Жаркая страсть

Глава 7

Поцелуй начался совсем невинно: легкое прикосновение губ. Но это длилось не более секунды. Жажда обрушилась на них, неожиданная, непредвиденная, и стала пожирать ярким пламенем. Их губы словно сплавились. Джек сжал руки, Клэрис теснее прижалась к нему, и он ощутил охвативший ее восторг.

Он продолжал ласкать ее, подогреваемый откровенным огнем в глазах, безмолвным, но красноречивым зовом. Она хотела его точно так же, как он ее, ими владела одна страсть, одна потребность. Потребность, кружившая голову, требующая единственного завершения. Завершения, которого оба откровенно желали.

Клэрис судорожно обняла его за шею, запустила пальцы в волосы, отдаваясь беззаветно и добровольно. Ее желание выражалось каждым движением тела, каждой лаской языка. Ответное желание ревело в его крови, отзывалось в кончиках пальцев.

Здесь. Сейчас. Он жаждал, ощущал свое желание не только в пульсирующей твердости его тела, но и в ее жаркой мягкости.

Но… те же инстинкты, которые помогли ему выжить в течение тринадцати долгих лет, снова ожили. Вряд ли кто-то забредет сюда, однако они находятся на открытой местности. Взять ее прямо на траве… слишком опасно. К тому же им придется путаться в одежде, что помешает самым пылким ласкам. А Боадицея непременно должна быть обнажена, когда он впервые погрузится в нее. Он тоже хочет быть совсем голым, чувствовать нежность ее кожи, чувствовать, как атласная гладкость бедер сжимает его бока, когда он станет объезжать ее…

Не здесь. Не сейчас. По крайней мере не так. Стратегия и тактика давно стали его второй натурой. Он не думал, он просто знал, когда снял с Клэрис шляпу и уложил ее на густую траву. Пока этого будет достаточно. Клэрис жадно вдыхала терпкий запах смятой ее телом травы, ощутила мгновенную прохладу, тут же сменившуюся жаром. Потому что трава нагрелась под ней. И под ним. Он весь состоял из горячих упругих мышц: гибкая сила и откровенная мужественность. Клэрис была способна думать лишь об одном: как бы поскорее прижать ладони к его голой груди. Но этому пока не суждено случиться. Джек лег рядом, приподнялся на локте и продолжал терзать ее губы. Он так близко, но этого недостаточно. Ей не терпелось ощутить его тяжесть. Она пыталась притянуть его к себе, но он не поддался. Вместо этого он положил руку ей на грудь.

Наслаждение, чистейшее и резкое, пронзило ее. Украло дыхание, заставило выгнуть спину и налечь грудью на его ладонь. И Джек принял это как должное. Пальцы гладили, ласкали ее сквозь тонкий муслин, Нашли сосок и стали теребить.

Клэрис забыла о необходимости дышать. Голова кружилась, мир куда-то плыл, и она изнемогала под натиском ощущений, которые он пробуждал в ней.

Так вот он какой, чувственный восторг! Наконец-то. Ее тело ответило, распускаясь, как розовый бутон под солнцем. Джек пылал. Она жаждала. Он давал, она брала. По крайней мере, так казалось.

Он ловко расстегнул ее лиф, и тонкий муслин соскользнул, увлекая за собой батист сорочки. Жесткая ладонь вобрала чувствительный атлас ее груди. Клэрис вздрогнула от внезапного осознания, от предвкушения и ожидания чуда.

Но тут Джек отстранился. Прежде чем она смогла решиться открыть глаза, что-то мягкое прикоснулось к ее обнаженной коже. Горячие губы обожгли грудь, и у нее снова перехватило дыхание. Сосок обдало нестерпимым жаром, и Клэрис скорее почувствовала, чем услышала рычание удовлетворенного хищника.

Она снова запустила пальцы в его волосы, подстрекая поскорее начать пир. И когда он послушался, тихо охнула, окунулась в один блаженный миг наслаждения и позволила желанию вести ее. Тихо вздрогнула, приподнялась под ним — неопытная, неумелая, но о многом догадывающаяся. Ей не терпелось узнать, до каких пределов может дойти наслаждение, и сколько всего он сумеет с ней разделить.

