
— Нет… ну, сам заказал.
— Это наверняка дают сразу вместе с удостоверением почетного гражданина, — сказал я наставительно.
— Надо было, чтобы они сами сразу на забор и прибили? — спросила догадливая моя жена. — Или на торец дома… куда она?
— Вот-вот. Чтобы сразу же лично мэр прибил… своими трудовыми руками.
— Ты скажи лучше, куда ты свою медаль повесишь? — окоротила меня жена.
Что правда, то правда…
«Почетный гражданин» здесь живет.
А «почетный гость» как угорелый носится. По неизменному, в общем-то, маршруту: Северный Кавказ — Москва — Юг Западной Сибири.
На родной-то земельке и — гость!
Хорошо хоть — «почетный»…