Он прижался к ее бедру возбужденной плотью. Клэрис уже протянула руку, чтобы ласкать его, взять в ладонь его твердеющее достоинство, изучить, как изучал ее он, но не могла просунуть руку между ними, не оттолкнув его. Поэтому она слегка приоткрыла глаза. Как раз в тот момент, когда он втянул сосок в жаркую влагу рта и стал сосать.

Ее веки снова опустились, с губ слетел стон — красноречивый звук капитуляции. В ответ Джек захватил губами второй сосок.

Клэрис терзалась желанием, которого доселе не знала, и почему-то была уверена, что он это желание исполнит. Если она достаточно ясно его выразит. Извернувшись, она прижалась бедром к его плоти и была немедленно вознаграждена. Джек сжал ладонями ее лицо и снова стал целовать, лаская ее язык своим. И хотя голова по-прежнему шла кругом, Клэрис ощутила дуновение ветра, холодившего голые ноги. Он поднял ее юбки и скользнул ладонью вверх, к подвязке, и еще выше. Несколько секунд он наслаждался прикосновением к ее голому бедру, но потом дерзко коснулся тугих завитков, раскрыл розовые створки и проник одним пальцем внутрь.

Клэрис не вздрогнула, не испугалась нежданного вторжения.

Но тут палец шевельнулся и продвинулся еще глубже.

И Клэрис потеряла способность думать.

Джек повторял выпад снова… И отныне все остальное потеряло смысл. Все, кроме сжигавшего ее пламени, которое становилось жарче и жарче.

Наслаждение. Физическое и чувственное…

Джек знал, что делает: она ни минуты в этом не сомневалась. Он не спешил. Но размеренно вел ее к пику неких ощущений и удержал ее там, чтобы они оба смогли насладиться этим мгновением, после чего хладнокровно, спокойно швырнул в пропасть. В пропасть чувственного самозабвения: состояние, где она изнемогала от блаженства, где плыла на волнах ослепительного восторга. Джек позволил ей нежиться в этих волнах, а сам только наблюдал, изучая ее блаженно сияющее лицо, и чувствовал, что поступил правильно.

Они оба хотели. Оба получили желаемое, но на сегодня довольно.

Правда, он не предвидел, что пробудил в ней. У него были свои, продуманные планы. Он не думал, что у Боадицеи могут быть свои. Правда, во многом эти планы совпадали. Увлекая ее к ручью, он не предполагал, что все будет именно так. Не мечтал, что по взаимному молчаливому согласию они отбросят все условности и найдут в себе достаточно жара… чтобы спалить весь здравый смысл.

Этот жар поднялся и окутал их, разжигая желание, посылая его по венам, требуя большего, подстегивая чувства кнутом ожидания и обещанием экстатического восторга.

И эти ожидание и обещание все еще манили. Все еще нетерпеливо ждали.

Ее темные ресницы чуть дрогнули. Руки сильнее сжали плечи. Она потянула его к себе и, приподнявшись, поцеловала. С женственной уверенностью. Откровенно маня, отдаваясь.

Но Джек из последних сил сопротивлялся. Не здесь. Не сейчас. Однако у нее, по-видимому, не осталось сомнений. Потому что она слегка отстранилась, только чтобы прошептать:

— Иди ко мне… сейчас.

Не успели слова слететь с ее губ, как его плоть восстала и затвердела. Мышцы судорожно сжались в усилии сдержаться.

— Не здесь. Не сейчас, — прошептал Джек, теряя решимость.

Она открыла глаза. Взглянула на него.

— В таком случае где? И когда?

Простой, откровенный, о, такой прямой вопрос. Ни обычных женских уловок, ни притворства. Ни фальши. Она хотела его. Он знал, что хочет ее.

Джек заерзал в тщетной попытке унять боль в ноющих чреслах.

— Скоро, — нежно улыбнулся он и, словно его осенило, добавил: — Сегодня ночью?

Она не кивнула, но взгляд выразил полное и абсолютное согласие:

— Где?

А вот это уже сложнее. И сосредоточиться трудно: отвлекал аромат ее духов, поднимавшийся от кожи, от роскошной груди, обнаженной и все еще набухшей, аромат, смешивавшийся с запахом ее женских соков, — еще более откровенное приглашение погрузиться в ее тело… Неудивительно, что он был почти не в состоянии думать.

— Хммм…

Он неохотно отнял руку от теплого рая между ее бедрами.

— Не в доме священника и не в поместье, — констатировала она очевидное.

Но Джек не мог оторваться от нее. От обещания, которое она олицетворяла.

— Во флигеле на холме. Он еще стоит?

— Да, — улыбнулась Клэрис. — Именно то, что надо.

— Тогда сегодня во флигеле, когда стемнеет, — заключил Джек и снова прижался губами к ее губам.

Сумерки быстро сменялись ночной тьмой, и на темно-синем фоне загорелись бриллианты звезд, когда Клзрис выскользнула из дома священника. На секунду остановилась на крыльце, наслаждаясь сладким благоуханием ночных цветов, закуталась в шаль и пошла по аллее.

Весенняя ночь сомкнулась вокруг нее. Все было знакомым, но в душе уже поселилось волнение. Впереди ждало неизведанное.

Клэрис часто гуляла вечерами, так что никто не хватится ее до утра, а она вернется задолго до того.

Нервы были туго натянуты, в крови бурлило возбуждение. Обычно она гуляла, чтобы растратить накопившуюся энергию. Сегодня она понимала, что вернется с прогулки уставшая.

Конечно, ей не были знакомы детали чувственных отношений между мужчиной и женщиной. Трудно сказать, доставит ли ей удовольствие сегодняшний опыт, но попробовать стоило. И Джек Уорнфлит поможет ей в этом. С ним она познает себя. Познает те чувственные стороны жизни, которые, как она думала, навсегда останутся скрытыми от нее.

Она позволила Джеку проводить ее до дома священника. Он побеседовал с Джеймсом, а она в это время занялась многочисленными домашними делами, ожидавшими ее внимания. И не раз спрашивала себя, уж не сошла ли она с ума. Может, мачеха права и она действительно распутна?!

И если отбросить все эмоции и хорошенько подумать, последнее вполне может быть правдой. Однако Клэрис никак не понимала, почему, после стольких лет спокойной, скучноватой жизни, Джеку Уорнфлиту понадобилось менее двадцати четырех часов, чтобы эта, давно, казалось, похороненная часть ее души не только вышла на поверхность, но и проявила себя с новой силой.

И теперь Клэрис была полна решимости действовать: схватить и вырвать у жизни все, что хотела.

Она перешла ручей по каменному мостику, пошла по дорожке, через нижний луг, и стала подниматься по невысокому холму в верхней части долины. Чуть ниже вершины стоял флигель, окруженный небольшой рощицей. Снизу флигель был почти невидим, но отсюда открывались поразительные виды. Мирная панорама тихой долины, журчащего ручья, цветущих садов и зеленых пастбищ.

Флигель принадлежал поместью, стоял на землях поместья. Но сюда больше никто не приходил. Клэрис случайно наткнулась на него во время одной из ночных прогулок вскоре после приезда в Эвнинг. Правда, он постепенно разрушался. Однако Клэрис сделала его своим местом отдыха, и окружающие не нашли это странным. И ничуть не возражали. Клэрис на свои деньги сделала ремонт, велела укрепить колонны и залатать крышу, вставить стекла в окна и заново настелить пол. Хоулетт пожертвовал мебель с чердака дома. Коннимор каждые несколько недель присылала горничных для уборки. Сама Клэрис принесла все, что считала нужным для комфорта: ковер, книги, подушки и тому подобные мелочи.

С каждым шагом предвкушение росло. Но пришел ли Джек? Скорее всего да. Другой дорожкой. Той, которая вела прямо из господского дома.

Выйдя из тени на маленькую поляну, Клэрис заметила, что дверь флигеля широко открыта. Правда, в окнах не было видно света, но она поняла, что Джек уже здесь. Ждет.

Ступеньки по-прежнему поскрипывали. Такой уютный звук…

Она вошла в единственную комнату и сразу увидела Джека. Тот сидел в плетеном кресле, не сводя глаз со входа.

Она чуть задержалась, рассматривая его: широкие плечи, нога закинута за ногу, локоть на подлокотнике, кулак подпирает подбородок…

Он наблюдал за ней не двигаясь, и все же она ощутила, как он напрягся. На какой-то момент инициатива перешла к ней. Мудрость подталкивала воспользоваться этим.

Благодаря широким окнам во флигель проникал лунный свет, и Клэрис могла свободно двигаться. Подойдя к туалетному столику, она повела плечами, так что с них соскользнула шаль. Поймала ее, сложила и бросила на табурет. Прошла мимо широкой кушетки, поставленной перед окнами, мельком взглянула на разбросанные по ней цветные подушки. Открыла окно и жадно вдохнула прохладный воздух, напоенный ароматом цветущих яблонь.

А он тем временем ждал. И она вдруг поняла, какую опасность может представлять этот человек. Олицетворение джентльмена ее класса… но она не собирается пасть жертвой такового. Ни за что, Больше никогда.

— Вот что, — спокойно сказала она, оборачиваясь. — Прежде чем мы пойдем дальше, я хотела кое-что прояснить. Хочу, чтобы вы знали, и согласились со мной: что бы ни произошло между нами, это всего лишь недолгая связь. Временные отношения, которые будут длиться, пока мы этого хотим. Отношения, которые со временем сойдут на нет. Мы оба должны понять, что на время оказались в одной лодке, но без всяких обязательств. Без всяких надежд и ожиданий на продолжение.

— Момент, и ничего больше? — уточнил Джек.

— Именно.

Клэрис удерживала его взгляд своим, темным и пристальным.

— Такова моя цена. Готовы ли вы платить?

Джек поднялся и встал перед ней. Она вдруг почувствовала себя совсем маленькой.

Джек смотрел на нее, вновь ощущая укол желания, которое она так легко пробуждала в нем, только оказавшись в той же комнате, на расстоянии вытянутой руки. Ее цена — мечта любого распутника. Никаких последствий. Прекрасное начало и прекрасный конец. Если бы кто-то спросил его… сам он предпочел бы точно такие же условия.

Почему же ее требования, вернее, те правила, по которым он тоже захотел бы играть, вызвали в нем столь противоречивую реакцию? Почему он вдруг так уверен в том, что хочет получить от нее больше, гораздо больше, чем обычный пошлый роман?

Он привлек ее к себе, наклонил голову, подождал ровно столько, чтобы увидеть, как опустятся ее веки, и стал целовать.

Погрузился в ее рот, не уверенный в теплом приеме, но желая быть ближе, желая обольстить, а потом воспламенить… Их губы слились. Языки сплелись. Он распластал ладони по ее груди, повел их ниже, по талии, бедрам, чтобы дерзко сжать ягодицы и прижаться к ней своей плотью.

Они оба зрелые взрослые люди, достаточно опытные, чтобы понять: в спешке нет нужды. Но и в медленных ласках тоже нет необходимости, особенно в их первый раз.

Чувственный голод уже выпустил когти. И они сдались без борьбы; более того, были рады позволить ему управлять ими. Овладеть ими. Джек ощутил то мгновение, когда все ее барьеры пали, когда Клэрис полностью отдалась страсти. И он без раздумья последовал за ней.

Наконец, отстранившись, он повел ее к кушетке. Она покорно шла за ним, ничего не видя, кроме пуговиц на его рубашке, и очнулась, только когда ударилась коленом о кушетку, а последняя пуговица выскользнула из петли.

Джек втайне поразился тому, что у него мгновенно ослабели ноги, но она легко провела ногтями по его груди, и желание вернулось с новой силой. Более требовательное. Более властное.

Он потянулся к ее платью. Они стояли возле кушетки, обмениваясь поцелуями и помогая друг другу снять одежду. Пальцы касались, сжимали, гладили и стягивали предмет за предметом.

Тени падали на них… ночные тени. Клэрис проводила одного жениха на войну, намеревалась убежать с другим, а сколько мужчин преследовали ее с целью поухаживать? Он не знал. Зато знал, какого типа мужчин она может привлечь. Мужчин, подобных ему. Мужчин, которые не станут довольствоваться одним поцелуем. Которые потребуют иных ласк. Поэтому он не удивился ее спокойствию. Смелости в достижении своих желаний. Не удивился, что она не выказывает ни малейшего признака скромности. Скорее уж удивился бы обратному.

Но она стояла в кольце его рук и восхищенно его рассматривала. Такого Джек не ожидал. Сорочка выпала из его пальцев, пока он упивался видом обнаженной Клэрис.

А он уже был обнажен: она помогла ему избавиться от сапог и брюк. А поскольку их глаза уже привыкли к темноте, они хорошо видели друг друга.

Она потянулась к нему, и в ее глазах не читалось ничего, кроме желания. А Джек жаждал снять с нее привычные доспехи, чтобы найти под ними чувственную женщину, которую мог бы ласкать, гладить и довести до невероятных высот экстаза. Завоевать. И наконец сделать своей.

Подобные собственнические инстинкты тоже были ему не знакомы. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. И сейчас она смело обняла его, а он наградил ее головокружительным поцелуем.

Оба прекрасно сознавали, чего хотят.

Он уложил ее на шелковое покрывало и сам лег рядом. Накрыл ее своим телом. Раздвинул бедра и устроился между ними. Сжал запястья и поднял ее руки над головой. И впился в губы, предъявляя на нее свои права. Отмел все преграды, чтобы взять от нее все, что пожелает. Куда девалась чарующая маска светского джентльмена? Сейчас он был самим собой: далеким от цивилизации воином. И брал, брал то, о чем мечтал. Возможно, то, в чем нуждался.

И Клэрис не отступила, ответив на поцелуй. Встретила его на полпути. Сравнялась с ним. Бросила вызов.

Поцелуй оказался огнеопасным. Пламя ревело в его голове и теле, лизало душу. Его бедра поднялись словно сами собой, возбуждая, направляя, соблазняя…

Тихо охнув, он отстранился, приподнялся на локтях, долго смотрел на ее грудь, а потом нагнул голову и припал к ее соскам, словно умирающий от жажды.

Клэрис жалобно вскрикнула. Не думая ни о чем, не тревожась ни о чем, только чувствуя и ощущая. И эти ощущения вливались в нее с каждым тянущим движением его губ и молниеносно впитывались. Она захлебывалась ими, приветствовала их, открыла им сердце и душу. И купалась в них, счастливая тем, что она женщина. Счастливая тем, что наконец полностью и окончательно стала собой.

Он снова переменил позу. Освободил ее руку и просунул свою ладонь между их телами. Нашел ее. Коснулся. Погладил, нажал в том месте, где она была горячей, влажной и скользкой. Она приготовилась испытать снова поразительное ощущение, как в тот раз, когда его палец дерзко проник в нее.

Но он отнял руку. Поднял голову. Переместился чуть выше. Снова отыскал ее губы, сжал ногу и отвел ее в сторону. На миг откинулся назад и стал входить в нее.

Клэрис потеряла голову. Она пыталась дышать, пыталась расслабиться и позволить этому случиться. Впустить его. Он вошел глубже, и мириады новых ощущений ошеломили ее. Все ее существо сосредоточилось на медленном, мощном, неумолимом проникновении его тела в ее. Медленном, упорном, неумолимом завладении.

Осознание этого ознобом прошло по спине Клэрис. Пальцы хищно сжались, а тело выгнулось дугой. Не в сопротивлении, в старании удержать его.

Его руки скользнули вниз, сжали ее ягодицы, удерживая бедра на месте, под ним. Один последний выпад — и он оказался глубоко в ней, а она никак не могла отдышаться. Острый взрыв боли — все, что она почувствовала в первый момент, но легкие словно сжались. Теперь Клэрис вбирала воздух из его губ, в поцелуе, вдруг показавшемся единственной точкой опоры в изменившемся мире. Мире, где правили ощущения, где царствовало наслаждение, где эмоции возникали и исчезали, кружась как в калейдоскопе, и тянули ее вниз… В мире, в котором существовали только он и она, ставшие единым целым на кушетке. В свете луны.

Он был твердым и тяжелым, сильным и таким властным… в ней. Закрыв глаза, он делал выпад за выпадом. Проникая все глубже. Стон наслаждения сорвался с ее губ. Он снова вонзился в нее, и звуки послышались снова, на этот раз более отчетливо.

Клэрис чувствовала его удовлетворенность, решимость вести ее дальше по пути блаженства. Он лег на нее и позволил почувствовать свой вес, жесткость волос, тершихся о ее набухшие груди, задевавших за соски, когда он выходил из нее и снова вонзался. А она вцепилась в его мускулистые предплечья, изнемогая от сладостной пытки. Но тут плотину прорвало и страсть хлынула бурным потоком. Реальность рассыпалась осколками. За пределами этого чувственного танца не существовало жизни. Только эта страсть, огни которой сжигали их. И сейчас они были равны. Несмотря на неумолимую, жесткую силу его тела, ведущую ее к ослепительным вершинам, несмотря на то что в присутствии этой силы она казалась себе ничтожно слабой. Несмотря на все физические преимущества, они были равны.

А калейдоскоп кружился все быстрее. Краски становились все ярче. Пламя вздымалось до небес. Огненные языки подхватили их и вознесли на бесконечно высокую вершину земного блаженства, удержали там, на один яркий, неописуемо напряженный миг, и швырнули вниз. Освободили, разбив вдребезги. Опустошили. Лишив мыслей, воли, способности чувствовать. Недаром это называют маленькой смертью.

Клэрис слепо пошарила рукой, нашла его голову, лежавшую на ее плече, легонько взъерошила мягкие волосы. Обмякший Джек лежал на ней, придавив тяжестью своего тела, не давая двигаться. Но это было не важно. Она и не могла двигаться. И ей почему-то было очень приятно лежать так, под ним. Словно так оно и должно быть. Так легко. Так… поразительно.

Она ощутила, как его губы изогнулись в улыбке. Все еще не открывая глаз, она позволила счастью растечься по венам. Позволила покою и чувству полной удовлетворенности просочиться в душу.

Джек все-таки пошевелился. Не потому, что хотел. Он ни о чем другом не мечтал, кроме как лежать на ней целую вечность, ощущая, какая она мягкая и расслабленная. Как ее жаркое влажное лоно время от времени судорожно сжимает его удовлетворенную плоть. Но он боялся, что сделает ей больно, и поскольку намеревался убедить ее повторить столь приятное упражнение, стоило проявить некоторую сдержанность и не искушать удачу.

Кроме того…

Он перекатился на спину, поднял Клэрис на себя и крепко обнял.

Ее законное место. В его объятиях, неожиданно подумал он. Именно неожиданно. Он и не помышлял ни о чем подобном. Но не мог отрицать того, что испытывал в эту минуту. Еще одна из терзающих сердце тайн, которые их действия в течение последнего получаса выявили на свет.

Он долго смотрел в потолок, на пятнистые тени, отбрасываемые колышущимися на ветру ветвями деревьев.

Шли минуты.

Наконец Клэрис пошевелилась. Джек уловил, как напряглись ее мышцы, как изменился ритм дыхания: значит, она пришла в себя. Несколько долгих моментов Клэрис лежала в его объятиях, после чего, упершись ладонями в его грудь, оттолкнулась и села. Его руки опустились вниз, и он позволил ей ускользнуть. Она, не глядя на него, подвинулась к краю кушетки и встала.

Джек с трудом поборол порыв утащить ее обратно. Под его взглядом Клэрис направилась не туда, где лежала сброшенная одежда, а к окну. Луна давно поднялась и лила мягкий свет, придавая ее белой коже неземное сияние, неяркое, с жемчужным отливом. А волосы… он не распустил узел на затылке, но несколько темных выбившихся прядей вились по плечам и спине. Она по-прежнему держалась царственно-прямо, ничуть, казалось, не смущенная своей наготой. И шла по флигелю со своей обычной грацией.

Он приподнялся на локте.

— Ты была девственницей.

Клэрис повернулась и стала беззастенчиво рассматривать его обнаженное тело.

— Именно была. А теперь — нет. Вот и все, — невозмутимо заметила она.

— Но ты должна была сказать мне. А если я был слишком груб?

Клэрис скептически усмехнулась:

— Мне двадцать девять. Вряд ли в таком возрасте будет слишком больно, тем более что я столько времени провела в седле.

Всего лишь немного саднило. Она думала, что он и не заметит.

— Моя девственность вовсе не такое уж сокровище. То, что я когда-то так высоко ценила. То, от чего следовало давно избавиться. Прими мою благодарность за то, что помог это сделать.

Некий трепет прошел по его телу, однако Клэрис ничего не могла прочесть по его затененному лицу. Джек лежал, откровенно мужественный. Откровенно сильный. Широкая мускулистая грудь, упругий плоский живот, узкая талия и бедра и длинные стройные ноги. И все это выставлено напоказ, на ее обозрение.

Если не считать… может, это ее воображение или нечто опасное, чему нет наименования, прокралось и вселилось в его тело? Даже не угроза, а некий намек на недовольство?

— Твоя благодарность… — тихо и мрачно произнес он.

Клэрис невольно вздрогнула от озноба.

Он не сводил с нее глаз. Его взгляд обжигал ее. Скользил по ней как ласка. Властный. Откровенно собственнический. О, как она была права, выставив свои условия!

— Возможно, ты выразишь свою благодарность не только словами? — неожиданно спросил он.

Она сразу услышала вызов в его голосе. И не смогла его не принять.

Клэрис хладнокровно вскинула брови. Он медленно протянул руку:

— Иди сюда.

Несколько долгих мгновений, она изучала его. Потом оттолкнулась от окна, неторопливо пересекла комнату и вложила в его ладонь свою.

Задолго до рассвета, шагая домой по полям, Джек свернул в розарий, сел на холодную каменную скамью и уставился на спокойную воду пруда, воскрешая в памяти часы, проведенные с Клэрис.

Она лишила его равновесия, бросив в беспорядочную реальность.

Еще вечером он не сомневался, что владеет ситуацией, что контролирует их связь. Даже когда она удивила его неожиданно откровенным взглядом на существующее положение дел, он думал, что это всего лишь небольшое отклонение от проложенного маршрута. Его стремление противоречить ей и изменить правила, он посчитал реакцией мужчины на дерзость женщины. Но больше он не был уверен, что это так и есть. Особенно когда она заявила, что потерянная девственность не имеет в ее глазах никакой цены.

Страсть, которую она пробудила в нем, была воистину пугающей. Это она толкнула его увлечь Клэрис в эротические дебри, куда до сих пор не ступала ее нога, в царство чувственности, которое должно бы шокировать ее, из которого она должна была ретироваться, если не бежать сразу. Но вместо этого она отвечала лаской на ласку. Принимала каждый вызов, каждое дерзкое сексуальное требование, которое он ей предъявлял.

Одно было ясно: джентльмены, считавшие ее чем-то вроде айсберга, понятия не имели, какова она на самом деле. Да, она не из тех, кто тает в мужских объятиях. Боадицея не тает. Даже в порыве страсти она была подобна раскаленной стали: горячая, обжигающая, податливая, даже сдающаяся. Но не слабая. Слабости в ней нет и не было.

Он хотел завоевать ее, и она капитулировала, по крайней мере настолько, чтобы ублаготворить его.

Он впервые встретил женщину, имевшую на него подобное воздействие, хотя и не стремившуюся к этому. Да она и не интересовалась долгосрочными отношениями. И было нетрудно понять почему. Хотя он в душе восставал, вспоминая ее уверения в том, что их связь — исключительно временное соглашение, все же понимал, почему она заняла такую позицию и декларирует ее столь смело. Но это было до того, как он вонзился в нее и почувствовал предательское сопротивление свидетельства ее девственности. Такое слабое, что, не сосредоточься он на ответах ее тела на его ласки, наверняка пропустил бы легкий вскрик боли. Большинство мужчин на его месте ничего не заметили бы. В отличие от него.

Обхватив голову руками, Джек дернул себя за волосы и застонал.

Он отказался от надежд на брак, окончательно и бесповоротно. Но судьба послала ему любовницу, которая удовлетворяла его так, как ни одна женщина. Ту, которую он страстно желал видеть своей женой.

Все должно было быть идеальным. И ему следовало быть безумно счастливым.

Однако вот он сидит, после любовного свидания, и пытается не думать о том, что его мир перевернулся. И что его судьба и будущее зависят от того, сумеет ли он выполнить почти невозможную, почти невероятную задачу — заставить Боадицею изменить свое мнение.